Текст книги "История Рима"

Автор книги: Сергей Ковалёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 70 страниц)

Образование люмпен-пролетариата

Разоренные крестьяне частью превращались в сельскохозяйственных рабочих, частью шли в города, в первую очередь в Рим. Город был местом, где можно было надеяться на заработок. Правда, не всегда эти надежды оправдывались, потому что места в ремесле и торговле были заняты рабами и вольноотпущенниками. При таких условиях пришлому крестьянину найти себе работу было нелегко.

Зато в город привлекало другое: широкое развитие политического подкупа, огромное перепроизводство денежного капитала, раздачи и кормления со стороны государства и частных лиц – все это давало возможность пролетариям с грехом пополам прожить в городе, ничего не делая. Но это же превращало их в люмпен-пролетариев, деклассированную паразитирующую массу, цель жизни которой выражалась в знаменитом лозунге поздней республики: «Хлеба и зрелищ!».

Клиентела также вырождалась в паразитический институт. Каждый знатный человек имел массу клиентов, которые иногда с вечера становились в очередь у дверей его дома, чтобы поздравить патрона с добрым утром и получить угощение или маленькую сумму денег. Клиенты сопровождали своего патрона на форум, голосовали за него, а в случае надобности, пускали в ход кулаки и палки. В эпоху гражданских войн клиенты были главной опорой нобилитета, защищая его от революции.

Так к I в. до н. э. в Риме образовалась сильная социальная группа деклассированной городской черни, сыгравшая роковую роль в вырождении демократии и гибели республики.

Денежно-ростовщический капитал

Рост денежного капитала в Риме не соответствовал общему уровню экономического развития Италии и в значительной степени был искусственным. Источниками такого ненормального роста служили, как мы видели, контрибуции, военная добыча и (с конца II в.) систематическое выжимание соков из провинций путем откупной системы.

Остановимся на последней. Когда Рим из города-государства превратился в центр мировой державы, его государственный аппарат (до установления империи) продолжал оставаться старым аппаратом города-государства с народным собранием, сенатом и выборными магистратами. В нем почти не существовало специальных органов, которые ведали бы управлением Италии и провинций, в частности финансовых органов. Поэтому для сбора налогов наиболее простым выходом являлась сдача этого дела на откуп.

На откуп сдавались в Риме не только сбор налогов в провинциях, но и целый ряд других статей государственного хозяйства. Мы читаем у Полибия:

«Многие работы по всей Италии, перечислить которые было бы нелегко, по управлению и сооружению общественных зданий, а также многие реки, гавани, сады, прииски, земли, короче – все, что находится во власти римлян, отдается цензорами на откуп. Все поименованное здесь находится в ведении народа, и, можно сказать, почти все граждане причастны к откупам и получаемым через них выгодам. Так, одни за плату сами принимают что-либо от цензоров на откуп, другие идут в товарищи к ним, третьи являются поручителями за откупщиков, четвертые несут за них в государственную казну свое состояние» (VI, 17).

На почве откупной системы выросли своеобразные предприятия, отдаленно напоминающие акционерные компании. Иногда брать что-нибудь на откуп было не под силу отдельным богачам, как бы велики ни были их капиталы: для того чтобы купить право на откуп, нужно было внести правительству вперед большую сумму. Поэтому несколько откупщиков соединялись вместе и составляли компанию (societas publicanorum). Каждый участник компании вносил в дело известную часть капитала и получал соответствующее количество долей (partes). Этими «акциями» спекулировали, продавали их и покупали, играли на повышение и понижение. Крупные компании публиканов имели свой аппарат: писцов, агентов, корабли, конторы в провинциях. Это были организации, поставленные на широкую ногу и служившие основным орудием систематического ограбления провинций.

Ростовщичество процветало в Риме с ранних времен, несмотря на борьбу, которую с ним вели. Его развитию благоприятствовало наличие мелкого крестьянского хозяйства. Когда же Рим начал завоевывать провинции, масштаб ростовщических операций увеличился в огромной степени. Те же откупщики в провинциях выступали в качестве ростовщиков.

Ростовщический капитал в провинциях работал беспощадно. Целые области безлюдели, потому что их жители продавались в рабство; многие союзные и несоюзные государства были настолько в долгу у крупных ростовщиков, что иногда бывали вынуждены передавать себя в собственность Риму. Ссудный процент далеко превышал «законную» норму, доходя до 48—50% и даже выше.

Римский денежный капитал благодаря его перепроизводству носил ярко выраженный спекулятивный характер. В этом отношении типична фигура Красса, самого богатого человека в Риме в первой половине I в. Плутарх пишет о нем:

«Римляне утверждают, что блеск его многочисленных добродетелей омрачается одним лишь пороком – жаждой наживы. А я думаю, что этот порок, взяв верх над остальными его пороками, сделал их лишь менее заметными. Лучшим доказательством его корыстолюбия служат и те способы, какими он добывал деньги, и огромные размеры его состояния. Ибо первоначально Красс имел не более 300 талантов, а когда он стал во главе государства, то, посвятив Геркулесу десятую часть своего имущества, устроив угощение для народа, выдав каждому римлянину из своих средств на 3 месяца продовольствия, все же при подсчете своих богатств, сделанном им перед парфянским походом,[231]231
  В 55 г.


[Закрыть] нашел, что стоимость их равна 7100 талантам. Большую часть этих богатств, если говорить правду, далеко не делающую ему чести, добыл он из пламени пожаров и войны, воспользовавшись общественными бедствиями как средством для скопления огромнейших барышей».[232]232
  М а р к Красс, II.


[Закрыть]

Далее Плутарх говорит, что во время сулланских проскрипций Красс покупал за бесценок имущество казненных и на этом главным образом составил свое состояние. А затем он стал заниматься спекуляцией в широком масштабе. В Риме бывали частые пожары и обвалы зданий. Наряду с роскошными особняками там существовали кварталы с многоэтажными доходными домами, плохо построенными и тесно расположенными. Когда в таких кварталах случался пожар, Красс на месте через своих агентов покупал горящие здания и смежные с ними, причем домовладельцы, конечно, уступали свои дома за низкую цену. Таким образом Красс сделался собственником значительной части Рима. С помощью своих строительных рабов он восстанавливал сгоревшие здания и наживал на этом колоссальные суммы.

Наряду, с компаниями откупщиков, одной из организационных форм денежно-ростовщического капитала были римские «банки». Как и в Греции, они развились из меняльных контор.

Менялы назывались в Риме argentarii (от слова argentum (серебро)), а их лавки – argentariae. Судя по тому, что очень долго употреблялось и греческое название trapezita, в более раннюю эпоху менялами были греки. Да и позднее профессия менял находилась в руках главным образом иностранцев и вольноотпущенников и не пользовалась уважением в обществе. Меняльные конторы находились на форуме. Они были построены на государственный счет и сдавались в аренду цензорами. Кроме частных менял были и государственные.

Из первоначальной и основной деятельности менял – пробы монеты и обмена одной валюты на другую – вырос ряд чисто банковских операций: выдача ссуд, прием вкладов, производство платежей (непосредственно или путем списывания сумм со счета одного клиента на счет другого), перевод денег в другие города и проч. «Банкиры» участвовали также в торговых операциях.

Торговый капитал

Внешняя торговля в два последних века республики также достигла высокого развития. Литературные источники и надписи упоминают об италийских купцах на острове Делосе, на Балканском полуострове, в Малой Азии, в Галлии и других провинциях. Особенно часто фигурирует Делос, который начиная с середины II в. стал играть роль важнейшего торгового центра восточного Средиземноморья, захватившего всю родосскую и коринфскую торговлю. Италийские купцы и их агенты на Делосе имели свои организации типа землячеств или клубов. Они управлялись выборными должностными лицами и носили названия по имени того божества, которого считали своим патроном: меркуриалы, аполлониасты, нептуниалы. Характерно, что большинство членов таких обществ были не римлянами, а жителями южной Италии и Сицилии: Тарента, Неаполя, Кум, Сиракуз и др. Только со времени Г. Гракха, который открыл откупщикам широкое поле деятельности в Малой Азии, в делосских надписях увеличивается количество чисто римских имен.

Откупщики занимались также крупными торговыми операциями, так как прямой налог с провинций (десятина) иногда собирался в натуре, и откупщики реализовали его на рынке.

Характерной чертой римской торговли являлся ее пассивный характер. Торговый баланс был пассивным, так как ввоз в Италию преобладал над вывозом. Это объясняется рядом причин. Когда Рим включился в средиземноморскую торговлю, сравнительно отсталая экономика Италии не могла выдержать конкуренции с высокоразвитым производством многих районов Средиземного моря. Как могло, например, конкурировать плохое италийское вино с греческим? Только некоторые отрасли, например этрусское металлургическое производство, работали не только на внутренний, но и на внешний рынок. К этому присоединилась огромная гипертрофия денежного капитала, дававшая возможность закупать нужные товары на внешнем рынке. До определенного момента это не представляло опасности для экономики Италии, так как пассивность торгового баланса компенсировалась ввозом большого количества денег. Но в эпоху империи, когда завоевания сократились и изменилась политика по отношению к провинциям, пассивность баланса должна была дать отрицательные результаты в виде утечки из Италии драгоценных металлов и вызванного этим денежного кризиса.

Ремесла

Маркс и Энгельс не раз отмечали своеобразие римской экономики II—I вв. до н. э. Так, в «Капитале» читаем: «В Древнем Риме со времени последних лет существования республики, где мануфактура стояла гораздо ниже среднего уровня развития в античном мире, купеческий капитал, денежно-торговый капитал и ростовщический капитал достигли – в пределах античных форм – высшего пункта развития».[233]233
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 25, ч. II, с. 142.


[Закрыть]

Действительно, в промышленности Италии преобладало мелкое ремесло. Прекрасной иллюстрацией этого являются Помпеи с их карликовыми мастерскими. При этом значительное большинство ремесленников состояло из свободнорожденных и вольноотпущенников. Рабовладелец своих ремесленных рабов, если они не были заняты в домашнем хозяйстве, чаще всего отпускал на оброк, предоставляя им добывать его как угодно. Богатые римляне предпочитали заниматься откупами, спекуляциями, вкладывали деньги в сельское хозяйство, но только не в промышленность. Ремесло считалось занятием не слишком почетным для римлянина.

Эта типичная черта римской экономики объясняется, во-первых, аграрным характером Италии, где большое количество рабов поглощалось сельским хозяйством; во-вторых, сказалось еще одно обстоятельство. Крупные сдвиги в италийской экономике падают на начало II в. Но тогда мелкое свободное ремесло было еще очень сильно. Завоевания обогатили Рим и сделали, в сущности, ненужным для него развитие промышленности: на те деньги, которые римляне выкачивали из провинций, они покупали товары в тех же провинциях. Поэтому промышленность стабилизировалась на том уровне, на каком ее застал II в. – на уровне мелкого свободного ремесла. Промышленность была не рентабельна, и капитал шел в те отрасли хозяйства, которые или давали высокий процент прибыли – торговля, откупа, или гарантировали верный и, по римским представлениям, непредосудительный доход – сельское хозяйство.

Всадничество и новая демократия

Изменения, происшедшие во II в. в экономике Италии, не могли не отразиться на социальной структуре римского общества. Об одном явлении в этой области мы уже говорили – это образование люмпен-пролетариата. Другое явление было не менее значительным – формирование всадничества.

Термин «всадники» (equites) имеет длинную историю. Первоначально, как мы знаем, 18 всаднических центурий составляли римскую конницу. Они набирались из самых богатых людей I имущественного класса, хотя и стояли вне классов. Но так как служба в коннице стоила очень дорого, то всадники получали от государства субсидию, состоявшую из суммы на покупку коня (aes equestre (конные деньги)) и кормовых денег на его содержание (aes hordearium от hordeum (ячмень)). Позднее, быть может с IV в., рядом с этими «всадниками с казенной лошадью» (equites equo publico), появляются «всадники с собственной лошадью» (equites equo private). Это была богатая молодежь, служившая в коннице исключительно за свой счет и не входившая во всаднические центурии.

Со второй половины III в. всадничество начинает превращаться из рода войска в новое всадническое сословие (ordo equester). Всадники перестают служить в кавалерии, которая теперь набирается из союзников, и только поставляют высших офицеров для пехоты (tribuni militum (военные трибуны)) и кавалерии (praefecti sociorum (начальники союзников)). В это же приблизительно время устанавливается всаднический ценз, в 10 разпревышающий ценз I класса, т. е. 1 млн. ассов, или 400 тыс. сестерциев.[234]234
  До 217 г. 1 сестерций = 2 1/2 ассам, после 217 г. – 4 ассам.


[Закрыть]

Закон Клавдия 218 г. явился дальнейшим и важнейшим шагом в сторону выделения всаднического сословия, так как, запретив сенаторам торговлю, он обособил их в качестве аграрной группы. Благодаря этому в руки всадников перешли торговля, откупа и вообще финансовые дела. Всадническое сословие стало римской денежной аристократией. Появились и бытовые отличия: в 194 г. сенаторы получили право сидеть в театре перед всадниками; внешним отличием всадников стали золотое кольцо на правой руке и туника с узкой красной полосой на груди, тогда как у сенаторов полоса была широкой.

Судебный закон Г. Гракха, передавший право быть «присяжными заседателями» всадникам, еще более разделил оба сословия в политическом отношении. Завершился этот процесс при Августе, установившем для сенаторов ценз в 1 млн. сестерциев, в то время как для всадников он остался прежним (400 тыс. сестерциев). Но в эпоху империи всадничество теряет свой характер денежной аристократии.

Таким образом, класс крупных римских рабовладельцев распался во II в. на две фракции: аграрную и денежно-торговую. Первая владела землей и через сенат и магистратуры управляла республикой; вторая командовала в сфере денежного хозяйства, но была лишена реальной политической власти. Этим объясняется, почему всадники были в оппозиции к сенату и составляли правое крыло новой римской демократии.

Эта демократия значительно отличалась от старой крестьянской демократии V—III вв. Правда, основное ядро ее оставалось крестьянским. Но теперь это были крестьянская беднота, пауперы и пролетарии деревни. Справа стояло всадничество. Это был союзник ненадежный, склонный в решительную минуту изменить демократии и перейти в стан врага. Но благодаря своему богатству и организованности всадники иногда возглавляли демократическое движение. К крестьянам примыкала городская беднота: мелкие ремесленники и торговцы, люди наемного труда и все растущая группа деклассированного люмпен-пролетариата. Хотя это городское крыло демократии во многих вопросах шло вместе с деревенской беднотой, у него были и некоторые специфические интересы, иногда вносившие раздор в ряды демократического фронта.

Обострение социальных противоречий

К середине II в. социальные противоречия в римском государстве достигли огромной остроты. Основным среди них было противоречие между рабами и рабовладельцами. К моменту окончания первого, самого крупного тура римских завоеваний огромные массы рабов оказались сконцентрированными в Италии, Сицилии, Малой Азии и других областях Средиземноморья. Большинство этих рабов были военнопленные, живо помнившие недавнюю свободу и с тем большей ненавистью относившиеся к своему теперешнему положению. Это был горючий материал, готовый вспыхнуть от любой искры.

Вторым важным противоречием, хотя и не антагонистического характера, было противоречие между имущими и неимущими рабовладельцами. Под последними нужно понимать пеструю массу пауперов и пролетариев, начиная с крестьян, умирающих с голоду на своих карликовых наделах, и кончая городскими люмпен-пролетариями. Эта свободная беднота была римскими гражданами, т. е. частью рабовладельческого коллектива, фракцией класса рабовладельцев. Однако материальное положение этой бедноты толкало ее на борьбу с богатыми и тем самым объективно приводило в один лагерь с рабами.

К этому нужно прибавить в целом менее существенное, но иногда имевшее большое значение противоречие между нобилитетом (сенаторами) и всадниками, о чем мы говорили выше.

Наконец, было еще одно противоречие, игравшее в гражданских войнах крупную роль: противоречие между гражданами и негражданами (провинциалами, союзниками и проч.). Оно было очень сложным, потому что как среди граждан, так и неграждан были и богатые собственники, и крестьяне, и люмпен-пролетарии. Здесь выступал запутанный клубок отношений, переплетавшихся друг с другом. Однако существовало некоторое общее противоречие между правящей римской общиной как коллективом эксплуататоров и находящейся вне этой привилегированной организации массой неграждан.

Что такое гражданские войны? Их периодизация

Римляне употребляли термин «гражданские войны» не в том смысле, в каком употребляем его мы. Они называли «гражданскими войнами» в точном значении слова только вооруженную борьбу между римскими гражданами. Так, например, борьба между Марием и Суллой, Цезарем и Помпеем была гражданской войной. Но восстание италиков 91 г. не считалось таковой: это была «союзническая война». Точно так же не считались гражданскими войнами восстания рабов: это были «невольничьи войны». Мы же употребляем термин в более широком смысле, называя «гражданской войной» всякую классовую борьбу, принимающую характер вооруженной борьбы. В таком понимании мы будем употреблять термин «гражданская война» применительно и к римской истории.[235]235
  Впрочем, уже Аппиан употреблял слова «гражданские войны» в современном понимании.


[Закрыть]

Чем же были гражданские войны в Риме? Как определить в терминах марксистской исторической науки тот ряд острых социальных конфликтов, который растянулся более чем на сто лет и привел к падению республики? В современной научной литературе гражданские войны II—I вв. часто называют «революцией». Однако такая терминология основана на неточном, слишком широком употреблении слова «революция». В марксистско-ленинском понимании этот термин должен включать в себя следующие основные моменты (независимо от того, была ли революция завершена): вооруженное восстание, захват политической власти и смена способа производства. К этим трем признакам необходимо добавить еще один: революция не может происходить тогда, когда тот общественный строй, против которого она направлена, находится в периоде своего роста или расцвета. Революция в точном понимании этого слова может начаться только тогда, когда созрели объективные и субъективные предпосылки крушения данной общественно-экономической формации, т. е. когда она уже находится в стадии своего упадка. Всякое же движение, падающее на восходящую кривую данной формации, хотя бы оно и носило характер вооруженной борьбы против существующего строя во имя более высокой системы общественных отношений, не может считаться революцией. Это – революционное движение, но еще не революция.

Если с этой точки зрения мы подойдем к гражданским войнам II—I вв., то в них как раз отсутствует четвертый признак революции: они происходили в эпоху высшего расцвета римской рабовладельческой системы. Поэтому, даже оставляя в стороне сложный вопрос о том, в какой мере в гражданских войнах были налицо три первых признака, мы не имеем права называть их «революцией». О подлинной революции можно говорить только в эпоху поздней империи. Это была революция рабов и колонов, которая вместе с варварским завоеванием положила конец античному обществу.

Гражданские войны II—I вв. были мощным революционным движением, направленным против всей системы социально-политических отношений, сложившихся во II в. Это были восстания рабов против господ, движения крестьян за землю, восстания италиков и провинциалов за гражданские права, борьба всадников с сенаторами за политическую власть. Но все эти революционные движения не могли перерасти в революцию, были подавлены и своим конечным результатом имели только переход к новой политической системе – к системе империи.

Периодизация гражданских войн определяется тем, что они тянулись не сплошным потоком, а прерывались более или менее длительными промежутками реакции. Таким образом, гражданские войны состояли из нескольких крупных взрывов революционного движения, которые каждый раз охватывали значительную часть римской державы. Таких больших революционных кризисов было четыре.

Первый падает на 30-е и 20-е годы II в. К нему относятся: первое восстание рабов в Сицилии, восстания рабов и бедноты в Малой Азии и во многих других местах и, наконец, движение Гракхов.

После этого наступает период реакции, длившийся около 15 лет. В конце II в. разражается второй кризис: новые восстания рабов в Сицилии и в других районах, происходящие одновременно с нападением варваров на северные границы Италии а также острая вспышка революционно-демократического движения в самом Риме.

За реакцией 90-х годов следует новый подъем революционного движения: союзническая война, восстание восточных провинций и борьба между аристократией и демократией в Италии.

Диктатура Суллы (82—78 гг.) означает короткий период реакции, после которого разражается грандиозный кризис 70-х годов: испанское восстание Сертория и восстание италийских рабов под руководством Спартака. Это был самый высокий подъем революционной волны. Далее революционное движение постепенно идет на убыль, а политическая борьба окончательно вырождается в борьбу за диктатуру между фракциями класса рабовладельцев и отдельными лицами (Цезарь и Помпей, Октавиан и Антоний).