Текст книги "Живая сила. Дневник ликвидатора"

Автор книги: Сергей Мирный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Приложение 1

Тактико-техническая характеристика

ГЛАВНЫЙ ПРИБОР

Наименование – Мирный Сергей Викторович.

Пол – мужской.

Возраст – 27 лет.

Вес – 76 кг.

Рост – 178 см.

Размер обмундирования – 50 [11]  [11] XL


[Закрыть].

Размер обуви – 43 [12]  [12] 27,7


[Закрыть].

Размер головного убора – 60.

Размер противогаза – 3.

Воинское звание – лейтенант запаса.

Военная специальность:

– командир взвода РХР (ВУС [13]  [13] Военно-учетная специальность


[Закрыть] 0098001, воинская часть №…, 1983);

– командир мотострелкового взвода (ВУС 0001, военная кафедра при Харьковском университете, 1976– 1980).

Гражданская специальность:

– химик (физическая химия, Харьковский университет, 1980).

Сердце в норме, легкие чистые.

Припадки – отрицает (невропатологи на медосмотрах никогда не пишут «нет», когда ты им говоришь «не бывает», пишут – «отрицает»).

Психически больные родственники – отрицает.

Судимостей и родственников за границей нет. (Это, отрицай не отрицай, а проверят сто раз, так что точно – нет.)

Тип темперамента – сангвиник.

Чувство юмора – не отрицает.

Составлено по состоянию на 1.06.1986.

Примечание 1 .

Если вышеупомянутый прибор (далее – «прибор») что-то слышал, видел… или каким-либо иным (из дальнейшего станет ясно, каким именно) способом САМ что-либо воспринимал – то об этом так и будет сказано, что называется, «от первого лица». А если «прибору» о чем-то сказали – то именно так и будет тут написано: «мне сказали, что…», «такой-то сказал».

Если «прибор» что-то помнит плохо (или знает недостаточно), он не постесняется сообщить об этом плачевном обстоятельстве. И если, наконец, что-то мешало органам восприятия «прибора», об этом тоже будет упомянуто.

Потому что и без «прибора» уже такие горы брехни вокруг чернобыля наворочены…

Примечание 2 .

Слово «чернобыль» (с маленькой буквы) будет употребляться в значении «территория, задетая аварией», «все порожденные аварией последствия». Чтобы не путать с вполне конкретным экс-населенным пунктом (12 тыс. жителей на момент аварии), экс-райцентром Киевской области городом Чернобыль (с большой буквы), часто в этих рассказах упоминаемым.

«Потеря боеспособности»

Учиться военному делу настоящим образом. В.И. Ленин

Лозунг, висевший на военной кафедре Харьковского университета и во всех военных заведениях и воинских частях СССР

У вас может возникнуть вопрос: – А зачем меня учили «на лейтенанта»? Я ж гражданский человек – химик; не в военное училище поступал – в университет. Это нам объяснили на первой же – секретной – лекции на военной кафедре университета (на этой кафедре обязаны были проходить военную подготовку все «годные» по состоянию здоровья студенты-парни и даже девчата нескольких факультетов – их учили на медсестер и переводчиц).

Так вот, будущие лейтенанты – командиры мотострелковых взводов (это то, что раньше называлось пехотой) – на первой же лекции узнали:

Оказывается, солдат рассчитан в среднем на – сколько б вы думали – времени «современного общевойскового боя» (то есть боя, в котором участвует и пехота, и артиллерия, и авиация над полем боя)?

Ни за что не догадаетесь.

Солдат рассчитан аж на 40 минут современного боя.

Дальше или ранен, или убит. «Потерял боеспособность», короче.

А младший офицер? То есть – для определенности – лейтенант, командир взвода?

Тоже ни за что не догадаетесь.

Потому что он рассчитан – аж на 20 минут.

20 минут – вдвое меньше, чем его подчиненному-солдату, – жить ему и действовать на поле современного общевойскового боя.

Что абсолютно понятно: убить солдата – это убить одного солдата; а вывести из строя офицера – это дезорганизовать как минимум действия целого взвода – трех десятков вооруженных человек.

Офицер – всегда более желанная цель для противника. Потому-то нас и учили: «вооруженным силам» нужен большой резерв мало-мальски обученных младших командиров – на случай войны…

Стандарты восприятия «до того»*

– А ты боялся?

– Да в общем, не очень. Военная подготовка, она все-таки задает стандарты восприятия.

А из курса ОМП («Оружие массового поражения») – спасибо, вколотили в голову на военной кафедре – я помнил:

Предельно допустимая доза облучения личного состава за сутки – 50 рентген.

То есть: при ведении боевых действий на радиоактивно зараженной местности за сутки допускается получение дозы в 50 рентген. Больше нельзя – надо выводить людей из этой «местности».

А за трое суток можно до 90 рентген. Больше нельзя.

А я уже знал, что в чернобыле предельно допустимая доза за все время пребывания была принята равной 25 рентген.

То есть половина СУТОЧНОЙ военной.

То есть как бы и немного.

Тем более, в статье в газете «Правда» я прочитал, что неприятности начинаются с 1 грея поглощенной дозы. Правда, что такое грей, я не помнил, но там, спасибо, было растолковано, что это – около 100 рентген гамма-излучения, которое получило тело человека… Понятно, я решил держаться от товарища Грея подальше… Еще я помнил, что «острая лучевая болезнь» – это сотни набранных рентген, где-то там в районе 400– 600 рентген. Это я помнил. Ну, тут уж просто не о чем говорить.

Вот, в общем, и все.

Кто ж мог тогда знать, что о том, что такое ЧЕРНОБЫЛЬ и что такое радиационная КАТАСТРОФА, мы знали тогда так мало…

«15 миллирентген в час»: Большая Брехня, или Только «Правда»

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…

Популярная песня страны СССР

«Правда» – если кто подзабыл – это «орган Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза».

Фактически – главная газета страны. Потому что всякие там «Известия» (Верховного Совета депутатов формально как бы республики Союза Советских Социалистических Республик) и прочая центральная, профессиональная, республиканская и местная мелочь могли, конечно, резвиться, но только в строго установленных рамках как в смысле выбора тем, так и дерзости их «освещения».

А в серьезных, государственных вопросах – спаси-помилуй! и думать не моги! – «Правду» пересказывай, на национальный язык переводи, пенсионерам своего района растолковывай…

«Правду», «Правду» – и только «Правду».

Так вот, первое время («первое» – потому что советская власть за эти месяцы после взрыва под колоссальным давлением снаружи и изнутри страны из-за чернобыля буквально на глазах подавалась, уступала) вся остальная сов-пресса ничего нового по сравнению с «Правдой» сообщить не могла.

Так вот, единственная цифра уровня радиации внутри 30-километровой зоны, которая была опубликована в советской прессе за первый месяц аварии, – 15 миллирентген в час «в нескольких местах на АЭС». Я – человек, понимающий, что меня не минует чаша сия – ну и вообще заинтересованный, – вздохнул с облегчением: «Пошто шумим, братцы?» То есть радости, конечно, мало, но 15 мР/ч. – это не бог весть что по сравнению с военными допустимыми дозами 50 РЕНТГЕН за сутки: они ж не с потолка взяты, на чем-то основаны…

Не говоря уж о тех дозах – сотни рентген, что для ОЛБ – острой лучевой болезни – надо…

15 миллирентген – 15 тысячных рентгена – в час. Пустяки. Производственная авария на АЭС.

Я просто представить себе не мог ТАКОЙ НАГЛОЙ БРЕХНИ в такой ситуации…

Потому что в действительности даже в «мое» время, через 3 месяца после взрыва, уровни (и это вне территории АЭС, в Рыжем Лесу!) кое-где были и по 15 РЕНТГЕН в час. А на АЭС тогда же, я уверен, были местечки и под 150 (СТО ПЯТЬДЕСЯТ) РЕНТГЕН в час. А сразу после взрыва, в первые дни – есть у меня основания полагать – на АЭС были места и под полторы тысячи – 1500 (ТЫСЯЧА ПЯТЬСОТ) РЕНТГЕН в час.

Разделив 1500 РЕНТГЕН в час (которые там взаправду были) на те 15 тысячных рентгена (15 миллирентген) в час, о которых «Правда» писала, получим:

100 000

Сто тысяч.

Коэффициент брехни.

А вы удивляетесь, почему Советский Союз был – да и то, что от него осталось, до сих пор остается! – совершенно фантастической, сказочной, «где-всё-не-как-у-людей» – страной! Ведь редко в какой сказке (подчеркиваю – сказке!) «коэффициент искажения реальности» больше ста! Так, жалкие десятки…

СТО ТЫСЯЧ

У «Правды» – «органа Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза» – учиться надо…

…А правда (извините за употребление этого слова в таком тексте) – правда ж, нечасто так бывает, что брехню можно так точно – количественно – измерить? Спасибо уровням радиации…

Ну и конечно ж, «Правде», «Правде» – и только «Правде»…

Да, и не забывайте, что это вообще была первая ядерная авария в СССР, о которой органы «массовой», с позволения сказать, «информации» сообщили… И то потому, что радиация за пределы этой мифической страны «победившего социализма» вырвалась…

Респиратор: ПЕРВОЕ знакомство*

Первый раз в жизни беру в руки респиратор. В 35 км от взорвавшейся АЭС в военном палаточном лагере. Несмотря на всю свою подготовку и звание лейтенанта запаса. В первый раз в жизни…

Противогаз – да, противогаз пришлось потягать на себе. Это вещь серьезная: и от химических веществ защищает, и от бактерий-вирусов, и от пыли радиоактивной… А респиратор – только от пыли… Чего ему внимание уделять? И не уделяли…

Держу в руках два респиратора: белый тряпичный «лепесток» (это его фирменное название) и зеленый поролоновый армейский.

Какой выбрать?

«Лепесток» – какая-то несерьезная, легковесная штучка из ткани [14]  [14] Это впечатление было обманчивым. В «лепестке» использована специальная «ткань Петрянова-Соколова», названная по имени академика-изобретателя. Она кроме того что является механическим фильтром, еще имеет и электростатический заряд, и пылинки к ней пристают и за счет этого. Но срок работы такой ткани ограничен (обычно несколькими часами), и потом эффективность работы респиратора падает, его лучше сменить на новый. Обо всем этом никто в чернобыле (в том числе и я) не знал.


[Закрыть]… Армейский помассивней, понадежней – в запаянном полиэтиленовом пакете, распухшем от его пористой зеленой массы.

Достаю перочинный нож, разрезаю пакет. Вытягиваю инструкцию – мятую коричневую бумажку с нечетко пропечатанным текстом и картинкой. Изучаю внимательно – как-никак, предмет первой и постоянной тут необходимости…

Слева на бумажке – изображение молодого мужчины с респиратором на лице… А гимнастерка-то образца 1943 года! Это ж сколько лет этому респиратору?!

Вверху на инструкции большая жирная цифра «3» в прямоугольнике. Это размер респиратора: для «крупно-лицых» – 3-й номер, большинству 2-й подойдет, ну и 1-й размер – «для самых маленьких»… Чем больше голова, тем больший нужен номер респиратора.

Читаю…

РЕСПИРАТОР Р-2
ПАМЯТКА ПО ПОЛЬЗОВАНИЮ № 5391

НАЗНАЧЕНИЕ

Респиратор Р-2 защищает органы дыхания от радиоактивной пыли.

От паров и газов респиратор не защищает!

ПРАВИЛА ПОЛЬЗОВАНИЯ

Выньте респиратор из пакета.

Наденьте респиратор на лицо так, чтобы подбородок и нос хорошо разместились внутри полумаски.

Отрегулируйте ленты оголовья по размеру головы. Расправьте респиратор на лице, прижмите концы носового зажима к носу и сделайте 2-3 глубоких выдоха.

Следите за плотным прилеганием респиратора к лицу во время пользования.

В случае скопления влаги внутри респиратора оттяните респиратор от подбородка вниз и слейте ее.

ДЕЗАКТИВАЦИЯ

Произведите дезактивацию респиратора осторожным выколачиванием пыли метелкой из прутьев или постукиванием о какой-либо предмет. Удалите пыль с внутренней поверхности респиратора протиранием влажной тряпочкой или ватой.

Выворачивать респиратор не рекомендуется во избежание механических повреждений.

ХРАНЕНИЕ

Респиратор храните в полиэтиленовом пакете, закрытом с помощью кольца.

Оберегайте от механических воздействий, увлажнения водой и воздействия органических растворителей и масел.

Техническое обслуживание респиратора производите в соответствии с техническим описанием и инструкцией по эксплуатации 5390 ТО.

Заказ 1

Надеваю респиратор на лицо так, «чтоб подбородок и нос хорошо разместились внутри»! Ну юмористы… Во, теперь я как все тут – зеленое поросячье рыло…

Вопрос дозы: Лагерь
(Из рабочего блокнота командира взвода радиационной разведки)

17.07.

Вечером, перед сном, в палатке. Все лежат уже в кроватях. Прапорщик:

– Там за контейнерами на АЭС съездить нельзя, чтоб пару рейганов [15]  [15] Тогдашний президент США Рональд Рейган и руководство СССР один другого, мягко говоря, очень не любили. Рейган обозвал Советский Союз «империей зла», а советские СМИ изображали Рейгана почти что исчадием ада, над чем народ даже подсмеивался. Характерный анекдот того времени: «Как зовут собаку Рейгана? – Собаку Рейгана зовут Рональдом». В 25-й бригаде трудно-выговариваемые рентгены полученной дозы назвали (не без ухмылки) РЕЙГАНАМИ.


[Закрыть] поймать?

– Так у него и так уже за 11 дней 20 рейганов.

– Его надо на ПУСО чаще выпускать, им там по 0,6 рейганов пишут.

Меня разбирает смех, еле-еле сдерживаюсь.

…Это я записал в блокнот 17 июля 1986 года – на третий день своего пребывания в чернобыле. А потом я такие разговоры записывать перестал. Замечать перестал – обычнейшее дело…

Первые: Дни – Дозы – Маршруты

14.07 1,2 Рыжий Лес

15.07 0,8 Рыжий Лес – Копачи

16.07 0,_ Пруд-охладитель

17.07 0,5 Пруд-охладитель

18.07 0,7 Белоруссия

19.07 __ Пруд-охладитель

20.07 0,6+0,4 Пробивка стройплощадки

+0,2 Канал, Ладыжичи

20/21.07 0,5+0,2 Диброва

Первая страница рабочего блокнота командира взвода радиационной разведки

Маршрут разведки
(Из повести «Хуже радиации»)

Маршрут разведки Рыжий Лес-3 начинается у километрового столба. Дозиметрист Петро меряет уровень на земле у его основания («землю») и в воздухе («фон»), я записываю номер точки и величины уровней, и броник с заброшенной теперь автотрассы съезжает в лес, в смоляную тенистую прохладу.

Высунувшись вверх из люка, я высматриваю дорогу получше, изредка сверяясь с лежащей на рации схемой маршрута, грубой, от руки нарисованной (карты местности секретны, их из штаба выносить не разрешают), и подаю Коле-водителю отрывистые команды. Мотор мощно урчит, зеленый поролоновый респиратор глушит слова, приходится кричать, наклоняясь внутрь: «Направо», «Налево», «По правой», «По левой», «Возле куста – замер». Коля тормозит, Петро спрыгивает, на ходу достает зонд, замеряет фон и землю на точке, я записываю, Петро, тщательно оббивая песок с сапог о броню, залезает наверх – «Вперед!» – и мы трогаемся.

Замер, еще замер…

Уровни возрастают.

Поперек пути – вырубленная посадка молодняка: косые белые острия рядами… Полоса шириной метров семь. «Объедем?» Коля кивает. У нас задние скаты лысые. Если проколемся на ней, то непонятно, как нас потом будут оттуда стаскивать. Да и уровни тут уже приличные…

Замер, еще замер…

Я веду по маршруту, Коля правит машиной, Петро делает замеры – мы работаем, как хорошо отлаженный механизм…

Друг человека

Маршрут разведки Рыжий Лес-2. Два километра южнее АЭС. Уровни – несколько десятков миллирентген в час. Широкая песчаная дорога, по ней едет наш БРДМ. Справа сосняк: мелкий, молодой, зеленый. С другой стороны – дома, заборы, палисадники… Край села Копачи.

Кудахчут куры…

Жарко.

В селе – ни единой живой души. Уже три месяца.

Остановились, Петро померял. Залезает…

У БРДМа возникает собачонка.

Задрав морду, смотрит на нас.

«Нечего тебе дать… Ну нечего…»

Собачонка неотрывно смотрит.

«Ну ничего нет…»

Надо ж такому случиться! Обычно обязательно с собой возим что-нибудь перекусить – на всякий случай… А вот сегодня…

«Ни у кого ничего нет?»

«Не-а…»

Собаке: «Ну нету… Ничего нет».

Собака домашняя, Canis lupus familiaris, смотрит из-под броника снизу вверх ТАКИМИ глазами… На нас – царей природы, Homo sapiens'ов, человеков разумных… Три месяца тут – одна…

Колю осеняет! «Погоди!» – нырнул в черную дыру люка.

Появляется назад, разворачивает засохший бутерброд.

«Точно!» – завалялся в ящичке; заначили когда-то как НЗ [16]  [16] Неприкосновенный запас


[Закрыть], потом забыли…

Бутерброд до земли не долетает – пес хряцает его на лету.

Бронеавтомобиль (внутри три высших примата) едет дальше.

Собака домашняя смотрит вслед. Бредет обратно к домам.

Парадоксы пессимизма

Объезжаем по маршруту вокруг Припяти – пустого города.

Посреди красивого соснового леса, у быстрой полноводной речки Припять, в удобных многоэтажных домах жили 45 тысяч человек. Всего лишь три месяца тому назад.

А сейчас мы едем вдоль забора из колючей проволоки, который отделяет город от остальной чернобыльской зоны… Меряем через каждые 100 метров.

28/30 (фон – 28, земля – 30 миллирентген в час)…

12/18 – напротив мертвого дома, на котором крупно: «Строителей, 34»…

12/17…

1/10 – на повороте…

12/19 – теплицы брошенные…

И вот на таком фоне вдруг…

– Тут будут жить люди! – аккуратный ученый (их называют тут «наука», по роду деятельности), в белой робе, белом колпаке на голове, с внутренней стороны колючей сети, растянутой на столбах, меряет землю светлым прибором. А Петро тыкает зондом нашего темно-зеленого ДП-5-го под тот же столб с нашей, наружной стороны: «60 миллирентген в час»… Тут будут жить люди!…

– Правда? – обрадовался я. – А говорили, тут жить уже никто никогда не будет…

– В Припяти будут жить люди. Припять будет нормальным живым городом, – уверенно говорит «наука». – Для этого мы, физики, тут и работаем… А вы офицер – кадровый?

– Нет, я вообще-то химик…

– А тут?

Я пошутил:

– «Командир взвода сталкеров»: по зоне каждый день лазим, меряем…

Разговор перешел на «Сталкера» Тарковского: как он показал Зону в фильме – и какая она настоящая…

– Никогда не думал, что такое увижу…

– Я тоже…

– Жаль, самого «Сталкера» больше никогда не увидим.

– Да… Теперь, когда Тарковский стал невозвращенцем [17]  [17] Человек, которого власти Советского Союза (страны, почти герметически закрытой от остального мира) послали за границу в служебную командировку, а он назад в СССР не возвратился. Это считалось тягчайшим преступлением – «изменой Родине».


[Закрыть], уже точно никогда…

– Нет теперь в Советском Союзе такого режиссера… И не было никогда.

– И фильмов его нет. – эх, жаль.

– Жаль…

Мы скользили взглядом по настоящей зоне, каждый видел собеседника через колючую проволочную паутину на столбах… За спиной «науки» – пустая, полуразграбленная Припять. «Мерзость запустения»… Грязно-зеленый угловатый броник у колючей проволоки, мертвый «парк культуры и отдыха», над лесом торчит ввысь огромный разноцветный круг – аттракцион «чертово колесо»… А перед внутренним взором бегут кадры фильма Тарковского, которые удержались в моей памяти и которые по-иному мне уже не увидеть больше никогда…

Мы искренне пожелали друг другу – «Счастливо!» (руку протягивать через колючую проволоку как-то неловко), кивнули, разъехались.

Каждый по своей стороне колючего забора.

Фильмы Тарковского пошли в кинотеатрах буквально через год – наступили новые времена. В городе Припяти не живут до сих пор.

И, похоже, уже не будут никогда.

Яблоко

Едем дальше вокруг Припяти. Проезжаем мимо фруктового сада.

В саду работает военное подразделение. Тоже «партизаны» – из запаса, как и мы.

Останавливаемся. Замер…

Ребята, мужики подходят, обступают броник… «Вы откуда?» – «А вы откуда?» – разговор начинается… Лейтенант – их командир – подходит…

Я сижу на верху броника, на плоской башне, солнцем пригретой, жду данные записать…

…и вдруг вижу: несколько человек, стоявших поодаль у деревьев, подходят к нам и ЖРУТ ЯБЛОКИ!!!

– Вы чо, мужики, охренели??!!! Тут же кругом десятки миллирентген в час! Мозгов совсем нет?! Хотите, чтоб вас еще и изнутри облучало, притом круглые сутки? Ну вы вообще!…

Лейтенанту ничего не сказал, посмотрел выразительно: «Куда ж ты,…, смотришь?»

Эффект от речи был зримым и мгновенным: движение челюстей замерло, а потом будто кто-то нажал кнопку «РЕВЕРС» на корморезке:

Рот открылся, и из него наружу полезла бело-зеленая пережеванная масса, посыпалась вниз, на сапоги…

4 мР/ч.

– И чего ты там стоял, потом обливался?

Мы выгрузили Петра – дозиметриста нашего экипажа – по дороге на АЭС, чтоб он сам померял Канал – маршрут справа от трассы.

Канал – на самом деле не канал, а скорее котлован Т-образный (ножка у «Т» короткая) – громадный котлован, с бетонированными пологими откосами-стенками и дном. Уровни небольшие – от 5 до 25 миллирентген в час. Когда меряем, броник все равно не нужен: обычно я и дозиметрист все точки обходим пешком по дну котлована, по середине наклонной стены и по периметру сверху… А так Петро сам обойдет и запишет данные, пока мы (кроме экипажа, в нашем бронике ещё сидел майор из штаба и два прихваченных им дозиметриста) проложим новый маршрут Стройплощадка – по стройплощадке недостроенных 5-го и 6-го блоков Чернобыльской АЭС.

И вот часа через полтора-два, сделав Стройплощадку, возвращаемся и видим: Петро столбом стоит на солнцепеке посреди песка, потом обливается. Сигналим, не слышит. Внимания не обращает. Угорел? Наконец докричались. Подходит:

– Ты чо там на жаре пекся?

– А я обмерил кругом – там меньше всего. Там и стоял.

– И сколько ж кругом? – поразился я такому экстравагантному поведению: тут же уровни вроде небольшие.

– Ну, 10,12 миллирентген в час…

– И вот это ты выбирал?!. А под деревом? – одно-единственное деревцо, в десятке метров от места, где Петро стоял; там тень, я б там ждал.

– 14.

– А сколько ж где ты стоял?

– 4 миллирентгена в час.

Ну и ну! Я б не колеблясь выбрал 14 миллирентген и прохладу, а не 4 миллирентгена и раскаленный песок… То есть я б даже не выбирал, просто б, не меряя, стал в тень: уровни тут везде небольшие, порядка десяти миллирентген в час; в этом направлении, от АЭС на юго-восток – на таком расстоянии пятен серьезных нет, мы не находили…

А Петро, оказывается, такое здоровое чувство опасности сохранил… Редкий случай.

В нашей роте (это сотня человек) я еще только одного парня знал, он долго – может, и до конца, я раньше него ушел – вот так аккуратно избегал радиации.

А все – привыкали.

И 4, и 10, и 14 миллирентген в час – все это были пустяки, практически нулевой уровень для нас – ничто по сравнению с тем, что в разведке получаешь. Ноль.

Еще по таким пустякам тут дергаться – вообще рехнуться можно…