Текст книги "Легионы Рима на Нижнем Дунае. Военная история римско-дакийских войн (конец I – начало II века н. э.)"

Автор книги: Сергей Рубцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

На утро следующего дня легионеры принялись осуществлять планы командования. Одна часть занялась прокладкой дороги. Походные шесты с насаженными на них шлемами воткнуты в землю. К ним же прислонены прямоугольные скутумы. Кирками и лопатами воины выравнивают рельеф, в корзинах подносят речной песок и булыжник. Каменотесы катят огромные валуны, стальным колом и молотом откалывают куски, сглаживают поверхность, шлифуют, а затем укладывают на место, плотно подгоняя друг к другу. Пройдет несколько лет, и римский мир шагнет по этим прямым, как стрела, удобным магистралям в глубины Дакии. Они переживут века. В прах превратятся кости неизвестных римских саперов, но дело их рук всегда будет поражать нас своим совершенством.

Другая часть солдат, предварительно перебросив через Берзовию мост, выполняет привычные работы по строительству кастелла. Вырубается лес для палисада и деревянных конструкций цитадели. Как на дрожжах, все выше и выше поднимаются кирпичные стены. Легионеры понимают, работать надо на совесть, без виноградной лозы центуриона. Воздвигаемый ими форт будет прикрывать важную переправу через реку. Не придется ли воспользоваться ею на обратном пути? Да сохранят их от этого ужаса боги. Солдаты гонят закрадывающуюся порой предательскую мысль о возможном отступлении. Они верят в своего испытанного полководца, в его Счастье и Успех. Всесильные Марс и Виктория даруют римлянам победу.

К вечеру прибыло несколько ал из числа паннонцев, галлов и дарданцев. Утомленные всадники, все в походной пыли, гремя оружием о доспехи, соскакивали с взмыленных лошадей, украшенных бронзовыми бляхами и налобником. Ауксиларии хрустели попавшим в рот во время скачки песком, ругали на ломаной латыни, а кто и на родном наречии все и вся: начальство, потребовавшее бешеной скачки, страшную жару, от которой в раскаленном под солнцем шлеме кружится голова и нестерпимо хочется пить, страну, где вместо дорог лишь обрывистые овраги да скрытые высокой травой рытвины. В них во время марша угодило несколько лошадей, серьезно повредив себе передние ноги. Досталось и каменистым откосам маленьких речек, несущихся к Дунаю. Здесь было легко вылететь из седла, сломав шею. Если бы не проложенные армией временные пути, пришлось бы совсем плохо. Бросив поводья выскочившим из палаток конюхам, префекты и трибуны отправились с докладом на преторий. Остальные всадники спустились к реке напоить измученных лошадей[87]87
  Rossi L. Trajan`s Column… Р. 140-141, sр. III (17).


[Закрыть].

В середине августа изрядно уставшая от нескончаемых строительных работ армия Траяна вновь двинулась вперед. Лазутчики сообщили, что враг по-прежнему быстро отступает, а Лаберий Максим находится на подступах к Тибиску. Его воинские части также испытывали похожие трудности. Не встречая ощутимого сопротивления, они, подобно легионам Траяна, сражались преимущественно с природной стихией сурового края. В густых лесах, покрывающих отроги южных Карпат, появились многочисленные просеки. Через стремительные речки, сбегающие с гор в долину Черны, воины нижнедунайских легионов перебросили мосты. Их защищали небольшие крепости и блок-посты, воздвигнутые в лучших традициях римской фортификационной техники.

Миновав оставленный даками Аизис, западная армия форсировала мелководный Поганис, остановившись в предгорьях Карпат всего в одном переходе от Тибиска. Место для лагеря было выбрано на редкость удачно. Сглаженная ветрами прямоугольная площадка на вершине высокого каменистого холма, казалось, самой природой предназначалась для разбивки претория и окружающих его палаток офицеров. Внушительные размеры позволяли расположиться на ней нескольким когортам. Родники, спрятанные в зеленом ковре травы, давали прекрасную ключевую воду. Обрывистые края гарантировали успешную оборону. На двух врезающихся в море леса остроконечных скалистых выступах можно было расположить посты для подачи дымовых сигналов и наблюдения за окружающей местностью.

Но простояли недолго. Надо было спешить на соединение с восточной армией. На следующее утро, спустившись в долину и покидая оставленный в лагере гарнизон строителей, Траян долго всматривался в необычные и одновременно такие знакомые очертания холма. Почему-то вспомнилась далекая Испания, где он родился, упряжка волов, упрямо тянущая за собой громоздкий плуг на крестьянском поле. Волы шли медленно, опустив тяжелые головы и отфыркиваясь от наседающих мух. Император в последний раз оглянулся. Два скалистых выступа оставленной возвышенности закручивались, как рога. «Капут бубали» – 'Голова быка', так будет назван возведенный здесь римскими легионерами кастелл.

Несколько оставшихся до места встречи миль прошли особенно напряженно. Отдохнувшая в Берзобисе галльская, дарданская и паннонская конница двигалась впереди. Слева уже тянулись покрытые непроходимыми лесами горы, между которыми зловеще чернели узкие провалы ущелий. Местность располагала к созданию засад, но противника по-прежнему не было видно.

Дарданские всадники, поднимая тучи пыли, первыми пронеслись по улочкам покинутого даками Тибиска. Соскакивая с коней, они принялись деловито вытаскивать из деревянных жилищ варваров брошенный в спешке убогий скарб. За этот подвиг префект алы Публий Бесий Бетуниан получит из рук Траяна свой первый золотой венок покорителя городской стены.

Основные силы императора еще не успели сконцентрироваться у города, когда на противоположной стороне долины с пологого склона горы начали спускаться передовые отряды войска Лаберия Максима. Небольшие струйки разведывательных ал и когорт авангарда постепенно сменил поток закованных в панцири легионеров. Лучи заходящего солнца полыхали на железных пластинах лорик сегментат. Блестели золотые орлы. Под струями легкого вечернего ветерка трепетали вексиллы конницы. Императорские штандарты, сигнумы с фалерами и наградными цепями равномерно покачивались над стройными рядами наступающих когорт. Захватывающее и одновременно грозное зрелище.

Завидев приближающийся отряд гвардейских сингуляров, колонны остановились. Легионеры пристально вглядывались в облик кавалеристов. Впереди на вороном коне мчался офицер в тускло желтеющей под слоем пыли бронзовой кирасе, украшенной изображениями богов. Пурпурный плащ развевался за спиной, словно крыло сказочной птицы. Они узнали его, несмотря на сумрак спускающейся ночи, и тысячи рук с обнаженными мечами взметнулись к вечернему небу. «Аве император», как раскат грома, пронеслось по уже засыпающей долине, затихая далеким эхом в глубине Карпатских гор.

Простояв у Тибиска до конца августа, огромная римская армия двинулась дальше. Дорогу на Тапы пришлось вновь прорубать в глухих чащобах дакийских лесов. Саперы трудились, не покладая рук. Разведчики, посланные вперед, сообщили, что на перевале у Железных Ворот действительно, как и говорил пленный в Берзобисе, стоит большая армия Децебала, готовая вступить в бой. Она заняла выгодную позицию, и разбить ее будет непросто. Теперь все решали нервы. Или противник не выдержит и будет атаковать, добровольно лишив себя достигнутого преимущества, или придется идти напролом самим римлянам, рискуя потерпеть сокрушительное поражение.

Сделав по долине Бистры два коротких перехода, Траян остановился, собирая растянувшиеся войска. Выжидая и анализируя с офицерами штаба сложившуюся обстановку, император решил возвести на крутом берегу реки очередной кастелл, назвав его «Мост Августа». В будущем, с одной стороны, он давал возможность контролировать важнейший проход в южных Карпатах, ведущий в самое сердце Дакии, а с другой – не позволял занятым обыденной работой легионерам расслабиться в преддверии решительных битв.

Стены крепости уже возвышались над окружающей местностью, когда однажды на удивление душным сентябрьским утром строительство пришлось прервать. Небо застилали тяжелые тучи, предвещающие грозу. Но не ее приближающиеся глухие раскаты остановили работы. В горах низко и протяжно завыли боевые дакийские трубы. Тут же после сигнала из ближайшего леса на римлян хлынули потоки варваров. Децебал ночью под покровом темноты покинул свой лагерь и, надеясь на внезапность, атаковал противника с фланга. Облаченный в чешуйчатый панцирь, царь был хорошо виден с небольшой прямоугольной площадки на вершине холма у недостроенного воинами кастелла, где находилась ставка Траяна. Он стоял на пригорке у самой кромки леса в окружении соратников и элитной части войска. Все более усиливающийся ветер надувал значки волкоголовых драконов, рвал с перекладин четырехугольные вексиллы, сделанные по римскому образцу. Не успевший надеть металлический панцирь Сура привел конногвардейцев и что-то озабоченно говорил. Но принцепс не слышал его. Свист ветра, крики команд, надрывное гуденье труб заглушали его голос.

Варвары, потрясая оружием, стремительно приближались. Император не торопил события, поглубже заманивая их беспорядочные толпы в долину. Как только она заполнилась бурлящей массой людей, по знаку принцепса вперед выдвинулись когорты критских и британских сагиттариев. Смертоносный дождь стрел лишь на миг остановил наступающих даков. Понимая, что, спускаясь по крутому каменистому откосу, тяжелая пехота обязательно, на радость врагу, расстроит свои сомкнутые ряды, Траян бросил в атаку вспомогательные части.

В центре, не считаясь с ранами от дакийских крючковатых стрел, обнаженные по пояс, сражались астурийские и германские симмахиарии. Огромными дубинами, утыканными торчащими во все стороны гвоздями, они валили не защищенных шлемами вражеских воинов. Словно грецкие орехи, раскалывались головы, с ужасным хрустом ломались кости. Легкие варварские щиты вдребезги разлетались под ударами страшного оружия.

В бой вводились все новые и новые когорты из Британии, Галлии, Германии, альпийских провинций.

Даки упорно продолжали наступать, хотя, двигаясь вверх по склону, несли большие потери. На левом фланге, где подъем был менее крут, им даже удалось прорвать ряды симмахиариев и устремиться к стенам кастелла, у которых расположился со своим штабом Траян. Ала Силиана и паннонские всадники, неожиданно вылетев из-за холма, сумели поправить обстановку, оттеснив варваров обратно.

В разгар сражения под оглушительные раскаты грома хлынул ливень. Затем небеса почернели, и из них на головы озверевшим от крови людям, с треском прорезая опустившийся мрак, стали падать огненные стрелы молний. Несвойственный для этого времени года крупный град величиной с голубиное яйцо хлестнул по скатывающимся в долину волнам варваров. Словно снаряды, выпущенные невидимым стрелком из пращи, куски льда сбивапи с ног, калечили лицо, вынуждая дакийских воинов останавливаться и прикрываться щитами. Оставленным за холмом в резерве преторианцам и легионерам казалось, что сам главный бог Рима – величайший Юпитер пришел к ним на помощь и теперь, проносясь среди клубящихся над полем битвы облаков, разит врагов раскаленными дротиками небесного огня[88]88
  Rossi L. Trajan`s Column… Р. 142-143, sр. IV (19-21).


[Закрыть].

Под ударами ауксилариев и разбушевавшейся природы напор армии Децебала ослабел. Введенные в бой свежие когорты испанцев и итапийцев решили исход сражения. Фронт даков прогнулся, а затем начал медленно отступать к командному пункту царя. Варвары отходили организованно, отстреливаясь из луков и унося раненых с собою в лес. Одним из последних среди деревьев скрылся отборный отряд Децебала. Гроза затихала где-то вдали. Блокада туч на миг разошлась, показав клочок спрятанного за ней синего неба. Лучи еще теплого осеннего солнца осветили груды поверженных тел, беспорядочно лежащих в долине Бистры. Среди них по раскисшей от воды земле бродили группки ауксилариев. Одни разыскивали своих раненых, другие добивали еще живых врагов. Последним солдаты беспощадно отрубали голову, а затем несли ее в качестве кровавого трофея на показ стоявшему на склоне холма в окружении преторианцев победоносному императору Марку Ульпию Траяну.

Победа дорого обошлась римской армии, которая понесла значительные потери. В паннонских и галльских алах, брошенных в решающую минуту сражения на ликвидацию дакийского прорыва, было выведено из строя до четверти личного состава. Около половины лошадей, скользя по размытой дождем почве, переломало ноги о многочисленные валуны, разбросанные в долине реки. Большой урон пришелся на германские и испанские части. Подразделение критских стрелков и принявшую на себя главный удар в центре Седьмую когорту бревков вообще пришлось отправить для пополнения в Верхнюю Мезию.

В день рождения императора (18 сентября) римская армия оказалась в Тапах, встретивших ее мощными оборонительными сооружениями. Даки воздвигли их накануне разразившейся войны. Праздничный день начался для Траяна с осмотра вражеской цитадели. В сопровождении Ливиана и верного Суры он поднялся на невысокое плато, откуда крепость со всеми своими постройками открывалась как на ладони. Ее толстые стены, сложенные из массивных каменных блоков, представляли серьезную преграду. Со дна широкого рва ровными рядами поднимались заостренные колья. Разведчики нашли еще несколько одиночных ям-ловушек, прикрытых дерном, в глубине которых неосмотрительного всадника или пехотинца поджидало подобное же угощение. Поднятый подъемный мост красноречиво говорил, что прячущиеся за крепостными зубцами защитники форта легко не сдадутся. На высокой сторожевой вышке виднелся длинный хвост дакийского дракона – знак отборных частей армии Децебала. Для поднятия воинского духа и устрашения врага набранные из местного племени сальденов дружинники царя выставили на длинных шестах на всеобщее обозрение горделивые трофеи своих предыдущих побед – черепа некогда поверженных ими противников. Траян с негодованием заметил среди них штандарт бежавших за Дунай дезертиров его армии. Именно им да военным советникам Домициана обязан он малоприятным созерцанием неприступной дакийской твердыни, построенной по римским стандартам. Что же будет под Сармизегетузой?

Император в задумчивости вертел в руках длинную варварскую стрелу, словно предчувствуя скрытую угрозу в этом крылатом послании смерти. Он подобрал ее несколько дней назад на покинутом поле боя, заинтересовавшись небольшим острым шипом на наконечнике. Солдаты уверяли, что он отравлен и что раненный им человек погибает на месте в страшных мучениях. После прошедшей битвы подобных стрел нашли сравнительно немного, но что произойдет, если их будут тучи? Озабоченный взгляд Траяна вновь упал на притихшую в ожидании нападения крепость даков. Нет, решил император, штурмовать такую могучую цитадель без осадных орудий, с многочисленной, но уставшей армией в начале подкрадывающихся холодов и распутицы было бы безумием. Тем более что место в низине, где расположились войска, болотистое, нездоровое. Для лагеря не подходит. Даже жители здешних мест предпочитали ставить свои деревянные избы на сваи. Покинутые бежавшим под защиту стен населением, они безжалостно поджигались солдатами вспомогательных частей. Воины мстили врагу за гибель товарищей в долине Бистры, и остановить их было невозможно, да и не нужно. Варвары должны знать, как сурово карает непокорных римский меч[89]89
  Rossi L. Trajan`s Column… Р. 144-145, sр. IV (22).


[Закрыть].

Оставив после некоторого раздумья под блокированными Тапами около половины своей армии во главе с Лаберием Максимом, Траян с вексиляциями нижнедунайских легионов двинулся дальше на северо-восток. Где-то там, среди белой пелены клубящегося над вершинами гор густого тумана, должна находиться столица даков Сармизегетуза.

Погода все больше портилась. Сравнительно теплые, солнечные дни сменялись промозглыми и дождливыми. По утрам изнеженные преторианцы зябко кутались в длинные шерстяные плащи. Несладко приходилось испанским, италийским и подтянутым из Мезии восточным подразделениям, чей личный состав привык к жаркому климату Средиземноморья. В октябрьские ноны, миновав полосу густого леса, легионы вышли к верховьям Стрея. Защищающий переправу небольшой дакийский форпост оказался брошен. Траян на этот раз спешил. Строить мост не позволяло время. Надо было до наступления серьезных холодов хотя бы наметить основные подходы к главному городу Децебала для дальнейшего генерального наступления. Саперные части еще не вернулись из долины Бистры, где заканчивали возведение кастелла, поэтому несущуюся с ближайших гор маленькую речушку решили переходить вброд. Но внезапно, к удивлению императора, среди находящихся в авангарде войск произошла заминка. Принципалы из числа знаменосцев и музыкантов, опустившись на колени, с содроганием трогали руками огненно-ледяную прозрачную воду. Они отказывались повиноваться приказам и лезть в смертоносный дакийский Стикс. Виноградная трость так и летала по спинам легионеров. Еще минута, и строй равномерно двигающейся походной колонны смешался бы, ломая ряды.

Создавшееся затруднительное положение исправил примипил IV Флавиева легиона Гай Цесий Силвестр. Ветеран, прошедший суровую школу первых дакийских войн 80-х гг., поспешил к своей когорте, на ходу успокаивая подчиненных. Затем, раздевшись по пояс и сложив доспехи с оружием на щит, офицер храбро вошел в убийственный поток. На середине, где вода достигала груди, Силвестр остановился, держа свои тяжелый груз, словно атлант, над головой[90]90
  Rossi L. Trajan`s Column… Р. 144, sр. IV (23).


[Закрыть]. От нестерпимого холода кожа его посинела, лицо исказила гримаса, а мышцы напряглись, сопротивляясь стихии. Психологический барьер был преодолен. Скользя по камням, поднимаясь и падая, помогая себе заостренными древками знамен, солдаты начали переправляться на другой берег. Траян не забудет подвиг примипила и весной 102 г., уже в Мезии, когда армия будет отдыхать, наградит его золотой нагрудной цепью.

В этот год зима в Карпатские горы пришла очень рано. За пять дней до ноябрьских ид нудно стучащий по стенам претория дождь сменил первый снег. Он тут же таял, густыми хлопьями медленно опускаясь на чавкающую под ногами грязь. Еще неделя-другая и перейти заледеневшие перевалы будет невозможно. Казалось, сама природа мешала римлянам достичь намеченной цели.

Варвары явились ночью. Конные и пешие, они беспорядочной толпой сгрудились у ворот полевого лагеря, привлекая к себе внимание часовых стуком оружия о пестро разукрашенные овальные щиты и громко требуя, чтобы их пропустили внутрь к императору[91]91
  Ibid.


[Закрыть]. Глаза их в ярком свете пылающих факелов возбужденно блестели из-под взлохмаченных косм. Кривая недобрая ухмылка играла на бородатых лицах. Оживленно жестикулируя, даки на ломаной латыни заявили, что представляют царя Децебала и пришли для переговоров. Посланный к ним навстречу Ливиан не поверил ни единому слову выступившего из рядов варваров огромного полуобнаженного великана в плаще, хотя тот, выражая показное миролюбие, вытянул вперед огромную, похожую на сук дерева, правую руку.

Траян в сопровождении Суры, окруженный знаменосцами, поднялся на недостроенную стену. Бросив взгляд на посольство, он сразу понял, что то не имеет полномочий, так как состоит из простоволосых, незнатных «коматов», слово которых, как он слышал, не считалось в государстве даков решающим. Вряд ли Децебал послал их с серьезными намерениями. Всего скорее, это была очередная коварная уловка царя, преследующая цель остановить упорно рвущегося к столице врага. Подняв руку и потребовав тишины, император заявил притихшим варварам, что ни один из них не будет допущен в римский лагерь, пока не сойдет с коня и не бросит оружие. Но и после этого им вряд ли есть на что рассчитывать, кроме как на цепи да колодки, в изобилии имеющиеся в обозе. Он будет говорить лишь с самим Децебалом, а не с его рабами, которые скоро станут римскими. Тессерарии не спеша переводили речь принцепса, и по мере перевода лица посланцев все больше и больше мрачнели, а последние слова вызвали негодующий вопль. С ненавистью оглядываясь на высокий частокол полевого лагеря, уходили даки обратно в горы, исчезая среди непроглядной тьмы осенней ночи.

В долине Стрея римские войска простояли до середины ноября. Погода становилась все хуже. После оттепели повалил густой снег. Траян был готов отправиться на Дунай, когда прибыла делегация из осажденных Тап. В нее входили старейшины сальденов, которые, завидев окруженного офицерами штаба принцепса, вытянули руки и стали просить пощадить их племя от истребления. Они обязывались покинуть возведенную Децебалом крепость, передав Лаберию Максиму скрывающуюся за ее стенами сестру царя вместе с двумя его малолетними племянниками. Они сожалели, что выступили против римлян, и клятвенно обещали стать им верными союзниками и друзьями. Траян слушал молча, не упрекая за содеянное. Он верил старикам, но в позах молодых вождей, не поднимающих на императора глаз, сквозил вызов. Послы замолкли, ожидая решения победителя. Приговор был суров. Полная капитуляция. Пощады не будет. Старейшины медленно опустили голову.

Через несколько дней лишенные провианта Тапы сдались. Сирийские всадники по опущенному подвесному мосту ворвались в крепость и устремились с горящими факелами к деревянным постройкам даков[92]92
  Rossi L. Trajan`s Column… Sр. V (24).


[Закрыть]. Запылали селения в долине Бистры. Отступающие на зимние квартиры римские войска разоряли захваченную ранее территорию. Ауксиларии врывались за частокол дакийских деревень, резали скот, толпами уводили захваченных пленников. Сопротивляющихся убивали на месте. Кто мог из селян, спасался бегством. Летне-осенняя кампания 101 г. закончилась.

Траян вернулся в Ледерату за три дня до декабрьских календ. Ему не удалось на этот раз достичь дакийской твердыни, и эта незавершенность сделанного вызывала раздражение у не привыкшего отступать полководца. Он в чем-то недооценил тактические способности Децебала, а самое главное, не до конца учел природные особенности страны, которую хотел покорить. Да, он, конечно, слышал о суровости и дикости далекого от Италии края, ярко обрисованных в стихах несчастного Назона, получал почти ежедневные донесения лазутчиков, но на практике все оказалось гораздо сложнее, чем ожидалось.

Через открытое окно претория взгляд императора упал на холмистый берег Данубия. В гавани виднелись длинные грузовые либурны. Подталкивая короткими копьями и ругаясь то на латинском, то на отеческом языке, когорта паннонцев загоняла в трюмы толпу упирающихся пленных, главным образом женщин и детей. В некотором отдалении от толпы Траян заметил женщину, одетую, в отличие от остальных варваров, в богато вышитый сарафан. Сопровождаемая консульским бенефициарием, она стояла у крутого обрыва, держа на руках грудного ребенка. Другой, мальчик лет пяти-семи, видимо еще плохо понимая, что происходит, в немом испуге, прижавшись к матери, смотрел на невиданные огромные корабли, поглощающие, словно гигантские монстры, в своей глубокой пасти порой знакомых ему людей. Взгляд знатной пленницы, обращенный к противоположному берегу реки, скользил вдаль, где простирались уже прорезанные римскими военными дорогами необъятные леса еще свободной родины. Это была сестра Децебала. Вместе с остальной захваченной добычей ее отправляли в «вечный город» как живое свидетельство торжества римского оружия[93]93
  Дион Кассий. LХVIII, 9, 4; Rossi L. Trajan`s Column… P. 144-145, sр. V (24).


[Закрыть].

Траян поднялся из кресла и прошелся вдоль разложенной на столе карты Дакии, на которой чернели квадраты построенных лагерей. Нет, поход не закончился впустую. Страна почти до Тап находится у его ног. В ее западных городах расположились усиленные гарнизоны из числа вспомогательных войск, на реках прочные свайные мосты, а переправы защищаются крепостями. Создана основа для будущих решительных побед. Пусть не смертельный, но болезненный удар нанесен самому Децебалу, и с ним дакийскому царю будет справиться непросто. Траян взял плащ и вышел из претория. В сопровождении двух трибунов он направился в порт, где заканчивалась погрузка кораблей.