Текст книги "Она назначает жертву"

Автор книги: Сергей Майоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

Варравин спустился с крыльца прокуратуры и еле добрался до лавочки. Мысли уносили его прочь от этого здания, но мозг давал команду не ногам, а сердцу, которое колотилось, как поршень автомобильного двигателя, работающего на повышенных оборотах. Варравина только что выставили наружу и потребовали никогда более не приближаться к этому зданию. Он закрыл глаза, вспоминая события последних минут.

– Фамилия? – спрашивал мнимого Касторникова сержант в тот момент, когда по кабинету ходил разъярившийся старооскольский прокурор и курил сигарету.

Весь кабинет был заполнен дымом, словно через него только что проехал древний паровоз. Чтобы хоть как-то отвлечься от стука собственного сердца, Варравин стал размышлять о том, откуда в небольшой щепотке табака столько чада. Или этот дым шел не от сигареты, а от раскалившихся нервов прокурора?

– Зинчук Николай Федорович, – сообщил Варравин. – Улица Озерная, дом два, квартира пятнадцать.

По этому адресу проживал школьный товарищ, уехавший на работу вахтовым методом в Канаду. Сейчас Коля-Зина ловил тунца и треску в Дэвисовом проливе, что между островом Баффинова Земля и Гренландией, принадлежащем Дании. После путины он возвращался на родину для спуска честно заработанных канадских долларов, заказывал на них в «Астории» стерлядь а-ля рюсс и графинчик финской водки.

В прежние времена бани были местом для встреч и мытья, а не для занятий сексом и подписания многомиллионных коммерческих договоров. Варравин ходил туда с Зинчуком, а потому знал даже, в какую сторону смотрит Ленин, выколотый на груди Коли-Зины. Ему была известна вся подноготная биографии теперешнего рыбака с траулера, плавающего под флагом Либерии, но причисленного к канадскому порту Фрейшер-Бей.

– Документы есть какие? – этот вопрос был задан больше для порядка, потому что сразу после задержания Варравина обыскали и не нашли ничего, кроме носового платка, мелочи, расчески и пенсионного удостоверения – серой книжечки толщиной в рублевую монету. Внутри сияла фотография Коли-Зины, облик которого был удивительно схож с нынешним имиджем Варравина.

Уезжая, Зинчук постоянно оставлял ключи от квартиры Варравину. Это был единственный человек, в порядочности которого Коля-Зина не сомневался. Он так и говорил: «Знаешь, Рома, на свете есть два человека, которым я безоговорочно верю. Это ты и канадец Маколейн. Он хоть и негр, но парень порядочный. Ты просишь меня, чтобы я ключи от квартиры с рыбами и библиотекой оставил своей бывшей теще, да? Лучше я зажарю неонов».

У Коли-Зины были исключительные неоны и барбусы поразительного размера. Кормежка рыбок находилась в ведении Варравина всякий раз, когда в Дэвисов пролив шли нереститься треска и тунец.

Из квартиры старого друга Варравин украл только его пенсионное удостоверение. Обесцвечивать волосы перекисью водорода, рискуя вовсе облысеть, пришлось четыре раза. Первые часы после химической атаки на собственную голову Варравин едва не сошел с ума от жжения. Но предстоящий маневр стоил таких жертв. Тетка в прокуратуре видела лишь паспорт, в котором была записана фамилия Чеховской. Но этот человек, муж сестры, умер четыре года назад. Менты на входе вряд ли вообще его запомнили. Один разгадывал сканворд, второй считал квадраты на полу. В коридоре во время стрельбы им было не до особых примет, чего уж говорить о деталях.

Обретя новую прическу, сияющую безукоризненной белизной, Варравин сам испугался того, насколько стал похож на своего друга. Вот так порой и вспоминаешь простую истину о том, что никто никогда не знает, откуда идут его корни и кто кому родственник. Впрочем, предъявлять по этому поводу претензии Зинчуку Варравин не собирался. Старого друга за это можно было только поблагодарить.

Теперь пенсионное удостоверение было единственным документом Зинчука Николая Федоровича, Коли-Зины, друга детства. Тот когда-нибудь приедет домой. Если к нему вдруг возникнут вопросы, то они отпадут сами собой в связи с форсмажорными обстоятельствами.

– Чем занимаемся, гражданин Зинчук?

– Ловлю рыбу, – сказал почти правду Роман Алексеевич. – Продаю на рынках и по ресторанам. На жизнь хватает, к столу тоже.

Поскольку более у лгуна, решившего взять на себя тяжкое бремя палача, выяснять было нечего, один из сотрудников прокуратуры полюбопытствовал, не состоит ли Варравин на каком-нибудь учете. Например, у психиатра.

– Меня лет пять назад тревожили мысли о государственном переустройстве, – признался Зинчук-Варравин. – Вот ведь что примечательно!.. О чем я подумаю, то обязательно случится. Помню, мысль пришла в голову: «Да когда же на Горбачева управу найдут?» Будьте любезны: Форос, ГКЧП. Только подумаю, не засиделся ли Ельцин в президентах – бах! Здравствуй, жопа, Новый год…

– Вы поосторожнее с выражениями, – заметил сотрудник прокуратуры, выяснивший, что в пятнадцатой квартире второго дома по улице Озерной действительно значится Зинчук Николай Федорович. – Не в кабаке, твою мать, а в прокуратуре. Так что там насчет переустройства? – Он начал проверять по картотеке информационного центра ГУВД, не значится ли гражданин Зинчук в составе какой-либо организованной преступной группы, не сиживал ли, не находится ли в бегах, не имеет ли подозрительных связей.

– Я вам насчет государства вот что скажу, дорогие мои. – Варравин выставил перед собой ладони как штыковые лопаты, по одной в сторону каждого из двух работников прокуратуры, оставленных Мартыновым для выяснения обстоятельств. – Вся эта муть с федеративным устройством – просто дым в глаза. Пока не восстановится конституционная монархия, толку не будет. Нам зачем президент? Нам президент не нужен. Вот если бы референдум всенародный, да поставить вопрос ребром. – Варравин показал одной из лопат, как именно нужно поставить вопрос. – Долой президента, даешь царя, вот так!

– Вы свободны, – заявил работник, сидящий слева от Варравина, уложив трубку на рычаги телефона.

Он только что узнал, что гражданин Зинчук Николай Федорович чист как слеза, ни разу не пойман даже при переходе улицы на красный свет. А как, спрашивается, отловить его здесь, если Зинчук переходит дороги в Канаде?

Сердце успокоилось, Варравин встал с лавки и двинулся в сторону вокзала. Там, сжимая до боли в костяшках пальцев железнодорожный билет, он посмотрел на скучающий перед отправкой фирменный поезд Москва – Владивосток, сверил часы и щелкнул зажигалкой. Он хотел было прикурить на старооскольском ветру в последний раз, но вдруг изменил свое решение. Через минуту билет, скатанный в плотный кругляш, описал в воздухе правильную дугу и угодил в урну. Туда же улетела и сигарета.

Очень жаль, что две последние пули ушли мимо цели. Первым нужно было посетить кабинет прокурора Мартынова, потом перейти приемную и зайти в дверь напротив, где сидит эта сволочь Горбунов. Вот что нужно было делать прежде всего и только после этого направляться к Журову, Хотынцеву и Голощекиной. Но еще есть время все исправить. Фирменный поезд Москва – Владивосток проходит Старооскольск каждые три дня.

Варравин поднял с асфальта сумку, закинул ее на плечо и направился в сторону вещевого рынка. От вокзала до городской толкучки десять минут хода. Там он уверенно пересек ряды с шубами, миновал крикливых китайцев и нашел тот самый контейнер.

– Можно?

– Заходи, добрый человек, – приветствовал его паренек в спортивном костюме и куртке. В таких наши армейцы выходили играть с «Бенфикой» в середине февраля.

Он пил из крышки термоса чай, а свободной рукой разворачивал конфету. Крепкие пальцы сдирали одежды с загорелой трюфелины.

– Мне нужен пистолет.

– Я уже понял. Кого теперь долбить будем? Управление ФСБ по Московской области? – Варравин стушевался. Ты никогда не знаешь того человека, которому о тебе известно все. – Но мне понравилось.

– Это не я, – сказал Варравин и яростно покраснел.

– Я уже понял. Работали залетные из Твери.

– Мне нужен пистолет.

– С такими масштабами деятельности, как у тебя, дядя, при выборе оружия нужно советоваться. Пришел неделю назад и говоришь: «Нужен «ТТ». Дядя, кто в прокуратуру ходит с «ТТ»?

– Кто?

– Лохи. Настоящие, правильные пацаны, дядя, в прокуратуру ходят с «калашниковым» и десятью гранатами.

– Меня с автоматом в прокуратуру не пропустят, – посетовал Варравин, начавший понимать, что пистолет ему продадут, но при этом поизмываются основательно.

– Это смотря как войти. – Паренек рассмеялся, скомкал фантик, запулил его в угол, вытер пальцы салфеткой и одним глотком допил чай. – «Беретта», тридцать восьмой калибр, магазин на пятнадцать патронов. Полуавтоматическая. С запасным магазином. Одна тысяча долларов.

Варравин помрачнел.

– Прошлый раз было пятьсот.

– Прошлый раз была пердолетка, из-за которой, насколько мне известно, ты едва не попух на третьем этаже прокуратуры. И еще одно, старина! – Паренек прошел в угол, вынул серую коробку, из нее – промасленный пакет и развернул его.

На свет появился большой пистолет, хищно поблескивающий воронеными гранями. Уложив оружие на туристический столик, на котором он только что закончил чаепитие, паренек вернулся к баулам и вынул знакомый Варравину аппарат – крошечную, похожую размером на фонарик пилу-болгарку. – Я пистолет тебе, конечно, продам. То, что ты делаешь, мне по нраву. Но запомни: если вдруг по какой-то причине черт принесет тебя к этому контейнеру в компании с мусорами, то свой срок ты не досидишь. Понял?

Сидеть Варравин и не рассчитывал. Если бы он боялся срока, то уже двадцать минут мчался бы на фирменном поезде в край красной рыбы и японских автомобилей.

Визг, скрежет, искры…

Поди-ка разбери теперь номер на пистолете. Пусть и разглядит какой эксперт – что толку? Это оружие стреляло один-единственный раз на заводской проверке в Торонто.

Приняв в руки тяжелый пистолет с еще теплым затвором, Варравин взял и длинный запасной магазин. Он уложил оружие в сумку, рассчитался и вышел из контейнера.

У него еще было время, чтобы в последний раз подумать о планах на будущее. Варравин так и поступил. Он подкинул на плече сумку, потяжелевшую на полтора килограмма, и направился в центр. Там, в трех кварталах от здания с белыми колоннами, на улице Озерной находилась квартира Зинчука.

Он только что спас неонов и барбусов лучшего друга от голодной смерти.

Дослушав доклад, звучавший в телефонной трубке, Лисин жестом остановил другой, готовый поступить от Сидельникова. То, что ему сейчас сообщили, требовало немедленного вмешательства. Так, во всяком случае, понял капитан по выражению лица следователя. В это утро звонки раздавались часто. Каждые пять-семь минут телефон верещал истеричной трелью, заставлял людей вздрагивать и обращать внимание на него, бесцветного и пошлого на вид.

Все разговоры Лисина заканчивались напутствиями продолжать работу. Он каждый раз уверял абонента в том, что именно его деятельность особенно важна для успешного ведения следствия.

– Нет ничего хуже разочарования, усиливающегося подозрением насчет того, что ты занимаешься бесполезной работой, – объяснял Лисин так, словно кто-то из присутствующих в этом сомневался.

Но на этот раз, кажется, дело обстояло иначе. Эта новость заслуживала большего внимания, нежели предыдущие.

– Гасилов, где у вас находится второй райотдел полиции?

– Это в Дзержинском районе. А что случилось?

– Тамошняя уголовка задержала какого-то персонажа, якобы до боли напоминающего «прокурорского палача».

Ориентировки разошлись по городу уже через час после стрельбы, то есть за два часа до приезда в Старооскольск следователя Лисина. Сейчас стали проявляться первые плоды этой работы. Такой принцип розыска иначе как случаем назвать трудно, да Лисин этого и не делал.

Поиск по приметам – самый надежный и проверенный метод завоевать общенародную ненависть к полиции. Нет ничего более неблагодарного, чем задерживать на улицах, в квартирах и общественных местах тех, кто подходит под описание преступника. Людям свойственно путать цвета, запахи. Они по-разному определяют на глаз рост, вес и длину. У каждого из них обязательно есть своя теория и методика сыска. Среди самых обыкновенных граждан находится много таких, кто готов помочь полиции и даже проявляет при этом особое рвение.

Со слухом же и у бдительных граждан, и у стражей порядка тоже нередко случаются проблемы. Когда первым по телевизору, а вторым по рации говорят: «Мужчина лет двадцати на вид в синей куртке сорвал с головы женщины норковую шапку», отдельные представители обеих категорий слышат: «Женщина в синей куртке и норковой шапке оторвала голову мужчине лет двадцати на вид».

Вторые по наводке первых тут же начинают заполнять дежурные части райотделов и женщинами, и мужчинами независимо от их возраста и одежды. Иногда приводят даже детей. В эти-то моменты и задерживаются лица, которые находятся в розыске от года до двадцати лет. В эти-то дни и раскрываются преступления, уже давно считающиеся бесперспективными висяками.

А этот шапочный грабеж раскроется чуть позже, года через три. Во время облавы на угонщиков машин кто-то из задержанных вспомнит, как ему однажды по пьяной лавочке друг Кузьма рассказывал забавную историю. Он, мол, сорвал ондатровый берет с головы женщины, одетой в фиолетовое зимнее пальто. Та придет, опознает, и авторитет полиции подскочит до небес в глазах обывателей, несведущих в драматургии сыска. Три года полиция, сбиваясь с ног, искала шапку женщины и нашла!

Лисин знал это и никогда не уделял особого внимания работе по ориентировкам. За двадцать лет его службы раскрыть преступление с помощью этого принципа поиска удалось лишь раз. В апреле двухтысячного года с места преступления убежал мужчина. Охваченный приступом вожделения, он затащил в кусты жертву, всеми признанную потом хищницей, снял брюки и предложил ей под угрозой ножа заняться оральной любовью. Жертва согласилась, и уже через несколько секунд преступник забыл о ноже и брюках. Он метался по улице, искал травмпункт и обливался кровью.

Это был единственный случай в практике Лисина, когда ориентировка на преступника дала положительный результат. Хотя указан был катастрофический минимум примет: «Без брюк, серые туфли, с откусанным членом». Все. Более по ориентировкам никто никого не находил.

Использование же детищ Франкенштейна, этих кошмарных картинок под названием фоторобот, вызывает у граждан ужас не к лицам, изображения которых распечатаны на принтерах. Обыватели страшатся полицейских, фантазия которых способна создать подобных монстров.

Но каждое сообщение о задержании тем не менее отрабатывать необходимо. Именно эта причина заставила сейчас Лисина позвать группу в машину и выехать в райотдел, именуемый в Старооскольске то вторым, то Дзержинским.

Там царил хаос. Его организовал мужик лет сорока на вид. Определить со спины точный возраст было трудно. Он оказывал отчаянное сопротивление всему штату районного отдела.

Этот самый штат вцепился в конечности фигуранта и валил его на бетонный пол. Мужик ревел так же отчаянно, как як в брачный период. Он вставал вместе со всем штатом, не реагируя на резиновые палки, свистящие, как монгольские сабли во времена взятия Рязани. Молнии шокеров отскакивали от него, как от бессмертного Горца. В свалке участвовали дежурный, его помощник, двое или трое в штатском, наверное, опера. Точно понять это было невозможно, потому что людской ком вращался по полу как юла. Им оказывали содействие два участковых уполномоченных с лейтенантскими звездочками. Все они, проявляя солидарность львиного прайда, пытались взять в полон неизвестного мужчину. Зачем им это было нужно, что их к этому подвигло, члены следственной группы Генпрокуратуры пока не знали.

– Что здесь происходит? – полюбопытствовал следователь у крупного мужчины с подполковничьими погонами, курившего на пороге дежурной части.

Узнав в госте и его спутниках тех, кого четверть часа назад вызывал по телефону, начальник РОВД поздоровался с Лисиным, остальных удостоил дружелюбным кивком.

– Заслуженный мастер спорта по греко-римской борьбе, – объяснил он, и второй кивок указал на правонарушителя, невидимого под грудой тел. – Трехкратный чемпион мира. Шестикратный – Европы…

– Уровень вполне достаточный. – Следователь тоже умел кивать, что тут же и продемонстрировал. – Наша школа лучшая в мире.

Они помолчали.

Чемпион мира снова встал, и его опять повалили на пол.

– Я вижу, вы тут не скучаете. Можно вопрос?

– Да, конечно, – разрешил подполковник и тут же забасил, показывая кому-то из сражающихся на освободившуюся конечность выдающегося спортсмена: – Руку, руку ему заламывай!..

– Почему этим заслуженным мастером спорта пытается овладеть такое количество ваших людей?

– Жену гонял. Патруль избил. Дежурную группу тоже. Пришлось брать.

– В нем роста – метр в прыжке. – Сидельников поморщился, сожалея о том, что выезд и на этот раз был напрасен. – Видя одну только его пятидесятисантиметровую руку, я могу заявить о том, что в прокуратуре хозяйничал не он.

– А кто говорит, что это он? – Подполковник невозмутимо пыхнул сигаретой.

Вздохнув, он вытянул из-за пояса плоскую дубинку, размером и формой напоминающую ложку для обуви, спустился по ступеням в дежурную часть и нашел нужный затылок.

Хрясть!..

– Он у меня в кабинете, – поднявшись, пояснил подполковник и направился по коридору, объясняя Лисину, где задержали, при каких обстоятельствах и что из указанного в ориентировке соответствует внешнему виду данного подозреваемого. – Хотя, конечно, это пустые хлопоты, – заметил он, по-хозяйски заходя в кабинет первым. В силу возраста и опыта работы подполковник и Лисин мыслили в одном направлении. – Но мне не доложить, а вам не проверить никак нельзя, верно?

– Верно, – согласился важняк, заходя в кабинет.

Под потолком висела четырехрожковая люстра, в каждом ее ответвлении сияла лампа мощностью не менее трехсот свечей. Это причиняло дискомфорт мужчине лет сорока пяти. Он сидел на стуле посреди кабинета, то прищуривался, силясь рассмотреть вошедших, то сжимал веки и оскаливался словно от боли. Такие же ощущения испытывал и молодой человек в форме, оставленный в кабинете в качестве надзирателя на то время, пока подполковник уходил бить по затылку заслуженного мастера спорта.

– Похож? – спросил начальник РОВД, выдвинул ящик стола, бросил в него дубинку.

Грохот при этом раздался вовсе не резиновый.

– Он что, сейчас сидел в темноте? – удивился Сидельников, не понимая, почему свет вызывал такое раздражение у незнакомца.

– Может, у него спросим? – предложил Лисин, располагаясь напротив задержанного. – Что с глазами? Героин бурлит?

– У меня сетчатка сожжена, – раздался в кабинете голос, даже более сиплый, чем у Лисина.

Прозвучал он, видимо, впервые, потому что интерес у начальника РОВД вызвало не столько сказанное, сколько сама речь.

– Прикуривал от доменной печи? – не дождавшись пояснений, насел следователь.

– В Казахстане во время службы солнцем опалил, – прохрипел незнакомец, опуская голову. – Потом Чечня, в бэтээре горел.

– Номер части в Казахстане? – подал из угла кабинета голос Сидельников.

– Тридцать шесть семьсот пять.

– Была такая, – удивленно, словно не ожидая, что ему скажут правду, проговорил капитан. – Десантура, кажется. В Копчагае дислоцировались, нет? Точно! – десантно-штурмовая бригада, выведенная из Германии! Наша часть рядом стояла. Мы им поделки с зоны, а они нам – ранцы.

– Выключите этот чертов свет!

– Выключите этот чертов свет! – раздраженно бросил Лисин, начиная понимать, почему задержанный столь хмур и суров. – Вы где проживаете? Установили личность?

Последний вопрос был адресован уже подполковнику, который подтвердил, что человек живет в Старооскольске, привели его от пересечения улиц Звездная и Демакова, взяли с сумкой, в которой находились орден Красной Звезды, медаль «За боевые заслуги», ветеранская книжка, военный билет офицера запаса, полковника ВДВ, пара белья и… пистолет «ТТ».

– Зачем он у вас?

Речи о том, что человек причастен к произошедшему, пока не велось. Но никто ведь не доказал, что у убийцы не могло быть по стволу на каждое дело! В прокуратуру – один, сюда – другой.

– Пробейте мне все связи этого человека, – велел, не оборачиваясь, Лисин.

Подполковник не понял, кому это предназначалось, но решил на всякий случай выполнить сам. Тем более что никто, кроме него, не двинулся с места.

– Выбросить хотел, – прохрипел, наконец, отставной полковник. После того как погасли две лампы из четырех, он почувствовал себя гораздо лучше. – С девяносто шестого года у меня дома лежит, как после ранения из Грозного вернулся. – Он подумал, догадался, что для зарождения в этих людях хотя бы искры доверия к себе этого будет маловато, и добавил: – Уезжать собрался. К матери, в Сызрань. По дороге на вокзал хотел с моста бросить, утопить.

Лисин покачал головой:

– Понимаю, любовь к оружию у офицера в крови. Но как же тогда его можно утопить? Нескладуха, правда? Можете назвать кого-нибудь в Старооскольске, кто так же легко привыкает к оружию и запросто с ним прощается? Гасилов, посмотри на человека, рассей мои подозрения.

Сотрудник старооскольской прокуратуры заявил:

– Встаньте.

Мужчина вздохнул и поднялся.

Сидельников не мог справиться с собой, отвернулся, и Лисин понял причину. Теперь Гасилову придется лечь на пол. Он ведь видел убийцу, находясь именно в таком положении.

– Рост подходит. Глаза похожи. Абрис тот же.

– Кто бы мог подозревать, что прозвучит иное? – Незнакомец криво улыбнулся. – Это вы сейчас что, опознание проводите? – Он оперся ладонями о колени и снова сел на стул. – Теперь насчет связей. В этом городе проживают люди, с которыми я ходил в школу до поступления в военное училище. За время пребывания на пенсии я встречался с троими. Фамилии назвать?

– Если не трудно, – Лисин распечатал пачку сигарет и протянул ее отставнику.

– Зинчук…

– Зинчук? – воскликнул Лисин.

– Он, Варравин, Волопасов, – невозмутимо продолжил отставник, подумал, чем еще может быть полезен странным гостям начальника РОВД, развел руки и с жадностью втянул сигаретный дым. – Последний месяц назад умер. Зинчук подрабатывает где-то в Канаде или Америке вахтенным методом. Его я не видел года полтора. Быть может, два… Варравин нигде не работает. Ловит рыбу, торгует ею. Иногда на подхвате в качестве грузчика у администраторов кафе. Общих интересов нет ни с кем из перечисленных. А теперь давайте дело делать. Составляйте бумаги, изымайте и отправляйте в камеру. Я устал…

– У Зинчука могут быть проблемы с головой? – встрял Сидельников.

– А у кого из тех, кто пять лет провоевал в Афгане, их нет? Если бы, к примеру, у меня их не было, то чего бы я «ТТ» с собой по городу носил?

– Где его вещи? – Лисин резко развернулся, подошел к подполковнику полиции и посмотрел на него так, словно в чем-то подозревал.

Тот только что вернулся и сейчас оглядывался по сторонам, предполагая, что упустил нечто очень важное.

– Это простой вопрос, подполковник. Где вещи этого человека?

Начальник РОВД извлек из стола, стоявшего в углу, спортивную сумку и с ловкостью фокусника стал вынимать из нее самые различные предметы, редко встречающиеся у обычных граждан.

Боевые награды, документы, пистолет, запакованный в полиэтиленовый пакет, записная книжка с двумя или тремя адресами женщин, мобильный телефон с пустой базой контактов. Сидельников принимал все это из рук полицейского начальника.

Трусы, еще одни, майка, три пары носков, по-военному аккуратно свернутых в виде «улыбки».

– Комплект киллера перед служебной командировкой, – восхищенно констатировал подполковник.

Перебрав все это, Лисин погрузил руки в карманы, повернулся к отставному десантнику и спросил:

– А где ваша расческа?

– Что? – изумился тот.

– Расческа. Это предмет, которым приглаживают волосы.

– Вы посмотрите на мою голову, – с сарказмом посоветовал бывший десантник. – Какая расческа, господин хороший?

– Верно, – пробормотал Лисин, сжимая подбородок и расхаживая по кабинету. – Зачем вам расческа? У вас стрижка совсем короткая. Такую проще руками пригладить. – Следователь встал напротив собеседника в позе визажиста и провел взглядом по его голове. – С вашими военными традициями расческа вообще, наверное, не нужна.

– Я ее в последний раз держал в руках перед училищем, – сознался военный. – Странные вы какие-то, ребята.

– Запиши адреса Зинчука и… – Лисин повернулся к Юштину.

– Варравина, – недовольно бросил военный. – Что касается Зинчука, то я служил вместе с ним в Германии. Если это вам интересно.

Он никуда не денется. Статья за ношение и хранение огнестрельного оружия нависла над бывшим десантником куполом парашюта.

Лисин пробормотал начальнику РОВД:

– Занимайтесь, пожалуйста.

Следователь направился к выходу. Он шел так быстро, что остальные члены группы догнали его только у «Волги».

– Вам и этот человек не интересен? – участливо осведомился Гасилов. – У вас удивительная способность, Иван Дмитриевич, отделять агнцев от козлищ.

Следователь почувствовал в голосе молодого коллеги нотку иронии, распахнул дверцу, сел в машину так, что она покачнулась, и осведомился:

– Знаете, о чем я думаю, Гасилов?

– Если честно, сгораю от нетерпения узнать.

– У полковника ВДВ, чья стрижка длиною в сантиметр или чуть больше, нет расчески. Она ему не нужна. И я его понимаю. Мне она тоже была бы ни к чему. Нечего расчесывать. Если только грудь. А вот у Зинчука Николая Федоровича, седая голова которого украшена едва заметной щетиной, расческа имеется.

Сидельников включил двигатель и оперся локтем о спинку сиденья.

– Не понимаешь, капитан? – Лисин улыбнулся и стал работать правой рукой так, словно сжимал в ней рукоять весла.

Стекло опустилось, и в салон ворвался свежий воздух периферийного городка. Следователь любил такие места именно за неповторимый, ароматный воздух путешествия и чужбины.

Но это только кажется, что чужбина. На самом деле, когда в легкие Лисина врывалась эта смесь, он чувствовал приступ дежавю. Скифская кровь напоминает каждому русскому о том, что он здесь уже бывал, несколько тысяч лет назад носился по просторам центральной полосы еще не Руси, а просто вольной земли. Пусть не сам, но его предок – точно. Многие из нас с вожделением вдыхали этот запах, справедливо полагая, что с ним к нам приходят смутные воспоминания, едва прорывающиеся сквозь глубину веков.

– Расческа, капитан. В протоколе личного досмотра Зинчука, которому я без принуждения со стороны, по собственной воле велел дать пинка под зад, среди прочих вещей было указано – «расческа пластмассовая». Вот зачем, скажите мне, почти лысому Зинчуку расческа в кармане, а? Не должно ее быть. Кстати, а почему он не в Канаде?! Надо бы вспомнить, где проживает этот тип. Озерная, два. Квартира пятнадцать. Гони, Сидельников, лети туда, родной.

Упрашивать капитана МУРа дважды никогда не приходилось, тем более что мысль о Зинчуке пришла ему в голову сразу же, едва он услышал слово «расческа», вылетевшее из уст следователя.

– Сейчас направо. Теперь налево, до светофора, а там – в переулок, – указывал маршрут Гасилов.

«Волга», ревя двигателем, то мчалась по центральной улице города, то ныряла во дворы и почти срезала белье, висящее на веревках. Сидельников слушал команды и повиновался, как робот. Сейчас он, член группы Лисина, безоговорочно повиновался местному жителю. Любой сыщик знает, чего может стоить секунда, потраченная впустую. В жизни каждого опера хоть раз, но случается препозорнейший факт, когда жулик уходит прямо из-под его носа – не хватает минуты, сорока секунд, пятнадцати. Случается, что и две секунды способны на годы увеличить срок поиска преступника.

– Вот этот дом. Кирпичный, новый. Их в городе возводят методом точечной застройки…

– Часа через два мы об этом послушаем с удовольствием, – пообещал Сидельников, укладывая руку на раненое плечо Гасилова и толкая его в сторону первого подъезда.

– Московская фирма строит, – на пороге продолжил Гасилов. – Сюда только по разнарядке мэрии вселяют.

– Это возмутительно, – сказал Сидельников, толкая его еще сильнее.

На пятом этаже он взял Гасилова за здоровую руку и мягко потянул назад, а у пятнадцатой квартиры вообще вытолкнул обратно, на лестницу.

Юштин неслышно вытянул из кобуры «глок», то же самое сделал и Сидельников. У Лисина «глока» не было. Он снова не захватил в командировку оружие. Такова была одна из вредных привычек старшего следователя по особо важным делам. Еще он непроизвольно жевал губами в минуты раздумий.

Лисин поднял руку и нажал кнопку звонка. За дверью сыграл три склянки имитатор корабельного колокола.