Текст книги "1904: Год Синего Дракона (СИ)"

Автор книги: Сергей Курган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 8. Добро пожаловать!

21 февраля 1904г. 1 час пополудни.

Внешний рейд Порт-Артура.

Ну вот, наконец, и они – уже становящиеся привычными, контуры Золотой горы и Тигрового! Всё ближе и ближе. Артурский берег приближался, словно вырастал из темных морских волн.

На подходе к Артуру отряд крейсеров замедлил свой бег, готовясь пройти через узкий проход на внутренний рейд. Идя малым ходом, корабли медленно проходили мимо всё ещё сидящего на мели у берега 'Ретвизана'. Или – уже не сидящего? Показалось, или...?

Вервольф быстрым шагом перешел на самый край левого крыла мостика 'Баяна', идущего в кильватер 'Аскольда'. Ставший уже привычным за несколько последних дней пейзаж с броненосцем изменился – над ним более не нависала стрела плавучего крана, вместо него теперь стояли два мощных буксирных парохода и ещё четыре – поменьше. Небольшие, словно игрушечные, пароходики стояли с уже заведенными на броненосец буксирными концами и вовсю дымили своими смешными, непропорционально высокими, трубами. Но самое главное было не это. 'Ретвизан' плавно покачивался на волнах. Всплыл! Всплыл, родимый!

С мостика трёхтрубного гиганта семафором что-то передавали на 'Аскольд'.

– Щенсович передает: 'Ретвизан всплыл и готов к буксировке в порт', Ваше превосходительство! – произнёс Вирен.

– Замечательно! – не скрывал радости Рейценштейн, – Наконец-то они будут в безопасности!

– Семафор с 'Аскольда', – донёсся голос сигнальщика, – 'Баяну', 'Диане' и 'Амуру' – следовать к местам стоянки согласно диспозиции. 'Новику' и 'Боярину' остаться на внешнем рейде.

Пока крейсера первого ранга и минный транспорт становились на якоря, Вервольф с мостика увидел, как от 'Аскольда' к проходу заскользила низкая серая тень кого-то из 'соколят'. 'Смелый', а это был он, шел к, наконец-то, готовому войти в гавань броненосцу. И на мостике дежурного миноносца безошибочно угадывалась высокая фигура в адмиральском мундире.

– Вот же, блин, единоличник! – беззлобно пробормотал Вервольф. Хотя, конечно, в душе он всё прекрасно понимал – нельзя терять ни минуты, нужно успеть втащить 'Ретвизана' в гавань по высокой воде, чтобы эта махина, не дай Бог, не перекрыла выход, сев на мель в проходе. В конце концов, отсюда будет прекрасный вид на входящий броненосец.

– Господа, похоже, что нам достались билеты в первом ряду! – озвучил мысли Вервольфа стоящий рядом Вирен.

–Вы правы, Роберт Николаевич! У нас с Вами самые лучшие места!

Модус тем временем уже поднимался на кормовой мостик броненосца. Команда выстроена на юте. И вот забурлила вода под кормой у буксиров и маленькие кораблики натянули канаты. Вервольф глянул в низкое серое небо: 'Ну, Боже, помоги!'. И серо-зеленая громада броненосца медленно стала разворачиваться кормой ко входу в гавань. И тут с палубы 'Ретвизана' грянул гимн. Над серыми водами Артурского рейда вместе с дымом отчаянно чадящих буксиров летело 'Боже, царя храни...', подхваченное сотнями голосов, через несколько минут перешедшее в тысячеголосое 'Ур-р-а-а-а!', когда развернувшийся броненосец кормой вперед пошел по походу на внутренний рейд. Этот радостный крик ликования летел над палубами кораблей эскадры, дробился и вторился эхом от окружавших гор, а затем вновь подхватывался и усиливался людьми на набережной и причалах Артура.

Глядя на ведомый буксирами броненосец, Вервольф тихо прошептал: 'Добро пожаловать домой, Ретвизан!'.

Глава 9. «Разбор полётов».

21 февраля 1904г. 3 часа пополудни.

Внутренний рейд Порт-Артура.

Эскадренный броненосец 'Петропавловск'.

В адмиральском салоне флагманского корабля Эскадры Тихого океана было собрано очередное совещание штаба вице-адмирала Модуса и группы Особых Советников. В числе приглашенных также были командир 'Енисея' Степанов, инженер Кутейников, естественно, Рейценштейн и командиры кораблей, участвовавших в походе к Эллиотам.

Вервольф после боевого похода, по горячим следам докладывал о результатах 'минной вылазки' своего отряда.

– Итак, как Вам, господа, известно, этой ночью отряд наших кораблей ходил в район островов Эллиота, Блонд и Торнтон для постановки активных минных заграждений на предполагаемых маршрутах снабжения передовой базы японского флота. Именно с этой целью ранее вся зона, прилегающая к берегам Квантунской области, была объявлена зоной боевых действий с запретом торгового мореплавания на несогласованных с нами маршрутах. Хоть это и вызвало определенные возмущения некоторых, скажем так, морских держав (он краем глаза увидел, как Илья недобро усмехнулся при упоминании Англии и иже с ней), но это в некоторой степени развязало нам руки в вопросе минных постановок. Выйдя вчера вечером из Артурской гавани и пользуясь метелью, отряд проскочил незамеченным мимо японских дозоров и сегодня ранним утром скрытно вышел в район минных постановок, где, не обнаруживая себя, установил минные заграждения вот в этих районах – карандаш Вервольфа, служивший в данном случае указкой, очертил контуры минных банок на карте прилегающих к Квантуну вод, – После выполнения задачи отряд направился в Артур. К сожалению, при возвращении, не удалось избежать встречи с неприятелем – наши корабли были атакованы двумя отрядами дестройеров и отрядом крейсеров, состоявшим из двух 'собачек'. Благодаря умелому маневрированию кораблей под руководством Николая Карловича и командиров кораблей удалось расстроить план врага по синхронизированной одновременной атаке наших сил всеми тремя отрядами. В результате три вражеских дестройера получили повреждения, причем один из них, если правильно опознали – то это флагман Третьего отряда 'Усугумо' – весьма серьезные, также были отмечены по крайней мере два прямых попадания в 'Такасаго' и три – в 'Читосе'. Из нашего отряда досталось лишь 'Баяну' – четыре прямых попадания, множество осколочных отметин на броне и два десятка мелких пробоин в трубах и в небронированном борту. К сожалению, без потерь не обошлось – двое нижних чинов убито, десять ранено, из них двое – тяжело. Конечно, японцы априори потеряли больше – особенно, на миноносцах, но и наши потери для столь скоротечного боя слишком высоки. Как показало сегодняшнее дело, даже устроенная из канатов дополнительная защита смотровой щели боевой рубки – это лишь временная полумера. Да, благодаря трудам господина Кутейникова, многие из тех, кто был в рубке 'Баяна' остались целы и невредимы, в том числе и я. За что позвольте выразить Вам, Николай Николаевич, нашу признательность! – Кутейников, всё время внимательно слушавший доклад Вервольфа, при этих словах, несколько смутившись, улыбнулся.

Советник продолжал:

– Так вот, несмотря на то, что несколько осколков увязло в этих самых канатах, что спасло многим из нас жизни, парочка всё же влетела внутрь – в результате один матрос погиб, один был ранен, повреждения получили приборы системы управления артиллерийским огнем. Меня такое положение с защитой рубок кораблей и их артиллерии совершенно не устраивает. Наши боевые рубки – это не боевой командный пункт. Это преступление против русских людей. И я не хочу, чтобы наши офицеры и матросы гибли в бою из-за, уж простите за прямоту, идиотской конструкции этих самых боевых рубок. Николай Николаевич, как я думаю, сможет детально осмотреть повреждения корабля и дать свои рекомендации по устройству дополнительной противоосколочной защиты, я же имел достаточно времени после боя до самого нашего прихода в Артур, по горячим следам, так сказать всё осмотреть и обдумать, и вот что я скажу вам по этому поводу: ширина прорезей визиров в рубках и в башнях не должна превышать четырёх дюймов. Как это обеспечить на практике, я думаю, мы с Николай Николаевичем и с советником Капером придумаем. Но однозначно никаких визиров девяти – двенадцатидюймовой ширины быть не должно...

Все одобрительно закивали головами, особенно Роберт Николаевич, мимо головы которого всего в паре дюймов просвистел тот самый осколок, что затем убил сигнальщика на 'Баяне'.

– Согласен! – подключился Илья, – Николай Николаевич, пометьте в своей рабочей тетради – в течение недели разработать чертежи дополнительной защиты боевых рубок для всех наших броненосцев и крейсеров. Советнику Владимиру Каперу – оказать посильную помощь Николаю Николаевичу.

– Есть, оказать помощь! – протяжно пробасил Капер.

– Советник Вервольф, продолжайте доклад!

–Благодарю, Илья Сергеевич! Итак, после подтверждения необходимости усиления защиты наших кораблей, вторым важным итогом сегодняшнего похода я бы назвал очевидность слишком большого риска применения наших минных транспортов на коммуникациях врага. Основная причина – недостаточная скорость для совместных действий с крейсерами. Если от броненосцев 'Амур' с 'Енисеем' ещё и имеют шанс уйти, то любой японский крейсер их нагонит, тут уж и к бабке не ходи. Поэтому, я предлагаю использовать 'Амур' и 'Енисей' для постановки оборонительных минных заграждений вблизи наших берегов, по крайней мере до тех пор, пока мы не отберем у господина Того господство на море. А активные наступательные минные заграждения вблизи вражеских баз и на коммуникациях поручить миноносцам и крейсерам.

– Вы предлагаете ставить мины с боевых кораблей? – удивился Вирен, – Но ведь у нас нет приспособлений, как на 'Амуре', да и мы сгрузили все мины по приказу командующего эскадрой! – и он перевел свой взгляд на Илью.

Но Вервольф моментально отпарировал:

– Речь идет о небольшом количестве – один-два, от силы три десятка мин, установленных на специальных лотках в кормовой части корабля. Для их установки не нужно будет использовать минные плотики и прочие архаизмы. Да и не будет мин на 'Баяне' и других крейсерах первого ранга. А вот на 'Новик' и 'Боярин' такие приспособления очень даже полезно будет поставить. Да и высота борта у них меньше – ставить будет удобнее и безопаснее. Но основную работу по установке диверсионных минных банок в водах, контролируемых противником, предстоит выполнять истребителям. Находясь в разведке у вражеских берегов, им просто грех не устроить врагу такую маленькую гадость, как минная банка на пути снабжения. И именно с них и предстоит нам начать работы по оснащению средствами постановки мин. Тем паче, что, насколько мне известно, Владимир Алексеевич Степанов вместе с Советником Капером уже изготовили первое опытное устройство для постановки мин с истребителя.

– Совершенно верно, устройство практически готово к монтажу на истребитель -подхватил человек в форме капитана второго ранга, с короткой стрижкой и довольно приличными залысинами, короткой же аккуратной бородкой и усами вразлет. И с живыми, сверкающими глазами, за которыми скрывался пытливый ум талантливого инженера. Эта живость и непосредственность, столь характерная для командира 'Енисея' Степанова, в те минуты, когда он увлекался очередным интересным для него делом, очень импонировала Вервольфу.

Владимир Алексеевич продолжал:

– Было бы очень полезно смонтировать его на один из модернизируемых сейчас истребителей для испытания постановки мин при различных условиях – как по волнению, так и по скорости корабля.

– Что у нас по истебителям? – взгляд Ильи уперся в громадную фигуру Капера.

– На модернизации 'Властный' и 'Грозовой' – по салону 'Петропавловска' покатился его характерный бас – Ставим по второму 75-мм орудию на корму. Первая парочка 'французов' – 'Внимательный' и 'Выносливый' уже готовы. Пришлось, конечно, немного повозиться с их характерными 'французскими' корпусами и навесными палубами, но всё решили, и вторая пара будет готова быстрее...

Вервольф заметил, как на лице Ильи появилась улыбка – его план по модернизации миноносного флота начинал претворяться в жизнь. Но Капер не спешил сильно подслащать пилюлю:

– Но, если мы решим ставить на них минные лотки сейчас, то это задержит их ввод в строй, потому как эти, мать их, французские обводы корпуса...

– Хорошо-хорошо, я понял! – перебил его Модус, – Что еще есть на сегодняшний день в ремонте или модернизации?

– Ещё есть 'Боевой' – он стоит в ремонте с конца января месяца – после встречи с форштевнем 'Сильного'. Я на него уже заглядывался – для заградителя самое то – широкая корма, минные направляющие практически не будут стеснять действий комендоров кормового орудия. Но его ремонт раньше конца февраля-начала марта нам не завершить – иначе придется отрывать силы от других кораблей...

– Нет-нет нет! Никого не отрывать от тяжелых кораблей. Я без броненосцев связан по рукам и ногам! – Илья действительно не мог позволить отрывать кого-либо от ремонта 'Паллады', 'Цесаревича' и наконец-то введенного во внутренний бассейн Артура сегодня в полдень 'Ретвизана'. Никого. Ни единого человека. Проще было попробовать отнять у тигрицы её тигрят, чем выпросить у адмирала людей с ремонтируемых броненосцев и крейсера. И Капер это тоже прекрасно понимал.

– Вот и я про то же, адмирал! Поэтому нужно решать, как быть.

И тут в голову Вервольфа пришло простое, как пять копеек, решение. Интересно, как он не догадался до этого раньше?

– Илья Сергеевич! У нас ведь есть пара миноносцев, которые, из-за ненадежных механизмов, мы всё равно далеко от Артура не отпускаем...

– Да, есть, две 'невки' – 'Боевой' и 'Бурный'. И? – адмирал пристально глядел на Вервольфа.

– И я предлагаю использовать один из них для проведения эксперимента с минными постановками по системе Степанова-Капера, – оба соавтора 'системы' при этих словах невольно переглянулись, – Как только третий 'француз' отойдет от стенки минного городка, поставить туда одну из 'невок' и установить на неё систему минных направляющих. Всё равно до исправления механизмов эти истребители можно использовать лишь для охраны внешнего рейда и патрулирования ближних подходов к Артуру. А так мы и основные боеспособные миноносцы не будем отвлекать на проведение экспериментов, и не задержим работы по модернизации.

– Добро! – произнес Илья, – Так и поступим. Кстати, господин советник, Вы мне как-то намедни обещали посмотреть эти самые механизмы 'невок' на предмет их надежности...

Интересно, к чему это вдруг Илья вспомнил тот их разговор ещё в первый день после прибытия в Артур? И эта подчеркнутая вежливость и 'титулярность' в разговоре? Вервольф пока не понимал мотивов Ильи, но, учитывая характер 'адмирале', ларчик должен был скоро сам раскрыться...

– Конечно, господин вице-адмирал, обязательно займемся механизмами 'невок' сразу после модернизации 'французов' и 'немцев'. Но не ранее того. А к тому времени, думаю, я как раз успею закончить составление всего комплекса мероприятий по сухопутной обороне Квантуна вместе с генералом Кондратенко. Ибо невозможно физически находиться в двух точках пространства одновременно.

– Принимается! – коротко бросил Илья и уже обратился ко всем присутствующим, – Господа! Попрошу приступить к работам по намеченному плану. Командиров кораблей, ходивших к Эллиотам, попрошу представить списки отличившихся лиц, достойных поощрений и наград. Благодарю всех за уже проделанную работу и не смею более отнимать Ваше драгоценное время... Господина Кутейникова и Особых Советников попрошу остаться...

Ещё четверть часа ушло на решение вопросов по ремонту 'Ретвизана'. Несмотря на все старания Ильи максимально ускорить работы, ему пришлось-таки уступить Кутейникову в вопросе доработки кессона – иначе нормально отремонтировать повреждения корпуса от подводного взрыва было просто невозможно. Конечно, любая задержка в ремонте корабля была злом, но это зло было неизбежным.

После этого у них осталось ещё около четверти часа до времени отбытия с борта 'Петропавловска' в город – на совместное совещание в штабе укрепрайона по планам предстоящей обороны Квантуна 'с сухого пути'. Илья отпустил Кутейникова в его родную стихию брони, заклепок и кессонов, а Советников – привести себя в порядок и приготовиться к совещанию. Всех, кроме Вервольфа...

'Штирлиц! А Вас я попрошу остаться!' – пронеслась в мозгу советника фраза Мюллера в исполнении Леонида Броневого...

Выходя последним из адмиральского салона, Гарик обернулся и поглядел на Вервольфа. На что тот, улыбнувшись, подмигнул ему. Едва дверь за ним затворилась с тихим щелчком, как 'адмирале' рывком повернулся к сидящему за столом Вервольфу:

– Серег, вот объясни мне русским, мать его, великокняжеским языком, какого черта ты вытворял на 'Баяне'!?

Вервольф, удивленно подняв брови, посмотрел на Илью:

– Ну, если Вы, господин вице-адмирал, запамятовали, то напомню – ходил к Эллиотам, мины ставить...

– Очень смешно!, – перебил его Илья, – Ты мне тут не ёрничай! Я спрашиваю, какого лешего ты во время боя из рубки 'Баяна' на палубу выскакивал? Или ты думаешь, я про твои пробежки к носовой башне и обратно под огнем японцев не узнаю?

– А-а! Так вот оно что! – Сергей поднялся из-за стола, – Если ты забыл, Илья, то тут как бы немножечко война идет. И иногда немножечко стреляют. И хочешь – не хочешь, но всем нам иногда придется рисковать своей шкурой...

– Ты меня за идиота держишь? – Илья явно закипал, – Всё, блин, отшучиваешься? У меня каждый человек на счету, а ты свою голову под японские осколки почем зря подставляешь. На кой ляд ты бегал к той башне? Что, на 'Баяне' больше некому было, кроме контр-адмирала, бегать по палубе и проверять, работает носовая башня крейсера или нет? А то, какая на нас на всех ответственность теперь лежит, забыл?

– Ответственность, говоришь? – прошипел Вервольф так, что Илья невольно умолк,

– Ответственность? Пойдем, я покажу тебе ответственность! Покажу каждого человека на счету! Пойдем! – и он буквально потащил Илью за рукав адмиральского сюртука за собой из салона в сторону кормы.

– Куда ты меня тащишь?! – возмущался Илья, вырываясь. Уже в дверях это ему, наконец, удалось.

– Пойдем, пойдем! – окликнул его Вервольф.

Выбора особого у него не оставалось и 'адмирале' последовал за Сергеем.

– Ну? – первым делом спросил он, когда оба оказались на кормовом балконе 'Петропавловска', – и что ты мне хотел тут показать? Я уже почти неделю вижу эту картину перед собой.

– А ты внимательнее присмотрись, адмирал, – тихо и неспеша произнес Вервольф, опираясь на ограждение кормового балкона. – Присмотрись к каждому кораблю, к каждому дому там, на берегу, к докам, к батареям... Приглядись, адмирал. И ты увидишь там людей. Десятки, сотни, тысячи... Таких же, как и мы с тобой. Ничуть не хуже.

– Ты это к чему?...

– А к тому, Илья, что приглядись внимательнее к 'Баяну'! Видишь, свертки парусиновые по сходням на причал сносят? А ещё утром это были такие же люди. Живые... А теперь вот на погост их повезут. И всё... А ведь этого боя в истории быть не должно было. Совсем. Ну не ходил 'Баян' на минные постановки к Эллиотам. И люди эти должны были бы сейчас жить, радоваться очередному дню, пусть даже и такому холодному и промозглому. Мы уже начали менять историю. И теперь каждая смерть – это тоже наша ответственность. Наша с тобой!

– Я понимаю, Серег! Но это война, и, может я и скажу сейчас банальные фразы, но ведь без потерь тоже не обойдется на этой войне. Нельзя победить в этой войне без жертв, к сожалению... Я понимаю, что первый раз видеть смерть очень тяжело, но, нельзя же вот так...

– А как? И причем тут – первый раз или не первый? Я за свою жизнь видел достаточно смертей. И это каждый раз тяжело, уж поверь мне. И привыкнуть к этому нельзя. Иначе перестаешь быть человеком. Тут дело не в этом. Если ты на самом деле хочешь победить, то ты должен повести всех этих людей за собой. Даже не так. Мы все должны повести их за собой. А для этого нужно завоевать это право – вести людей. Пред ними самими заслужить такую честь. Чтобы они сами хотели идти за нами. Иначе – ни черта у нас с тобой не выйдет! И этого одними золотыми погонами да красивыми мундирами не добиться. Как и новаторскими рассуждениями да пламенными речами. Работают у того, кто сам работает, и на смерть идут у того, кто сам её не сторонится...

– Хорошие слова. Правильные. Я запомню...

– Хорошие. Да только не мои это слова, Илья.

– В смысле???

– Это сказал ещё в прошлом, девятнадцатом веке генерал Драгомиров. Кстати, если этот мир не обошелся с ним так же круто, как со Степаном Осиповичем, то старик ещё жив, хоть и в отставке. Эх, если б не спешка с отправкой из Питера сюда, в Артур, я б, пожалуй, заглянул бы к нему в гости – хоть немного ума-разума в подготовке наших воинов поднабраться. Такого военного педагога ещё поискать... А так, видать – не судьба...

– Эх, мечты-мечты, где ваша сладость...

– Ушли мечты, осталась гадость! Ладно, Илья, пошли собираться – пора выдвигаться на военный совет к Кондратенко в штаб укрепрайона!

Спустя пять минут Вервольф, поёживаясь от холодного ветра, уже шел рядом с Ильей по палубному настилу флагмана Тихоокеанской эскадры. Проходя мимо кормовой башни, он машинально провел ладонью по её холодной, слегка шершавой серо-оливковой броне. Несмотря ни на что, ему всё ещё порой не верилось в полноту реальности всего, происходящего вокруг, поэтому он не упускал возможности тактильными ощущениями лишний раз убедить свой мозг в том, что всё, что его окружает – не сон и не галлюцинации. Холод стальной стены высотой почти в два человеческих роста подтвердил – это не сон... Быстро натянув перчатки, он, поправив мимоходом портфель в левой руке, и, козырнув стоящему навытяжку у трапа матросу, следом за Ильей спустился по трапу правого борта до его средней площадки, а оттуда – по сходням на гранитную набережную Восточного бассейна, где их уже поджидали товарищи. Через минуту они направились в штаб Квантунского укрепленного района.

В штабе их уже ждали – кроме Романа Исидоровича здесь были и Белый, и Науменко, и Григоренко со своими инженерами. Среди последних Вервольф даже не узнал, а скорее догадался по смутной подсказке зрительной памяти, человека примерно своих лет, с открытым высоким лбом, начавшими уже появляться небольшими залысинами, аккуратной острой бородкой и подкрученными вверх усами, в чине капитана – Михаил Иванович Лилье... 'Интересно будет почитать новую версию его знаменитого 'Дневника', если доживем до победы, конечно' – пронеслось в голове.

'Альтернативный дневник Лилье' – при этих мыслях Вервольф невольно улыбнулся. Но, переведя взгляд на ещё одного присутствующего инженера, улыбка как-то сама собой сошла с его лица – слева от Лилье стоял стройный, подтянутый человек с кудрявой темной шевелюрой, темными же глазами, лицо которого было обрамлено аккуратными усами и короткой бородой. Инженер подполковник Рашевский. Тот самый Сергей Александрович Рашевский, что в 'их' истории был одним из ближайших соратников Кондратенко и погибший вместе с ним при обстреле японцами форта ?2. Человек, который вел не менее интересный дневник обороны Артура, оборвавшийся так же трагично, как и его жизнь... 'Дневник полковника Рашевского'... Он и полковником-то стал уже после смерти... После взаимных приветствий все собрались за большим столом, на котором были разложены подробные карты Квантуна. Особое место среди них занимала карта перешейка с разукрашенной позицией на горе Наньшань.

Итак, господа, приступим! – голос Кондратенко в наступившей тишине звучал особенно отчетливо, – первоначальные планы расположения наших позиций на Наньшане отмечены желтым цветом. Как видите, оборона должна была состоять из двух, а местами – из трёх линий окопов, пяти редутов и трех люнетов и пятнадцати артиллерийских батарей. Итого – 57 крепостных орудий и 10 пулеметов. Ещё четыре орудия планировалось поставить на Известковой горе, для прикрытия нашего правого фланга. После нашего совещания на месте проект был изменен с учетом рекомендаций советников – добавлены дополнительные линии инженерных заграждений, центр и правый фланг позиции получили по три линии траншей, позиция значительно усилена артиллерийскими и пулеметными капонирами. Общая длина всех траншей – 12 верст, ходов сообщения – почти три версты, Пересмотрен проект батареи 87-мм пушек на Известковой горе на высоте 38, намечены места для подготовки позиций на обратных скатах той же горы у Высоты 45 и у Высот 37, 40 и 44 для установки полевых батарей скорострельных орудий в районе седловин у Тафашинских высот с целью прикрытия флангов позиции. Также, на склонах оврагов Наньшаня и в их верховьях предусмотрены капониры фланкирующего огня. Основательно усилен левый фланг позиции – Высота 23 с расположенной на ней батареей ?15 получила совершенно новую систему оборонительных сооружений и должна будет стать мощным узлом обороны левого фланга. Также предусмотрен передовой опорный пункт обороны на безымянной высоте западнее деревни Яндятен. По нашим расчетам он значительно задержит продвижение противника на правом фланге позиции. Таков, вкратце, общий план обороны Наньшанской позиции. Какие будут предложения и замечания, господа?

Гарик поднялся и легкими движениями карандаша начал чертить тонкие линии на карте севернее Наньшаня:

– Вот тут я бы, пожалуй, ещё добавил бы одну-две линии проволочных заграждений. На направлениях основных предполагаемых ударов японских войск они будут совсем не лишними.

– Но ведь на таком удалении от основной позиции японцы довольно быстро проделают в них проходы! – попытался возразить Лилье.

– Согласен, Михаил Иванович! – как всегда встрял в разговор Вервольф, – Но, должен заметить, даже лишних десять-пятнадцать минут под нашей шрапнелью для противника обойдутся весьма недешево! К тому же, думаю, что мсье Гарик хочет подготовить для прорвавшихся через первую линию японцев несколько сюрпризов, я прав? – и он внимательно посмотрел на самого старшего по возрасту из попаданцев.

– Да, между линиями заграждений неплохо было бы разместить заграждение из самовзрывных и электрических фугасов. Если вы мне позволите поучаствовать в этих работах – веселье японцам я гарантирую! – и добродушный Игорь при этих словах улыбнулся такой хищной ухмылкой, что не по себе стало даже Вервольфу.

– Принимается! – произнес Кондратенко, – Какие ещё будут предложения, господа?

– Если Вы позволите... – Вервольф встал со стула и достал из своего портфеля аккуратно сложенную карту. Затем так же неторопливо её развернул на столе поверх карты Кондратенко. На ней была изображена та же позиция, но вокруг пестрел не один десяток условных значков, обозначавших артиллерийские позиции, рубежи обороны, сектора обстрела. Значки были двух цветов – красные, такие же, как и русские рубежи Наньшаня, и синие, расположившиеся напротив, со стороны горы Самсон. А ещё были синие стрелы, упирающиеся в красные линии рубежей и словно стремящиеся их проломить.

Кондратенко удивленно вскинул брови, подавшись вперед и с неподдельным интересом рассматривая карту, а Илья от увиденного только тихонечко присвистнул – и когда это только Сергей успел?

– Исходя из анализа рельефа местности, конфигурации нашей позиции и наиболее вероятных действий врага Корпусом Особых Советников сделаны следующие выводы. Имея преимущество в численности войск и, самое главное, в артиллерии, японцы постепенно оттеснят нас с передовых позиций к Наньшаню. На этом этапе основная наша задача – как можно дольше задержать врага на дальних и ближних подступах к основной линии обороны. При этом у нас в активе есть такой замечательный пункт передовой обороны, как город Циньчжоу. Его укрепления вполне позволят нам приостановить продвижение неприятеля и, при умелой обороне, нанести ему довольно чувствительные потери. Город прикрывает подступы к левому флангу и центру нашей основной позиции, перекрывая врагу продвижение вдоль железнодорожной ветки и Мандаринской дороги со стороны Бицзыво. Но при этом подступы от Бицзыво по юго-восточной дороге не перекрываются. Японцы, встретив сопротивление на подступах Циньчжоу, обязательно нанесут удар отсюда, – его карандаш уткнулся в синюю стрелку, – Более того, я почти уверен, что вспомогательный удар с этого направления ими будет запланирован изначально...

Илья про себя улыбнулся – Сергей красиво завуалировал то, что знал наверняка – японцы будут бить и отсюда в том числе. Но ведь не мог он просто так взять и сказать об этом всем присутствующим.

– Весьма здраво! – прокомментировал Кондратенко, – Учитывая оголенность нашего правого фланга у Циньчжоу, нанести удар отсюда вполне логично, чтобы отрезать гарнизон города от основных наших сил.

– Да, Роман Исидорович. Думаю, японцы направят сюда пехотную дивизию, не меньше. Плюс артиллерийскую бригаду.

– Вы думаете?

– Практически убежден. Против нас на Квантуне будет действовать не меньше отдельной армии. Это – четыре полноценных дивизии. Одну японцы выставят заслоном на север, чтобы прикрыться от атаки корпуса Штакельберга. Значит, нам достанется три. При прямом ударе с северо-востока по Циньчжоу трём дивизиям будет тесно на узком пространстве. Да и слишком велик соблазн ударить нам во фланг. Ведь для того, чтобы атаковать Наньшань, нужно сначала взять Циньчжоу, который прикрывает левый фланг и частично центр нашей позиции. Поэтому ударят тут японцы, как пить дать, ударят!

– Пожалуй, я соглашусь с этим утверждением, Роман Исидорович! – вступил в разговор подполковник Науменко, – условия для атаки у японцев почти идеальны -укреплений у нас на этом направлении нет, фланги наступающих будут надежно прикрыты – слева – заливом Хэнуэза, справа – горой Самсон.

– Вот тут я и предлагаю преподнести первый сюрприз доблестным воинам Микадо! – улыбнувшись, сказал Вервольф, – Как только они выйдут из долины между отрогами Самсона и высотами на берегу бухты Хенуэза на открытую местность – сразу же обработать их боевые порядки огнем артиллерии с батарей Известковой горы и с канонерских лодок.

– С канонерок? – перепросил Науменко.

– Да, Евгений Николаевич! – Илья оживился, получив возможность вступить в разговор – флот не собирается оставлять армию один на один с супостатом. Посему мы приложим максимум усилий, чтобы помочь сухопутной обороне. Как Вы уже знаете, мы сейчас демонтируем малокалиберную артиллерию с судов эскадры для нужд сухопутной обороны. И на этом наша помощь, поверьте, не ограничится.

– Что ж! – усмехнулся Кондратенко, отчего концы его шикарных усов весело вздернулись, – Весьма приятно слышать подобное, Илья Сергеевич! Совместными усилиями нам будет легче остановить врага! – и, устремив свой взгляд уже на Вервольфа, продолжил, – Канонерки будут нам очень хорошим подспорьем в обороне правого фланга.

– И не только они, Роман Исидорович! – Вервольф ткнул карандашом в то место на карте, где голубоватой краской отливал залив Хэнуэза, – Как правильно заметил Илья Сергеевич, флот Вас не собирается оставлять один на один с японской армией. А то, не ровен час, разгромите сами всю армию Микадо, а нам и крохи славы не достанется!