Текст книги "Если бы Гитлер не напал на СССР…"
Автор книги: Сергей Кремлев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)
Сталин сделал паузу и прибавил:
– Да и вы сразу получите у сербов кредит доверия, если станете на сторону сербских крестьян. Не на одних же хорватов вам опираться в Югославии…
– А Турция? – вырвалось у фюрера.
– Турция скорее лояльна к вам, чем к англичанам… Нас она если не уважает, то побаивается. Конечно, англичане больше платят, но если мы вместе дадим понять туркам, что у нас нет разногласий, да ещё если СССР сделает Тройственный союз Четвёрным, то вряд ли турки будут прислушиваться в первую очередь к англичанам. А там – посмотрим…
Гитлер вспомнил, как в 39-м году они с Риббентропом предлагали русским принцип лавки с товарами, где есть всё на выбор – от дружбы до вражды. Сегодня подобную лавку открыл, похоже, для него Сталин. И выбор товаров был тоже велик, да и товар предлагался качественный. Гитлер молчал, ожидая объяснений Сталина по последнему, затронутому им самим пункту, и дождался…
– Что же касается Финляндии, то мы предлагаем то, о чем уже шла речь в Бресте, то есть – германские военнослужащие следуют на север Норвегии транзитом через СССР, так же, как. они уже следуют через Швецию, и мы гарантируем вам поставки сырья из Финляндии через нашу территорию… Но объёмы поставок вам никелевой руды мы согласуем вместе.
Сталин поморщился:
– Вопросы транзита, правда, будут предметом преждевременных трений с Англией, но – так уж и быть… Если японцы проявят больше активности против англичан в Азии, то Лондону будет не до нового конфликта с нами.
– Преждевременных? – уточнил важный пункт Гитлер. – Преждевременных, но, как я понял, в принципе вами не отвергаемых?
– Да… Но об этом мы ещё поговорим позже…
* * *
СЛЕДУЮЩИЙ день начался опять с академика Щусева. Накануне, прощаясь, Сталин сказал:
– Господин Гитлер… Я уверен, что мы договоримся на этот раз по всем серьёзным практическим пунктам… И нам ещё предстоят серьёзные беседы… Но я хотел бы – если это совпадает с вашими желаниями, – чтобы вы за эти три дня как можно лучше узнали Россию. И – старую, и – новую… Старую, как мне кажется, вам, с вашей любовью к архитектуре, лучше всего узнавать через то, что было сделано старыми русскими зодчими. Новая Россия – это наши новые улицы и заводы, институты и, конечно, люди… Жаль, всего не покажешь, хотя мы хотели бы показать вам весь Союз, и, надеюсь, мы вам его когда-нибудь ещё покажем. А пока посмотрите хотя бы часть Союза – его сто лицу.
Гитлер был тронут – чаще других лидеров он встречался с дуче и сблизился с ним, но Сталин подкупал человечностью и уважительностью. Сталин не пытался давить, но его превосходство фюрер ощущал, хотя оно его – к его великому удивлению – не тяготило. И фюрер вместе со Сталиным отправился к Щусеву. Начали они, правда, с метро. Движение с утра было закрыто, всю ночь маршруты проверялись нарядами НКВД и службой Геидриха, но удовольствие фюрер получил огромное – метро было хорошо, особенно – станция «Маяковская»…
У Щусева же им показали Генеральный план реконструкции Москвы, и фюрер огорчался, что рядом с ним не было Шпеера. Сталин, впрочем, тут же предложил:
– Так за чем дело стало? Пусть приезжает – всё покажем и обо всём расскажем!
Затем в программе стояли усадьба Останкино и Военно-воздушная академия… Петровский дворец, где она располагалась, – творение русского архитектора Казакова – очаровал фюрера. Академические же лаборатории заставили задуматься – и оснащённость академии, и русский офицерский корпус выглядели вполне пристойно.
Заехали они и в русскую национальную галерею, подаренную Москве купцами Третьяковыми и названную в их честь. Там, стоя перед одной из картин, фюрер про себя усмехнулся и подумал: «Ну, вот, и я тоже оказался на распутье – как этот русский витязь».
Вторая деловая беседа началась опять на кунцевской даче. На этот раз в креслах у камина кроме Сталина и Гитлера устроились лишь Риббентроп и Жданов.
– Господину Молотову необходимо решить ряд возникших вопросов в Совнаркоме, и он присоединится к нам чуть позже, – коротко пояснил Сталин, но можно было предположить, что он решил активнее подключить к «немецким» делам Жданова. Тем более что Жданов неплохо владел немецким.
Опять потрескивали дрова в камине, опять было просто и уютно. «С чего он начнет сегодня?» – гадал фюрер и не угадал. Сталин неожиданно начал с проблем, казалось бы, отдалённых от России и географически, и политически. Он начал с Ирака:
– Господин Гитлер! Вы не раз предлагали нам подумать о продвижении к Индийскому океану. Но у нас хватает дел в пределах страны. Однако надо видеть перспективу, и я согласен с вами в том смысле, что Советскому Союзу не безразлична ситуация на Среднем и Ближнем Востоке. Да и в Северной Африке… Для Германии же эта ситуация приобретает, как я понимаю, вообще важнейшее значение уже сейчас, сегодня. Ваш Роммель хорошо начал, но застрял… А сейчас у вас появилась хорошая возможность нажать на англичан в Африке с тыла. Я имею в виду восстание в Ираке…
Гитлер и Риббентроп переглянулись. Сталин это, конечно, увидел, но вида не подал, а просто продолжал говорить:
– Господин Гитлер, надо смотреть правде в глаза: переворот в Ираке совершили правые националисты-панарабисты. Это не первый такой переворот в Ираке и, может быть, не последний… Он вам мог бы принести немало выгод – в случае успеха. Но успешным он быть не может…
– Почему?
– Клика Гайлани думает лишь о своих клановых интересах… Она не желает широких реформ в интересах народа, она сохраняет монархический режим – изначально проанглийский. Поэтому поддержки от народа Гайлани не получит, да Гайлани его и боится.
Гитлер не отвечал ничего, раздумывал, задумчиво покачивал, сам того не замечая, носком глянцевой туфли, а Сталин спокойно и методично выкладывал ему аргумент за аргументом:
– Возможно, вы намерены усилить поддержку Гайлани со стороны Германии и Италии… Но без поддержки народа власть обречена рано или поздно – мы с вами, господин Гитлер, должны понимать это лучше кого-либо другого. Мы сами пришли к власти в результате именно массовой поддержки. Да и… – Сталин сделал паузу, – вряд ли вы сможете помочь Ираку реально… Да и захочет ли Гайлани такой вашей масштабной поддержки, которая обязательно втянет его в войну на вашей стороне? Он хотел бы обратного – чтобы от него отстали все и он остался вне битвы…
Сталин умолк, глядя на фюрера все так же спокойно. Гитлер ждал, уверенный, что сейчас последует продолжение, и оно действительно последовало:
– Господин Гитлер! Правительство Гайлани само по себе обречено и широкой поддержки внутри Ирака не получит, но…
– Но? – тут же вопросил фюрер.
– Но мы предлагаем вам конкретный план наших совместных действий по широкому фронту. Мы уже сейчас сильны в оборонительной войне. Нападать мы ни на кого не собираемся – нам нужен мир.
Фюрер невольно взглянул на Сталина с недоверием, но тот встретил взгляд фюрера уверенно и понимающим тоном сказал:
– Да, мы постоянно усиливаемся… Но – не против вас! Однако наше усиление тревожит как раз англосаксов, ибо они – главная сила той плутократии, которую вы так часто обличаете.
Гитлер уловил в словах русского вождя почти неуловимую иронию, но смысл услышанного мог искупить любую – пусть и самую тонкую – насмешку. Сталин говорил о главном:
– Англичане не могут начать против нас сухопутной войны, да и серьезной морской – тоже… Однако они могут с баз под Мосулом бомбить Баку. Уже поэтому мы можем помочь Ираку, но… – Сталин опять сделал паузу.
– Но? – опять вопросил фюрер.
– Но именно в целях обеспечения нейтралитета Ирака…
– Нейтралитета?
– Да… Но для этого надо заменить Гайлани на некую более широко мыслящую фигуру… Такую, которая была бы готова к социальным реформам в Ираке, опираясь на вашу и нашу поддержку. Если этот новый режим окажет эффективное сопротивление англичанам под флагом защиты нейтралитета и выбросит англичан из страны, то уже это будет подмогой и вам, и нам… На первых порах.
– У вас есть такая фигура?
– Её можно найти… Однако тут важны два момента – наша согласованность и умеренные, но реальные реформы в Ираке.
– А как вы намерены переправлять помощь Ираку?
– Очевидно, через Иран, при вашем же политическом содействии.
Гитлер опять раскачивал туфлей. Сталин же предлагал:
– Мы могли бы сделать так… В Бресте я предлагал передать Румынии до ста старых танков…
Гитлер кивнул головой в знак того, что он это помнит.
– Мы их румынам передадим и дадим даже больше… Однако хотели бы, чтобы с Антонеску об этом поговорили вы, немцы.
– Допустим, – обронил фюрер.
– Но это не всё… Мы готовы помочь африканским войскам Муссолини и вашему Африканскому корпусу кое-какими материалами, но прежде всего – танками. Не новыми, но у меня есть основания считать, что и такие танки после мелкого или среднего ремонта сослужат хорошую службу…
* * *
В ЭТОТ момент в комнату вошёл Молотов. Все встали, приветствуя русского премьера, и когда протокольные любезности закончились и все опять устроились в креслах, Сталин предложил:
– Поскольку Вячеслав Михайлович насчет наших предложений в курсе, мы не будем отвлекаться и можем продолжить…
– Отлично, – оживился фюрер и тут же спросил: – И сколько танков вы выделите дуче?
– Не менее пятисот.
– Пятисот?!
– Да… Не менее.
Гитлер и Риббентроп опять переглянулись.
– Далее, в Ирак мы переправляем – пока можем даже Гайлани, но при вашем же политическом содействии, – до сотни танков… На ходу, в Ираке, их ремонтировать сложно… Поэтому мы туда направим машины, сразу вполне пригодные для боя. И ещё переправим через Иран и Турцию – если вы обеспечите у турок воздушный транзит – военные материалы для Ирака на наших старых бомбардировщиках ТБ-3, используя их как транспортные. Если вы обеспечите им охрану, мы можем передать до тридцати ТБ-3 иракцам… Между прочим, мы и туркам готовы передать до сотни танков. Но тоже по согласованию с вами и так, чтобы турки об этом согласовании знали…
Гитлер все более удивлялся и «на ходу» прикидывал – как предлагаемый Сталиным «расклад» может изменить общую ситуацию? Выходило, что она сразу же изменится серьёзно, возможно даже – неузнаваемо! «И при этом можно будет иначе использовать весь потенциал, накопленный для „Барбароссы“, а это… А это – удар по Англии…» – мелькнула мысль.
– В целом же, – удивлял и дальше русский, – мы готовы в порядке военной помощи, ну – за символическую плату, чтобы не дразнить собак, – выделить для обеспечения интересов «оси» в Европе до тысячи старых танков…
Он выждал немного и прибавил:
– Пока до тысячи и пока – только старых, часть из которых нуждается в ремонте… Но…
Гитлер не выдержал:
– Господин Сталин, должен признаться вам, что ваши «но…» меня каждый раз крайне интригуют, но то, что за ними следует, пока что меня не разочаровывает.
– Надеюсь, господин Гитлер, что так будет и впредь…
– Итак, что стоит за вашим последним «но…»?
– Вот что… Господин Гитлер, давайте будем говорить откровенно. Мой стол завален сообщениями из-за рубежа от наших дипломатов и журналистов, разведывательными сводками, вырезками из газет всего мира, где война между СССР и Германией подаётся как нечто уже решенное, неизбежное… Доклады наших военных с границы меня тоже не очень успокаивают…
Фюрер, протестуя, поднял руку и хотел возразить, но Сталин мягким жестом правой руки остановил его и напомнил:
– Мы говорим откровенно, и я знаю, – Сталин выделил это «знаю», – о ваших колебаниях… Да я ведь и сам колеблюсь… И понимаю ваши колебания – вам кажется, что Россия действительно становится последней надеждой Англии на континенте.
Фюрер невольно вздрогнул – Сталин дословно повторил его обычную фразу на всех секретных совещаниях последнего времени, явно намекая, что стенограммы этих совещаний для него не секрет. А Сталин, сделав вид, что ничего не заметил, продолжал:
– Но, господин Гитлер, Советская Россия не станет шпагой Англии.
Гитлер вновь вздрогнул, нервно передёрнул плечами, а Сталин глуховатым своим голосом говорил удивительные – даже после Бреста – вещи:
– Мы в Бресте лишь познакомились и получили первое представление о мыслях друг друга… Но тогда я сказал вам, что никогда наши танки не пойдут первыми на ту сторону Буга… Сегодня я предлагаю вам все то, что уже было сказано, но предлагаю и большее…
Гитлер взглянул на собеседника искоса, отвел глаза в сторону, размышляя, потом взглянул Сталину прямо в лицо и спросил:
– Что?
– Я предлагаю в перспективе прочный союз против плутократии, а сейчас нам надо сохранить уже достигнутое и не дать поджигателям войны стравить нас. Мы можем быть полезны друг другу и дополнять друг друга. И у вас, и у нас много дел внутри наших стран… Мешает же нам Англия – сегодня… Завтра будет мешать Америка. Ударить непосредственно по Англии сложно. Но можно подсечь Англию на Востоке…
– Господин Сталин, вы сейчас устраняете многие мои сомнения, но…
– Итак, господин Гитлер, у вас тоже есть своё «но»…
Все коротко рассмеялись, и фюрер сказал:
– Хорошо, я снимаю своё «но…», чтобы выслушать вас до конца.
– Спасибо! Я предлагаю то, что уже предлагал вам в Бресте – концентрация наших войск в приграничной зоне слишком велика. Дело к теплу, к лету… Всё равно войска надо выводить на воздух, в летние лагеря. И я предлагаю в двухнедельный срок передислоцировать большую часть советских и германских соединений на расстояние в пятьдесят километров от границы, оставив лишь пограничные части и небольшие гарнизоны для поддержания в порядке зимних квартир… Остальное взаимно отводим и создаем зону стратегической страховки…
Теперь уже Сталин переглянулся с Молотовым, и тот договорил за Сталина:
– И если мы об этом договариваемся, то завтра же можно оформить присоединение СССР к Пакту трёх… При этом мы сразу же нарастим поставки вам стратегических материалов… А к осени, очевидно, и поставки продовольствия – на этот год прогнозируют очень богатый урожай.
Гитлер задумался. То, как говорил Сталин, доказывало, что Сталину и Молотову стало известно о намерении фюрера решить «русский вопрос» силой, и – уже в этом году. А то, что предлагали сейчас Сталин и Молотов, доказывало, что в ближайшем, по крайней мере, будущем русские войны не хотят. Но он, фюрер, уже заявлял генералитету, что не имеет смысла консервировать Россию как потенциального врага на десятилетия, что лучше разгромить ее сейчас раз и навсегда… Сталин же заявляет, что рейху надо видеть в России постоянного союзника.
Что выбрать? Отвод войск – это срыв всех оперативных разработок по «Барбароссе». Это, собственно, отказ от «Барбароссы» – по крайней мере на 41-й год.
А дальше?
Гитлер раздумывал, Сталин ждал.
Наконец фюрер разбросил в стороны сложенные на коленях ладони и решился:
– В какие сроки вы можете поставить первую партию танков для дуче?
– Отгрузку в Германию для транзита в Италию мы можем начать хоть завтра, – ответил Сталин.
– Завтра?!! – удивился Гитлер. – Так быстро? Вы умеете делать чудеса?
Сталин улыбнулся в усы:
– Нет! Но я верю в здравый смысл настоящих вождей и поэтому был заранее уверен, что вы примете моё предложение, а время не терпит.
Но тут же он поправился:
– У нас много лет впереди для создания и укрепления стратегического союза, но тактически мы в цейтноте…
Гитлер согласно покивал головой, а Сталин сообщил:
– Поэтому на запасных путях в Минске стоят десять эшелонов с полностью готовой к транспортированию бронетехникой. Всего – пятьсот единиц.
– Прекрасно! – потер руки Гитлер, не сдерживая возбуждения. – Если вы отправите их завтра, то сразу же по возвращении в Берлин я отдаю командованию вермахта соответствующие распоряжения и, думаю, максимум через неделю мы начнём отвод войск. Что же касается Пакта четырёх…
– Вячеслав Молотов и господин Риббентроп могли бы сегодня поработать вместе с товарищем Ждановым и завтра с утра представить проект нам с тем, чтобы во второй половине дня наши министры иностранных дел могли всё подписать…
– Пусть будет так.
Белочка, беззаботно прыгавшая по комнате, вдруг заскочила фюреру на спину, и он вздрогнул, как от удара, а потом раскатисто рассмеялся… Смеялись и остальные, а белочка спрыгнула на пол и, подняв роскошный хвост торчком, мелко-мелко перебирала лапками – как будто аплодировала.
* * *
ПОЗДНИЙ вечер был хорош – меньше чем через неделю начинался май, и Сталин предложил гостям прогуляться. И вскоре они шли по аллеям, вдыхая тонкий аромат первых нарциссов. Но мысли о происходящем не оставляли их, и разговор опять вернулся к «англосаксонской» теме.
– Да… Англия… Я хотел бы жить с ней в мире и не предполагал, что такой мелкий повод, как спесь поляков, приведет Германию и Британию к войне, – признался Гитлер.
– Вряд ли дело лишь в спеси поляков, – заметил Сталин. – Тут причины посерьёзнее…
– А знаете… – Жданов споткнулся на том, как обращаться сразу ко всем: и «господа» не подходит, и «товарищи» не то, и, так и не подобрав ничего, просто продолжил: – Мне недавно попалась в руки книга некоего Мэнли Холла из Калифорнии, изданная в Сан-Франциско в конце двадцатых годов… О масонской, кабалистической и прочей мистической философии… Толстенный фолиант, но там есть удивительные вещи…
Фюрер к таким моментам всегда был чуток и с интересом спросил:
– Например, герр Жданов?
– Он там анализирует прямую и обратную стороны Великой Печати США и усматривает в ней массу масонской символики на основе числа тринадцать… И утверждает, что рисунок печати, принятый конгрессом, объясним лишь при рассмотрении его как эмблемы масонского братства… Тринадцать звёзд, по тринадцать букв в девизах, тринадцать стрел в лапе орла, Всевидящее око и так далее.
– На банкноте в один доллар та же символика, – тут же напомнил Риббентроп.
– Это очень интересно, герр Жданов!
– Но более того, господин Гитлер… Этот Холл пишет также, что дело не только в том, что многие из основателей Соединённых Штатов были масонами, но что им помогали секретные и августейшие организации в Европе с целью создания этой страны со специальной целью, известной лишь немногим избранным…
– Теперь эта цель известна уже многим, – буркнул фюрер. – И эта цель – делать деньги на Европе.
– И не только на Европе, – уточнил Молотов.
– Ленин писал после империалистической войны, – вздохнул, вспомнив незабвенного вождя, Сталин, – что на каждом долларе – ком грязи и ком крови…
– Неужели так? – удивился Риббентроп.
Сталин, улыбнувшись, подтвердил и прибавил:
– А о Версальском договоре Ильич писал, что он отдаёт в рабство десятки миллионов цивилизованных людей…
– Не может быть! – вскинулся фюрер.
– Может, господин Гитлер… Когда мы вернёмся в дом, я найду и подарю вам том Ленина, где это сказано… Но видите, как плохо знаем мы друг друга…
– Как видно, вы правы, герр Сталин, – согласился Гитлер. – Оказывается, мы с герром Лениным смотрели на Версаль одинаково?
Все помолчали, идя обратно к дому, но уже у порога Гитлер тихо сказал Жданову:
– Я прошу вас передать герру Сталину, что я хотел бы завтра начать последний день в Москве с посещения Мавзолея.
* * *
ПОСЛЕДНИЙ день визита стал золотым днем для иностранных журналистов. С раннего утра они толклись в здании ТАСС в ожидании новостей и дождались их, когда заведующий отделом печати НКИД в 11 часов по московскому времени сообщил:
– Господа! Только что народный комиссар иностранных дел СССР товарищ Молотов и министр иностранных дел Германии господин Риббентроп в присутствии товарища Сталина и рейхсканцлера Германии Адольфа Гитлера подписали соглашение о присоединении Союза Советских Социалистических Республик к Тройственному пакту.
В мертвой тишине, предвещающей шквал вопросов и восклицаний, гулко прозвучал удар какого-то предмета о тассовский паркет. Это из рук нью-йоркского господина Шапиро выпал золотой «Паркер».
* * *
ОНИ опять были в сталинском кабинете в Кремле – приходила пора прощаться и ехать на вокзал. Сталин подошел к столу, взял с него три книги в скромных, но добротных переплетах и сказал:
– Господин Гитлер, я хотел бы подарить вам этот трёхтомник, только что изданный у нас в России… Далеко не со всем здесь я согласен, но считаю, что некоторые идеи, высказанные здесь, должны быть в уме и сердце каждого русского и каждого немца.
Гитлер взял книги и посмотрел на заглавие, затем на Шмидта, и тот перевел: «Бисмарк… „Мысли и воспоминания“… Мемуары». Ниже стояло: «Москва, Госполитиздат, 1941 год».
– Danke schön, – коротко поблагодарил фюрер, и они обменялись со Сталиным тоже коротким, но вполне крепким пожатием рук.
= = =
Заполночь поезд фюрера уже подъезжал к Бресту – русские устроили ему «зеленую улицу», а вскоре он был на территории генерал-губернаторства… Фюрер в ту ночь почти не ложился, и пока на границе меняли колесные пары, он принял курьера из генштаба. Первый его вопрос был о Греции…
– Афины в наших руках! Коринф занят… Англичане начали эвакуацию с восточного побережья Аттики, из Пирея и с Пелопоннеса, – сообщил генерал.
– Отлично! Всё идёт отлично! – удовлетворённо заявил фюрер. Просмотрев бумаги, он подписал их, пометив уже прошедшим днём – 25 апреля. Среди одобренных им документов была и директива ОКВ № 28 по плану «Меркур» – о парашютном десанте на остров Крит.
Вернувшись в Берлин 26-го, фюрер в тот же день принял венгерского регента Хорти. 73-летний адмирал Миклош Хорти фон Надбанья был старым австро-венгерским аристократом, с 1909 года – флигель-адъютантом императора Франца-Иосифа I. Он был храбр, деятелен и в марте 1918 года его назначили последним имперским командующим флотом на Адриатике. Однако вскоре Австро-Венгрия ушла в небытие, и новая Австрия, как и новая Венгрия, выходов к морю лишились. Звание же адмирала у Хорти осталось.
В 1938 году он получил от парламента Венгрии диктаторские полномочия и окончательно ввел вверенный ему государственный «корабль» в фарватер политики дуче (с которым был дружен с конца 20-х годов) и чуть позднее – фюрера.
Среди венгерской элиты хватало и германофилов, и англоманов, и Хорти, как плоть от плоти своей среды, никогда не был безудержным сторонником «оси», но был реалистом. После заключения в 1938 году в Мюнхене соглашения по Судетам он лично возглавил аннексию южной части Словакии, где проживало более миллиона человек, в основном – венгры. И Хорти всё более ставил на рейх. Венгрия присоединилась к Тройственному союзу, и 6 апреля 1941 года Англия разорвала с ней дипломатические отношения. Зато в конце апреля в Будапешт прибыл новый американский посланник Пэлл.
В апреле 1941 года советские войска были перемещены в Галиции к карпатской границе, и в венгерском народе начали распространяться слухи о приходе в Венгрию Красной Армии. За их распространение было арестовано более трехсот человек, и уже по этому было ясно, что за таким бурным ростом симпатий к России надо было видеть руку не Москвы, а Лондона. Любые такие провокации были выгодны именно англичанам.
Хорти ехал в рейх встревоженным, но вернулся относительно успокоенным. И Венгрия, и Россия теперь были участниками одного союза, и фюрер его обнадёжил в том, что конфликтные вопросы всегда можно будет уладить.
– Итак, Германия решила иметь с русскими мир? – прямо спросил Хорти.
– Да, адмирал, – ответил ему фюрер.