Текст книги "Кремлевский визит Фюрера"

Автор книги: Сергей Кремлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 46 страниц)

– Наиболее отрадно то, что мы достигли наших успехов без больших потерь, и противнику должно быть ясно, что его расчеты на наше истощение провалились. Это должно быть ясно и России, которая, похоже, ожидала обратного… Однако длительная война для нас нежелательна…

Генералы старались понять, к чему клонит фюрер, а он пояснил:

– С одной стороны, предпосылки для операции «Зеелеве» еще не созданы. С другой же – наш отказ от десанта не останется в тайне и даст противнику психологическое облегчение, поэтому мы не должны прекращать подготовки…

Он умолк, затем осведомился:

– Ваше мнение, Редер?

– Да, риск велик… До конца сентября положение в лучшую сторону не изменится, и надо ориентироваться на 8 октября. – Редер поколебался и добавил: – Если авиация одержит полный успех, можно будет даже отказаться от проведения десанта…

– Скорее его надо проводить под защитой дымовой завесы, не связывая себя погодными сроками, назначенными флотом, – возразил Браухич…

Однако реально вопрос с десантом оставался открытым, зато пришлось начинать подготовку для отправки в Ливию танкового корпуса.

ИМЕЛИСЬ проблемы и в Францией…

Французская кампания, как строго ее ни оценивай, была проведена немцами блестяще. Ошибок хватало, но, как известно: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить…»

По французским «оврагам» вермахт прошел успешно, и удовлетворение фюрера выразилось в том, что 19 июля он дал рейху небывалое ранее количество генерал-фельдмаршалов– девять! Ими стали Браухич, Кейтель, Рундштедт, Бок, Риттер фон Лееб, Лист, Клюге, Вицлебен и Рейхенау. Геринг же получил звание рейхсмаршала.

Да, Франция была завоевана новыми маршалами и их войсками «вчистую», но это была не Польша с любой точки зрения. Брать на себя управление всей Французской колониальной республикой-империей фюрер не имел ни желания, ни возможности… Поэтому немцы на северной половине Франции ввели режим прямой оккупации, а южная, меньшая «половина» осталась под юрисдикцией правительства Петэна.

Престарелый 86-летний Анри Филипп Бенони Омер Жозеф Пе-тэн стал маршалом Франции еще 21 ноября 1918 года и, несмотря на пышную вереницу имен, был сыном крестьянина. Командующий французскими армиями в Первую мировую войну, военный министр в 1934 году, Петэн в момент национальной катастрофы – 16 июня 1940 года – стал премьер-министром, и перед немцами капитулировало именно его правительство. Министром иностранных дел у Петэна стал один из многочисленных французских экс-премьеров – Пьер Лаваль.

Лаваль сразу после начала войны выдвинул идею сепаратного мира с Германией и организовал «заговор бывших премьеров» – Кайо, Фландена, Шотана и, естественно, Лаваля… Этот «квартет» уже тогда выдвигал Петэна на пост главы государства.

2 июля правительство Петэна переехало в небольшой курортный городок Виши в Центральной Франции, в 300 километрах южнее Парижа… Стоящий на берегу реки Алье Виши был знаменит своими целебными источниками еще с римских времен… И вот в этом чудесном уголке, рае для больных почечными и желудочными болезнями, Национальное собрание Франции 569 голосами при 80 голосах «против» и 17 воздержавшихся 10 июля передало Петэну всю полноту власти на неоккупированной территории Франции. И в политический мировой словарь вошло понятие «режим Виши»…

Петэн стал президентом Французского Государственного совета, Лаваль– премьером и позднее– министром иностранных дел, а министром национальной обороны оказался Максим Вейган.

Неугомонный генерал де Голль в это время собирал в Лондоне вокруг себя «Свободную Францию».

Петэн же считал, что лучше быть нацистской провинцией, чем британским доминионом. Особого патриотизма в таком заявлении не было, но ведь особого патриотизма не проявило и Национальное собрание. Да и проявил ли его сам французский народ, если учесть, что он добровольно, а не под штыком фюрера, избрал такое «Национальное» собрание и не восстал против идиотской по замыслу и исполнению «странной» войны?

Еще в 1938 году «прогрессивный» писатель Жан Жионо считал, что лучше быть рабом, чем умереть.

Русский, а затем – советский гражданин Алексей Рубакин, участник революции 1905 года, впервые попал во Францию в 1908 году, а в Первую мировую войну служил во французской армии врачом-офицером… Позднее он писал: «Победа 1918 года была куплена ценою жизни 1 200 000 французов. Эти жертвы были скоро забыты. Еще не заглох гром пушек на полях Фландрии, а уже Париж и вся Франция покрылись сетью танцулек, „дансингов“, в которых под новые тогда ритмы американских джазов плясало новое, не побывавшее на войне поколение и те, кто уцелел на войне. Внешне Франция процветала. Многочисленные, богатые сырьем колонии наводняли ее своими продуктами. Франция, как и Англия, как и маленькая Голландия, жила дешевым трудом колоний…

После войны 1914 —1918 годов волна эгоизма и самодовольства захлестнула Францию, особенно буржуазию, мелкую и крупную, разбогатевшее крестьянство, даже наиболее обеспеченную часть рабочих. Два миллиона частных автомобилей катились по асфальтированным дорогам Франции, миллионы туристов вливали золото в дефицитный внешний бюджет.

Бесстыдная печать, быть может, самая продажная и лживая в Европе, спекулируя на репутации страны, прославившейся своими традициями свободолюбия, твердила французам, что весь мир обожает Францию, «самую великую духовную державу мира»…

Между тем французская буржуазия делала все, чтобы навлечь на Францию неприязнь других народов…»

Во-первых, «танцующих» французов не могли обожать голодающие немцы… Да, они не выиграли той войны – ее выиграла Золотая Элита мира. Но германские дети от сознания вины отцов более сытыми не становились, а ведь подрастающим немцам предрекали лямку репараций не только для них самих, но и для их детей!

Во-вторых… Впрочем, один перечислительный ряд может читателя утомить, потому что «свободолюбивые» французы освободили себя от всех тяжелых профессий, передав их в руки иностранных рабочих из Бельгии, Испании, Италии, Польши, Румынии, Чехословакии, Югославии, Турции и из «многочисленных, богатых сырьем колоний»… Во Франции трудилось их 4 миллиона – около 10 процентов всего населения страны!

И теперь французам, как в басне Лафонтена о Цикаде и в басне Крылова о Стрекозе, приходилось расплачиваться за эру дансингов в заокеанском стиле…

После Первой мировой войны французы позволили иметь немцам рейхсвер численностью в 100 тысяч человек, а теперь такую же «армию перемирия» немцы разрешили французам в метрополии: 84 тысячи – в армии, 10 – во флоте и ВВС, и 6 – в национальной гвардии.

На северо-западе Африки немцы согласились на французские силы тоже в 100 тысяч…

После того как англичане 3 июля расстреляли у берегов Алжира французские линкоры «Бретань», «Прованс» и «Дюнкерк» адмирала Жансуля, а линкор «Страсбург» и три эсминца прорвались и ушли в Тулон, «вишистская» Франция провела в ответ бомбардировку Гибралтара и 11 июля объявила Англии войну…

Но, как посетовал 26 сентября Гальдер в дневнике, французскому правительству было «трудно удержать колонии под своей властью ввиду усиленной английской пропаганды»… На это же жаловался 4-му обер-квартирмейстеру Генерального штаба сухопутных войск Курту Типпельскирху и главком французских сухопутных войск, знакомый нам генерал Хунтцигер…

Французов упрекали в том, что они «работают на прусского короля»…

Ну что же, упрек был справедливым, однако…

Однако и ранее французы тоже не очень-то работали на себя – они работали на Дядю Сэма так же, как на них самих работали миллионы гастарбайтеров в метрополии и десятки миллионов туземцев в колониях…

Теперь же они были готовы войти в орбиту «прусской» Европы… Тоже не самый лучший вариант, но все же, пожалуй, лучший, чем вариант Европы американизированной, «танцулечной»…

А 27 СЕНТЯБРЯ генерал Гальдер начал ежедневные записи в дневнике с известия: «Прибытие Чиано в Берлин. Торжественное заключение союза с Японией»…

Да, Япония вновь напомнила о себе в Европе, хотя ее политическое бытие было напряженным и само по себе…

После отставки кабинета Хиранумы в результате шока от советско-германского пакта в Японии сменилось еще два кабинета – Нобуюки Абэ и Мацумаса Ионаи.

Ионаи к середине 40-го года потерял в Японии поддержку «верхов», и армия спровоцировала правительственный кризис – военный министр генерал Хата ушел в отставку, а никто из генералитета не согласился заменить его в кабинете Ионаи.

В результате 16 июля ушел в отставку сам Ионаи, и 22 июля его сменил принц Фумимаро Коноэ, уже бывший премьером полтора года назад. Министром иностранных дел во втором кабинете Коноэ стал Ёсуке Мацуока…

Коноэ, имевший репутацию «меланхоличного принца», принадлежал к старейшей аристократической фамилии и считался также баловнем судьбы, романтиком и фантазером…

Однако «фантазии» его были не только масштабными, но и удивительно разумными. В 1940 году ему было почти пятьдесят (он родился в 1891 году), а развитой японец такого возраста являл собой удачный синтез вековых традиций и нового знания…

А Коноэ был развитым японцем. Уже в молодости, через год после окончания университета, он опубликовал эссе под названием «Отказ от мира с Англией и Америкой в центре»…

Ее кое-кто считал незрелой, однако молодой принц обвинял атлантистов-англосаксов в том, что они, самочинно присвоив себе монополию на трактовку понятий «гуманизм» и «демократия», пользуются этой монополией своекорыстно…

Воля твоя, уважаемый читатель, но такие мысли доказывают очень зрелый взгляд на происходящее в мире XX века… Со временем воззрения Коноэ в этом направлении лишь развились и окрепли, поэтому он был идейно ориентирован на союз с Германией и с СССР…

В окружении Коноэ не только как советский разведчик, член группы Зорге, но и как политический советник успешно действовал Ходзуми Одзаки.

А сам Зорге был активным последователем идей германского геополитика Карла Хаусхофера и способствовал распространению этих идей в Японии…

А основной мыслью Хаусхофера была мысль о необходимости стратегического союза Германии, России и Японии. Такой союз был бы разумен и с позиций укрепления национальных обществ трех стран, и с позиций противодействия лицемерному, своекорыстному космополитизму атлантистов и вообще Золотой плутократической Элиты…

Одним же из приверженцев концепций генерала Хаусхофера в Германии был ее рейхсканцлер Адольф Гитлер…

В Америке знали как о подобных идеях, так и о том, что их реализация означает для планов и устремлений Золотого Интернационала… 21 июля, выступая против ограничения экспорта в Японию, государственный секретарь Корделл Хэлл заявил:

– Не будем выносить такой резолюции, чтобы не вызвать у японцев патриотического сплочения, и не будем толкать Японию в объятия России…

ЯПОНИЯ, впрочем, была не так уж наивна, и, не отказываясь от широкого импорта из США, устами своего посла в Москве Того предложила России заключить пакт о нейтралитете… Москва и Токио начали готовиться к переговорам…

Одновременно Коноэ обратился и к Берлину. В Токио вели беседы посол Отт и Мацуока, а в Берлине —Риббентроп и посол Курусу.

В начале сентября в Токио отправился специальный посол Генрих Штамер на переговоры с Мацуокой…

– Мы предлагаем вам заключить союзный договор, – сообщил Штамер Мацуоке в присутствии Отта.

– На каких условиях?

– Вы сковываете Америку так, чтобы она не помышляла о подключении к войне в Европе, а мы обеспечиваем вам поддержку вооружениями, материалами и содействуем вашим планам в Восточной Азии…

– И все?

– Нет… Мы взаимно гарантируем друг другу поддержку в том случае, если одна из сторон окажется в состоянии войны с Россией… Германия обеспечит также участие в союзе Италии…

– Да, это вполне приемлемо и в целом совпадает с нашими подходами…

19 и 20 сентября Риббентроп встретился в Риме с дуче, и после этого все было решено окончательно. Гальдер 23 сентября записал: «Очевидно, в течение этой недели будет заключен японо-германо-итальянский пакт. Договор вступит в силу в случае вмешательства нового противника в войну в Европе или в Азии. Этот союз направлен против Америки и России».

А 27 сентября 1940 года в 20 часов 15 минут по берлинскому времени Риббентроп, Чиано и Курусу в присутствии Гитлера поставили свои подписи под Тройственным пактом.

Преамбула договора гласила: «Правительство Великой Японской империи, правительство Германии и правительство Италии, признавая предварительным и необходимым условием долговременного мира предоставление каждому государству занять свое место в мире, считают основным принципом создание и поддержание нового порядка, необходимого для того, чтобы народы в районах Великой Восточной Азии и Европы могли пожинать плоды сосуществования и взаимного процветания всех заинтересованных наций…»

«Великим» «англосаксонским» (тоже в кавычках, ибо точнее было называть их космополитическими) «демократиям» такой поворот дел был как нож к горлу уже потому, что они считали своим местом в мире весь мир, и никому другому предоставлять место под солнцем не желали. Ведь солнце над планетой было одно. И оно уже – не заходя – светило лишь над одной державой – Британской империей, которая, тем не менее, переходила на «особое положение» младшей сестры Дяди Сэма…

Так зачем «демократиям» надо было менять что-то в таком порядке вещей?

Преамбула же Берлинского пакта, заявив о новом порядке, сообщала также о желании трех правительств сотрудничать со всеми государствами, которые прилагают подобные усилия во всем мире…

Что же до конкретных статей, то вот они:

«Статья 1. Япония признает и уважает руководящую роль Германии и Италии в создании нового порядка в Европе.

Статья 2. Германия и Италия признают и уважают руководящую роль Японии в создании нового порядка в Великой Восточной Азии.

Статья 3. Япония, Германия и Италия соглашаются осуществлять взаимное сотрудничество на основе указанного курса; если одна из трех договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны какой-либо державы, которая в настоящее время не участвует в европейской войне и в китайско-японском конфликте, то три страны обязуются оказать взаимную помощь всеми имеющимися в их распоряжении политическими, экономическими и военными средствами».

Было ясно, что в статье 3-й могут подразумеваться лишь США и СССР. Однако статья 5-я пакта прямо оговаривала: «Япония, Германия и Италия подтверждают, что указанные выше статьи никоим образом не затрагивают политического статуса, существующего в настоящее время между каждым из участников пакта и Советским Союзом»…

Статьи 4-я и 6-я были «техническими».

Пакт заключался на 10 лет и оформлял ось «Берлин – Рим – Токио»… Безусловно, замена «Рима» на «Москву» была бы не только в духе идей Хаусхофера и Коноэ, но и обеспечивала бы «оси» большой запас прочности…

Однако было ли это возможно?

Риббентроп в Берлине сказал:

– Эта палка будет иметь два конца – против России и против Америки.

А в Токио Мацуока накануне подписания успокоил тайный совет:

– Япония поможет Германии в случае ее войны с Россией, а Германия в подобном же случае поможет нам…

Оценку Гальдера (а точнее, отражение им оценки ситуации Берлином) мы уже знаем. И, казалось бы, все, сказанное Риббентропом, Мацуокой и Гальдером, исключало «русское» дополнение только что подписанного соглашения.

Но, во-первых, этой «палкой» собирались не столько бить, сколько сдерживать.

Во-вторых же, было и еще одно тонкое обстоятельство – немцы предложили нам… присоединиться к Берлинскому пакту…

НАЧАЛОСЬ с того, что 26 сентября временный поверенный в делах Германии в СССР В. Типпельскирх в 12.05 по московскому времени получил срочную шифровку с пометкой «Государственная тайна» и грифом «Совершенно секретно. Только для поверенного в делах лично».

В шифровке лично Риббентроп предписывал Типпельскирху в четверг, 26 сентября, в том случае если из его министерской канцелярии по телефону или телеграфу передадут кодовое слово «Исполнение», посетить Молотова и сообщить ему, что «ввиду сердечных отношений, существующих между Германией и Советским Союзом», Риббентроп конфиденциально информирует его о следующем:

«7. Агитация поджигателей войны в Америке, которая на нынешнем этапе окончательного поражения Англии видит для себя вывод в расширении и продолжении войны, привела к переговорам между двумя державами Оси, с одной стороны, и Японией – с другой; результатом этого, предположительно в течение нескольких дней, будет подписание военного союза между тремя державами.

2. Этот союз с самого начала и последовательно направлен исключительно против американских поджигателей войны. Конечно, это не записано прямо, но может быть безошибочно выведено из его содержания.

3. Договор, конечно, не преследует в отношении Америки каких-либо агрессивных целей. Его исключительная цель – лишь привести в чувство те элементы, которые настаивают на вступлении Америки в войну…

4. …Три договаривающиеся державы полностью согласились в том, что их союз ни в коем случае не затронет отношений каждой из них с Советским Союзом…»

А далее Риббентроп поручал сообщить, что он вскоре обратится с личным письмом к Сталину, где вместе с «откровенным и конфиденциальным изложением германской точки зрения на нынешнюю политическую ситуацию» будет приглашение в Берлин Молотову, «чей ответный визит, – как писал рейхсминистр, —после двух моих визитов в Москву нами ожидается…»

Во второй половине дня слово «Исполнение» было Типпельскирху передано, и в 22.00 он сидел перед Молотовым.

– Господин министр, я имею честь передать вам следующее… Агитация поджигателей войны в Америке, которая на нынешнем этапе окончательного поражения Англии…

Молотов все сказанное выслушал и начал с другого:

– Господин Типпельскирх, наше полпредство в Хельсинки сообщает о том, что финны предоставляют вашим войскам право транзита в Норвегию. А Юнайтед Пресс добавляет, что германские войска уже высадились в финском порту Вааза…

– У меня нет никакой дополнительной информации по этому поводу, господин министр…

Молотов задавал вопрос не зря – дело было не только в транзите – немцы тогда у финнов высаживались не для того, чтобы транзитом проследовать в Нарвик, а для того, чтобы задержаться в Финляндии… Но на нет и суда нет, и далее речь шла «по тексту»…

– …Мы уже имеем некоторую информацию о планах подписания вашего соглашения с японцами из нашего токийского полпредства. Нас все это, конечно, очень интересует, и мы желали бы быть подробно информированными… Тем более что такое наше желание основывается на статьях 3 и 4 пакта о ненападении…

Молотов взглянул на немца и прибавил:

– Мы хотели бы получить информацию о секретных протоколах к соглашению, а также текст вашего соглашения с финнами – на основании тех же 3-й и 4-й статей пакта, потому что нам сообщают о высадке германских войск в Ваазе, Пори и Улеаборге…

На «финский» вопрос Сталин и Молотов будут налегать еще неоднократно, но особого резона в том не было – Гитлеру был очень нужен никель из Петсамо, и он не хотел терять хороших отношений с финнами, которых в период их конфликта с нами не поддержал… Со своей стороны и Сталин решил, что нам не помешало бы укрепление своих «никелевых» позиций в Петсамо-Печенге… 1 ноября Молотов потребовал от Паасикиви, который теперь был посланником Финляндии в Москве, чтобы нам поставлялось 10 процентов никелевой руды…

Паасикиви оправдывался тем, что рудники еще не работают, что англо-канадская компания, имеющая в Петсамо концессию, не согласна, что руду даже немцы еще не получают, но Молотова это не убеждало…

Вообще-то Петсамо надо было просто включить в условия мирного договора, но тогда Сталин явно не хотел иметь проблемы из-за никеля еще и с Англией… Ведь никель добывали по сути они. Март же 1940 года, когда мы заключали договор с побежденными финнами, был лишь третьим месяцем года, в отличие от шестого месяца года июня – когда побежденные англичане спешно покидали берега побежденной Франции… И в марте 40-го Москва была намного осторожнее с Лондоном, чем в ноябре…

Тем не менее «финскую» тему в беседе с Типпельскирхом Молотов затронул неудачно. Но в целом он был удовлетворен – немцы отнеслись к нам лояльно…

Что же до США, то они отреагировали на Берлинский тройственный пакт тем, что тут же запретили экспорт черных металлов и металлического лома куда-либо за исключением Англии и стран Западного полушария.

Англия же заявила о возобновлении помощи Чан Кайши.

ДА, СИТУАЦИЯ развивалась… Но как? И в чьих интересах?

Если читатель помнит, автор уже рассказывал о вашингтонской беседе польского посла в Вашингтоне Ежи Потоцкого с послом США в Париже Буллитом. Тогда, в конце ноября 38-го года, почти за год до войны, Буллит без обиняков сообщил тот алгоритм, по которому должна проходить эта будущая война.

Вначале Германия начнет экспансию в восточном направлении (то, что это означало вторжение в Польшу, не смутило ни поляка, ни янки).

Затем предполагался затяжной военный конфликт рейха с СССР. Когда немцы растянули бы свои коммуникации и отдалились бы от своей базы, Англия и Франция должны были нанести первый удар…

Право решающего (а точнее – добивающего) удара Буллит отводил Америке, после чего Германия должна была капитулировать…

Но все пошло не так, как было задумано… Хотя война грозила стать затяжной и вероятность конфликта Германии с СССР не исчезла…

Гитлер как-то сказал Борману:

– Похоже, Мартин, нам не остается ничего другого, как устранить Россию из европейского силового поля. А для этого надо упредить ее нападение.

– Разве мы не отразим его в любом случае? – засомневался помощник фюрера по партии.

– Ах, Мартин, мы не можем позволить русским пустить их танки по нашим автострадам и воспользоваться нашей железнодорожной сетью для переброски войск…

Гитлер покачал головой:

– Нет, мне надо спешить, а Сталин рано или поздно, но, пожалуй, отпадет от нас и перейдет в лагерь союзников.

Однако, говоря так, фюрер не столько высказывал свои настроения, сколько хотел выяснить настроения окружения– партийного, военного…

Надо было выяснить и настроения внешнего мира, вовлеченного в мир фюрера… И в сентябре и октябре Гитлеру пришлось-таки поездить в своем личном поезде с рядом «челночных» бесед: французы, итальянцы, испанцы…

Примирить, увязать одно с другим было сложно – у всех трех партнеров были свои колониальные владения, свои колониальные запросы и проблемы…

4 октября на перевале Бреннер Гитлер встретился с дуче… Международное движение через станцию Бреннер было задержано на три часа – пока в салоне-вагоне фюрера шла оживленная беседа…

Говорили обо всем сразу…

– Война выиграна, – заявил фюрер. – Десант пришлось отложить, потому что мы могли рассчитывать максимум на пять дней хорошей погоды, а для переправы надо как минимум восемь…

– Но Англия держится, – заметил дуче.

– Да, она надеется на Америку, а та может помочь лишь экономически… Да и захочет ли она воевать на два фронта – против нас и Японии…

– А Россия?

– Надежды на русских тоже не оправдались. К тому же мы имеем на русской границе 40 дивизий… А будем иметь 100… Россия наткнется на гранитную стену. Однако невероятно, чтобы она сама начала конфликт с нами.

– С ней можно договориться?

– Во всяком случае, с ней и с Турцией надо бы обсудить новый порядок в Европе… Это прямо связано с Балканами… А вам, дуче, надо добиться присоединения к державам «оси» Испании… Франко предлагает нам аренду портов, но мне нужны собственные базы.. И надо решать проблему Гибралтара, а она тесно связана с французской проблемой…

– Сложно… Испания требует Марокко и Оран, – вздохнул дуче. – А ведь мне тоже нужны от Франции Корсика, Тунис и Джибути – остальное пусть остается за ней…

– Но если Франция узнает об этом, она перестанет защищать свои колонии, а это на руку Англии, – вздохнул уже фюрер…

– Итак, требуется привести Испанию и Францию к общему знаменателю?

– Да… – Гитлер сморщил нос и пожаловался: – Испания требует от нас очень больших поставок зерна, а мы сами подмешиваем в хлеб картофельный крахмал… Я поднял вопрос об уплате Испанией долгов времен гражданской войны, и знаете, дуче, что мне ответил Суньер?

Серрано Рамон Суньер, министр иностранных дел у Франко, был еще и деверем Франко, и уже поэтому был уступчив далеко не всегда… Поэтому дуче ожидал продолжения с интересом, а фюрер сообщил:

– Он заявил, что испанцам непонятно такое смешение идеализма и материализма!

Дуче засмеялся, а фюрер, тоже смеясь, прибавил:

– Но и это еще не все! Он заявил, что я веду себя, как мелкий еврейский торгаш! Каково?!

Когда оба отсмеялись, фюрер серьезно сказал:

– Франция никогда не станет нашим другом… Что бы мы ни делали, она будет думать о реванше… А нам нужны Эльзас-Лотарингия, железорудный район Брие, опорные пункты на западном побережье Африки и еще кое-что, плюс – наши старые колонии… Но европейская коалиция против Англии возможна– наши колониальные требования ей не противоречат. Мы хотели бы вывозить из своих колоний только лес, растительные и животные жиры…

– Да, с Францией надо заключить мир, – согласился дуче. – Это исключит нового де Голля… С Испанией же лучше выждать…

Гитлер, думая о своем, прибавил:

– Нидерланды должны остаться самостоятельными, как и Бельгия. Однако последней надо решительно стать на сторону Германии…

– А Россия? Думаю, с ее стороны опасности нет, – вновь задел больную тему дуче.

– Мы направляем Сталину письмо Риббентропа… Успокоим насчет Румынии и Финляндии, предложим пакт с Японией, пригласим Молотова в Берлин..

– А Сталина?

– Сталина? – фюрер глубоко задумался и потом сказал: – Хотел бы я знать – могу ли я пригласить Сталина…

ИДЕИ «Новой Европы», о которой говорили Гитлер и Муссолини, постепенно становились системой хозяйства. Время было военное, и эта система была ориентирована пока на войну, то есть на военные нужды Германии по преимуществу. Но в Берлине уже думали о предварительных политических и экономических контурах такой объединенной Европы, где ведущую роль играли бы Германия и Италия…

Если посмотреть на общие показатели экономического и промышленного развития европейских стран, то блок Германии и Италии оказывался действительно ведущей силой в Европе – чисто экономически, не беря в расчет военную мощь. При этом такие развитые страны, как Голландия, Швеция, Норвегия, Швейцария, были к Германии достаточно лояльны, если иметь в виду настроения народной массы…

Вполне могли войти в «Новую Европу» и все остальные европейские страны – если бы в Европе восстановился мир.

В экспорте-импорте Венгрии Германия занимала половину всего их объема, а в болгарском – еще больше.

Для Греции эти цифры экспорта и импорта составляли 28 и 30 процентов, для Румынии – 32 и 39…

Датчане льнули более к Англии – туда шла половина их экспорта, а оттуда —треть импорта. Но и тут Германия была на втором месте, имея в датском экспорте-импорте четверть объема.

Главным препятствием к миру была позиция «Англии» – Черчилля, которой в алгоритме «ночных братьев» посла Буллита отводилось теперь ведущее место…

В Европе после Первой мировой войны были сильны позиции США, а значит, и Золотого Интернационала. В мире было две крупнейшие колониальные империи – Британская и Французская, хотя Англия и Франция вместе производили столько промышленных товаров, сколько их производила одна Германия. Но Германия своих колониальных источников сырья и экспортных колониальных рынков после войны лишилась, и это – при тех реальностях мировой политической жизни – было, конечно, неестественным.

Теперь в Германии готовили новые кадры колониальных работников. В 1940 году были созданы новые и расширены старые колониальные факультеты ведущих университетов…

Начинал вырисовываться облик «Срединной Европы» с новым единством народов Европы… Амбиции дуче были тут, правда, фактором отрицательным, но Италия не имела сил, способных в полной мере обеспечить эти амбиции… Неясными были позиции Франции и Испании…

Фюреру приходилось думать и думать…

21 октября он выехал из Оберзальцберга на встречу с Франко, Петэном и Лавалем.

Вначале, 22 октября, на небольшой станции Монтуар близ Тура – это километров двести юго-западнее Парижа – Гитлер во второй половине дня принял Лаваля в присутствии Риббентропа. Монтуар был на территории Виши, и было решено, что встретиться здесь уместнее. Риббентроп прибыл туда собственным поездом.

Беседа была короткой – Гитлер спешил на франко-испанскую границу для встречи с Франко, а затем должен был вернуться в Монтуар…

23 октября поезд подошел к пограничной станции Хендайе. С одной стороны платформы была французская колея, с другой – испанская, более широкая. Поезд Франко опаздывал на целый час, но погода была прекрасной, и Гитлер с Риббентропом с удовольствием прогуливались по платформе, беседуя…

В три пополудни показался поезд каудильо… Коренастый, смуглый, с живыми черными глазами, Франко был похож на араба, и его манера переговоров тоже напоминала восточную – прижать его к стене было трудно, да и вообще – возможно ли?

Фюреру же крайне было необходимо прижать каудильо даже не к стене, а к Гибралтарской скале… Однако Франко раз за разом отвечал уклончиво…

– Я просил бы вас, каудильо, вступить в войну в январе 41-го года, – говорил Гитлер.

– У нас сложности, – отвечал Франко. – Испания нуждается в пшенице – несколько сотен тысяч тонн немедленно.

Он хитро посмотрел на Гитлера, спросил:

– Может ли Германия поставить их? Кроме того, – добавил он, – если брать Гибралтар, нам нужно много тяжелых орудий, которые мы можем получить только от вас… Кроме того, нам надо будет защищать тогда протяженную береговую линию от британского флота… И как мы оградим себя от потери Канарских островов?

Франко излагал все это мягким монотонным голосом, похожим на напев муэдзина, а Гитлер все более нервничал…

Сделали перерыв для ужина в банкетном вагоне поезда фюрера, эффектно освещенном скрытыми светильниками… Собственно, после ужина дискуссий не предполагалось, но кончилось тем, что Гитлер и Франко проговорили еще два часа – без особого успеха. Гитлер предлагал союз, Франко обещал подумать…

И испанского каудильо можно было понять– ввязываясь в войну до успешного вторжения немцев на Остров, Франко мог потерять намного больше, чем оставаясь в стороне… Он даже сказал фюреру, что и разгром на Острове – это не конец, что англичане будут вести войну из Канады и колоний и им поможет Америка…

Лишь решительный успех Германии и нечто совсем новое в ситуации могло склонить Франко на сторону держав «оси».

Вскоре поезд Гитлера отошел, чтобы успеть за ночь добраться до надежного туннеля в Монтуаре, где на 24-е было назначено рандеву с Петэном.