Текст книги "Переулки старой Москвы. История. Памятники архитектуры. Маршруты"

Автор книги: Сергей Романюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 61 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Глава X
ИВАНОВСКАЯ ГОРКА
Между Маросейкой, Покровкой и Солянкой

Эти места – одни из самых живописных в центре города. Крутой склон, обрывающийся к низменным берегам Москвы-реки и Яузы, пересекается множеством извилистых переулков – их здесь 15. Даже сейчас они застроены не плотно, и неожиданно крутые их повороты открывают перед путником красивые виды на город.

Подножие холма огибает Солянка – старинный путь во Владимир, Рязань и на Коломну, крупную крепость на южном приокском порубежье, а наверху, по бровке его, проходила дорога из Кремля в село Стромынь – теперешние улицы Маросейка и Покровка. Южный склон холма, хорошо освещенный солнцем, издавна использовали для разведения садов. Они упоминаются еще в XV в., а церкви и монастыри именовались в «садех».

С начала XV в. это место облюбовали себе под загородный двор московские великие князья. В завещании Василия I, написанном в марте 1423 г., этот двор именуется еще «новым»: «…даю сыну своему, князю Василию, за городом новый двор у Святого Володимири» (то есть у церкви Владимира, здание которой находится в Старосадском переулке). По соседству была и летняя резиденция московских митрополитов. В этих же местах находились подгородные боярские усадьбы.

Происхождение названия Подколокольный переулокне ясно. Производят его от колоколен церквей, стоящих на ней, но это объяснение не выдерживает критики: тогда многие московские переулки назывались бы так. Также вполне неправомерно утверждается, что название было дано по стоявшей на углу переулка и Солянки Рождественской церкви, которая якобы была «иже под колоколы». Переулок соединяет Солянку с Бульварным кольцом и районом Курского вокзала, отходит от улицы там, где она делает поворот к Яузским воротам. У самого начала переулка, на развилке, зрительно очень выигрышно поставлена церковь Рождества, «что на стрелке», то есть на развилке дорог по Солянке и вверх на холм по Подколокольному переулку. Историк А.Ф. Малиновский, написавший в начале XIX в. «Обозрение Москвы», утверждал, что впервые церковь воздвигнута «великим князем Димитрием Иоанновичем Донским в воспоминание одержанной им победы над Мамаем сентября 8-го в день Рождества Пресвятой Богородицы. Царь Борис Годунов перестроил ее вновь и торжественно, а патриарх Иов освятил ее в 1600 году». Никаких документальных подтверждений этому нет, да и кажется, что связь церкви с Куликовской битвой вообще была распространенной тогда легендой, хотя перестройка ее старого здания, может быть, и происходила в 1600 г. Документально подтверждено, что в 1656–1657 гг. она была каменной. Основное церковное здание было построено после 1773 г., а в 1800–1802 гг. возвели трапезную с колокольней. Автор их не был известен, но в 1982 г. мне при подготовке книги «Из истории московских переулков» удалось найти в Центральном историческом архиве города Москвы проектный чертеж 1800 г., подписанный архитектором Дмитрием Балашовым.

Здание перестраивалось в 1821 г. и в середине XIX в. В советское время церковь закрыли не ранее 1928 г., и здание использовалось различными учреждениями, в том числе медицинскими, но в 1991 г. передали общине верующих, и в 2009 г. колокольня была восстановлена и покрыта главой.

На другом углу переулка – постройки 1893 г. (№ 1, архитектор И.Г. Кондратенко). Одна из них – пятиэтажный дом во дворе, который включил в себя капитально перестроенное здание усадьбы Бутурлиных. В 1740-х гг. этой усадьбой владел граф Александр Борисович Бутурлин. Отцом его был боевой гвардии капитан, скончавшийся в битве при Лесной, предвестнице, «матери», как назвал ее Петр (разница между ними были точно девять месяцев без одного дня), Полтавской победы. Сын получил образование в Морской академии и стал денщиком Петра, его доверенным лицом. Потом красавец Бутурлин был камергером при дворе дочери Петра Елизаветы и, как рассказывает биограф, «ловкостию своею сделался ближайшим к ней человеком, приобрел особенную ея благосклонность», а после ее воцарения на него посыпались как из рога изобилия чины, звания, пожалования крепостными и деньгами. Именно тогда он был сделан графом, сенатором, подполковником Преображенского полка, кавалером высшего российского ордена св. Андрея Первозванного и получил жезл генерал-фельдмаршала. Но, правда, Бутурлин «не прославил оружия своего на ратном поле; занимал более почетное место между Царедворцами». Он два раза исполнял должность московского генерал-губернатора: с марта по декабрь 1744 г. и с июня 1762 г. по май 1763 г. После его кончины в 1767 г. усадьба перешла к сыну Петру-Иону, и потом к внуку Дмитрию Петровичу, знаменитому библиофилу, который и продал ее в 1791 г. Николаю Никитичу Демидову, лейтенанту Черноморского флота, а он продал его графу Степану Федоровичу Толстому.

В 1819 г. дом приобрела Практическая коммерческая академия, первое учебное заведение, специально предназначенное «для приготовления юношества, посвящающего себя торговле и промышленности», необходимых для деятельности в области торговли, но переехать сразу после покупки не могла, так как в ней помещалась Городская дума (до переезда к Воскресенским воротам). Дом для академии перестраивал архитектор В.А. Балашов. Через некоторое время поднялся вопрос о приобретении для нее собственного здания, и в 1839 г. был куплен большой особняк на Покровском бульваре, а в конце августа 1847 г. в нем начались занятия студентов академии, а участок на углу Подколокольного переулка и Солянки переходил из одних рук в другие, в 1893 г. старинный дом Бутурлиных в центре участка подвергся изменениям: строительная управа разрешила его «капитально перестроить с обращением в четырехэтажное жилое и надстроить на нем 5-й каменный жилой этаж». Тогда же появились и здания по красной линии (архитектор И.Г. Кондратенко).

Несколько далее на углу с Подкопаевским переулкомнаходится памятник архитектуры – церковь Николы, «что в Подкопаеве». Название этого урочища – Подкопаево, вероятнее всего, произошло от фамилии владельца двора поблизости (об этом, в частности, пишет москвовед П.Н. Миллер в статье «Кулишки» в сборнике «Старая Москва»), хотя есть и другие, но довольно наивные версии. По одной из них, некий злоумышленник сделал подкоп под церковь, забрался внутрь, взял икону в драгоценном окладе и полез обратно, думая вынести ее и нажиться. Но не тут-то было – всевышняя сила не спала, была настороже и завалила вора в сделанном им же подкопе. Вторая версия объясняет название также подкопом, но на этот раз сделанным не для преступных целей – здесь как будто находился карьер для добычи глины или песка, но если бы это было так, то связывать его с подкопом непосредственно под зданием церкви несерьезно.

В первый раз эта местность упоминается в летописи под 1493 г., когда Иван III переселился из Кремля после большого пожара: 28 июля загорелась от свечки Николопесковская церковь, и от нее занялся пожар – «воста буря велиа зело, и кинуло огонь. И многа тогда людем скорбь бысть: болши двоюсот человек згорело людей, а животом безчисленно выгоре, а все то погоре единого полудня до ночи, а Летописец и старые люди сказывают: как Москва стала, таков пожар на Москве не бывал». Иван III поселился «у Николы у Подкопаева под конюшнею в крестьянских дворех». Ранняя история этого места и ограничивается этим известием («под конюшней» значит ниже по склону от конюшен у Трехсвятительской церкви), но и старые, и современные историки выдвигают необоснованные предположения: именно у Никольской церкви находился то великокняжеский дворец, то митрополичий двор. Еще одно раннее известие содержится в летописи под 1547 г., когда во время большого московского пожара сгорели и «Никола Подкопаев и Флор Святый у конюшни, и конюшня великого князя».

Известно, что каменным здание церкви уже существовало в 1657 г., но, возможно, построено оно и ранее. Церковь несколько раз переделывали – в конце XVII – начале XVIII в. и в середине XVIII в., когда перестраивали трапезную и возводили колокольню (приступили к строительству в 1759 г.). В результате пожара 1812 г. церковь сильно пострадала – внутри она вся выгорела, и тогда погибли в пламени рублевские иконы, – и только в 1855–1858 гг. по проекту архитектора Н.И. Козловского «обветшалый, запустелый, полуразрушенный» храм полностью восстановили (тогда заново выстроили трапезную) и передали для представительства Антиохийского патриархата, здания которого, выстроенные в 1862 г., находятся напротив церкви (Подкопаевский переулок, 8).

По Подколокольному переулку стоит шатровая часовня, построенная в 1885 г. (освящение происходило в феврале), на средства настоятеля подворья архимандрита Геннадия. В бывших церковных помещениях долго находился завод полиэтилена, а в 1991 г. тут возобновились службы.

В этом же переулке находится еще один интересный архитектурный памятник второй половины XVII–XVIII вв. – так называемые палаты Шуйских (№ 5). Принадлежность их князьям Шуйским вызывает сомнение, так как последний из этого рода – Иван Иванович, по прозвищу Пуговка (!), – скончался в 1638 г. Первоначально палаты были одноэтажными и лишь позднее надстроены двумя этажами. Это множество разновременных построек, из которых самая старая – середины XVII в. – находится с южной стороны (правой, если смотреть с улицы). В начале и в середине XVII в. палаты расширялись и достраивались, надстраивались антресоли. В интерьерах сохранились остатки убранства – двери, печи, паркетные полы.

Возвратимся в Подколокольный переулок. Он выходит на небольшую тихую площадь, бывшую Хитровскую, или попросту Хитровку. Это было «дно» жизни дореволюционной Москвы, незаживающая ее язва. Хитровку исследовали, о ней писали статьи и научные работы, ее пытались лечить, но она дожила без особых изменений до 1924 г. Летом этого года В.А. Гиляровский писал в газете «Известия»: «Только теперь Московский Совет приступил к ликвидации Хитровки. сделано то, о чем прежде и не мечталось. И делается вовремя – летом, когда большая часть обитателей Хитровки расползлась из Москвы».

Герб Н.З. Хитрово

Свое название площадь получила по фамилии владельца этого места в 1820-х гг. генерал-майора Н.З. Хитрово. Он очистил его от остатков построек, сгоревших в пожар 1812 г., и задумал сделать здесь крытый рынок. Он писал властям: «Я немедленно построю для помещения мясной и прочей торговли по удобости на оставшейся при моем дворе пустопорожней земле каменный двухэтажный по приличной фасаде корпус с лавками и подвалами для помещения зеленной или мясной промышленности, которые и будут постройкою окончаны со всею удобностию для помещения к 1-му сентября 1824 года».

В течение 1824–1825 гг. площадь была спланирована и замощена, построены каменные лавки для торговли мясом и зеленью. Рынок этот оживлялся зимой, перед рождественскими праздниками, когда сюда приезжали сотни возов с замороженными мясом и дичью. «…Площадь Хитрова рынка уже не вмещает всех прибывающих возов, – писала газета «Московские ведомости» в 1857 г., – они помещаются по ведущим к ней переулкам и даже на Солянке. Какой, какой живности нет там. Куда ни оглянись, всюду возы с поросятами, телятами, баранами, гусями, утками, курами, индейками, с гусиными потрохами, с говядиной и солониной, с коровьим маслом, дичью».

Позднее, во второй половине XIX в., на площади собирались ищущие работу и был построен железный навес, под которым весь день слонялись обитатели Хитровки. Постепенно Хитровская площадь превратилась в пристанище людей, выбитых из жизненной колеи, безработных и нищих, здесь можно было увидеть и знаменитого художника Саврасова, за бутылку водки рисующего повторение его «Грачей». Суриков нашел на Хитровке своего юродивого для картины «Боярыня Морозова» – он сидел в отрепьях, продавая из бочки соленые огурцы.

Хитровка стала и притоном уголовников, окружающие площадь дома превратились в переполненные ночлежки. В дореволюционных московских газетах немало было написано об ужасах Хитровки, но, пожалуй, самую яркую картину оставил Гиляровский. Широко известен его рассказ о посещении Хитровки актерами Художественного театра перед постановкой пьесы М. Горького «На дне». Они побывали в ночлежном доме Ярошенко (Подколокольный переулок, 11). Когда-то это была усадьба Ушакова-Колтовского-Боборыкиных, главный дом которой стоит до сих пор во дворе. В нем, уже значительно перестроенном, на втором этаже и находилась та комната, где жили переписчики театральных ролей и куда Гиляровский привел артистов. В здании же на самом углу этого переулка и площади, выстроенном в середине XIX в., был притон воров и беглых – трактир «Каторга».

В центре площади в советское время построили стандартное здание школы, отданное электротехническому техникуму. Его недавно снесли в предвидении возведения тут восьмиэтажного бизнес-центра, против которого выступили многие москвичи.

С противоположной стороны, на угол Певческого(эти места назывались Старой Певчей, а переулок иногда назывался Крутицким Певчим; радом же, на месте прохода позади большого советского дома, находилась Меньшая Крутицкая улица) и Петропавловского переулков, на площадь выходил дом № 1/2. Когда-то здесь была усадьба, принадлежавшая капитану флота С.И. Свиньину и его наследникам. По их фамилии и Певческий переулок до 1929 г. именовался Свиньинским. Великолепный барский дом, стоявший посередине теперешнего двора, попал как одно из красивейших зданий Москвы в «Альбомы» архитектора М.Ф. Казакова. Часто эта усадьба связывается с самым известным представителем старинной дворянской фамилии – с писателем, путешественником, издателем «Отечественных записок», жившим в Петербурге, Павлом Петровичем Свиньиным, но она принадлежала не ему, а его полному тезке, известному в Москве хлебосолу и весельчаку. Московский Павел Петрович оказался связанными с декабристским движением, но не принимал в нем активного участия и отделался переводом из гвардии в армейский полк. Сам владелец жил в собственном, значительно более скромном доме на Покровке (№ 40), а большой дом у Хитровской площади часто сдавался внаем. Так, например, до переезда в собственный дом на Большой Лубянке его нанимала 3-я московская мужская гимназия (с 1839 по 1843 г.).

Реклама чайной фирмы Карзинкиных

В конце XIX – начале ХХ в. здесь, на углу двух переулков, находилась одна из самых известных и страшных хитровских ночлежек. Угловое здание звалось «Утюгом», длинный дом по Петропавловскому переулку – «Сухим оврагом» и все вместе – «Свиным домом».

В «Свиной дом», а особенно в «Сухой овраг», полиция, по словам Гиляровского, боялась и показываться. Ночлежка эта прозывалась еще «Кулаковкой» по фамилии владельца дома перед Октябрьским переворотом, потомственного почетного гражданина И.П. Кулакова, бывшего буфетчика в трактире «Каторга». Он, разбогатев, купил усадьбу в селе Константинове, на родине Есенина. Дочь владельца, Лидия Ивановна Кашина, приезжала в Константиново, и с нею, «молодой, интересной и образованной женщиной», был знаком поэт.

 
Ты знаешь,
Он был забавно
Когда-то в меня влюблен, —
 

говорит Анна Снегина, героиня одноименной поэмы, прототипом которой была Л.И. Кашина. Ей же было посвящено и стихотворение «Зеленая прическа». В советское время она жила в Москве, в Скатертном переулке, работала переводчицей, машинисткой. Скончалась в 1937 г., и немногие знают, что Сергей Есенин и прототип его «Анны Снегиной» похоронены недалеко друг от друга, на Ваганьковском кладбище.

На другом углу Петропавловского переулка в доме действительного статского советника С.С. Румянцева (№ 12/1) находились два трактира также с дурной славой: в «Пересыльном» собирались нищие и барышники, а «Сибирь» облюбовали воры, картежники и скупщики краденого.

Отсюда можно подойти к дому на углу Подколокольного переулка и Покровского бульвара (№ 16/18), который был известен всей культурной Москве как до Октябрьского переворота, так и в настоящее время.

Во второй половине XVIII в. здесь, на углу переулка и проезда вдоль Белого города, было владение Ляпуновых с деревянным главным домом в глубине участка с парадным фасадом, направленным на юг. Весь этот участок в 1796 г. (по купчей от 14 июля за 5 тысяч рублей от капитана Петра, поручика Павла, подпоручика Амплея Николаевичей Ляпуновых) покупает граф Федор Андреевич Толстой и полностью изменяет всю застройку на нем (возможно, после пожара). Новый главный дом строится существенно южнее, на углу с Подколокольным переулком. Его два фасада равнозначны – один выходит к границе Белого города, стены которого к тому времени уже были сломаны, и в переулок. Эти фасады сохранились без больших изменений до нашего времени. Граф Федор Андреевич Толстой прославился коллекцией раритетов и огромной и ценной библиотекой. Уже в начале XIX в. оно было известно своими и редкостью, и богатствами, а позднее оно стало одним из лучших в России. В 1804 г. Толстой продал этот дом 1-й гильдии купцу, ставшему надворным советником, аптекарю Ивану Григорьевичу Мейеру и переехал в значительно больший на углу Большой Дмитровки и Кузнечного переулка (№ 8). Строения в усадьбе пострадали от пожара 1812 г., и Мейер предпочел продать участок «с тремя каменными обгорелыми корпусами» в 1815 г. за 29 тысяч рублей купцу 1-й гильдии Андрею Сидоровичу Карзинкину.

Фамилия Карзинкиных (она писалась и как Корзинкины) произошла, как рассказывал автор воспоминаний Н.А. Варенцов, «от того, что первый из их родоначальников, составивший им благосостояние, был вывезен из Ярославской губернии в Москву его родителями в корзине, какие в то время служили для перевозки кур, когда ему было еще несколько месяцев от роду. Сделано это было матерью из опасения выронить его дорогой во время сна». Он не выпал, жил с конца XVIII в. в Москве, стал купцом 3-й гильдии и торговал в Китай-городе «в яблошном ряду», а в 1810-х гг. перешел в 1-ю купеческую гильдию.

Сыновья его были основателями двух ветвей карзинкинской купеческой династии. Иван и его потомки жили на Покровке (дом № 1; см. главу X), а второй сын Александр и его потомки владели домом № 18/16 на углу Покровского бульвара до советского времени. Карзинкины занимались оптовой торговлей китайским чаем, а также и текстильным делом: Александр Андреевич с братом Иваном в компании с петербургским купцом Г.М. Игумновым купили Большую Ярославскую мануфактуру и существенно увеличили ее. Сын Александра Андреевича Андрей удачно занимался чаеторговлей, владел десятью магазинами в центральной части города. Он широко жертвовал, был старостой Трехсвятительской церкви на Кулишках (после кончины старостой стал сын Александр).

Перечень постов, которых он занимал в последний год Российской империи, занимает немалое место. Вот выписка из справочника «Вся Москва»: «КАРЗИНКИН Александр Андреевич, потомственный почетный гражданин, Покровский бульвар, собственный дом. Телефон 10–03 и 115-98. Член Московского Учетного банка; Член Совета Российского Взаимн. Союза; Директ. Торг. – Пром. Т-ва Ярославл. Большой мануфактуры; Моск. Биржевое Общество; Детская больница им. В.Е. Морозова: Староста ц. Трех Святителей: Чл. Моск. Автомобильного Общества; Чл. Русск. Фотографического Общества; Чл. Сов. Худож. галереи С. С. Третьяковых». Карзинкины отнюдь не были поглощены только делами. Сохранились воспоминания известного скрипача В.В. Безекирского 1850-х гг. «В пятидесятых годах Москва отмечалась музыкальным настроением. Квартетные вечера следовали один за другим, представлявшие наибольший интерес в богатых купеческих домах А.А. Карзинкина, М.М. Варенцова и Ф.В. Перлова. По роскоши и разнообразию вечера у Карзинкина заслуживают особенного внимания. У него часто можно было встретить А.Н. Островского, иногда читавшего отрывки из своих произведений, и А.И. Дюбюка, исключительно исполнявшего моцартовские квартеты». В 1913 г., когда он остался один в доме, он предложил своей сестре художнице Елене Андреевне и ее мужу писателю Николаю Дмитриевичу Телешову из дома на Чистопрудном бульваре (№ 23) переехать к нему, а с ними переехали и знаменитые московские «Среды».

Дом № 18/16 был известен всей пишущей Москве – там происходили собрания «Среды», литературно-художественного кружка, образованного молодыми писателями еще в 1899 г. Они собирались здесь, читали свои произведения, выслушивали критику товарищей, иногда очень суровую, но доброжелательную и ими весьма ценимую. Леонид Андреев писал об обсуждениях литературных произведений на «Средах»: «Без этого никакую свою вещь не могу считать законченной».

Собрания «Среды» посещали И.А. Бунин, А.И. Куприн, В.В. Вересаев, И.С. Шмелев, К.Д. Бальмонт, В.Я. Брюсов, И.А. Бунин, В.А. Гиляровский, М. Горький, В.Г. Короленко, А.С. Серафимович, Ф.К. Сологуб и многие другие. М. Горький, приезжая в Москву, обязательно посещал заседания «Среды». На них царила веселая доброжелательная обстановка, шутили, выпивали, пели. В ходу были забавные прозвища по московским улицам и переулкам: театральный критик С.С. Голоушев звался «Брехов переулок», Горький за своих босяков и героев «Дна» получил прозвище «Xитровка», Шаляпин был «Разгуляй», Иван Бунин за свою худобу, отчасти за острословие, от которого иным приходилось солоно, назывался «Живодерка», лысый Серафимович получил прозвище «Кудрино»… Чехов, ценивший юмор, был разочарован, когда узнал, что у него не было прозвища.

Участники литературного кружка «Среда». Слева направо: С. Скиталец, Л. Андреев, Ф. Шаляпин, М. Горький, И. Бунин, Н. Телешов, Е. Чириков

Но не одни писатели посещали «Среды»: бывали Шаляпин, Рахманинов, Аполлинарий Васнецов, Левитан.

Телешов писал: «Таким образом, литературная молодежь того времени и писатели с определившимися именами в лице лучших своих представителей образовали крепкое литературное ядро. И ядру этому было имя – „Среда”».

Участники «Среды» также издавали сборники участников, организовали «Книгоиздательство писателей», с тем чтобы защитить авторов от произвола издателей, объявили, что «от издания книги весь доход принадлежит автору, а не издателю». «Среды», постепенно редея, продолжались примерно до начала 1920-х гг. Н.Д. Телешов прожил долгую жизнь – он много лет был директором музея Художественного театра и скончался в возрасте 90 лет в 1957 г.

В этом здании с 1981 г. находится Московское отделение Всероссийского общества охраны памятников, где регулярно собирались московские краеведы на собрания Комиссии истории московских улиц и слушали доклады членов комиссии и приглашенных специалистов.

На противоположном углу Подколокольного переулка и Покровского бульвара высится здание (№ 16/2), несколько устрашающее массивностью, желанием выделиться из окружающей застройки крупными, грубыми формами, колоннами, которые более похожи на балки, поставленные вертикально, огромным проемом въезда во двор, крупным карнизом. И неудивительно: ведь это был жилой дом Наркомата обороны (1936–1937 гг. Архитектор И.А. Голосов, секция вдоль бульвара – 1941 г.). Сколько трагедий видели его стены: ведь именно тогда Сталин и его подручные расправлялись с армией. Впечатление громоздкости подчеркивают две большие, высотой на два этажа, скульптуры – справа дама, осторожно держащая на отлете ружье и опирающаяся на сноп, справа молодой человек с отбойным молотком (скульптор А.Е. Зеленский). Эти фигуры вызвали такую реплику знаменитого композитора Никиты Богословского в «Вечерней Москве» в марте 1989 г.: «Я часто проезжаю по Яузскому бульвару (он жил в высотном доме на Котельнической набережной. – Авт.)и всегда с отвращением гляжу на дом на углу Подколокольного переулка и Яузского бульвара. Действующий жилой дом – ничего не поделаешь, не разрушать же его! Но вот перед его фасадом гордо высятся на постаментах две бездарные гипсовые скульптуры – наследие сталинских времен. Ну, конечно же это незабвенные рабочий с отбойным молотком и крестьянка со снопом в руке. Существование этих „шедевров” настолько уродует и без того неприглядную архитектуру здания, что диву даешься, как никому не приходило в голову от этой неразлучной в свое время пары навсегда избавиться. Дорогие новые власти Моссовета! Может, все-таки, обновляя и расчищая нашу дорогую столицу, вы дадите команду освободить ее от этих гипсовых уродов – символов недобрых времен? Тем более что это можно сделать весьма небольшими силами за два-три дня. Никита Богословский». Снимать скульптуры, конечно, не нужно – это такие наглядные памятники сталинского времени. Через арку можно видеть совсем другое здание: двухэтажное, украшенное изящным шестиколонным портиком, с правой стороны которого стояла церковь. Это вид его, который получил дом после перестройки в XVIII в., а в основе его палаты бояр Головиных, владевших здесь большой усадьбой, которые впервые упоминаются в документах конца XVII в. Алексей Петрович Головин в 1685 г. стал боярином, а сын его Федор был одним из самых близких к царю Петру сотрудников его. Он вместе с ним в составе Великого посольства посетил Европу, будучи вторым послом после Лефорта, занимаясь в основном флотскими делами. В 1699 г. он был сделан генерал-адмиралом, а через год генерал-фельдмаршалом, стал первым кавалером ордена св. Андрея Первозванного, графом и получил в полное распоряжение иностранные дела – иностранцы называли его «первым министром». Петр очень ценил его, поручал ему самые ответственные дела и даже приказал выбить в его честь медаль, что ранее в России никогда и не было. На одной стороне медали – профиль Головина, а на другой – фамильный герб с девизом «Et consilio et robore», что означает «И советом и мужеством».

Когда в 1691 г. он вернулся из поездки с посольством в Китай, построил себе дом в этой усадьбе, а когда вернулся из Голландии в 1698 г. – каменную церковь, которую, по преданию, посещал Петр I и читал «Апостол». При многих дворах европейских правителей, богатых дворян было модно держать мальчиков (или девочек) негров, турок или калмыков, представителей таких «экзотических», с европейской точки зрения, национальностей, в качестве слуг, пажей, а впоследствии даже использовать их на службе. Так было и в России – вспомним официальное скульптурное изображение императрицы Анны Иоанновны и «арапчонка» рядом или же привезенных помещику А.П. Бунину с театра военных действий девочек-турчанок, одна из которых стала матерью знаменитого русского поэта Жуковского. А.С. Пушкин был правнуком такого «арапчонка», привезенного в Россию по приказу Петра I. Некий Савва из города Рагуза (Дубровник) выполнял самые разнообразные поручения Петра за границей – ему было поручено привезти в Россию двух «арапчиков». Он с «великим страхом и опасением житья своего» вывез их из Константинополя и привез в ноябре 1704 г. в Москву: «меньший из них именем Аврам крещен». Это был будущий Абрам Ганнибал. Его с братом привезли в дом Ф.А. Головина и оставили у его матери и сыновей. Головин в 1703 г. начинает возводить огромную роскошную усадьбу на левом берегу Яузы, которая служила не только его резиденцией, но и дворцом для приемов, устраиваемых Петром I, но очень возможно, что арапчиков привезли не туда, в еще не готовый дворец, а сюда, в старый дом Головина. После неожиданной кончины Ф.А. Головина в 1706 г. усадьба в Подколокольном переулке перешла к его сыну Ивану, умершему через два года, и потом к вдове сына Анне Борисовне, урожденной Шереметевой, а после перешла к поручику Преображенского полка Петру Ивановичу Головину. В 1754 г. усадьбу приобрела жена князя Семена Ивановича Щербатова Наталья Степановна, которая тогда подает прошение о постройке, вместо деревянных хором, каменных палат с переходом к домовой церкви. В 1785 г. их продали Симбирского полка генерал-майору (позже тайному советнику) Андрею Дмитриевичу Карпову и его супруге Наталье Алексеевне; в 1821 г. храм закрыли и все его имущество передали в Новоиерусалимский монастырь. В 1822 г. усадьбу приобрел генерал-майор Николай Захарович Хитрово, перестроивший дом в стиле ампир и возобновивший церковь, освятивший ее в честь Тихвинской иконы Богоматери. Освящал престол 26 сентября 1822 г. священник Александр Беликов, учивший когда-то мальчика Александра Пушкина закону Божьему, русскому языку и арифметике. Он был весьма просвещенным служителем церкви, автором нескольких переводов, словарей и духовных сочинений. «Слово на освящение…» Тихвинской церкви было издано отдельной книжкой, а его перевод известных тогда проповедей французского епископа Клермонского напечатали в 1822 г. иждивением, как значилось на титульном листе, «Г.-М. Н.З.Х.» – за этими буквами скрывался генерал-майор Николай Захарович Хитрово. Боевой генерал, он участвовал в войнах в начале XIX в., в 25 лет стал полковником, командиром Псковского драгунского полка, был тяжело ранен при осаде Браилова, когда командовал штурмовой колонной. В некоторых справочниках утверждается, что он вышел в отставку и переехал в Москву, в других – его отставили в связи с делом Сперанского, в третьих – просто непонятно почему, и в четвертых – по удивительному рассказу известного библиографа С.Д. Полторацкого: его сослали в Вятку, так как он, по слухам, передал какую-то важную тайну французскому послу Коленкуру, «по болтливости, к чему он был склонен». В начале 1812 г. его перевели в Калужскую губернию и поселили в его деревне под Тарусой, а «надзор велено было иметь над ним строгий. Обязанность столь тяжкая лежала на отце моем, – продолжает рассказ Полторацкий, – бывшем в то время земским исправником…». Вскоре Калужская губерния была объявлена на военном положении: «Непонятно, как могли оставить Хитрово в этой деревне. Он не унывал, радостно слышал об успехах Наполеона, выкинул флаг с его именем! Отец мой, видевший, что все это происходило скорее от легкомыслия, нежели от злонамерения, умолял его не губить себя и его, и только этим мог укрощать его безумство. Ясно, что в тогдашнее время это вело или к бунту от крестьян, или к расстрелянию по военному положению». Хитрово в конце концов простили из-за уважения к заслугам его тестя фельдмаршала Кутузова – его дочь Анна Михайловна была замужем за Хитрово. В Москве он, как писал биограф, «предался научным занятиям», став членом Общества истории и древностей российских и почетным членом Московского университета. После его кончины в 1826 г. усадьбой владела его вдова Анна Михайловна, дочь М.И. Кутузова, потом она перешла к купчихе (из дворян) А.Н. Немчиновой и в 1843 г. – к гвардии полковнику Владимиру Ивановичу Орлову и к его вдове Екатерине Дмитриевне. Она завещала усадьбу Московскому попечительному комитету о бедных Императорского человеколюбивого общества. Сначала в доме открыли дешевую народную столовую, потом бесплатную амбулаторию и больницу, с 1867 по 1878 г. помещалось Яузское отделение больницы для чернорабочих, затем в доме находилась лечебница для бедных, которая так и называлась – Орловская. Церковь при ней была освящена в честь Смоленской иконы Богоматери. Как и другие домовые церкви, ее закрыли в 1919 г., а на месте лечебницы устроили фельдшерские курсы, с 1928 г. – медполитехникум имени Клары Цеткин, а с 1954 г. – медицинское училище, а церковь снесли при строительстве жилого дома.