Текст книги ""Чатос" идут в атаку"

Автор книги: Сергей Шингарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Недавно мы двух кавказцев провожали. Пришлось Шуре ночь не спать – шашлыки готовила.

Летчикам было хорошо в этой небольшой уютной квартире, у доброжелательных, сердечных хозяев.

Николай Васильченко, помощник машиниста с Сумщины, волею революции стал красвоенлетом – так в то время называли авиаторов молодой Советской Республики. Окончив Московскую летную школу, он принялучастие в гражданской войне. Был награжден двумя орденами Красного Знамени и золотым оружием. Потом учился, стал военным дипломатом.

Узнав, что летчики побывали в Париже в местах, связанных с Владимиром Ильичем Лениным, Васильченко стал вспоминать:

– Где бы мы, красвоенлеты, ни сражались, всегда ощущали ленинскую заботу об авиаторах. Летчики платили Владимиру Ильичу беззаветной преданностью и любовью. Помнится, когда у белых была отбита Казань, из авиагруппы Ивана Павлова Ленину отправили письмо, которое заканчивалось так: «Посылаем тебе, Ильич, хлеб из Казани. Ешь да выздоравливай. Когда аппетит разовьется – пришлем его из Самары». Во многих эскадрильях Ленин был избран почетным краснофлотцем, и том числе и в нашей второй истребительной…

Он помолчал немного.

– Смерть Ленина мы переживали тяжело. И вот при подготовке к первомайскому параду 1924 года летчики нашей эскадрильи предложили написать в воздухе дорогое нам имя Ильича. Нас поддержал командовавший и ту пору Московским военным округом Климент Ефремович Ворошилов. Так и сделали.

– Я тогда у Мавзолея стояла, – вмешалась в разговор Шура. – Это было потрясающее зрелище: чистое голубое небо и написанное на нем самолетами слово «Ленин». Оркестр играет, и все поют «Интернационал»…

– А через месяц я был свидетелем передачи тринадцатому съезду партии Ленинской эскадрильи, – продолжал Николай Николаевич. – Каждый из девятнадцати самолетов имел свое название. Помню некоторые: «Самарец – Ильичу», «Земляк Ильича», «Красный Воронеж – Ильичу». Эти самолеты строились на средства, собранные трудящимися. На одном из них довелось и мне летать.

Васильченко встал и прошелся по комнате. – Вы в Испании встретите генерала Хозе. Он там руководит истребителями и, как говорят, хорошо руководит. А был он в гражданскую войну мотористом. Затем окончил Борисоглебскую школу, ту, что и Валерий Чкалов. Когда мы в небе Москвы написали имя Ленина, он уже как летчик летел справа от меня. Талантливый командир. Большой ему привет от нас с Шурой передайте.

Так летчики впервые услышали имя генерала Хозе. Спрашивать его настоящую фамилию они, разумеется, не стали. Ведь и сами они ехали в Испанию под чужими именами.

В конце обеда Шура, посмотрев на часы, спросила Девотченко:

– Вы за дамами ухаживать умеете?

Поперхнувшись от неожиданности, тот удивленно посмотрел на нее.

– На вокзале вам придется несколько минут быть галантным кавалером.

– Почему бы и нет?

– Ну, тогда все в порядке. Едем. На вокзале к нам подойдут два носильщика, они возьмут ваши чемоданы и билеты. С проводником вагона разговариваю я. Все понятно?

Летчики молча кивнули.

– В Тулузе вас встретит товарищ. Помните, он вам привозил в гостиницу газеты и журналы? Поступите в его распоряжение. Если его не окажется на Тулузском вокзале, а это может случиться, поезжайте прямо в аэропорт…

На вокзал Орсе они приехали за десять минут до отхода поезда. Шура под руку с Девотченко, Степанов и Сюсюкалов не спеша двинулись вдоль голубого экспресса к своему вагону.

Проводник, увидев их, наклонил голову:

– С нами едет мадам?

– Нет, – грустно сказала Шура. – Я оставлю своих спутников на ваше попечение.

– Вас проводить в купе?

– Там есть кто-нибудь?

– Пока нет.

Шура глазами показала летчикам, что им следует войти в вагон, и открыла свою замшевую сумочку. В руке проводника хрустнули франки.

– Прошу вас, если это нетрудно, в купе больше никого не пускать. Завтра в Тулузе моим друзьям предстоят нелегкие деловые встречи. Им надо отдохнуть.

Проводник расплылся в улыбке.

– О, мадам может быть спокойна. Ваши друзья будут спать сном праведников.

Мягко ударил колокол.

Войдя в вагон, Шура по очереди расцеловала смутившихся летчиков. Раздался второй удар колокола.

– Удачи вам, ребята, – прошептала она.

Через минуту экспресс медленно отошел от перрона. Идя рядом с открытым окном вагона, Шура махала рукой в тонкой перчатке. Девотченко не удержался и послал ей воздушный поцелуй.

Поезд ускорил ход. За окнами вагона замелькал сверкающий вечерними огнями Париж.

Это была не первая группа советских добровольцев, которой Александра Николаевна Васильченко помогла отправиться за Пиренеи.

Конец «Черного дракона»

В тот час, когда голубой экспресс отошел от перрона парижского вокзала Орсе, увозя в Тулузу Девотченко, Степанова и Сюсюкалова, на аэродроме Сото в готовности к взлету стояли два истребителя И-15. У самолета в брезентовых шезлонгах молча сидели Анатолий Серов, Михаил Якушин и Николай Соболев. Летчиков одолевала усталость. Позади был изнурительный день боев над Брунетским выступом и Мадридом.

Фашистские войска, поддерживаемые танками и авиацией, третьи сутки наступали вдоль обоих берегов Гвадаррамы, упорно пытаясь прорвать фронт республиканцев в районе Кихорны и Вильянуэвы-де-ла-Каньяда.

Утром эскадрилья прикрывала Р-зеты, которые бомбили подходящие к Кихорне с юга резервы противника. Едва Р-зеты легли на боевой курс, как сверху на них бросились «фиаты». Летевшие выше основной группы Серов, Якушин, Шелыганов и Карпов удачным маневром сорвали попытку фашистов нанести внезапный удар, но четверка И-15 оказалась отрезанной от эскадрильи. Республиканским летчикам не впервой было драться с превосходящим по численности противником, но на этот раз их оказалось четверо против двадцати двух.

В этом тяжелом бою погиб Иван Карпов. Самолет Шелыганова был подбит, но летчику удалось перетянуть через линию фронта и сесть на своей территории…

В темном небе сверкали яркие звезды. Было душно, в воздухе стоял горьковатый запах листвы оливковыхдеревьев. В зарослях постепенно смолкали щебетавшие перед наступлением темноты птицы. Летчикам предстояла тревожная, полная опасностей ночь.

В патруль сегодня были назначены Анатолий Серов и Михаил Якушин. Николаю Соболеву и Александру Рыцареву предстояло выпустить их с Сото в воздух.

На этот раз Еременко разрешил ночному патрулю взлетать со своего аэродрома. Взлет с Сото в полной темноте был небезопасен, но командир эскадрильи надеялся на опыт Серова и Якушина. Посадку по окончании патрульного полета в зоне Мадрида они должны были совершить на аэродроме Алькала-де-Энарес.

Анатолий Серов тяжело повернулся в шезлонге:

– Остервенели фашисты. Как они в Ивана стреляли! У него не самолет, а сплошной огонь. А «фиаты» как с цепи сорвались – бьют и бьют по нему.

– Он прыгать над вражеской территорией не захотел, чтобы в лапы фашистам не попасть, – вздохнул Якушин.

– Я им еще Карпова припомню, – глухо отозвался Серов.

– Еременко убивается. Сколько людей потеряли… Эх! – Николай Соболев поднялся, заслышав быстро приближающиеся шаги, – Ну что там?

Подошел Рыцарев.

– Звонили с Алькалы. У них все готово для обеспечения посадки.

Серов посмотрел на часы:

– Полночь уже, – удивленно проговорил он. – Давай, Миша, в кабины сядем. Ночка темная. Возможно, гости собираются к нам…

– Чертовски я устал сегодня, – признался Якушин. Соболев поднялся:

– Я на связь пойду.

– Когда взлетим, не забудь предупредить Алькалу, – напомнил ему Серов.

Механик Хозе помог Якушину надеть парашют и застегнуть привязные ремни.

– Покушайте, командир, соленых оливков. Они сон хорошо прогоняют, – Хозе протянул Якушину небольшой пакет.

– Спасибо, Хозе, – Михаил похлопал механика по плечу.

Хозе был вдвое старше своего летчика, без малогодвадцать лет провел среди крылатых машин, и испанцы в шутку называли его основателем королевской авиации…

Через полчаса прибежал Рыцарев:

– В районе севернее Эскориаль фашисты бомбят передний край!

Якушин запустил двигатель. В темноте впереди вспыхнул огненный овал, образованный вырывающимися из выхлопных патрубков мотора языками пламени. Это выруливал Серов. Мелькнуло и растаяло едва различимое очертание истребителя. Теперь была очередь Якушина. Он включил и быстро погасил бортовые огни. Хозе выбил из-под колес колодки. Ревя работающим на полных оборотах двигателем, «чато» устремился в темноту…

Пройдя Фуэнкарраль, Якушин взял курс на северо-запад. Мадрид остался южнее. Слева по курсу полета изгибалась линия фронта. Блеснула нить реки Мансанарес. Летчик внимательно всматривался в темноту. Истребитель подходил к южным отрогам гор Сьерра-де-Гва-даррама. Пора обратно. И тут в лунном свете проплыл какой-то предмет. Может быть, померещилось? Насколько позволили привязные ремни, Михаил приподнялся на сиденье и всмотрелся в темноту: сомнений не было.

Облитый серебристым светом луны, навстречу И-15 шел «юнкерс». Якушин летел метров на семьдесят ниже и теперь отчетливо видел на фоне неба темный силуэт фашистского бомбовоза. «Пропущу, потом зайду с хвоста и…» Летчик до боли в шее повернул голову, следя за самолетом противника. Крутым разворотом он вывел истребитель на попутный с «юнкерсом» курс. Мельком глянул на компас. «К Мадриду, подлец, идет. Ну погоди!»

«Чато» рванулся вперед, и тут его слегка тряхнуло. «Иду в спутной струе моторов», – догадался летчик. Он добавил обороты двигателю. Движением рулей подвернул нос И-15 в направлении стыка правого крыла и фюзеляжа бомбовоза. Теперь обе машины летели почти рядом.

«Не уйдешь, негодяй! Не уйдешь!» Михаил прицелился, нажал гашетки. Четыре пулемета ударили по «юнкерсу». Якушин не отпускал гашетки до тех пор, пока не увидел, как ярким фонтаном брызнул горящий бензин. Из фюзеляжа бомбовоза вырвались длинные языкиоранжевого пламени. Застрочил пулемет стрелка «юнкерса». Но было уже поздно…

«Юнкерс» валился вниз. Огненный крест с длинным оранжево-красным хвостом несся к земле. И вслед за ним спиралью снижался «чато». На крыльях и ветровом козырьке истребителя играли огненные блики.

Когда до земли осталось менее пятисот метров, Михаил выровнял машину. И тут снизу взметнулся ослепительный столб пламени. Стало светло, как днем.

Бортовые часы истребителя показывали 1 час 45 минут среднеевропейского времени. Михаил прошел над местом падения «юнкерса» и развернул истребитель к Алькале.

Впервые за год народно-революционной войны в Испании в ночном воздушном бою истребителем был сбит самолет противника. Это произошло в ночь на 27 июля 1937 года. Сделал это советский летчик-доброволец Михаил Якушин.

В Тулузу экспресс пришел с рассветом. На покрытых замшелой черепицей крышах, нахохлившись, дремали голуби. Моросил дождь. По мокрому перрону прохаживался здоровенный полицейский в черной пелерине. Летчиков никто не встретил.

Такси быстро расхватали немногочисленных пассажиров.

– Аэропорто? – спросил летчиков чернявый шофер в огромной фуражке.

– Да! – ответил Девотченко.

Шурша шинами, серый «рено» помчался через еще не проснувшийся город.

Наступал самый трудный и ответственный этап поездки. Рядом, за Пиренеями, была Испания.

В это же ненастное утро в дальнем конце аэродрома Ла-Бурже под Парижем стартовал потрепанный пассажирский «фарман». На борту частного самолета находились Семен Евтихов, Виктор Кустов, Алексей Горохов, Михаил Котыхов и Григорий Попов. Медленно набирая высоту, «фарман» пошел к Пиренеям.

Внизу, у забрызганного грязью «кадиллака», всматриваясь в удаляющийся самолет, стояла Шура Васильченко…

Через два часа после посадки Якушина на Алькалу приехали Птухин и Кутюрье. Они уже успели побывать на месте падения «юнкерса».

– Герой, ну прямо герой, – пожимая Михаилу руку, довольно говорил генерал Хозе. – Верите, Миша огнем пулеметов убил четырех членов экипажа. Пятый, штурман, спустился на парашюте. Он настолько потрясен, что потерял дар речи.

На Алькале царило ликование…

До смерти уставшему Михаилу ничего не хотелось – только бы повалиться под крыло своего «чато» и хотя бы на часок забыться. Ведь скоро наступит день. Строгий Иван Еременко не будет спрашивать, спал он ночью пли нет. В эскадрилье каждый летчик и самолет на учете. Значит, им с Серовым надо скорее возвращаться на Сото.

Но тут Якушина пригласили к телефону.

– С вами будет разговаривать командующий ВВС Сиcнерос, – предупредил дежурный.

– Да как я буду, не зная испанского, говорить с командующим? – взмолился Михаил.

На помощь пришел Агальцов, примчавшийся к тому времени на Алькалу из Мадрида. Он посадил на параллельный телефон переводчицу Аделину, и разговор с командующим прошел гладко.

Потом Кутюрье разложил на столе документы и полетные карты членов экипажа «юнкерса».

– В следующий раз, Миша, аккуратнее стреляй, – увидев пробитую в нескольких местах полетную карту командира корабля, сказал начальник штаба авиагруппы Котов.

Оказалось, что бомбардировщик взлетел с аэродрома Авилы.

– На борту бомбовоза и остатках киля нарисован черный дракон, – сообщил Кутюрье.

Позвонил Еременко:

– Поздравляю, Миша. Все ребята гордятся тобой. Ну, а твой Хозе несколько раз хотел на Алькалу бежать от радости.

– Спасибо, командир. А нельзя ли нас отсюда поскорее забрать?

– Это не в моей власти. Пока сидите на Алькале – таков приказ генерала Хозе.

Михаилу Якушину предстояло еще пережить в этот день много удивительного.

Скоро на аэродром прибыл секретарь премьер-министра Испанской Республики Хуана Негрина и передал летчикам приглашение на правительственный прием, устраиваемый в их честь.

Подошло несколько лимузинов. В первую машину посадили Михаила Якушина, во вторую – Анатолия Серова и переводчицу Аделину. Секретарь премьера махнул рукой. Затрубил горнист. Заревели сирены мотоциклов почетного эскорта. На огромной скорости машины помчались к Мадриду…

На прием прибыло большинство министров республиканского правительства. Советских летчиков встретили тепло. Премьер Хуан Негрин, посадив рядом с собой Якушина, долго с ним разговаривал. Михаил узнал от Негрина, что его младший сын, окончив в Советском Союзе летную школу, возвращается на родину, чтобы сражаться с фашистами.

Под аплодисменты присутствующих Хуан Негрин объявил, что летчики Карло Кастехон и Родриго Матеу[20]20
  Под такими именами находились в Испании советские летчики-добровольцы Михаил Якушин и Анатолий Серов.


[Закрыть] за мужество и летное мастерство, проявленное в ночных полетах, награждаются золотыми часами и легковыми машинами.

– Мне-то за что? – удивился Серов.

– Сеньор Матеу, – ответил ему Негрин, – мы надеемся, что это не последний «юнкерс», сбитый ночью советскими летчиками. Мы желаем вам и вашим товарищам новых побед в воздухе.

Золотыми часами была награждена и Аделина.

– Сеньорита, если бы мне раньше сообщили, что вам всего семнадцать лет, я распорядился бы отправить вас домой, – сказал ей Негрин. – Но теперь поздно. Ведь вам все же будет восемнадцать?

– Будет, – улыбнулась Аделина.

…Через несколько дней в Испанию пришло известие:

ЦИК СССР наградил Анатолия Серова и Михаила Якушина орденом Красного Знамени.

Весь день 27 июля Девотченко, Степанов и Сюсюка-лов провели в напряженном ожидании. С утра над Тулузой стояли серые дождевые тучи. Ни один самолет неподнялся с аэродрома. Когда в полдень погода прояснилась, оказалось, что «потез», собиравшийся лететь в Испанию, неисправен…

Стемнело. Раздосадованные добровольцы поехали в гостиницу. Там они встретились с приехавшим из Парижа товарищем, о котором им говорила перед отъездом Шура Васильченко.

Здороваясь с ним, Иван Девотченко недовольно проворчал:

– Ну ее, эту авиацию. Лучше пойдем пешком.

– Возможно, так и случится, – ответил ему товарищ, назвавшийся Леонидом.

– Как это? – удивился Иван.

– Если не удастся улететь, придется быть готовыми к переходу сухопутной границы в Пиренеях. До приграничной зоны вас подбросят на машине. А там ночью с проводником пойдете горными тропами. Пока же наберитесь терпения и ждите, – посоветовал Леонид летчикам.

Евгений и Никита отправились погулять по городу. Над готическими крышами Тулузы разливался мягкий свет луны. В табачной лавке они купили несколько пачек сигарет. Обратно возвращались не спеша.

У гостиницы прогуливались, оживленно беседуя, Девотченко и Леонид. Едва Евгений и Никита подошли к ним, как из-за угла, размахивая пачками газет, с громким криком выскочили несколько мальчишек.

– Сенсация! – звонкими голосами оповещали они. – Покупайте вечерний выпуск. Сенсация! В районе Мадрида красный истребитель ночью сбил бомбардировщик национальных сил Испании[21]21
  Так буржуазная пресса называла мятежников.


[Закрыть]. Красный пилот Карло Картехон отказался давать интервью. Сенсация! Ночью сбит самолет. В живых остался только один член экипажа. Он взят в плен…

– Это уже интересно, – проговорил Леонид, покупая несколько экземпляров газеты.

Узнав, о чем идет речь, Девотченко заволновался:

– Дай-ка мне пару, – попросил он Леонида. – Может быть, встречу испанца. Наверное, ему будет приятно получить экземпляр газеты, где рассказывается о его победе.

В этот вечер летчики долго не ложились спать, обсуждая новость. Кто-кто, а они хорошо понимали, как трудно ночью найти и сбить вражеский бомбардировщик.

Вспомнили оставшихся в Париже друзей.

– Интересно, удалось Шуре договориться о переброске наших ребят?

Они и не подозревали, что те спокойно спят в Барселоне…

В ожидании прошли еще одни сутки.

Поздно вечером 28 июля в номер гостиницы забарабанил Никита Сюсюкалов.

– Что, завтра летим? – спросил его Евгений.

Никита был взволнован. В руке он держал свернутую в трубку газету.

– Еще один самолет сбит!

– Чей? Где? – не понял Степанов.

– Ночью в районе Мадрида. Только пилот другой – Родриго Матеу[22]22
  В ночь на 28 июля 1937 года Анатолий Серов в зоне Мадрида перехватил и сбил ночной Ю-52.


[Закрыть]. Газетчики так орут на улице, словно каждый из них выиграл в лотерее. А перевел мне с французского швейцар-поляк.

– Пока мы туда доберемся, они, пожалуй, нам и фашистов не оставят, – проворчал проснувшийся Девотченко. – Две ночи – два «юнкерса». Неплохо, а?

Ночью Евгений спал мало. Девотченко совсем не спал и все время курил. Когда рассвело, Иван вышел на балкон.

– Ну что ты топаешь, как слон? – рассердился Степанов. – Спать не даешь.

Иван добродушно засмеялся:

– Ты чего на мне злость срываешь? Вот пойду и украду самолет на аэродроме да и дуну через Пиренеи, а ты тут лежи, переживай.

– Замучился я, Иван. Едем-едем, никак до места не доедем, – пожаловался Евгений.

– Терпи казак, атаманом будешь, – вздохнул Девотченко.

Ивану не пришлось приводить в исполнение свою угрозу. На четвертые сутки их вынужденного пребывания в Тулузе летчиков предупредили, что будет самолет.

Они пошли завтракать в ресторан аэропорта. Небольшой уютный зал, отделанный серым мрамором, был почти пуст. Тихо играла радиола. Летчики заняли столик у широкого окна, через которое было хорошо видно летное поле.

Одетый в замшевую куртку мужчина, держа в руке незажженную сигарету, подошел к их столу. Девотченко надавил кнопку зажигалки. Прикуривая, француз медленно сказал по-русски:

– Ваш самолет взлетит через тридцать минут.

Он кивком головы указал на белый двухмоторный «потез» и небрежно пошел к выходу.

У Степанова пропала всякая охота есть, но под строгим взглядом Девотченко он сдержал себя. Время было, и они спокойно закончили завтрак.

Когда летчики спустились в зал ожидания, Евгений увидел нескольких пассажиров, с которыми они на «Кооперации» прибыли в Гавр. Но те и виду не подали, что когда-либо с ними встречались. Взяв чемоданы, летчики через вращающуюся дверь вышли на обсаженную цветами площадку. Там с газетой в руке прогуливался Леонид. Он улыбнулся им.

У крыла «потеза», скатывая в рулон моторные чехлы, возился пожилой бортмеханик. Оторвавшись от своего занятия, он окинул взглядом подошедших к самолету и махнул рукой:

– Салут, камарадас!

Евгений занял кресло поближе к кабине пилотов. Девотченко и Сюсюкалов устроились рядом на откидном диванчике. На пол грохнулся туго затянутый веревками брезентовый рулон. Хлопнула поставленная на стопоры дверь. Проходя между кресел, бортмеханик громко крикнул:

– Субида! Взлет!

Выбросив ком сизо-черного дыма, заработали двигатели.

Громыхая амортизационными стойками, видавший виды «потез» побежал по травяному покрову. В иллюминаторе кабины мелькнули француз в замшевой куртке и Леонид, стоявшие на открытой веранде ресторана.

Над переплетением железнодорожных путей и голубой лентой реки Гаронны самолет развернулся к Пиренеям. Евгений бросил прощальный взгляд на город:

«Хорошо сработали тулузские товарищи…»

Они летели уже час. Внизу раскинулись угрюмые, покрытые снегом горы. С большой высоты была видна отороченная седой линией прибоя лазурная полоса. Средиземное море! Девотченко и Сюсюкалов дремали. «Ну и спокойствие у них, чертей! Позавидовать можно», – смотря на своих попутчиков, думал взволнованный Евгений.

Прошло еще тридцать минут. Шум моторов начал постепенно стихать. «Потез» пошел на снижение. Евгений с интересом всматривался вниз: под крыльями самолета на берегу моря раскинулся огромный город, в центре которого возвышалась островерхая громада собора. Машина прошла над портом, обогнула гору с разбитым на ее склонах густым парком и игрушечной церковью. Это была Барселона.

«Потез» уже подруливал к зданию аэровокзала.

– Эста тодо комформэ! Все в порядке! – громко сказал бортмеханик, выходя из пилотской кабины.

Добровольцы уже подошли к двери, когда их окликнул командир самолета. Летчики обернулись. В центре пассажирской кабины стоял экипаж «потеза».

– Фелис бьяхэ! Счастливого пути! – испанцы вскинули сжатые кулаки.

– Спасибо, друзья!

Спустившись на землю, по укоренившейся годами привычке все трое посмотрели вверх. В солнечном небе кружились белые чайки. Вдали дымили трубы многочисленных заводов Барселоны. На горизонте темнели вершины Каталонских гор.

Евгений вдохнул влажный морской воздух.

– Здравствуй, Испания!