Текст книги ""Чатос" идут в атаку"

Автор книги: Сергей Шингарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

На встречных курсах

30 августа войска Арагонского фронта завершили окружение Бельчите. Гарнизон крепости, насчитывавший свыше двух тысяч человек, оказался в мешке. Впервые за все время боевых действий в Испании авиация противника создала «воздушный мост» между Сарагосой и окруженным Бельчите, куда с самолетов Ю-52 фашисты сбрасывали на парашютах контейнеры с боеприпасами, продовольствием и медикаментами.

В этот день в воздушном бою с «фиатами» эскадрилья Александра Гусева уничтожила три фашистских истребителя. Спустившийся на парашюте итальянский капитан заявил, что с Северного фронта в спешном порядке снимают и перебрасывают на аэродромы врайон Сарагосы истребительные и бомбардировочные группы. Он также сообщил, что из-под Сантандера вы ведена и направлена к Бельчите итальянская мотодивизия «Черные стрелы», усиленная немецкими танками…

Воздушная разведка подтвердила сосредоточение и направлении Бельчите фашистских танков, пехоты И марокканской кавалерии.

К исходу дня 31 августа на Каспе командующий республиканской авиацией Игнасио Сиснерос спешно собрал своих заместителей и советников. Были приглашены также Еременко и Сенаторов.

Два часа назад начальник генерального штаба республиканской армии полковник Висенте Рохо приказал Сиснеросу к рассвету следующего дня силами авиации Арагонского фронта подготовить удар по районам сосредоточения войск противника перед Бельчите. Часть сил выделить для поддержки республиканских частей, ведущих действия против окруженного гарнизона.

Времени оставалось в обрез. По пути из штаба фронта на Каспе, подняв стеклянную перегородку, отделявшую шофера от пассажиров, Сиснерос с Птухиным набросали предварительное решение. И если б даже ехавшая с ними Александровская не переводила скупые фразы, которыми они обменивались, им и так были бы понятны мысли друг друга, которые воплощались на карте Сиснероса в условные тактические знаки.

В тесном штабе собрались все вызванные на Каспе авиационные командиры. На сдвинутых столах разложена карта Арагонского фронта. Сиснерос начал сразу:

– Есть решение командования: завтра с рассвета в районе Бельчите осуществить удар по противнику с воздуха.

Медленно водя головкой измерителя по карте, командующий коротко изложил предварительный замысел. Распрямился, отошел от карты, спросил:

– Какие будут мнения и предложения? Птухин, Еременко и Сенаторов не раз присутствовали на подобных совещаниях, но никак не могли привыкнуть к манере испанских офицеров обмениваться мнениями. Часто разгорались такие страсти, что могло показаться, будто спорят и доказывают свою правотуне товарищи по оружию, не начальники и подчиненные, а заклятые враги. К счастью, это было не так. Просто такова была манера испанцев, и к ней следовало привыкнуть…

С невозмутимым видом Сиснерос слушал. Наконец, когда все высказались и страсти улеглись, он, взглянув на часы, хлопнул ладонью по карте:

– Итак, камарадас, завтра на рассвете три эскадрильи И-16, которые возглавит камарада Арагон[28]28
  Под таким именем находился в Испании советский летчик-доброволец Иван Еременко.


[Закрыть], перехватят воздушное пространство между Бельчите и Сарагосой. Вслед за ними «чатос» капитана Чиндосвиндо с бреющего полета наносят штурмовой удар по головному полку дивизии «Черные стрелы». Камарада Александра, – обратился Сиснерос к Сенаторову, – ваша цель – танки.

Он обвел на карте синий кружок, в центре которого был нарисован ромб.

– Эскадрилья Р-зетов капитана Алонсо под прикрытием истребителей Родриго Матеу бомбардирует противника в опорных пунктах Бельчите. Две эскадрильи И-16 с Ихара и Сариньены – наш резерв. С рассвета они должны быть в готовности номер один. Все!

Взяв тонко отточенный карандаш, Сиснерос своим великоленным почерком сделал надписи на полях карты время взлета и подхода к району Бельчите истребитеельных и бомбардировочных эскадрилий.

– За работу, товарищи!

В долине Эбро еще курился седой туман, когда с аэродромов Арагонского фронта стали взлетать республиканские истребители и бомбардировщики.

В пять часов двадцать минут утра между Бельчите и Сарагосой группа Еременко, в которую входили эскадрильи Сарауза, Девотченко и Гусева, обнаружила идущих на встречных курсах не менее пятидесяти «Фиатов» и Хе-51. За ними шла вторая волна фашистских машин – это были бомбардировщики.

Конечно, все ждали встречи с авиацией противника, Но никто не предполагал появления такой огромной группы фашистских самолетов. Однако выбора не было. Республиканские истребители устремились в атаку…

Для Игнасио Сиснероса и Евгения Саввича Птухиня ночь на 1 сентября пролетела незаметно. Они почти не спали. С рассвета оба находились на наблюдательном пункте вблизи окруженного Бельчите, где ни на минуту не затихала артиллерийско-пулеметная стрельба.

Когда над ними прошла группа Еременко, Сиснерос, i щелкнув крышкой золотых карманных часов, удовлетворенно проговорил:

– По камарада Арагону и его летчикам можно сверять время.

– Но с ним летят и испанские летчики, – ответил Птухин. Сиснерос улыбнулся:

– Я заметил, мой генерал, что вы неплохой дипломат. Не правда ли?

Над наблюдательным пунктом с ревом пронеслись И-15 Гонсалеса Чиндосвиндо.

– Как видите, я прав, – показал на циферблат часов Евгений Саввич.

Сиснерос, не отрываясь, наблюдал в бинокль завязку воздушного боя. Уже загорелось несколько самолетов. Раскрылись зонты парашютов.

– Пока волноваться нечего. Падают машины противника, – спокойно сказал Птухин.

Но это спокойствие давалось ему с большим трудом. Сиснерос оторвался от бинокля:

– Неужели фашистам стал известен наш замысел?

Птухин неопределенно пожал плечами. Такой же вопрос он уже задавал сам себе. И, понимая волнение Сиснероса, ничего определенного не мог ему ответить.

Откуда было знать в этот день командующему республиканской авиацией и его главному советнику, что вчера, в то же время, когда они на Каспе планировали нынешнюю операцию, на стороне фашистов в затемненной Сарагосе проходило аналогичное совещание. Командующий франкистской авиацией, его немецкие и итальянские пособники вырабатывали план действий авиационных групп по поддержке наземных частей, которые получили личный приказ Франко деблокировать Бельчите…

Становилось ясно, что предстоит большое воздушное сражение. Теперь все зависело от летчиков, для которых появление огромной массы самолетов противника, несомненно, явилось полной неожиданностью. Сиснероснапряженно всматривался в небо. Посуровело лицо Птухина. На наблюдательном пункте установилось тревожная тишина.

Севернее Бельчите послышались взрывы. Ввысь потянулись бурые столбы дыма.

– Чиндосвиндо! – облегченно вздохнул Сиснерос. Над наблюдательным пунктом чуть растянутым клином, поблескивая серебром обшивки, прошли двенадцать скоростных бомбардировщиков.

– Кажется, все по плану, мой генерал?

Теперь Сиснерос был уверен, что фашистам не удастся внезапным ударом с воздуха пробить коридор к Бельчите.

– Мне думается, пора поднимать резервные эскадрильи с Сариньены и Ихара, – предложил Птухин. – Что-то долго Р-зеты и Чиндосвиндо обратно не возвращаются…

Капитан Алонсо вывел свою эскадрилью Р-зетов к Бельчите, когда воздушный бой был в самом разгаре, а «чатос» Чиндосвиндо штурмовым ударом расстроили боевой порядок головного полка дивизии «Черные стрелы».

На улицах объятого огнем Бельчите кипел ожесточенный бой. Сквозь дым и пламя на крышах уцелевших зданий, занятых республиканскими войсками, были видны флаги. Над боевыми порядками правительственных войск взвивались сигнальные ракеты, обозначая линию соприкосновения с противником.

Эти знаки были обусловлены заранее. От экипажей бомбардировщиков требовалась ювелирная точность: бои шли на улицах и площадях, и противников иногда разделяло расстояние, равное броску ручной гранаты.

Над казармами гражданской гвардии – основным опорным пунктом окруженных мятежников – Мигель Алонсо и его ведомые Мануэль Хисберт и Франсиско Рамос попали под плотный огонь зенитных пулеметов. Снизившись до двухсот метров, Р-зеты сбросили первую серию бомб. Вслед за разрывами на штурм казарм с нескольких сторон устремились республиканские подразделения. Алонсо и его ведомые вновь сбросили бомбы.

На третьем заходе, когда бомбардировщики подходили к цели, загорелось правое крыло у самолета Хисберта. Молодой пилот не растерялся. Он резко переложил машину на левое крыло и, срывая пламя, ввел ее в глубокое скольжение. Когда казалось, что Р-зет врежется в крышу полуразрушенной казармы, под самолетом Хисберта вздыбились султаны разрывов сброшенных им бомб. Из черного облака дыма появился почти потерявший скорость бомбардировщик с белым бортовым номером 13.

И тут подошли «фиаты»…

Когда камуфлированные «фиаты», с нарисованными на бортах черными котами атаковали Р-зеты, Евгений Степанов, Том Добиаш и Вальтер Короуз оказались в самом нижнем ярусе закрутившегося над Бельчите клубка. Выполняя свою задачу – прикрыть Р-зеты, дать им отбомбиться, «чатос» бросились на противника.

В момент резкого разворота от них оторвался Короуз. Добиаш, подбив «фиата», бросился вдогонку за фашистом. Евгений остался один. Вдруг он скорее почувствовал, чем увидел подстроившийся справа к его истребителю самолет. Вальтер? Евгений повернул голову, и дрожь пробежала по его спине. Рядом летел «фиат». Первым пришел в себя понявший свою оплошность фашистский пилот. Резко убрав газ, «фиат» отстал. И это чуть не стоило жизни Евгению. Проскочивший вперед «чато» оказался под пулеметами противника. От самолета полетели куски обшивки. «Ах ты, гад!» – Евгений, дав газ, одновременно рванул на себя ручку управления. «Чато» взмыл вверх. Потерявший скорость «фиат» не смог повторить его маневр. Выполнив полупетлю, Евгений бросил свой истребитель на противника.

Когда на солнце сверкнул бешено вращающийся винт фашистского истребителя, Степанов с силой нада-д вил пулеметные гашетки. «Фиат» вспыхнул, лениво лег яа крыло, опрокинулся вверх колесами и плашмя ударился о землю…

Евгений облегченно вздохнул. К нему подстроился Том Добиаш. Сблизившись с командиром звена, он большим пальцем левой руки показал вниз. Евгений понял: значит, добил Том атакованного им в начале боя «фиата».

Отстреливаясь из пулеметов, от Бельчите отходили Р-зеты. За ними потянулись прикрывавшие их «чатос».

Степанов оглянулся: до самого горизонта небо было заполнено самолетами, столкнувшимися на встречных курсах…

С секундной точностью флаг-штурман Иван Душкин вывел эскадрилью скоростных бомбардировщиков к району сосредоточения фашистских танков.

Над выжженными солнцем Арагонскими горами стелился густой дым. За десять минут до подхода эскадрильи Сенаторова по этому району нанесли удар «чатос» Чиндосвиндо.

– Вижу танки и бензоцистерны. Вытянулись километра на два вдоль лощины, – доложил наблюдавший за землей в бомбоприцел Душкин.

– Бросаем с ходу?

– Доворот влево пять градусов. Так держать! На боевом!

Сенаторов, прекратив маневр, вывел бомбардировщик в прямолинейный полет. Ровно гудят моторы. С знакомым треском рядом рвутся зенитные снаряды. Палец штурмана на боевой кнопке.

– Сброс!

Бомбы сорвались с замков.

– Сброс!

Следом за ведущим бомбят остальные экипажи.

– Сброс!

– В цель! – радостно кричит Мирек.

Внизу бушует огонь. Можно уходить.

Но тут произошло непредвиденное.

Из-под нижней кромки облака выплыли звенья фашистских бомбардировщиков «Савойя-Маркети-81». Сенаторов сразу понял: связанные боем республиканские истребители не смогут помешать бомбовозам прорваться к Бельчите. Что делать? Он хорошо знал маневренные и скоростные возможности своего СБ. И принял дерзкое решение: атаковать фашистов.

Когда двенадцать республиканских бомбардировщиков устремились навстречу «савойям», прикрывавшие их «фиаты» шарахнулись в сторону. Врезавшись в боевой порядок фашистских бомбовозов, республиканские летчики огнем турельных и штурманских пулеметов разметали их строй.

Сенаторов атаковал одну из «савой». Его СБ нырнулпод фашистский бомбовоз, и Душкин и Мирек пулеметными очередями как кинжалом распороли замасленное брюхо бомбардировщика. Вслед за командиром атаковали противника экипажи Владимира Шевченко, Петра Архангельского, Федора Пушкарева и другие.

Форсируя моторы и сбрасывая бомбы на свои войска, фашисты стали уходить.

Когда эскадрилья Сенаторова села в Лериде, Душкин сказал комэску:

– Если рассказать истребителям, как мы на «савой» в атаку ходили, трепачами назовут. Как думаешь?

Комэск промолчал. А штурман, любивший дисциплину, добавил:

– Как еще Хозе на это посмотрит? Не попало бы нам.

Сенаторов устало улыбнулся:

– Эх, Иван! Не знал бы я всех достоинств нашей «катюши», разве решился бы на атаку? И успокойся. За такие дела, штурман, не ругают. Это я уж, поверь, точно знаю…

Заметив подходящие к Бельчите резервные эскадрильи, Еременко облегченно вздохнул. Время нахождения в воздухе республиканских истребителей истекало. Многие летчики израсходовали боеприпасы. Кончалось горючее. Но они не выходили из боя.

На самолете Еременко отказало оружие. Последние десять минут пришлось резким пилотажем уходить от наседавших фашистских истребителей. Пристроившийся к нему Антонио Ариас из эскадрильи Сарауза отгонял фашистов от машины командира авиагруппы. Вместе они вышли из боя.

В первые минуты, когда в небе все перемешалось, Еременко обеспокоенно думал о молодых испанцах, впервые попавших в такую сложную ситуацию. Но его опасения оказались напрасными. Первые два «фиата» были сбиты как раз пилотами Мануэля Сарауза. Смелые атаки летчиков истребительной авиагруппы смешали ряды фашистов, и им пришлось позабыть свой план единовременного массированного удара по позициям республиканцев.

Заходя на посадку в Каспе, Еременко тревожно осмотрел стоянки. Отсутствовало несколько И-16.

Зарулив истребитель, командир авиагруппы увидел, что к нему бегут только что севшие Мануэль Сарауз и Иван Девотченко.

– Еще ни разу столько машин в небе не видел, – забасил Девотченко, вытирая платком бритую голову.

– Многовато, – согласился Иван Трофимович. В его ушах еще стоял звенящий гул моторов.

– У меня сбит Эмилио Эррера. И не вернулся Вилкин, – глядя на Еременко запавшими от перегрузок глазами, доложил Сарауз. – Мы пытались прикрыть Змилио. Он держался до последнего. Самолет весь в пламени, а они бьют и бьют. Эррера выпрыгнул. Поверите? Не человек, а ком огня падал вниз. Так и не раскрыл парашюта, – печально закончил Сарауз.

– Остальные все целы? А Вилкин что?

Вопрос Еременко остался без ответа.

– В чем дело, Мануэль? – Еременко с недоумением смотрел на совершенно растерявшегося Сарауза.

Вместо ответа тот вытянул руку по направлению к и взлетно-посадочной полосе. Еременко обернулся и невольно присвистнул. На Каспе садился «фиат»; вслед за ним планировал И-16.

– Вилкин? – крикнул Сарауз.

Фашистский истребитель уже бежал по полосе.

Все это было так неожиданно и неправдоподобно, что никто из находившихся на аэродроме в первую минуту даже не двинулся с места.

Окончив пробег, «фиат» остановился. Заходивший вслед за ним на посадку И-16 вот-вот должен был коснуться колесами земли. Остальное произошло в считанные мгновения…

Рыкнув мотором, «фиат», как ужаленный, рванулся вперед и пошел на взлет. И тотчас же пилот И-16, дав мотору полный газ, устремился вслед за «фиатом».

– Ах ты, сволочь! – бросаясь к своему самолету, закричал Девотченко.

Было ясно, что в суматохе боя итальянец заблудился и не понял сначала, что садится не на свой аэродром.

Вилкин догнал «фиата» и колесами неубранного шасси начал прижимать его вниз. Фашист рванулся в сторону, но молодой испанец преградил ему путь короткими трассами.

В небо уже поднялся Девотченко, но его помощь непотребовалась. Насевший на фашиста Вилкин принудил летчика посадить свою машину на табачном поле в нескольких километрах от Каспе. Летчика-итальянца поймали и привезли на аэродром работавшие на уборке крестьяне…

Поздно вечером, когда в небе стих гул авиационных моторов, а горы поглотила темнота, Иван Еременко условным шифром, понятным только ему, записал в свой дневник следующее:

«1 сентября 1937 года. Рассвет. Район Бельчите. Самый крупный с начала Сарагосской операции воздушный бой. В течение дня эскадрильи совершили по 7–9 боевых вылетов.

Истребитель И-15 испанского летчика Гонсалеса Чиндосвиндо во время штурмовой атаки получил 130 пробоин. На изрешеченном самолете Чиндосвиндо совершил повторный вылет. «Чато» выдержал…

Эскадрилья Анатолия Серова после сопровождения Р-зетов при подходе к Бахаралосу была встречена двенадцатью «фиатами». У половины летчиков эскадрильи отсутствовали боеприпасы. У всех кончалось горючее. Бой шел над самым аэродромом.

У Серова остановился двигатель. Он снижался, а его пытались добить фашисты. Командира прикрыли Михаил Якушин и Евгений Степанов. Истребитель Серова был настолько иссечен пулями, что после посадки у него пришлось менять крылья и хвостовое оперение.

Летчики эскадрильи в этом бою проявили завидное упорство. «Фиаты» вынуждены были уйти. Радуют Григорий Попов, Виктор Кустов, Михаил Котыхов, Никита Сюсюкалов, Семен Евтихов, Алексей Горохов, Евгений Степанов – лишь месяц они в Испании.

Итог дня:

Только на республиканскую территорию упало 26 сбитых самолетов противника. Взято в плен 19 фашистских летчиков. В числе сбитых известный франкистский ас капитан Карлос Айя…

Наши потери: два истребителя. И все-таки у фашистов большой количественный перевес. Но советские добровольцы и испанские летчики дерутся отчаянно».

Через двое суток в дневнике появилась еще одна запись:

«З сентября. Бельчите взят штурмом республиканских войск. Бои пошли на убыль…»

Бои на земле стали затихать, но борьба в воздухе продолжалась. В ночь на 15 сентября Иван Еременко в жестоком воздушном бою над Сариньеной уничтожил «юнкерса». После этого до середины ноября ни один фашистский бомбардировщик не осмелился ночью войти и зону Бахаралоса и Сариньены.

Волонтеры свободы

Наступил октябрь. К африканскому берегу Средиземного моря потянулись косяки перелетных птиц. Длиннее и прохладнее стали ночи, а по утрам на землю и горы ложился густой осенний туман. Зачастили дожди.

Временно оставив свою основную базу Бахаралос, «чатос» с аэродромов Сагунто и Сабадель прикрывали районы Валенсии и Барселоны. Они отражали налеты фашистских тяжелых бомбардировщиков, действовавших с аэродромов островов Ивиса и Мальорка.

В один из дней Степанов, готовясь к вылету вместе с Добиашем и Короузом, уже намеревался сесть в кабину истребителя, когда к самолету подъехал «крейслер». Из машины вышли Серов и широкоплечий двухметровый гигант, одетый в защитного цвета тесноватый китель и грубые желтые ботинки.

– Диос мио! Мой бог! – воскликнул Энрике, обрадованный появлением старого знакомого.

– Наш новый пилот. Брат Божко Петровича, погибшего над Брунетским выступом, – представил прибывшего Анатолий Серов.

Вытянувшись по стойке «смирно», великан отрапортовал:

– Петрович! Югославия! Салут!

– Так вот, Женя, этого богатыря отдаю на твое попечение. За несколько дней введи его в строй. Парень огнем крещенный, – хлопнув Петровича по плечу, проговорил Серов.

– Есть! Вернусь – займусь им, – с удовольствием оглядывая нового летчика, ответил Степанов…

В свободное от боевых вылетов, время Степанов сталзаниматься с Петровичем. Хорошо понимая по-русски, югослав внимательно слушал наставления своего нового инструктора. Выяснилось, что в летной школе Лос-Алькасареса, где обучался Добре Петрович, ему пришлось летать на нескольких типах самолетов. Дело было в том, что будущие пилоты учились на устаревших машинах; какая была исправна, ту и использовали для обучения.

– А на И-15 приходилось когда-нибудь летать? – спросил Евгений.

– Нет. Но я полечу. Ведь тебе командир приказал выпустить меня в воздух? – ничуть не смутился таким препятствием югослав.

– Приказал, – улыбнулся Евгений.

Добродушный великан пришелся по душе летчикам и механикам эскадрильи, в которой не забывали о его трагически погибшем брате. Все в Добре Петровиче располагало к нему: и его общительный, непосредственный характер, и его любовь к авиации, и необычные обстоятельства его жизни, о которых скоро узнали в эскадрилье.

Фашистский мятеж в Испании застал Петровича в югославском порту Сплит, куда он, демобилизовавшись из армии, приехал в поисках работы. С большим трудом Добре удалось устроиться в бригаду грузчиков, которая обслуживала лесовозы, доставлявшие в Англию ценные сорта древесины.

Из Испании тем временем приходили неутешительные вести. Франко, поддержанный Гитлером и Муссолини, используя предоставленные ими в его распоряжение оружие, денежные средства и воинские части, рвался к Мадриду.

«Я должен быть там, где честные люди дерутся с фашизмом», – сказал тогда себе Добре. Но как добраться до Испании? Королевское правительство Югославии объявило вне закона граждан своей страны, добровольно отправившихся сражаться на стороне Испанской Республики. Многие югославы, пытавшиеся пробраться к испанской границе через Италию и Германию, оказались в застенках гестапо и итальянской полиции.

Помог Добре случай. В октябре тридцать шестого года бригада грузила корабль, готовившийся к отплытию в Англию. Перед концом погрузки Петровича подозвал помощник капитана:

– У нас заболел матрос-такелажник. Хочешь на корабль? Я давно за тобой наблюдаю, парень ты крепкий, работящий.

Ошеломленный неожиданным предложением, Добре не сразу нашел, что ответить.

– Если согласен – оформляйся. В твоем распоряжении сутки.

Добре успел написать короткое письмо жене: «Я наконец получил хорошую работу, принят матросом на лесовоз. Ухожу в рейс. Возможно, он затянется надолго. Не волнуйся. Целую тебя и дочку…»

Пройдя Адриатику, лесовоз вошел в Средиземное море. За время плавания Добре выработал план действий: он решил при проходе корабля вблизи Испании добраться вплавь до республиканского берега.

На шестые сутки на горизонте появилась горная цепь. Услышав от штурманского помощника, что лесовоз будет проходить от берега в семи милях, Добре решил ночью покинуть корабль. «Доплыву…»

Так он и сделал. Всю ночь, ориентируясь по звездам, плыл Добре. Когда рассвело, югослав увидел испанский берег. Надежда с новой силой овладела им. Выплыл он к примостившемуся на скалистом берегу поселку. У небольшой деревянной пристани качалось с десяток рыболовецких баркасов. Шатаясь от усталости, он медленно побрел по мелководью и, выйдя на берег, тяжело опустился на мокрый песок.

Сбежался весь рыбацкий поселок. Югослава привели к дом алькальда. Напоили крепким кофе, растерли спиртом. Но во всем поселке для гостя не нашлось обуви и одежды подходящих размеров.

– Извините, мы не рассчитывали на ваше появление, – с присущим испанцам юмором сказал полуголому Добре алькальд. – Можно узнать, где рождаются такие богатыри?

– Югославия! – догадался Петрович, о чем его спрашивают.

Рыбаки подарили Добре пестрое шерстяное одеяло, завернувшись в которое он и предстал перед командиром отряда «милисианос» города Альмерия, куда югослава доставили на моторном баркасе.

Его единственными документами были матросский билет и фотография жены и дочери, завернутые в клеенку, но все же пострадавшие от морской воды.

– Хочу воевать с фашистами! – коротко сказал Добре.

Появление Петровича вызвало у испанцев восторженное удивление. В течение нескольких часов по приказу командира отряда ему сшили брюки и куртку, из толстого брезента смастерили какое-то подобие сандалий.

– Доедешь до Альбасете, там тебя приоденут, – на прощание сказал командир «милисианос».

В Альбасете, небольшом городке провинции Мурсия, был центр формирования интернациональных бригад. Добре зачислили в батальон имени Эдгара Андре, куда входили немцы, австрийцы, югославы, болгары, чехи и добровольцы из Скандинавских стран.

Испанские интенданты на чем свет стоит проклинали рост, непомерную ширину плеч и огромный размер обуви югослава. Наконец в старых королевских складах под Мадридом раздобыли для него одежду и обувь.

– Единственные экземпляры во всей Испании, – торжественно заявил Петровичу интендант, раскладывая на нарах обмундирование.

Восьмого ноября 1936 года 11-я интернациональная бригада под ликующие возгласы мадридцев чеканным шагом прошла по улицам столицы Испании. На правом фланге первой роты батальона имени Эдгара Андре шел огромный доброволец, на плече которого сидел улыбающийся мадридский мальчишка.

Бригада с ходу атаковала прорвавшихся к западной окраине города фашистов, преградила путь противнику в Университетский городок и вынудила его отойти на западный берег реки Мансанарес.

Немало друзей потерял Добре Петрович в боях за Мадрид. Не миновала пуля и его В одной из контратак в югослава из пистолета в упор выстрелил фашистский офицер. Тяжело раненный Добре успел штыком перебросить через себя врага. Ранение оказалось серьезным, пуля прошла рядом с сердцем. Но могучее здоровье югослава помогло победить смерть. Через три месяца Добре выписали из госпиталя, запретив участвовать в боях, но он настоял на своем и вернулся в бригаду.

От добровольцев-югославов Добре узнал, что его жену арестовала королевская полиция. «Напиши мужу, чтобы бросил воевать на стороне красных и вернулся на родину, тогда отпустим», – говорили ей. Но женщинакатегорически отказалась выполнить это требование. Вместе с ней в тюрьме находилась и их дочь…

Настал день первого вылета югослава.

Петрович получил новый, сделанный на авиационном заводе в Реусе «чато». Машину обслуживал Хозе, механик Якушина, находившегося в госпитале.

– Как же он в кабине уместится? – шепотом спросил Хозе Степанова.

Евгений пожал плечами.

Петрович с помощью Хозе стал надевать парашют и тут начались неприятности Оказалось, что подвесная система спасательного парашюта мала югославу. Это озадачило Евгения.

– А как ты в авиашколе летал?

– Там такая же история была, – махнул рукой Петрович. – Мне разрешали без парашюта летать – все равно на всех их не хватало.

– На боевой машине и без парашюта? – возмутился Степанов.

– Не отказываться же мне от полетов из-за такого пустяка?

В разговор вмешался Серов:

– Знаете, нечто подобное было и со мной. Но укладчики поколдовали над подвесной системой, что-то пришили и подогнали по мне лямки.

Целый час Энрике и Хозе возились с парашютом. Наконец они с трудом застегнули на югославе карабины подвесной системы. Стянутый лямками, улыбающийся Петрович кое-как втиснулся в кабину.

Первым в воздух ушел Семен Евтихов: ему была поставлена задача прикрыть Петровича. Серов и Степанов направились к центру летного поля, чтобы понаблюдать за успехами нового летчика.

Не успел механик вытащить из-под колес самолета Петровича тормозные колодки, как «чато» сорвался с места и, задрав хвост «трубой», понесся по полосе. Едва истребитель оторвался от земли, Петрович лихо рванул его вверх.

Нахмурившись, Серов смотрел вслед удалявшемуся от аэродрома самолету.

– Взлетел? – не то с недоверием, не то с удивлением произнес он.

– Как видишь, – откликнулся Евгений, приходя в себя.

Тем временем, сделав круг, «чато» зашел на посадку. Выровнявшись высоко над посадочной полосой, истребитель стукнулся колесами о землю и дал «козла». Но летчик, увеличив обороты мотора, все-таки как-то «притер» машину на три точки. Развернув самолет, он порулил к центру летного поля. Серов нетерпеливо махнул рукой: «Быстрее». Петрович понял этот жест по-своему. Развернув истребитель против ветра, он опять пошел на взлет.

Набрав высоту, «чато» начал выделывать в воздухе такие коленца, что повидавший много за свою летную жизнь Серов только диву давался.

– Меня в свое время за подобные штучки знаешь как прорабатывали? – неожиданно признался он Степанову. – И кто бы мог подумать: ведь на земле Добре тихоня, ну прямо ангел…

Не подозревая, какое впечатление он произвел своим полетом, Петрович после посадки, довольно улыбаясь, подошел к Серову:

– Командир, это не самолет, а золото. Готов на нем хоть завтра в бой!

– Сначала научись дисциплине и правилам полетов, а потом о бое будем речь вести.

Югослав растерялся:

– Но мне хотелось показать вам, на что я способен. По окончании летной школы мой инструктор-испанец так и сказал: «Смотри, камарада, Родриго Матеу нужно показать товар лицом». Мне очень жаль, что вы недовольны.

Тронутый его искренним огорчением, Серов смягчился. Он сам был лихим пилотом. В душе сочувствовал югославу и Степанов.

– Все-таки, друг, придется еще подучиться. И дай при всех слово, что выбросишь из головы весь этот цирк!

Петрович подтянулся. Глядя прямо в глаза комэску, взволнованно произнес:

– Клянусь, командир!

Петровича назначили ведомым Антонова. В боевых вылетах югославу изрядно доставалось от фашистских истребителей. Виной всему был его богатырский рост. Несмотря на то что сиденье в кабине было опущено до нижнего упора, голова Петровича возвышалась над ветровым козырьком, а плечи выступали над бортами кабины.

В первом же вылете к Уэске Степанов, Антонов и Евтихов с трудом отбили Петровича от «фиатов», пилоты которых, привлеченные необычным видом республиканского летчика, как завороженные, тянулись к его истребителю. Правда, такое любопытство стоило итальянцам двух машин, которые сбили Антонов и Евтихов. Но в следующем вылете все началось сначала. Мешая друг другу, «фиаты» лезли к истребителю югослава.

В конце недели Антонов, осмотрев весь покрытый заплатами «чато» Петровича, смеясь, сказал ему:

– Придется тебе, друже, снабжать меня дополнительным питанием. В весе я сбавил, отгоняя от твоего самолета итальянцев. И что они в тебе нашли? Ну был бы ты сеньоритой..

Однако Петрович был всем доволен. Его мечта сбылась: он летает. А что в первых боях ему крепко попадает, так это не страшно. С такими ребятами, как Анатолио, Эухенио, Антонио, не пропадешь.

В день первого вылета Петровича уехали на Родину вернувшиеся из госпиталя Леонид Рыбкин и Михаил Якушин. Их тепло проводили друзья. А в эскадрилью пришли еще три новых летчика.

Широкоплечий, крепкий Анатолий Сидоренко сложением был под стать Серову. Опытный воздушный боец, он полтора месяца назад в районе Мадрида был тяжело ранен в лицо осколками зенитного снаряда После излечения в госпитале Сидоренко категорически отказался уехать в Советский Союз: «У меня свои счеты с фашистами». Вместо Якушина он был назначен командиром звена.

Сухощавый, подтянутый Яков Ярошенко стал вторым ведомым Антонова. А невысокий черноволосый крепыш Илья Финн занял место ведомого у Анатолия Серова, с которым еще на Родине работал в научно-исследовательском институте.

Все трое были отлично подготовленными летчиками. Через несколько дней никто в эскадрилье и не вспоминал, что они новички. Только майор Альфонсо, иногда задерживаясь у их стола, с удивлением наблюдал, как небольшой ростом Илья Финн с аппетитом поглощает все, что подают официантки.