Текст книги "Мечтатель (СИ)"

Автор книги: Сергей Аверин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Нет, можно. Просто мы обезопасили себя от любых неприятностей. Мы создали великолепную золоченую клетку, из которой выходить нам незачем. Здесь есть все, кроме стимула. Проблемы кончились, с ними вместе кончились и решения.

– Тебя послушать, так надо, чтобы туман проел купола и в очередной раз устремился на город.

– А что, не плохой выход. Я уверен, человечество опять как-нибудь выкрутится, а прогресс получит новый толчок вперед.

– Почва. – Ожил коммуникатор над головой. Удивляться, что он говорил голосом генерала, не стоило.

– Изалинда, настрой картинку, – попросил доктор. Девушка прикоснулась к экрану, сменяя мрачную черноту на изображение лазеров, прожигающих нечто невзрачное и раскрошенное.

Так вот какая ты, земля. В наших парках и искусственных садах ты другая. Более живая, что ли. Ты не похожа круглые маленькие шарики, виднеющиеся у корней деревьев. Ты избитая, утрамбованная многими сотнями ног и прижатая непосильной ношей радиоактивной пыли. Вот какая ты, Земля.

Камера, по всей видимости, размещалась на второй машине, и мы могли достаточно подробно увидеть, как плавиться материя под тугими пучками желтого света и как серебристый корпус машины погружается в созданный туннель.

– Все, – со странной интонацией произнес седеющий археолог лет пятидесяти. Пора бы ему уже пройти омоложение, морщинки разгладить, зрение подкорректировать, да видимо, все никак недосуг, руки не доходят. – Встали надолго. Они ведь по очереди бурить будут, правда, господин хронист?

– Да. Когда до нижних коридоров, – я не стал уточнять, что «нижние коридоры» являются крайним уровнем, где идут непрекращающиеся бойни, – останется пара сотен метров, все машины войдут в туннель, и последняя обрушит его за нами.

– Первая продолжит бурить, и мы окажемся около цели? – закончил за меня археолог. – Ясно. И сколько времени займет бурение полутора километров?

– Сутки. Если повезет. – Тонизирующее действие чая кончилось, усталость пешей прогулки под радиацией начала наваливаться на меня плотной пеленой.

– Профессор, а этот сектор не пострадает? – Какие вы все глупые, археологи! Девочка, решившая в свои шестнадцать лет, сразу после окончания учебы, полезть под землю, как многого ты хочешь! А я и имени твоего не знаю.

– Мы пройдем под энергетическим щитом, которые синтезируют белые башни. Основная защита города – купола с аннигиляционной броней. Вторичная – энергетическая сфера, охватывающая часть города и над землей, и под землей.

– Мм! – кажется, на этом вопросы кончились.

– Вымотался, Карлан?

– Даже не представляете как, док.

– Ладно, спи. Снотворного не надо?

Я покачал головой и пробежался пальцами по клавишам на подлокотнике. Кресло заняло вертикальное положение и окуталось матовыми непрозрачными полями звукоизоляции.

«Доброй ночи, Карлан, – пожелал я себе. – Приятных кошмаров!» – и провалился в сон.

Море кипело. Волны вздымались на недосягаемую высоту и с силой обрушивались обратно, разбиваясь в мелкую водяную пыль. А следом за погибшей волной поднималась новая, взлетала к своей вершине и опять падала, растеряв драгоценную энергию, приняв неизбежную смерть…

…Они смотрели вниз. Там, в пучине океана, опускался на дно величайший город планеты. Город, где жила избранная раса, раса, которой сами Хранители мира дали огромное могущество. А теперь отняли его, небрежно взмахнув рукой.

А может, они и не взмахивали рукой. Зачем театральность и позерство богам, чей возраст насчитывает не годы и столетья, а миллионолетья? Им не надо придумывать что-то новое – они знают все возможное. Им не нужно что-то изменять в мироздании – они уже изменили все, что могли, и теперь эта игра им порядком надоела. Им не надо совершенствовать себя – предел достигнут, выше подняться вне возможностей даже вселенского разума.

Они вечны. Они мудры. Они всезнающи. Они – боги.

Двое учеников-недоучек, отщепенцев Братства возвысились над всем миром. Но о них никто не знает. Конечно, скоро, очень скоро по сравнению с тем, что они уже пережили, наступит нулевая точка. Точка, когда они догонят самих себя в истории.

Промелькнет каких-то пара тысячелетий, и на другом конце галактики два юных и ничего не подозревающих адепта примут предложение сумасшедшего учителя с аристократичным именем Эризан на Гарад. Примут, сами еще не подозревая, чем обернется их необдуманное решение.

…Море кипело. На дно океана уходил целый архипелаг, с тысячами жителей, высокой культурой, знанием магии, почти равным знаниям самих Хранителей. Эти знания их и погубили. Все нужно использовать в меру. Нельзя обращать совершенное оружие против полудиких, если сравнить с избранное расой, племен этрусков.

Они обратили. Война… Какое красивое слово! Оно пропахло кровью тех невинных, которые пришельцы из-за долгой воды косили, как комбайн желтую, созревшую пшеницу. Они были живым воплощением смерти. Они умело дергали рычаги, направляя машину туда, где колоски росли гуще, туда, где урожай обещал быть солиднее.

Они преуспели. Терпение Хранителей, хоть и превратилось за миллионы лет в нечто нерушимое, закончилось. Остров погибал.

Зря? Может быть. Две великих нации, способные дать достойное потомство, исчезли в пучинах истории. Остались дикие племена, только-только научившиеся обжигать глину и делать неуклюжие, со следами пальцев горшки и статуэтки.

Дикари – тоже люди. Они смогут не только достичь, но и во многом превзойти своих предшественников. Но у них никогда не будет дара управления миром. Если только так, случайность, рудимент, жалкая возможность использовать крупицы оставшейся в планете энергии. Доступа к кажущимся бесконечными резервуарам двух Хранителей они никогда не получат.

Лишь избранные, достойные смогут войти в ворота храма. У них будет дар и проклятие, отличающие их от всех прочих, дар и проклятие одновременно.

…Море кипело. С небес тугими струями лилась вода, разрезали черные тучи зигзаги коротких молний. Боги со светящимися глазами молча взирали на гибель неудавшегося этапа истории. У них впереди была вечность. Вечность – это достойное поле для экспериментов.

И – вспышка. Пламя, застилающее взор. Будто кто-то, баловства ради, приказывает компьютеру постоянно менять каналы телепередач, и перед глазами мелькают осколки разных фильмов. Темно-светло-темно-светло-темно…

Светло!

Свет рассеивается, проступают очертания предметов, уходит сжимающий душу страх. Страх уходит…

Холм. Вдали, в паре километров, лежит город. Достаточно крупный, но явно не столичный. Так, центр провинции, не больше.

На вершине холма горит костер. У костра трое. От двоих света может исходить больше, чем от неверных язычков пламени, но чтобы не выделяться лишний раз, они его притупляют, маскируют. Напротив этих двоих сидит самый обычный человек. Или нет. Не обычный. Он уникум. Его считают пророком. Он исцелял раны и оживлял мертвых, используя ресурсы планеты и даже не притрагиваясь к бесконечным хранилищам древних богов.

Он сам бог. Правда, еще не знает об этом. Единственное его устремление в земном пути – делать добро. Он живет ради людей. Он учит их и наставляет, но его понимают не все. Через сотню другую лет ситуация изменится, если его не забудут, не погребут в пучинах истории и не сделают красивой сказкой, как в действительности существовавшую Атлантиду.

Разговор идет уже не один час. Двое настаивают, третий отпирается. Судьбы мира не его проблема. Ему не нужно всемогущество.

Наконец спор решился. Хранители остались ни с чем.

И вдруг опять наваливается чувство страха. Оно рвет, метает, заставляет бежать, скрыться, оказаться в недоступных, невообразимых далях, но сон не отпускает, он цепко держит в своих объятиях.

Воздух раздвигается. Из тьмы небытия, из не имеющего ни времени, ни пространства выходит он. Выходит просто, как будто прогулка в закрытый мир его ежедневное занятие.

Хранители замирают. Они знают, что лишь один человек, или, вернее, нечеловек, может подобное. Тот, кто по справедливости считает себя высшей сущностью мироздания. Верховный учитель.

На его поясе болтается обычный клинок в потертых ножнах – Алагром, подарок первой из рас, присягнувших ему. Костюм прост, если не сказать беден, плащ в нескольких местах порван и небрежно зашит, а лицо скрыто непонятной дымкой. Кажется, вот он, руку протянешь и достанешь, но черты размываются, искажаются, меняются каждое мгновение.

– Привет вам, ученики на Гарада, – говорит Появившийся-Из-Ниоткуда.

И голос его полон таким ужасом, такими обещаниями всех и всяческих пыток земных, что я просыпаюсь.

Часть III

Страх. Древний, всепожирающий. Сила воли с трудом с ним справляется и заталкивает на дно сознания. Он еще трепыхается, бьется, но холодный пот уже не проступает. Я облизываю губы, ощущая привкус крови.

Давненько подобного не было. Давненько.

Я протираю губы рукавом, оставляя на ткани рубашки длинную багряную полосу. Она постепенно расползается, бледнеет и наконец исчезает. Люблю современные ткани.

Взгляд на часы.

Рано. Можно было поспать еще минут сорок-час, но возвращаться туда … Нет.

Я нащупываю обруч, надеваю его на голову. Сталь приятно холодит виски, а мысли начинают плыть, путаться…

Рывок. Нервы как будто вырывают из тела, выкладывают в длинную линию, немного растягивают, а потом укладывают обратно.

«Привет, профессор Карлан»

«Здравствуй, Игнесса». – Я стою на аллее внешнего интерфейса. Слева и справа с тихим шорохом падают листья, ветер несет мелкое грязное крошево по черному от недавнего дождя асфальту.

Листья несутся, закручиваются в водовороты, вздыбливаются желтыми облачками под ударами ног. С неба изредка проглядывает солнце, но чаще оно скрыто плотным слоем облаков. Ветер дует в лицо, охлаждая больную голову. Рядом спокойно идет Игнесса, ни произнося не слова. Она компьютер, она читает мысли и знает, что мне сейчас надо.

Мы идем. Листья шуршат под ногами, на голову падают первые капли дождя.

Прохладно, но ничего, терпимо. Я закутываюсь в мимолетно сотворенную куртку из черной кожи. Игнесса упрямо шагает в легком летнем платье. Плечи распрямлены, гордый взгляд устремлен вперед. Эльфийская королева!

Я улыбаюсь и иду дальше. Повороты постепенно заканчиваются, и до самого горизонта устремляется ровная перспектива дороги. Нет не так. Я чуть мотнул головой, и асфальт услужливо повернул. Быстро прорисовываю в мозгу карту. Побольше поворотов, берег озера, лиственные деревья и кусок соснового леса.

Так лучше.

«Александр!» – Как всегда в нерабочей обстановке Игнесса обращается ко мне по имени. Если у меня появиться для нее задание, она молниеносно перейдет на профессора. Зафиксировать одно обращение она не может. Это не вяжется с ее программой и этикой, четко оговаривающей нормы общения с сотрудниками института. Я сумел обойти этот запрет, сказав, что когда я не даю ей рабочие задания, то сотрудником не являюсь. Условно я увольняюсь каждый раз, когда ухожу домой или не выполняю свои обязанности.

«Алекс!»

«Мм?» – Я отвлекаюсь от мыслей и смотрю в глаза ИИ.

«Как насчет еще одной прогулки по радиации?»

В голове проносится вихрь мыслей. Но я их подавляю и осторожно спрашиваю:

«Сколько там?»

«Пятьдесят-сто миллирентген. У тебя будет два часа. Но ты возьмешь костюм и отправишься на три. Это очень близко. И это надежно. Если бы ты надел обруч, то я сказала раньше».

«Давно увидела?»

«Давно. Итак, – вернулась к теме Игнесса, – ты клянешься, что наденешь костюм?»

«Нет».

«Не скажу где», – нагло улыбнулась ИИ.

«Ладно, клянусь».

«Не «ладно клянусь», а клянусь».

«Садистка!» – не выдержал я.

«Я жду».

«Клянусь».

«Не верю».

«И как мне доказывать?»

«Одень экзоскелет и выходи. Я тебя поведу».

Фон погас, листва померкла, меня дернуло и усадило в кресло землеройки.

«Выкинула, зараза!» – подумал я, и снял защитный купол. Где-то тут должен лежать костюм Изалинды. Они безразмерные, так что нормально, подойдет.

Я засветил ночник, нащупал костюм и надел его. Дверь машины открылась с легким щелчком. Я ослабил первое защитное поле, прошел его. Свет за моей спиной усилился – поле приняло прежнюю непроникающую структуру. Второе синхронно с первым, только совершая обратное действие, ослабло. Я повернул ручку и оказался на улице.

Канавки брони замерцали черным, и, надо сказать, замерцали куда как интенсивно.

«Работает», – со злостью подумал я, и потянулся к Игнессе. Не получилась. Она не пропустила, а в голове возникла чужая мысль: «Прямо. Прямо, у поворота налево».

«Я же не вижу ничего!»

«На, смотри!»

Обычное зрение, с трудом разбирающее легкое свечение канав и пыли под башмаками, да столб огня у шахты, погасло. С секунду я был слепым, а потом возникла картинка. Достаточно яркая и цветная. Хотя я знал, что так будет не всегда. Если я уйду очень далеко от сканирующих устройств моих машин, совокупной мощью которых пользовалась Игнесса, помощь компьютера станет бесполезной.

«Прямо».

«Иду, не бойся».

Я на самом деле шел. Один, глухой темной ночью, без друзей, которых у меня толком и не было, без врагов, которых я успел завести немало.

Я шел.

Под ногами поднималась пыль, черные борозды канав экзоскелета светились. На запястье я обнаружил датчик. Две полоски, красная и зеленая. Наверное, красная означала энергию, и она была почти на нуле. Вторая могла показывать что угодно, но про себя я решил, что это целостность системы, уровень повреждений.

Больше информации о экзоскелете я наверняка смог бы добиться, надев обруч, с которым таскались все солдаты, но у меня был выбор – или Игнесса, или силовой шлем и поддержка не имеющего интеллекта компьютера доспеха.

Дорога вилась прямой линией, слева и справа ограничивая меня следами гусениц. Я двигался по пути, который уже проходил один раз в нутре железных бочек с лазерными пушками.

«Стой. Колонну видишь? Обойди».

Я не ответил. Причина опасности была ясна. В мире смерти угрожать мне может только радиация, и она хитрее всех живых врагов, потому что убивает незаметно.

Убивает. Странное слово. Убийств ни в одном из секторов не было уже сотни три лет. Преступления совершались, угонялись секретные разработки гравикамов и гравилатов, люди били друг другу морды, молодежь по мелочи хулиганила, но убивать под недреманным оком института истории было сложно. «Клионис» имел глаза повсюду, для него нет стен и препятствий, он знает все. Мы, как сам Хронос, бог времени, контролируем все возможное. Новейшие разработки даже позволяют создать некий аналог электрического поля, но не в пространстве, а во времени. Мы можем ставить коэффициенты на реальность. Половина, двадцать процентов – мы замедляем ход истории в локальной точке континуума.

Зачем оно нужно, это поле, никто не понял. Жрет энергии за сутки аналогично потреблению городского купола в час. Войти или выйти в поле нельзя, оно изолирует себя от внешней среды не хуже бетонной стены. Может перманентно исчезнуть, ничего никому не объяснив, оставив на своем месте полудохлую от старости кошку вместо вполне симпатичного синтетического котенка.

На смеси некоторых веществ поле действует как обалденный катализатор, позволяя провести реакции там, где по законам физики их провести нельзя и еще много всего, но такого же бесполезного. Нет, вы можете утверждать, что катализатор – классная функция, но зачем проводить реакции в объеме трех литров – большее поле создать невозможно?

Никакой практической пользы, а вреда уйма.

Но эту разработку прошлых веков упорно финансируют правительственные организации, на нее не щадят людских и денежных ресурсов. В прошлое, что ли они там все решили махнуть?

«Сейчас должен увидеть металлическую лестницу. Постарайся подняться на третий этаж, пройти через дом. Тогда окажешься на опорной балке белой башни. Там скажу, куда дальше»

Лестница? Ага, вон лестница. Ржавая, явно не надежная, оплетающая руины непонятно чего тугой спиралью.

Хватаюсь рукой за перила и с удивлением смотрю на оставшийся в сжатом кулаке обломок металла. Да, мир у основ белых башен – это вам не висящие в воздухе, на безопасном расстоянии от зараженной токсинами зоны особнячки на три миллиона жителей каждый. Этот мир полон риска.

Я мог бы попросить у Игнессы другую дорогу, ресурсы костюма позволят продержаться и при более интенсивном воздействии излучения, но я пройду здесь. У меня есть гордость. Я хочу доказать, и в первую очередь, самому себе, что могу не только просиживать кресло в достославном институте истории.

Прыжок, и я уцепляюсь в кладку стены. Экзоскелет исправно выполняет свою функцию и подтягивает меня на пролет лестничной клетки. По ступеням подниматься боязно. Слишком они шаткие.

Пальцы нашаривают на стене выступ, я упираюсь ногой и начинаю восхождение к следующей площадке. Из-под рук летят мелкие камешки, интенсивность свечения черных бороздок усиливается, я держусь. Руку сюда, ногу сюда. Руку туда, ногу туда. Есть.

Я переваливаюсь через бортик, скрипнувший под моим весом, и смотрю на цель. Вон она, еще одно восхождение.

Гляжу на стену и в шоке обнаруживаю, что неровностей нет. Обижаюсь на весь свет и далеких предков, создавших такое прочное строение и с опаской вступаю на первую ступеньку. Держит. Дальше.

Железо скрипит под ногой, но пока все нормально. Глаза Игнессы, а значит, и мои, не замечают разрушения материала.

А, черт с вами!

Нервы не выдерживают, и оставшиеся шаги я преодолеваю бегом. Тяжело дыша вваливаюсь в окно и падаю на пол. Сердце стучит в бешеном темпе аллегро модерато, перед глазами странный туман.

Риск. В наше время нет риска. Его нет!

Ага, нет. Если пробежка по шатким перилам не является риском, то я не профессор истории А. С. Карлан. Так, рабочий нижних уровней белых башен. Стоишь в защитном костюме и командуешь роботами – вдруг что не так сделают!

Встать. Нужно встать.

С трудом отжимаюсь, упираюсь коленкой в сгнивший материал неясно чем раньше являвшийся, оглядываюсь.

Разрушенная кладка, просвет в потолке, сквозь который виднеется неясное сооружение, в углу валяется кучка тряпья. Подхожу ближе, и Игнесса, получив более точную картинку с сканеров костюма, дает первичное изображение предмета.

Округлые уши, непропорционально большая голова, протянутые вперед лапы. Медведь. Игрушечный. Пролежавший здесь уже не одну сотню лет и успевший превратиться в нечто неузнаваемое.

Игрушек не было уже очень давно. Обруч – лучшая игрушка и для детей, и для взрослых. Единение разума с компьютером поможет запомнить необходимое в сотню раз быстрее. Мысленное воздействие тренирует гибкость разума, фантазию и многое другое. Дети воспитываются так, чтобы проявлялись их лучшие стороны, а специальная программа позволяет выбрать то направление деятельности, к которому ребенок более всего подходит и которое согласуется с его психикой.

Испытание на специализацию напоминает классическую игру. На тебя надевают обруч и ты оказываешься в мире, до последней молекулы похожем на реальность. Ты чувствуешь все, даже боль. Единственный случай в жизни, когда перед человеком распахиваются бесконечные возможности виртуального мира, так называемый эффект полного погружения, доступный лишь хронистам.

А все потому, что полное погружение – это наркотик, от которого нельзя оторваться. И наше государство, которое добилось чего-то, очень похожего на древние представления о коммунизме мягким тоталитарным режимом, развалится в мгновение ока. Зачем жить в реальности, если можно создать себе идеальный мир в своем сознании и прожить в нем свою жизнь властителем миллионов? Людям станет не нужна реальность, и они из нее уйдут. Ведь всегда можно скинуть обруч и вернуться обратно, не так ли? Ведь тот мир иллюзия, он не настоящий! Разок и все. Хочется посмотреть, как это, идеальный мир, созданный самим собой. Посмотрю и вернусь.

Смешно. Люди не меняются в отношении своих инстинктов. Пять тысяч лет цивилизации – это слишком малый срок, чтобы отделить себя от животных. Мы считаем, что себя контролируем, но большую часть нас, основную часть, составляет дикое животное, не признающее разума.

И от самих себя нас спасает государство.

Оно запрещает, но не много, а в самый раз. Оно дает свободу, которая почти не ограничена, за исключением парочки мелочных правил. Нарушить правила не получиться при всем желании, так как тот же обруч получить в руки никто не сможет. Здание испытаний полностью автоматизировано. Как и любой другой человек, я бывал в нем лишь однажды, когда окончил школу, и настало время войти в его ворота и обрести свою судьбу.

Белое – вот мое первое впечатление после преступление порога. Все, буквально все белое. И – красная указующая змейка, ползущая передо мной. Змея была как живая и даже иногда высовывала язык, но прикоснуться к ней я так и не решился.

Вслед за змеей я вошел в маленькую комнату без мебели. В центре силового поля, между двух белых дисков висел самый обычный обруч. Догадайтесь, какого цвета? Не правильно. Серебряного.

Серебряный обруч хрониста. Серебряный обруч проверки. Братья.

Я стоял и не двигался, а змея подползла к центру комнаты и обвилась вокруг одного из дисков. Тогда я решился. Я протянул руку, сжал обруч и надел его на голову. Виски прошибла боль, и сознание исчезло.

Вернулось оно сразу. Как будто закрыл глаза и тут же их открыл.

Я находился в музее. Рядом тянулись экспонаты сотен эпох и цивилизаций. Вокруг сновали люди, но я не обращал на них особого внимания. Я двигался вдоль стеклянных шкафов, рассматривая свидетелей ветхой древности. Замечательно, конечно. История – бесспорно, великая наука, я всегда ее уважал, я ее знал. Во всех прошлых тысячелетиях не было факта, который мог бы укрыться от меня.

Но это не мое. Нет. История не даст мне ответы, а мне нужны ответы больше, чем сама жизнь. Я вышел из музея и отправился бродить по улицам.

На ближайшие часы, пока компьютер не определит, что я могу делать, зачем я нужен, пока не совместит мои собственные желания, и то, на что более пригоден мой мозг и мое тело.

Я брел по городу, всматриваясь в лица людей, запоминая и размышляя. Я чувствовал, что должен что-то сделать, что-то ясное, однозначное, чтобы компьютер понял, что мне нужно, потому что я сам не знал, что из современного мира меня привлекает. История? Замечательно, но нет.

Бюрократия и управление, допуск высочайших уровней, вроде пятнадцатого, как у всех чиновников? Никогда не любил сидеть с бумагами и заниматься политикой. Техника? Я ее достаточно хорошо знаю, я могу, при наличии необходимых элементов и паяльной станции с присутствием ИИ собрать простенького робота, который сам будет думать, и я не раз таких собирал, но нет. Не мое.

Я сменял уровень на уровень, отмерял километры мостовой. Ноги налились настоящей усталостью, глаза начали болеть, но я упрямо брел по городу, размышляя о себе.

Когда один сектор кончился, я с некоторой дрожью, вспомнив недавние уроки физики, вступил в провал телепорта.

Шаг, я в другом куполе. Можно было пройти по крытому мосту, соединяющему купола на уровне земли, той черты, что раньше называлась уровнем моря, а сейчас является примерно серединой нашего города, но брать машину не хотелось, а идти было далеко. Установки телепортеров в этом отношении невообразимо лучше. Они позволяют попасть из любой точки планеты в любую другую.

И – сразу же почувствовал что-то не то. Площадь как площадь, самый обычный центр сектора, но что-то с ней не так. Не то. Я двинулся кругами, всматриваясь в лица людей. Ничего. Они спешили по своим делам, выпрыгивали из телепортационных установок, ловили машины, если добраться до места назначения по-другому было нельзя. И вдруг я понял.

Вон тот, с сумкой. Он передает ее невзрачной личности с лысой головой, и…

Изображение стало рассыпаться. С ужасом я понял, что воспринимаю не одну картинку, а две, три, четыре…

Паника схватила меня за горло, я готов был заорать, но не смог. Изображения все двоились, двоились… Три десятка. Я видел все, что происходит в нескольких местах, с разных ракурсов, видел детально, четко, запоминая происходящее.

– Не-е-е-ет! – крик вырвался из горла, я упал на колени, мозг готов был взорваться, и… все прекратилось.

Я находился в белой стерильной комнате, стискивая плотно сжатыми пальцами виски. Память сохранила все в кошмарных подробностях, от которых хотелось взвыть. В реальности такой четкости воспоминаний я никогда не мог добиться, даже если использовал стимуляторы.

– Ты в порядке? – раздался надо мной вежливый голос. Я сорвал обруч и поднял взгляд. Скромно одетый мужчина, за его спиной улыбающаяся женщина. Говорил мужчина, он явно был главнее, но женщины, судя по его виду, очень и очень опасался.

И что они здесь делали? Никогда, ни в коем случае в дом испытаний не пускают посторонних. Почему они здесь? Что со мной случилось там, в виртуальном мире?

– Д-да, наверное, – сумел выдавить я. Обруч упал, звякнув о пол. Но пара, находившаяся в комнате, не обратила на это никакого внимания. Будто не обруч стоил миллиарды, а я. На самом деле, так и было, но я этого еще не знал.

Мужчина протянул руку, за которую я уцепился и поднялся с колен.

– Добро пожаловать в «Клионис», – улыбнулся он.

– Куда? – переспросил я, хотя все четко расслышал.

– В «Клионис», – повторила женщина. – Ты уникален. Такие, как ты, рождаются один на сотни миллионов. – Она немного помолчала, взвешивая свои мысли, а потом добавила, медленно, задумчиво: – Такие как мы с тобой пишут историю и контролируют время.

– Мы? – не понимая, переспросил я.

– Мы. – Подтвердил мужчина. – Я Элиан Дирад, директор института истории «Клионис», а это мой сотрудник, хронист…

– Так мы называем тех, кто следит за городом, – прервала коллегу женщина. – Шутка у нас такая. Знаешь, раньше были аргонавты, которые отправились за золотым руном? У них был корабль «Арго». Поэтому аргонавты. Так вот, мы хронисты – мы изучаем реальность и историю. Нам подвластно само время, и поэтому нас как-то раз в шутку прозвали хронистами. Ведь бог времени – Хронос. С тех пор и приросло.

– И до сих пор не отлипает, – улыбнулся Дирад

– О, – вдруг вспохватилась женщина, – я же не представилась! Меня зовут Тереза Миллиан.

– Я…

– В шоке, да? – ласково спросила женщина. – Это ничего. Все будет нормально, поверь. На тебя будут молиться, сынок! – он обняла меня за спину и повела к двери.

– Те, люди, с сумкой…

– Компьютер создал их, чтобы зацепить твое внимание. Их нет. Они не реальны.

– Куда мы? – вопросы лились из меня один за другим.

– В «Клионис». – А эти двое казалось, были созданы для того, чтобы на них отвечать. – Мы покажем тебе институт, а с завтрашнего дня ты начнешь учиться.

– Но компьютер сам вкладывает в сознание необходимые знания о будущей работе, если они не были получены в школе! – засопротивлялся я.

– Всем. Но не тебе. Ты хронист. Ты не подходишь под общепринятые категории. Два года обучения, и ты получишь звание профессора истории и кресло «Клиониса», позволяющее тебе видеть весь город сразу.

– Весь? – Я понял, что начинает сбываться моя мечта. «Клионис» – единственное место, которое могло дать мне ответы, и я попал в «Клионис». Мечта сбывалась, и сбывалась чересчур рано, так рано, как я и не ожидал.

«Скоро, очень скоро, – подумал я, – все станет ясно».

Господи, как я заблуждался! Как заблуждался!

«Александр, ты меня слышишь?»

«Нет».

«Ясно. Тогда отвлекись от своих безусловно интересных мыслей и пойми, что ты не двигаешься минут десять».

«Кто оставил здесь игрушку, Игнесса?»

«Я не знаю. И это давно не игрушка. Это куча мусора».

«Игнесса, ты можешь воспринять реальность не только через призму чувств, но и через призму истории?»

«Такого нет в моей программе».

«Да, конечно, – мысленно вздохнул я. Пробовали когда-нибудь вздыхать мысленно? Настоятельно советую попробовать. Может, и не получиться. – Куда дальше?»

«Сквозь квартиру»

Я оторвался от кучи мятого материала, и немного пригнувшись, шагнул в дверной проем.

Следующая комната тоже была пуста. Я пересек ее и, выломав плечом в пыль рассыпавшуюся дверь, оказался на балконе.

Подо мной располагалась небольшая пропасть, и в метре от балкона шла белая полоса. Она устремлялась под некоторым углом вверх, пробивая здание насквозь.

«Мне вниз?»

«Да. Ты спрыгнешь на балку».

«Сколько в ней градусов?»

«Уклона?»

«Да».

«Тридцать, – честно ответила Игнесса. – но ты пройдешь. Она не очень скользкая. – И после паузы пояснила: – уже состарилась».

«Игнесса, – я очень старался себя контролировать и не начать рвать и метать. – Опорные балки делают непробиваемыми и скользкими. Мне придется идти по зеркальному льду? По поверхности с абсолютным коэффициентом скольжения?»

«Я же с тобой!» – утешила меня Игнесса.

«Спасибо! – поблагодарил я ИИ. – Ты настоящий друг».

С такими благородными мыслями я спрыгнул с балкона. Округлая балка приняла меня и тут же попыталась сбросить. Я уцепился в нее всеми конечностями и замер, боясь потерять равновесие.

«Далеко лететь, если сорвусь?»

«Десять метров. В твоем костюме – смешное расстояние».

«Значит, если что, можно падать?»

«Да, можно. Но только ты окажешься недалече машин, и дорогу в сорок минут придется пройти сначала».

«Понял, спасибо», – я начал потихоньку ползти, каждый раз передвигая конечности не больше, чем на миллиметр. Понять, чего от меня хочет Игнесса, было не сложно. Вон, еще один балкон. Нижние этажи разрушены, попасть на крышу можно лишь через опорную балку – ненавистный штрих культуры в мире, полном руин.

Балка казалась бесконечной. Еще никогда в жизни мне не приходилось двигаться так медленно. Три сотни сантиметров за двадцать минут – где это видано! Каждое движение грозит сбросить, убить, заставить идти сначала.

Но я добрался. С трудом встал на ноги, оттолкнулся, почувствовав, как предательски выскальзывает из-под ступней прозрачная балка, и начал падать. Пальцы уцепились за перила балкона, экзоскелет зафиксировал положение и не дал мне полететь к земле.

– Спасибо, – поблагодарил я воздух, и, извернувшись, как змея в руках змеелова, забрался на балкон.

«Берегись!» – ударил по мозгам вопль Игнессы.

Я внимательнее пригляделся к материалу под ногами и рванул к дверному проему.

– Кххрсть! – сказал напоследок балкон и рухнул. Я нервно вцепился в косяк и тупо смотрел туда, где только-то была бетонная площадка, а сейчас лениво оседала радиоактивная пыль.

«Не дышать!» – отметил я, и начал искать лестницу, ведущую на крышу.

Отыскалась она достаточно скоро, и никаких опасений не внушала. Я присел на краешек ступеньки и дал себе полминуты на отдых.

Секунды тянулись медленно и нудно, чем я, собственно говоря, наслаждался. Хорошо. Есть время прикрыть глаза, повспоминать…

Вот когда были построены дома, по которым я с таким удовольствием гуляю? Двадцать четвертый, двадцать пятый века. После сорок третьего года, когда полетела энергетическая система планеты, жить стало несколько проблематично. Каждый реактор, уничтожившись, испарял миллионы тонн морской воды, и выплескивал в пространство жесткое рентгеновское излучение. Силовыми полями удалось задержать туман, который по началу вел себя несколько неадекватно и пассивно. Но вот об ионах, летающих где угодно и прошибающих что угодно, такого сказать было нельзя. Фон городов поднялся сначала на пятнадцать, потом еще на двадцать миллирентген.