Текст книги "Иванов, Петров, Сидоров"

Автор книги: Сергей Гужвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Когда поздно вечером, усталые и довольные, расходились по домам, император предупредил, чтобы все выспались. Выспались? Ну-ну…

* * *

Капитан лайнера «Драммонд Касл» Уильям Пирс мог побиться об заклад, что этих людей видит впервые, хотя всех своих пассажиров знал в лицо. Они вышли на спардек из коридора первого класса и уверенно направились к трапу. Пять мужчин и три женщины. Уильям Пирс стоял на мостике и с удивлением наблюдал, как к сошедшим с трапа незнакомцам подошёл человек в русском дипломатическом мундире и заговорил с ними. Затем подал знак, к ним подъехали три пролётки, и началась погрузка багажа.

В это время дипломат собрал у пассажиров паспорта и подошёл к группе стоявших тут же таможенников. Те сделали полагающиеся отметки, и пролётки одна за другой тронулись с причала. Бравый капитан Уильям Пирс ещё больше бы удивился, если бы увидал, как эта загадочная группа появилась прямо из воздуха в салоне первого класса, через пару минут после того, как его покинули офицеры французской таможни. Но бравого капитана отвлекли, и он забыл о загадочных пассажирах.

* * *

Строго говоря, пройти самостоятельно французскую таможню с двумя чемоданами непонятных приборов шансов не было. Но всё обошлось.

Когда Петровы и Сидоровы утром пришли к Иванову, оказалось, что копия императора уже отправилась в Ливадию. Николай заверил, что военный атташе, поднятый среди ночи, должен успеть в Гавр к 11 часам пополудни, для встречи личных гостей императора Александра Александровича.

Иванов для начала организовал прощальный завтрак для всех, потом засланцы отправились переодеваться.

Перед копированием Иванов раздал паспорта и деньги. По тысяче французских франков. Это примерно 375 рублей. По тем временам очень солидная сумма. Годовой доход мелкого служащего.

Для копирования перешли в зал. Женщины со шляпными коробками и мужчины с чемоданами занимали немалый объём и копировать их, ничего не задевая, получалось только в просторном зале. Каждый по очереди выходил в центр и Иванов включал копировщик. Потом развеял лишние копии, и началось перемещение. Иванов настроил абрудар на "Драммонд Касл" и включил повторитель. Вся оставшаяся в XXI веке компания сгрудилась у монитора, наблюдая, как их копии начали самостоятельную жизнь.

* * *

Военный агент Российской империи во Франции, (военный атташе, если кто не понял), полковник Российской службы граф Валериан Валерианович Муравьёв-Амурский был человеком неординарным. Он обожал оккультизм, спиритизм и прочую мистику. Когда его поднял среди ночи Николай Николаевич Гирс, советник посольства, рассказал о телеграмме из Санкт-Петербурга и передал просьбу барона Моренгейма немедленно выехать в Гавр, встретить неких американцев, он тотчас приказал лакею закладывать лошадей. Ночь, срочная депеша от самого императора, загадочные американцы, всё это ему очень понравилось.

В Гавре он был, когда пароход только начал швартоваться. Валериан Валерианович сразу отправился к руководству порта, предъявил документы и получил право забрать гостей российского императора без досмотра.

Дипломат сразу определил, кого он встречает. С парохода они сошли самыми последними, одеты с иголочки, глазами шныряют по сторонам, что мужчины, что женщины, очень таинственные. По-русски говорят как-то необычно, может это американский акцент? Хотя Валериан Валерианович по долгу службы встречался с американцами, у этих был какой-то особенный выговор.

Из Гавра в Париж ходил пассажирский состав, и Муравьев-Амурский заранее заказал билеты в первый класс. На перроне, куда их привезли пролётки, мужчины отстранили подскочивших носильщиков и сами занесли свой багаж в вагоны. Валериан Валерианович окончательно убедился, что гости не простые.

В Париж поезд прибыл под вечер. Граф Муравьёв-Амурский устроил гостей в "Hotel S-te Marie", находящейся по адресу: rue de Rivoli, 83.

Удостоверившись, что они разместились, попросил подъехать завтра утром в посольство для засвидетельствования паспортов и, пожелав спокойной ночи, откланялся.

* * *

Утром следующего дня Иванов проснулся с ощущением, что связи с домом нет. Нет связи с 2008 годом. Это слегка встревожило. Вчера связь была объёмная. Очень помог император, подсказывающий, что делать и куда идти. Император говорил вслух, его слышали все, стоящие и сидящие у монитора в кабинете Иванова и транслировали в сознание своих дублей, отправленных в год 1894. Всю дорогу от парохода в Гавре и до гостиницы в Париже, перемещенцы чувствовали себя в большой толпе. Они слышали разговоры в кабинете Иванова, разговаривали сами, и это действовало успокаивающе. Что ни говори, в такую переделку наши друзья попадали впервые, хватало волнений. И ощущение принадлежности к большой компании придавало уверенности в себе.

В гостинице заняли три больших номера. В одном поселились Сидоровы, во втором Петров с женой, в третьем Иванов с сыновьями Петрова.

Ложась спать, связь решили не прерывать, мало ли что может случиться. Всё же первая ночь в прошлом.

И вот связи не было.

В номер постучал и сразу вошёл Сидоров: – Утро доброе или не очень? Связи-то нет…

– Не паникуй, – Иванов встал и начал одеваться, – сейчас включат, наверное.

В 9 часов утра связи ещё не было и все собрались в номере у Иванова. Нужно было ехать в посольство.

– Нельзя оставлять вещи без присмотра, – сказал Иванов, – ещё не хватало быть ограбленными. Нашим милым дамам придётся остаться. В посольстве можно сказать, что дамы плохо себя чувствуют после вчерашнего. И позавчерашнего, так сказать, на корыте через океан, тоже не шутка.

– "Дамы чувствуют себя плохо после вчерашнего" звучит многозначительно, – засмеялась Ирина Сидорова.

– И что, мы будем вечными охранниками? – возмутилась Татьяна Петрова.

– Хочу Париж посмотреть! – поддержала дам, Дашенька Сидорова, – я никогда не была в Париже!

Иванов всех успокоил. Он сказал, что в Париже они пробудут достаточно времени, в гостинице будут дежурить по очереди, и все успеют погулять по Парижу. Вот только связи нет, это напрягает.

В русском посольстве на улице Гренель наших перемещенцев встретили очень уважительно, очень быстро оформили все документы, про дам даже не спросили. Молоденький письмоводитель поинтересовался, когда господа намереваются следовать дальше, чтобы заказать им билеты на "Nord-Express", который следовал по маршруту Париж – Берлин – Санкт-Петербург. Иванов спросил, нет ли прямого, до Москвы. Ему объяснили, что поезд один, но на пограничной станции Вержболово вагоны, следующие до Москвы, прицепляются к московскому паровозу. Это было хорошо, не придётся перетаскивать багаж.

– Сколько дней в Париже пробудем? – спросил Иванов у друзей.

– Смотря, сколько этот паровоз тарахтит до Москвы, – ответил Петров.

– Четверо суток.

– Мда… Я настраивался на две недели… Может, в Берлине остановку сделаем?

– А что в Берлине есть туристического? Лучше здесь по всяким нотр-дамам походить. Плюс не забывай про багаж. Меньше таскать – целее будет.

– Тогда заказывай на шестнадцатое число, что ещё остаётся?

Сидоров кивнул, молодые Петровы пожали плечами. Вопросов не было.

Билеты на экспресс им обещали привезти в гостиницу.

Когда друзья вышли из посольства, связи с домом ещё не было.

В гостинице их с нетерпением ждали дамы, которые командно-административным волевым решением, граничащим с произволом, охрану вещей перепоручили Саше и Андрею.

Видя невыносимые страдания на лицах молодых людей, Иванов рассмеялся, и сказал, что он сам остаётся, а все остальные могут идти в город. Только убедительно попросил дам драгоценности не покупать, их можно скопировать в Москве. Плюс привлекать преступный элемент Парижа не стоит. Иностранцы покупают одежду – это в порядке вещей, золото и драгоценные камни – совсем другое дело.

Оставшись один, Иванов перенес все вещи к себе в номер, закрыл дверь на ключ и завалился на кровать. Нужно было обдумать причины отсутствия связи.

Проснулся он от стука в дверь. Вернулись путешественники.

– Иванов, у тебя деньги есть? – спросила Татьяна, входя в номер, – а то мы все свои потратили.

– Как потратили? – поразился Иванов, – на эти деньги можно год жить!

– Это тебе только кажется, – со вздохом сказал Петров, вошедший следом, – но ты знаешь не всё. Они потратили и наши деньги!

Иванов с расширенными от удивления глазами наблюдал, как гостиничные служки начали заносить в номер коробки, коробки, коробки…

Весь вечер ушел на примерки и переодевания. Мужчины тоже купили по паре костюмов.

Иванов с облегчением думал, что очень хорошо, что взял с собой сто тысяч на непредвиденные расходы. Просто он не ожидал, что такие расходы начнутся в первый же день. Разворачивать абрудар и копировщик в дороге он не планировал.

Вечером связи не было. Иванов уже понял, что что-то пошло не так. Неужели он ошибся, и от изменения в прошлом меняется будущее? Но, чёрт возьми, что, же император сотворил такого за один день? Может на будущее повлиял сам факт их перемещения? Мысли роились в голове. Первым порывом было немедленно ехать в Россию, узнавать, что случилось. Потом подумалось, что император Александр III ещё жив и их легитимность пока под вопросом. А что, собственно произошло, что не так? План их возвращения в Россию имеется? Да. Вот и будем его выполнять. Иванов, таким образом, уговорил себя и слегка успокоился.

* * *

Утром следующего дня Иванов был разбужен ворвавшимся в номер Сидоровым.

– Спишь? – закричал Сидоров, потрясая в воздухе пачкой газет, – вот почему связи нет!

Иванов схватил газеты. Пробежал глазами "Ле Тан", "Ле Темпс".

– Ничего не понимаю, куда смотреть-то?

– Да вот же, – Сидоров сунул ему под нос "Мангеймер Цайтунг", – читай!

"БЕРЛИН, 2-го октября. УЖАСНАЯ ТРАГЕДИЯ! Из Дармштадта сообщают: вчера умерла принцесса Алиса Виктория Елена Луиза Беатрис Гессен-Дармштадтская, четвёртая дочь великого герцога Гессенского и Рейнского Людвига IV и герцогини Алисы, любимая внучка английской королевы Виктории, невеста наследника цесаревича русского императора! УЖАСНАЯ ТРАГЕДИЯ!"

Вот почему нет связи! Николай убил невесту! Любимую! Этого просто не могло быть! Неужели нельзя было по-другому? Или он сошел с ума? И поэтому нет связи? У Иванова было ощущение, что его мозг взболтали столовой ложкой.

– Он, что там, с ума сошёл? – Сидоров нервно пробежался по комнате. Похоже, они подумали об одном и том же.

Зашёл Петров: – Лёша, твои вопли слышны на улице, что случилось?

– Случилось? – завопил Сидоров, – на, читай, этот засранец замочил девку!

– Тише, тише, полиция прибежит! Какой засранец, какую девку, – Петров взял из рук Иванова газету.

Прочитал, почесал затылок: – Круто! А я его хлюпиком считал.

Потом перечитал заметку ещё раз и сказал: – Это у кого из нас он такому зверству научился, не у тебя ли, воин-интернационалист?

Сидоров выпучил глаза: – Что? Ты в своём уме?

– Не знаю, не знаю, – Петров уселся в кресло, – это ты у нас любитель убивать мирных жителей в сопредельный странах.

– Слыш, пацифист, я женщин не убивал! – Сидоров сжал кулаки.

– Вы ещё подеритесь, горячие финские парни, – Иванов встал с кровати и начал одеваться, – Саня, ну что ты болтаешь? Причем тут Лёша.

– Вот почему он загнал нас во Францию, задолго до смерти отца. Алиса 10 октября должна была приехать в Ливадию. А теперь не приедет. Круто!

Постучались и вошли женщины.

– Мальчики, какие планы на сегодня? А что вы такие насупленные? Что случилось?

Петров молча, протянул им газету.

Прочитав, Ирина охнула, Татьяна нахмурилась, Дарья не поняла и растерянно захлопала ресницами.

– Добро пожаловать в девятнадцатый век! – сказал Петров, – наш обожаемый монарх кокнул свою невесту! Никому домой, ещё не захотелось?

– Отвратительно! – сказала Ирина с возмущением, – не зря его прозвали "Кровавым".

– Может она сама…того…, – с сомнение произнесла Татьяна, – мало что могло случиться…

– Оно и случилось, – Иванов кивнул, – связи нет как раз со второго числа.

Петров посмотрел на Иванова: – Что же будем делать?

– Ничего, – ответил Иванов, – всё по плану, едем в Россию.

– Но зачем, зачем он это сделал? – Ирина сжала в кулачке кружевной платочек.

– Это как раз понятно, – Петров встал из кресла и прошёлся по комнате, – чтобы на ней не жениться! Зачем ему истеричка, к тому же гемофилийная.

– Какой ужас! – Ирина прикрыла платочком рот, потом гневно топнула ножкой, – ну и не женился бы, зачем убивать!?

– А как по-другому не жениться? Шестого апреля, всего полгода назад, они помолвлены. Хода назад нет. Сказать "я передумал", не получится. Скандал, позор на весь мир. Что делать жениху? Вот он её и пристукнул.

– Какой ужас, – повторила Ирина, – какой ужас!

– А ведь он её любил, – сказала Татьяна, – очень сильно любил, уж поверьте мне! Что же он пережил, чтобы решиться на такое?

– Ипатьевский подвал он пережил, что же ещё! И две революции. Мало? И весь двадцатый век пережил! Достаточно? Его не ругать надо, а пожалеть.

Иванов удивлённо посмотрел на Петрова: – Ты никак его защищаешь?

– Не защищаю, а жалею! Тяжела она, шапка Мономаха. Нам не понять. Ещё неизвестно, как бы мы повели себя в такой ситуации. Думаю, ещё не одна голова в империи покатится, да и не только в империи. Слишком высоки ставки.

– Всё равно, убивать женщин – неправильно! – Сидоров несогласно помотал головой, – что это ему даст? Если он теперь такой крутой мэн, то может наплевать на истерики жены, и гнуть свою линию. Разве что другая родит ему здорового наследника? Чистейший эгоизм, причём тут интересы империи?

– Ну, не знаю. Династический брак, это всегда альянс государств. Посмотрим, кого он в жёны выберет. Думаю, что это будет очень скоро.

* * *

В обед Сидоров сбегал к консьержу за газетами, и приволок их целую охапку. Смерти Алисы Гессен-Дармшдатской были посвящены заметки практически во всех газетах. Заголовки кричали: «Страшная трагедия в Дармштадте», «Гессен в трауре», «Россия в трауре», «Наследник Российского престола безутешен» и даже «Весь цивилизованный мир содрогнулся». Иванов отложил французские газеты и взялся за немецкие. Понятно, французы перепечатывают у немцев.

Немецкие газеты сообщали, что Гессенская принцесса, 22-х лет от роду, умерла в ночь с 1 на 2 октября, во сне. Видимых повреждений обнаружено не было. Врачи констатировали разрыв сердца. Похороны по лютеранскому обряду назначены… и так далее.

Во французских газетах было то же самое, но более сентиментально и с подробностями, явно придуманными.

Из посольства принесли билеты, на "Nord-Express", на 16 октября.

Иванов поднялся: – Пойду, поброжу по городу Парижу, а то в номере я что-то засиделся, – и кивнул Сидорову: – Пойдёшь со мной?

– Пойду. А вас я попрошу остаться! – Сидоров развернулся, к вскочившим было, младшим Петровым, – останетесь с женщинами, что-то на душе у меня не спокойно.

– Опять дембилизмом занимаетесь, дядя Лёша, – прогундосил Андрей.

– Дембилизм, это когда рядовой Андрейка моет парижскую мостовую зубной щёткой, а сейчас – задача сохранить вещи и уберечь женщин, товарищ часовой. Вдвоём из номера не выходить, всегда кто-то один должен оставаться. Здесь наше всё, и аппаратура, и деньги.

Сидоров пропустил вперёд Иванова, и вышел из номера. Прошли к Петровым, постучали.

– Открыто, – отозвалась Татьяна.

– Танечка, можно мы Саню у тебя украдём? – Иванов сделал знак Петрову, мол, собирайся.

– Куда пойдёте? – спросила Татьяна.

– Пойдём, Париж попугаем, хотя, чем можно испугать Париж?

* * *

Филера Иванов заметил, когда они выходили из «Хотела». Не обратить на него внимания было сложно. Франт – клетчатый костюмчик, плащик, огромный чёрный зонт с ручкой-загогулиной, котелок на голове, под котелком – острые усики, стоял на углу гостиницы. Всё бы ничего, но он внимательно читал развёрнутую газету на вытянутых руках, несмотря на порывы осеннего ветра.

Николай засмеялся, вслед за ним засмеялись и Александр с Алексеем.

– Ему бы очки, – сказал Петров, – и я бы подумал, что он из контрразведки Буркина-Фассо.

– Ну, и зачем ты АбкакАл контрразведку Буркина-Фассо? – смеясь, спросил Иванов.

– Потому, что в Буркина-Фассо контрразведки нет, да самой Буркина-Фассо тоже, хм…или самого?..

Они свернули на Le boulevard de Sebastopol. Сидоров закрутил головой: – В какой кабачок завернём?

– Ни в какой. Мы на войне!

– Конечно, на войне! Где наркомовские граммы?

– Иди, дыши парижским воздухом, говорят, он тоже пьянит.

– Ладно, тогда давайте заглянем к мэтру Крюшо, очень мне его плюшки прошлый раз понравились.

– Лёша, то, что мы с тобой прошлый раз ели у этого сантимЭтра, называется "круассаны".

– Вот именно, вторая часть слова мне чего-то не нравится, поэтому, давайте обзовём их плюшками. Поехали.

Они остановились, выглядывая таксиста на кабриолете. Усаживаясь в подскочившего лихача, Иванов глянул назад, и увидел знакомого франта, тоже голосующего у дороги.

– Э-ге-ге, ребята, да за нами хвост, – сказал он друзьям, – Буркина-Фассо не дремлет.

Петров дал вознице франк: – На бульвар Капуцинок.

Сидоров, севший сначала лицом вперёд по ходу движения, пересел, чтобы смотреть назад.

– Какие мысли? – спросил Петров.

– У меня мысль одна, – Иванов с удовольствием разглядывал Эйфелеву башню, которая возвышалась над ними и медленно уплывала назад, – ваша попытка скупить весь Париж за один день не осталась не замеченной. Лёша, доставай свою базуку, будем отстреливаться.

– Придумал! – Петров хлопнул ладонью по кулаку, – давайте заманим этого клоуна в подворотню, где мы проявлялись, и хакнем его. А потом пойдём к Крюшону.

– Вот кто у нас киллер! – обрадовался Сидоров, – ещё фамилию не спросил, а уже "хакнуть". Ещё на меня бочку катил!

– Вот-вот, – поддакнул ему Иванов, – и поведайте нам, господин капитан второго ранга, почему за вами гоняется контрразведка Буркина-Фассо?

Так, незаметно за разговорами, они прикатили на бульвар Капуцинок. Проезжая мимо знакомого бистро, Сидоров толкнул возницу в спину. Коляска остановилась и они вышли.

Медленно прошли мимо бистро, в зеркальных витринах которого отразились и они, и фланирующая публика, и их преследователь. Завернули в переулок, потом ещё раз.

Рассредоточились по углам и притихли.

Филер выбежал прямо на них. Иванов сделал подножку, Петров навалился сверху всей своей массой, Сидоров вывернул руки. Всё, как когда-то в школе. Сила молодых тел пьянила.

Иванов сунул руку франту во внутренний карман, пошарил, достал бумаги и стал рассматривать.

Сидоров за волосы поднял голову поверженного, посмотрел ему в глаза и подмигнул: – Вот так-то, брат мусью!

– Отпустите его, он русский, – сказал Иванов, полистав документы пленного, – капитан Костромин Иван Никифорович, помощник военного агента, прошу любить и жаловать.

– Ну вот, на самом интересном месте, – с сожалением сказал Петров, встал сам, рывком поставил незадачливого капитана на ноги.

Сидоров подобрал слетевший котелок и подал пленнику: – Ай-яй-яй, нехорошо разбрасываться казённым имуществом.

Теперь Иванов рассмотрел его вблизи. Молодой, ещё нет тридцати, практически ровесник, голубоглазый, румяный, вид на себя напустил гордый, хотя и дышит тяжело.

– Господа, пытошная переносится в кофейню за углом, здесь чересчур разит французскими кошками, – сказал Иванов, и пошёл вперёд. Остальные направились следом.

Мэтр Крюшо оказался на месте и предоставил новым клиентам столик в углу заведения. Пока все рассаживались, мэтр стоял рядом, ожидая заказ.

– Скажите, мсье, – спросил Сидоров, вы давно владеете этой кофейней?

– Моя семья владеет этим бистро более ста лет! – с гордостью ответил польщенный вопросом мэтр Крюшо.

– Тогда вас зовут Крюшо, не так ли?

– Мэтр Крюшо к вашим услугам! – поклонился француз, – но откуда вы узнали?

– О, это старая история! – залился соловьем Сидоров, – мой дед, старый казак, мне рассказывал, что когда он был в Париже в 1814 году, самые лучшие круассаны в Париже были у достопочтимого Крюшо на бульваре Капуцинок!

Крюшо расцвёл: – О, благодарю! Мне мой дед тоже рассказывал о русских казаках! У него остались самые лучшие воспоминания о них! И, разумеется, круассаны у меня всё такие же, самые лучшие в Париже.

Крюшо метнулся в глубину бистро и через мгновенье приволок большущую корзину с круассанами. Следом прилетел служка с большим подносом с кофейными приборами.

– Приятного аппетита, господа, ваша похвала мне очень приятна!

Когда Крюшо удалился, Петров шёпотом спросил Сидорова: – Ты что, второй раз на халяву решил оторваться?

Иванов пододвинул чашечку с кофе капитану: – Угощайтесь, Иван Никифорович, круассаны действительно, великолепные.

Но Иван Никифорович решил не угощаться. Капитан положил руки на колени и начал внимательно разглядывать потолок бистро, игнорируя происходящее за столом.

– Чего это он? – спросил Сидоров, уплетая круассаны.

Петров глянул на пленника и кивнул: – Ну, конечно, а что вы хотите? Поймали, пообещали пытошную, а теперь круассанами вздумали кормить. У него сейчас знаете, какие мысли? "Купить плюшкой хотите? Не дамся, гады!". Следите за ним, чтобы язык себе не откусил.

Сидоров захохотал.

Иванов тоже засмеялся и сказал: – Кушайте, Иван Никифорович, пытать вас никто не собирается. И так всё понятно, Валериан Валерианович проявил любопытство, отправил вас присмотреть за иностранцами.

Но Костромин решил держаться до конца. На круассаны не позарился, на кофе даже не взглянул.

Петров, всё так же насмешливо глядя на капитана, сказал: – Ужасно любопытно, кто его инструктировал и вообще, кто его обучал разведке и контрразведке. Оторвать бы этому спецу… э… дипломатический иммунитет. Только подозреваю, что никто.

– Он же не филер полицейский, – резонно заметил Иванов, – он офицер при военном агенте, почти дипломат…

– Да военный атташе – самый главный шпион! – воскликнул Сидоров, – и кадры у него должны быть самые, что ни на есть, шпионские. А не гвардейские офицеры, которых учили умирать на поле боя. Специфика диаметрально противоположная.

– Вот-вот! Не побеждать на поле боя, а умирать на поле боя. Такие вот и шли на анкины пулемёты, с папироской в зубах, – Петров заметил, что Костромин уже не интересуется лепниной потолка бистро, а смотрит на него в упор. Неужели пробило? Петров решил добивать.

– Что ж, вы, господин капитан, поставленную задачу не выполнили? Для слежки вырядились так, что вас за версту определить можно, документы подлинные с собой взяли, чтобы вас мгновенно можно было вычислить. Да ещё бегать за нами вздумали? Оказались бы на нашем месте, какие-нибудь парижские "ле бандиты", и привет семье, похороны за казённый счёт. И ещё нос воротите, гонор свой показываете. Не стыдно?

Иванов понял замысел Петрова, и поддержал: – Русский офицер, присягу давал, обещал жизнь отдать за Веру, за Царя, за Отечество! А чуть не погиб по глупости в парижской подворотне!

– Шпионить не умеет, следить не умеет, но орёл! – поддакнул Сидоров, подливая себе в чашечку из кофейника.

Костромин играл желваками, скрипел зубами, сжимал кулаки на коленях, но молчал.

Иванов вдруг пожалел его. Поиздевались и хватит. Завтра можно съездить к Муравьёву-Амурскому и объясниться.

– А давайте отпустим его, – Иванов взял из корзины круассан, – сидит тут, круассаны не ест, кофе не пьёт, плохие слова про нас думает!

Сидоров кивнул, Петров усмехнулся.

Иванов положил документы перед Костроминым: – Не задерживаем вас, Иван Никифорович, мы-то думали, какой-то жулик за нами топает, ограбить хочет.

Вот тут Костромин всерьёз оскорбился. Даже побледнел, бедный. Но сдержался, забрал документы, встал, и быстро вышел из бистро.

– Передавайте привет Валериану Валериановичу! – вслед ему сказал Петров.

– Смотри-ка, какой гордый, не поддался, – с уважением протянул Сидоров, – но в слежке вахлак вахлаком. Но всё равно, мне этот Костромин понравился.

Мэтр Крюшо опять отказался взять деньги, но Сидоров непреклонно положил на стол золотую десятифранковую монету. Поддержал, так сказать, казачью традицию. Крюшо всплеснул руками и запричитал, что это очень много, потом убежал и принёс ещё одну корзину круассанов, упакованную в вощёную бумагу. Сидоров не устоял и забрал её с собой.

* * *

Вернувшись в гостиницу, сразу у портье заказали в номер кофе. Много кофе.

– Девушки, а мы французские плюшки принесли, круассаны называются, – громогласно провозгласил Сидоров, торжественно внося в номер Иванова корзину.

Номер Иванова превратился в кофейню, в двух других номерах, в которых проживали женщины, не было никакой возможности собраться, всё свободное место было занято развешанными платьями и завалено коробками.

После того, как Петров, постоянно перебиваемый Сидоровым, рассказал об их приключении, Иванов сказал: – Нужно завтра съездить к этому Муравьёву, который Амурский, выразить наше "фе". Тоже мне, пинкертоны доморощенные…

Татьяна Петрова тихо произнесла: – Не надо к нему ездить.

Иванов глянул на неё: – Почему это?

– Ну, не надо. Масон он. Связь с ним может повредить. Лучше не надо…

На полу замерцал небольшой прямоугольник.

Сидевшая в кресле Даша Сидорова ойкнула и поджала ноги.

Петров, засмотревшись, поставил чашечку на бортик блюдца и пролил кофе на скатерть.

– Фу ты, прости господи, всё не могу привыкнуть к этим выкрутасам, – сказал он, извиняясь.

Иванов поднял с пола проявившийся листок бумаги. Это было послание от Николая Александровича из Ливадии, который наблюдал за ними через абрудар.

Прочёл про себя, потом вслух:

Татьяна Александровна права. Воздержитесь от любых контактов. Наблюдение за вами игнорируйте.

Николай

Помолчал, оглядел всех и сказал в пространство: – вас поняли, ваше императорское величество. А почему нет связи с базой, не скажете?

Ответа не последовало.