Текст книги "Последняя обойма"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Глава 17

Если бы она хотела это сделать бесшумно, то, несомненно, сумела бы это сделать. И я бы никогда не узнал о том, что она приходила. Потому что не проснулся бы больше.

Но все было по-другому. Она зажгла в прихожей свет и с шумом опустила на пол какую-то поклажу. После чего швырнула в сторону ботинки и повесила на вешалку свою кожаную куртку.

Ни дать ни взять, любящая жена вернулась из командировки. Я положил правую руку поверх одеяла. А потом попросту свесил ее с кровати. На ковре лежал «люгер», и курок был взведен.

Ее силуэт вырисовывался в дверном проеме идеальной мишенью, и теперь я, если бы хотел, мог бы разом покончить с напряженным ожиданием последних дней. Но я не сделал этого.

Анна осмотрела рукав черного обтягивающего свитера и досадливо чертыхнулась. Потом стянула свитер и бросила его на пол, оставшись в черной майке-безрукавке.

Она подошла к моей кровати и, не обращая на меня внимания, принялась раздеваться. Сначала в сторону полетела майка, потом бюстгальтер, потом она сняла джинсы и все остальное. А потом она оказалась в моей постели.

Ее тело было холодным, как мраморное изваяние. Анна прижалась ко мне, положила свои руки мне на плечи и прошептала:

– Так холодно...

Я не ответил.

– Почему ты спишь одетым? – поинтересовалась Анна. – Куда-то собираешься пойти?

Я отрицательно мотнул головой.

– И правильно... На улице жуткий холод. Давай-ка, расстегни вот это, – попросила Анна, уже работая своими ледяными пальцами в низу моего живота. Не думал, что она вернулась за этим.

– Вот так, – вздохнула Анна. – Давай, двигайся, двигайся...

Это было очень странно. Она неподвижно распростерлась на простыне и никак не реагировала на мою активность, повторяя лишь бесстрастно: «Двигайся, двигайся...» Некоторое время спустя, когда пот уже пропитал насквозь мою рубашку и струился по вискам, Анна сказала: «Хватит», – и я, обессиленный, выскользнул из нее.

Если во время этого мероприятия, которое являлось сексом лишь формально, она испытала оргазм, то это был самый незаметный оргазм в мире. А я получил столько же удовольствия, сколько бывает при лобызаниях с высеченной изо льда скульптурой при тридцатиградусном морозе.

А затем она произнесла фразу, которая многое мне прояснила. Многое, но не все.

– Хотя бы почувствовала себя живой, – сказала Анна, глядя в потолок.

– Это наша общая проблема, – отозвался я. – Последние несколько дней я только и жду, когда же почувствую себя мертвым.

– Что так? – Анна подобрала с пола скомканные джинсы, нашла в кармане пачку сигарет и закурила. Такого за ней не водилось на моей памяти. – У тебя опять неприятности?

– Почему «опять»? Неприятности все те же. Разве ты не продала мою голову Гиви Хромому в обмен на имя главного заказчика?

– А, ты об этом... А ты не думаешь, что если бы мне нужно было купить это имя ценой твоей головы, то я просто не дала бы тебе уйти из кабинета Гиви? Еще тогда. Зачем мне оттягивать твое убийство на три дня?

– Тебе виднее. Ты же специалист в этой сфере, не я. Возможно, у тебя были более спешные дела.

– В какой-то степени ты прав, – согласилась Анна. – У меня были дела. Теперь они закончены.

– И ты пришла закончить со мной?

– Почему ты так плохо обо мне думаешь? – спросила Анна, и в этом вопросе не было возмущения или обиды. Просто любопытство. – Я на твоих глазах застрелила Боба, чтобы не отдавать тебя Гиви. Я спасла тебя.

– У тебя была причина застрелить Боба, – сказал я. – Бедный Боб лишь дал тебе повод...

– И какая же причина, интересно знать? Зачем мне убивать своего напарника?

– Деньги, – коротко сказал я.

– Деньги... – повторила Анна, без вопросительной интонации.

– Премия за найденные триста двадцать тысяч долларов. Теперь ее не надо делить на двоих. Теперь это все – твое.

– А это была, между прочим, твоя идея, – сказала Анна. В ее голосе было ноль целых ноль десятых эмоций.

– Моя? Что ты имеешь в виду? Я предлагал тебе убить Боба?

– Не напрямую. Во время нашего первого серьезного разговора, когда я объясняла тебе сущность нашей с Бобом и Марком миссии, ты помянул рассказ этого... как его?

– О'Генри? – вспомнил я, еще не понимая какая связь между американским писателем, Анной и премией за возвращение денег фирме «Европа-Инвест».

– Вот-вот. Я читала этот рассказ в молодости, только названия не помню. Там три бандита ограбили поезд. Потом одного из них застрелили, и доля двух остальных увеличилась на пятьдесят процентов... Понимаешь, о чем я подумала? Когда умирает один из трех, двое других получают больше. А потом Марк оказался предателем. Так совпало. Но мне это очень понравилось. А дальше в том рассказе – у другого бандита лошадь сломала ногу, и он попросил третьего подвезти его на своей лошади. Но третий был умный парень, он сообразил, что лучше все заграбастать самому. Он прикончил своего подельника и ускакал, забрав все с собой. И он стал крутым бизнесменом. И обеспечил себе достойную старость. Обо всем об этом мне напомнил ты, Костя.

– Вот оно что. – Я покачал головой. – Ты просто мастерица по воплощению в жизнь литературных конфликтов... Значит, решила стать крутой бизнесменкой?

– Нет, куда мне... Я о другом забочусь. Я же не могу всю жизнь заниматься этой... – Она на миг замолчала. – Этой живодерней. Мне ведь уже тридцать три, Костя... И это возраст... Когда напрягаться все труднее и труднее. Мне пора уходить, но уходить надо при деньгах. У меня же не только вставные зубы, у меня и с почками проблемы, и других болезней мешок. Надо бы уже и на пенсию выйти. Купить место в каком-нибудь швейцарском пансионе и доживать там, что осталось.

– То есть ты заработала спокойную старость?

– Я стараюсь ее заработать. Еще год-другой придется попахать. Вот так, Костя.

– Рано ты собралась на пенсию.

– Устаю очень. – Она горько усмехнулась. – Я же не чета тебе, не могу взять и уйти, как ты три дня назад. Мне нужно все доводить до конца.

– И как ты довела до конца дело с Гиви?

– Он отказался от всех претензий к тебе.

– Не может быть, – сказал я, хотя уже ничто, сказанное этой женщиной, меня бы не удивило.

– Может. Я сделала ему очень выгодное предложение. И он не смог от него отказаться. Гиви – мужик с пониманием. Он быстро понял, где есть выгода, а где ее нет.

– И где же выгода?

– Выгода в том, чтобы больше не конфликтовать со мной и всей нашей фирмой. Гиви это и так уже стоило десятка людей.

– Так вы теперь друзья?

– Не мы лично. Гиви – друг нашей фирмы. Он понял, что до этого дружил не с теми людьми. Он дружил с людьми, которые слабее нас.

– И он назвал тебе имя?

– Конечно. И подробно объяснил, как лучше подобраться к этому человеку.

– И в той сумке, что ты швырнула в прихожей...

– Это деньги. И те, что у нас украли, и еще немного сверху... То, что называется компенсацией за моральный ущерб. – Она опять усмехнулась. – Мы решаем наши проблемы не через суд, но компенсацию тоже можем потребовать... Пришлось хорошенько потрудиться, Костя. У этого типа было двое охранников. Большие накачанные болваны с плохой реакцией. Я увезла их хозяина в лесок, и он не стал долго ломаться и отнекиваться...

– Он оценил тебя по достоинству.

– Вот именно. Правда, чтобы заставить его отдать деньги, пришлось применить настойчивые методы увещевания. Хочешь знать, как я это сделала?

– Нет, спасибо, – отказался я.

– А почему? Слушай. – Она обхватила меня руками за шею и вжала свои губы мне в ухо. Я толкнул растопыренной ладонью в мягкую грудь, но хватка была мертвой. – Я стала отрезать ему пальцы, один за другим, – шептала она. – Сначала он думал, что я шучу, но потом спохватился... На третьем пальце он рассказал, где деньги. А на четвертом назвал всех остальных людей, которые противятся деятельности «Европы-Инвест» в вашем городе... Людей в мэрии, в администрации губернатора, в комиссии по приватизации. – От этих слов, произносимых горячим торопливым шепотом, у меня начала кружиться голова. Но Анна продолжала говорить, и ее слова вплывали в мое сознание как ядовитый газ, отравляя во мне все...

– ...и тогда я заставила его поочередно звонить всем этим людям. И он звонил, и рассказывал, что с ним случилось, и как ему больно, и как он жалеет, что начал всю эту историю... Всю ночь мы ездили по лесу в его машине, и он звонил. А когда он всем позвонил, то хотел попрощаться с семьей, но я не разрешила, потому что сама устала к этому моменту... Я могла не выдержать, я могла его пожалеть. Черт, у меня весь свитер в его крови... Ты слушаешь? Костя, ты слушаешь?

Я слушал.

– Теперь ты убьешь тех остальных, с которыми был связан этот... которого ты убила?

– Я проконсультируюсь с начальством в Москве, – сказала Анна. – Но вообще-то я с большим удовольствием убралась бы отсюда. Я уже говорила тебе, что стала быстро уставать. Это возрастное.

– А раньше ты могла резать пальцы сутки напролет?

Ей не понравился мой тон. Она легла на бок, лицом ко мне, и с интересом посмотрела в мои глаза.

– Знаешь что, Костя... Ты должен быть мне благодарен. Я ведь могла тебя убить.

– Потому что была со мной слишком искренней?

– И поэтому тоже.

– Спасибо, что не сделала этого. И спасибо, что была иногда искренней.

– Молодец, что оценил... Но не думай, что я спала с тобой только ради бизнеса. Мне было приятно.

– И тебе спасибо, что оценила мои усилия. – Я поднял с ковра «люгер». – Но хорошего должно быть немного. Мне кажется, что самое время прервать наше знакомство. Иначе у одного из нас появится непреодолимое желание убить другого.

– Пожалуй, ты прав. – Анна как будто и не замечала пистолетного ствола, направленного ей в грудь. – Я получила все, что хотела. Ты тоже получил все, что я могла для тебя сделать. Пора сказать друг другу «пока».

– Пока, – немедленно сказал я.

Она вылезла из постели и стала неторопливо одеваться. Возможно, в нарочито замедленном обряде облачения, напоминавшем стриптиз, прокрученный в обратную сторону, был скрытый смысл. Возможно, она надеялась, что я не выдержу созерцания ее тела и попрошу вернуться под одеяло. Возможно.

Но это было слишком опасно: надеяться, что Анна и впредь будет пренебрегать профессиональным кодексом ради случайного партнера, кем я для нее, собственно, и являлся. Шерсть пантеры гладка и приятна на ощупь, но удар ее лапы способен размозжить череп. Уж лучше позволить ей жить в ее джунглях. А мне – в своих.

Она ушла, и я не пригласил ее подождать до утра, хотя это было и не по-джентльменски.

Что ж, невоспитанные люди живут дольше. По крайней мере, теперь я знал, что доживу до утра.

Глава 18

Я выгнал себя из постели где-то после полудня. Уверенность в том, что Анна уже не вернется, была столь сильной, что я засунул «люгер» в коробку из-под ботинок и убрал в одежный шкаф.

В прихожей только засохшая грязь на полу напоминала о том, что ночью меня посетила гостья. Я пошел в ванную комнату за тряпкой, чтобы убрать это безобразие, и замер на пороге: Анна оставила мне подарок.

На бледно-голубом кафеле лежал ее черный свитер. Как она и предупреждала, свитер был испачкан кровью. На полу остался темный след, а один из рукавов ссохся и на ощупь напоминал гнилой фрукт, мягкий, податливый, издающий приторно-тошнотворный запах. Я взял свитер и хотел отнести его в мусоропровод. Тут выяснилось, что на полу под свитером лежат деньги. Не знаю, высыпались ли они случайно у Анны, или это был прощальный широкий жест... Скорее всего, второе. Потому что ничего случайного с Анной не происходило.

Некоторые купюры были запачканы кровью. А на самом-то деле все они были в крови. Я бы мог сгрести их в кучу и сжечь. Это был бы красивый жест. Но такие жесты могут позволить себе лишь эстеты, у которых в тайнике за батареей припрятан еще миллион долларов. У меня не было миллиона. У меня даже не было тайника.

Поэтому я оставил деньги себе. Смыл с них кровь, подсушил, сложил в пачку и перетянул красной резинкой.

А ее свитер я сжег. Вышел вечером на пустырь, отыскал догорающий костер из опавших листьев и бросил туда черный, плохо пахнущий комок. Он не хотел гореть, и мне пришлось полить его водкой из специально принесенной бутылки. Половину я вылил в костер, благодарно воспринявший мое подношение и сразу же весело взметнувшийся высоко-высоко. Вторую половину я здесь же выпил. И мне стало тепло, костер жарко дышал на меня, бросал искры, окуривал дымом... Когда я отвернулся от огня, сразу же стало холодно.

И пока я шел домой, становилось все холоднее. За долговязыми силуэтами двенадцатиэтажек садилось солнце, и закат был кроваво-красным.

Глава 19

Утром мне позвонили из охранного агентства «Статус». Для меня теперь это было именно охранное агентство «Статус», а не как раньше – контора Макса.

Незнакомый женский голос предложил мне забрать трудовую книжку и получить деньги «по расчету». Что ж, теперь мне долго не придется находить деньги на полу в ванной. Я поехал.

На месте секретарши сидела длинноногая самоуверенная девица в облегающем ярко-зеленом костюме. Крашеная блондинка. Одного этого было достаточно, чтобы я возжелал ее немедленного возвращения в тот инкубатор офисных шлюшек, откуда она была выписана Марком. С одновременным пострижением наголо.

За три минуты она швырнула мне трудовую книжку, деньги и пожелание «всего хорошего». После чего углубилась в изучение «СПИД-инфо».

В комнате присутствовали еще какие-то люди, но ни одного из них я не знал. Деловые мужчины курсировали возле секретарского стола взад и вперед, и я чувствовал себя маленьким мальчиком, затерявшимся в большом универмаге.

Потом я все-таки засунул книжку и деньги в карман и собрался уходить. В дверях я едва не столкнулся с Максом.

– О, привет! – сказал он. – Ты ко мне? Сейчас, подожди минутку...

Макс прошел к своему кабинету, удостоив меня попутным похлопыванием по плечу. Ему навстречу, как райская птица с ветки, летела секретарша, расцветая на глазах. Даже запах духов стал ощутимее. Она о чем-то заворковала, подсовывая Максу бумаги и одновременно поправляя бретельку бюстгальтера. Мне стало жаль жену Макса. Такие жертвы со стороны Макса. И все ради семейного благополучия.

Я не дождался, пока Макс закончил общаться со своей райской птичкой. Да и зачем мне было его ждать? Какие вопросы решать? Со всеми вопросами я теперь мог смело обращаться к самому себе.

Увольнение стоило отметить. В «Комету» ехать не хотелось, и я заглянул в первое попавшееся заведение, откуда шли более-менее аппетитные запахи.

Кафе называлось «Колибри». Из динамиков доносилось негромкое регги, и я расслабился сразу, как сел за столик. После двух порций мартини я расслабился еще больше.

Когда я меланхолично пилил бифштекс, стараясь совпадать движениями с ритмом музыки, на моем столе появилась бутылка розового мартини.

– Я его заказывал? – удивленно осведомился я у официанта.

– Вам от того стола, – вкрадчиво сообщил тот. Я не без труда оторвался от своего занятия и повернул голову в нужном направлении. Гиви Хромой помахал мне рукой и улыбнулся. Я понял, что пора завязывать с пьянством среди белого дня. Или, по крайней мере, не мешать водку с мартини.

Но кошмар не проходил. Более того, он становился больше в размерах. Сходство с настоящим Гиви было потрясающим.

– А я вижу, знакомое лицо! – восхищенно произнес Гиви, садясь за мой столик. Два громилы симметрично стояли позади него. – Костя тебя зовут, я не путаю?

– Костя, – кивнул я. Потом ткнул в сторону собеседника вилкой (громилы нервно дернулись). – Гиви?

– Ну а кто же? – Хромой жизнерадостно расхохотался. – Ты мне так удружил, и я такое не забываю!

– Я – удружил? – с сомнением спросил я.

– Ну да! Конечно! – Гиви просто сиял. На этот раз он был одет не в кожу, а в серый костюм с маленькими лацканами. Я видел такой у одного из телеведущих. – Ты меня познакомил с такой женщиной! Вах! – Гиви закатил глаза, изображая крайнюю степень восторга. – А мы с ней так хорошо поговорили тогда... Жаль, ты ушел, Костя! Ну ничего, мы еще встретимся, еще посидим, да?

– Конечно, – пробормотал я. Кошмар затягивался.

– Я стал ее другом, – обрадовал меня Гиви. – А значит, ты тоже стал моим другом! Все эти мелкие недоразумения, что были раньше... Забудь!

– Уже забыл.

– Одно только меня интересует. – Гиви приблизил свою голову к моей. Его крючковатый нос завис в опасной близости от моего подбородка. Мне стало казаться, что он меня вот-вот клюнет. – Скажи, Костя, только честно...

– Про что?

– Тот «Вольво», что я у тебя купил...

– Ну?

– Там и правда все сиденья и пол были обоссаны тем уродом? Ну, ты знаешь, о ком я говорю? Об этом трусливом баране, который сбежал из города, не отдав долги многим уважаемым людям. Неважно, что ты помог ему смыться. Только одно меня волнует – он мочился на сиденья? Стоит ли мне ездить на этой машине или надо немедленно выбросить ее на свалку?

– Если честно... – начал я и посмотрел в глаза Гиви. Мне очень хотелось сказать ему: «Да!». А потом еще и врезать бутылкой мартини по черепу. Но мне еще больше хотелось спокойно доесть бифштекс. Последнее время я крайне нерегулярно питался. – Если честно, то все это брехня, Гиви, – закончил я, и Гиви облегченно вздохнул. – Отличная тачка. Тебе повезло, что она так дешево тебе досталась.

– Ты меня обрадовал! – сказал Гиви и встал из-за стола, опираясь на сверкающую золотым набалдашником трость. – Мы еще увидимся, Костик. Мы еще с тобой посидим, поговорим...

– Не дай бог, – тихо сказал я ему в спину.

Глава 20

Два дня спустя я сидел дома и составлял текст объявления, которое мне надлежало дать в газеты. Первый вариант был таким: «Услуги по обеспечению вашей безопасности. Частный детектив с опытом работы». Второй вариант казался мне еще хуже: «Если у вас есть проблемы, доверить которые вы не решаетесь никому, доверьте их нам. Частный детектив с большим опытом работы». Третий вариант я просто порвал и выбросил в мусорное ведро.

В это же время Генрих носился где-то по Городу, оформляя все необходимые для получения лицензии документы. Он появился вечером того дня, когда я забрал трудовую книжку из «Статуса».

– Ты же больше ничего не умеешь, – напрямую сказал он. – Вот и продолжай в том же духе. Только поставь свой бизнес на солидную основу.

– На кого, на кого? – переспросил я.

– На меня, – скромно сказал Генрих. Мы договорились до того, что он стал соучредителем нового охранного предприятия. А я был одновременно вторым соучредителем и единственным сотрудником. Иначе говоря, предполагалось, что деньги я буду зарабатывать один, а делить мы их будем с Генрихом напополам.

– А это не слишком? – спросил я.

– Тогда сам иди и сам оформляй все бумаги, – сказал Генрих.

– Черт с тобой, – ответил я.

– Ну тогда давай деньги, – сказал Генрих. – Оформление лицензии стоит денег.

– Вот тебе сто долларов, и ни в чем себе не отказывай, – услышал он от меня в ответ. – Экономика должна быть экономной.

– Все шутишь, да? – покачал головой Генрих, но деньги взял.

И вот я сидел за кухонным столом, писал объявление и мечтал о том, что неплохо бы заставить Генриха заняться еще и рекламой, а самому лечь на диван, задрать ноги и ждать клиентов.

Тут зазвонил телефон.

– Я все ждала тебя, что ты зайдешь, – сказала Ленка. – Муж уехал, так что все в порядке...

– Это хорошо, что он уехал, – только и смог ответить я.

– А та женщина? Она уехала?

– Какая?

– Только не прикидывайся. Я видела вас вместе. Она была с короткой стрижкой, в кожаной куртке. И не ври, что это приезжала твоя сестра.

– Это не сестра, – сказал я. – И она уехала.

– Навсегда?

Господи, как они любят изъясняться монументальными категориями! Навсегда. До гроба. Никогда больше. Только ты.

– Не знаю, – ответил я. – Мне не хотелось бы, чтобы она вернулась. Хотя, если она захочет вернуться, то меня не спросит. Вот так. Устраивает тебя мой ответ?

– Не очень.

– А другого у меня нет.

Я думал, что Ленка повесит трубку. Но она этого не сделала.

– Может, зайдешь? – спросила она драматическим шепотом.

И я зашел. Она молча повисла у меня на шее и висела так долго, что пришлось поцеловать ее в макушку. Тогда Ленка разжала руки и выпустила меня.

Потом она прикатила из кухни сервировочный столик с маленькими чашечками черного кофе и крекерами. Мы пили кофе молча, только Ленка иногда порывалась погладить меня по голове, объясняя эти странные порывы тем, что сильно соскучилась. Но я неизменно уклонялся. Не люблю, когда меня гладят по голове.

Она слегка обиделась и включила телевизор.

– Чтобы хоть кто-то говорил в этом доме.

Я пожал плечами. Передавали выпуск городских новостей. Сначала диктор рассказал о приезде Маши Распутиной, потом о забастовке учителей, потом об освящении нового храма, построенного, на деньги добросердечного бизнесмена. Который, правда, сам не дожил до радостного события – был застрелен во время выяснения отношения с другой группой бизнесменов...

Потом диктор сказал:

– Сегодня утром состоялось также торжественное открытие нового офиса компании «Европа-Инвест», которая уже хорошо известна горожанам... На церемонии присутствовали первые лица Города во главе с мэром... – На экране прошла панорама огромного здания из мрамора и стекла. Потом камера переместилась внутрь здания, возникла толпа склонных к полноте мужчин в серых костюмах. Они изображали радость и перерезали ленточку, принимали цветы от набежавших манекенщиц... Показали мэра, произносящего приветственную речь в честь компании, инвестирующей большие суммы в местную экономику. Рядом с мэром стоял президент регионального отделения «Европы-Инвест» и сдержанно улыбался. Стоявший тут же Гиви Хромой сиял как начищенный пятак.

– Выключи эту гадость, – сказал я Ленке. Она нажала кнопку пульта в тот момент, когда диктор стал рассказывать о внезапно начавшейся волне отставок в руководстве города: шесть высокопоставленных чиновников написали заявления об уходе по собственному желанию, не вдаваясь в подробные объяснения. Также продолжаются поиски таинственно исчезнувшего несколько дней назад заместителя мэра и его двоих телохранителей...

Экран телевизора погас. Некоторое время Ленка молчала, а потом сказала:

– Ну вот, гадость я выключила. Что тебя еще раздражает? Я? Но меня же не выключишь...

– Никто не собирается тебя выключать, – успокоил я ее и склонил свою голову Ленке на колени.

– И что мне с этим делать? – наигранно-возмущенно спросила она.

– Гладь меня по голове и говори, какой я хороший.

– А это обязательно?

– Хотя бы раз в год. В профилактических целях. Иначе, если никто не говорит, что хороший, начинаешь чувствовать себя последней сволочью. И поступать соответственно.

Надо сказать, мне не пришлось ее долго уговаривать.

И под ее руками, под мягкими касаниями пальцев я постепенно обретал покой. Я всегда возвращался к этой женщине за теплом и покоем. И всегда находил то, что искал. Но лишь на время, лишь на время...