Текст книги "Последняя обойма"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3

– Самый простой вариант – это твое появление в том самом баре возле железнодорожного вокзала, где ты наткнулся на Гиви, – сказал мне Боб, потягивая из банки джин с тоником. Он развалился в кресле, забросил босые ноги на подлокотники и периодически почесывал розовые пятки. Похоже, Боб тоже находился в состоянии «расслабухи».

– Я знал, что ты меня не слишком любишь, – ответил я, – но не до такой же степени. Через пять минут меня вынесут оттуда вперед ногами.

– Не преувеличивай, – махнул рукой Боб. – Ведь Гиви не сидит там двадцать четыре часа в сутки.

– Ты имеешь в виду, что мне придется немного подождать, прежде чем меня вынесут вперед ногами?

– Костя прав, – вмешалась Анна. Ради делового разговора она соответственно оделась: слаксы песочного цвета и бледно-голубая блузка, надетая на голое тело. Я это хорошо знал, поскольку присутствовал при процедуре облачения. Туфли Анна скинула сразу же, как вошла в номер Боба, и сейчас ее ступни терлись о ворс ковра. – В этом лобовом варианте много ненужного риска – мы полезем на чужую территорию. Надо сделать что-то другое, надо заставить Гиви прийти туда, куда мы сами назначим...

– Пошлите ему факс, что уступите по дешевке мою голову, – предложил я, слегка раздраженный всеми этими разговорами о том, как меня получше подставить людям Гиви Хромого. – И скажите, куда принести деньги. Он тут же примчится.

– А это мысль, – одобрил Боб. – Это очень даже хорошая мысль. Мы продадим тебя Гиви... И он купится!

– Только не продешевите, – попросил я. Профессия накладывает свой отпечаток на людей. Эта парочка была просто раздавлена таким отпечатком. Когда они ставили цель перед собой, то средства не имели значения. Люди становились мостиком к цели, только и всего. Как здорово и уверенно, должно быть, чувствовали себя «шишки» в Москве, на которых работали Анна и Боб.

Анна почувствовала мое скептическое настроение и поспешила улыбнуться. Потом приподняла ступню над ковром и коснулась моей ноги. Предполагалось, что от этого я потеряю рассудок. Ну что ж, в какой-то степени она рассчитала правильно...

Но ее прикосновение не помешало мне задавать вопросы.

– Мне тут пришла в голову идея, – сказал я, поощрительно поглядывая в сторону Анны. – Вы можете легко договориться с Гиви. Вы отдадите меня, а он вам назовет фамилию главного. Ведь у Гиви не было личного интереса в налете на «Европу-Инвест», он не связан обязательствами... А у вас нет личного интереса, чтобы и дальше беспокоиться о моем здоровье.

Неплохая сделка?

Боб поморщился. Я думал, что это реакция на мои слова, но это было по другому поводу.

– Прекратите вы эти обжимания ногами! – попросил он с гримасой не то брезгливости, не то зависти. – Вернетесь в свой номер и хоть всю «Камасутру» на себе испробуйте. А здесь не надо...

– Ревнуешь? – Анна демонстративно облизала губы, еще более раздразнив Боба.

– Очень надо... Спать и работать с одним и тем же человеком – что может быть хуже?

– Хуже – смотреть, как кто-то другой спит с твоим напарником.

– Да спи с кем хочешь! – бросил Боб в ее сторону. – Но только безопасный секс! – натужно захохотал он и вылил в рот остатки джина.

– Здорово вы ушли в сторону, – сказал я. – Так что же, вам не приходило такое в голову?

Я пристально смотрел на Боба, он пожал плечами:

– Мало ли что приходит в голову... Мы рассматриваем все варианты. Раз ты до него додумался, то мы – тем более...

– Я обещала, что обеспечу твою безопасность, – сказала Анна уже безо всяких улыбок и демонстраций. – И я не собираюсь нарушать нашу договоренность. Мы и так раскрутим Гиви. Если ты нам поможешь, конечно.

– Что вам понадобится?

– Твое терпение. – Анна загнула мизинец на правой руке. – Твоя решимость, твое доверие. – Безымянный и средний пальцы легли рядом. – Твоя готовность рискнуть один раз, чтобы не ходить всю жизнь под страхом...

– Просто пионерский утренник какой-то, – пробормотал Боб, выбираясь из кресла. Когда он закрыл за собой дверь ванной, я спросил Анну:

– Скажи, пожалуйста... Только без болтовни о терпении и доверии. С этими качествами долго не живут. Скажи – насколько я могу доверять твоему бывшему любовнику? – Я кивнул в сторону ванной комнаты.

– Не могу даже назвать это любовью, – быстро ответила Анна, словно все необходимые слова были заучены ею заранее. – Это было просто средство скрасить время в такой же гостинице, как эта, но в другом городе... И это быстро закончилось, так что...

– Я могу ему доверять? – повторил я свой вопрос. – И насколько? Могу я, например, повернуться к нему спиной еще раз?

– Это зависит от обстоятельств, – проговорила Анна, как будто мысленно взвешивая возможности «за» и «против». – Боб слишком нравится самому себе. И полагает, что должен нравиться всем остальным. Особенно женщинам...

– Так стоит ли подставлять ему спину? Если мы окажемся в темной комнате один на один...

– Я бы не стала испытывать судьбу, – прошептала Анна.

Глава 4

Чуть позже Анна сказала о Бобе:

– Нарциссизм, усугубляемый чрезмерными собственническими амбициями по отношению к своим сексуальным партнерам. – Это звучало как диагноз психиатра, и Анна пояснила свою мысль: – Он хочет, чтобы все его женщины хранили ему верность. А он мог бы спать с кем попало... Впрочем, я никогда не считала себя его женщиной.

– А он? – уточнил я.

– Да, это проблема, – вздохнула Анна, – но все-таки не главная в данный момент.

Тут она была права. Главной проблемой этого дня было узнать, сумел ли «нарцисс-собственник» произвести должное впечатление на людей Гиви в баре возле железнодорожного вокзала. Мы заставили Боба надеть турецкую кожаную куртку и вынуть серьги из ушей.

– Теперь от тебя не будут шарахаться, – сказала Анна, закончив работу по перевоплощению Боба. – И, пожалуйста, разговаривай соответственно...

– Я, бля, – сказал Боб, – знаю, бля, какой базар вести... Столкуемся с пацанвой.

– Очень натурально, – оценил я. – Может быть, тебе поменять профессию? С твоими талантами тебя примут с распростертыми объятиями. Тот же Гиви...

– Не наезжай на меня, падла, – вежливо попросил Боб. – А то размажу...

И он уехал. А мы поехали ко мне на квартиру.

Гарик сдержал свое слово, и наряд милиции еще три дня назад застукал двоих стриженых лбов в джипе неподалеку от моего дома. Но после того, как было опубликовано официальное сообщение о раскрытии ограбления «Европы-Инвест», у людей Гиви пропали мотивы гоняться за Сидоровым и его знакомыми.

Во всяком случае, у подъезда было чисто. Сначала это обнаружила Анна, а пару минут спустя в этом убедился и я, покинув салон «Ягуара».

Мы поднялись наверх. Анна бросала по сторонам настороженные взгляды, а я думал о странности этой ситуации: вот наконец я возвращаюсь домой, достаю ключи от квартиры, мельком смотрю на Ленкину дверь...

Только радости при этом я не чувствовал. Была усталость, напряжение, ожидание скрытой опасности, но радости не было. Ничего еще не кончилось, и ноша по-прежнему заставляла меня сутулиться.

А карман плаща оттягивал «люгер». С полной обоймой.

Я вставил ключ в замочную скважину, а сам шагнул в сторону, чтобы стоять не перед дверью, а перед стеной коридора. На случай, если кто-то продырявит мою дверь выстрелом изнутри. Анна одобрительно кивнула. Ее куртка расстегнута.

Но никто не поджидал нас в засаде. Мы вошли, я скинул ботинки, повесил плащ и повалился на диван.

– И правда, отдохни, – сказала Анна. – Я буду поддерживать связь...

Странно она выразилась: «буду поддерживать связь». С кем? Со мной? Или с Бобом? Весь вопрос в том, какая связь окажется прочнее.

Потом я уснул. И проснулся, когда за окном было темно. Наступала нрчь, время любовников и убийц.

Как раз для меня и для Анны.

Она не зажигала свет и мелькнула словно тень на стене. С ног до головы она была одета в черное: водолазка, джинсы, кроссовки.

– Вставай, – прошептала она. – Боб уже сработал. Он звонил.

– Какие новости? – пробормотал я, пытаясь разлепить веки.

– Хорошие. Боб получил по морде.

– Это действительно хорошая новость, – согласился я и, скатившись с дивана, пополз в ванную. Здесь я нащупал кран холодной воды, открутил его и брызнул себе в лицо пригоршню прохладных капель. Этой малоприятной процедурой остатки сна были изгнаны.

– Как ты себя чувствуешь? – услышал я голос Анны, хотя сама она оставалась невидимой. Я пошел на звук, вытянув влажные руки, и нащупал ее голову на уровне моих бедер: Анна сидела на полу, скрестив ноги. Я тяжело опустился рядом.

– Я спросила, как ты себя чувствуешь, – напомнила Анна. – Ты готов?

– Всегда готов, – прошептал я, но тут вспомнил, что мой «люгер» остался в плаще. Опять получилось, что я переоценил себя. Пришлось идти в прихожую, искать плащ, искать в нем карман, а в кармане – пистолет.

– За что расквасили физиономию твоему дружку? – поинтересовался я, вернувшись к Анне. – Кому-то не понравилась его бороденка?

– Он перебрал. – Я не видел лица Анны, но понял, что она улыбается. – В том смысле, что повел себя слишком нагло. Его едва не размазали по стенке... Но обошлось.

– Боб все сделал, как надо?

– А это ты скоро узнаешь. – Анна сплела свои пальцы с моими. – Нам осталось ждать не так уж и долго.

В этом она оказалась права. Обычно ожидание – весьма тоскливое и нудное занятие. Время тянется как резина. Можно считать овец, как при бессоннице, но вряд ли это поможет. Мы сидели на ковре, сцепив руки, как влюбленная пара школьников, и молчали. И время пронеслось как поезд по скоростной магистрали.

Двое школьников разжали пальцы и потянулись за оружием, спрятанным в одежде. Встали и разошлись в разные стороны.

Мы потеряли друг друга в кромешной темноте, опустившейся на нас.

Глава 5

На моем левом запястье – старые механические часы, без всяких там подсветок и музыкальных попискиваний. Поэтому я не знал, который час. Ясно лишь было, что полночь уже миновала. Самое время для осторожно скребущихся звуков за дверью.

Это напоминало ситуацию в кресле зубного врача, когда тетка в белом халате орудует у тебя во рту какими-то металлическим штуками, а ты понятия не имеешь, что это и зачем. Главное – результат. Так и сейчас: я не видел, чем обрабатывали замок неизвестные умельцы, но в итоге раздался щелчок, и петли едва слышно скрипнули. Началось.

Я сразу же приступил к исполнению своей роли: то есть начал издавать негромкие булькающие звуки, которые должны были изобразить храп спящего тридцатилетнего мужчины. Мне никогда ранее не приходилось заниматься подобными вещами, но полагаю, что для дебюта прозвучало вполне сносно.

Я вслушивался в шаги вторгшихся в мое жилище. Вроде бы двое. Ступают осторожно. Прикрыли за собой дверь. Чтобы не будить соседей. Заботливые ребята.

Я продолжал изображать храп, и тут сообразил, что непрошеные гости двигаются в мою сторону. Я теперь не только слышал шаги, я чувствовал запахи. От одного несло табаком, от второго – туалетной водой польского разлива. Аромат, наверное, назывался: «Разбегайтесь, девки, поскорее, или Конверсионное производство из отходов химического оружия». Я поморщился.

Какой-то шорох. Черт, я не вижу, что они там делают. Но, надо думать, ничего хорошего эти парни не натворят. Это же не тимуровцы, совершающие по ночам благотворительные походы на квартиры к одиноким мужчинам ради стирки белья или починки старой мебели. Нет, эти двое явно из другой организации.

И я отчетливо слышу сдавленное:

– Давай!

А вслед за тем – свист. – Глухой удар. И треск. Потом тишина. Опять шепот:

– Твою мать... Переборщили.

Я не в силах это дальше терпеть. Только что этот придурок расколотил мою любимую сахарницу. То ли дубинкой, то ли бейсбольной битой, какая разница... Главное – моя сахарница развалилась на части, и ее уже не склеить.

Почему сахарница лежала на диване вместе с моим свернутым в жгут старым пальто и все это было укрыто одеялом – уже не столь важно. Но окажись на месте сахарницы моя голова, выдержала бы она? Или пришлось бы покупать новую?

Слишком много вопросов. Я выпрыгиваю из платяного шкафа, где сидел, согнувшись в три погибели. Я падаю на одну из двух темных фигур, застывших у дивана, и мы вместе валимся на ковер. Мысль о трагически погибшей сахарнице придает мне сил, и я бью варвара головой об пол, получаю в ответ удар коленом в живот, окончательно зверею, выхватываю «люгер» и тычу его под нос противнику. В квартире темно хоть глаз выколи (неплохая мысль, кстати), поэтому распластавшийся подо мной враг может не понять, что за штуку ему суют в лицо. И я объясняю:

– Мозги вышибу, урод!

Из темноты вторит голос Анны:

– На колени, сука, иначе снесу башку вместе с перхотью!

Это она не мне. У меня нет перхоти.

Глава 6

Анна свободной рукой дотягивается до выключателя. Загорается свет, рассеивается темнота, и я наконец вижу тощего парня лет восемнадцати на полу. Он часто моргает, уставившись на дуло «люгера». Из разбитого носа течет кровь. В нескольких сантиметрах от его правой руки лежит увесистая бейсбольная бита. А еще говорят – экзотический вид спорта. Вот, пожалуйста, прижился.

– Тебя папа с мамой учили бить чужую посуду? – яростно хриплю я. Упоминание папы и мамы приводит парня в состояние замешательства. Он начинает шмыгать носом и дергать веками. – Вставай, – командую я, и парень резко вскакивает, вытягивая руки по швам. Он не пытается сопротивляться.

Я подталкиваю его стволом пистолета к прихожей, туда, где Анна наставила пистолет в затылок второму визитеру. Тот стоит на коленях, как ему и было велено. Руки подняты на уровень плеч, пальцы слегка дрожат. Этот чуть постарше.

Анна хватает моего пленника за локоть и швыряет на пол, рядом со вторым. Теперь на двоих приходится лишь один пистолетный ствол, но все равно никто не дергается. Я приношу из ванной мокрые полотенца и привязываю правую руку к левой ноге – сначала одного, потом второго. Не слишком удобная поза.

Потом я обыскиваю парней и вытаскиваю из их карманов два «ТТ» с глушителями. Нож, кастет, два мобильных телефона. Швыряю все это богатство на диван, поверх одеяла, которое уже сыграло свою славную роль.

Приношу с кухни табурет и сажусь. Слишком я устал, чтобы вести разговор стоя. «Люгер» я держу в руках так, чтобы они оба его видели.

– Гиви Хромой послал? – спрашиваю я. Парни молчат, потому что не знают, во что вляпались. Они не знают, с кем имеют дело. Если милиция – то можно и помолчать, потому что Гиви постарается отмазать. Но это не милиция. Это гораздо хуже.

– За каждый неосвещенный вопрос будем убивать по человеку, – равнодушным голосом сообщаю я. На меня таращатся две пары встревоженных глаз.

– Это как? – не выдерживает младший. – Нас же всего двое...

– А один вопрос уже был задан, – с улыбкой напоминаю я. – Когда вы не ответите на второй, мы скинем ваши тела в мусоропровод и пойдем спать.

Анна взводит курок, оба вздрагивают.

– Э, погоди... – неуверенно произносит старший. – Зачем так сразу...

– Мы торопимся, – отвечает Анна и приставляет ствол к его стриженому затылку. Парень резко отдергивает голову и, не удержав равновесия, падает лицом в пол. Пока он поднимается, медленно и неуклюже, я подхожу к дивану, беру «ТТ» и вручаю его Анне.

– Лучше из этого, – советую я.

– Ты прав, – соглашается она.

– Да, мы от Гиви! – не выдерживает младший и начинает всхлипывать.

– Не позорься, чмо! – цедит сквозь губы старший.

– А ты не обижай маленького. – Анна дергает его за воротник, вдавливая глушитель в шею. – Второй вопрос: что вам здесь надо?

– Ошиблись адресом, – отвечает старший.

– За это предусмотрены штрафные санкции, – сообщает Анна и нажимает на спуск. Парень вскрикивает, другой не понимает, что случилось. Я сокрушенно качаю головой: пуля ушла в косяк. Так мы разворотим всю квартиру.

У старшего, должно быть, обожжена мочка уха, да еще бежит кровь из длинной царапины на щеке.

– Что вы здесь делали? – повторяет Анна. – Зачем вас послал Гиви?

У старшего дрожит подбородок. Вероятно, ему еще никогда не приходилось переживать ничего подобного. А жаль. Может быть, занялся каким-нибудь другим, более безопасным и законным промыслом. Но сейчас уже поздно об этом думать.

– Нет ответа на вопрос... – вздыхает Анна.

– Нет! Не надо! – кричит младший. – Мы... Нас дослали, чтобы это... – Он не может подобрать слова, боится, что не успеет сказать, и путается еще больше. – Чтоб пристукнуть мужика, который тут... И привезти его! Не убивать, только привезти!

– Куда? – спрашивает Анна.

Старший явно не одобряет поведения своего напарника и бьет его головой в скулу. Тот падает. Потом падает и старший, потому что Анна опускает ему на голову рукоятку «ТТ».

– Не мешай разговаривать! – спокойно произносит она.

Младший, уже откровенно плача, поднимается, упираясь левой рукой в пол.

– Куда привезти? – повторяет вопрос Анна.

– К Гиви, на разговор... Только на разговор, мы не хотели ничего такого...

– А стволы зачем?

– На всякий случай, – объясняет младший.

– Вы приехали вдвоем? Или еще есть кто-то внизу? Кто-то ждет вас у подъезда? Да или нет?

– Нет, никто не ждет, – торопится младший. – Мы одни приехали... Сами.

– Ну, раз вы сами с усами, то и выкручиваться вам придется самостоятельно, – сделала вывод Анна. – Так что думайте сейчас не о Гиви, а о том, как вам остаться в живых.

– Хорошо, – торопится младший. Напарник что-то шипит ему в ухо, явно неодобрительно.

– А ты помолчи, балда, – ведет стволом Анна. – Сейчас наступил момент, когда надо думать о себе. Ты ему сейчас шептал: «Гиви нас кончит». Может быть... Но если я не услышу то, что мне нужно, я вас убью прямо сейчас.

– Они поняли, – сказал я. – Неглупые ребята... Где сейчас Гиви, пацаны?

– Откуда я знаю?! – быстро откликнулся старший. Пожалуй, даже слишком быстро. Он и сам понял это, тут же попытавшись объясниться: – Гиви большой человек, где хочет, там и ходит... А мы кто? Так, подай-принеси... Вот послали на дело, а что, зачем, почему – не сказали.

– Ага, – закивал младший.

– Вы должны были взять здесь человека, – напомнил я. – И привезти для разговора с Гиви. Куда вы должны были его привезти?

– Он нам позвонит, – выпалил старший. – Позвонит и скажет. А сейчас мы не знаем.

– Все ты знаешь, сволочь... – недобро произнесла Анна.

– Откуда? – изумленно спросил старший. – Откуда я могу знать?

Анна посмотрела поверх стриженых голов. Наши взгляды встретились, и я увидел холодную решимость в ее глазах.

– Не знаешь? – спросила Анна, уперев ствол в голову старшему.

– Нет, – замотал тот головой, глухо щелкнуло, и тело, утратив равновесие, повалилось. С глухим стуком простреленная голова встретилась с полом.

Младший завопил, метнулся в сторону, пополз в угол, прижался к стене, как будто она могла расступиться и скрыть его.

– Не ори, – устало произнесла Анна, подбирая с пола горячую гильзу и аккуратно проталкивая ее в кармашек джинсов. Тот самый, справа. Некоторые мужчины носят там ключи, некоторые – презервативы. Анна хранила там использованные гильзы.

– Ты уверена, что... – начал было я, но мне было коротко сказано:

– Заткнись.

Анна присела на корточки рядом со вторым парнем. Тот был бледен как полотно. Только две капли чужой крови краснели на его щеке. Анна обняла парня за плечи одной рукой и приставила ствол пистолета под подбородок – другой.

– Вот и все... – тихо проговорила она. – Жить или умереть. Сказать или промолчать. Игры кончились, мальчик. Теперь все будет всерьез...

– Не убивайте меня! – простонал парень. – Тетенька, не убивайте меня... Пожалуйста, очень вас прошу! – Он свободной рукой закрывал лицо, словно это могло его спасти.

– Мне придется тебя убить, – сказала Анна. – Я на работе.

– Я не хочу... У меня мать дома осталась, сестра... Не убивайте меня!

– Ты еще и кормилец? – как бы сочувственно спросила Анна. – На семью пашешь?

– Да-а-а, – простонал парень.

– Надеюсь, у твоих родных хватит денег на достойные похороны, – все тем же бесстрастным голосом сказала Анна. – А то некоторые, у кого денег не хватает, залезают в такие долги, что расплачиваются годами. Я знала одну семью, где после похорон брата сестра пошла на панель, чтобы расплатиться с долгами. Ей было то ли шестнадцать, то ли семнадцать... Где сейчас Гиви Хромой? Не говори громко, скажи мне на ухо, ладно? Никто не узнает, что это ты выдал Гиви. Все подумают на него. – Анна кивнула в сторону мертвого тела. – Давай, говори... Я уберу пистолет, чтобы он тебе не мешал. А то ведь неудобно, да?

– Неудобно, – согласился парень, размазывая слезы по лицу. Он весь дрожал, словно в лихорадке. Язык у него заплетался, и Анна лишь со второго раза поняла, что ей хотел сказать этот молодой человек, присланный Гиви Хромым по мою душу.