Текст книги "Параллельная жизнь (СИ)"

Автор книги: Сергей Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

ЮСон все эти дни бегает возбуждённый. Радостно возбуждённый, что разок проявилось в похлопывании одной из коронок по попке. ДжиХён не повезло, хотя глупый пацак, ручаюсь, считает наоборот. ДжиХён посмотрела на директора с удивлением, а я с мрачным предостережением. Тот сделал вид, что ничего не понял. Будем дальше наблюдать за его поведением. Хотя горбатого могила исправит.

Тот же день, около пяти часов вечера.

Выхожу из кабинета директора, опять ни жив, ни мёртв. Целый час собачился. Вернее, торговался. Началось с моего заявления:

– Господин директор, требую своего официального назначения продюсером японского турне!

– Очень легко и просто! – мгновенно соглашается директор, – Сегодня же напишу приказ.

– Замечательно. И какая моя доля?

Мгновенно всю радость и счастье смыло с лица директора. И так противный, да когда недовольный, смотреть на него невозможно. И держать рядом молочные продукты противопоказано. Скиснет всё моментально.

Поразительны всё-таки эти корейские бизнесмены. Предлагаешь им поработать – в ответ излучают довольство, а то и взрыв энтузиазма. Спрашиваешь про оплату, – я же работать буду, – делают удивлённое и несчастное лицо. Бросаю в несчастное и удивлённое лицо первый камень:

– Пять процентов от доходов турне меня устроит.

Дрался ЮСон за каждую копейку, то бишь, десятую долю процента, аки лев. Хотя скорее, как… вот интересно, почему нет слова «гиена» в мужском роде? В таких случаях говорят «самец гиены», что подходит к нему идеально, но звучит неудачно. Слово «самец» мне кажется для него слишком комплиментарным.

Я тоже превзошёл себя. В смысле красноречия и убедительности. Огромным достижением можно считать, что он вообще согласился на оплату продюсерства.

Договорились. Сошлись на полутора процентах. Мало, но сил уже не было. ЮСон вышел вслед за мной и подозрительно косится на меня. Из-за непонятной фразы.

– Ржавый якорь тебе в задницу с проворотом, жадный ублюдок, – я пробурчал это по-русски, и переводить этому жадюге не стал. Перетопчется.

Это ведь натурально копейки. Представьте долю, пятнадцать тысяч долларов с миллиона зелёных! Ну, копейки же! Ожидаемая выручка порядка двух-трёх миллионов, рекламные контракты не считаем, значит, получу всего лишь тридцать-сорок тысяч долларов.

Ладно. Лиха беда – начало. В следующий раз начну торг с уровня в десять процентов. А пока буду считать это чаевыми.

Обсуждаем репертуар. В суженном составе. Директор, КиХо, я, ЁнЭ и СонЁн. От ЁнЭ я ничего не жду, но ей опыта надо набираться.

Главная тема – визитная карточка группы. «Банни стайл» в прошлый раз прокатила на «ура», но надо что-то новое. Собственно говоря, я уже без них всё решил, но захотелось проверить. «Destination» или что-то подобное это здорово. На Западе встретят с восторгом, а вот в Азии… в Азии будет наведённая популярность. Такое в Японии примут только потому, что на Западе громко прозвучит. Но если начать в Японии, то можно и проколоться.

Я выставил второй вариант, вернее даже третий. «Me Too» (можно здесь посмотреть: : https://www.youtube.com/watch?v=0jaGKptiFVY ). И не ошибся. Собранный синклит азиатов и азиаток единогласно проголосовал за него, забраковав «Destination» и ещё один, похожий. Замечательно. У меня вырабатывается чутьё на музыкальные потребности разных регионов.

От «Банни стайл» мы тоже решили не отказываться. Пойдёт, как напоминание: «А вот и мы!». Но хореографию и аранжировку я решил модифицировать, расцветить новыми элементами. В этом вопросе и советоваться не стал. Просто известил, получил безусловную поддержку директора и автоматически «под козырёк» от всех остальных…

Мои мысли, которые мои скакуны, обрывает звук хлопнувшей двери. После возни в прихожей в комнату входит хмурая СунОк. Мрачно оглядывает всех нас, скрестивших на ней взгляды. Обеспокоенный от мамы и равнодушные от Мульчи и меня.

– Пришла, доченька? – тут же захлопотала мама, – Пойдём, я тебя покормлю.

Мазнув недовольным взглядом по мне и Мульче и не сказав ни слова, СунОк позволяет увести себя на кухню.

Возвращаются быстро, дорама ведь начинается. Возвращаются и садятся с чашками чая. СунОк на меня так и не глядит. Ну, и не надо. Мама только переживает, поглядывает на нас и незаметно вздыхает. Давлю нарастающее раздражение. Не удаётся, пока не начинаю смотреть на Мульчу. Вот кто у нас в семье самый спокойный. Самая спокойная. Как сфинкс. А вот интересно, – до сих пор как-то над этим не задумывался, – а у кошек «эти дни» бывают? И вообще, у животных. От неожиданной мысли непроизвольно хихикаю. Мульча осуждающе зыркает и легонько выпускает когти: «Успокойся, хозяйка».

СунОк недоверчиво косится, но ничего подозрительного увидеть в том, как я улыбаюсь и глажу мурлыкающую кошку, невозможно. А что такого? Я часто так делаю.

– СунОк, ты какая-то расстроенная. Что случилось? – мама делает заход вовремя. Как раз рекламная пауза, сестрица после ужина, – после еды человек обычно смягчается и добреет, – самое время завести разговор на деликатную тему.

– Посещаемость в кафе падает, уже неделю выше сорока процентов не поднимается, – сестра вдруг кидает на меня неприязненный взгляд, – Всё из-за неё.

У-п-с-с-с! Даже для меня, такого умного, неожиданный заход. Мама вообще немеет. После паузы полузадавленно шепчет:

– С-сунОк…

Пытаюсь как-нибудь размягчить и разжать окаменевшие губы. Чувствую лёгкое покалывание чуть ниже груди. На меня глазами сфинкса смотрит Мульча: «Успокойся, хозяйка. Хочешь, я её на кусочки порву?». Глажу её слегка подрагивающими пальцами и постепенно прихожу в себя. Кошка втягивает когти. Бывает у меня так, особенно в "эти дни". Нарастает раздражение в груди неудобным тяжёлым комом и кое-когда прорывается. И вот тогда окружащим лучше не стоять под стрелой, всем достанется. Всем, кроме Мульчи. Обладает моя животина ещё одним замечательным свойством: умиротворяющим и успокаивающим. Даже анестезирующим. И боли в низу живота сходят до степени легко переносимого неудобства и раздражение всем и вся рассасывается.

– А что, СунОк! – огрызается сестрица, – Университет из-за неё бросила…

«Всё-таки бросила? Это хорошо, давно пора…», – думаю я.

– …И чуть что случись, сразу скандал и посетители перестают ходить. Вчера две работницы уволились. Спрашиваю, почему? Что не так? В глаза не смотрят и заявление протягивают!

Чем больше распаляется СунОк, тем больше успокаиваюсь я. Закон общающихся сестёр, между которыми протекает раздражение, кх-кх-кх…

– Она ещё и смеётся, – шипит СунОк, приподнимает задницу… о, в мою сторону, что ли? К ней поворачивается Мульча, внимательно смотрит. СунОк мгновенно сдувается, Мульча даже хвостом не машет, я изо всех сил давлю ухмылку.

Раздумываю. Спорить с ней сейчас бесполезно. Надо прямо и честно сказать самой себе: моя сестра – дура. И как-то придётся работать над повышением её интеллектуального и культурного уровня. Сестра всё-таки. Она не только дура, но ещё и дура женского пола. Ту же разницу можно видеть по моему директору и его сестре. С женщинами действовать прямо и честно себе дороже. Надо по-другому, радикально, нелогично и максимально жёстко. Будь я мужчиной… хм-м, мужчиной в теле мужчины, не получилось бы. А так, посмотрим.

– Мама, почему ты позволяешь СунОк так подло высказываться о нашем любимом дяде?

Немеют обе, а я продолжаю.

– Мной она прикрывается, а на самом деле поливает грязью дядю ЮнСока. Да, с ним случилась беда. Его обвинили в чём-то нехорошем, из-за этого у нас возникли проблемы. Ты, СунОк, голову не морочь себе и нам. Все всё понимают. И твои работницы уволились, и посетителей стало меньше из-за того, что они считают нас семьёй предателя.

Мама тихо охает, СунОк упрямо сжимает губы. Но вижу, вижу неуверенность в её глазах. Подожди, сестричка, это только начало.

– Мама, придётся тебе взяться за кафе. СунОк не тянет…

– Ну, что ты говоришь, дочка? – вскидывается мама.

– Да, понимаю, – вздыхаю я, – Ты прибаливаешь, тебя давно пора сменить. Но что делать, если СунОк никак взрослеть не хочет, а мне некогда. Давай тогда продадим его?

Тут вскрикивает СунОк. Ага, достал я тебя? Всё-таки сестрица уже примерила на себя роль небольшой, но начальницы, и ей понравилось. Процветающее кафе это не только статус и деньги, пусть не очень большие. Это ещё и неплохое приданое.

– Нет! – сестра отвечает жёстко. Как раз мне это на руку. Чего-то подобного я и ждал. Но надо добивать.

– А что ты предлагаешь? Мама старенькая, со здоровьем не очень, а бизнес хлопотный. Она займётся, если деваться некуда будет. Но через полгода сляжет в больницу. Нам это надо?

В ответ молчание. А что тут скажешь?

– Мне некогда и не зачем. Ты явно не справляешься…

– … – СунОк открывает рот и, ничего не произнеся, закрывает.

– Не справляешься, не справляешься. У тебя уже несколько дней проблемы, а ты до сих пор не приняла никаких мер. Только на мне и маме зло срываешь. Бизнесмен это, прежде всего, боец. Его бьют, сбивают с ног, он встаёт и снова дерётся. А по тебе разок ударили, ты сразу в слёзы и в истерику. Так себя маленькие дети ведут. И ты. Никак взрослеть не хочешь!

– А ты у нас, получается, взрослая? – мрачно интересуется СунОк. Правильно, сестрица, правильно! Подыгрывай мне, подыгрывай…

– А что, ты решила хотя бы одну мою проблему? Я понимаю, что мои неурядицы рикошетом бьют и по вам. Но ведь и радости есть. Моя популярность помогла тебе собственный видеоканал сделать, в Японию ты съездила бесплатно. Какое бесплатно, тебе ещё и приплатили.

– Ты решила хотя бы одну мою проблему? Я когда-нибудь жаловалась дома на что-то? Наоборот, ты на меня всё время орала, чуть что. То есть, добавляла мне проблем.

– Ох, доченька… – непонятно почему сокрушаясь, покачала головой мама.

– Я веду себя, как взрослый человек. А ты? Приходишь домой и кусаешь всех, как взбесившаяся ядовитая змея!

СунОк выпучивает на меня глаза. Где-то на заднем фоне опять ойкает мама.

– Да. Ты и маму не жалеешь. Если б ты была взрослой, ты бы не вываливала ей на голову мелкие неприятности. Пришла бы, сказала бы маме, что просто устала. А потом ко мне, пошептаться и посоветоваться. И мама бы радовалась, глядя на нас. Вместо этого ты приходишь и вываливаешь нам на головы тонны вонючего дерьма!

«Дрянь!!!», – этот последний крик я успел задавить. Кое-как, но смог.

Наступила оглушительная тишина. Такая, что я отчётливо услышал успокаивающее тарахтенье Мульчи. Что-то я распалился… ничо, щас сбавим обороты, а сестрице полезно. И надо признать, немалая доля моей экспрессии – заслуга «этих дней».

– И что делать? – совсем мирно спрашивает СунОк.

– Сначала извиниться передо мной и мамой за своё гадкое поведение. А потом повторить вопрос, – жёстко отвечаю я. Мама смотрит на меня, но я не поддаюсь. Сейчас не дожмёшь, потом хуже будет.

СунОк заторможено встаёт и идёт на середину комнаты. Мы все трое смотрим, я с отвисающей челюстью, как она делает женский глубокий поклон «ёчжа-е кхын чоль».

– Мама, ЮнМи, простите меня. Я была не права.

Мама, конечно, тут же бросается к ней. Как бы потопа не случилось. Это я дядю Митю из фильма «Любовь и голуби» вспоминаю, глядя на них.

– Мульча, а ты как думаешь? Простим СунОк или нет? – поглаживаю кошку, та блаженно жмурится. Полагаю, ей глубоко наср… то есть, наплевать, прощу я там кого-то или нет.

– Чего? – это на меня они смотрят, обе. А я спрашиваю. Мне тоже что-то надо сказать?

– Ладно, – машу рукой, – извинения приняты. Проехали.

Ненавижу эти сцены. Хотя что-то изнутри стремится к ним. Обняться и поплакать вместе. Бр-р-р! Прости, ЮнМи, на это я пойтить никак не могу.

После такой необходимой женщинам процедуры успокоенная СунОк садится рядом. Мульча не волнуется, значит, настроение у сестры мирное.

– И что делать? – дождался наконец-то от неё конструктивного вопроса. Слава небесам! Как же я от неё устал…

– СунОк, у тебя есть два ресурса, которые ты можешь использовать. Какие? Ты должна сама догадаться, тебе надо учиться шевелить мозгами.

Думает сестра минут десять. Мне показалось, что слышу скрип её ржавых мозгов.

– У меня есть видеоканал… – не уверенно произносит СунОк.

– Бинго! – отвечаю я, – А что так не смело? За неправильное предложение я тебя не съем.

– Да кто тебя знает… – бурчит сестра.

– Ещё! – требую я.

Но на этом сестра иссякла. Не буду мучить её дальше. Сам знаю, что самое очевидное редко кто видит. Но потоптаться ещё немного на ней не помешает.

– А я? Разве я и моя популярность не ресурс? – от моих слов на лице СунОк отображается досада из разряда «Как же я сама не догадалась?». Я начинаю легонько смеяться, глядя ей в глаза. СунОк слегка смущается, потом улыбка тоже озаряет её лицо. Ну, наконец-то! Прямо камень с души упал.

Через пять минут уже ничего не решающего обсуждения беспокою Мульчу. Идём с сестрой к компьютеру работать с подписчиками канала. Мама не остаётся в стороне, приносит нам чаю с печеньем. В конце концов, это «Ужин с СунОк», а мы, негодницы такие, поужинали без своих подписчиков.

Минут через сорок заканчиваем выпуск. СунОк вздыхает:

– Сильно это не поможет.

Я только хмыкаю.

– Мы только начали, – берусь за телефон. ГаБи отзывается быстро. Перетираем с ней проблему примерно двадцать минут. Передаю трубку СунОк.

– Детали сами обсудите. А я спать. Хватит на меня за сегодня. Мульча, ты где?

Блин! Перед сном надо сменить прокладку. И-э-х, нет в жизни абсолютного счастья…

10 октября. 8:30 утра.

Агентство FAN, кабинет директора.

ЮСон и КиХо смотрят принесённый менеджером ролик. Последний выпуск канала «Ужин с СунОк».

– А-д-ж-ж-ж! – качает головой ЮСон, – Она опять нарушает условия контракта.

– Не нарушает, господин директор. Пока не нарушает. Президент СанХён разрешал ей рекламу канала сестры, – поправил КиХо.

На экране сёстры мирно пили чай и рассуждали о своих проблемах. Одной проблеме. Того факта, что их дядю посадили в тюрьму.

– Многие недовольны тем, что нашего дядю посадили, – говорит СунОк, – даже в кафе меньше ходить стали.

– Да и кумихо с ними! – беззаботно отвечает Агдан, – Что мы тут можем сделать?

– В сети говорят, что нам в Корее не место, что мы семья предателей. И должны сидеть тихо и не высовываться.

– Они всегда так говорят. Это те самые говорят, которые залепили мне гнилым бананом в лицо, испачкали краской наше кафе, тебя побили, маму до больницы довели, президента СанХёна краской облили. По ним самим давно тюрьма плачет. Пусть сами из Кореи сваливают, – агрессивно заявляет Агдан.

– Чего ты вздыхаешь? – обращается Агдан к сестре.

– Дядю всё-таки посадили…

– Ну, да, жалко. У меня только несколько вопросов есть.

– Каких?

– А с чего это наши «дорогие» злопыхатели вдруг заговорили о предательстве?

СунОк вполне достоверно таращит глаза. Она что, не в курсе?

– СунОк, ты что, сама не смотрела? – искренне удивляется Агдан.

– Почему? Смотрела, – не очень уверенно отвечает сестра.

– И самого главного не увидела, – удручённо констатирует Агдан, – что ж тогда говорить о наших недоброжелателях? Там номер статьи, по которой осудили нашего дядю. И это вовсе не предательство. Это статья за контрабанду. Не за измену Родине, не за выдачу государственной тайны. Всего лишь за контрабанду.

– А разве это не измена Родине? – неуверенно спрашивает СунОк.

– Нет! – возмущённо отвечает Агдан, – Контрабанда это незаконный ввоз-вывоз товаров. И если бы дядя вывез, например, образец секретной военной техники, его, как раз и осудили бы за измену. Вместе со статьёй за контрабанду. Но ничего такого нет.

– А что такое незаконный провоз товаров? – продолжала Агдан, – Бывает, что таможня и пограничники негласно получают указания какую-то контрабанду пропускать. Ввозить что-то нельзя, а страна нуждается.

– А почему нельзя? – с надеждой в голосе спрашивает СунОк.

– Да всяко бывает, – машет рукой Агдан, – Бывает, что можно, но таможенные пошлины с той стороны слишком высокие и нам просто не выгодно официально ввозить. Или запрет с той действует, а мы по международным правилам и соглашениям обязаны его выполнять. Вот и выполняем. А за нарушение закона контрабандистами государство ответственности не несёт. Всяко бывает…

Кабинет ЮСона.

– Откуда она всё это знает? – удивляется ЮСон. КиХо пожимает плечами.

Ролик.

– Поэтому все, кто заикается о предательстве, пусть идут лесом, – эмоционально заявляет Агдан.

– Куда? – как-то тупенько спрашивает СунОк.

– В дурдом на проверку к психиатру, – Агдан категорична, – У них с головой не в порядке.

СунОк вздыхает. Агдан продолжает.

– Ещё одно. Судебная ошибка возможна? Очень даже возможна.

– Как они могли ошибиться?!

– А как ошибся суд, который присудил мне штрафы платить? – резонно интересуется Агдан, – Я военнослужащая, моё дело должен рассматривать военный суд. Гражданский обязан был передать все материалы в военную прокуратуру. Почему они этого не сделали?

– Может они не знали, что ты в армии?

– Как это? Там судья, секретарь, обвинитель, куча потерпевших с адвокатами, публика. И никто не знал, что я военнослужащая? Вся страна знает, а они не знали? – откровенно потешается Агдан.

– А ты почему на суд не пошла? – от этого опасного вопроса СунОк директор ЮСон и менеджер КиХо заметно напряглись.

– А я откуда знаю? – пожала плечами Агдан, – Может, я тогда в госпитале была? Я и на работу ходила, но мне могли сказать на левое ухо, а я им почти не слышала первое время. А работы тогда столько было, что бывало и есть забывали. Не то, что тебе там что-то сказали.

Никто не мог видеть, но Агдан в это время толкнула сестру ногой. Слава небесам, сообразила помолчать.

– Всё это не важно. Главное, что суд принял ошибочное решение. Что это значит?

– Что?

– А то, что судебная ошибка тоже может быть. Я просто рукой ткнула в то, что рядом со мной и тут же попала в неправильное судебное решение. Могло такое с дядей произойти? Да запросто.

– Я всё-таки не могу представить, как могло так получится, – вздыхает СунОк.

– Это потому, что у тебя воображение слабое. Я вот могу. Представь, наш дядя занимается вроде незаконной, но полезной для государства контрабандой. С пограничниками и таможенниками здоровается за руку, все они друзья и все довольны. Представила? А теперь представь, что у пограничников появился молодой и ретивый лейтенантик. И что он видит, переполняясь радостью. Нарушителя прямо перед собой. Проходит, приветственно машет рукой и уходит. И он берёт и арестовывает его. Формально-то он прав. Ему все вокруг намекают, что не надо его трогать, а он никого не слушает. Как же, первую неделю на службе и уже нарушителя взял. Радости полные штаны.

СунОк, ЮСон, КиХо и ещё несколько десятков тысяч зрителей внимательно слушают.

– Может такое быть? А почему нет? – напирает Агдан, – Но и это ещё не всё.

– Что ты ещё придумала? – чуть не пугается СунОк.

– Да нечего тут придумывать, – пожимает плечами Агдан, – Это любой может видеть, у кого голова на плечах есть. Но у хейтеров её никогда не было. Они все задницей думают.

СунОк хихикает и слегка толкает сестру плечом «Прекрати. Мы в эфире».

– Пограничники это кто? Это часть армии, тесно связанная со спецслужбами. Так ведь? Да. Это все знают. В любой стране так. Таможня это кто? Я про них ничего не знаю, кроме одного. Это люди в погонах. Дальше я и объяснять ничего не должна.

– Ну и что, что в погонах?

– О небеса, СунОк! – взывает Агдан, – Они все под контролем спецслужб! Они сами спецслужбы. Это всё их игры. А наш дядя – разменная карта и на самом деле ни в чём серьёзном не виноват.

– Ты не можешь этого знать точно, – неуверенно заявляет СунОк.

– Могу, – неожиданно спорит Агдан, – у меня есть все основания так думать.

– Какие? – в голосе СунОк отчаянная, не наигранная надежда.

– Не скажу. Я – военнослужащая, нахожусь под присягой и не имею права раскрывать государственные тайны. Даже те, до которых сама догадалась. Давай заканчивать!

– Ну, давай…

– Наш дядя, возможно, действительно занимался контрабандой. Но, полезной для нашего государства. Как минимум, не вредной. Иначе бы ему влепили статью за измену Родине. Но такой статьи в приговоре нет. И возможна судебная ошибка. Я на пальцах доказала, что она могла быть.

Лицо СунОк светлеет, Агдан продолжает.

– А вы тупые и бестолковые хейтеры, которые так любят вываливать дерьмо на головы ни в чем не повинных людей, получайте его назад! – Неожиданно синеглазая девушка резко выплёскивает гущу из выпитой чашки чая прямо в объектив.

ЮСон, КиХо и многие тысячи зрителей непроизвольно отшатываются от экрана.

– Эй, ты чего? – кричит уже за выключенным экраном СунОк, – там не только хейтеры!

– Завтра извинишься.

– Ты видеокамеру испортила!

– Новую куплю…

На этом ролик обрывается.

– Что скажешь, КиХо? – поворачивается ЮСон к менеджеру.

– Профессионально сделано, – неожиданно одобряет КиХо, – Методично и обоснованно размазала хейтеров по стенке. И концовка гениальная. Ролик будет иметь успех.

– Я о другом спрашиваю, – чуть недовольно говорит ЮСон, – Как на агентстве отразится? Она снова контракт нарушает.

– Не заметил нарушений. Об агентстве и своей работе ни слова не сказала. И нам выгодно. На агентство в сети тоже вой поднялся. Агдан же наша. Сейчас все утихнет.

– Да? Ну, хорошо. Что у нас с подготовкой к турне?

– Идём с опережением графика. Девочки работают выше всяких похвал. Вот только включение Агдан в военную делегацию…

– Да, эти военные все планы нам ломают, – недовольно бурчит ЮСон.

– Надо узнать точные сроки и согласовать с нашими японскими партнёрами.

– Займись этим, КиХо.

Чат, который никогда не спит

(**5) – Видели, как Агдан от всего отпиралась? На канале своей онни.

(**1) – Пусть говорит, что хочет. А суд всё равно её дядю посадил. Наш корейский суд – самый лучший в мире суд. Знает, кого надо осуждать, кх-кх-кх…

(**5) – Статьи за измену в приговоре действительно нет. Ну и что? Тогда её дядя – уголовник, а они семья уголовников ;-).

(**2) – Хансён! Как это правильно! Вот и сама она рассекает на мотоцикле без прав. Вот фото!

(**1) – Кхе! Какая попка у нашей уголовницы, кх-кх-кх...

(*08) – Шире мотоцикла. Её надо оштрафовать ещё за перевозку сверхгабаритных грузов. Почему на заднице нет знака «Осторожно, крупногабаритный груз» с ограничивающими красными флажками?!

(4**) – Ты просто завидуешь. Наверное, твоя попка даже за габариты велосипеда не выходит, кх-кх-кх…

(**2) – Так себе... видели и получше... габариты, кх-кх-кх...

(1**) – Вот тут ты права. У Агдан намного лучше.

(**2) – Это Агдан!

(**5) – С чего ты взял, что это не Агдан?

(1**) – У Агдан попка намного красивее. И ноги длиннее. Она девушка высокая. А тут среднего роста девчонка. Да и девчонка ли? Не разберёшь…

(**2) – Это Агдан!!!

(2**) – С чего ты взяла? Номеров не видно, лица не видно, рост не высокий… не, это не Агдан.

(**1) – Может и Агдан. Ноги кажутся короче из-за ракурса. Они полусогнуты. И высоких каблуков нет, вот и кажется, что ноги не такие длинные.

(1**) – У Агдан попка круглее.

(2**) – А ты, **2, сходи с этой фотографией в суд. Докажи там, что это Агдан. Её и оштрафуют.

(**5) – Хансён! И мотоцикл пусть отберут!

(1**) – Она не пойдёт.

(2**) – Почему? Им же так хочется ей напакостить! Думаешь, сама понимает, что на фото не она?

(1**) – Не только. Она показываться боится. Все могут увидеть, что она кривоногая, низенькая, жирная уродка.

(**2) – Ты сам урод!!!

(2**) – А с чего ты взял, что она кривоногая толстушка?

(1**) – Потому что она завидует Агдан. Это же видно…

(**2) – Никому я не завидую!

(1**) – А скинь свою фотку. Что, боишься?

(2**) – Нет. Она в интернете ищет мордашку посимпатичнее, кх-кх-кх…

(1**) – Не найдёт, кх-кх-кх... Красивее Агдан никого нет.

(**5) – Красивая уголовница.

(2**) – А ты дерьмо с лица уже смыл? Это же она тебе в морду плеснула. Так что иди, умывайся, а то запашок от тебя даже через экран пробивает.

(1**) – Кх-кх-кх…

11 октября. Дом мамы ЮнМи.

11 часов утра.

Упадок сил и депрессия, перемежаемая взрывами раздражения, – ох, уж эти циклические перепады женского настроения, – подходят к концу. Достигаю обнадёживающего, смотря по динамике, нулевого уровня. До полностью работоспособного состояния осталось не более суток, а то и несколько часов.

Валяюсь в постели, читаю чат про себя. Интересно девки пляшут. Немного посмеялся над (**8). На меня бочку катит, но остроумная, не отнимешь. А эти двое, (1**) и (2**), кто? Берусь за трубку, ГаБи отвечает очень быстро и шёпотом.

– Аньён, ЮнМи. Говори быстрее, я на лекции…

– Тогда сама перезвони, как время найдёшь. Или приезжай ко мне, я дома, у меня выходной.

– О-о-о-у! Обязательно!!!

Как это она умудрилась? Прокричать шёпотом. Столько экспрессии...

Вчера с ней и СунОк мы быстро решили проблему посещаемости нашего кафе. И не только посещаемости. СунОк выделяет небольшой уголок в зале, жертвуя тремя столиками. Это не страшно, когда их в зале тридцать восемь. Решили, что на первое время можно отгородиться шторкой, а потом стеночку возвести. Такую, пластиково панельную, как в банках или учреждениях, верхняя половина остеклённая и окошечко для клиентов.

Я дал обязательство фан-клубу. Вернее, пакет обязательств. Я прекращаю давать автографы на улице и где-то ещё. Совсем прекращаю. Вместо этого одариваю желающих карточкой-визиткой, – их ГаБи обещала наделать несколько сотен, – с адресом нашего кафе. Страждущие получить автограф приходят туда, к дежурным от клуба. Приходят и делают заказ. В зависимости от размера носителя автографа (визитки, фотографии, плаката) и текста платит от тысячи вон до десяти тысяч. Я потом прихожу и всё надписываю. Деньги уходят клубу.

Предусмотрена продажа фотографий, постеров, футболок и прочего с моим изображением. Музыкальные записи, с моими песнями и не только. Доход – клубу. Заказчики приходят в кафе, кто-то из них обязательно захочет выпить кофе или сок. Короче, посещаемость кафе неизбежно подскочит.

Я выбил из СунОк скидку в двадцать пять процентов для дежурной смены клуба. Они ж целый день будут работать, им обедать надо. Кстати, они, СунОк и ГаБи, кажется, договорились о взаимопомощи. Официантки могут взять на себя оформление заказа, чтобы посетители не толпились. Дежурные, если нет заказчиков, а посетителей много, могут поработать официантками. А ещё ГаБи железно пообещала СунОк найти ей работников из числа фанатов. Офигительно! Эти никогда из-за шума по моему адресу не уволятся.

Реакция ГаБи меня обрадовала и озадачила. Отказа, понятное дело, я не ожидал, но и взрыва энтузиазма не планировал. Кажется, она считает, что клуб оседлает изрядный финансовый поток. Ук… не знаю, не знаю… по мне, так и копейки не помешают. Мы с сестрой решали проблему посещаемости кафе, но если параллельно клуб собственные финансы заимеет, то совсем здорово.

– Да, Мульча? – глажу эту чёрную заразу, вольготно расположившуюся у меня на животе.

– М-р-р-р-р…

За что я её люблю, всегда со мной соглашается.

– Вставать пора, Мульча…

И когда не соглашается, вон как когти выпустила, тоже люблю. А как не любить тех, кто протестует против идеи пойти мне поработать? Нахожу выход, мне размяться надо, и начинаю с пальцев ног. Потом ступни, а дальше всё-таки начинаю беспокоить Мульчу, делая упражнения на пресс и махи.

ГаБи.

Сидим, обедаем все вместе. Я, мама, Мульча и ГаБи. Шеф-командер моего фан-клуба интересная девушка. Среднего роста, несколько хрупкая, неидеального телосложения. Красивой или даже хорошенькой не назовёшь, но это по моим русско-европейским меркам. Насколько могу судить, пластику не делала. То есть, глубокую не делала. Глазки-то все правят, в Корее это как в России в салон красоты сходить. При этом даже по самым жёстким требованиям не уродка. В России прошла бы по категории «Третий сорт ещё не брак», а здесь симпатичная и даже хорошенькая. И характер есть, просто по глазам видно, в которых угадывается какая-то неуступчивость.

Время третий час дня. Мы с мамой нарочно задержали время обеда, и я ГаБи предупредил, что она у нас обедать будет. Вот сидим и обедаем. ГаБи не погнушалась моим диетическим меню, но для неё и себя мама и кимчхи поставила и соусницу заполнила.

– С непривычки моя диета кажется безвкусной, – предупреждаю я.

– О, ЮнМи! – кстати, стоило изрядных трудов убедить девушку отказаться от обращения «госпожа Агдан», – Вы можете меня песком накормить, я всё равно неделю счастливой ходить буду. Сама Агдан меня угощала своим обедом!

– Вот дурында… – я бурчу, а ГаБи пунцовеет.

– Юна! Сейчас получишь у меня! Веди себя прилично, – мама следит за дисциплиной не хуже тюремного надзирателя.

– ГаБи, прости, но ты и вправду… – с опаской кошусь на маму и пропускаю слово, – я тебя к себе в подруги тащу, а ты брыкаешься. Не хочешь, скажи прямо, будут чисто деловые отношения.

Я вдруг получаю неожиданное и приятное развлечение. Наблюдаю, как девушка краснеет и смущается. Будто я ей в любви признался, хм-м... Презабавное зрелище. Что-то пытается сказать и не может. Минуты через три, когда я уже добивал свой обед, а мама наливала мне пахучий чай, ГаБи промямлила:

– Я так сразу не могу. Мне надо привыкнуть.

После обеда в своей комнате учиняю ГаБи допрос. Показываю самые интересные места в чатах и форумах. Та подтверждает мои догадки.

– Про всех не скажу, но вот эти: (1**) и (2**) точно наши. Про (5**) уточню. Догадываюсь, кто это может быть, но надо проверить. А что не так?

– Всё так. Надо чем-то поощрить ребят.

ГаБи пожимает плечами.

– Пойдут деньги, можно будет премии выплачивать… ой, совсем забыла, – ГаБи лезет в свою сумку и достаёт толстую пачку визиток, перетянутую резинкой, – Вот. Здесь адрес вашего кафе, где можно заказать твой автограф.

Обсуждаем вопрос цен и объёмов работ. Вряд ли смогу надписать больше сотни за раз. И так-то рука отвалится. Значит, цену надо назначать такую, чтобы больше сотни заказов, в крайнем случае, двух, в неделю не было. Сходимся на диапазоне от двух до десяти долларов. Налоги ведь ещё платить придётся.

– Больше четырёхсот тысяч вон в месяц каждой дежурной девчонке платить трудно будет, – задумчиво говорит ГаБи.

– Продажа плакатов и прочей лабуды тоже что-то даст. А потом ещё что-нибудь придумаем.

– Что?

В ответ пожимаю плечами.

– Например, раз в месяц буду давать для вас концерт. Только для фанатов и бесплатно.

– Это замечательно, но… ЮнМи, мы про деньги, – ГаБи в замешательстве.

– Всё дело в организации. Во-первых, особая атмосфера. Непринуждённое общение со мной. Во-вторых, с десяток мест можно продавать за большие деньги. Скажем, долларов за пятьсот…

– Тысячу, не меньше! – безапелляционно заявляет ГаБи.

– Этим вы будете заниматься, но для начала не наглей. Вдруг и за пятьсот не купят. Если заявок будет многократно больше, тогда уж можно цену поднять. Я что хочу сказать? Эти деньги ваши, в фонд клуба. Кстати, безопасность и обслуживание гостей – за вами. Можно гостям соки и кофе бесплатно предоставлять.