Текст книги "Двенадцатый космонавт"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Первые часы пролетели неожиданно быстро. Согласно графику испытаний Георгий Тимофеевич работал с таблицами, отвечал на тесты, выполнял другие указанные программой действия... Все вроде бы шло нормально, все было хорошо. Береговой взглянул на часы, потом посмотрел в график. Там против очередной отметки стояло одно короткое слово: «Отдых».

«Отдых так отдых, – рассказывал Георгий Тимофеевич после испытаний. – Я сел в кресло и медленно огляделся по сторонам. И тут на меня обрушилась тишина. Я услышал свое дыхание и еще, как бьется мое сердце. И все. Больше ничего не было. Абсолютно ничего. Я представил себе ком ваты, огромный ком, величиной с земной шар; внутри его – я. Тишина... Ком разрастался, скачками захлестывая орбиту за орбитой, заполнил серой клочковато-волокнистой массой все околосолнечное пространство; я съежился в абстрактную точку, – биллионы биллионов кубических километров ваты вокруг нее – это и есть тишина?..

«Спокойно! – сказал я себе. – Просто у тебя разыгралось воображение». Я открыл глаза и выбрался из этой проклятой, заполонившей все вокруг ваты; сурдокамера выглядела совсем буднично и успокаивающе, но тишина оставалась. Только теперь она уже не пугала. Теперь она включила в себя то, чего я не знал о ней прежде и чего никогда уже не удастся от нее отделить, – реакцию на одно из качеств космоса. Оно, это качество, лишь слегка коснулось сознания, оглушило, сковало на миг судорогой и отступило, так и оставшись непознанным... Я узнал лишь одно, что тишина не только простое отсутствие шумов и звуков; тишина – это одно из свойств существующей материи…»

При жизни в сурдокамере по смешанному графику сложнее всего засыпать не вовремя. По расписанию испытателю полагается спать. Но спать совершенно не хочется. Однако, во время эксперимента слов «не хочется» не существует. График – это приказ, это закон, который нужно выполнять не пререкаясь. Береговой ложится на топчан и закрывает глаза. В космических полетах членам экипажей придется заменять друг друга. Режим вахт на кораблях будет жесткий. Космонавты, которым придется выполнять сложную, требующую всех физических и духовных сил работу, должны будут всегда оставаться в форме, а чтобы сохранять бодрость и свежесть, нужно научиться подчинять себя распорядку дня, любому избранному в полете графику.

Человеческая психика, не защищенная общением с себе подобными, и абсолютность таких свойств космоса, как тишина и одиночество, – явления несовместимые. Это был вывод, к которому пришел Георгий Тимофеевич за десять суток своего пребывания в сурдокамере. Когда после закончившегося испытания в сурдокамере он показал врачу-экспериментатору Богдашевскому составленные во время испытания графики изменений психологического состояния (пики кривой пришлись в нем на первый, четвертый и последний – десятый – день), тот усмехнулся, достал с полки книгу, касавшуюся вопросов психологии космоса, и открыл ее на странице, где обобщались аналогичные данные. Оба графика практически совпали.

Георгий Тимофеевич Береговой успешно прошел испытания в сурдокамере.

Усиленная физическая подготовка помогла Георгию Береговому справиться еще с одним испытанием – с термокамерой. В этом небольшом замкнутом помещении температура менялась в достаточно широких пределах: не было гарантии, что системы терморегулирования космических кораблей смогут работать надежно, чтобы обеспечить комфортные условия космонавтам. Поэтому будущих пилотов тренировали и на устойчивость к тепловым нагрузкам.

Тренировки космонавтов в термокамере проводили для определения их индивидуальной устойчивости к перегреванию, а также для повышения их устойчивости к гипертермии. Всем кандидатам в космонавты предстояло провести в термокамере определенное время – пока температура их тела не поднимется до заданной постановщиками испытаний величины. В этих условиях организм человека может предъявить сердцу повышенные требования. У некоторых испытателей пульс подскакивал с 70 до 120 и выше ударов в минуту. При недостаточной тренировке сердца, человек мог даже впасть в шоковое состояние.

Обычно тренировки в термокамере выполнялись в три этапа. Первый этап включал в себя два ознакомительных пребывания в термокамере при температуре + 70 °С и относительной влажности воздуха до 30 %, которые преследовали цель определения предельного времени переносимости кандидатом в космонавты температуры воздуха + 70°С. Второй этап был тренировочным и предусматривал постепенно нарастающее время пребывания в тех же температурных условиях – 30, 40, 50, 60 и 70 минут. Обычно перерыв между воздействиями составлял 1 – 2 дня. На третьем этапе каждый слушатель – космонавт должен был дважды «отсидеть» в термокамере для определения индивидуального максимального времени пребывания в условиях замкнутой кабины при температуре +70 °С и 30% относительной влажности. За часовую тренировку будущий космонавт с потом терял около полутора – двух килограммов веса. Термокамера, несмотря на свою относительную простоту, оказалась способна максимально выявить мобилизационные способности организма будущего космонавта, вскрыть и наглядно обнаружить весь резервный запас его сил.

Физическая подготовка также помогла Георгию Береговому, когда начались систематические занятия на центрифуге. Центрифуга по принципу своего действия напоминает обычную карусель. Она создана для имитации длительно действующих ускорений, которые возникают при разгоне или торможении космических кораблей. Вместе с ускорениями возникают и перегрузки.

При испытаниях, в которых участвовал Георгий Береговой, перегрузки постепенно доводили до отметки «10 G». В ходе этих тренировок создавалось направленное по линии «грудь – спина» утяжеление величиной 5, 7, 9 и 10 единиц, которое моделировало взлет ракеты-носителя, штатную и аварийную посадки спускаемого аппарата космического корабля на Землю.

Конечно, Береговой был давно и хорошо знаком с перегрузками. Но как летчик-испытатель он сталкивался хотя и с довольно высокими перегрузками, но по своей продолжительности они были не длительными, а кратковременными – максимум несколько секунд.

Уже в самом начале испытаний на центрифуге при перегрузке 10 единиц врачи зафиксировали у Георгия Берегового экстрасистолу. Экстрасистола – это незапланированное организмом внеочередное сокращение сердечной мышцы. Причиной тут может быть одно из двух: либо слабость самого сердца, либо ложная команда, поступившая в условиях перегрузки из центральной нервной системы. Медикам такая реакция организма Берегового очень не понравилась. Обычно после появления экстрасистол кандидатов в космонавты немедленно снимали с подготовки. Но в случае с Береговым врачи решили не рубить сгоряча, а выждать и посмотреть, как дальше будет реагировать организм кандидата в космонавты. Ожидания оправдались: как только Георгий Береговой окончательно освоился с новыми для него физическими нагрузками, экстрасистолы исчезли.

Еще одним испытанием для будущих космонавтов были так называемые «пробы на выживаемость». В случае аварийной ситуации при выведении космического корабля на околоземную орбиту или при экстренной посадке корабля на Землю, спускаемый аппарат с космонавтом мог оказаться в любом районе планеты. Космонавту нужно было уметь выжить в любых условиях и дождаться, пока его найдет спасательная группа. В «пробах на выживаемость» нет готовых рецептов: успех зависит от собственной смекалки космонавтов, которые участвуют в пробах, от их знаний и жизненного опыта. Программы «проб на выживаемость» обычно включают в себя не только преодоление различного рода трудностей, но в обязательном порядке и элементы неожиданности. Георгия Берегового и Владимира Шаталова, например, при тридцатиградусном морозе выбросили в лесную чащу. Космонавты не растерялись: нашли в лесу достаточно глубокую яму, выгребли из нее снег, и соорудив «крышу» и «пол» из веток, обустроились и провели в своем «домике» почти целые сутки.

Все эти «забавы», а также углубленное изучение теоретических основ космонавтики и общего устройства космических кораблей серий «Восток», «Восход» и «Восход–2», изучение стартового комплекса на Байконуре (Тюра-Таме), средств связи и управления, ознакомление с ходом подготовки ракеты-носителя и космического корабля к полету и присутствие при одном из пусков – все это называлось ОКП, общекосмическая подготовка.

Особое внимание Георгий Береговой уделял инженерно-технической подготовке. Космонавтика была для него делом совершенно новым, и он хотел иметь солидный багаж знаний. Были самым детальным образом проштудированы, а затем сданы придирчивым экзаменаторам теория полета космических аппаратов, системы управления пилотируемых космических аппаратов «Восток», «Восход» и «Союз», космическая навигация, основы вычислительной и информационной техники, общее устройство ракеты-носителя и космических кораблей, методики проведения экспериментов в космических полетах, бортовые системы космических кораблей и многое другое. Каждой из этих дисциплин были посвящены многие тома научной литературы…

Позднее в своей книге «Угол атаки» Георгий Береговой напишет

«Космос – не место для легких прогулок. Там, если что, выжить будет куда труднее. Кто знает, какой неожиданностью он может огорошить, чего потребует в критическую минуту? Готовым следует быть ко всему.

И мы готовились... Центрифуги, барокамеры, батуты, допинги, парашютные прыжки, термокамеры, пробы на выживаемость, комплексные тренажеры... Я уж не говорю о семинарах и теоретических занятиях на специальные темы – это само собой разумеется. Распорядок дня – жестче жесткого; графики – забиты до предела... Пожалуй, никогда прежде я не жил столь многопланово и интенсивно».

Общекосмическую подготовку Георгий Береговой успешно прошел с 25 января 1964 по 23 января 1965 года по утвержденному лично генералом Николаем Петровичем Каманиным индивидуальному плану.

Успехи Георгия Тимофеевича в первый год его космической подготовки не могли не вызвать уважения у коллег-космонавтов. Как-то журналисты обратились к Юрию Гагарину с просьбой дать краткую характеристику Георгию Береговому. Гагарин пару секунд подумал и сказал:

– Очень интересный человек, летчик с большой буквы. Я только в школу начал ходить, а он уже фашистов громил.

– Сколько ему лет? – поинтересовались неугомонные представители средств массовой информации.

– А какое это имеет значение? – улыбнулся в ответ Юрий Алексеевич – В нашем отряде космонавтов нет более подготовленного летчика, чем Георгий Тимофеевич Береговой. С ним дружат и его ценят многие авиационные конструкторы, машины которых он испытывал. Он и сейчас очень серьезно готовится к космическому полету. Настоящий пример для многих молодых космонавтов.

7. Долгая дорога к старту

По состоянию на 1 января 1964 года в космическом пространстве побывало уже шесть советских космонавтов на шести космических кораблях серии «Восток». Для подготовки к новым космическим полетам в 1964 году еще 17 сентября 1963 года генералом Н.П.Каманиным была сформирована группа космонавтов в составе: Павел Беляев, Борис Волынов, Виктор Горбатко, Дмитрий Заикин, Владимир Комаров, Алексей Леонов, Евгений Хрунов и Георгий Шонин. Планы на 1964 год были большие: выполнить одиночный полет космонавта продолжительностью восемь суток, а потом – очередной групповой полет двух космических кораблей, которые должны были летать до десяти суток и проводить военно-прикладные эксперименты.

Но довольно скоро выяснилось, что в наличии было лишь общее желание совершить в 1964 году три космических полета, чтобы в очередной раз «утереть нос Америке». Но не было самой программы полета – то есть того перечня исследований и экспериментов, которые должны быть выполнены во время полетов космических кораблей «Восток–7», «Восток–8» и «Восток–9». Генерал Каманин пишет в своем дневнике:

«19 ноября 1963 года.

Мы будем готовиться к наиболее трудному варианту – групповому полету на двух кораблях продолжительностью 8-10 суток. Полетное задание будет сложным: на кораблях много нового оборудования и имеются более широкие возможности для управления кораблем. Ни Академия наук, ни промышленность не проявляют инициативы в определении задач очередного полета космонавтов. Придется нам взять это на себя. Завтра начинаю «бой» за уточнение обстановки, выяснение намерений и возможностей сторон, за составление конкретных планов и программ предстоящих полетов».

Но усилий одного генерала Каманина оказалось явно недостаточно, чтобы «снизу» сформировать программу космических полетов на 1964 год. Наступил январь 1964 года, а ясности по-прежнему не было никакой. Как оказалось, Никите Сергеевичу Хрущеву и политической верхушке страны космические полеты нужны были только для демонстрации преимуществ социалистического строя над капиталистическим. Конечно, длительные полеты на десять суток могли бы дать некоторый политический эффект, но совсем не того размаха, на который рассчитывали руководители СССР.

Из-за начавшегося постепенного охлаждения руководства страны к космосу в начале 1964 года стала ощущаться нехватка финансирования пилотируемых космических программ. Стали проявляться и серьезные просчеты и по организации работ в конструкторских бюро и на заводах – изготовителях космической техники. Во многих случаях военные и научные изделия по установленным срокам проектирования и изготовления в буквальном смысле «налезали» друг на друга. Даже для самого Сергея Павловича Королева зимой 1964 года подготовка к полету очередных трех «Востоков» была далеко не первоочередной задачей. В результате всех этих организационных «нестыковок» стало падать качество выпускаемой продукции, появились нарушения в выполнении технологических процессов, росла аварийность.

Тем не менее, по настоянию генерала Каманина 23 января 1964 года Главком ВВС Вершинин собрал Военный Совет. Военный Совет принял решение с 25 января 1964 года начать подготовку шести командиров для очередных космических кораблей «Восток» – Бориса Волынова, Павла Беляева, Владимира Комарова, Алексея Леонова, Евгения Хрунова и только что зачисленного в отряд космонавтов новичка – 43-летнего Героя Советского Союза, летчика-испытателя Георгия Берегового. Как предполагалось обеспечить подготовку к космическому полету Георгия Тимофеевича Берегового, который даже еще не прошел начальной общекосмической подготовки – загадка. Но решение было принято. Правда, в силу сложившегося в начале 1964 года в советской космонавтике положения, это решение никто выполнять не стал. Тем не менее, новобранец отряда космонавтов Георгий Береговой некоторое время числился в пилотах для будущих космических экспедиций на корабле «Восток».

Отметим любопытный факт: в группе космонавтов для полетов на корабле «Восток» уроженца Луганщины Георгия Шонина заменил Георгий Береговой, который начал свою карьеру авиатора в летном училище штурманов в Луганске. З вездным сыновьям луганской земли явно стало «тесно» в отряде советских космонавтов…

В начале 1964 года Сергею Павловичу Королеву пришла в голову идея, которая очень многим проектантам в его конструкторском бюро показалась сначала совершенно фантастической: переделать космический корабль «Восток» таким образом, чтобы в нем могли совершить полет на орбиту два или даже три космонавта одновременно. Кроме того, Королев всерьез доказывал, что из такого модернизированного «Востока» можно будет осуществить еще один шаг в освоении космоса – выход космонавта в скафандре из корабля, летящего по околоземной орбите.

Новая космическая программа получила название «Восход». В рамках ее предполагалось подготовить два варианта космического корабля: первый (заводское обозначение 3КВ) – для полетов двух или трех космонавтов, второй (заводское обозначение 3КД, рабочее название «Выход») – для обеспечения выхода человека из корабля в космос.

Были определены и общие цели программы «Восход»:

– обеспечение полета нескольких космонавтов (2 или 3 человека) на одном космическом корабле и отработка взаимодействия членов экипажа в полете;

– осуществление выхода космонавта из кабины космического корабля в космос и изучение возможности работы человека в открытом космическом пространстве;

– проведение медико-биологических исследований, в том числе при полетах от 10 до 20 суток; научные, военные и технические эксперименты.

В целом конструкция космического корабля «Восход» была аналогична кораблю «Восток». «Восход» состоял из двух основных отсеков: шарообразного спускаемого аппарата (кабины космонавтов) и приборного отсека (отсека для размещения двигательной установки и оборудования). По сравнению с кораблем серии «Восток» космический корабль «Восход» был дополнительно снабжен новым приборным оборудованием (дополнительной системой ориентации с ионными датчиками, усовершенствованной телевизионной и радиотехнической аппаратурой и др.), резервной твердотопливной установкой и системой мягкой посадки.

Идея С. П. Королева переделать одноместный «Восток» в многоместный «Восход» нашла понимание и поддержку у Н. С. Хрущева. В начале шестидесятых годов социально-экономическое положение СССР стало ухудшаться, и советскому руководству остро требовались новые политические эффекты для поддержания своего веса как внутри страны, так и во всем мире. Американцы готовят в 1965 году полет двухместного космического корабля «Джемини»? Что же, мы не имеем права отставать, мы должны обогнать США! Поэтому мы отправим в космос не двух, а сразу трех человек, и не в 1965, а в 1964 году! США собираются осуществить выход своего космонавта из кабины корабля в открытое космическое пространство? Наш космонавт сделает это раньше американцев, мы должны сохранять свое лидерство в космической гонке!

В этой погоне за очередным успехом в космосе политические руководители СССР часто не задумывались о том, какой ценой будет достигнут этот успех. Речь шла не только о дополнительных финансовых расходах, которые ложились тяжелым бременем на народное хозяйство страны. Для советских космонавтов предстоящие полеты на многоместных «Восходах» были куда более серьезным риском, чем старты на одноместном «Востоке». Ведь при модернизации корабля из одно– в многоместный с «Востока», в частности, убиралось катапультируемое кресло, чтобы обеспечить размещение в кабине корабля двух или трех космонавтов. Это означало, что в первые секунды полета ракеты-носителя и при спуске космического корабля в атмосфере после завершения орбитального полета экипаж «Восхода» было невозможно спасти в случае аварийной ситуации. При взрыве ракеты – носителя на старте и при нераскрытии купола парашюта во время спуска с орбиты космонавты должны были погибнуть практически со стопроцентной вероятностью.

Кроме того, посадить в «Восток», ставший «Восходом», трех космонавтов можно было только в том случае, если отправить их в полет без скафандров, в одних шерстяных полетных костюмах. Ну, а если во время полета случится разгерметизация кабины корабля? Шансов спасти экипаж в этом случае тоже не было.

На все эти опасности закрыли глаза, чтобы в очередной раз доказать хрущевский пропагандистский тезис о том, что «социализм – это надежная стартовая площадка для освоения космоса». Политика взяла верх над безопасностью космонавтов.

Кстати, по этой же причине решили не включать в состав экипажей «Восходов» ранее уже летавших покорителей Вселенной – Гагарина, Титова, Николаева и других. В случае аварии во время запуска факт гибели неизвестного никому кандидата в космонавты было гораздо легче скрыть, чем гибель всемирно известного героя космоса…

Пожалуй, более сумбурной и непоследовательной пилотируемой программы, чем «Восход», история и советской, и мировой космонавтики не знала. На словах декларировались исследовательские, научные, технические цели будущих полетов, а на деле все они были нацелены, прежде всего, на побитие различных космических рекордов и удержание пошатнувшегося приоритета СССР в космосе. По утверждению конструкторов и инженеров, космические корабли «Восход» были еще совершенно «сырые», конструктивно и технологически недоработанные. Более того, даже по внутреннему бортовому оборудованию они отличались друг от друга очень сильно. В период осуществления программы «Восход» в 1964 – 1966 годах непрерывно менялись задачи полетов. Поскольку менялись задачи полетов, менялись и экипажи. Поэтому ни о каком порядке и плановости в формировании экипажей и речи быть не могло. Это вносило в подготовку космонавтов постоянные элементы нервного напряжения, создавало атмосферу неуверенности в завтрашнем дне и ненужности собственной работы.

Практически одновременно с развертыванием программы «Восход», шли и работы над проектированием и изготовлением космического корабля «Союз». И в конструкторском бюро, и на предприятиях выполнение сразу двух программ подготовки к пилотируемым полетам постоянно приводило к нестыковкам, накладкам, срывам сроков изготовления и снижению качества работ. Две пилотируемые программы очень сильно мешали друг другу.

Говоря о достоинствах «Восхода», П. Асташенков в книге «Главный конструктор» писал:

«Этот корабль, развивая все лучшее, что было в «Востоках», во многих отношениях шел дальше них. Космонавты в нем впервые могли совершать полет без скафандров. Не было и системы катапультирования – корабль должен был приземляться мягко. Появились новые приборы, телевизионное и радиотехническое оборудование».

Вышеприведенная цитата – это ярчайший пример, как недостатки, возникшие в результате переделки одноместного «Востока» в многоместный «Восход», можно выдать за достоинства!

А появление на борту «Восхода» неких «новых радио– и телевизионных приборов» прокомментировал журналист Леонид Владимиров (Л.В. Финкельштейн) в книге «Советский космический блеф»:

«Фраза особенно бесподобна в смысле техники вранья. Замечательна она тем, что, строго говоря, соответствует действительности. На борту «Восхода» и в самом деле «появились» такие радиоприборы, каких не было на «Востоках». К этому надо только сделать всего две оговорки: во-первых, новые приборы были миниатюрными, специально приобретенными за границей, чтобы довести вес радиооборудования до абсолютного минимума; во-вторых, они «появились» вместо всех приборов «Востока» и вместо запаса жизнеобеспечения. На «Востоке» космонавт имел запас всего необходимого для комфортабельной жизни в течение десяти суток; на «Восходе» запас (на троих) был трехсуточным, а полный рацион питания был вложен только на одни сутки».

Не прибавила надежности «Восходу» и модернизация парашютной системы. Леонид Владимиров в уже цитировавшейся выше книге пишет:

«С целью уменьшения веса парашютов их изготовили из более тонкой синтетической ткани – капрона. Воздухопроницаемость этой ткани очень небольшая, и приземление получалось терпимым – зато резко усилился тормозной «динамический удар» при раскрытии парашютов. Появилась даже опасность, что парашюты могут оторваться при таком резком раскрытии, и пришлось усиливать систему крепления их к «шарику». Затраченный на это лишний вес Королев и Воскресенский компенсировали тем, что люк «шарика» теперь не нужно было «отстреливать» в воздухе, и это дало возможность избавиться от множества взрывных болтов».

Конечно, космонавты были в курсе всех описанных выше «доработок», понимали, что предстоящие полеты будут очень опасны. Но не один из них не дрогнул. Все хотели лететь, конкуренция между кандидатами в экипаж многоместного корабля была не шуточная.

У Георгия Берегового появился шанс стать командиром космического корабля «Восход-2», с борта которого планировалось осуществить выход человека в открытое космическое пространство. Это предложение поддерживали маршал Руденко, генерал Холодков и некоторые другие руководители ВВС – уж очень велико было желание «разбавить» относительно молодых космонавтов во главе с Юрием Гагариным фронтовиком и заслуженным испытателем Береговым. Но генерал Каманин резко воспротивился этим планам.

Из книги Н.П.Каманина «Скрытый космос»:

«18 января 1965 года

Сегодня ко мне заходил генерал Холодков, он в беседе с Главкомом необдуманно высказал пожелание послать в полет командиром корабля «Выход» полковника Берегового. Береговой – неплохой кандидат, но выдвигать его в командиры «Выхода» сейчас, когда после шести месяцев обучения и тренировок экипажи заканчивают подготовку к полету, до которого остался один месяц, едва ли разумно. Кроме того, рост и вес Берегового идут вразрез с требованиями, которые предъявили нам конструкторы в начале подготовки. Для Берегового еще не начинали шить скафандр, а на это требуется 1,5-2 месяца. Короче говоря, я против этого предложения, даже если Главком поддержит его.

19 января 1965 года.

Доложил Вершинину о нецелесообразности подготовки полковника Берегового к полету на корабле «Выход». Главком полностью согласился со мной, но приказал готовить его к полету в 1965 году. Для полета на корабле «Выход» мы подбирали космонавтов поменьше ростом и с небольшим весом. Береговой имеет рост 180 сантиметров и весит 84,5 килограмма. Рост Берегового на 10 сантиметров больше среднего роста космонавтов, проходящих подготовку по программе «Выход», а вес больше среднего на 15 килограммов. Учитывая это, неразумно было ставить вопрос о замене Заикина Береговым, хотя Береговой как командир и испытатель на голову выше любого из группы. Берегового мы подготовим к длительному полету».

Оценивая готовность к космическому полету Георгия Тимофеевича Берегового, Н.П.Каманин нисколько не грешил против истины. Через несколько дней, 22 января 1965 года, закончились государственные экзамены в Центре подготовки космонавтов. Отряд космонавтов увеличился на четырнадцать человек. Лучше других экзамены сдали полковник Георгий Береговой, подполковник Владимир Шаталов, майор Алексей Губарев и инженер-подполковник Лев Демин.

23 января 1965 года после окончания ОКП Георгий Тимофеевич Береговой был официально назначен на должность космонавта второго отряда советских космонавтов. Теперь ему предстояла непосредственная подготовка к космическому полету по одной из программ – «Восход» или «Союз».

Более того, 25 января генерал Н.П.Каманин сформировал организационную структуру второго отряда советских космонавтов. Командиром отряда он назначил полковника Георгия Тимофеевича Берегового, а его заместителем – подполковника Владимира Александровича Шаталова. За минувший со дня зачисления Георгия Берегового в отряд космонавтов год Каманин присмотрелся к Береговому и объективно оценил его усердие и деловые качества во время общекосмической подготовки. Теперь у Николая Петровича больше не было сомнений, что Георгий Тимофеевич справится с возложенной на него задачей – не только лично готовиться к космическому полету, но и возглавлять коллектив своих коллег-космонавтов. Под командованием Берегового оказалось тринадцать вчерашних слушателей-космонавтов.

Кроме того, с марта 1965 года Георгий Тимофеевич по поручению генерала Каманина начинает предметно заниматься вопросами боевого применением космических летательных аппаратов и подготовкой военных космонавтов. В США были планы запуска на орбиту военно-космического самолета «Дайна-Сор» и малой орбитальной станции МОЛ. СССР готовился противопоставить планам американцев космический самолет «Спираль», космический корабль-разведчик «Союз-Р», космический корабль-перехватчик «Союз-П» и корабль для военных исследований «Союз – ВИ»-«Звезда». Был и проект своей военной орбитальной станции «Алмаз». Курировать все эти вопросы от Центра подготовки космонавтов должен был Георгий Тимофеевич Береговой.

Все вопросы, связанные с военным применением пилотируемой космонавтики, в то время относились к разряду высших государственных секретов. Конечно, все эти планы строились вынужденно – в ответ на открытые и секретные планы американцев милитаризовать космос. Такие уж тогда были времена – маховик ракетно-ядерной гонки вооружений с каждым годом все набирал и набирал обороты. И в США, и в СССР не исключали, что космическое пространство – и особенно, околоземная орбита, – может уже в ближайшей перспективе стать ареной боевых действий. Поэтому к выполнению поставленной задачи Георгий Тимофеевич Береговой отнесся очень серьезно. В течение 1965 года он разрабатывал планы перспективных пилотируемых военных космических программ Советского Союза. Но долго заниматься военным космосом ему не пришлось…

Уже весной 1965 года, п очти сразу же после завершения полета «Восхода-2», встал вопрос о продолжении программы полетов космических кораблей этой серии. Прошел всего месяц после триумфального выхода Алексея Леонова из корабля в открытый космос, а генерал Николай Петрович Каманин уже обсудил с Сергеем Павловичем Королевым состав экипажей для новых стартов «Восхода» в 1965 году. Для двух длительных космических полетов предполагалось готовить три экипажа в следующем составе: Борис Волынов и Георгий Катыс, Георгий Береговой и Лев Демин, Владимир Шаталов и Юрий Артюхин. Из этой группы кандидатов на очередной полет только один – Борис Волынов – пришел в отряд космонавтов с первым, «гагаринским» набором в 1960 году. Все остальные кандидаты были из набора 1963 – 1964 годов. Тем не менее, они теперь получали шанс слетать в космос раньше, чем некоторые «старейшины» космического отряда – Шонин, Хрунов, Горбатко и другие.

Поэтому весной 1965 года конкуренция за участие в будущих космических полетах обострилась настолько, что в нее оказались втянуты даже уже летавшие космонавты. В дневнике генерала Каманина в апреле 1965 года имеется такая любопытная запись:

«Говорил с Гагариным и Николаевым о кандидатах для очередных космических полетов. Нам необходимо одновременно начинать подготовку экипажей для четырех «Восходов» (два длительных полета и два полета с выходом из корабля). Все летавшие космонавты во главе с Гагариным высказались против женского экипажа и против Берегового и Шаталова. …Чувствуется, что они решили упорно защищать интересы своих однокашников (Волынов, Хрунов, Заикин, Шонин), еще не побывавших в космосе».

И Каманин сделал совершенно правильный вывод: Борис Волынов и другие еще не летавшие в космос космонавты из первого отряда опасаются, что полковник Береговой может оказаться впереди их на пути к космическому старту. Оценив ситуацию, Николай Петрович пришел к выводу, что маршал Руденко, который очень серьезно поддерживал Георгия Берегового, просто недооценивает Волынова и несколько переоценивает Берегового. К весне 1965 года Борис Волынов четыре раза был дублером пилотов космических кораблей. Волынов уже пять лет готовился к космическим полетам по разным программам и был, пожалуй, на тот момент самым опытным советским космонавтом. По мнению Каманина, именно Волынов должен был рассматриваться в качестве первого пилота для будущего космического полета на 15-20 суток. И Николай Петрович принял решение поддержать Бориса Волынова, а Георгия Берегового рассматривать как дублирующего кандидата – ведь опыта дублирования у Георгия Тимофеевича еще не было. «Традиция дублеров – замечательная и полезная, – сделал вывод Каманин, – ее нужно укреплять, а не ломать. Пусть Георгий Береговой пока побудет в дублерах. Это только поможет ему набраться дополнительного опыта и знаний».