Текст книги "Двенадцатый космонавт"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

23 мая 1967 года в экипажи для полетов на «Союзах» были введены новые космонавты на замену выбывшим – погибшему Владимиру Комарову и отстраненному от полетов Юрию Гагарину, которого было решено «поберечь и больше в космос не пускать».

Учитывая испытательский опыт Георгия Берегового, он из третьего экипажа был переведен в первый. Окончательный состав экипажей для полета на «Союзах» теперь выглядел так:

1. Основной экипаж: Георгий Береговой, Валерий Быковский, Евгений Хрунов, Алексей Елисеев .

2. Дублирующий экипаж: Борис Волынов, Андриян Николаев, Виктор Горбатко, Валерий Кубасов.

3. Резервный экипаж: Георгий Шонин, Владимир Шаталов, Петр Колодин, Владислав Волков.

Георгий Тимофеевич впервые стал командиром в основном экипаже космического корабля.

Правда, ему было рекомендовано сбросить вес с 86 килограммов до 80 килограммов – для обеспечения правильной центровки в космическом корабле «Союз». Требования к центровке были строго определены конструкторами «Союза» – она обеспечивала лучшую переносимость космонавтом перегрузок при посадке в усложненных условиях (отказ двигателей мягкой посадки, боковой ветер силой свыше 15 метров в секунду, уклоны местности). Стремление Берегового совершить космический полет было так велико, что к осени он действительно довел свой вес практически до требуемой нормы – 80,4 килограмма. При таком весе центровка космонавта в кресле-ложементе в спускаемом аппарате космического корабля «Союз» уже практически укладывалась в допустимые пределы.

Практическая подготовка к новому космическому полету началась в июне 1967 года. Но уже с осени и до января 1968 года Валерий Быковский, Евгений Хрунов, Борис Волынов, Андриян Николаев, Виктор Горбатко и Георгий Шонин сдавали последнюю экзаменационную сессию и защищали дипломные работы в академии имени Н.Е.Жуковского. На весь этот период подготовка экипажей была приостановлена.

Был и еще один крайне неприятный для Георгия Берегового факт. 21 октября главный конструктор «Союза» В.П.Мишин заявил, что на следующем корабле полетит только Константин Феоктистов, а Георгия Берегового он и близко не подпустит к кораблю. Феоктистов работал в конструкторском бюро, которое после смерти Сергея Павловича Королева возглавил Мишин, и Василий Павлович хотел видеть командиром следующего «Союза» только своего сотрудника.

В феврале 1968 года экипажи «Союзов» вновь начали подготовку к полету, но уже в других составах. Валерий Быковский был окончательно переведен на программу облета Луны на корабле «Л-1». Теперь в первом экипаже стали готовиться Г.Береговой, Б.Волынов, Е.Хрунов и А.Елисеев; во втором -Г.Шонин, А.Николаев, В.Горбатко и В.Кубасов; в третьем – В.Шаталов, А.Филипченко, П.Колодин и В.Волков.

В течение полутора лет после катастрофы «Союза-1» были проведены необходимые доработки космического корабля. Но если в 1966-начале 1967 года многие руководители советской космической программы действовали зачастую авантюристически и принимали далеко не самые разумные решения, то теперь, после гибели Владимира Комарова, стали излишне осторожничать и перестраховываться. И это можно было понять. К середине 60-х годов прошлого века авторитет СССР как первой космической державы был непререкаем. США были очень сильно уязвлены падением своего престижа из-за запуска первого искусственного спутника Земли Советским Союзом. Еще больнее «щелкнул Америку по носу» Юрий Гагарин, совершив первый полет человека в космическое пространство. Американцам было обидно быть только вторыми. Устами президента США Джона Ф. Кеннеди они так сформулировали свои задачи в космосе: «В ближайшее десятилетие американцы должны быть на Луне… США должны догнать и перегнать СССР в космосе – это наша национальная задача». Тогда, в начале шестидесятых эти мечты и планы на фоне советских космических успехов вызывали только ироническую усмешку. Но уже к концу десятилетия стало совершенно ясно, что мечты о высадке на Луну скоро станут реальностью.

Чем же ответил на этот вызов Советский Союз? В 1962 году была заложена сверхмощная ракета-носитель Н-1 с расчетом, что первый ее полет состоится через четыре года. В 1964 году началась разработка кораблей «Восход» – модернизированного для полета двух или трех космонавтов «Востока». Кроме того, С.П.Королев обещал в 1963-1964 годах построить космический корабль «Север» – первый вариант «Союза». В начале шестидесятых ни у кого из руководителей советской космонавтики не было сомнений в том, что СССР не уступит своего первенства в космосе. Проектанты и конструкторы верили в безграничные возможности своей техники. Планы космической экспансии поддерживало руководство страны во главе с Первым с екретарем ЦК КПСС Н.С.Хрущевым. Но уже к середине шестидесятых годов стало чувствоваться начало отставания Советского Союза в исследованиях космического пространства. Космические корабли «Восходы» дали возможность советским космонавтам совершить еще два блестящих полета, но после них была допущена величайшая глупость и ошибка – был запрещен полностью подготовленный длительный космический полет на «Восходе-3». Строительство «Восходов» как «неперспективных кораблей» было прекращено – на этом настояли кураторы советской космонавтики из ЦК КПСС и Советского правительства. Высказывалось мнение, что нужно форсировать строительство «Союзов» и ракеты Н-1. В конечном итоге это форсирование привело к неоправданной ничем спешке, спешка – к принятию авантюристических по своему содержанию решений запускать космические корабли «к праздничным датам», что в конечном итоге вылилось в гибель Владимира Комарова, а трагедия с Комаровым породила массовую перестраховку. Даже уже на надежной и отработанной технике космонавтов теперь все же опасались посылать в космос.

30 октября 1967 года впервые в истории космонавтики на орбите была выполнена автоматическая стыковка искусственных спутников Земли «Космос-186» и «Космос-188». 15 апреля 1968 года этот эксперимент был успешно повторен искусственными спутниками «Космос-212» и «Космос-213». Таким образом, сложнейшая научно-техническая задача по стыковке на околоземной орбите двух космических аппаратов оказалась блестяще решенной. Георгий Береговой и его коллеги по подготовке к новому космическому полету очень внимательно следили за всем процессом сближения и стыковки кораблей, находясь в Центре управления полетами в Евпатории.

28 августа 1968 года был запущен еще один космический корабль 7К-ОК «Союз» под названием «Космос-238», благополучно вернувшийся на Землю. Все пять беспилотных полетов кораблей серии «Союз», выполненные после гибели В.М.Комарова, прошли успешно. Государственная комиссия приняла решение о подготовке нового пилотируемого полета. В новом полете предполагалось сделать то, что не удалось сделать в апреле 1967 года – осуществить стыковку двух космических кораблей, что позволило бы начать подготовку к запуску долговременных орбитальных станций.

6 февраля 1968 года В. П. Мишин и Н. П. Каманин договорились о назначении экипажей для осуществления стыковки двух космических кораблей «Союз». Общая задача на предстоящий полет формулировалась следующим образом:

– сначала на космическом корабле с активным стыковочным узлом (активном корабле) «Союз – 2» стартует один космонавт;

– ровно через сутки на космическом корабле с пассивным стыковочным узлом (пассивном корабле) «Союз – 3» в космос отправляются еще три космонавта;

– на следующий день производится стыковка двух кораблей, причем на завершающем этапе она проходит вручную, т.е. управляет космическими кораблями не автоматика, а сами космонавты;

– после стыковки два космонавта в скафандрах переходят через открытый космос из пассивного корабля в активный;

– после завершения перехода космические корабли расстыковываются;

– в автономном полете оба корабля находятся еще двое – трое суток;

– с интервалом в одни сутки производится посадка космических кораблей: сначала приземляется активный космический корабль с тремя космонавтами на борту, а на следующий день на Землю возвращается пассивный корабль с одним космонавтом.

Хотя общая договоренность о новых космических полетах уже была достигнута, но из-за чрезмерной перестраховки и боязни отправить в полет космонавтов, практически весь май 1968 года прошел в острых дискуссиях о дальнейшей судьбе программы полетов на кораблях «Союз». В ходе совещаний конструкторов и представителей Центра подготовки космонавтов рассматривались разные варианты космических программ:

– первоначальный вариант «1+3» (один космонавт на активном корабле и три на пассивном с переходом двух из них в активный корабль);

– более осторожные варианты «1+2» (с переходом одного космонавта) и «2+2» (без перехода);

– «очень осторожный» вариант «0+1» (просто стыковка с беспилотным кораблем).

Каманин, остро чувствовавший ситуацию, записал в своем дневнике в те дни:

«Сейчас решается вопрос: «Что дальше делать с «Союзами»?». Мишин – за пилотируемый полет, космонавты тоже, а Устинов, Афанасьев, Дементьев и Смирнов хотят выполнить еще два технологических пуска. «Союз» после последних доработок выглядит уже хорошим кораблем, но у него есть еще два слабых места – запасная парашютная система и САС (система аварийного спасения – С.Ч.). По завершении доработок совершены три посадки кораблей после космического полета, выполнено 23 приземления макетов при сбросе с самолетов. Основная парашютная система вполне надежна, но запасная система и САС имеют много отказов (порывы строп и куполов). Вероятность использования САС и запасной парашютной системы невелика – в такой обстановке Королев взял бы на себя всю ответственность и пошел бы на полет. Космонавты и специалисты ВВС поддержали бы такое решение. Но, к сожалению, Мишин – не Королев, он занял уклончивую позицию: «Сам я не буду предлагать пилотируемый полет, если ЦК меня заставит – я пойду на такой полет».

Короче говоря, сейчас над многими довлеет чувство перестраховки. ВВС поддержали бы решение о полете, но такого решения нет. Все эти проволочки и колебания отнимают массу времени – есть опасение, что до сентября-октября 1968 года мы не будем иметь пилотируемых полетов в космос».

И Каманин оказался прав: нерешительность руководителей космической программы и опять появившиеся технические проблемы на кораблях «Союз» действительно сдвинули сроки запусков на осень 1968 года.

А экипажи космонавтов продолжали свои тренировки. Теперь, после принятия общего решения о выполнении новой космической миссии в 1968 году, в состав первого экипажа предполагалось включить космонавтов Константина Феоктистова, Георгия Берегового, Бориса Волынова, Евгения Хрунова и Алексея Елисеева. Их дублерами планировались Георгий Шонин, Андриян Николаев, Виктор Горбатко и Валерий Кубасов.

На место пилота для полета на корабле «Союз – 2» с активным стыковочным узлом претендовали сразу два космонавта: Константин Феоктистов и Георгий Береговой, хотя по программе полета в корабле должен был стартовать только один. В чем же дело? Шла острая конкуренция за место в корабле между гражданскими ведомствами и военными.

Еще за год до описываемых событий, в мае 1967 года в Государственную комиссию поступило заявление от летчика-космонавта СССР К.П.Феоктистова с просьбой назначить его командиром следующего корабля серии «Союза». Стремление Феоктистова совершить второй полет в космос активно поддержал Главный конструктор В.П.Мишин и некоторые другие руководители из конструкторского бюро. Генерал Н.П.Каманин, напротив, был настроен резко отрицательно в отношении нового полета К.П.Феоктистова, тем более в должности командира корабля, считая его непригодным по состоянию здоровья. В итоге в июне 1967 года К.П.Феоктистов начал готовиться к космическому полету на базе Центрального конструкторского бюро экспериментального машиностроения, поскольку его подготовке в Центре подготовки космонавтов всячески противился генерал Н.П.Каманин. И все же в феврале 1968 года Н.П.Каманин под воздействием нажима вынужден был согласиться на подготовку в ЦПК Феоктистова, который стал готовиться в первом экипаже Георгия Берегового.

Каманин в своем дневнике дает откровенную оценку этому факту:

«Длительное время (почти год) Мишин настаивает на включении К.П.Феоктистова в состав первого экипажа «Союза» в качестве командира активного корабля. Мы (ВВС и МО) категорически возражали и возражаем против участия Феоктистова в полете на «Союзе» из-за его слабого здоровья и плохого самочувствия в полете на «Восходе». Кроме того, имеется решение ЦК КПСС и правительства, согласно которому командирами космических кораблей должны назначаться только космонавты из военных летчиков, да и в интересах обороны страны МО больше, чем промышленность, нуждается в кадрах командиров кораблей, обладающих опытом стыковки в космосе. Мишин, по-видимому, все-таки понял, что ему вряд ли удастся протолкнуть кандидатуру Феоктистова, и в сегодняшней беседе он впервые начал употреблять выражение «если Феоктистов не полетит…» Мы договорились о назначении экипажей для «Союза» в таком составе: первый экипаж – Феоктистов, Береговой, Волынов, Хрунов, Елисеев; второй экипаж – Шонин, Николаев, Горбатко, Кубасов. В этот список Феоктистов включен условно: в ближайшие дни его кандидатура будет рассматриваться на медицинской и Государственной комиссиях. В случае если кандидатура Феоктистова не пройдет, Мишин предложил назначить командиром активного «Союза» инженера Елисеева. В этом экспромте сказался весь Мишин: до пуска осталось 2-3 месяца, Елисеев уже год готовится к выходу в открытый космос, а командиром активного корабля он ни одного дня не готовился, и, не имея летной подготовки, он в сравнении с Береговым (по опыту полетов и испытаний) выглядит как котенок перед львом. Но все это мало смущает Мишина, и он готов драться за кандидатуру Елисеева. Я сказал, что подготовить Елисеева к роли командира корабля за три месяца нельзя, но все же обещал рассмотреть это предложение Мишина и дать ему официальный ответ».

А 21 апреля 1968 года Каманин вообще берет на себя всю ответственность и отстраняет Феоктистова от участия в подготовке. Он считает, что в испытательный полет на двух «Союзах» со стыковкой кораблей в космосе пойдут Георгий Береговой, Борис Волынов, Евгений Хрунов и Алексей Елисеев или их дублеры – Андриян Николаев, Георгий Шонин, Виктор Горбатко и Валерий Кубасов.

Свою оценку этому «спору в верхах» через много лет дал и один из тех, кто готовился лететь в космос на первых «Союзах» – летчик-космонавт СССР Борис Валентинович Волынов:

«Порой споры высокопоставленных деятелей достигали нешуточного накала. Играли роль не только личные симпатии и антипатии, неформальные связи, но и узковедомственные интересы: руководители предприятий старались «продвигать» своих конструкторов, а военные, естественно, – своих летчиков. Острых противостояний было немало. Приведу лишь пару примеров. В 1967 году (уже после трагической гибели Владимира Комарова) один из тогдашних главных конструкторов стал жестко настаивать на том, чтобы в следующем пилотируемом полете (планировалось провести стыковку двух «Союзов») командиром активного корабля стал ведущий специалист ракетно-космического предприятия, доктор технических наук Константин Феоктистов (участвовавший ранее в суточном орбитальном рейсе на «Восходе»). Однако помощник Главнокомандующего ВВС по космосу Николай Петрович Каманин категорически возражал против этого, так как, во-первых, Феоктистов не имел соответствующей летной подготовки и, во-вторых, у медиков были серьезные замечания по его здоровью. В дело включились высокие инстанции. Кандидатуру Феоктистова (хочу заметить, замечательного человека, прекрасно знающего корабль) поддерживали первый заместитель заведующего оборонным отделом ЦК КПСС Борис Строганов, ответственный работник Военно-промышленной комиссии Совета Министров Георгий Пашков и многие другие. В бесконечных «обсуждениях вопроса» участвовали маршалы, генералы...

Более десяти месяцев продолжалась «эта глупейшая возня» (слова Н.Каманина). Помощника Главкома по космосу вызывали «на ковер» в ЦК КПСС и Военно-промышленную комиссию, но принципиальный генерал не отступал. В конце концов, командиром корабля был назначен не Феоктистов, а Георгий Береговой. Но и он прошел не «на ура». Оппозиция на этот раз была не среди промышленников, а непосредственно в руководстве ВВС. Против назначения Георгия Тимофеевича командиром корабля был исполняющий обязанности Главкома генерал Кутахов (он предлагал другого кандидата), а также начальник Центра подготовки космонавтов генерал Кузнецов. Не поддерживали кандидатуру Берегового и некоторые уже летавшие космонавты. Однако и здесь победа осталась за Каманиным.

Вся эта «верхушечная» лихорадка по поводу того, кто полетит, а кто останется за бортом, была не на пользу делу, нервировала космонавтов, порой приводила к принятию не самых лучших решений».

Был и еще один человек, который очень хотел полететь в космос на «Союзе». Юрий Алексеевич Гагарин был дублером Владимира Михайловича Комарова, и после катастрофы «Союза-1» дал публичную клятву – научить летать новый космический корабль. Но руководство страны решило Гагарина в космос больше «не пускать». А он по-прежнему рвался к звездам. И , в конце концов , добился, что ему разрешили пройти курс летной переподготовки на самолете МиГ-15УТИ, который должен был открыть Гагарину дорогу к новому старту. Однажды Федор Демчук, шофер Гагарина, в неподходящий момент вошел в кабинет своего шефа и стал свидетелем выяснения отношений между Георгием Береговым и Юрием Гагариным. «Береговой был постарше, но еще не летал в космос, – вспоминал Демчук много позднее. – Он отпускал всякие замечания насчет Гагарина, что, мол, слишком молод для звания Героя Советского Союза, слишком зазнался. Он обозвал Гагарина выскочкой, и Гагарин ответил: «Пока я руковожу, вы никогда в космос не полетите». Потом они еще какое-то время препирались».

Что касается взаимоотношений с Юрием Гагариным, то Георгий Тимофеевич никогда – даже в советское время, когда не слишком было принято об этом писать, – не скрывал, что они были сложными. В книге «Космос – моя работа» в 1989 году он писал:

«Мои отношения с Юрием Гагариным начались не сразу , не складывались они легко и впоследствии. Он, как и многие, не одобрил моего решения и если открыто и не осудил, то не высказал и явного одобрения… Юрий Гагарин серьезно и упорно готовился ко второму полету в космос».

Но, увы, Юрию Алексеевичу Гагарину не удалось снова слетать в космос. 27 марта 1968 года он разбился во время тренировочного полета.

В конце мая 1968 года подготовка к стыковке двух «Союзов» шла уже полным ходом. Первоначально полет Георгия Берегового и трех его коллег со стыковкой кораблей на орбите планировался на вторую половину июня – начало июля 1968 года. Однако, в середине мая испытания космического корабля «Союз» в наземных условиях преподнесли очень неприятный «сюрприз»: выяснилось, что запасной парашют на спускаемом аппарате корабля рвется при скоростном напоре более 1300 килограммов на квадратный метр. Главный конструктор «Союза» Василий Павлович Мишин предложил «спасти» запасную парашютную систему за счет снижения веса спускаемого аппарата примерно на 150—200 килограммов. Для этого Мишин предложил отказаться от экипажа в составе трех человек и отправить в полет на борту каждого «Союза» только двух космонавтов. Кроме того, было предложено после стыковки двух «Союзов» не осуществлять переход космонавтов из пассивного корабля в активный корабль, а ограничиться только разгерметизацией бытового отсека пассивного корабля. Экипажи для предстоящего полета теперь требовалось переподготовить. Вся космическая экспедиция откладывалась в лучшем случае до конца августа – начала сентября 1968 года. Сам полет намного упрощался и практически терял свой смысл, поскольку «Союзы» под наименованием спутников «Космос» уже дважды стыковались на околоземной орбите.

Новый вариант будущей космической экспедиции был доложен в ЦК КПСС. Но секретарь ЦК Дмитрий Федорович Устинов тоже не согласился с предложением Василия Павловича Мишина и потребовал выполнить программу полета двух космических кораблей в прежнем варианте при весе спускаемого аппарата 2750 килограммов, то есть при наличии на борту, по крайней мере, одного из космических кораблей трех космонавтов.

Устинову нельзя было посоветовать «не лезть не в свое дело». Поэтому в конструкторском бюро долго ломали головы, как решить поставленную задачу и, в конце концов, нашли выход. Для повышения устойчивости спускаемого аппарата космического корабля при снижении в атмосфере на нем установили щиток и тем самым стабилизировали балансировочный угол корабля в пределах 23 градусов. При таком угле обеспечивалось минимальное значение скоростного напора, при котором запасной парашют уже не рвался. Это подтвердили и летные испытания, во время которых спускаемый аппарат сбрасывали с самолета.

Казалось бы, уже можно было посылать «Союзы» в полет и выполнять стыковку космических кораблей, а затем и переход двух космонавтов из корабля в корабль. Но после гибели Владимира Комарова в апреле 1967 года авантюрный подход сменился трезвым расчетом, который, впрочем, иногда граничил просто с перестраховкой. 10 июня 1968 года состоялось заседание Государственной комиссии по «Союзам», на котором был принят ряд «очень осторожных решений».

Во-первых, все уже летавшие космонавты были выведены из состава экипажей будущей космической экспедиции. Если бы произошла авария во время старта ракеты-носителя, то ее проще было скрыть, поскольку не летавший космонавт никому не известен. В случае же успеха количество летавших советских космонавтов увеличивалось за счет побывавших в космосе новичков: с 1965 года СССР уступил США пальму первенства по числу покорителей космоса, и необходимо было сокращать разрыв.

Во-вторых, приняли решение осуществить еще один технологический пуск корабля «Союз» в беспилотном варианте. Такой полет состоялся 28 августа 1968 года, когда под названием «Космос-238» с космодрома Байконур был запущен еще один беспилотный корабль серии «Союз». Это был своеобразный «зачет» перед возобновлением пилотируемых полетов на новом корабле. В целом испытание прошло успешно.

Кроме того, руководители советской космонавтики решили подстраховаться и перед стыковкой двух пилотируемых кораблей с четырьмя космонавтами, выполнить предварительно еще один испытательный полет с одним космонавтом на борту. Этот испытательный полет получил название «вариант «0 + 1». А сама экспедиция со стыковкой двух кораблей и переходом космонавтов из корабля в корабль стала теперь именоваться «вариант «1 + 3».

Генерал Каманин негодовал по поводу принятого решения:

«Всего девять дней назад Мишин и его заместители с пеной у рта доказывали надежность «Союзов» и необходимость пилотируемых полетов на них. Мишин тогда отстаивал вариант «2+2» (по два человека на каждом корабле). А вчера на совете главных конструкторов Мишин внес предложение: в первой половине августа поднять в космос два корабля «Союз», осуществить автоматическую и ручную стыковку, но… отправить в пилотируемый полет только одного космонавта. Это уступка более осторожной позиции Устинова, Смирнова и Келдыша. Короче говоря, это уступка всем перестраховщикам. «Дополнительная проверка кораблей с меньшим риском», – так сформулировал это предложение Келдыш. Все главные конструкторы поддержали Мишина. Мы (военные) вынуждены были согласиться.

После закрытия совета, почти в том же составе, обсуждали кандидатов на полет в новом варианте «0+1». Неожиданно для всех Мишин назвал первым кандидатом К.П.Феоктистова. Я высказался против, большинство заняло нейтральную позицию, Гуровский и Керимов поддержали Мишина. Решили готовить трех командиров кораблей (один основной и два дублера). Я назвал трех кандидатов на полет: Береговой, Волынов, Шаталов. Все согласились с моим предложением при условии, если кандидатура Феоктистова отпадет. В ходе споров о том, кто должен лететь, Мишин даже Анохина вспомнил, но его кандидатуру никто не поддержал».

Теперь планы на предстоящие полеты выглядели так:

Вариант «0 + 1». В сентябре 1968 года на орбиту выводится беспилотный космический корабль «Союз–2» с пассивным стыковочным узлом. Через сутки к нему стартует пилотируемый космический корабль «Союз–3» с активным стыковочным узлом и с одним космонавтом на борту. В тот же день космические корабли состыковуются и два-три дня летают вместе. Затем поочередно возвращаются на Землю – сначала беспилотный «Союз–2», а затем пилотируемый «Союз–3».

Вариант «1 + 3». В ноябре-декабре поочередно стартуют «Союз–4» (космический корабль с активным стыковочным узлом и с одним космонавтом на борту) и «Союз–5» (корабль с пассивным стыковочным узлом и тремя космонавтами) с задачей их стыковки и осуществления перехода двух космонавтов из пассивного в активный корабль.

Генерал Каманин предложил утвердить экипажи космических кораблей в следующем составе:

Вариант «0+1» (корабли «Союз–2» и «Союз–3»): командир корабля – Георгий Береговой (дублеры – Борис Волынов и Владимир Шаталов).

Вариант «1+3» (корабли «Союз–4» и «Союз–5»): командир активного корабля – Борис Волынов, командир пассивного корабля – Георгий Шонин, выходящие космонавты – Евгений Хрунов и Алексей Елисеев (дублеры – Владимир Шаталов, Анатолий Филипченко, Виктор Горбатко, Валерий Кубасов).

И тут генерал Н.П.Каманин решился просто таки на виртуозную интригу против В.П.Мишина и его протеже на предстоящий космический полет летчика-космонавта СССР К.П.Феоктистова. Он решил бить «перестраховщиков» их же аргументами: включить в экипажи для предстоящего полета только еще не летавших в космос космонавтов, так как после гибели В.М.Комарова, а затем и Ю.А.Гагарина в марте 1968 года члены Государственной комиссии посчитали нежелательным участие летчиков-космонавтов СССР в первых испытательных полетах «Союзов». Теперь ранее готовившийся к полету Андриян Николаев и совершенно неприемлемый для генерала Каманина Константин Феоктистов были выведены из состава экипажей и прекратили подготовку к предстоящему космическому полету.

Путь в космос для Георгия Тимофеевича Берегового был теперь полностью открыт. Позднее Береговой с гордостью напишет в книге своих воспоминаний:

«Во всех предыдущих запусках имя летчика-космонавта объявлялось непосредственно перед стартом. Первого среди равных до этого момента не было: каждый дублировал другого. На этот раз порядок был изменен: Береговой, Шаталов, Волынов – такова была внеалфавитная очередность названных еще в Москве фамилий, и означало это, что Шаталов и Волынов – дублеры, а преимущественное право лететь предоставляется мне».

22 июля 1968 года экипажи для предстоящих полетов «0+1» и «1+3» были утверждены на заседании Военно-промышленной комиссии при Совете Министров СССР. В начале августа космонавты приступили к непосредственной подготовке к полетам. По вечерам, в свое свободное время, Георгий Береговой часто приходил на тренажер «Волга», на котором отрабатывались ручное маневрирование и стыковка космических кораблей «Союз» и устраивал себе дополнительные, не предусмотренные распорядком тренировки.

Именно эта уверенность в своих знаниях и навыках пилотирования космического корабля «Союз» дала все основания Георгию Тимофеевичу вступить в спор с руководителями Центра управления полетами. В августе 1968 года Георгий Береговой и его дублер Владимир Шаталов (еще один дублер – Борис Волынов – был в отпуске) приехали в рамках подготовки к предстоящему космическому полету в Центр управления полетами в Евпатории. Завязалась беседа о роли человека в предстоящих космических полетах. Кто-то из управленцев предложил провести в будущем полете стыковку космических кораблей без участия человека – мол, именно так «Союзы» уже дважды успешно стыковались. Наверное, предлагавшие рассчитывали на одобрение этого предложения космонавтами: ведь при автоматической стыковке объем работы для космонавта в полете уменьшался в несколько раз. Человек становился всего лишь зрителем, наблюдая за процессом стыковки, который полностью выполняла автоматика космических кораблей. Но не тут-то было! Не проявив привычного почтения к техническому руководству полетами, И Георгий Береговой, и Владимир Шаталов в один голос заявили, что человеку нужно наоборот больше доверять во время выполнения космических рейсов. Да и вообще опытных летчиков, как это давно уже принято в авиации, необходимо привлекать не только к тренировкам к полету на готовом космическом корабле, но и к самой разработке пилотируемой космической техники уже на самых ранних этапах. Георгий Береговой смело заявил, что члены Государственной комиссии, техническое руководство ряда предприятий и прочие руководители космической отрасли СССР проявляют излишнюю осторожность, на годы растягивают беспилотные пуски. Особенно заметно это стало после трагической гибели В.М.Комарова. Если форсировать запуски космических кораблей с человеком на борту, утверждал Георгий Тимофеевич, то и новые конструкции пилотируемых кораблей будут создаваться гораздо быстрее. Пройдут годы и сама жизнь покажет, что Георгий Береговой и Владимир Шаталов были, безусловно, правы в той беседе в евпаторийском ЦУПе летом 1968 года.

15 сентября 1968 года в Центре подготовки космонавтов Георгий Береговой, Борис Волынов и Владимир Шаталов, готовившиеся к полету на «Союзе-3» по программе «0+1», сдали комплексные тренировки на тренажере «Волга». В ходе тренировок в реальном масштабе времени отрабатывался «суточный полет».

Позднее в книге «Космическая академия» Георгий Тимофеевич Береговой напишет:

«Экзамены в космической академии принимает государственная комиссия, состоящая из ведущих специалистов Центра подготовки космонавтов и предприятий промышленности.

«Дипломной работой», по существу, является непосредственная подготовка к полету, которая заканчивается также медкомиссией, сдачей множества теоретических и практических экзаменов и зачетов. Причем, если в вузах для получения диплома необходимы оценки не ниже «3», то для допуска к полету в составе основного или дублирующего экипажа оценки должны быть не ниже «4». При удовлетворительной оценке экипаж могут либо отстранить от полета, либо, если комиссия посчитает причины вескими (например, чрезмерная усталость экипажа вследствие интенсивной непосредственной подготовки), – назначить пересдачу экзамена.