Текст книги "Двенадцатый космонавт"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

И тем не менее, несмотря на все страхи и опасения, на неприятие со стороны космонавтов и первого, и второго отряда Николай Петрович Каманин все-таки решил дать шанс Георгию Тимофеевичу Береговому слетать в космос. 3 февраля 1964 года Каманин рассмотрел и утвердил план индивидуальной подготовки полковника Берегового, рассчитанный на 10 месяцев. Реально же курс общекосмической подготовки Георгия Тимофеевича растянулся ровно на год. За этот год работы в отряде космонавтов Георгий Тимофеевич прошел не только специальную подготовку, но и теоретическую – он детально изучил конструкцию космических кораблей «Восток», «Восход», «Восход-2» и даже перспективного корабля «Союз».

Правда, маршал авиации С.И.Руденко «волевым» решением намеревался сократить план космической подготовки Берегового до шести месяцев, пообещав сделать это прямо на Военном Совете ВВС. «Эти неумные решения, навязанные Военному Совету маршалом Руденко, – констатировал генерал Каманин, – недооценивают и унижают космонавтов гагаринского набора и больно бьют по их самолюбию».

Н.П.Каманин прилагает немалые усилия, чтобы разрядить потенциально конфликтную ситуацию. Он неоднократно беседует на тему «взаимоотношений с Береговым» с Юрием Гагариным, Германом Титовым, Андрияном Николаевым, и Павлом Поповичем.

Но вскоре вопрос об ускоренной подготовке к космическому полету полковника Берегового сам собой сошел на нет. Маршал Руденко не стал настаивать на своей инициативе, а Георгий Тимофеевич Береговой постепенно наладил нормальные отношения со всеми остальными космонавтами и стал для них просто старшим товарищем и другом.

«Многие отнеслись к Береговому с ревностью, – вспоминал космонавт Алексей Станиславович Елисеев. – В то время космические полеты считались уделом молодых. Кроме того, в отряде были кандидаты с уже пятилетним стажем, и вдруг появляется человек, который может их опередить. Вполне понятные эмоции. Но Георгий Тимофеевич быстро вписался в молодой коллектив. Он сразу стал жить нашей жизнью: слушал лекции, тренировался в управлении кораблем, прыгал с парашютом, занимался физкультурой. Он был общителен, любил шутить и скоро расположил к себе остальных».

Наиболее тесно сдружился Георгий Тимофеевич со своим тезкой – Георгием Тимофеевичем Добровольским, будущим командиром героического экипажа космического корабля «Союз-11». Испытатель космической техники и писатель Иосиф Давыдов в книге «Полет продолжается» писал:

«…Важное событие произошло в жизни Добровольского и его семьи. В 1964 году в соседнюю квартиру (дома в Звездном городке – С.Ч.) въехала семья летчика, зачисленного в отряд космонавтов. Им оказался заслуженный летчик-испытатель СССР Герой Советского Союза Георгий Тимофеевич Береговой. Редкий тезка: и имя, и отчество совпадают.

Сосед не кичился своими заслугами, которых у него хватало: и вся война на «летающих танках» – штурмовиках ИЛ-2, и шестнадцать лет работы по испытанию самых современных истребителей.

В отряд космонавтов он пришел на равных правах со всеми и на равных начал осваивать непростую и, пожалуй, во многом новую для него профессию. Говорят, что плох тот сосед, который с соседом не ужился. Два Георгия Тимофеевича жили душа в душу. Добровольскому нравилась большая целеустремленность Берегового и неистовая жажда летать. Казалось бы, столько пройдено нелегких жизненных дорог, полных смертельной опасности, есть заслуги, материально обеспечен, но неудержимая жажда быть всю жизнь на переднем крае привела Берегового на самое острие человеческих изысканий – штурм космоса. Видимо, о таких Александр Блок писал: «…И вечный бой! Покой нам только снится…»

Береговой и не искал покоя. С первых дней пребывания в Центре подготовки космонавтов он начал усиленную подготовку. Нужно было во многом изменить свой обычный жизненный уклад, и Георгий Береговой без колебаний пошел на это.

Добровольский постоянно видел человека, которому можно было подражать как в громадном трудолюбии при подготовке себя к полету, так и в обычном, житейском смысле.

Семьи Добровольского и Берегового сдружились. Часто вместе отмечали праздники.

Береговой оказался на семь лет старше Добровольского. Всеми своими делами он старался приблизить полет в космос. Но летчик отчетливо понимал, что может прийти время, когда его возрастной ценз будет противопоказан полету. Береговой волновался. Стараясь хоть чем-то облегчить переживания друга, Добровольский говорил: «Жора, ведь ты прекрасно знаешь, что тебе как опытному пилоту-испытателю поручат самый трудный, самый ответственный полет».

6. Что такое «общекосмическая подготовка»?

Для того чтобы успешно работать в условиях космического полета, летчик-космонавт должен быть хорошо подготовлен. Прежде всего, нужна отличная физическая подготовка. Именно физическая подготовка помогает легче переносить такие экстремальные факторы космического полета, как перегрузки во время старта и при возвращении на Землю, длительную невесомость и высокий эмоциональный фон многих операций на космической орбите.

Космонавт должен в любых условиях космического полета уметь эффективно и плодотворно работать как самостоятельно, так и в составе экипажа космического корабля.

К сожалению, только некоторые факторы космического полета частично и условно можно воспроизвести на Земле. Поэтому, даже очень хорошо подготовленный в земных условиях и вроде бы готовый к работе на орбите космонавт, может совершенно иначе показать себя в ходе длительного космического полета, в условиях, когда факторы космического полета воздействуют не только длительно, но и комплексно.

Для того чтобы хоть как-то спрогнозировать поведение конкретного человека в условиях длительного космического рейса, подготовить основу для последующего обучения кандидата в космонавты, отбор претендентов в состав космического отряда принято осуществлять комплексно: на основе широкого спектра медико-биологических показателей, психологических характеристик, социально-психологических и личных профессиональных качеств.

Георгий Береговой с честью выдержал все вступительные экзамены в отряд космонавтов. Но расслабиться после зачисления «в космонавты» ему не пришлось.

Вхождение в новый, «космический» коллектив оказалось задачей не из простых. В отряд космонавтов он пришел полковником по своему воинскому званию и заслуженным летчиком-испытателем СССР. Среди его новых сослуживцев – за исключением Юрия Гагарина, Германа Титова, Андрияна Николаева, Павла Поповича и Валерия Быковского, которые уже слетали в космос и получили досрочные офицерские звания, – большинство слушателей в Центре подготовки космонавтов были еще младшими офицерами. Казалось бы, авторитет должен быть обеспечен заведомо и заранее. Но не тут-то было! Звания – званиями, золотистые звезды на погонах с голубыми просветами – это всего лишь звезды на погонах, а доказывать свою профессиональную пригодность в качестве будущего участника космических полетов Георгию Береговому пришлось всерьез. Полковник Береговой должен был не только не ударить лицом в грязь, а превзойти уже не один год готовившихся к полету младших по воинскому званию товарищей.

Поначалу сложными были отношения Берегового и с уже слетавшими на орбиту космонавтами. Гагарин, Титов и другие летчики-космонавты были известны всему миру и тоже были Героями Советского Союза. Но часто Георгий Тимофеевич не без удовлетворения перехватывал тщательно маскируемые почтением взгляды, устремлённые на не просто золотистую, а по-настоящему Золотую Звезду, поблескивающую над разноцветными рядами орденских планок на его полковничьем кителе. В отряде космонавтов Береговой был единственным Героем Советского Союза, который заслужил это высокое звание на войне – боевыми, а не мирными делами. Георгий Тимофеевич был настоящим героем войны, о которой большинство молодых космонавтов знало только по сводкам Информбюро, помнило только по личным детским и юношеским воспоминаниям.

Да и летный опыт… Общее время налета у Юрия Гагарина составляло всего около 230 часов, у Германа Титова – 240 часов. Рекордсменом в первом отряде космонавтов был Алексей Леонов, который провел в воздухе на самолетах свыше 250 часов. Кандидаты в космонавты из второго набора – Владимир Шаталов, Юрий Артюхин, Анатолий Филипченко, Лев Демин и другие – имели уже значительно большее время налета. Предполагалось, что они в будущем участвовать в более сложной и продолжительной работе в условиях космического полета. Правда, кандидаты в космонавты из второго отряда были несколько старше, чем «гагаринцы», и поэтому профессионального опыта у них было значительно больше. Но даже их более высокий летный и профессиональный опыт не шел ни в какое сравнение с тем летно-испытательским базисом, которым на момент зачисления в отряд космонавтов обладал Георгий Тимофеевич Береговой. Методисты Центра подготовки космонавтов шутили, что Береговой имеет столько часов налета, что превосходит налет всего первого отряда космонавтов.

Было и громадное психологическое преимущество Берегового над молодыми космонавтами. Чтобы попасть в отряд космонавтов, он прошёл не одну, а даже две медицинские комиссии. У него за душой был огромный фронтовой и испытательский опыт. Каждый ли из молодых мог бы выдержать, как он когда-то в их возрасте, по пять боевых вылетов в день кряду? Каждый ли смог бы перенести те неимоверно тяжелые психологические и физические перегрузки, какие приходилось переносить ему как лётчику-испытателю? А не сорваться, остаться «в работе» при выходе из глубокого пикирования, когда невидимая тяжесть свинцом, до потемнения в глазах, наваливалась на грудь, на плечи, на голову?

За возраст, испытательные и боевые заслуги Георгия Тимофеевича поначалу в отряде космонавтов за глаза окрестили «дедом». Многие из молодых, еще «незвездных» космонавтов, всерьез опасались: не станет ли Береговой «давить авторитетом», козырять своими фронтовыми и испытательскими заслугами, чтобы быстрее слетать в космос? Да и поддержка со стороны руководства ВВС у Берегового была более чем с олидная .

Все о пасения оказались напрасными. Георгий Тимофеевич начал тренироваться на равных.

Георгий Тимофеевич позднее вспоминал:

«Когда я пришел в Центр, за спиной у меня было сорок три прожитых года, из которых двадцать восемь лет пришлось на летную практику. Казалось бы, подобное соотношение чисел само по себе уже должно устранить все опасения по части накопленной организмом закалки и выносливости. Но на деле это оказалось не совсем так…»

Первым и очень серьезным испытанием для летчика Берегового стала обычная физкультура. Как будто снова вернулись его молодые, курсантские годы! Опять он бежит по гаревой дорожке стадиона. Снова мелькает впереди бегун-соперник в яркой майке с влажными пятнами на спине. Их разделяет дистанция всего каких-то пару сотен метров, а не догнать! Сосредоточиться, собрать силы… Ну-ка, ещё рывок! Нет, не получилось… Соперник тоже ускоряет движение – он словно чувствует спиной, видит все твои усилия. И сзади тоже наседают соперники, пытаются обогнать. Сердце, кажется, вот-вот выскочит из горла. А впереди еще целых полтора круга... Только бы не сбилось дыхание, не потемнело в глазах… Собрать все силы и бежать, бежать дальше. Нужно во что бы то ни стало дождаться, когда придет второе дыхание, с новой энергией, с новым притоком сил...

До зачисления в отряд космонавтов спортивный стаж Георгия Берегового ограничивался дачным волейболом. Еще иногда ему приходилось бегать короткие кроссы по пересеченной местности, когда опаздывал на электричку. Теперь же, как вспоминал позднее сам Георгий Тимофеевич, ему пришлось заниматься и штангой, и гимнастикой, и бегом на длинные дистанции. Пришлось играть в футбол, кувыркаться на пружинящей сетке батута, прыгать с вышки в воду, ходить в лыжные походы, выжимать гири и штангу, носиться до седьмого пота по теннисной площадке… И это при условии, что организм сорокатрехлетнего летчика-испытателя совершенно не был готов к таким физическим нагрузкам. Да и вес был выше возрастной нормы – около девяносто килограммов. Добрый десяток этих килограммов оказался лишним, и медики настоятельно рекомендовали сбросить его путем интенсивных физических нагрузок.

Вот тут-то Георгий Тимофеевич впервые почувствовал, как может не хватать воздуха не где-то там, в знакомых ему заоблачных высотах, а прямо здесь, на земле. «После короткой стометровки по гаревой дорожке, – рассказывал позднее Береговой, – я чувствовал, как сердце вот-вот выпрыгнет из груди, и вспоминал об обыкновенной, осточертевшей за долгие годы (испытательной работы – С.Ч.) кислородной маске как о желанной, но несбыточной мечте. Никогда я еще не чувствовал себя столь отвратительно беспомощным. Виду, разумеется, я не показывал, но легче от этого не становилось. Выносливость, которую я считал гарантированной почти тридцатью годами интенсивной летной практики, оказалась в здешних условиях мифом. Я понял, что все познается только в сравнении...»

Сорокатрехлетний новобранец-космонавт чувствовал себя, как рыба в воде на самых жестких режимах при сверхзвуковых скоростях в воздухе. Но он едва-едва справлялся с заданной программой спортивных тренировок на земле. Сердце, его земной «мотор», начинало капризничать и сдавать, намекая на вынужденную «посадку», уже через каких-нибудь пять минут после очередного спортивного старта. Но ведь гаревая дорожка на стадионе – это не посадочная полоса на аэродроме: на нее не принято садиться, по ней полагается бежать. Да и как спасовать под ироническими взглядами некоторых более молодых коллег по отряду космонавтов? Держаться, держаться и бежать пока есть еще силы, и даже когда силы иссякнут… Выработанная годами и безотказно служившая Георгию Тимофеевичу в кабине реактивных самолетов, физическая закалка оказалась явно недостаточной ни на теннисном корте, ни на футбольном поле, ни в спортивных залах Звездного городка. Сил и выносливости на первых порах не хватало. Спасал только характер. Выработавшаяся на фронте и на испытательной работе привычка никогда не пасовать перед трудностями и не сдаваться.

Береговой мысленно сказал себе: за полгода тренировок нужно догнать тех, кто на десять с гаком лет моложе, и всесторонне подготовить себя физически к космическому полету. А иначе зачем было вообще идти в отряд космонавтов? Чтобы теперь сойти с дистанции из-за обычной физической подготовки? Он заставил себя хотеть физических нагрузок. Внушил себе, что получает от них немалое удовольствие. Каждый день. Каждую минуту. Всегда...

Полгода пролетели как один день. Нет, он, конечно, не помолодел за эти полгода, но никто от него этого ведь и не требовал. Требовалось другое: чтобы врачи сказали в его адрес то же, что они скажут по поводу остальных его – более молодых! – товарищей по подготовке в космическом отряде.

Георгий Тимофеевич Береговой снова не ударил в грязь лицом. За полгода интенсивных занятий спортом сбросил лишних восемь килограмм веса, «опустил» пульс с восьмидесяти до семидесяти ударов в минуту, привел в состояние нормы кровяное давление.

Так уж получилось, что Георгий Береговой, прославленный ас и испытатель авиационной техники, до прихода в отряд космонавтов… не умел плавать. Это выяснилось во время шуточного праздника «День Нептуна», который проводился в отряде космонавтов 23 июля 1964 года. Юрий Гагарин и другие ребята из первого отряда космонавтов решили устроить «посвящение в космонавты» для прибывших в ЦПК новичков. «Старики» переоделись в маскарадные костюмы, роль Нептуна исполнял сам Гагарин. Предстояло поочередно мокнуть «молодняк» в бассейне, заставив их прыгнуть с вышки в воду.

«На вышку для прыжков поднялся Георгий Тимофеевич Береговой, – пишет Евгения Малаховская в повести «Счастливые люди». – Он как-то нерешительно подошел к краю площадки, опасливо озираясь и выставляя вперед ногу, широко расставил руки и испуганно замер над водой.

Царский трезубец взметнулся вверх, присутствующие умолкли в ожидании указа правителя, на секунду стихла музыка, чтобы с новой силой ударить в момент окончания речи Нептуна.

Трезубец ударил об пол, в благоговейной тишине прозвучали повелительные слова царя, то есть Юрия Алексеевича Гагарина:

– Испытание водой проходит Георгий Тимофеевич Береговой, сын Земли Советской, славный представитель человечества, получивший право на полет в космическое пространство, отважный военный летчик, бесстрашный испытатель.

Присутствующие подняли глаза на Берегового, стоящего на вышке, от него ждали действий, рывка, но он, в противоположность своим предшественникам, не прыгнул в воду, даже не принял спортивную стойку, а осторожно попятился назад.

Нептун обернулся, сердито поднял трезубец, сверкнул глазами: ослушание, дескать, какое неслыханное.

– Юрий Алексеевич, – конфузливо обратился с вышки Георгий Тимофеевич…

– Я царь Нептун – великий повелитель морей и океанов, полновластный хозяин глубин и всех богатств, спрятанных под водой… – нравоучительно оборвал повелитель ослушника – Берегового.

– О, великий царь, – взмолился Георгий Тимофеевич, принимая игру Гагарина, – не вели бросать в воду за ослушание. Плавать я не умею. Даю обещание через неделю пройти все самые трудные испытания и ничем не прогневить тебя…»

В Звездном городке Георгию Тимофеевичу пришлось не просто научиться держаться на воде, но и освоить на достаточно высоком уровне некоторые стили плавания. Ведь космический корабль после завершения полета может не только приземлиться, но и приводниться. Суша все-таки составляет всего лишь третью часть территории земного шара…

Г.Т.Береговой вспоминал: « У деревенских мальчишек есть такой спартанский метод обучения: неумеющего плавать берут покататься на плот или в лодку и бросают в воду на середине речки или пруда. Именно этот освященный веками способ я и решил взять на вооружение. Решил подступиться к водной стихии не обычным путем, с берега, а сверху, чтобы, так сказать, отступать и деваться было некуда. Забираясь на вышку, я прыгал с нее в семиметровую глубину, четко сознавая, что тому, кто не желает утонуть, ничего другого не остается, как добираться любыми способами до ближайшего бортика бассейна».

Береговой сдержал данное Гагарину слово. Он научился плавать, прыгать с вышки и сдал комплекс нормативов по плаванию на второй спортивный разряд. З а четыре месяца освоил «брасс» и во время тренировок стал проплывать до полутора тысяч метров.

Кроме спортивной подготовки были еще тренировки на перегрузки на центрифуге, испытания выносливости в термо -, сурдо– и барокамерах, прыжки с парашютом, специальные тренировки на выживание в различной местности – от заполярной зоны до жарких безводных пустынь.

Как и для слушателей из первого отряда космонавтов, специальные тренировки для Георгия Берегового начались с серии парашютных прыжков. Прыжки с парашютом дают будущему космонавту навыки, которые понадобятся ему в течение всего времени полета на космическом корабле. Поэтому парашютным прыжкам уделялось очень большое значение при подготовке первых отрядов советских космонавтов. Парашютные прыжки рассматривались, прежде всего, в качестве средства психологической подготовки будущих космонавтов. В авиации считалось и считается сегодня, что н ичто так не воспитывает волю и умение летчика не теряться в сложно й ситуации, как парашютное дело.

Кроме того, поскольку Георгий Береговой пришел в отряд космонавтов в самом начале 1964 года, ему предстояло пройти подготовку к полетам на единственном на то время летавшем в космос советском космическом корабле – на «Востоке». А для полета на этом типе космических кораблей космонавту непременно нужно овладеть навыками парашютирования. Во-первых, при аварийном катапультировании до старта или во время старта ракеты-носителя космонавт космического корабля «Восток» затем должен спускаться на парашюте. Во-вторых, при штатной посадке космического корабля «Восток», непосредственно перед приземлением спускаемого аппарата, когда «Восток» уже будет лететь в атмосфере Земли, космонавт катапультируется и опускается на землю на парашюте. Поэтому отряд слушателей – космонавтов для полетов на «Востоках» должен был в обязательном порядке пройти самую полную программу парашютной подготовки – прыгать на сушу и на воду, днем и ночью, на пересеченную местность и на лес. За двадцать летных дней в течение шести учебных недель и Георгию Береговому, и каждому из его коллег-космонавтов предстояло выполнить не менее чем по сорок прыжков.

Занятия по парашютной подготовке со слушателями – космонавтами вели известные и опытные парашютисты. Люди они были волевые и строгие, поблажек никому не давали. Принцип подготовки был определен четко: если требуется из кандидатов в космонавты сделать парашютистов – значит, сделаем. И в кратчайшие сроки. Дисциплина в подразделении была строжайшей.

Как правило, практические занятия по обучению правилам укладки парашютов проводились на аэродроме. Перед прыжками с самолета группа космонавтов выполнила тренировки на парашютных вышках.

Георгий Береговой с парашютом, разумеется, не раз имел дело и на фронте, и на испытательной работе. Навыков парашютирования у него хватало, и все же в какой-то мере это были не те навыки, которые нужны для подготовки космонавта. Навыки являются следствием цели, точнее, тех процессов, с помощью которых достигаешь ее. Прежде цель была одной и той же – спастись из подбитого или терпящего аварию самолета и успешно приземлиться так, чтобы не поломать ноги или не свернуть шею. Теперь же цель тренировок переместилась с земли в воздух: наиболее важным и интересным, с точки зрения тренировок, стал вовсе не момент приземления, а участок свободного падения в воздухе, до того, как космонавт должен вырвать затяжное кольцо.

Конечно, при парашютных прыжках отрабатывалась и точность приземления. Здесь у Георгия Тимофеевича все шло гладко: выручал большой фронтовой и испытательский опыт. Привычно работая со стропами и уменьшая плоскость купола то с одного, то с другого края, Береговому было нетрудно отклонить падение в нужную сторону. В результате если не в центр обозначенного круга, то в сам круг Георгий Тимофеевич чаще всего попадал.

Совершенно иначе обстояло дело с иной задачей, которую инструкторы по парашютной подготовке считали главной во всем комплексе тренировок – с работой слушателей-космонавтов на участке свободного падения. Тут прежний опыт парашютных прыжков даже в самых экстремальных условиях почти ничего не давал, каждому космонавту приходилось учиться заново. Очень скоро и Георгию Тимофеевичу, и его коллегам по отряду космонавтов стало ясно, что паря в воздухе, бесполезно мечтать о точке опоры – ее нет и уже не будет до самой земли. А чтобы владеть в условиях свободного падения собственным телом, следует твердо и прочно усвоить целый каскад новых правил. Для того чтобы космонавта не закрутило в потоке воздуха, необходимо как можно шире раскинуть руки и ноги. А если сложить руки на груди, то начнешь падать головой вниз. Но просто знать все эти «парашютистские премудрости» – этого для космонавта мало. Нужна еще солидная практика такого поведения в воздухе, нужны доведенные до автоматизма действия. Космонавтам в кабине летящего по орбите космического корабля некогда будет размышлять, каким образом проще парить в условиях невесомости и при этом не терять ориентации. В условиях острого дефицита времени и при выполнении сложнейших полетных заданий, космонавт должен четко и эффективно работать. Значит, координацией движений в условиях, близких к условиям невесомости, необходимо овладеть еще до старта и овладеть прочно.

Этим и занимались группа космонавтов, в которую входил и Георгий Береговой, тренируясь в затяжных прыжках с самолетов. Балансируя при свободном падении в воздухе руками и ногами и заставляя тем самым тело принимать различные положения, Береговой и его товарищи по отряду космонавтов постепенно накапливали те самые качества, без которых никак не обойтись в кабине настоящего космического корабля, летящего по орбите. Самым трудным оказалось «переучить» сознание с фронтового и испытательского опыта парашютных прыжков на это новое, «космическое» восприятие парашютной подготовки. Но Георгий Тимофеевич справился и с этой задачей. От прыжка к прыжку его действия в воздухе становились все умелей и уверенней. Но в воздухе никогда расслабляться нельзя…

«Чрезвычайное происшествие, – вспоминал позже Береговой, – подкараулило меня не здесь, не на участках свободного падения, а в последние секунды перед приземлением, когда купол парашюта был раскрыт. Раскрылся он, правда, не совсем удачно: одна из строп зацепилась мне за ногу. Вырвав кольцо, я совершил непростительно грубую ошибку: слишком резко убрал руки. Лямки парашюта прошли у меня между ног, и левая нога попала в ловушку – теперь я падал на землю спиной вниз. Такое приземление ничего хорошего не сулило: внизу горбилась обледеневшая, твердая, как камень, земля. В лучшем случае травма позвоночника – и тогда прости-прощай не только мечты о космосе, но даже и небо. Выручила быстрота реакции. Секунды были считанные, в них не оставалось места ни для эмоций, ни для прикидок и рассуждений – действовать требовалось немедленно, с ходу. В какую-то долю секунды я оценил ситуацию и нашел единственно верное решение. В следующее мгновение я уже действовал как автомат: точно и быстро. Но и время не стояло на месте, оставшиеся до земли секунды как бы лишились своей обыденной емкости, слившись в короткую пулеметную очередь. Время для меня как бы съежилось, как бы потеряло привычную протяженность, свернувшись в какой-то клубок... Ногу удалось освободить перед самой землей. И часы вновь затикали в своем раз и навсегда размеренном ритме».

Хорошо запомнились Георгию Тимофеевичу и затяжные прыжки с парашютом. Секунды, перед тем как срабатывает прибор автоматического раскрытия купола, превращались чуть ли не в бесконечность, как будто растягивались в бездонный резиновый мешок. Емкость времени становилась почти беспредельной: она вбирала в себя столько переживаний, эмоций и хаоса мятущихся мыслей человека, которыми в обычной обстановке можно бы заполнить чуть ли не целый день. Начиная с момента, когда Береговой шагал в пропасть открытого самолетного люка, выбитое из привычной колеи сознание развивало невероятную скорость, превращая реальное время чуть ли не в фикцию: протяженность каждой секунды, казалось, не имела конца... И только когда сработавший автомат расправлял над головой шелковый купол, все сразу вставало на свои места.

За выполнение программы парашютных прыжков Георгий Тимофеевич получил отличную оценку.

Еще одним важным элементом подготовки будущих космонавтов была сурдокамера. Первые «Востоки» были одноместными космическими кораблями. Поэтому важно было оценить, как психика кандидата в космонавты будет реагировать на одиночество и абсолютную тишину на протяжении нескольких суток, сможет ли испытуемый в таких условиях осуществлять операторскую деятельность.

Порог сурдокамеры, который переступил Георгий Береговой, напоминал порог бункера газоубежища. За его спиной с тихим стуком закрылась массивная тяжелая дверь. Внутреннее помещение было похоже на спичечный коробок, увеличенный примерно раз в сто и выстланный изнутри звуконепроницаемым покрытием. Не содержала в себе ничего необычного и внутренняя обстановка сурдокамеры. Низкий узкий топчан для сна, рабочее кресло и стол, холодильник для продуктов, различная аппаратура с несчетными стрелками приборов, клавишами переключателей, рычажками и тумблерами – все знакомое, ничего непривычного, настораживающего. За всем хозяйством, включая с этой минуты и самого Берегового, следило с помощью нескольких вмонтированных в стены объективов бесстрастное всевидящее телеоко. В этом помещении Георгию Тимофеевичу предстояло провести десять суток. Ничего лишнего брать в сурдокамеру не полагалось. С собой в качестве личных вещей у Берегового были пара книг, стопка чистой писчей бумаги, чурка липы и перочинный нож. Из куска липы Георгий Тимофеевич в свободное время выстругивал маленькую модель самолета ЯК-3.

Как только закрылась входная дверь, окуляры телемониторов начали свою слежку. Теперь Георгий Береговой ощутил это почти физически. Всякий его жест, каждое движение фиксировались наблюдающими за космонавтом операторами. Космонавт должен подготовить себя к встрече с космосом. Подготовить себя и доказать другим, что готов к космическому полету. Ради этого и следят за человеком круглосуточно дежурящие у телеэкранов операторы, ради этого испытателя обвешивают с ног до головы всевозможными датчиками, которые день и ночь фиксируют динамику психофизиологического состояния человека. Степень готовности к космическому полету определяется и тем, насколько скрупулезно космонавт выполняет каждый пункт заданного на десять суток жесткого графика. Сурдокамера – это не только очередной объект тренировки, но и очередной экзамен, продолжение проверки человека на прочность. Именно в сурдокамере проверяется нервно-психическая устойчивость космонавта. Если человеку предстоит в будущем подняться в космос, остаться с ним хотя бы ненадолго лицом к лицу, уже сама только возможность этого факта удесятеряет остроту восприятий, и тогда искусственно заданные параметры опыта на какое-то время теряют свою условность и переживаются как реальный космический полет – тишина сурдокамеры становится тишиной космоса.

В течение следующих десяти суток Береговой жил по графику, который был разработан медиками едва ли не поминутно. В сурдокамере обычно практиковались три вида графиков: прямой, перевернутый и рваный. Прямой график наиболее простой и легкий – он предусматривает привычный для человека суточный ритм жизни: днем – работа, ночью – сон. Перевернутый сложнее: когда на улице ночь – в сурдокамере день, и наоборот. Самое трудное, самое изматывающее – это рваный график: время сна, работы или отдыха обусловлено в нем не естественной периодичностью суток, а принудительными командами. Но независимо от типа графика, – будь то прямой, перевернутый или рваный, – распорядок дня обязательно включал в себя строго определенные, одинаковые для всех типов графика элементы: восьмичасовой сон, утреннюю зарядку, четырехразовое питание, работу с различными приборами, тестовые пробы и, наконец, два-три часа свободного личного времени. Менялись не сами элементы, а лишь их место в сутках. О том, какой из трех видов графика достанется испытуемому, заранее не сообщалось. Только войдя в сурдокамеру, Береговой узнал, что ему выпало жить по смешанному графику.