Текст книги "Советский человек на Луне!"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Полет космического корабля «Союз-4» проходит нормально. Космонавты чувствуют себя хорошо. Я рекомендовал Лазорину и Макарину уже сегодня начать подготовку к спуску с орбиты (перенос всего лишнего в бытовой отсек и закрепление в спускаемом аппарате оборудования, возвращаемого на Землю). Вечером они должны выполнить полный комплекс физических упражнений и лечь спать в полночь. Завтра им придется встать в 8 утра и через полчаса установить радиосвязь с Землей. На связи с экипажем практически постоянно работает Алексей Леонтьев. Командир корабля Василий Лазорин в шутку уже не раз называл Алексея Леонтьева третьим членом экипажа.

 

31 августа 1967 года.

Алексей Леонтьев доложил, что на орбите ночь прошла спокойно, экипаж «Союза-4» пока еще спит, все параметры корабля в норме. Я и сам прекрасно знаю, что оснований для беспокойства нет, но в такой день нельзя не волноваться.

Алексей Леонтьев на «отлично» справился с работой главного оператора в ходе нынешнего полета. Еще раз убедился, что они с Олегом Макариным могут составить очень сильный экипаж для одной из наших лунных экспедиций в будущем году.

Примерно в два часа пополудни пришло сообщение об успешной посадке «Союза-4».

 

5 декабря 1967 года.

Сегодня на совместном заседании представителей Всесоюзного комитета по космическим исследованиям и Центра подготовки космонавтов сформированы экипажи для наших лунных экспедиций. Мы планируем, что первая попытка осуществить высадку советского космонавта на Луну состоится в сентябре – октябре 1968 года. Для этой цели будет использован корабль «Знамя-5». Утверждены экипажи для полета на корабле «Знамя-5»: Леонтьев – Макарин и Шаталин – Бугрин. Кто из них полетит на Луну, а кто будет дублером, покажет время.

Неужели пройдет каких-то девять или десять месяцев и один из двух наших космонавтов – Владимир Шаталин или Алексей Леонтьев – будет рапортовать с Луны об успешной высадке на лунную поверхность?

 

10 мая 1968 года.

Будущие пилоты лунного корабля «Знамя» и лунного посадочного корабля «Лунник» Алексей Леонтьев и Владимир Шаталин в Летно-исследовательском институте на вертолете Ми-4 начали отрабатывать посадку в режиме авторотации. К сожалению, наша промышленность опаздывает – у нас в Центре подготовки космонавтов еще нет тренажера, имитирующего посадку «Лунника» на поверхность Луны. Такой тренажер, если верить обещаниям заводчан, появится в нашем ЦПК только к началу лета будущего 1969 года. Но ждать еще почти год мы не можем. Пора лететь на Луну, если мы хотим, чтобы нога советского человека ступила на ее поверхность первой.

 

22 октября 1968 года.

Четыре часа до запуска пилотируемого ракетно-космического комплекса «Знамя-5»-«Лунник-5» к Луне. Я несу дежурство на командном пункте по руководству подготовкой к старту первой пилотируемой лунной экспедиции.

Сегодня на рассвете Алексей Леонтьев и Олег Макарин полетят к Луне. Если все пойдет без замечаний, то пройдет чуть больше недели и нога советского космонавта ступит на лунную поверхность. Без малого двадцать лет – от первых пилотируемых стартов наших баллистических капсул «Победа» и «Луч» в начале пятидесятых годов – мы шли к этой цели. И вот осталось сделать всего один, но самый трудный шаг…

Успешного вам полета, Алексей Леонтьев и Олег Макарин! Мы верим в вас. Верим и надеемся. Счастливого пути и благополучного возвращения на Землю!

(Опубликовано в субботнем приложении «Советская неделя» к газете «Советские Известия» 26 октября и 2 ноября 1968 года).

 

 

 

ГЛАВНАЯ РАКЕТА СОВЕТСКОЙ СТРАНЫ

(рассказ Главного Конструктора Василия Павловича Михеева

 о ракете-носителе «Ленин»)

 

– Василий Павлович, когда родилась идея создания лунной ракеты?

Мы не спеша идем с Василием Павловичем Михеевым вдоль «главного проспекта» предприятия, на котором создавалась большая часть нашей космической техники – от первого спутника и корабля «Восток» до лунного орбитального корабля «Знамя» и могучей ракеты-носителя Н-1 «Ленин». Слева от нас здания различных конструкторских подразделений, справа – длинные корпуса заводских цехов.

Василий Павлович Михеев родился в 1917 году. После окончания школы поступил на работу слесарем в Центральный аэрогидродинамический институт. Потом учился в Московском авиационном институте, который закончил в 1941 году. Работал в конструкторском бюро, разрабатывал ракетный истребитель Би-1. С 1945 года работает в области ракетной и космической техники. С 1950 – заместитель Главного конструктора, с 1962 года – Главный конструктор. В 1966 году стал академиком. Лауреат Ленинской премии.

 – Общую проработку ракеты для пилотируемых межпланетных полетов мы начали еще в конце пятидесятых. То есть почти десять лет назад. Тогда рассматривались разные экзотические проекты, в том числе и двигателей. Например, двигатели на ядерном топливе. Но мы решили остановиться на традиционных химических жидкостных ракетных двигателях. Правда, и тут не обошлось без споров…

– Это знаменитый спор между Валентином Петровичем Глуховцевым и Сергеем Павловичем Королевиным о том, какое топливо использовать?

– Да, в начале шестидесятых годов Валентин Петрович Глуховцев предложил использовать на ракете высококипящие компоненты топлива – несимметричный диметилгидразин, который мы чаще называем просто гептил, и азотный тетроксид. А Королевин был за использование кислорода и керосина – компонентов топлива, хорошо зарекомендовавших себя в наших предыдущих разработках. Как в таких случаях говорится, победила дружба. Академик Мстислав Всеволодович Келдин вышел в правительство с предложением использовать на третьей ступени лунной ракеты-носителя кислородно-водородный двигатель.  Никите Сергеевичу Хрущеву идея понравилась. Председатель Совета Министров СССР Лаврентий Павлович Берия тоже сказал свое веское слово. Глуховцева вызвал секретарь ЦК КПСС Дмитрий Федорович Устинин и предложил в самые короткие сроки изготовить большие кислородно-керосиновые двигатели для первой ступени и кислородно-водородный двигатель для третьей ступени нашей космической ракеты. Двигатель удалось сделать на полгода раньше установленных в ЦК партии сроков. Но, несмотря на такие высокие темпы работы, у конструкторского бюро Глуховцева к тому времени появился уже реальный конкурент…

– Вы имеете в виду Николая Дмитриевича Кузнецовского?

– Да, по заказу Сергея Павловича Королевина уже шла параллельная разработка небольших двигателей для первой и второй ступени ракеты-носителя Н-1 в конструкторском бюро Кузнецовского.

– Насколько я знаю, фирма Кузнецовского находится в Куйбышеве и никогда ракетными двигателями не занималась…

– У нас тоже был филиал КБ в Куйбышеве – тот, который сейчас вырос в самостоятельное предприятие и который возглавляет Дмитрий Козлин. Во второй половине двадцатого века расстояния для кооперации и сотрудничества уже не помеха… А что касается новизны работ… Конструкторское бюро Кузнецовского смело взялось за новое дело. Да, и вот к тому моменту, когда наши руководители убедили таки Валентина Петровича заняться большими кислородно-керосиновыми моторами, двигатель Кузнецовского уже был «в металле» и прошел тестовые испытания. И теперь уже возникло соперничество между Глуховцевым и Кузнецовским, чьи именно двигатели ставить на нашу ракету. Окончательное решение принял Сергей Павлович Королевин. На первой ступени нашей ракеты установлено двенадцать двигателей конструкции Глуховцева, работающих на керосине и кислороде, – восемь по периметру ракеты и четыре – вокруг центра под днищем топливного бака. А вторая ступень Н-1 оснащена небольшими двигателями Кузнецовского.

– Василий Павлович, Н-1 – это самая «высокая» наша ракета?

– Конечно! Ни один наш прежний носитель даже приблизительно не может с ней сравниться. Первая ступень имеет форму усеченного конуса, ее максимальный диаметр – около 17 метров, а высота – 30. Понятное дело, что перевозить такое «чудовище» в собранном виде по железной дороге совершенно невозможно. Поэтому части ракетной ступени мы отправляем на космодром по воздуху – верхом на самолетах конструкции Туполина и Мясищина. В монтажно-испытательном корпусе около стартовой площадки происходит окончательная сборка ракеты, и начинаются ее наземные испытания.

– А вторая ступень? 

– Вторая ступень ракеты Н-1 тоже работает на кислородно-керосинном топливе. Как я уже говорил, на ней по периметру днища установлено восемь двигателей конструкции Кузнецовского.

– Как же вы управляетесь со всей этой оравой двигателей на первой и второй ступенях?

– Нами разработана специальная автоматическая система для надежного управления таким большим количеством двигателей. Кроме того, был построен испытательный стенд для наземной отработки всей связки ракетных моторов.  Когда в проекте третью кислородно-керосиновую ступень заменили кислородно-водородной, был соблазн переделать под кислород и водород и вторую ступень, но Сергей Павлович Королевин решил не идти на такие радикальные изменения всего проекта и оставил вторую ступень прежней. То есть кислородно-керосиновой с раннего проекта нашей лунной ракеты. Получилась довольно внушительных размеров конструкция, похожая на вытянутый усеченный конус. Диаметр ее у основания – более 10 метров, диаметр у вершины – 8 метров. Высота тоже приличная – 20 с половиной метров.

– Несмотря на такое значительное количество двигательных установок, вторая ступень при всех стартах работала очень надежно…

– Замечаний по второй ступени у нас не было ни в одном из полетов. По остальным ступеням, кстати, тоже. И это все благодаря строительству наземных стендов для испытаний всех ступеней. Поэтому уже в свой первый полет в феврале 1967 года наша ракета ушла полностью проверенной. На сегодняшний день состоялось восемь запусков и ни одного неудачного не было.

– А как устроена третья ступень Н-1?

– Третья ступень тоже имеет форму усеченного конуса. Ее максимальный диаметр – семь с половиной, высота – чуть больше одиннадцати с половиной метров. На ступени установлен один двигатель, использующий кислород и водород. Когда кислородно-керосиновую третью ступень мы заменяли кислородно-водородной, габаритные размеры ступени решили оставить прежними. Иначе нам пришлось бы переделывать весь проект заново – от аэродинамики до весовых сводок. Первая, вторая и третья ступень соединены между собой ферменными конструкциями.

– Василий Павлович, первые три ступени ракеты работают только на атмосферном участке полета?

– Да, их задача вывести ракетно-космический комплекс «Знамя-5»-«Лунник-5» на околоземную орбиту.

– А каковы в целом размеры ракетно-космического комплекса?

– Длина тридцать метров, максимальный диаметр около четырех. Ничего более крупного в космос нами пока не запускалось.

– Наверное, чтобы вывести в космос такую крупногабаритную полезную нагрузку, высота всей ракеты-носителя с ракетно-космическим комплексом на стартовой позиции должна не слишком уступать телевизионной башне?

– Сто пять метров. Действительно, почти телебашня. И не только по габаритам, но и по весу. На старт из монтажно-испытательного комплекса мы транспортируем ее в горизонтальном состоянии на специальной платформе, которую по рельсам тянут четыре спаренных тепловоза. А потом, уже на старте, с помощью подъемников ракета-носитель переводится в вертикальное положение. Для Н-1 потребовалось строительство двух стартовых площадок – основной и запасной.

– И последний вопрос, Василий Павлович. Как родилась идея назвать ракету Н-1 в честь Владимира Ильича Ленина?

– Это наш заводской подарок к столетию Владимира Ильича. Инициатором стала партийная организация нашего предприятия. Мы посоветовались в горкоме КПСС, потом обратились в Политбюро ЦК партии. Никита Сергеевич Хрущев с энтузиазмом воспринял предложение наших заводчан. Ракета надежная, современная, – да просто красивая, в конце-то концов. Разве может быть более весомый подарок к предстоящему юбилею Владимира Ильича Ленина?

Марат Луганцев, корреспондент газеты «Советские Известия»

 

 

 

 

 

 

 

ЖДИ НАС, ЛУНА!

(Репортаж со стартового комплекса на космодроме Байконур)

 

Издалека, с нашей гостевой смотровой площадки, ракета-носитель больше всего похожа на одинокую причудливую башню, выросшую среди бескрайних просторов казахстанской степи. Фермы обслуживания, давно отведенные в стороны, угловатыми металлическими конструкциями замерли в нескольких десятках метров от стартового стола. Оранжевый шар солнца еще не выплыл из-за горизонта, его первые лучи розовыми отсветами едва касаются снежно-белого корпуса устремленной в зенит ракеты. Но на стартовой площадке светло – освещение обеспечивается множеством мощных прожекторов.

Космонавты прибыли на стартовую позицию еще ночью. В специальных помещениях монтажно-испытательного корпуса, которые работники Байконура называют «космической пристройкой», Алексей Леонтьев и Олег Макарин прошли предполетный медосмотр, надели и проверили скафандры.

В окружении сопровождающих инженеров и врачей космонавты буквально на несколько минут заглянули в небольшой зальчик для пресс-конференций. Отгороженные от журналистов и руководителей космической отрасли стеклянной стеной, они кратко ответили на несколько вопросов о предстоящем полете, выслушали пожелания доброго пути и успешного возвращения на родную Землю.

Из космической пристройки Алексей Леонтьев и Олег Макарин прошли в монтажный зал, а оттуда через широко раскрытые ворота вышли на площадь перед испытательным корпусом. Здесь уже толпились провожающие – инженеры, техники, работники космодрома, приехавшие из Москвы журналисты.

Леонтьев чуть замедлил шаг, дождался, когда на полметра приотставший Макарин окажется рядом, и, стараясь даже в скафандре шагать по-военному четко, направился к председателю Государственной комиссии генерал-лейтенанту Кериму Алиевичу Керимину.

– Товарищ председатель Государственной комиссии, – космонавты остановились в двух шагах от высокого и широкоплечего генерала, и Леонтьев вскинул ладонь правой руки к гермошлему скафандра, – экипаж ракетно-космического комплекса «Знамя-5»-«Лунник-5» к космическому полету готов. Командир корабля полковник Леонтьев.

– Желаю вам успешного полета и благополучного возвращения на Землю, – голос генерала дрогнул. Генерал Керимин не смог скрыть своего волнения.

Председатель Государственной комиссии сделал шаг вперед и поочередно пожал руки космонавтам:

– Садитесь в автобус, товарищи. Пора на старт, ракета вас уже заждалась.

Бело – синий «ЛАЗ» подкатил к воротам испытательного корпуса и в сопровождении одетых в белые комбинезоны врачей и специалистов по предполетным операциям космонавты один за другим поднялись в салон автобуса. Двери закрылись. Автобус мягко тронулся с места, на небольшой скорости преодолел подъем дороги и повернул вправо, к стартовому комплексу.

…Прошло уже почти два часа, как Алексей Леонтьев и Олег Макарин заняли свои рабочие места в космическом корабле «Знамя-5», спрятанном под белоснежным колпаком обтекателя в верхней части ракеты-носителя. Подготовка сложного ракетно-космического комплекса к запуску протекает штатно и без замечаний. Уверенно и точно на стартовой позиции действуют  технические  расчеты, возглавляемые заслуженным инженером-испытателем СССР, Героем Социалистического Труда Леонидом Александровичем Воскресенцевым. Четко и без суеты идет предстартовая проверка бортовых систем ракеты-носителя и космического корабля.

Рядом  со  мной  на  гостевой трибуне партийно-правительственная делегация –  Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев, Председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин, члены Политбюро ЦК КПСС и секретари ЦК КПСС Дмитрий Федорович Устинин и Михаил Андреевич Суслин, министр общего машиностроения СССР Сергей Александрович Афонин, а также конструкторы ракетно-космической техники, ученые и инженеры, коллеги-журналисты.

Раннее осеннее утро на Байконуре вряд ли можно назвать теплым. Легкий северо-восточный ветер заставляет  поднимать  воротники и кутаться в плащи и куртки. Выручают нас заботливо предоставленные службами космодрома большие термосы с горячими чаем и кофе.

Разговоры идут, в основном, о блестящих перспективах нашей советской космонавтики, о том, что именно нашему поколению советских людей предстоит водрузить красное знамя коммунизма на Луне и планетах Солнечной системы. Мы еще раз доказали всей планете, всем народам мира, что, как уже не однажды говорил Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев, именно социализм является той надежной стартовой площадкой, с которой человечество устремится к звездам.

За несколько минут до запуска динамики на смотровой площадке начинают прямую трансляцию сообщений со стартового стола и из бункера пусковой команды.

– Зажигание! – разносится над степью громкий голос оператора связи.

Сотни глаз сейчас устремлены к ракете. Где-то внизу ее, почти у самого стартового стола,  безмолвно  полыхнула  огненно-малиновая вспышка, подсветив снизу опоры силового пояса, на которые опирается могучее тело ракеты.

– Предварительная! – сообщает оператор. Это значит, что двигатели устремленной в небесную высь ракеты-носителя выходят на первый, предварительный, режим тяги.

Почти молниеносно приходят в движение лопасти турбонасосных агрегатов. Горючее и окислитель из заправленных едва ли не доверху баков ракеты по трубопроводам рвутся вниз, дробясь в отверстиях форсунок на сотни струй, и соединяются друг с другом в пламени, зажегшемся внутри камеры сгорания. Мгновенно испаряясь, они превращаются в плотные облака сжатого горячего газа и через маленькое округлое окошко сопла вырываются наружу, одновременно стараясь приподнять саму ракету вверх.

– Промежуточная!

Тяга двигателей стартующей ракеты  стремительно  растет. Со смотровой площадки видно, как над стартовым столом поползли первые, еще ленивые и неуклюжие голубовато-белесые облака освободившегося газа, подсвеченные оранжевыми языками бушующего у основания ракеты пламени.

– Главная!

Первые звуковые волны  еще  приглушенного  рокота  ракетных моторов, наконец, доползают до нашей смотровой площадки. Но, обгоняя их, ослепительно-яркий свет бьющих из  сопел  плазменных ручьев возвещает, что двигатели снежно-белой башни вышли на основной режим работы, увлекая вверх, в утреннее небо и саму ракету, и космический корабль, упрятанный под обтекателем на вершине устремленной к звездам конструкции.

– Подъем! – голос оператора, кажется, звучит необычно громко, почти срывается на крик. За полтора десятка лет работы здесь, на космодроме, он уже проводил в космос не одну сотню ракет-носителей, но каждый раз его сердце сжимается от волнения, когда очередная пышущая огнем рукотворная громада уходит в полет к звездам.

Тяга ракетных двигателей сначала сравнялась с весом ракеты, а потом, продолжая стремительно расти, приподнимает ее длинное тело над опорами силового пояса. Ракета на неуловимое малое мгновение зависает над стартовым столом, уже ни на что не опираясь, а потом трогается с места и, ежесекундно ускоряя свое движение, идет вверх.

Вот хорошо заметное на фоне утреннего темно-синего неба белоснежное тело ракеты уже поднялось над стартовым столом примерно на сто – сто пятьдесят метров. Все мы, кому посчастливилось сегодня со  смотровой  площадки  наблюдать запуск ракеты-носителя, буквально ослеплены светом взошедшего над горизонтом рукотворного солнца. По мере подъема ракеты факел бьющего из ее сопел огня все более вытягивается к земле, превращаясь в стремительный огненный водопад. Басовитый рев могучих ракетных моторов, наконец, достигает нашей смотровой  площадки,  зданий  жилого  городка и технической позиции. Сила звука такова, что алюминиевые перила гостевого павильона, внутри которого мы сейчас находимся, начинают дрожать мелкой дрожью. А ведь расстояние от нас до стартового стола более пяти километров!

Хорошо заметно, как ракета-носитель, приподнявшись над мачтами стартового комплекса, начинает  довольно  резко  крениться вправо. Программа полета предписывает максимально быстрый уход стартующего изделия от сооружений  на пусковой площадке.  Бортовая  система управления чуть заваливает ракету  на  бок  и,  одновременно с продолжающимся подъемом вверх, начинает уводить ее в сторону, подальше от стартовой и технической позиций. Надежность ракеты-носителя «Ленин» такова, что аварий на старте не было ни разу, но правила безопасности на то и правила, чтобы им следовать и их выполнять.

– Тридцать секунд, полет нормальный, – сообщает из динамиков громкой связи оператор.

– Принято, полет нормальный, – сквозь треск радиопомех хорошо слышен бодрый голос командира космического экипажа Алексея Леонтьева. – Чувствуется постепенное нарастание перегрузки. На борту – порядок!

Взгляды всех присутствующих сейчас на старте устремлены вверх. Ракета, сотрясаясь и вибрируя,  по-прежнему  набирает  скорость, постепенно вычерчивая линию своей траектории в восточном направлении. Таковы уж законы баллистики: чтобы аэродинамическое сопротивление было минимальным, плотные слои атмосферы ракета должна пройти максимально быстро. А вот с точки зрения энергетики дело обстоит как раз наоборот – разгон лучше вести, двигаясь параллельно земной поверхности. Поэтому старт осуществляется вертикально, а потом, пройдя  плотные слои атмосферы, ракета как бы постепенно ложится на бок.

Больше всего факел огня из сопел стартующей ракеты-носителя напоминает сейчас длинный огненно-оранжевый клинок, поднимающийся в небесную высь рукоятью вперед. Очень необычное  зрелище! Когда стартует «Протон», огненный след почти не заметен. А факел у носителя класса «Союз» гораздо меньшей длины. Щелкают затворы фотоаппаратов, объективы кино– и телекамер устремлены вверх. Сегодняшний старт увидят сотни миллионов людей во всем мире. И это правильно – советскому народу нечего скрывать, наши достижения в науке и технике мы готовы не только показать, но и поставить на службу всего человечества. Об этом со всей определенностью заявил на сентябрьском пленуме ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев.

Над опустевшим стартовым столом еще клубится серо-белое облако дыма и пара, а в небесной вышине среди облачных островков уже четко начинает прорисовываться белоснежная инверсионная линия стартующей ракеты. Линия все более начинает склоняться в сторону горизонта. Это значит, что ракета успешно продолжает полет, движется к расчетной околоземной орбите. Разносится над казахстанской степью спокойный и уверенный голос оператора:

– Восемьдесят секунд. Полет нормальный. Девяносто секунд. Все бортовые системы работают без замечаний. Сто секунд. Технические параметры ракетно-космического комплекса в пределах нормы.

Примерно на сто пятнадцатой секунде полета, уже где-то на полпути от стартового комплекса к линии горизонта, белоснежная траектория в небе  как бы  раздваивается  –  произошло  разделение  ступеней. Первая ступень, отработавшая положенное ей по программе полета время, отделилась от ракеты – носителя  и  возвращается  к  земле. А ракетно-космический комплекс продолжает полет уже с использованием двигательных установок второго ракетного блока. Потом приходит черед включиться в работу и третьей ступени. И вот, наконец, на девятой минуте с момента старта по громкой связи звучит сообщение:

– Ракетно-космический комплекс «Знамя-5» – «Лунник-5» выведен на околоземную орбиту!

Космический полет Алексея Леонтьева и Олега Макарина начался. Советская наука и техника сделали еще один шаг в освоении космического пространства.

 …На Байконур они прилетели с Алексеем Леонтьевым и Олегом Макариным в разных самолетах. Если бы – не дай Бог, конечно! – с экипажем Леонтьева что-то случилось во время перелета, сегодня в полет к Луне ушли бы эти двое.

Они точно так же, как  Леонтьев и Макарин, «обживали» ракетно-космический комплекс «Знамя-5»–«Лунник-5» на стапеле в монтажно-испытательном зале космодрома за несколько дней до старта. Если бы в экипаже Леонтьева кто-то заболел, в космос послали бы их.

В ночь перед стартом они ехали с Леонтьевым и Макариным на стартовую позицию в одном автобусе. И в монтажно-испытательном комплексе на второй площадке они одели такие же бело-голубые скафандры «Сокол», как и «леонтьевская команда». Вплоть до самого последнего момента перед стартом они были готовы занять рабочие места космонавтов на вершине ракеты.

Дублеры…  Владимир Шаталин и Владимир Бугрин.

Собственно о том,  что они стали дублерами, а экипаж Леонтьева назван основным для полета на ракетно-космическом комплексе «Знамя-5»–«Лунник-5» мы узнали только позавчера днем, когда состоялось заседание Государственной комиссии. До этого во всех документах фигурировали только две совершенно равноправные пары космонавтов: Леонтьев – Макарин и Шаталин – Бугрин.

Когда ракета «Ленин» оторвалась от стартового стола и скрылась в небесной дали, они вернулись в монтажно-испытательный корпус. Владимир Шаталин и Владимир Бугрин сняли скафандры и на специально оборудованном для доставки на старт наших космонавтов «космическом» автобусе поехали обратно в Ленинск, в гостиницу «Космонавт».

Практически все места в автобусе оказались свободными, и я напросился в «безбилетные» пассажиры у вихрастого, молодцеватого подполковника, отвечающего за переезды космических экипажей по Байконуру. Я уже был сутки на ногах, без сна, устал страшно. Хотелось поскорее добраться до своего номера в гостинице «Центральная», принять душ, перекусить и завалиться спать.

Места в автобусе у Шаталина и Бугрина расположены рядом. Случайно или нет, но сидят они сейчас так, как должны были сидеть в спускаемом аппарате космического корабля «Знамя»: слева в кресле дремлет Володя Бугрин, справа, устремив взгляд в бегущие за окном степные просторы, о чем-то размышляет Владимир Шаталин.

Я решаюсь их потревожить.

– Разрешите присесть? – спрашиваю почти шепотом, остановившись рядом с их креслами и указывая рукой на свободные места напротив за  деревянным столиком. Обычно на этот столик медики ставят свою аппаратуру для экспресс-анализа состояния здоровья космонавтов. Сейчас здесь нет ни медиков, ни их аппаратуры – Шаталин и Бугрин остались на Земле, строгий и неусыпный контроль за состоянием их здоровья больше не нужен.

– Садись, Боря, – говорит Шаталин, отрывая свой взгляд от степных просторов за окном автобуса. Володя Бугрин открывает глаза и молча кивает.

С Шаталиным я знаком давно, еще со времен его первого космического рейса. Бугрина знаю меньше, но во время его полета на орбиту тоже писал о нем газетную статью.

– Можно задать пару вопросов? – я устраиваюсь в кресле напротив космонавтов.

– Ага, – Бугрин зевает.  – Значит, на повестке дня у нас интервью с дублерами…

– Задавай, – Шаталин пожимает плечами. Он выглядит  уставшим и опустошенным.

– Переживаете? – я раскрываю свой рабочий блокнот и беру ручку.

– Радуемся за товарищей, – с наигранной бодростью и легкой издевкой произносит Бугрин. – Готовы приступить к дальнейшей работе по подготовке к предстоящим космическим полетам.

– Прекрати, Володька, – Шаталин слегка толкает его локтем в бок.

– Ладно, – Бугрин вздыхает. – Извини, Борис. Это я в шутку.

– Конечно, переживаем, Боря, – говорит Шаталин. – Переживаем, что не мы полетели на Луну, а Лешка с Олегом.

– А я так и просто им завидую, – признается Бугрин. – Вот честное слово. Завидую. Страшно хочу сейчас оказаться в корабле на их месте. Но чудес не бывает, Боря. Увы… Очень хотелось бы полететь. Но с другой стороны и за ребят радостно! Ведь летят же, черти! Понимаешь? Наши пацаны летят на Луну!

– И дай Бог им успешного полета, – кивает Шаталин. – Чтобы все прошло штатно, без приключений…

– А я, Борис, признаюсь: до позавчерашней госкомиссии был почти уверен, что полетим мы с Владимиром Александровичем, – на лице Бугрина появляется горькая улыбка.

– Это почему же? – осторожно интересуюсь я.

– А вот почему, – с готовностью начинает пояснять Бугрин. – Сколько раз летал в космос Шаталин?

– Дважды, – припоминаю я. – В апреле 1966 года на «Восходе-6» с Георгием Катушевым и в феврале нынешнего года на первом «Знамени».

– Вот, – Бугрин поднимает указательный палец. – Добавь в общую копилку нашего экипажа еще и мой полет на «Союзе-8» с Гришей Нелюбиным и Витей Горбатюком. Итого получается три полета на двоих. А у экипажа Леонтьева? Лешка летал на «Восходе-2» в марте 1965 года, Олег – на четвертом «Союзе» в прошлом году. То есть, имеем два полета на двоих. Чей экипаж имеет больший налет, а?

– Ваш, конечно! – я шутливо поднимаю руки.

– Продолжу изложение статистики, – говорит Бугрин. – Кто первым испытал космический корабль «Знамя» на околоземной орбите? И, кстати, первым из космонавтов стартовал на новой ракете-носителе «Ленин»? Ясно кто – Володька Шаталин. Кто первым состыковался с самым первым «Лунником», когда «семерка» вытащила его в космос? Тоже известно кто – экипаж Нелюбина, Горбатюка и вашего покорного слуги Бугрина. А что в это время делал экипаж Леонтьева? Правильно, он выполнял поставленную еще Владимиром Ильичем Лениным задачу: учиться, учиться и еще раз учиться…

– Погоди, Володя, – останавливает бортинженера Шаталин, – не горячись. Лешка с Олегом тоже не блины с медом у тещи кушали. Кто в мае 1968 года дублировал Береговина и Феклистова в экспедиции «Знамя-3»-«Лунник-2»? Мы с тобой? Нет, Леонтьев и Макарин. А подготовка к полету и сам полет, между прочим, были очень сложными. Это не шутка в скафандре перейти в «Лунник» и четыре часа полетать на нем в автономном полете. А потом состыковаться со «Знаменем» и через открытый космос снова вернуться в корабль.