Текст книги "История. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Быков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 39 страниц)

     – Хатак! После того как я получу соль, я такого наплету, такой обряд очищения забабахаю, тебя обратно с песнями и плясками примут. Конечно, ни вождь, ни шаман рады не будут, но за остальных я тебе ручаюсь.

     – Да-а, интересно было бы на это поглядеть. – Мечтательно протянул Хатак – Но нет, Пётр, нет. Для того я и иду за тобой чтобы успеть пожить так, как ни жил никогда раньше. И не волнуйся, я буду делать всё, что ты скажешь, и как скажешь. В твоём племени и вождь, и шаман – ты.

     – Что ж, отлично! А ты, Хатак, будешь – Главным Охотником.

     – Главный Охотник? – Хатак почмокал губами – Неплохо!

     – Ну раз с должностями разобрались, слушай что мне надо.

     Дальше я принялся объяснять все требования к месту будущего проживания. Чтоб река рядом, чтоб лес недалеко, ручей или маленькая речка под боком, чтоб место было как-то изолировано естественными преградами, и чтоб земля была жирной. Особо озадачили старого охотника требования к земле, всё никак не мог понять, зачем это мне. 'Надо, Хатак, надо. Потом увидишь!' Что самое удивительное, Хатак размышлял совсем недолго.

     – Есть такое место, Пётр. Очень похожее на то, что ты хочешь. Если двигаться вниз по течению вдоль реки, за пять дней дойдём.

     – А если напрямик?

     – За три, но напрямик опасней, особенно с детьми.

     Так-так, – размышлял я – сходить и предварительно посмотреть место нереально. Туда-сюда, уже шесть дней. А ещё необходимо вернуться за вещами, в лучшем случае, это неделя. Итого – две недели! Много, очень много. Как только мне передадут соль, племя вполне может сняться и уйти, от греха подальше, и дети останутся без прикрытия. А таскать их за собой, вариант ещё хуже.

     – Значит так, поступим следующим образом. Пойдём с охотниками до брода, где мы встретились, дальше они своей дорогой, а мы, сходим в одно место. Заберём вещи, которые делает мой народ. Потом потихоньку будем двигаться в сторону стойбища. Скажи, Молодой идёт за солью?

     – Нет, Острый Рог не хочет рисковать и брать с собой тех, кто встречался с Длиннолапым.

     – Очень хорошо. Приведи его сюда. И собирайся в дорогу.

     Только Хатак ушел, из шалаша выползли дети.

     – Ага, засони, ну-ка быстро приступаем к обряду 'умывание перед едой' и завтракаем.

     Не успели мы доесть, как появились гости. И совсем не те, которых я ждал. Четверо охотников ничем друг от друга сильно не отличающиеся. Единственное, охотник возглавляющий процессию был повыше и помощнее. Судя по испуганным мордашкам детей, пришел товарищ хорошо им знакомый. Уж не бывший ли папаша пожаловал в гости? Оказалось,... угадал!

     – Я, Кулик – даже не поздоровавшись, начал он – Ты забрал моих детей.

     Вот как так, ни телевидения, ни радио, ни телефонов, а только я вчера ночью озвучил своё решение, сегодня с утра уже все в курсе. Следят они за мной что-ли?

     – И... – Поторопил я его.

     – Ты должен за это мне что-то дать.

     Мне даже интересно стало, что он попросит.

     – Ну...!

     – Я хочу Большое Копьё!

     Вот это заява! Да он дурак, поди! Надо же, мою Прелесть ему отдай! А ведь вот та пара рож точно возле вождя ошивалась. Уж не он ли надоумил придурочного Кулика проверить меня на вшивость. А что, это в колдовстве он великий и ужасный, а дай в глаз, глядишь и попроще станет. Вот и группу поддержки предоставил.

     – Этих детей, ты, Кулик, вышвырнул на улицу, где они загибались от холода и голода. Ты им никто! И для тебя у меня есть чудесное предложение. Ты прямо сейчас забираешь своих друзей и быстро – быстро идёшь в сторону стойбища. И я делаю вид, что тебя здесь не было.

     – Если ты не отдашь Большое Копьё, я сам заберу его!

     – Ты такой отважный, Кулик – я даже удивился – не боишься меня, Большого шамана?

     – Когда горит дневное око сила шаманов совсем слабая. Сейчас не ночь и твоё могучее колдовство не действует.

     – Это кто-ж тебе такое сказал?

     – Шаман Пёстрый Полоз, уж он-то точно знает.

     – Ах, вот откуда ветер дует. Ну ничего, для тебя у меня есть особое, дневное колдовство, 'Рукопашный бой' называется. Ща покажу!

     И прекращая пустые разговоры, резко подскочил к Кулику. Классическая двойка: подбородок – печень и Кулик кулем падает на землю. Ещё никто ни чего не успел понять, а я бью ещё одного ногой 'в душу' – только онучи в воздухе мелькнули. Следующий среагировать успел, да только кто так замахивается? Нырок под руку, снова печень и добивающий коленом в голову. Последнего, кинувшегося на меня, банально подхватил на 'мельницу' и шмякнул о землю. Самый последний, оказался самым трусливым, или самым умным. В драку не полез, но и сбежать не успел. Хотел, да я как заору 'Стоять! Бояться!', он и замер как кролик перед удавом.

     Вот так-то! Помнят руки, помнят! С первого класса до самой армии в Дзю-до проходил, а после армии ещё двадцать лет, пока реконструкцией не увлёкся, рукопашкой занимался. И сына приохотил.

     Так что, ничего удивительного и сверхвозможного я не показал. С кем посерьёзней так ловко не получится, а на этих увальней вполне достаточно.

     – Значит так! – оглядывая распростёртые и постанывающие тела, но тихонько так, чтоб не тревожить меня громкими звуками. – Ты, Кулик, принесёшь мне три шкуры, Вы, не знаю как вас там, принесёте по две. Ты, что в драку не полез, как самый сообразительный принесёшь одну.

     – А можно, как самому сообразительному совсем шкуру не приносить – робко предложил он.

     – Ого, да ты парень хват. – Я посмотрел на него другими глазами. Совсем молодой, крепкий, мускулистая сухая фигура, видать и ловок и силёнка есть. Бородёнка, конечно, так себе, одно название, но черты лица правильные, глаза живые умные. Видно, что побаивается меня, но и достоинство не теряет. Что-то не вписывается он никак в эту кампанию.

     – Ладно, объясняю, мне не трудно. Что со мной связываться не стоит, сообразил – молодец, хвалю! А что связался с дурной кампанией – не сообразил. За это и принесёшь шкуру.

     – Так, внимательно слушаем дальше. Шкуры должны быть новые, не рваные, не вонючие, большие. Лошадь, бык, бизон, можно хорошо выделанную кожу. Можно волка или лису, но за одну большую шкуру три волка или десять лис. – Понятно, что все цифры я дублировал на пальцах. – Шкуры должны быть у меня до того, как охотники отправятся за горьким камнем. Если кто-то не принесёт то, что я сказал, я даже колдовать не буду, а возьму Большое Копьё и отсеку ваши дурные головы, как отсёк её гиене. Понято? – Дождавшись нестройного, но внятного согласия ото всех участников, я милостиво разрешил им удалиться.

     Ух, адреналинчик-то как в крови гуляет. Давненько я так не напрягался. Только посетители отошли подальше, как ко мне подскочили дети. Лисёнок прижалась, заглядывая в глаза, а Белка с криками скакал вокруг.

     – Как ты их, дядя Пётр! Ух, как ты их! Прям вот так, вот так! Это..., это..., это самое могучее волшебство, какое я видел!

     – Что, понравилось? Хочешь научиться такому?

     Ещё бы Белке не хотелось, но....

     – Дядя Пётр, я же не шаман – в отчаянии воскликнул мальчик.

     – Запомни, Белка – рукопашному бою может научится каждый. А настоящий боец просто обязан его знать.

     – А, я – подала голос Лисёнок – я тоже смогу научиться?

     – И ты тоже – я погладил её по рыжим волосам – но для этого нужно много знать и долго, долго учиться. Иногда всю жизнь.

     – Мы будем, Дядя Пётр, мы будем – заверили меня дети.

     – Очень хорошо. Теперь слушайте меня внимательно. Мы с дедом Хатаком сегодня уйдём на несколько дней. Вы останетесь тут. Будете сторожить лагерь. Я оставлю закидушку, помните, как ловить рыбу? Хорошо. Постарайтесь просто так из лагеря не уходить. Я оставлю вам одного охотника, который присмотрит за вами. Всё понятно?

     Дети закивали головой.

     – Ну вот и умнички.

     Через некоторое время пришел Хатак и Молодой. Почтительно поздоровавшись, Молодой скромно присел в сторонке, и... превратился в одно большое ухо. Хатак же, усевшись напротив меня, нейтральным голосом поинтересовался.

     – Поговаривают, к тебе приходил Кулик?

     – Было дело, заглянул на огонёк... ненадолго.

     – Говорят, был не один?

     – Прихватил пару, тройку друзей.

     – Что хотел?

     – Да вот пришел и говорит – 'Большой шаман Горький Камень, дай в морду, а то если с утра в глаз не получу, весь день прям как не свой!'

     – Вот что ты за человек, Пётр? – Хатак покачал головой – Почти такой же старый, как и я, а всё как мальчишка!

     'Эх, Хатак, Хатак. Старый то, как раз, пожалуй я. Всяко постарше тебя буду.' Подумал я, а вслух произнёс.

     – Да ладно тебе, дед, сам такой. А если серьёзно, пришел Кулик требовать с меня, за детей, которые якобы его, Большое Копьё! Представляешь?

     Хатак удивлённо хмыкнул.

     – Представляешь – продолжал я – требовать! У меня можно что-то попросить, со мной можно поменяться, я вообще могу сам, что-нибудь отдать, но требовать...?! Я ещё понимаю, потребовал бы отдать детей обратно, но нет, ему сразу мою Прелесть подавай. Ну не дурак ли?

     – Кулик вовсе не дурак, и дружки с ним приходившие тоже. Вообще-то они – люди вождя.

     – Да я и не сомневался. Там и шаман свою крысиную лапку приложил. Ничего, вот шкуры принесут, впредь умнее будут.

     – Вот почему они по стойбищу бегают, шкуры собирают!

     – А как ты хотел, старый? Я на них время тратил, разговоры разговаривал, руками-ногами размахивал. Ныне услуги Великого шамана дорого стоят.

     – Значит правда, что они говорят, будто ты победил их колдовством?

     – Когда я кидаю дротик в гиену, он летит куда-то туда, в гиену. А когда ты кидаешь дротик в гиену, ты попадаешь ей в глаз. Ты тоже колдуешь, Хатак?

     – Да пожалуй что и нет – ухмыльнулся дед.

     – А я думаю, что ты не совсем прав, мой друг. Твой верный глаз, твоя крепкая рука и много, много бросков. Долгие, долгие годы бросков. Это то, что на моём языке называется – опыт, мастерство, а на твоём можно назвать – колдовство.

     – Понимаю – покивал головой Хатак – понимаю. Получается что, твой э-э-э...

     – Рукопашный бой – подсказал я.

     – Рукопашный бой, сродни тому, как я кидаю дротик. И это значит, что... я тоже могу научиться рукопашному бою. – Сделал неожиданный вывод старый охотник.

     Я усмехнулся – вот неугомонный старик!

     – Скажи, Хатак, ты можешь научить его – я показал пальцем на Белку – метать дротики.

     – Конечно могу – без сомнения ответил он.

     – Хорошо метать – уточнил я.

     Хатак, прищурив глаз, осмотрел замершего пацана, что-то прикидывая про себя.

     – Да, хорошо метать, может быть даже не хуже, чем кидаю я.

     – А меня – я ткнул пальцем в себя – Только честно.

     – Только чуть-чуть – скривившись и обозначив пальцами, насколько чуть-чуть, ответил Хатак – Слишком старый.

     – Вот и я могу научить пацана рукопашному бою, хорошо научить. А тебя, совсем чуть-чуть. Ты совсем старый.

     – Но чуть-чуть, мой друг Пётр – улыбнулся мне Хатак – это больше чем ничего.

     – Намного, намного больше – друг Хатак! – Улыбнулся я в ответ.

   Так мы и просидели, с десяток секунд, улыбаясь друг другу. Эх, хорошо, когда есть кто-то рядом с тобой, тот, кто тебя понимает.

     – Обрати внимание, мой друг – я показал рукой на притихших и ловящих каждое слово детей, да и Молодого тоже – с каким правильным благоговением и открытым ртом внимают юные подаваны мудрым речам авторитетных людей. Того и гляди в рот мухи налетят!

     После моих слов Белка рефлекторно прикрыл рот ладошками, и всем стало весело.

     Потом я надавал Молодому целый 'мешок' ЦУ, (ценных указаний), что делать в наше отсутствие и вплоть до возвращения. Не успел закончить, как появились неудавшиеся 'рекэтёры'. Хмурый Кулик молча раскатал передо мной три вполне неплохих лошадиных шкуры.

     – Принято – сказал я ему.

     Кулик бросил быстрый взгляд изподлобья на всю нашу компанию и, не сказав ни слова, развернувшись, быстро зашагал в сторону стойбища. Затем подошли ещё двое из нападавших. Они притащили с собой весьма объёмную скатку с различными шкурами и мехами.

     – Большой шаман Горький Камень, – с заметным уважением в голосе начал один из них – я – Кряга. Мы принесли всё, как ты сказал. И он хотел раскатать шкуры, как до этого сделал Кулик.

     – Не стоит – остановил я его – Верю тебе, Кряга. Вряд ли вы захотите обмануть меня.

     – Что ты! И в мыслях не было! – открестился он.

     – А, кстати, где ваш третий?

     – Прости Горький Камень, но Утиный Клюв не смог прийти к тебе сам. Плохо стоит на ногах, болит голова и постоянно выворачивает.

     'Ага, Утиный Клюв это тот, кому я засветил коленом в голову. Похоже на сотрясение мозга.'

     – Передай ему, что я не сержусь. Пусть лежит с закрытыми глазами и не встаёт, пъёт чистую воду, через несколько дней станет легче. А ещё передай – пусть радуется, у него есть мозг.

     Последнюю фразу Кряга явно не понял, но благоразумно уточнять, что я имел ввиду, не стал. Подхватив второго охотника, он быстро удалился. А вот с последним участником событий, неожиданно, состоялся весьма примечательный разговор.

     Когда молодой парень уселся напротив меня, смело и прямо смотря мне в глаза, первое, на что я обратил внимание это то, что в руках он держал тубус из бамбука. Темно-зеленого цвета, сантиметров восемьдесят длинной, обрезанный снизу под коленом, а сверху заткнутый деревянной пробкой. Диаметром где-то на шестьдесят. Если я хоть что-то понимаю в растительности, то это именно бамбук. Очень, очень интересно.

     – Кггм! – издал звук Хатак.

     – А? Ты что-то сказал, старый – покосился я на него.

     – Говорю – не ожидал увидеть в этой кампании Трусливого Суслика.

     – Мне не показалось что он очень уж труслив, э?

     – Да не, вполне себе справный охотник. Молодой конечно, учить да учить, но толковый этого не отнять.

     – Откуда тогда такое паршивое имя?

     – Это ещё с детства. Была одна история. Совсем ещё маленький был. Поймали ребята постарше как-то суслика, да и подложили под зад малому когда тот садится начал, пошутили значит. Тот сел на что-то мягкое, а оно ещё как запищит. Малой с перепугу как подскочил и давай реветь, а все вокруг веселятся и кричат – трусливый суслик, трусливый суслик! Так и прилипло.

     Да, всё так, всё так. Обида, злость, гнев – давно перегорели в душе молодого охотника. Не от страха тогда плакал маленький мальчик, а больше от неожиданности. Сколько потом он ни дрался, сколько ни доказывал, что он не трус, ввязывался в различные авантюры, иногда с риском для жизни – ничего не помогало. Но эти трудности не сломали его, нет! Наоборот, в какой-то момент он понял, что ни ловкостью, ни силой, а уж тем более охотничьей удачей мало кому уступает из сверстников, многих так вообще превосходит. И называть такого как он, и сильного, и ловкого, и удачливого – Трусливый Суслик, для многих ... это так здорово! Словно озаренье посетило молодого парня. С того дня он стал ещё внимательней к тем крохам знаний которые перепадали на его долю от старших охотников, ещё осторожней, хладнокровней. Совсем перестал реагировать на подначки связанные с его именем. У него была цель! При посвящении в охотники он должен получить другое, достойное взрослое имя. Но не случилось. Умер старый вождь. Мудрый и справедливый. А новый оставил прежнее. Может потому, что был заводилой в той дурацкой шутке? Чтож, он пережил и это, ведь новое имя мог дать и шаман. Но шаман, неожиданно отказал тоже. Это был удар! Многие смеялись, кто-то просто, кто-то со злорадством, только немногие сочувствовали. И именно этот смех не дал молодому охотнику впасть в отчаянье. Не дали имя эти! Есть и другие вожди или шаманы! Только чужим нужно было преподнести некий подарок. И Трусливый Суслик начал готовиться.

   На Осенней Охоте, где собираются многие, есть одно небольшое племя, которое все называют не иначе как Мягкие Шкуры. И по праву. Лучших искусников по выделке кожи и меха не было. В Племени Правильных Людей самые лучшие меха были от Мягких Шкур. Но делали они ещё и особую, очень мягкую, прочную и красивую шкуру. И очень дорогую. Три Осенних Охоты он менял шкурки, пойманных лично им, бобров на эти шкуры. По две руки бобров за одну.

     И вот теперь, в Пустом Дереве, которое и само по себе являлось немалой ценностью, лежало три таких шкуры.

     Когда молодой охотник в первый раз увидел Горького Камня, сразу понял – он не такой как другие шаманы. И не потому, что странно одет или странно выглядит, не из-за удивительного оружия и непонятных предметов, нет. Он просто другой внутри. Отчего так и почему, Трусливый Суслик и сам бы не смог объяснить – другой и всё! Потом был Большой Костёр, где Горький Камень показал, что он действительно Великий шаман. А Пёстрый Полоз – ничтожество.

     И что бы потом не говорил, какие бы страшилки не распускал Полоз про Горького Камня, Трусливый Суслик почувствовал – вот он, его шанс! Когда к шаману пошли Кулик и другие охотники он, честно, даже не догадывался для чего, но увязался за компанию, в надежде уличить момент и поговорить с Горьким Камнем. А потом случилось то, что случилось. И увиденное поразило его до самой глубины души. Колдовство – сказал Горький Камень. Колдовство, колдовство – бубнили эти дурни на каждом шагу, чтобы оправдать своё поражение, а вот он, Трусливый Суслик, колдовства не увидел. Это было, это было... уменье. Да, уменье! И самое удивительное, что как раз это уменье, занимало мысли молодого охотника не намного меньше, чем проблемы с его именем.

     Пока Хатак рассказывал историю с именем, я смотрел в глаза парню, а он смотрел в мои глаза. Без испуга, без вызова, без заискивания.

     'А малый неплох, неплох. Чувствуется стержень'

     – Что ж, слушаю тебя, Трусливый Суслик.

     – Великий шаман – начал парень – я и правда не человек вождя, и не пришел вместе с глупым Куликом. Но ты мудро заметил, что нужно внимательно выбирать кампанию, с которой куда-то идёшь. И вот – он вытащил пробку из бамбукового тубуса, достал и развернул то, что там лежало – плата за урок.

     Передо мной легли три листа замши. Достаточно большие, вполне можно сшить куртку на мой размер, и очень приличного качества. Тёмно-коричневого цвета, толстые, мягкие.

     – Откуда такая красота – гладя ладонью мягкую поверхность, поинтересовался я.

     – Это делают люди племени Мягких Шкур.

     – Да, видно что это большие мастера. – Продолжая мять замшу, сказал я – Однако, я просил с тебя только одну шкуру. И как бы мне не нравилась эта замша, нужно быть честным... два куска здесь лишние.

     – Постой, Великий шаман – остановил меня молодой охотник, когда я хотел вернуть два листа замши обратно – Если бы ты взял, и эти шкуры, и Пустое Дерево, в котором они лежали, то, может быть, ты не отказался бы выполнить мою просьбу?

     – И какую же?

     – Все называют меня Трусливый Суслик. Мне не нравится это имя. Я никогда не был труслив, это не моё имя. Вождь и шаман моего племени не захотели дать мне другого. И потому я прошу тебя, Большой шаман Горький Камень – дай мне новое имя!

     'Экий ты хваткий малый – усмехаясь, подумал я – свои тебя продинамили, а ты решил их на повороте обойти. Что ж, этим говнюкам лишнюю шпильку сунуть мне в радость'.

     – А что – подмигнул я парню, напряженно ожидающему моего ответа – почему бы и нет? И назову я тебя... м-м-м, а пожалуй так и назову – Хват!

     – Хват?

     – Хват!

     – Прости меня, Великий шаман, я уверен, ты не дашь плохого имени, но... что оно означает?

     – О-о, это непростое имя. Оно значит, что человек владеющий им хитрый, но не подлый, смелый, но не безрассудный. Он успевает там, где другие не успели, замечает то, что другие не увидели. И своего не упустит и другим поможет. Короче – Хват! – я резко сжал растопыренные пальцы в кулак – Шустрый, ловкий, быстрый!

     – Спасибо, спасибо – вновь наречённый Хват прямо с колен грохнулся мне в ноги – Великий шаман, спасибо!!!

     – Э-э-э, парень ну-ка, перестань валяться! – я поднял его за плечи – Вставай, давай!

     – Спасибо Великий шаман – он с трудом сдерживал подступившие слёзы – я даже мечтать не мог, что у меня будет такое имя. Нет больше Трусливого Суслика. Я – Хват! Спасибо тебе Горький Камень, спасибо.

     – Так! Хорош тут фонтанировать благодарностями. У меня ещё много дел. А ты иди, и уже давай, похвались своим новым именем.

     Ещё несколько раз приложив руку к груди, окрылённый Хват помчался в сторону стойбища.

     – Кгм – кашлянул Хатак в наступившей тишине.

     – Ты что-то сказал старый?

     – Ты представляешь, что ты сейчас сделал?

     – Очень даже представляю.

     – А вот мне кажется – не совсем. – Задумчиво теребя бороду произнёс Хатак.

Гл. 5 Путь к дому.

     Я и Хатак стояли и смотрели, как в проход среди холмов втягивается цепочка охотников уходящих за солью. Только что, перейдя брод, мы отделились от основной группы. У них свой путь, а у нас свой. Было раннее утро, и я надеялся, что если всё сложится удачно, то ещё до вечера мы вернёмся с вещами к пещере, в которой ночевали после памятной битвы с гиенами. Господи, только бы всё было цело.

     Расстояние до переката прошли, как я и предполагал, гораздо быстрее. Полтора дня и две ночёвки. И шли более короткой дорогой. Сам путь оказался достаточно спокойным, без драйва и приключений. Было видно, что такие переходы – отлаженная процедура. Всё чётко, без суеты. Несмотря на мои опасения, я хоть и уставал к вечеру, но вполне прилично держал темп. Даже удивительно, прям как будто сил прибавило, чувствую себя прекрасно. Ночевали мы с Хатаком у своего, небольшого костерка, никто к нам не подсаживался, не лез с разговорами. Острый Рог со товарищи держался отстранённо, может кто и не против был бы посидеть с нами но, глядя на вождя – воздержался. И вроде мы со всеми, и вроде как одни, но в любом случае, двадцать пять человек вокруг, значительно успокаивает нервную систему.

   Каких-то важных разговоров не вели, слишком много лишних ушей. Я кое-что рассказывал о своей жизни, привирая и адаптируя к окружающим реалиям. Отвечал на вопросы, если мог внятно пояснить свой ответ, всё-таки маловат словарный запас в языке, которым сейчас говорили. Хатак же, рассказывал о своей жизни. Где был, что видел, что слышал и что пережил. И тоже отвечал на мои вопросы.

     Так я узнал, что зима здесь короткая, мягкая. Снег лежит полтора – два месяца, каких-то особо снежных заносов не бывает. Морозов тоже. И это прекрасно. Похоже, попал я в промежуток меж двух ледниковых периодов, когда бывало очень серьёзное потепление.

     Также я узнал, что бамбук, а это действительно был он, иногда встречается у людей приходящих на Большую Охоту из-за Великой Реки, на берегу которой, кстати, нам предстояло жить. Бамбук очень сильно интересовал меня, ведь он настоящий бесценный кладезь богатств. Сколько нужного и необходимого можно из него сделать, даже представить сложно.

     Что все племена говорят приблизительно на одном и том же языке. С небольшими вариациями.

     А ещё, расспрашивая старого и опытного охотника, мне стала более понятна ситуация, когда при таком чудовищном, по меркам двадцать первого века, изобилии рыбы, птицы и зверья вокруг люди умудряются голодать. Иногда весьма серьёзно. Всё непросто и просто в тоже время.

     Рыба лишь попутный ресурс, и не слишком частый. Просто пока нет никаких инструментов, чтобы добывать этот ценный продукт. Нет сетей, нет крючков, я даже не видел ни одной остроги. Да и с водой люди не дружат, лезут в неё по очень великой нужде, а плавать вообще вряд ли кто-то может.

     Птица тоже весьма нечастая добыча, как это не странно. И снова, нет подходящего оружия. Ни дубиной, ни камнем, ни теми копьями, которые есть, особо птицу не добудешь. Лука – нет, праща – неизвестна, легкие дротики – убожество. Всякие суслики, зайцы – кролики, весь мелочняк не решает проблему питания. Сбор растительной пищи, это в основном середина лета и осень, но на эти богатства и помимо людей желающих полно.

     И остаётся только крупная добыча. И на это вобщем-то всё и заточено. Добыть крупного зверя непросто, иногда за это платят жизнью. Опять же, 'помощников' немеряно, бывало львиный прайд или большая волчья стая отнимала добычу. И даже когда всё прошло нормально, тоже есть проблемы, сохранить добытое невозможно, не умеют! Иногда охотники, при удаче, убивают больше, чем могут съесть. И это всё пропадает.

     И вот упрощённый, грубый алгоритм. Охота – удача – еда до упора. Охота – удача – еда до упора. Охота – неудача, охота – неудача – голод!

     Но это всё так, упражнение для ума. А сейчас чем ближе к схрону моих вещей, тем сильнее бухает сердце в груди. Хатак видя моё состояние с вопросами не лез, но посматривал с тревогой.

     – Да, да старый – переживаю. Сам себе говорю, что ничего не должно произойти, и всё-таки, всё-таки. И всё-таки... Господи, спасибо! Спасибо тебе господи! Всё! Всё цело! Как только я залез в пещерку, у меня гора с плеч упала – всё совершенно цело. Может, причиной такого везения пара небольших шустрых коричневых силуэта, шмыгнувших из пещеры когда мы к ней приблизились. Может хорьки какие или ласки переростки устроили тут своё жилище, а заодно не дали развернуться местным грызунам. Если это так, то низкий поклон им до земли.

   Хатак, конечно, ожидал всяких чудес но, когда увидел всё моё 'богасьтво' в полном объёме, с него можно было смело писать картину 'Кроманьонца каменного века поразил культурный шок'. Но дед, красавец, быстро пришел в себя, никаких лишних вопросов, не время. Вообще первобытные охотники при переходах практически не разговаривают, всё больше головами крутят, слушают да нюхают – специфика жизни. Так что до пещеры, где собирались ночевать, добрались ещё засветло, зато уж когда добрались.... Представляете что, он мне устроил?!!

     Всё что возможно, было общюпано, обнюхано и языком лизнуто. И вопросы, вопросы. Насилу успокоил подарив нож-выкидуху. Счастье – вот как можно охарактеризовать его состояние. Пока суть да дело, приготовил шикарный ужин. Рисовый кулеш с тушенкой, чай с последними сухарями. И снова мои опасения оказались напрасными, незнакомая еда со специями, чай, сухари, всё у старого охотника пошло 'на ура'. Заодно показал ему, как правильно пользоваться солью и постарался объяснить, что же это такое и для чего она нужна. Удивительно, люди таскают соль и не пользуются ею. Чтоб хоть как-то восполнить солевой недостаток пьют кровь добычи, иногда макают жареное мясо в золу. Сюр какой-то!

   Приняв расслабленные позы и попивая маленькими глоточками чаёк, мы вели беседу с успокоившемся Хатаком.

     – Понимаешь, мой друг, ты можешь задать мне очень, очень много вопросов, а ответов получить очень мало. И не потому, что я не хочу отвечать или не знаю ответов, просто в твоём языке нет нужных слов. Чтобы понимать, необходимо выучить мой язык, а это непросто. И даже если ты будешь говорить на моём языке, всё равно многие вещи придется объяснять очень долго. Так что не спеши с вопросами, что-то поймешь сам, что-то я тебе покажу и расскажу, а что-то тебе придётся делать не понимая, доверившись мне.

     – Твой язык трудный?

     – Да уж, непростой – ухмыльнулся я.

     – Но ты будешь учить детей, как я понимаю.

     – Непременно, Хатак. И языку и ещё многому другому.

     – Значит, я тоже буду учить.

     – Это будет нелегко Хатак, поверь.

     – Ничего, помаленьку, потихоньку....

     Мы немного помолчали.

     – И всё-же Пётр, почему дети? – Задал вопрос Хатак, и я понял что, он имел в виду.

     – Причин много, и все они очень важные. Но я пока объясню лишь одну из них. Дело в том, что таких как ты Хатак, всегда, везде, и во все времена очень, очень мало. Такие как ты – я ухмыльнулся – мой друг, для человечества очень ценны. Твоё любопытство, твоя жажда новых знаний, готовность поступится многим лишь бы идти туда, где ты никогда не был, видеть то, что никогда не видел, двигают человечество вперёд, а вовсе не такие как Полоз или Острый Рог. С этим можно родиться – как ты, Хатак, а можно и воспитать. Особенно в детях.

     – Воспитать? – Хатак вопросительно поднял брови.

     – Это слово из моего языка. Оно приблизительно означает научить, только намного больше чем просто научить. У вас я заметил детей учат чему нибудь и как нибудь, в основном по принципу 'Делай как я'. Не самая плохая система, но и у неё есть недостатки. Дети моего народа учатся две руки лет.

     – О-о-о!!!

     – Ага, а многие люди учатся всю жизнь. Но лучше всего учить пока человек маленький. Дети словно чистые страницы, при достаточном желании учителя и усердия ученика можно написать всё, что захочешь.

     – Написать? Что это значит?

     – Гм, что это значит? – Я разровнял слегка песчаную поверхность пола пещеры и взял небольшую щепку. – Что ты видишь? – Я указал на ровное место.

     – Ничего.

     – Правильно. Потому что тут ничего и нет. А теперь – и я нарисовал круг – есть. И вот так – появился квадрат – или так, – треугольник. А можно ещё вот так – и я написал печатными буквами – ХАТАК. Ты можешь взять Белку и написать умелого охотника, я могу написать шамана говорящего с камнями, вместе мы напишем воина. Он будет знать то, что знаешь и видел ты, и знать то, что знаю и видел я, и когда мы умрем, эти знания останутся с ним, а не уйдут вместе с нами. И может быть, Белка за свою жизнь узнает что-то ещё, и передаст это дальше, например своим детям, а те своим, а те своим... 'Ведь именно так и было' – закончил я мысленно.

     – А Лисёнок – после недолгого созерцания моих каракулей поинтересовался Хатак.

     – Да без разницы – Белка, Лисёнок, Енот, у каждого есть свои особенности. Их нужно только подметить и развить. Не в этом ли состоит задача таких авторитетных людей как ты да я, а Хатак?

     – Да-а – такая постановка вопроса явно понравилась старому охотнику. – Да-а. Будем делать из Белки Великого охотника – деловито закончил он.

     – И шамана – добавил я.

     – И шамана – согласился он.

     – А знаешь, Пётр,– после непродолжительного молчания произнёс Хатак – я ведь уже видел вот такие чёрточки – и он ткнул в написанное имя.

     – Как, где! – Я чуть не подпрыгнул. – Вот точно такие?

     – Ну-у, очень похожие. В одной странной пещере, там – он махнул рукой в сторону гор – две руки лет назад. Там, на одной из стен их было много. Я ещё подумал – что, за странные звери оставили такие следы?