Текст книги "Дневник участника Российской антарктической экспедиции"

Автор книги: Сергей Тамбиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

После обеда мы решили сходить к китайской станции и сообщили об этом Инне, которая проинформировала Леонтьича, нашего прямого начальника. Леонтьич решил, что мы собрались в гости к китайцам, вызвал меня по рации и сказал, чтобы мы на саму станцию не ходили. Я его уверил, что без приглашения не имею привычки ходить в гости. Со стороны гор мы уже к станции подходили, поэтому на этот раз решили обойти ее вдоль залива, заодно и посмотреть, как работает вертолет на ГСМ (база горюче-смазочных материалов). Оказалось, что китайская станция располагается практически на берегу, так что, не привлекая внимания, обойти нам ее с этой стороны вряд ли удастся. Поэтому, мы удовольствовались лишь лицезрением ее со стороны моря и пошли в гору, посмотреть сверху на ГСМ. Засняв работу вертолета и полярников внизу, мы разбрелись по горе. Я продолжал собирать интересные образцы горных пород. Рома тем же самым занимался в стороне, а Денис просто прогуливался и обозревал окрестности, приседая время от времени на камни. На самом верху мы обнаружили небольшую, около десятка голов, колонию пингвинов Адели. Ребята их слегка погоняли, пытаясь подойти как можно ближе, чтобы сфотографироваться с ними. Адельки были облезлыми и жалкими (сейчас у них идет линька, перед зимовкой), и я попросил ребят перестать их пугать.

Тут и время подошло возвращаться на станцию. Перед отлетом мы успели сделать еще одно важное дело – отштемпелевать конверты фирменными штемпелями станции Прогресс, базы «Союз» и санным походом «Мирный» и личными печатями начальника станции Сергея Борзенкова – и Андрея Попова, который идет начальником на «Мирный». В настоящее время Мирный самая крупная из наших станций (можно сказать флагман) и, следовательно, Андрей является начальником всех российских зимовок.

После объявления, мы прождали вертолет еще около получаса, и когда уже реально начало темнеть, он все-таки, прилетел за нами. Прощание было трогательным. Кое кто из полярников тайком смахивал слезу. На прощание мы обнялись с тезкой Сергеем Борзенковым. Я сказал: «Надеюсь, когда-нибудь еще свидимся в этой жизни», на что он мне ответил: «Я бы этого хотел». Хочется верить, что это не просто слова, Сергей мне понравился.

На борту нас встречали как героев-папанинцев. Чуть ли не половина сезона нам, а особенно женщинам, очень сочувствовали. А чего сочувствовать? Для нас это было просто большим приключением. К сожалению, не обошлось без потерь. При выгрузке из вертолета, раскололи днище нашего полиэтиленового 40 л бидона с озерной водой, с таким трудом отобранной на озере Прогресс. Денис быстро отреагировал и поставил его к верху дном, но несколько доброхотов из самых лучших побуждений тут же переворачивали его обратно. В результате до лаборатории мы донесли примерно четверть от того, что было отобрано. На этом наши приключения на станции «Прогресс» закончились.

43. Отбор проб льда и воды на озере Степпед

44. На фоне китайской станции Зонг Шанг

45. Флаги на станции Прогресс

46. Выход скальной породы, отпрепарированной ветром

47. Скала причудливой формы – результат ветровой эрозии

48. Холмы Ларсена на фоне залива Прюдс.

49. Поморник – местный хулиган и гроза пингвинов Адели

50. Снегоход Буран на котором возили баки с озера

51. Кадбище айсбергов в заливе Прюдс

52. Тюлени Уэдделла на припае

53. Работа вертолёта – разгрузка ГСМ

54. Отбор проб на озере Прогресс в пургу

55. Сферический домик на сезонной австралийской станции

56. Группа пингвинов Адели прячется в скалах недалеко от китайской станции

57. Выход древних горных пород

58. Антарктический аквамарин

9. Приём на борт сезонников со станции Дружная

19 Марта 2003 г., Среда. (69^о28,64’S, 74^o33,18'E). С утра погода была облачная, но вскоре стала солнечной и просто великолепной. С ночи шли на станцию «Дружная». Это наша сезонная станция, на которой работают питерские геологи из ПМГРЭ (Полярная морская геологоразведочная экспедиция). Нам нужно будет их забрать вместе с их маленьким самолетом. Сначала мы шли мелко колотым льдом, а иногда даже тертым льдом (это такой термин для льда растертого в результате штормов до состояния мелких кусочков). Вокруг, как всегда, нас окружали айсберги. По льду и мелким айсбергам от нас удирали врассыпную стайки пингвинов. В основном, это были адельки, но попадались и семьи императоров. Часто встречали тюленей. Те тоже улепетывали во всю силу ласт к своим лункам, куда с облегчением ныряли. Постепенно кусочки льда стали увеличиваться в размерах, превращаясь в кусищи и наконец перешли в сплошной припайный лед толщиной 1–1.5 м и даже больше. Сейчас «Федоров» бьется в этих льдах как рыба об лед беря их с наскока, т. е. отъезжая и вновь наезжая. Наша задача найти надежную и удобную площадку льда, на которую самолёт мог бы спокойно сесть, а мы забрать его на борт с помощью крана. На борту его разберут и засунут в трюм.

15.00. Похоже, встали. Вероятно, нашли подходящее ледяное поле. Команда начала крепить судно. Это делается так. Вокруг судна во льду выбуриваются лунки в которые вставляются мощные штыри, а на штыри накидываются швартовые канаты. Когда люди начали работать на льду к ним почти сразу присоединилось любопытствующее местное население – пингвины. Со стороны это выглядело очень смешно. Находящиеся на некотором удалении от судна два пингвина Адели со всех ног бросились смотреть, чем занимаются люди, при этом страшно торопились. Один бежал на ногах, а второй время от времени падал на пузо и быстро скользил, помогая себе крыльями. Подойдя или подъехав буквально на два-три метра к матросам пингвины остановились и начали с видимым любопытством наблюдать за работой команды. Минут через пять– десять, одному из них это занятие явно надоело, и он пошел в сторону, приглашая с собой второго, однако второй продолжал наблюдать за работой. Первый пингвин, пройдя метров 10–15 обернулся, увидел, что второй даже и не думает следовать за ним, тоже остановился и стал наблюдать за работой издалека. Стояли так еще минуть десять, пока моряки не закончили свою деятельность и не пошли обустраивать следующую точку. Только после этого пингвины развернулись и заспешили по каким-то своим делам.

Вечером, где-то около 6 часов вечера нас задействовали на бросание планктонной сети Джеди за борт. В это время императорские пингвины (более 20–30 индивидуумов) затеяли настоящий спектакль. Они плавали и ныряли в полынье за кормой, гонялись за черпаком и сеткой, которые мы спускали. Под водой пингвины сплошное совершенство и похожи на темные торпеды с желтыми полосами по бокам. Когда же они плывут над водой, держа голову на поверхности, то напоминают ихтиозавров или плезиозавров. Другие пингвины, в это время, ходили по льду и переговаривались друг с другом, время от времени тоже ныряя в воду. Пока все стадо плавало, два императорских пингвина стояли на льду в сторонке. А еще дальше в стороне стоял одинокий аделька, которому, как мне показалось, хотелось пообщаться с большими братьями императорскими пингвинами. Он стал потихоньку приближаться, потом подобрался поближе, о чем-то с ними поговорил, и они все вместе пошли плавать. Видимо большие императоры к маленьким аделькам не испытывают каких-либо нехороших чувств. Отдельно стоит упомянуть о том, как пингвины возвращаются на льдину из воды, это тоже целое представление. Задумав выбраться обратно на льдину, которая может возвышаться над водой на 1–1,5 метра, пингвин разгоняется под водой и на огромной скорости вылетает перед льдиной вертикально из воды, как пробка из бутылки шампанского и приземляется, как ни в чём не бывало, на лапы или на пузо. Зрелище потрясающее, сродни эквилибристике.

Во время отбора планктонных проб сетью и наблюдения за резвящимися пингвинами все замёрзли как черти, – 11^оС сказываются, поэтому после этого мероприятия, как раз перед ужином, Инна пригласила нас всех к себе в каюту для согревания изнутри. Беспокоится начальство о нашем здоровье!

Ближе к вечеру, часов эдак, в 6, колония пингвинов потянулась вдоль нашего борта и расположилась метрах в 40–50 прямо по курсу, немного левее, вытянувшись как бы цепью вправо. Примерно в 21:30 я зашел в лабораторию записать наши координаты и метеоданные, а затем вышел на палубу посмотреть, что твориться за бортом. Вижу, пингвинчики наши так и стоят родимые столбиками под ветром слева от носа судна, белыми, точнее светло-желтыми животами в нашу сторону. Наши на них прожектор направили с «Федорова», а пингвинам хоть бы что – стоят как часовые и охраняют пароход. Почему их так к нам тянет?

20 Марта 2003 г., Четверг. (69^о37,24’S, 74^o13,16'E). Погода пасмурная, холодно –8^оС, ветер 112^о, 9 м/сек. Небо, окружающие нас льды и ледяной купол вдали – все одинакового серого цвета. Проделанный нами вчера проход в припае начал затягиваться молодым льдом и только у самой кормы осталась маленькая полынья с черной водой. Вдали за кормой, айсберги, похоже, перекрыли нам обратную дорогу, так что возможно, выбираться нам придется не по проторенной дорожке, а пробивать новую. Пингвины, всю ночь охранявшие наш покой, куда-то подевались, а без них скучно. Все-таки удивительно, как быстро в Антарктике меняется погода! Еще вчера ясно и ни одного облачка на небе весь день, а сегодня с утра уже ни одного просвета.

Утром объявили санитарный день для команды, значит, завтра будет наш: смена постельного белья и сауна. А сейчас мы пока сидим и гадаем, выпустят нас работать на припайный лед или нет? Если да, то когда, а если нет, то почему? Хотя на последний вопрос мы никогда ответа не получаем. По имеющейся информации стоять мы здесь будем несколько дней, до 24 марта.

Только что пришел Новигатский из нашей гидрологической лаборатории и сказал, что в 12:30 мы должны быть готовы к работе на припайном льду и стоять у крана, который нас в сетке переправит за борт, на лед. После обеда, в назначенное время, мы были на баке у крана со всем нашим оборудованием. Наша группа была представлена Сашей Новигатским, Сашей Плишкиным, Денисом и мной. Кроме того, Петя Богородский решил тоже выйти на лед со своими напарниками: Андреем и Александром Куцурубой. Предводителем у нас был Кузнецов Василий Леонтьич, который отвечал за нашу безопасность, а именно, чтобы никто не провалился в какую-нибудь трещину или лунку, оставленную тюленем во льду. Высадили нас, как это всегда делается на припае, краном в сетке с левого борта. С правого борта готовились к приему самолета. Леонтьич сказал, чтобы мы шли за ним след в след, т. к. он самый тяжелый. В руках у него был специальный длинный щуп, а через плечо перекинута веревка – выглядел он очень впечатляюще. Петя со своими бойцами стал бурить недалеко от борта, а мы отошли против ветра, подальше от судна, для обеспечения чистоты отбираемых проб. В целях экономии времени разделились на две группы. Мы с Новигатским сразу же приступили к бурению льда, а Денис с Плишкиным стали отбирать снег. Как только начали бурить, к нам со всех ног кинулись три императорских пингвина посмотреть, а что это люди опять здесь затеяли. Подошли к нам буквально на метр или полтора и встали, переговариваясь друг с другом, почесываясь и, иногда, громко что-то выкрикивая. Все сразу побросали свою работу и начали фотографировать пингвинов и сами фотографироваться с пингвинами. Это продолжалось несколько раз и в конце концов Леонтьич, который сам активно фотографировал, сказал: «Ну не дают пингвины работать!». Пингвины же понаблюдав за нашей работой и дав нам возможность вволю их пофотографировать, отошли в сторону, а мы занялись своими делами. Объем работы был довольно большим, а времени нам выделили не так много, всего два часа. Пока мы работали, к правому борту прилетел самолет с Дружной, и команда приступила к процессу принятия его на борт с помощью крана.

На наше счастье, Петя со своей командой закончили свою работу довольно быстро, и ребята стали помогать нам. Бурить морской лед оказалось гораздо легче, чем пресный озерный. Морской лед гораздо мягче, пропитан рассолом и пористый. Однако он гораздо толще. Общая глубина лунки составила 2 м и из них верхние 50 см – снег и фирн. Отобрать этот лед нужно не сплошняком, а отдельно кровлю, середину, и нижнюю, желтоватую часть, с фитопланктоном, который и придает льду эту желтизну. Пока Новигатский делил керны, а я отбирал пробу воды, остальные бурили по очереди. Даже Леонтьич принял активное участие в этом процессе, решил, наверное, погреться. К трем часам, мы выполнили нашу программу и тем же краном в сетке были доставлены обратно на «Фёдоров». Как всегда, Инна нас встретила, и пригласила в свою каюту, где нас уже ждал наш полдник и разведенный по особому рецепту с лимонными корочками спирт. В этот же вечер после ужина нас ожидало еще одно событие – Оля праздновала день рождения своего сына. Нам с ребятами не очень хотелось участвовать в мероприятии, всё-таки чувствовалась усталость после работы на льду, но это была бы очередная обида и мы пошли, хотя я тихо в десять часов смылся оттуда и лег спать – день выдался хоть и интересный, но тяжелый.

21 Марта 2003 г., Пятница. (69^о37,24’S, 74^o13,17'E).

10:00. Погода ясная, солнечная, сильно похолодало – 22^оС, ветер западный 260^о, 5 м/сек, Р = 978 НРА. Продолжаем стоять в припае. Вода за кормой полностью замерзла, вчерашняя полынья тоже затянулась молодым льдом. Выскочил на палубу и с левого борта недалеко от кормы увидел два комочка на снегу. Подошел поближе – два императора лежат на пузе. Через некоторое время лежать им видимо надоело, (а может просто замерзли?), и они задрав головы стали прогуливаться с важным видом рядом с кормой. Как в своё время выразился английский мореплаватель сэр Джон Нарборо: «Можно подумать, что маршируют ребята в белых передниках». Что же их к нам так тянет? Наши кухонные объедки они не едят, в отличие от поморников, которые тоже крутятся вокруг и с которыми все более-менее ясно. Кстати, насчет мусора. Как не предупреждают по радио, что мы находимся в особой охраняемой международным правом антарктической зоне, где выброс любого мусора за борт запрещен, вокруг судна постепенно образуется помойка: масса окурков, пакеты, банки из-под пива и соков, картонные коробки и т. д., и т. п. – форменное свинство. После написания этой фразы, вспомнил, что сегодня моя очередь убираться в каюте. Поэтому, чтобы самому не попасть в категорию поросят, после обеда произвел уборку нашего дома на высшем уровне.

Сегодня санитарный день – смена белья и сауна для РАЭ. Заходила Инна, сказала, что договорилась с капитаном, и нас, может быть, опять выпустят на лед. Надо использовать вероятно последнюю возможность отобрать пробы морского льда и снега у берегов Антарктиды. Говорят, что на Мирном припай давно оторвался и ушел. Однако, с выходом на лед есть проблема. Во-первых, пока нет свободной посуды для отбора проб. Отобранные вчера пробы еще не растаяли. Во-вторых, за бортом очень низкая температура, с утра доходила до –23^оС.

Только что сообщили о начале войны в Ираке, что нас, конечно же, не порадовало. За чаем, по спикеру объявили очередную ошеломляющую новость: в связи с ухудшением состояния здоровья, взятого нами со станции Прогресс врача, мы свертываем все работы и идем в Кейптаун для сдачи его в госпиталь. По некоторым сведениям парень уже совсем плохой, печень практически разрушена, боли он уже не ощущает, и даже непонятно, довезем мы его живым до Кейптауна или нет.

После чая мы все собрались в лаборатории для отбития атаки геологов ПМГРЭ со станции Дружная, претендующих на одно из наших помещений, где мы растапливаем лёд и снег, а также храним наши большие баки и бидоны. В свете же последних новостей, еще более важным было обсудить, вопрос что делать и как дальше жить? Единогласно приняли решение, если будет такая возможность, вылететь из Кейптауна домой. Программу мы свою, в основном, выполнили, озер и припайного льда на ст. Мирный нет. Хотелось бы, конечно, отобрать снег с купола, сделать давно обещанный гидрологический разрез, а мне с ребятами Мирный посетить, но это грозит дополнительной задержкой в два-три месяца, что никому из нас не надо. Саша Новигатский вообще исстрадался без своей девочки, Денис боится, что его выгонят с работы – отпрашивался-то он на 2 месяца, у меня ремонт новой квартиры и другие дела, а кроме того, хочется скорее начать в Институте разрабатывать новую тему прикладных геохимических исследований, ну а Инне просто все осточертело и хочется скорее в отпуск, в Египет. Единственный человек, который не хочет до срока возвращаться, это Саша Плишкин, у которого Инна спросила об этом при встрече.

Геологи так и не появились, и я вышел из лаборатории на палубу и подошел к левому борту. Картина, которую я увидел, была впечатляющей и трогательной. Со стороны моря, почти из-за горизонта тянулась длинная цепочка императорских пингвинов. Один за другим они скользили в кильватерном строю в направлении «Федорова». Эта живая цепочка извивалась, следуя, вероятно, изгибам рельефа припайного льда, но совершенно явно была нацелена на наше судно. Я тут же сгонял вниз за видеокамерой и продолжил наблюдения уже с камерой в руках. Пингвины доехали, если можно так сказать, до нашей кормы, встали в вертикальное положение и принялись нас изучать, что-то обсуждая и выкрикивая нам на своем языке. После того, как подошел арьергард, это оказалась колония примерно в 30–40 голов. Кто-то из раешников сказал: «Пришли с нами попрощаться» и это действительно выглядело именно так. Пообсуждав что-то минут 10–15 у нашей кормы, один из них, вероятно вожак, лег на брюхо и направился к носу судна. Остальные пингвины, по одному, попадали на животы и заскользили опять цепочкой вслед за вожаком. Только двое, по виду, любовная парочка, остались еще минут на пять, продолжая ворковать, и разговаривать друг с другом. Затем и они легли на животы и заскользили к носу «Федорова». Здесь императоры пробыли не очень долго и вскоре взяли курс в сторону берега, все в том же кильватерном строю.

20:00. Только что по спикеру объявили: «В связи с переходом через океан, всё в каютах и лабораториях должно быть закреплено по штормовому». 20:30. Еще одна объява: «Команде РАЭ выйти на вертолетную палубу для снятия лопастей с вертолета». Это значит всё, действительно уходим, вот только куда?

59. Мелко колотый и тёртый лёд на подходе к Дружной

60. Лёд консолидируется

61. НЭС «Академик Фёдоров» пробивает проход в сплошном ледяном поле

62. Кильватерный след в ледяном поле

63. Пингвины на льдине. Слева два императорских пингвина, справа стайка пингвинов Адели

64. Высадка судовым краном на лёд

65. Императорские пингвины пришли к нам на экскурсию

66. А чем это, интересно, люди занимаются?

67. Грех не сфотографироваться рядом с удивительными аборигенами Антарктиды

68. Погрузка самолёта, прилетевшего со станции Дружная

10. Идём на Мирный?

22 Марта 2003 г., Суббота. (69^о37,24’S, 74^o13,17'E). 8:15. Начали движение из припая в море вперед кормой. Температура воздуха –27^оС, ветер 245^оС, 4 м/сек. Во время стоянки в припае в течение почти 3х суток, проделанный нами канал замерз и образовался новый лед толщиной около 20 см. Все время, пока шли к морю сквозь свой канал, который оказался не таким уж и длинным, всего 500–800 м, нас сопровождало по правому борту, чуть впереди кормы, около десятка императорских пингвинов. Пока двигались вперед чуть не задавили двух аделей, которые решили, зачем-то пересечь наш путь, но в самый последний момент все-таки спохватились и успели выскочить из-под кормы, после чего все мы, кто эту картину наблюдал, вздохнули с облегчением. Маленькие адельки такие симпатяги, не хотелось бы иметь на душе грех их убийства, да еще в самый последний день нашего присутствия вблизи Антарктиды. Адели и императорские пингвины проводили нас до самого конца припая и помахали вслед крылышками. Там же на краю припая, но на удалении от нас, находилась еще пара колоний этих удивительных во всех отношениях созданий, близко познакомившись с которыми, начинаешь по-другому смотреть на окружающий нас животный мир.

Около 9 часов утра вышли в открытую воду, развернулись и взяли курс на СЗ. Идем по «склянке», так называется прозрачный, гладкий и тонкий новообразовавшийся лед, который даже еще и не ломается, а лишь гнется на волне, исходящей от форштевня. Температура воздуха постепенно повышается. В 10:15 было уже около –17^оС.

20:30. 67^о22,30’ ю.ш., 72^о48,90’ в.д. Судно 330^о, 14,9 узлов, Твоздуха = -4.3^оС, Ветер, 106^о, 8 м/сек., облачно, слабый снег, небольшая зыбь. Отошли от Антарктиды чуть более чем на 100 миль, а как потеплело! «Вышли из холодильника», как метко сказал кто-то на палубе.

23 Марта 2003 г., Воскресенье, 10:50 (65^о44,49’S, 65^o35,46'E). Судно 280^о, скорость 14 узлов. Ветер 200^о, скорость 15 м/сек, Т воздуха = – 4,2^оС, Т воды = -0,8^оС. Р = 985 НРА. Снаружи пасмурно, но осадков нет и не холодно. Утром был довольно сильный ветер, штормило и качало, после обеда море несколько успокоилось, качает меньше. До сих пор нас преследуют айсберги. С палубы по обоим бортам всегда можно увидеть на расстоянии 1–2 миль или на горизонте парочку айсбергов. Здесь они уже подверглись волновой и ветровой эрозии, и некоторые из айсбергов имеют весьма причудливые формы. Сегодня, например, по правому борту проплыл «старинный корабль с парусом».

После чая, по просьбе Инны, устроили съемки в ее химической лаборатории с показом судового аналитического оборудования и рассказом что на нем можно делать и что она с его помощью делает в рейсе. Сегодня ночью, Саша Куцуруба впервые в этом рейсе видел южное полярное сияние. Говорит было белого цвета и двигалось по небу. Всплыло в памяти, как мы наблюдали с коллегой по лаборатории Славой Лукашиным южное полярное сияние в Тихом океане, в далёком 1983 г., в 30 рейсе НИС «Дмитрий Менделеев», когда проплывали в антарктических широтах. Тогда оно было зеленого цвета в виде двух или трёх полос на половину неба. Зрелище это мне запомнилось, ведь я увидел тогда полярное сияние впервые в жизни, да ещё и в Южном океане, и с Южным крестом в зените.

24 Марта 2003 г., Понедельник, 10:00 (65^о04,54’S, 58^o50’E). Судно 98^о, скорость 14.3 узлов. Ветер 187^о, 7,5 м/сек, Т воздуха = – 6,32^оС, Т воды = -0,5^оС. Р= 987 НРА. Ясно.

82

Проснувшись утром, первым делом подошел к иллюминатору. Погода за бортом была классная, ясно, почти не качает, но что-то насторожило – ага, положение солнца не то! Солнце располагалось почти прямо по курсу и чуть влево. Так не должно быть, если бы мы шли в Кейптаун. Проверил по компасу и действительно курс ВЮВ! Все ясно, врач с Прогресса умер, и мы повернули на Мирный, для продолжения выполнения задач экспедиции. За завтраком наши подозрения подтвердились. Инна сообщила, что наш пациент умер в 3 часа утра и судно сразу же поменяло курс с Кейптауна на Мирный. До этого он находился несколько дней в коме. Таким образом, досрочное возвращение домой отменяется.

14:20. Только что, сработала пожарная тревога в помещении носового подруливающего устройства. Судя по сообщениям судовой трансляции, тревога была не учебная, а настоящая. По судовому расписанию, в таких случаях, мы все должны находиться на своих местах одетыми по погоде и ждать дальнейших распоряжений, а палубная команда должна произвести разведку и погасить пожар. Через пять-семь минут дали отбой. Оказалось, что там пробило паропровод, и сработала автоматическая сигнализация.

25 Марта 2003 г., Вторник, 9:20 (64^о48,30’S, 70^o51,0’E). Судно 84^о, скорость 14.5 узлов. Ветер 179^о, 8,5 м/сек, Т воздуха = – 5,2^оС, Т воды = -0,3^оС. Р= 983 НРА. Пасмурно, слегка качает, не более 3 баллов. С утра занимался разбором и упаковкой собранных на станциях камней. Предварительно взял у Андрея Попова его радиометр, чтобы замерить радиоактивный фон. Я, конечно, не верю, что мне удалось найти камни с повышенной активностью, но поддался общему ажиотажу и на всякий случай замерил свои камни – лишняя предосторожность никогда не повредит. Результат, как я и предполагал, фоновый. Интересно, кто запустил эту пулю о наличии повышенного радиоактивного фона в антарктических породах? Думаю, когда-то был единичный случай, а затем, как это водится, слухи расползлись среди полярников. Вообще, повышенный радиоактивный фон, в принципе не редкость в породах гранитного ряда, которыми, в основном и сложена Антарктида. Ведь урановые месторождения, как правило, именно в кислых породах и встречаются. Вспомнил свою работу в молодости, связанную с поисками урановых месторождений в Казахстане и в Забайкалье; там тоже были кислые породы гранитного ряда.

Пока паковал камни, рядом крутился Володя Матюшенко – оптик из Архангельска; задавал всякие вопросы. Затем подошел Николай, посмотреть мои камни и сказал, что камни красивые, но недолговечные. Такой же выветрелый гранит, привезенный из прошлых экспедиций, стоял у него дома, а через 1.5–2 года рассыпался без видимых причин. Я вспомнил, что о короткой жизни на столе антарктических камней меня ранее предупреждал и Леонтьич. Может быть, чтобы предохранить камни от разрушения и придания им долговечности, их стоит покрыть каким-то бесцветным лаком или эпоксидной смолой?

Вечером заходила Инна, а затем пришла приболевшая, и скучающая её подруга Ольга Воскобойникова, обидевшаяся на нас за то, что никто ее не навестил, пока она себя плохо чувствовала (вероятно, простудилась). Мы обязали Дениса, который, по словам Ольги, напоминает ей ее сыны, отправится навестить бедную женщину. Инна рассказала, что по ее сведениям мы уже завтра к вечеру должны будем подойти к Мирному. Также, она попросила меня поговорить с Андреем Поповым и выяснить подробности о некоей международной программе Айс (?), о который он ей вчера рассказал и в которой, якобы, можно поучаствовать. Через полчаса, после того как дамы ушли Денис, наигравшись на компьютере, и взяв с собой конфет, в качестве нашего представителя, отправился в женскую каюту. Примерно через час он вернулся, накормленный и напоённый шилом, и с недоеденной половинкой шоколадки в руке. Шоколадку мы с Сашкой доели и решили, что принес он собой в каюту больше, чем унес. Засим, стали смотреть на компьютере, какой-то феминистический фильм с Дженифер Лопез в главной роли – «Хватит» (Enough). Фильм о том, как доведенная до отчаяния мать прошла месячный курс молодого террориста или спецназовца и сознательно замочила в рукопашном бою своего негодяя мужа. Моим ребятам фильм очень не понравился. Саша даже предложил Денису скорее уничтожить этот мерзкий диск, дабы не дать широкой женской общественности в России ознакомиться с его содержимым.

26 Марта 2003 г., Среда, 10:20 (64^о15,24’S, 84^o13,09’E). Судно 93^о, скорость 14.5 узлов. Ветер 188^о, 5,1 м/сек, Т воздуха = – 3,4^оС, Т воды = -0,7^оС. Р= 978 НРА. Пасмурно, легкая зыбь. С вечера погода утихла, и ночью шли как по озеру – качка полностью отсутствовала. Сейчас волн тоже нет, лишь легкая океанская зыбь. Ребята обленились и на завтрак опять перестали ходить. Саша, тот хотя бы к девяти часам сам встает, а Денис, если его не разбудить, готов спать и до обеда, почти как Рома, который, по моим наблюдениям, вообще может впасть в спячку и спать по 20 часов в день.

После завтрака, поймал в столовой Юру Мизина, он дежурит сегодня, и спросил: сколько живут пингвины? (Вчера у нас в каюте возник спор по этому поводу). Оказывается, в природе, пингвины Адели живут около 10 лет, а императорские пингвина примерно в два раза дольше, т. е. около 20 лет. В неволе, по словам Юры, Адели могут прожит дольше, чем в природе, а вот императоров в неволе, к моему удивлению, содержать до сих пор, никому не удавалось. Бывало, их ловили и помещали в зоопарки, но они тут же умирали. Это значит, что императорских пингвинов можно увидеть только у них дома, в Антарктиде, и мы относимся к числу тех немногих счастливцев, которым повезло их увидеть живыми и счастливыми, с достоинством расхаживающими по своей снежной империи.

На двери гидрологической лаборатории с утра вывешено расписание нашей высадки. В первый день планируется выход на саму станцию для сбора снега и фирна на куполе к ЮВ от станции, а на третий день мы должны высадиться на о. Хасуэлл, где имеются два или три небольших озерка, причем в одном из них, возможно, вода соленая – но это не проверенная информация. Островок этот маленький, по моим измерениям, снятым с карт, 1200 х 900 м, высота у стоящего на вершине триангопункта – 93.1 м. Кроме озер, остров интересен наличием на нем нескольких больших колоний пингвинов Адели и лежбищ тюленей Уэделла. Расположен в 2.5 км на север от ст. Мирный. Сама станция располагается на двух сопках – выходах коренных пород: на сопке Комсомольская, которая ближе к морю и сопке Радио, расположенной к ЮЗ от Комсомольской. По сведениям, полученным мною от Леонтьича, сейчас на станции сильная метель, видимость 50 м. Хотелось бы верить, что мы привезем туда хорошую погоду.

Перед обедом сходил на мостик, чтобы узнать точные координаты южного магнитного полюса, который, как известно, мигрирует по одному ему понятному маршруту. В этот момент там находился и капитан, которого я впервые за весь рейс увидел. Координат у них нет, но они подтвердили полученную мною у океанолога Кирюши информацию о том, что ЮМП находится в районе французской станции Дюмон д’Ювиль с координатами 66^о40’S и 140^о01’Е. Получается, что магнитное склонение на ст. Мирный около 80^о, т. е. «магнитный» юг находится почти строго на востоке от нас.

27 Марта 2003 г., Четверг, 10:10 (66^о32,50’S; 92^o55,14’E). Судно 100^о, скорость – 0. Ветер 100^о, 6,7 м/сек, Т воздуха = – 6,3^оС, Р= 978 НРА. Пасмурно. С самого раннего утра в иллюминатор светило солнышко. По звуку двигателя и ударам о борт, стало ясно, что «Фёдоров» опять продирается сквозь льды. На завтраке Инна сказала, что мы должны быть готовы, т. к. нас, возможно, отправят на Мирный вторым или третьим бортом. А с первым бортом полетит покойник, которого мы не довезли до Кейптауна, врач и еще кто-то из руководства. Хотят провести вскрытие несчастного парня на Мирном, там же его и похоронят. Жена попросила, что бы его не везли в Питер, а похоронили в Антарктиде. Говорят, что парень подсел на «колеса» более пяти лет назад, так что, вероятно, достал своих. А чтобы его пустили в последнюю для него фатальную зимовку, рассказывают, что жена приходила к руководству ААНИИ и умоляла, чтобы его туда отправили.

Около 10 часов мы встали в дрейфе в молодом блинчатом льду, напротив станции Мирный. На палубе я встретил Леонтьича, который сказал, что сегодня мы вряд ли куда либо полетим. До обеда команда возилась с гробом, а вертолет собрали довольно быстро. Спросил у Леонтьича, читал ли он Каверина «Два капитана» и если да, то где находится крест с выбитой на нем надписью: «Бороться и искать, найти и не сдаваться». Леонтьич, будучи настоящим полярником, и человеком, который интересуется также и историей вопроса, конечно же, читал Каверина. Он поведал мне, что это слова Шеклтона (по другой версии слова английского полярника Роберта Скотта, найденные в его дневнике или одного из британских поэтов, которые процитировал Р. Скотт), и такой крест действительно существует и установлен на американской станции Мак-Мердо, в память обо всех погибших на этом континенте полярниках. Уже будучи в Москве, я наконец-то разобрался с этим вопросом. Как выяснилось, это финальные строки из стихотворения «Улисс» английского романтического поэта викторианской эпохи Альфреда Теннисона, посвящённой Одиссею. В оригинале они звучат так: “One equal temper of heroic hearts, made weak by time and fate, but strong in will to strive, to seek, to find, and not to yield. («Улисс» Альфред, Лорд Теннисон (1833)11
  Закал сердец бесстрашных, Ослабленных и временем и роком, Но сильных неослабленною волей. Искать, найти, дерзать, не уступать. «Улисс» Перевод К. Бальмонта (1908)


[Закрыть]