Текст книги "Агнец в львиной шкуре (СИ)"
Автор книги: Сергей Дмитрюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава восьмая Пепел
– Смотри, Максим! Она снова собирается куда-то ехать.
Хо осторожно тронул меня за руку, уступая место у окуляров перископа. Я прильнул к прибору, подстраивая резкость.
– Да, похоже… Ну что ж, пожалуй самое время, чтобы познакомиться с ней поближе.
– Она не одна! – заметил Хо, продолжая наблюдать за виллой в обычный бинокль.
– Кто это с ней?
– Наверное, охранник…
– Ничего, нам он не помешает.
Я быстро спустился вниз, где в кустах был спрятан наш магнитор. От особняка Наоки, через лес, вела только одна дорога, поэтому разминуться мы не могли. И все же, я не стал поджидать ее здесь, чтобы не вызвать ненужных подозрений. По моему плану все должно было произойти совершенно «случайно» и «естественно». Поэтому я и выбрал крутой поворот дороги у скалистой гряды, километрах в пяти от виллы.
Все вышло именно так, как я и планировал. Выехав ей навстречу в тот момент, когда наши магниторы уже не могли не столкнуться, я резко свернул вправо, и со всего маху врезался в огромный, как скала, валун на обочине. Она застыла на сидении, словно окаменевшая, вцепившись обеими руками в штурвал управления. Ее широко открытые голубые глаза, полные ужаса, следили за тем, как я выбираюсь из покореженной машины, чертыхаясь и отплевываясь. Чуть запоздавший в дороге охранник подкатил к нам в самый кульминационный момент этой красочной сцены, и тут же бросился на меня с кулаками и ругательствами.
– Ты что ослеп?! Куда прешь?! Не умеешь ездить, ходи пешком, осел!
– Что? Это я-то не умею ездить? – нагло попер на него я. – Да если бы эта юная леди не выехала на встречную полосу, я был бы сейчас уже далеко отсюда! А теперь посмотри, что она сделала с моей машиной! Кто мне заплатит за ремонт? А?
– Я тебе покажу, кто заплатит! Убирайся с дороги, невежда!
Он угрожающе двинулся на меня, но был удивлен, когда я без труда отбросил его назад.
– Ну, парень, смотри! – рассвирепев, охранник кинулся на меня с кулаками.
– Ахмед!
Громкий оклик хозяйки сразу же охладил его пыл.
– Оставь его! – властно приказала она. – Я действительно виновата, и он здесь ни при чем!
– Приятно видеть такую разумность в столь юной головке! – улыбнулся я ей, и наши глаза на мгновение встретились. Я окунулся в их бездонную голубизну, словно посмотрел в сияющее земное небо.
Она убрала с лица волосы, сбитые ветром. Сказала, словно, извиняясь:
– По этой дороге редко кто ездит… Я совсем не ожидала встретить здесь вашу машину! – Она открыла боковую дверцу своего магнитора. Сделала приглашающий жест: – Садитесь!
Я не стал заставлять себя долго упрашивать. Опустился рядом с ней на мягкое сидение, обтянутое лоснящейся на солнце черной кожей. Обернувшись, она небрежно кинула в сторону охранника:
– Ты свободен, Ахмед! Сегодня я буду одна.
Подождав, пока тот, недовольно сопя, влезет в свою машину и тронется с места, она снова взглянула на меня.
– Я причинила вам огорчение и хочу загладить свою вину. Куда вы собирались? Я отвезу вас.
– Очень любезно с вашей стороны. Куда я ехал? К морю.
– К морю? Интересное совпадение! Я тоже собиралась к морю, – оживилась она. – Но тогда почему мы ехали в разные стороны?
– Дело в том, что в моем магниторе немного барахлит… то есть, барахлил, – поправился я, взглянув на свою разбитую машину, – магнитный активатор. Я как раз пытался разобраться, что с ним такое здесь, неподалеку, и решил опробовать результат, прокатившись туда, сюда. А тут вы так удачно выехали мне навстречу…
– Понятно, – легкая улыбка коснулась ее губ. – Значит, я виновата перед вами вдвойне: и за разбитую машину, и за напрасные старания? Что ж, придется искупать свою вину тоже вдвойне!
Она бросила на меня загадочный взгляд.
– Извините за любопытство, но что вы намеривались делать на море в такое неспокойное время?
– Вообще-то, я люблю побродить по берегу океана… Под шум волн хорошо думается.
Она тряхнула головой, словно стряхивая с себя задумчивость. Посмотрела на меня.
– Но я не была там уже, наверное, сто лет!
– Я и не подозревал, что в таком почтенном возрасте можно так хорошо выглядеть! Вы хорошо сохранились! – произнес я, пристально глядя ей в глаза. – А если серьезно, вы больше похожи на только что распустившуюся прекрасную розу, чем на засушенный лист. Откройте секрет.
Она звонко рассмеялась, блестя белизной идеально ровных зубов. Искоса посмотрела на меня.
– Никакого секрета нет. Это так, к слову… – помолчав, добавила: – А вы льстец!
– Вовсе нет. Если бы мне вздумалось льстить вам, я бы не нашел стольких слов, чтобы выразить всю прелесть, какой наделила вас природа!
Она наклонила голову и взглянула на меня сверкающими глазами. Мимолетная улыбка снова тронула ее губы.
– Кстати, как ваше имя, любитель роз?
– О! Мое имя не очень благозвучно. Меня зовут Брен, Брен Маро, если угодно. Конечно, хотелось бы чего-нибудь попышнее, но, как говорится, чем богаты… Может быть юная принцесса снизойдет до простого смертного, и сообщит ему свое прекрасное имя?
– Викки… Но я не принцесса.
Ее щеки слегка порозовели.
– Да? А мне всегда казалось, что на таких машинах ездят только принцессы! В сравнении с ней моя – старая разбитая телега! И потом, если мне не изменило зрение, вы были с охраной? Или же тот вспыльчивый молодой человек ваш родственник?
– В некотором роде… – Она взглянула на меня долгим взглядом из-под пушистых ресниц. Спросила: – Значит, едем к морю?
* * *
Медленные тяжелые валы густого аметистового цвета стремились к берегу бесчисленными легионами римлян, штурмующих белокаменный Карфаген. Солнечный свет плавал в них багровыми разводами, и океан казался залитым кровью, как настоящее поле битвы.
Ветер рвал на Викки легкое желтое платье, безжалостно трепал ее волосы, и она давно оставила отчаянные попытки поправить их. Мы медленно брели по берегу, задыхаясь от неожиданных порывов ветра, полных соленых запахов моря. Время от времени я украдкой поглядывал на девушку, изучая ее. Она чувствовала это и слегка краснела. Отважно смотрела мне в глаза, но тут же опускала взгляд.
– О чем же вы думаете под плеск волн? – наконец, спросил ее я. – Навряд ли, о революции… Тогда о чем? Может быть о любви?
– Почему бы и нет? – пожала она плечами. – Любовь заслуживает того, чтобы о ней думали. Так же, как и жизнь, как и смерть…
– В вашем возрасте думать о смерти? – Я насмешливо посмотрел на нее.
– А я думаю о ней, и очень часто! – серьезно сказала она. – Может быть, я и не хочу этого, но мысли сами лезут в голову… Мне почему-то кажется, что я умру не сама… ну, что смерть моя будет не от старости. Понимаете?
– Понимаю. Странные мысли для такой милой девушки… Вам что-нибудь угрожает?
– Не знаю… Навряд ли.
Некоторое время мы молчали. Затем я спросил:
– Сейчас вы тоже думаете о смерти?
– Нет. Сейчас я думаю о вас… – призналась она.
– О! Теперь вы льстите мне!
– Нисколько.
– Да? И что же вы обо мне думаете, если не секрет?
– Думаю, что вы за человек, чем занимаетесь, как живете? Почему сегодня я встретила вас, именно вас, и никого другого?.. Может быть это судьба?
– Вы верите в судьбу?
– А вы нет?
– Ну… в какой-то степени. Вообще-то, я придерживаюсь древней мудрости: «Астра регунте фатуос, сапиенс доминитбитур астрос»[5]5
«Звезды правят дураками, а мудрый – своими звездами» (латин.)
[Закрыть].
– Никогда не слышала такого.
– Вы плохо знакомы с историей! – шутливо заметил я.
– С историей чего? – Она внимательно посмотрела на меня.
– С историей вообще… Человеческая мудрость безгранична во времени и в пространстве.
– Вы говорите слишком умные вещи. Мне трудно понять вас. Я всегда смотрела на жизнь проще: как на огромное поле цветов, залитое солнцем…
Мне показалось, в ее голосе прозвучала обида.
– … и усыпанное пеплом, – добавил я.
– Пеплом? Почему пеплом? – удивилась она.
– Потому что думать о жизни, как о прекрасной сказке вам мешают навязчивые мысли о смерти… Я не прав?
Некоторое время она пристально смотрела мне в глаза. Наконец, сказала:
– А вы очень мудрый человек!.. Сейчас мне кажется, что вы проникаете сквозь меня, в самую глубь моего сердца, и мне становится страшно… Кто же вы, наконец? Провидец? Мудрец? Герой?.. Кто?
– Я человек. Обычный человек, загнанный волею обстоятельств на самые крутые вершины жизни.
– Вы всегда так красиво говорите? – усмехнулась она. – В ваших словах есть какая-то притягательная неопределенность… И, вообще, вы какой-то загадочный, как этот океан…
Она посмотрела на безграничные водные просторы.
– Скорее, ваши глаза похожи на океан, в котором так легко утонуть, что я опасаюсь надолго окунаться в них.
Она возбужденно посмотрела на меня, но не улыбнулась. Сказала:
– Пойдемте назад! Здесь стало прохладно.
Мы вернулись к магнитору, стоявшему на высоком откосе скалистого берега.
– Хотите, я познакомлю вас со своим отцом? – неожиданно предложила она, немного поколебавшись.
– А вы считаете это необходимым? Что ж, буду очень польщен.
– Тогда садитесь! Что же вы?!
Она подняла на меня глаза, и я увидел в них столько трогательной детской растерянности, что сердце мое защипало от жалости.
* * *
Весь обратный путь она молчала, сосредоточенно следя за дорогой, иногда с наслаждением подставляя разгоряченное лицо ветру, еще хранившему прохладу и соленость океана. У ворот виллы мы остановились. Я вопросительно посмотрел на нее.
– Нужно предупредить охрану о нашем приезде, – объяснила она. – Оставайтесь в машине. Я скоро!
Открыв дверцу магнитора, она ступила на песок дорожки, и легкой походкой направилась к воротам. Я проводил ее взглядом, пока она не скрылась в узкой металлической калитке. Затем мои глаза остановились на переднем сидении машины, где осталась лежать ее сумочка из изящно выделанной черной кожи. Она давно привлекла мое внимание. Откинувшись на сидении, и как бы невзначай положив руку на спинку соседнего кресла, я незаметно и осторожно приподнял ее двумя пальцами. Сумочка оказалась слишком тяжелой для тех безделушек, какие обычно носят с собой девушки. Похоже, я не ошибся в своих догадках? С тем же скучающим видом и так же незаметно, я нажал на крохотный замок, и одного беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что внутри действительно имеется встроенная кобура с никелированным пистолетом. Мелькнула мысль: «Может быть, вынуть из него обойму?» Но в это время калитка снова распахнулась, и из нее выпорхнула сияющая Викки. Она, словно бабочка, пролетела над дорожкой и впорхнула в салон магнитора. Быстро взглянув на меня искрящимися глазами, включила магнитный активатор.
– Ну, как? – Я внимательно посмотрел на нее.
– Замечательно! Папа будет рад вашей встрече!
Она легко и быстро развернула машину и въехала в широко распахнувшиеся ворота. Двое дюжих охранников тут же закрыли их за нами. Я заметил, что сегодня они вооружены автоматами. Едва мы вышли из магнитора, как я увидел, спускающегося по ступеням лестницы навстречу нам, Наоку. Он был в домашнем легком костюме из мягкой материи кремового цвета и расстегнутой на груди сиреневой рубашке, и совсем не походил на того грозного и властного Наоку, которого я рисовал в своем воображении. Слегка одутловатое лицо его несло легкую печать усталости, но в темных колючих глазах полыхал дьявольский огонь.
– Пап! Вот это тот самый господин Маро, у которого я разбила машину! – с детской непосредственностью, представила меня Викки.
– Думаю, в следующий раз ты будешь более внимательной! – сказал Наока, обращаясь к дочери, и доброжелательно улыбнулся мне, протягивая руку. – Молодой человек! Надеюсь, вы не пострадали?
Я почувствовал, как его холодный пристальный взгляд пронизывает меня до самых костей.
– Нет. К счастью, все обошлось удачно для нас обоих.
– Сколько я вам должен за вашу машину?
Было видно, что такой пустяк не заставит его долго торговаться. Он даже потянулся к внутреннему карману своего пиджака, словно собираясь достать бумажник и расплатиться со мной тут же, не сходя с места. Я посмотрел на Викки.
– Ну! Не стесняйтесь! Назовите вашу цену, – словно, подбадривая меня, почти беспечно произнес Наока. Похоже, он решил, что я намерен выудить из него побольше денег.
– Пожалуй, она стоила так мало, что нет смысла об этом даже говорить, – мягко улыбнулся я.
Он тоже улыбнулся тонкой, хорошо отрепетированной перед зеркалом улыбкой, но глаза его остались холодными.
– Брен! Идемте, я покажу вам свою комнату!
Викки взяла меня под руку, и щеки ее покрылись легким румянцем.
– Да, идите, – согласился Наока. – Покажи ему весь дом, дочка! Простите, что не могу сделать этого сам, – со всей любезностью обратился он ко мне. – С минуты на минуту ожидаю приезда гостей. Старые друзья всегда требуют особого внимания! Не так ли? Отдыхайте и чувствуйте себя, как дома.
Я ответил ему любезной улыбкой и последовал за Викки, которая нетерпеливо тянула меня за руку.
Внутри дом выглядел еще роскошнее и богаче, чем снаружи. Почему-то у меня появилось неприятное ощущение: вся эта роскошь так не вязалась с разрухой и запустением, не редкими даже в центральных кварталах столицы. Стены зала, где мы стояли, были отделаны пластинами плавленого стекла, отливавшими нежными серебристо-розовыми переливами перламутра. Вдоль одной из стен тянулся широкий кожаный диван, плавно изгибавшийся, повторяя очертания помещения. Всю противоположную стену занимало окно, выходившее в сад. Здесь был даже крохотный бассейн с фонтаном и удивительно прозрачной голубой водой. Широкая витая лестница вела на второй этаж, отражаясь в огромном, под потолок, зеркале на противоположной стороне зала.
– Никогда не думал, что при новой власти, возможно такое богатство! – искренне изумился я, когда мы стали подниматься вверх по мраморным ступеням.
– Какой вы все-таки противный! – сморщив носик, пропела Викки. Слово «противный» в ее устах прозвучало комплиментом в мой адрес. – Вам так и хочется поддеть меня!
– Вовсе нет. Просто мне давно не приходилось бывать в таких домах. Руины стали более привычны для взора.
– У папы есть кое-какие знакомые в новом правительстве… – обронила она и тут же сменила тему разговора: – Вы сейчас очень похожи на одного моего приятеля. Он так же хмурит брови, когда ему что-то не нравится.
– Почему вы решили, что мне что-то не нравится? У вас замечательный дом! Вполне достойный такой очаровательной принцессы, как вы.
Она на секунду потупилась. Сказала с улыбкой:
– У вас на лбу появилась морщинка… вот здесь… И вы сразу стали старше!
– О, я очень, очень старый и больной! – с наигранной серьезностью воскликнул я.
– Вы просто смеетесь надо мной! – возмущенно сказала она, понизив голос.
– Вовсе нет… Но я немного теряюсь.
Она молчала, пристально глядя на меня. Я заметил, как вдруг туманные волны нежности поплыли в ее удивительных голубых глазах.
– От чего же? – наконец, негромко спросила она.
– Ну… Возможно, оттого, что вокруг так много дорогих предметов. И потом…
– Что потом? – Она в упор взглянула на меня.
– Нужно обладать большим мужеством, чтобы вот так вот смотреть в ваши глаза.
Она ничего не ответила, только взяла меня за руку и повела по галерее верхнего этажа вглубь дома. Я бросил взгляд вниз. Сквозь прозрачную стену была видна лужайка перед домом, залитая красным солнцем. Наока все еще стоял на ступенях лестницы и отдавал какие-то распоряжения начальнику охраны. Тот вытянулся в струну и послушно кивал головой. Интересно, каких гостей ждет Наока? Судя по всему, сюда сегодня должны приехать все его подельники. Мой улов обещает быть как никогда богатым. Но меня смущала реакция самого Наоки. Почему он так странно повел себя со мной? Даже не поинтересовался кто я такой и чем занимаюсь… Довольствовался рассказом дочери?.. Но она знает обо мне не больше. Не может быть, чтобы такая хитрая лиса, как Наока, был столь легкомыслен!.. Тогда что?.. Неужели он узнал меня?!
Я мысленно восстановил картину его ареста – все, шаг за шагом. Нет, здесь ошибки быть не могло. Он не видел моего лица ни до, ни после ареста. Голос?.. Сомнительно. Станет ли он помнить голос какого-то проходимца, с которым дважды разговаривал по визиофону месяц назад?
– Ну что же вы остановились? Вот моя комната! – удивленный возглас Викки заставил меня обернуться и улыбнуться ей.
– Любопытно, как живут принцессы! Что же за этими дверями? Дворец, еще прекраснее этого?
– Уф-ф! – Она сморщила носик и почти втолкнула меня в комнату. Закрыла за собой двери. – Как видите, никакого дворца здесь нет! Самая обычная комната. И прекратите называть меня принцессой! Иначе я действительно разозлюсь на вас!
В самом деле, комната выглядела очень просто: мягкая мебель из темного искусственного дерева с махровой обивкой, покрытой ярко-бордовыми цветами; пушистый ковер на полу; несколько картин на стенах; на окнах – легкие золотистые занавеси. Стены комнаты выдержаны в приятных нежно-розовых и кремовых тонах. Фильтры на окнах были опущены, и освещение внутри помещения казалось удивительно мягким и спокойным, почти земным. Очутившись здесь, я почувствовал себя тепло и уютно.
Викки прошла на середину комнаты, остановилась, сложив на груди руки и глядя на меня.
– Что же вы встали у дверей? Проходите, смотрите, изучайте!
Жемчужно-розовый свет широкой рекой лился сквозь распахнутые шторы, и девушка казалась юной Афродитой, только что вышедшей из пенной морской волны.
– Изучать? Ну, что ж! Тогда, пожалуй, начну вот с этого…
Я взял с низкого полированного столика у дивана толстый альбом в тесненном кожаном переплете, словно, специально оставленный здесь хозяйкой для меня.
– Насколько я понимаю, здесь вся ваша родословная?
– Да, здесь есть очень старые голограммы! – Викки взяла у меня альбом. Беззаботно усевшись на диван, раскрыла альбом, уложив его себе на колени. – Вот эта, например… – Она перевернула тонкий полупрозрачный лист поликристалла. – Папа здесь еще совсем, совсем маленький, и такой толстый и смешной! Правда? А вот это тоже он, только уже взрослый…
– Кто это с ним обнимается?
Я слегка наклонился к ней, вглядываясь в объемное изображение.
– Это его друг. Он потом разбился… перед самой папиной свадьбой.
– А ваша мать? Любопытно было бы взглянуть и на нее.
– Вот, – Викки указала на маленькую голограмму на следующем листе. – Это единственная у меня и самая дорогая!
Из глубины плоского кристалла мне приветливо улыбнулась большеглазая девушка с распушенными черными волосами, совсем, как живая. Слегка раскосые глаза смотрели прямо и открыто, тая в темной глубине гордое бесстрашие.
– Красивая женщина! – задумчиво произнес я. – Вы очень похожи на нее.
Викки смущенно опустила ресницы.
– А почему ее не видно в доме? Где она?
– Мама очень давно умерла… Мне тогда было только три года, – слегка нахмурившись, произнесла Викки. – Папа говорит, что она не любила сниматься…
– Простите, я не знал об этом.
– Ничего.
Викки приветливо улыбнулась мне, и даже коснулась теплыми пальцами моей руки.
– А кто вот этот человек, улыбающийся вашему отцу?
Я указал на голограмму, где была запечатлена группа каких-то людей, скорее всего на торжественном приеме, среди которых были Наока и Хо. Я узнал его, несмотря на моложавость и отсутствие бороды.
– Это? – Викки взяла у меня альбом и долго всматривалась в изображение. Затем покачала головой: – Нет, этого человека я не знаю. Я никогда раньше не обращала внимания на этот снимок.
Она беспомощно посмотрела на меня. Бедная девочка! Ясно, что в этом доме постарались, чтобы ты никогда ничего не узнала о своем настоящем прошлом.
– Вы любите своего отца, Викки?
Я посмотрел ей в глаза.
– Почему вы спрашиваете? – удивилась она.
– Видимо, он всегда заботился о вас? Оберегал от всяческих невзгод? Баловал?
– Вам опять хочется задеть меня, Брен? – На этот раз она пристально посмотрела мне в глаза. – Но вы напрасно стараетесь! Я не обижусь, так и знайте! – Зрачки у нее медленно расширялись.
– Да? Почему же?
– Потому что…
Она оборвала себя на полуслове. Резко поднялась и подошла к окну, выходившему в сад. Остановилась, задумчиво глядя на деревья. Я приблизился к ней, бесшумно ступая по мягкому ковру. Осторожно обнял ее сзади за плечи. Она вздрогнула, повернула ко мне лицо. Взглянула широко раскрытыми, растерянными глазами.
– У вас красивый сад, – заметил я, глядя в окно.
– Сад? – постепенно она возвращалась на землю. – Да, пожалуй… Я люблю гулять в нем, когда тревожно на душе.
– И когда не хочется думать о смерти? – добавил я.
Она снова взглянула на меня. Раскрытые губы ее слегка дрожали, как будто лепестки розы от утреннего ветерка.
– Пойдемте в сад! – тихо сказала она, судорожно глотнув воздух, и решительно направилась к двери.
Я задержал ее руку.
– Я обидел вас, Викки?
– Нет, что вы! Просто здесь очень душно… Идемте.
Помедлив, я последовал за ней. Спускаясь по лестнице, Викки взяла меня под руку. Внизу, в холле, слышались чьи-то громкие голоса и смех. Один из голосов показался мне удивительно знакомым, но я не успел сообразить, почему – мы вышли в поле зрения Наоки и его гостей. Их было пятеро. Они стояли около бассейна и при нашем появлении дружно смолкли. Пока мы спускались по лестнице, я успел их хорошенько рассмотреть. Двое не представляли для меня никакого интереса. Первый – низкорослый толстяк с опухшим лицом и совершенно лысым черепом, длинными, доходившими до колен, руками, делавшими его похожим на неуклюжую обезьяну. И второй, как бы в противовес ему, был худощав и высок, с рыбьими глазами и птичьим носом, таким острым, что он, наверное, мог бы без труда проткнуть им череп толстяку.
Рядом с Наокой стоял высокий широкоплечий брюнет с проседью в волосах, на вид, лет пятидесяти. Около него я заметил коренастого, темноволосого человека, лица которого я не видел – он отвернулся, как только мы появились на лестнице. Поэтому мое внимание сосредоточилось на широкоплечем брюнете. Чем-то он напоминал мне самого Наоку – такой же представительный, самоуверенный и даже элегантный. Лицо его можно было бы назвать приятным, если бы не большой шрам – от виска до подбородка – портивший все впечатление.
– А, вот и наш гость! Господин Маро! – радостно, как старого друга, приветствовал меня Наока. – Друзья! Прошу любить и жаловать: новый друг моей дочери! Смотрите, какая они замечательная пара!
Викки бросила на меня быстрый взгляд, и я прочел в ее глазах растерянность. Действительно, Наока вел себя, по меньшей мере, странно. Я пристально посмотрел ему в глаза. И тут, стоявший к нам спиной, человек повернулся, и я понял, что меня так беспокоило все это время. Это был Ен Шао!
Внутри у меня все оборвалось. Да, это был именно Ен Шао – начальник одного из отделов ОЗАР, ярый поборник революции и непримиримый борец с ее врагами. И он приветливо улыбался мне, как будто мы расстались всего час назад в его кабинете.
– Привет, Максим! – протянул он мне руку. – А мы уже заждались тебя!
В горле у меня стоял противный колючий ком, мешавший говорить. Я заметил, как Викки недоуменно посмотрела сначала на меня, затем на Ена, продолжавшего нагло улыбаться. Откашлявшись, я с трудом произнес хриплым голосом, обращаясь к нему:
– Ен?.. Что ты здесь делаешь?!
– Я? – казалось, он искренне удивился моему вопросу. – Странно слышать от тебя подобные вещи, Максим! Где же твоя хваленая проницательность? – Он повернулся к остальным, словно призывая их поддержать его. Затем снова посмотрел на меня. – Я здесь среди своих друзей, дорогой мой!
На губах его появилась отвратительная усмешка.
– А с господином Наокой у нас давно сложились тесные отношения. Разве ты еще не догадался об этом?
В голове моей роем проносились события последних месяцев, складывались в последовательную цепочку, приведшую меня, в конце концов, в этот дом – в ловушку, в западню, догадаться о которой мне следовало гораздо раньше, прежде чем я сделал свой последний шаг в пропасть.
– Ну, вижу, ты все понял, – с удовлетворением отметил Ен, внимательно следивший за выражением моего лица. – А вы, моя милая, – обратился он к Викки, и улыбка его стала еще более слащавой и отвратительной, – не держите его так крепко за руку, словно вы уже помолвлены! У нашего с вами знакомого есть законная жена, которую он очень любит. Не правда ли, Максим? Наверное, ты соскучился по ней? Вот я и решил сделать тебе приятный сюрприз!
Сердце мое похолодело, но не от его ледяного взгляда, а от сознания еще более ужасной ошибки, допущенной мною. Юли в его руках!
Ен повернулся к двери, скрытой в глубине зала, и театрально хлопнул в ладоши. Двое охранников, стоявших там, послушно метнулись в темноту за дверью. Медленно, словно все это было во сне, из темного дверного проема появилась Юли, щурясь на ярком свету. Охранники неотступно следовали за ней. Сердце мое всколыхнулось радостью и загорелось ненавистью ко всем собравшимся здесь. Темная волна побежала от груди к голове, туманя взор. Кулаки мои сжались сами собой, и, не думая больше ни о чем, я развернулся и хлестко ударил стоявшего рядом, и нагло ухмылявшегося Ена в челюсть. Он отлетел на несколько шагов, не удержавшись на ногах и упал на руки своих дружков. Голова его безвольно упала на грудь.
Жестокое желание добить врага толкнуло меня вперед. Ударом в грудь я свалил на пол подскочившего сбоку охранника, и был уже близок к цели, когда предательский удар сзади в голову оглушил меня. Падая, я увидел толстяка, довольно ухмылявшегося и потиравшего ушибленную руку. И тут же несколько тяжелых ног разом опустились на мою грудь. Дыхание мое оборвалось. Легкие, словно залило расплавленным свинцом.
– Максим!!!
Юли вырвалась из рук охранников и бросилась ко мне. Ее тут же сбили с ног, грубо схватив за волосы, оттащили в сторону. Я рванулся ей на помощь, свалив еще одного бритоголового, но тут же получил удар ногой в лицо. Бил очнувшийся Ен. Впервые я видел его в ярости. В исступлении, он стал избивать меня ногами. Я пытался защищаться, но нападавших было слишком много. Сознание мое медленно угасало. Юли снова с криком рванулась ко мне, но ее держали крепко. И тут я увидел в руках Ена оружие. Злобно оскалившись и сплевывая сочившуюся изо рта кровь, он повернулся ко мне.
– Что?! Ты хочешь ее спасти?! Ты любишь ее?! – в глазах его полыхал дьявольский огонь. – Ну, так получи ее!
Гулко и тревожно громыхнул выстрел. Из последних сил я рванулся из рук державших меня бандитов, встав на колени, и увидел сквозь кровавую пелену, как Юли, словно скошенный цветок, падает на каменный пол.
– Нет!!!
Рука Ена, державшая пистолет, повернулась ко мне. Широкое хищное дуло уставилось мне в грудь, и второй выстрел заглушил мой крик. Я почувствовал, как мощная волна бросает меня на пол, но уже не увидел, как обступили меня стоявшие вокруг люди, не услышал их голосов, одобрительно обсуждавших мою смерть, не увидел, как Наока дружески похлопывает Ена по плечу – все это застлала тупая обжигающая боль, свинцовым огнем разорвавшая грудь. Какая-то неведомая сила подхватила меня, словно пушинку, и понесла в черную бездонную пропасть, закручивая в бесконечном водовороте, оторвав от моего искалеченного тела…
… Казалось, минула целая вечность, когда где-то впереди, в бездонном мраке, забрезжил родничок света, мгновенно разлился сверкающим ослепительным морем, полностью поглотившем меня, и я, наконец, почувствовал, что падение мое окончилось. Я открыл глаза, но ничего не увидел, – белый свет слепил меня, проникая внутрь сознания. Звенящая тишина заполнила все вокруг, но мне казалось, что она соткана из тысяч голосов – протяжных и мелодичных, словно песнопения. Я силился хоть что-то рассмотреть вокруг, когда почувствовал чьи-то легкие прикосновения.
– Кто здесь? – испуганно крикнул я, но не услышал собственного голоса, и испугался еще больше. Рванулся в сторону и почувствовал, что снова падаю в неизвестность, в темноту и ледяной мрак.
Выдержать такое еще раз я был не в силах. Какая-то страшная мощь сдавила меня, комкая, словно лист бумаги. Я опять рванулся, пытаясь освободиться от нее, но чьи-то крепкие руки удержали меня на месте. Панически вглядываясь в бездонную тьму, я барахтался в ней, словно котенок в воде, понимая, что силы оставляют меня. В это мгновение рой голосов отступил куда-то вдаль, и до меня явственно донесся тихий голос Хо:
– Успокойся! Не шевелись! Тихо.
Я опять открыл глаза, но на этот раз с большим трудом, сбрасывая с век эту давящую темноту. Вокруг меня стелился легкий полумрак, из которого медленно выплыло лицо Хо, и склонилось надо мной.
– Где я?..
Губы мои беззвучно пошевелились. Хо осторожно приподнял мою голову, чтобы я мог осмотреться. Мы находились в крохотной квадратной комнате с каменными стенами, низким сводом, и узким зарешеченным оконцем под самым потолком. От каменного пола тянуло пронзительным холодом и сыростью подземелья.
– Я жив?
Хо молча кивнул в ответ, и снова опустил мою голову на что-то мягкое. Глаза мои уперлись в серый потолок, на котором лежала тусклая полоса лунного света. Руки Хо осторожно легли на мою грудь, ощупывая ее. От его легкого прикосновения я почувствовал острую, пронизывающую боль, залившую раскаленным металлом все тело. Вздрогнув, я попытался отодвинуться, но Хо удержал меня – мягко, но крепко. Негромко и спокойно произнес:
– Ты ранен. Очень тяжело! Пуля прошла рядом с сердцем.
Его пальцы продолжали осторожно исследовать мое тело. Только теперь я почувствовал, что одежда моя насквозь пропиталась кровью. Вдруг огненная стрела вонзилась в мою грудь, и я едва не закричал от боли. Хо прикрыл мне рот липкой ладонью. Мутные круги поплыли перед моими глазами, и я понял, что снова теряю сознание.
– Вот она, пуля! – констатировал Хо, и его голос вернул меня к реальности. – Лежи спокойно и ничего не бойся! Я помогу тебе.
Резким движением он разорвал рубаху на моей груди. В следующий миг его ладонь опустилась мне на глаза, и я погрузился в странное дремотное полуоцепенение, продолжая отчужденно наблюдать за происходящим. А Хо в это время колдовал надо мной. Он простер ладони над моей грудью, и лицо его сделалось сосредоточенным и отрешенным. Странный холод опустился мне на кожу, проник в мышцы, разлился внутри меня, притупляя боль. Еще один миг, и одним стремительным движением Хо вонзил пальцы в рану на моей груди. С изумлением я наблюдал, как они безо всякого труда погружаются в мою окровавленную плоть, не доставляя мне никаких болевых ощущений, а затем почувствовал их осторожное шевеление внутри себя. Ошеломленный, я посмотрел на Хо, но он уже извлек свою руку – так же быстро и безболезненно – и рассматривал пулю, зловеще черневшую в свете луны. Через секунду он швырнул ее в дальний угол комнаты. Я взглянул на свою грудь, но зияющей дыры там не было. Небольшое входное отверстие от пули слегка сочилось кровью.
