Текст книги "Агнец в львиной шкуре (СИ)"

Автор книги: Сергей Дмитрюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Ясно, – буркнул одноногий, – чего уж тут не понять? Только добраться вам туда трудновато будет, пешком-то! – Он ухмыльнулся.

– Но вы же говорили о каком-то поезде? – напомнил я.

– Поезд что? То ли он есть, то ли нет его! Кто знает, когда он теперь будет? Может через месяц, может через два… а может завтра придет! – одноногий старатель издал нервный смешок.

– А можно мы пока у вас поживем? – попросила Юли, видимо, решившая размягчить его суровый нрав своим неотразимым обаянием. – Пока поезд не придет… Мы вас не стесним.

– Да чего уж там! – пожал плечами одноногий, не подавая вида, что предложение Юли ему явно понравилось. – Живите. Места всем хватит. Вон, как раз, и дом для вас освободился.

Он указал на строение, стоявшее поперек общего ряда, слева от нас.

– Раньше там Свистун жил, а теперь он пустой… Чего ж добру пропадать? Живите на здоровье.

– А что случилось с этим… со Свистуном? – поинтересовался я. Манера давать людям вместо имен клички несколько смущала меня, но здесь, по всей видимости, никто не видел в этом ничего предосудительного.

– Чего сталось-то? – снова прищурился одноногий. – А помер он давеча!

– Как «помер»? – невольно вырвалось у Юли.

– А так, помер и все тут! Как человек помирает? Вон, и домину ему Хрящ уже мастерит, схоронить, значит, что б… Да вы не пугайтесь, девушка! Не заразное это. Его это… деревом зашибло, вот, – помолчав, пояснил он. – А хотите, я сам провожу вас туда?

И, не дожидаясь ответа, он заковылял в указанном направлении. Мы с Юли пошли следом за ним.

– А вас как зовут? – поинтересовалась Юли.

– Меня-то? – Одноногий посмотрел на нее через плечо. – Кулаком называют.

– «Кулаком»? – удивилась Юли. – Ну, а имя-то у вас есть?

– Может и есть, да только зачем вам оно? Здесь меня все так называют, вот и вы кличьте.

– Вы здесь, значит, главный? – спросил я, невольно перенимая его манеру говорить.

– Ага, – кивнул Кулак. – Староста я ихний. Вон и контора моя. – Он указал в противоположный конец поселка, где стоял дом больше всех остальных. – Золото мы здесь моем. Работа по такой жаре адская! Выгоды никакой, только хлопоты одни. Так что приходится еще потихоньку и лес валить. Лесорубством, значит, заниматься.

– Чего же не уедите отсюда? В столицу, например? Тем более, с золотом!

– Э-э! – махнул рукой Кулак, и с досадой сплюнул в горячую пыль. – Одинокий я… Куда мне ехать-то? А здесь люди мои, товарищи, значит. Хорошие ребята, в общем-то, и все, как дети мне. А золото, оно что? Сегодня оно есть, а завтра нету его!

– А старик со шрамом тоже у вас живет? – зачем-то спросила Юли.

– Какой старик? – Кулак подозрительно посмотрел на нее.

– Ну, такой, с бородой и ужасным шрамом на щеке. Когда мы шли по лесу, он встретил нас и провел через болото… Разве вы не знаете его? – изумилась Юли.

Кулак отрицательно замотал головой.

– Нет, такого не знаю. У нас со шрамами никого нету. А если бы кто и был, так я бы знал, непременно. Потому, как главный я здесь! Кому, как не мне знать?

– А вы никогда не встречали его в лесу? – в свою очередь, спросил я. Мысли о незнакомце, так таинственно появившемся, и столь же таинственно исчезнувшем, не покидали меня.

– Не-е, не встречал, – снова мотнул головой Кулак. – Всякие люди по лесу шастают, а нам туда без надобности не за чем. У меня своих забот во как хватает! – и он подвел сомкнутые пальцы под подбородок, показывая, сколько именно у него забот.

– Ну, вот и пришли! – Кулак остановился, отирая со лба пот рукавом рубахи.

Я окинул наше будущее жилище критическим взглядом.

– Да вы не беспокойтесь, дом хороший, новый! – заверил Кулак. – И дверь крепкая, с засовом! – почему-то он отметил эту деталь особо.

– А это важно? – Я внимательно посмотрел на него.

– Да как сказать… – Кулак как-то странно взглянул на меня. – В лесу живем, может и сгодиться… Ну, вы обживайтесь тут, а я побежал! Дел полно, да и за людьми приглядеть надо, не случилось бы чего. Нужно будет что, так вы прямо ко мне обращайтесь, значит. Я в конторе своей всегда, и живу там. Ну, пошел я!

Он напоследок взглянул на Юли и заковылял в противоположный конец поселка.

– Странный он какой-то, – задумчиво произнесла Юли, провожая его взглядом.

– Нормальный человек! Поживешь здесь, привыкнешь.

Она посмотрела на меня, но ничего не ответила. Послушно поднялась по лестнице вслед за мной. Я распахнул дверь, пропуская ее в дом. На пороге еще раз обернулся. Посреди поляны Хрящ все еще мастерил гроб, с энтузиазмом скульптора обтесывая толстый древесный ствол. Полуденное солнце нещадно палило, заливая поляну ослепительными красными лучами, но старатель, казалось, не замечал этого, увлеченный своей работой.

Глава пятая Цвет крови

«Ягу-ууу-уу-у!..» – протяжный вой шершера разнесся над лесом, действительно, чем-то похожий на вой шакала.

– Что это, Максим? – Юли, зябко ежась, прижалась ко мне, подняла лицо, освещенное луной.

– Ничего… Это шершер воет… Не бойся, сюда он не придет.

Я крепче обнял ее за плечи, вслушиваясь в леденящий душу вой. В сером свете луны, стлавшемся над дощатым полом, словно туман, проступал край деревянной лавки в углу, бревенчатые стены, крепкая, умело сработанная дверь, запертая на железный засов. Нет, сюда он не заберется. В узкое, похожее на щель, окно виден край черного неба, залитого лунным светом. Звезд совсем не видно.

Вот на фоне неба появился широкий лохматый лист, похожий на лист пальмы, и на полу, в полосе лунного света, возникла и вытянулась до противоположной стены черная тень. Пожалуй, эта тень – единственная реальная вещь в этом, похожем на сон, мире. Я снова взглянул на Юли. Она смотрела на меня, словно изучала мое лицо. Глаза у нее огромные и глубокие, как ночь за окном, и сейчас такие же серые. Сказала, как будто только что догадалась о чем-то:

– А ведь ты тоже боишься, Максим!

– Боюсь?.. Что ж, пожалуй, боюсь… Ты права.

Она обняла меня за шею, уткнулась лицом мне в грудь, тяжело вздохнула:

– Ой, Максим! Скорее бы кончилась эта ночь! Скорее бы утро!

Да, она права, я тоже никак не могу привыкнуть к этим ночам, залитым мертвенным светом луны, к этому ужасному вою шершера.

Полоса лунного света затрепетала, словно на ветру. Скоро уже утро! На небе начинают появляться облака, значит скоро утро. Здесь всегда так.

– Максим! – позвала Юли. – А правду говорят, что у шершера шесть ног, грива, как у льва, и голова, как у крокодила?

Я посмотрел на нее.

– Где ты такое слышала?

– Хрящ рассказывал.

– Ерунда! Это он шутил так. Все звери здесь такие же, как на Земле, или почти такие же, и привезены они сюда с Земли, и лес этот тоже привезен с Земли! Поэтому у них не может быть шесть ног! Такое бывает, наверное, только у мутантов в зонах захоронения радиоактивных отходов, но люди там не живут… А шершер, он похож на обычную собаку, только побольше… Спи!

Снова завыл шершер – протяжно и тоскливо. Я нащупал кобуру, висевшую на стене, вынул пистолет. Патрон остался всего один, последний. Я встал с топчана.

– Ты куда? – встревожилась Юли.

– Сейчас. Не бойся! Я сейчас, только посмотрю.

Я подошел к двери, отодвинул тяжелый засов. Дверь, жалобно заскрипев, отошла от толстого бревна, служившего косяком. Узкая полоса серого света проникла внутрь дома. Я раскрыл дверь совсем и остановился на пороге.

Широкая поляна, служившая главной и единственной улицей в поселке, была пуста. В лунном свете все вокруг выглядело как-то нереально и нелепо, словно это огромная театральная декорация: и бревенчатые дома на сваях, и черная зубчатая стена леса с обеих сторон вырубки, и луна, похожая на большой серый фонарь. В самом дальнем конце поселка светился крохотный огонек, – в этом месте стояла контора, и сейчас там, наверное, никого нет, только Кулак сидит за своим столом, и хлебает из глиняной кружки бродило, да иногда подходит к окну, ковыляя на костыле, чтобы посмотреть, не наступило ли утро.

Вот уже вторую неделю, как мы здесь, а каждую ночь повторяется одно и тоже: серый свет луны, заунывный вой шершера в лесу, и этот огонек в конторе, словно мутный светящийся глаз самого Кулака, выискивающего в ночи неведомую опасность. С тех пор, как мы появились в поселке, он, кажется, пьет, не переставая. Похоже, он кого-то боится, поэтому и не спит по ночам. Работу свою совсем забросил. Все ждет поезда. Старатели целыми днями слоняются по поселку без дела. Только и слышно разговоров, как об этом поезде, а его все нет и нет. В этой глуши с ума можно сойти! Юли с каждым днем все больше хандрит. В Шень-Цян Ен с Наокой ждет, а я застрял здесь, и не известно, когда выберусь. Провизия у старателей давно закончилась, и теперь приходится самому бродить по лесу в поисках какой-нибудь пищи. А старатели в лес не ходят, боятся, только не говорят чего. И, вообще, здесь творятся странные вещи. В лесу, около поселка, я несколько раз видел какие-то непонятные следы, но так и узнал, кому они принадлежат…

Шершер завыл совсем уж близко, и вдруг смолк. Наступила тишина. Я прикрыл дверь, задвинул засов. Повернулся к Юли. Она сидела на топчане, закутавшись в одеяло, и выжидательно смотрела на меня.

– Ну что?

– Все в порядке! – Я вернулся к ней, лег рядом.

– Максим! А старик этот, он кто?

– Какой старик? – Я не сразу понял, о чем она.

– Ну, тот, из леса, помнишь? – пояснила Юли.

– Зачем тебе знать о нем?

– Так, не зачем… Просто у меня из головы никак не идет этот его шрам – такой ужасный! Я никогда раньше таких не видела… Как ты думаешь, откуда он у него?

– Не знаю. Откуда мне знать? Спи! Скоро утро! – Я натянул до самых глаз одеяло, и отвернулся к стене.

Вдруг снаружи донесся отдаленный, и едва различимый человеческий крик, и снова все стихло. Я вскочил, чувствуя, как бешено колотится сердце в груди. Прислушался.

– Что это было?

Широко раскрытые испуганные глаза Юли смотрели на меня, не мигая. Она тоже слышала этот крик.

– Максим! – Юли потянула меня за руку. – Мне страшно!

– Успокойся!

Я откинул в сторону одеяло, снял со стены кобуру с пистолетом.

– Ты куда?! – еще больше испугалась Юли.

– Посмотрю, что там случилось.

– Нет! Не ходи! Умоляю, не ходи туда! – Она была так напугана, что не могла даже встать с лежака, чтобы остановить меня.

– Не бойся. Это совсем не опасно.

– Максим! – простонала она.

Я обернулся, подбадривающие улыбнулся ей. Ее лицо в сером свете луны казалось совсем бледным. Перешагнув через порог, я поднял зажатое в руке оружие, готовый ко всему.

Лесная поляна была все так же освещена луной. Кругом ни души. Я сразу же заметил, что огонек в конторе Кулака погас. Вдруг услышал справа, где-то в стороне, отдаленный хруст ломаемых чьими-то тяжелыми шагами веток. Понял: кто-то продирается сквозь чащу вглубь леса. Обернулся, делая знак Юли, чтобы она заперла за мной дверь. Пересилив робость, она соскочила с топчана и стремительно подлетела к двери. Звякнул тяжелый запор. Так, теперь все внимание на лес!

Я осторожно спустился по мокрым от росы ступеням лестницы. Земля на вытоптанной поляне заглушала шаги. Я шел к лесу, оборачиваясь на каждый шорох, на каждую мелькнувшую тень. Напряженные нервы гудели, словно натянутые струны. Безлюдье поселка, черная, нависающая стена леса, серая призрачная луна в небе – все казалось мрачным, враждебным, предвещающим беду. Вдруг, на земле под ногами я заметил что-то темное. Остановился, тревожно осмотрелся по сторонам: никого. Нагнулся, дотронулся пальцами земли в этом месте, поднес руку к самым глазам, рассматривая на свету странные следы. Что это? Кровь?

Я растер липкую землю пальцами, понюхал – так и есть, кровь! Снова огляделся по сторонам. Кровь на земле не предвещала ничего хорошего. Метрах в десяти от этого места, у самого леса, обнаружил такие же следы, но уже не только на траве, а и на ветвях деревьев. Кто-то совсем недавно продирался здесь сквозь заросли кустарника. Что-то мешало мне войти в лес, но я пересилил себя, и шагнул в изломанные кусты, держа пистолет в вытянутой руке. Палец на спусковом крючке готов был в любое мгновение дрогнуть. Какое-то время я шел по широкому проходу, проделанному кем-то среди ветвей. Здесь прошел не шершер… Но кто? Кровь стучала у меня в висках бешеным метрономом. Пробиравшийся сквозь заросли явно обладал огромной силой и завидными размерами. Но я ни разу не слышал, чтобы здесь водились подобные звери!

Оглушающая ночная тишина окружала меня со всех сторон. Прислушался: хруст веток, слышимый до этого впереди, затих. Наверное, тот, за кем я шел, сильно оторвался от меня. Судя по всему, он направляется в сторону болота. Я осмотрелся, пытаясь сориентироваться, и тут заметил на траве человеческое тело, полускрытое кустами. В горле у меня пересохло, сердце, словно, замерло в груди. Я стоял на месте, напрягая слух и зрение, не решаясь приблизиться к этому телу. Человек не двигался и не подавал никаких признаков жизни. Я хотел окликнуть его, но язык, словно, одеревенел во рту. Кто бы это мог быть?

Наконец, любопытство взяло верх над нерешительностью. Медленно, стараясь не шуметь, я приблизился к телу, нагнулся, рассматривая его. Человек лежал на животе. Верхняя часть туловища была скрыта густой листвой. Я взял его за ноги, пытаясь вытянуть наружу, и сразу же понял, что тащу труп. То, что я увидел в следующую минуту, заставило меня невольно отпрянуть назад и выпустить ноги мертвеца, – он был без головы. Она была просто жестоко оторвана! Мне вновь стало не по себе от мысли, что чудовище, проделавшее такое с этим человеком, все еще может находиться где-то рядом, и тогда моя судьба тоже предрешена.

Юли открыла мне дверь сразу же, едва я постучал, и глаза ее округлились от испуга. Она побледнела, как полотно.

– Максим! Что с тобой? Ты ранен?! Ты весь в крови!

Я затворил за собой дверь, сел на лежак.

– Успокойся! Это не моя кровь.

Она осторожно присела рядом.

– Что случилось?

Я взглянул в ее вопрошающие глаза.

– Там человек… Он без головы…

– Как?! – Ее огромные глаза были полны ужаса.

Я пожал плечами.

– Кто-то оторвал ему голову.

– Но кто?! Кто мог это сделать? – почти в истерике вскричала она. – Максим! Я больше так не могу! Давай уедем отсюда куда-нибудь, только бы не видеть всего этого! Я с ума сойду здесь!

– Успокойся! – Я обнял ее за плечи.

Она прижалась ко мне, дрожа всем телом.

– Куда мы уедем? На чем?.. Ты видишь, что этот проклятый поезд где-то застрял!

Она молча всхлипывала у меня на груди.

– Ну, потерпи еще немного. Завтра я схожу к Кулаку, и узнаю у него, что все это значит… И только пускай мне не ответит! Я из него всю душу вытрясу!

* * *

Солнце палило нещадно. Жаркое марево стелилось над вытоптанной поляной, мешаясь с горячей пылью. Большая группа старателей, толпившихся у сточной канавы, сразу же привлекла мое внимание. Когда я подошел к ним, они молчаливо разглядывали что-то у себя под ногами. Потные пыльные лица их были хмуры как никогда. В глазах Худого я прочел обреченность. Кулак стоял, опершись на свой костыль, тяжело дыша и разминая корявыми пальцами горсть сухой земли. Пот ручьями катился по его щекам, стекал за ворот рубахи. Лицо опухло больше обычного – верный признак беспробудной ночной пьянки.

Я протиснулся к центру большого круга, образованного людьми, и только теперь увидел то, что они разглядывали – валявшуюся в сточной канаве, оторванную человеческую голову. Она была покрыта запекшейся на жарком солнце и превратившейся в растрескавшуюся коричневую корку, кровью. Глаза были открыты и напоминали мутные стеклянные шары, по которым ползали какие-то отвратительные зеленые жуки. От всей этой картины мне стало не по себе.

Стаи мух вились над головой, садясь на потные лица старателей. Те неохотно отгоняли их, молчаливо и мрачно разглядывая жуткий предмет в сточной канаве. Отвратительный сладковатый запах гниющей плоти вился в воздухе, привлекая различных насекомых.

Я посмотрел на Кулака. Он облизнул пересохшие губы, произнес сдавленным голосом:

– Зык это… Его это…

Он замолчал. Посмотрел на остальных. Его слова не вызвали никакого оживления среди собравшихся. Люди продолжали молча смотреть на окровавленный кусок человеческого тела. И тут мы встретились с Кулаком взглядами. Глубоко в мутных зеленых глазах его сидел смертельный страх. Он понял, что я разгадал его чувства, и испуганно отвел взгляд в сторону. Пожевав губами, глухо забормотал:

– Ну, чего уж теперь-то глазеть? Его это… не вернешь тепереча, Зыка-то! Нечего глазеть зазря! – и не дожидаясь реакции собравшихся на свои слова, он торопливо заковылял к своей конторе.

Люди потолкались еще несколько минут, и нехотя стали расходиться по своим домам. Сердобольный Хрящ достал из штанов какую-то тряпку и, завернув в нее голову Зыка, унес с собой.

Кулак сидел за дощатым столом, и хлебал бродило из глиняной кружки. Когда я вошел, он посмотрел на меня мутными глазами.

– Тебе чего?

– Я знаю, где тело Зыка.

Кулак ничего не ответил, только безразлично пожал плечами.

– Тебе это не интересно? – удивился я.

– Чего теперь-то об этом? – Он снова пожал плечами.

Я уселся на деревянную лавку напротив него.

– Кто это сделал?

Он безразлично посмотрел на меня.

– Ты меня об этом спрашиваешь?.. Откуда мне знать-то!

– И, тем не менее, ты знаешь!

– Да? – Кулак удивленно уставился на меня. – С чего ты взял?

– Там, у сточной канавы, мне показалось, что ты знаешь. Может, я ошибаюсь?

Я пристально посмотрел в его хмельные глаза. Его уже порядком развезло (это и не удивительно по такой-то жаре!). Он отвел в сторону взгляд, снова отхлебнул из своей кружки.

– А если и знаю, тебе-то, что за дело до этого?

– Что за дело?! – его вопрос разозлил меня. – Я здесь у вас живу уже почти две недели, и понятия не имею о том, что творится в этом вашем поселке! А между тем, моя жизнь и жизнь моей жены, как, оказывается, подвергается смертельной опасности! Согласись, получается несправедливо: ты знаешь, что тебе грозит, а я нет?

Некоторое время Кулак молчал, видимо, обдумывая сказанное мною. Затем на его губах появилась пьяная усмешка.

– Не бойся! Не тебя он, стало быть, ищет!

– «Он»? – насторожился я. – И кто же этот «он»? Можно мне узнать?

Кулак поморщился. Глухо пробормотал, опустив глаза:

– Ревун это! Он это сделал, значит.

– «Ревун»? – удивился я еще больше. – Что-то я о таком раньше не слышал!

Кулак усмехнулся.

– Не знаю.

– Кто он? Зверь?

– Нет.

– Тогда человек?

– Не совсем… – Кулак замялся.

Я подался к нему, опершись кулаками о стол.

– Послушай! Хватит валять дурака!

Он потянулся к кружке, но я остановил его руку.

– И перестань пить! С тебя уже хватит. Мы не закончили наш разговор.

– Разговор? – Кулак удивленно воззрился на меня.

– Да, разговор о смерти Зыка и об этом твоем «ревуне»! Ты не сказал мне кто он такой.

– А тебе-то очень хочется знать? – В его голосе прозвучала язвительная издевка, но я смолчал. Вдруг он как-то странно помрачнел. Сказал: – Он дьявол!

Я недоверчиво посмотрел на него: что за пьяный бред?

– Дьявол?

– Да! Ревун, это оборотень, нелюдь в человеческом обличье! – процедил Кулак сквозь зубы, как мне показалось, с презрением и страхом.

– Оборотень? И ты думаешь, что я поверю во всю эту языческую чушь, в эти сказки, про вурдалаков и чудовищ? – не выдержал я, и внимательно посмотрел на него: уж не свихнулся ли он?

– Дело твое, – равнодушно пожал плечами Кулак. – Верь или не верь, как знаешь, но ревун, он есть!

– Ну, хорошо. А как он выглядит? Ты его видел?

– Не-а! – замотал головой Кулак. – Его никто не видел. А те, кому довелось с ним повстречаться, те уже давно гниют в болоте… Но я знаю, что он ужасен! Это самое мерзкое и отвратительное существо, которое видели люди. Все ночные кошмары – ничто в сравнении с ним!..

Он замолчал. Нервно отхлебнул из кружки, уставив невидящий взор куда-то перед собой. Признаться, я не ожидал от него такой изысканности в выражениях. Может быть, это алкоголь так действует на него? Спросил:

– А откуда он взялся здесь?

– Что? – Кулак, словно, очнулся ото сна.

– Как появился здесь этот ревун? Ты знаешь?

– А-а… Это давняя история… Долго рассказывать.

– А нам все равно спешить некуда. До ночи еще далеко. – Я в упор посмотрел на него.

– Ну, хорошо, – неохотно согласился он. – Если тебе так не терпится? – Кулак покосился на свою кружку, но на этот раз пить не стал.

– Там, – он указал куда-то в сторону леса, – за болотом, есть городишко, Аполлион прозывается… Да ты там был, кажется? – вспомнил он.

Я согласно кивнул.

– Ну, и как? Никого там не встретил? – Кулак, прищурившись, посмотрел на меня.

– А кого я там должен был встретить? – Я постарался проникнуть в самую глубь его пьяных глаз.

– Значит никого, – кивнул Кулак. – Тогда, значит, и не за чем говорить об этом! – Он замолчал, бессмысленно уставившись поверх кружки.

– От чего же? По-моему, как раз стоит поговорить об этом, тем более что в Аполлионе многое показалось мне странным! – Я внимательно наблюдал за ним.

– Ага! – встрепенулся он. – Значится, все ж таки, видел их?

– Видел, – кивнул я. – Это и есть твои «ревуны»?

– Нет… нет, что ты! – Кулак затряс головой. – Эти-то были людьми. Просто они не ушли вместе со всеми, когда, значит, время подошло…

– А что случилось? Откуда там такое мощное излучение?

– В этом-то все и дело! – Кулак лег грудью на стол, глядя на меня снизу вверх. – Когда-то, значит, был там заводишко один… стало быть, компания Наоки держала его там…

– Постой-ка! Наоки, говоришь? – удивился я. – А ты, что же, и Наоку знаешь?

Кулак самодовольно усмехнулся:

– А то! От чего же не знать? Наока человек известный в наших краях. И прииск этот тоже его когда-то был. Только тогда заправлял всем еще его дед, тоже знатный мужчина. Чем уж они занимались на том самом заводе, я не знаю, да и никто не знает, только случился однажды там страшной силы взрыв…

– А что произошло?

– Кто ж его знает! Авария какая-то, наверное. Только началось тут такое! В окрестных лесах зверь пропадать стал, деревья на корню сохнуть стали, трава желтеть. Люди, и те сохнуть, как деревья, стали. Те, стало быть, что при аварии этой на заводе были, и уйти не успели. Начались тут беспорядки… Тогда-то компания и прислала комиссию, экспертов всяких, чтобы проверить, значит, действительно ли заражение произошло. Ну, походили они, походили с приборами всякими около завода этого, в земле поковырялись, воду из ручья попробовали, а после сообщили всем, что никакого заражения нету, что, значит, шум весь зря подняли, сплетни это одни. Надо успокоиться и работать, как раньше работали. Но не тут-то было! Ребята в рабочем комитете оказались смышлеными, и запросили новую комиссию, из самого, стало быть, правительства! Наока-дед спорить с ними не стал. Только ночью, через пару дней, понаехали в город его молодчики, собрали всех недовольных, и увезли их в неизвестном направлении. Так что, больше их никто никогда и не видел…

– А дальше?

– А что дальше? Дальше на завод привезли новых рабочих. Кто же хочет с голоду помирать без работы? Только работа эта у них не пошла совсем. Видать, действительно сильное заражение было. И в городе этом совсем жить стало невозможно. Вот и прозвали его тогда «губителем». Народ, кто поумнее, в столицу подался, а завод компании все равно пришлось закрыть. Вот так-то!

– А как же люди из рабочего комитета, которых увезли? Неужели об их судьбе так ничего и не известно?

Кулак покачал головой.

– Сгинули они… Только после этого, аккурат годика через три, появились в этих местах дьяволы – не люди, не звери. Народ местный, старательный, кличет их ревунами, и в лес теперь ни ногой. А приходят ревуны эти откуда-то из-за болота…

– Постой-постой! – остановил я его, охваченный внезапной догадкой. – Уж не хочешь ли ты сказать, что это те самые… Но, тогда они мутанты!

– Я тебе сказал все, что знал, – прищурился Кулак, – а ты уж сам решай, что к чему. Ты, видать, парень смышленый, а мы люди темные. – Он снова отхлебнул из кружки бродило.

Как он только его пьет? Вонь стоит, как на болоте! Я поморщился. Кулак бездумно уставился в одну точку перед собой. Крупные капли пота катились по его небритым щекам, стекая за воротник рубахи на волосатую грудь, но он не обращал на это никакого внимания.

– Так значит, ревун ищет Наоку? – нарушил я молчание.

Кулак вздрогнул, посмотрел на меня мутными глазами.

– Наоку?.. А! Не… зачем ему Наока?.. Да и помер он давно.

– Ты имеешь в виду, деда Наоку? – уточнил я.

– Его, а кого же еще? – Кулак уставился на меня непонимающим взором.

– Кто же ему тогда нужен? Может быть ты? – Я посмотрел в его пьяные глаза.

Кулак усмехнулся.

– Я ему что? Разве башку мне по ошибке отвернет, как Зыку!..

– Тогда кто? – допытывался я.

– Хо! – неожиданно выпалил он.

– Хо? – изумился и в тоже время обрадовался я столь неожиданному совпадению, но постарался не подать вида. – Кто это? Ты его знаешь?

– Как будто! – ухмыльнулся Кулак. – Хо был управляющим на этом самом заводе, и рабочие из комитета считали его повинным в случившемся… Но он был ни в чем не виноват, и даже сам пострадал во время взрыва.

– Пострадал?

– Да. Его ранило каким-то осколком с этой дрянью, и он долго болел потом. Ведь он знать-то не знал о том, что делается на заводе. Несчастный человек! – вздохнул Кулак и снова приложился к кружке.

– Ну, а ты-то, откуда об этом знаешь? – недоверчиво спросил я.

Кулак хмуро посмотрел на меня, словно, решая, стоит ли говорить мне об этом. Сказал неохотно:

– Хо был моим другом…

– Был? – Я пристально взглянул ему в глаза. – Он что умер?

– Может и так… – уклончиво ответил он, и мне показалось, что староста старателей уже не так пьян, как прежде.

– Так значит, ты говоришь, Хо был управляющим на заводе Наоки в то самое время, когда там произошла эта авария? – снова заговорил я, чтобы продолжить разговор. Мне хотелось, как можно больше узнать про этого Хо.

– Верно, – согласно кивнул Кулак. – И после, когда Наока-дед отдал богу душу, он работал в их компании и был вхож в семью Наоки-сына. Вот только внуку чем-то не угодил, и начались тут все его несчастья…

– Чем не угодил?

Кулак посмотрел на меня необычно трезвыми глазами.

– Ясное дело чем!.. Хотя, ты-то об этом ничего не знаешь, – спохватился он, и добавил: – Тут дело семейное!

– Семейное? Ничего не понимаю!

– Где уж тебе понять-то, землянину! – ухмыльнулся Кулак. – Обычные прихоти богачей. Когда умер Наока-дед, компания перешла в руки его сына, стало быть, отца Наоки нынешнего. Хо и Наока-отец одного возраста были, и у обоих сыновья росли. Многие рассказывали об их необычайной дружбе, но больше всего разговоров ходило о красавице невесте сына Хо. Девушка эта была не из простой семьи. Отец ее видный промышленник. Но сама она не кичилась своим богатством. Поговаривали даже, что тайно она имела связь с тогдашними мятежниками. Помогала им деньгами, и все такое. Но потом все открылось, разразился страшный скандал, и папашка отправил дочку в провинцию, с глаз долой, значит. Вот там-то они и познакомились: сын Хо и эта девушка. Любовь у них, конечно, случилась, и всякое такое. А потом, значится, назначили они и день свадьбы… но свадьбы-то так и не получилось!

– Почему?

– Да ты слушай, не перебивай! – обиделся Кулак. – Вот оно все как вышло-то. Как раз перед самой свадьбой этой, незадолго совсем, послали Хо в провинцию, улаживать, стало быть, дела какие-то: то ли компания не платила старателям, то ли еще чего, не знаю. Только начались там беспорядки. Сами-то они жили тогда в Южной столице… Ну, Хо, само собой, поехал. А куда деваться-то? Вот тут-то, как раз по отъезду его, между отцом и сыном Наоками произошла большая ссора. Из-за чего уж там дело все вышло, не знаю, никто этого не знает, только наутро Наока-старший отдал богу душу…

– Убийство?

– Я же сказал, не знаю! – Кулак пожал плечами. – Врачи говорили, что больное сердце… Только не верю я в это! Видел я Наоку как-то раз, приезжал он к нам на прииск. Крепкий мужчина! Нечисто здесь все было, потому, как дня два после этого на своем гравиплане разбился сын Хо. Вот оно, почему и свадьбы-то не было. Вместо свадьбы, значит, поминки справлять пришлось…

– А Хо?

– Хо, конечно, ни сном, ни духом! Его к тому времени услали еще дальше в леса, на отдаленные рудники.

– А ты-то сам, откуда знаешь про все это? – удивился я его осведомленности.

– Я-то? – Кулак хитро прищурился. – О чем Хо рассказывал, а что в газетах читал, да и земля слухами полнится. Да ты слушай! Ну вот, приезжаю я как-то в столицу (Линь-Шуй видный город!), и так это, для забавы больше, покупаю газетенку там какую-то. И что ты думаешь, я там прочел? А вот что: так, мол, и так, в будущую среду состоится свадьба уважаемого господина Наоки и девицы Кунти Садор, приглашены высокие гости и все желающие. Вот так-то!

– Ну и что? – удивился я. – Что тут странного?

– Да, странного, пожалуй, действительно ничего, – покачал головой Кулак. – Только лишний раз убеждаешься, что нельзя доверять обещаниям женщин, потому что коварству их, порой, нет предела! Вот оно, как получается…

– Да, о ком ты говоришь, черт возьми?! – не выдержал я.

– О ком? Да, о ней, о невесте сына Хо! О ком же еще? Ведь это она тогда вышла замуж за Наоку!

– Как?

– А вот так! Давно он по ней сох-то! Видать, сильно она его за живое задела, раз он и друга из-за нее предал, и отца в могилу свел. Наока-то, отец, прознал про все это и, поговаривали, сильно недоволен был на сына, потому как твердых принципов был мужчина. Видать, в тот день они и повздорили из-за этого. Хотя, конечно, и власти Наоке-младшему тоже хотелось не меньше, вот он дорогу себе и расчищал!.. По большому счету, ее я тоже понять могу, хотя Хо мне и друг. Не имеем мы права осуждать ее тепереча. Тяжело ей тогда было, одной-то на всем белом свете! Опять же, и о ребенке подумать надо было…

– Постой! – перебил я его. – О каком ребенке ты тут говоришь? У Наоки, что есть дети?

– Да, дочка, – кивнул Кулак. – Славная девочка! Вся в маму, такая же красавица!.. А ты не знал как будто?

– Нет… – Я уже совсем ничего не понимал.

– Ей вот уже скоро девятнадцатый годок как пойдет. Викки ее зовут. Славная девочка! – повторил он с какой-то особой теплотой, но я не придал этому значения, занятый своими мыслями. Произнес в раздумье:

– Странно, но я никогда не слышал о том, что у Наоки есть дочь…

– А это и не его дочь! – неожиданно выпалил Кулак.

– Как это? – еще больше удивился я.

– Ты, что плохо слушал меня? – Кулак вперил в меня мутный взор. – Я же тебе сказал, что невеста сына Хо ждала дите! Наока взял ее в жены уже в положении. Не знаю почему уж так вышло: то ли любил он ее так сильно, то ли какие еще причины были… Только девочку он потом своей дочкой назвал.