Текст книги "Агнец в львиной шкуре (СИ)"
Автор книги: Сергей Дмитрюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
– Постой! Значит дочь Наоки на самом деле ему не дочь, а родная внучка Хо?
– Ну да! – кивнул Кулак. – А я-то тебе, про что толкую битый час?
– Вот это дела! А Хо знает об этом?
– Нет, – помрачнел Кулак. – Не известно ему об этом ничего.
– А если узнает, как ты думаешь, что он сделает?
– Ни к чему все это, – печально покачал головой Кулак. – Да, и откуда ему узнать-то?
– Значит, он все-таки жив? – Я пристально посмотрел ему в глаза.
Он понял, что проговорился, и нервно отхлебнул из своей кружки, пряча от меня глаза.
– Послушай, Кулак! А как ты относишься к революции? – сам не знаю зачем, спросил я его.
– К революции-то? – прищурился он. – А никак!
– То есть?
– Это у вас там, в столицах, все спорят, как власть делить, а мне и до революции жилось не плохо… Опять же, поезд ходил! А теперь нету его вон уже, почитай, третий месяц как! Жрать нечего! – Он снова приложился к кружке с бродилом, и глаза его опять сделались бессмысленными.
* * *
Казалось, меня опять разбудил вой шершера. Я открыл глаза и посмотрел в темный дощатый потолок. Юли спала, с головой укутавшись в одеяло, и тревожно вздрагивая во сне. Я повернул голову и увидел пыльную полосу серого лунного света, висевшую в воздухе посреди комнаты. Вокруг не было ни одного живого звука, – мертвенная тишина нависала надо мной могильным покрывалом. Даже ветер не шелестел в листве деревьев за окном. И все же, кто-то стоял за дверью. Я чувствовал это настолько ясно, что сомнений быть не могло.
Осторожно, чтобы не разбудить Юли, я откинул одеяло и встал. Протянув руку, вынул из кобуры пистолет. Тихо скрипя половицами, подошел к двери. Рука легла на засов и медленно отодвинула его в сторону. Я легко толкнул дверь, впуская внутрь узкую полосу лунного света, и тут же резко распахнул ее настежь – никого! Мертвый лунный свет заливает поляну, на которой нет ни души. Даже огонек в конторе Кулака не горит. Я стоял на пороге, весь, превратившись в слух, но ни единого звука, по-прежнему не доносилось до моих ушей. И, тем не менее, чье-то присутствие рядом было ощутимо столь же реально, как и эта луна в небе.
Не полагаясь больше на слух и зрение, я весь отдался своим ощущениям. Бесшумно затворив за собой дверь, спустился на поляну. Что-то неведомое само влекло меня к лесу. На сердце не было ни страха, ни волнения – оно, словно, исчезло из груди вовсе. Там, где раньше билось сердце, ощущался только легкий холодок. Все было точь-в-точь, как в ту ночь, когда погиб Зык, но теперь я знал, что меня ждет. Зверь был где-то рядом, и я сам превратился в зверя: осторожного и чуткого. В этом даже ощущалась какая-то своя прелесть, ведь кто-то из нас двоих должен был умереть – тот, кто окажется слабее и менее проворным.
Я тихо шел к темной стене леса, в любую минуту готовый отразить неожиданное нападение. Патрон в магазине моего пистолета был только один, но это мой единственный шанс, упустить который я не имел права. Лес встретил меня тревожным безмолвием. Настороженные терпкие запахи плыли из глубины темной чащи, но их язык был для меня так же неведом, как и невесомые сплетения созвездий в чернеющем высоком небе над головой. Старая, хорошо натоптанная тропа петляла среди густого кустарника, скрываясь из вида. Вероятно, какой-то зверь ходил здесь на водопой. Крупные капли росы, в беспорядке разбросанные по листве, серебрились в лучах высокой луны, и казалось, что кто-то расплескал здесь сосуд с ртутью.
Вдруг едва уловимое движение воздуха долетело до меня откуда-то справа. В мгновение ока я развернулся навстречу ему, но тут же был отброшен на землю страшной силы ударом, разорвавшим грудь огненной обжигающей болью. Горло, словно, сдавило железным кольцом. Мутная кровавая пена застлала глаза. Я понял, что теряю сознание, и в этот миг, разорвав безмолвие ночи, разнесся над лесом душераздирающий рев, от которого похолодело сердце. Сквозь туман я увидел склонившееся надо мной безобразное чудовище, скалящее желтые зубы, и услышал звук выстрела – такой далекий и тихий, словно, игрушечный. Я даже не понял, что стрелял именно я, только увидел, как чудовище исчезло, и его место заняла непроглядная тьма. Я тонул в ней, падал в бездонную пропасть, не чувствуя ничего вокруг, не чувствуя самого себя…
…Что-то влажное и холодное лежало у меня на лице. Я хотел ощупать это, но чья-то нежная рука осторожно остановила меня, сама убрала с моих глаз прохладный предмет.
Юли! Она сидела рядом на постели и смотрела на меня с беспредельной нежностью, отжимая смоченное в воде полотенце в большой жестяной таз, стоявший на полу. Солнечный свет лился в узкое окно, повисал под потолком пыльным алым заревом. Лес был где-то далеко, за стенами дома, и мерно шумел под напором неослабевающего ветра, и эта монотонная песня деревьев успокаивала и убаюкивала уставшую душу.
Я снова посмотрел на Юли. На губах у нее появилась легкая улыбка.
– Как ты?
– Нормально… – собственный голос показался мне каким-то далеким и чужим.
Юли снова ободряюще улыбнулась. Положила полотенце в таз и взяла со стола большую металлическую кружку.
– Кулак принес каких-то трав для тебя, – пояснила она, видя, как я внимательно наблюдаю за ее движениями. – Ты знаешь, это действительно удивительный отвар! – Она вылила содержимое кружки в таз, смочила в нем полотенце, слегка отжав и расправив, положила его мне на грудь.
– Вот так!
Юли испытующе посмотрела мне в глаза. Я почувствовал легкое жжение, затем приятное тепло разлилось по всему телу.
– Который теперь день? – Я приоткрыл глаза, глядя на нее. Никогда еще она не казалась мне такой близкой, домашней и бесконечно родной.
– Прошла уже неделя с тех пор, как ты пришел из леса весь израненный.
– Так значит, я сам выбрался оттуда?
– Я нашла тебя ночью на пороге дома, едва живого и всего в крови… – В ее глазах промелькнула отчаянная боль пережитого горя. Я нащупал ее ладонь, нежно сжал в своих пальцах.
– А ревун? Я убил его?
– Не знаю. Кулак сказал, что никакого ревуна больше нет… Ты знаешь, – оживилась она, – он оказался очень милым человеком. Все время заботился о нас, пока ты был без памяти.
В дверь несмело постучали. Юли замолчала, обернулась на этот стук, и лицо ее озарила радостная улыбка.
– А вот и он сам!
На пороге неуверенно мялся Кулак, тревожно поглядывая на меня из-за ее плеча. В распахнутую дверь была видна залитая солнцем поляна, какие-то люди суетились у конторы, бегали, перетаскивая тяжелые коробки и мешки. Я удивленно посмотрел на Кулака. Поняв мой немой вопрос, он пожал плечами, словно, извиняясь.
– Поезд пришел… Ребята сгружают харчи. Теперь заживем! – Он был явно рад происходящему, но не хотел показывать своего настроения в присутствии больного.
– Ну, как ты? – спросил участливо, подходя к столу и выкладывая какой-то сверток. – Я тут еще травки принес и харчишек кое – каких, – обратился он к Юли. – Ему теперь надо. Пускай поправляется!
Юли одарила его лучистой улыбкой.
– Спасибо, Эд! Вы так много сделали для нас! Я даже не знаю, чем отблагодарить вас за спасение мужа…
– Чего там! – пробурчал он, явно польщенный ее словами.
Я с удивлением отметил, что моей жене каким-то образом удалось выудить из него его настоящее имя. Кулак пошарил рукой в обширном кармане своих штанов и вынул оттуда мой пистолет, бережно обтерев его рукавом рубахи, протянул мне.
– На вот! Кажись, твой? Я это, в лесу его нашел, у ручья… Сгодится еще, небось?
– Спасибо. Только патронов у меня к нему больше нет. Так что, он мне теперь, вроде как, и ни к чему.
– Патронов я тебе раздобыл. Здесь вот они, – он кивнул на сверток.
– А ревун? – Я тревожно посмотрел на него.
– Убил ты его! Наповал! Всю башку ему разнес! – Кулак отер рукавом вспотевший лоб. – Нету больше ревуна!.. И как только жив-то сам остался, ума не приложу?! Ведь это ж надо такое!.. – Он сделал руками какой-то неопределенный жест: не то удивления, не то восхищения. Потом спохватился: – Ну, ладно, заболтался я с вами! Побегу… За разгрузкой присмотреть надо… Ты поправляйся. Зайду еще! – и он торопливо вышел, плотно затворив за собой дверь.
Я взглянул на Юли. Казалось, она была счастлива больше всех, и вся светилась от счастья.
Прошла еще неделя. Мало-помалу я обретал прежние силы, во многом благодаря целебным травам, которые собирал для меня Кулак. То, что долгожданный поезд ушел в столицу без нас, теперь мало волновало меня. Каким-то чутьем я догадывался о бессмысленности поездки в Линь-Шуй. Человек по имени Хо был где-то рядом. Теперь, после разговора с Кулаком, я не сомневался в этом. Не лез у меня из головы и таинственный старик, повстречавшийся нам с Юли в лесу, особенно его ужасный шрам на лице. Ведь, по словам Кулака, Хо тоже был когда-то ранен в голову. Нет, Кулак знает, где прячется Хо, и я обязательно выведаю у него это! Так думал я, но к моему удивлению и радости, ничего выведывать не пришлось. Кулак сам пришел ко мне. Он долго сидел молча, не решаясь заговорить первым. Я не торопил его, терпеливо ждал.
– Вот что, – наконец начал он. – Ты это… кажись, с Хо хотел встретиться?
– Разве? – Я прищурился, посмотрел на него. Он не понял моей иронии, удивленно уставился на меня. И, чтобы не спугнуть его откровения, я поспешил добавить: – Хотел. Я и в Линь-Шуй для этого ехал… Ты ведь знаешь, где он? Так?
– Угу! Знаю, – Кулак кивнул. – Только в столицу-то тебе незачем ехать… Здесь он, в лесах прячется. Раньше-то не доверял я тебе, боялся сказать об этом. И потом, Хо мне строго-настрого приказал никому не болтать… Но теперь можно, теперь видать, что ты свой парень! – Он немного помолчал. – Раз уж тебе так нужно повидаться с ним, покажу я потайную тропу. Стало быть, ничего не поделаешь… Ты пока отдохни, собери вещички, какие, а завтра, как рассветет, и пойдем.
– Зачем же до завтра откладывать? Собирать нам нечего. Да и засиделись мы здесь, у вас, пора и честь знать! Правда? – Я обнял за плечи Юли. Она рассеянно улыбнулась.
– Ну, раз так… – Кулак пожал плечами. – Мне чего? Я могу и сейчас!
– Тогда пошли?
– Вот здесь, стало быть, и пойдете, – Кулак раздвинул кусты, показывая нам узкую каменистую тропу. – Прямо в горы! Идти дня два, не более. Тут я вам харчишек на дорогу собрал кое-каких, значит… – Он протянул мне объемистый вещевой мешок. – Только ты это, не говори ему, ну, что это я тебе тропу-то указал… – Кулак замялся. – Обещал ведь я ему!
– Хорошо, не скажу. – Я пожал его бугристую твердую руку. Посмотрел на Юли: – Пошли?
Она подошла к Кулаку, поцеловала его в колючую щеку.
– Спасибо вам за все, Эд!
– Ну, уж так и спасибо! – стушевался он, обливаясь потом. – Чего спасибо-то? Ничего и не сделал я для вас… Это вам спасибо! От страха нас избавили. Вот это спасибо, так спасибо! А я чего? Будите когда еще в наших местах, заглядывайте. Мы вам за всегда рады… Ну, бывайте, что ли? – Он нерешительно помялся на месте, развернулся и торопливо заковылял к поселку.
– Какой хороший человек! – сказала Юли, провожая его взглядом.
Глава шестая Лава
– Максим! – Юли потянула меня за рукав.
Я удивленно посмотрел на нее.
– Смотри! – Она указала куда-то влево, поверх переплетенных, кривых ветвей кустарника, густо росшего на каменистых склонах холма, по которому мы взбирались.
Вначале я ничего не увидел. Желтые пятна сухой растительности почти сливались с громадными плоскими валунами, россыпью, подобно каменной реке, спускавшимися с вершины холма. Кое-где их разрезали черные полосы, словно трещины или провалы в горной породе, отмеченные глубокой ночной тенью. Нагретые на солнце камни испускали сухой жар, поднимавшийся в небо зыбким маревом. Тропа впереди становилась совсем узкой, и вскоре вовсе исчезала среди камней.
Рукавом я отер с лица пот, заливавший глаза и мешавший смотреть, и тут заметил метрах в ста от тропы, укрывшийся под выступом скалы, небольшой храм. Был виден только фронтон здания – плоский купол, высеченный из желтого камня и опиравшийся на два ряда квадратных в сечении колон. За колонами, судя по всему, находился вход в главное помещение храма, вырубленное прямо в скале и таинственно черневшее неведомой глубиной. Ошеломленный увиденным, я замер на плоском камне, пытаясь как следует рассмотреть таинственное сооружение. Звенящая тишина нарушалась лишь сухим потрескиванием лопавшихся на жаре коробочек семян, обильно покрывавших ветви кустарника.
В следующее мгновение у себя за спиной я услышал странный шорох, но прежде, чем я успел обернуться на звук, что-то твердое уперлось мне в спину между лопатками, и глухой, словно из подземелья, голос приказал: «Не шевелись!» Инстинктивно выпрямившись, я застыл на месте. В этот момент Юли, заметив мое напряжение, удивленно воззрилась на меня. А твердый предмет (вероятнее всего ствол оружия) скользнул вниз по моей спине, к пояснице, и легкий толчок едва не вывел меня из равновесия, заставив проделать сложный акробатический маневр, чтобы удержаться на ногах. На этот раз мне удалось обернуться и рассмотреть говорившего.
Это был старик с длинной бородой и большим шрамом на правой щеке, стоявший в двух шагах от меня, полускрытый кустарником. Ствол старого карабина теперь упирался мне в грудь. Калибр оружия и холодный решительный взгляд темных глаз незнакомца под низкими сдвинутыми бровями не оставляли никакой надежды на сопротивление. И тут я узнал его. Ведь это он встретился нам тогда в лесу и вывел с болота к лагерю старателей! Похоже, он тоже узнал меня и Юли, потому, что в глазах у него мелькнуло сомнение. Его быстрый взгляд обратился к Юли, застывшей в оцепенении в нескольких шагах за моей спиной, и снова вернулся ко мне. Несколько минут мы внимательно изучали друг друга. На нем была надета все та же выгоревшая на солнце рубашка, через расстегнутый ворот которой на загорелой жилистой шее можно было рассмотреть какой-то замысловатый амулет или медальон, висевший на плетеном шнуре. Длинные седые волосы старика были тщательно собраны на затылке в тугой пучок, проткнутый деревянной иглой. Его скуластое, потемневшее от загара лицо выглядело спокойным, а длинный рубец шрама делал его решительно-суровым.
Мысленно я порадовался тому, что наконец-то нашел того, кого так долго искал. Ведь по описанию Кулака, перед нами стоял сейчас никто иной, как сам таинственный Хо, и интуиция подсказывала мне, что я не ошибаюсь.
Старик заметил в моих руках мешок и кобуру на ремне, и слегка качнул стволом карабина вниз. Я понял его жест, спокойно опустил на камни мешок, вынул пистолет из кобуры и бросил его туда же. Только после этого ствол грозного оружия медленно опустился.
– Кто вы? – сурово спросил Хо.
– Мое имя Максим Новак. А это моя жена, Юли.
– Что вам здесь нужно? – голос у старика был глухой и негромкий, как у тяжелобольного.
Я решил не раскрываться сразу.
– Мы ищем человека по имени Хо.
Глаза старика сделались непроницаемыми, но дрогнувший ствол карабина сказал мне о многом.
– Хо?.. – пауза. – Зачем он вам?
– Мне нужно поговорить с ним. Вы знаете его?
Сухие губы старика вытянулись в одну линию.
– Поговорить? – на этот раз его голос не выражал ни каких эмоций. Наступила долгая пауза. Только короткие, словно электрические разряды, щелчки лопающихся семян делали реальным окружающий мир. Казалось, Хо забыл о нашем существовании. Юли беспокойно заерзала на горячем камне, и я решил нарушить тягостное молчание.
– Так как же насчет, поговорить?
Мои слова, словно, вывели Хо из оцепенения. Он посмотрел на меня тусклым взором, промолвил: «Хорошо. Идемте», и, выйдя из кустов, направился вверх по тропе. Теперь я увидел, что помимо рубашки, подпоясанной широким кожаным ремнем, на нем были надеты свободные черные штаны, сужавшиеся к щиколоткам, и легкие кожаные мокасины. У ремня висел длинный нож в чехле. Карабин Хо нес в руке.
Я подобрал свои вещи, взял измученную Юли за руку, и последовал за ним. Через несколько минут мы достигли ровной плоской площадки на уступе скалы и остановились перед входом в храм. Изъеденный ветрами и временем камень был покрыт множеством трещинок и язвочек, и напоминал пористую губку. Из глубины пещеры исходила приятная прохлада. Я посмотрел вниз, на сплошные заросли колючего кустарника, покрытого кое-где мелкими бледно-розовыми цветами. Ниже, где пологие склоны гор переходили в горбатые каменные гряды, начинался лес. Густые лохматые кроны спускались уступами, постепенно темнея и превращаясь в сплошной зеленый полог, раскинувшийся до самого горизонта.
Хо знаком пригласил войти внутрь храма, и мы прошли в сумрачный пантеон, за которым начинались главные помещения. После яркого солнечного света, царивший здесь полумрак показался непроглядной тьмой. Спустя некоторое время мои глаза привыкли к темноте, и я увидел, что мы стоим в просторном главном зале. Боковые стены его представляли собой ряды конических колонн, увенчанных замысловатой вязью сказочных драконов и змей. Куполообразный потолок в центре имел круглое углубление, от которого, словно лучи, расходились глубокие желоба, смыкавшиеся в широкое кольцо, прочерченное на уровне капителей колонн. Прямо напротив входа, на возвышении, располагался круглый алтарь, к которому вели несколько каменных ступеней. Сбоку от алтаря стояла вертикальная каменная плита, полированная поверхность которой была испещрена иероглифами.
Бесшумно ступая по каменным плитам пола, Хо пересек весь зал, и скрылся за этой плитой, даже не взглянув на нас. Я взял Юли за руку и шагнул вслед за ним. Ладонь Юли была на удивление холодной. Я крепче сжал ее пальцы, и она ответила мне благодарным взглядом.
За плитой оказалось небольшое помещение, оборудованное под временное жилище. Вспыхнул огонь, – Хо зажег старинную масляную лампу. Сухой фитиль с треском разгорался, наполняя помещение неярким дрожащим светом и терпким запахом горящего масла. Я с любопытством разглядывал лампу, – такие я видел только в музее и старинных книгах. Хо тем временем поставил карабин к стене и сел рядом на каменное ложе, покрытое свалявшейся рыжей шкурой. Выжидательно посмотрел на меня.
Я осмотрелся. Небольшое жилище выглядело вполне уютно. Пол был устлан пятнистой шкурой незнакомого мне зверя. Рядом с ложем располагался обтесанный камень, служивший столом, на котором стояла небогатая утварь: вырезанные из дерева миска и кружка. Вместе с тем, в углу помещения я заметил вполне современный обогреватель на литиевых батареях и коротковолновую микрорацию. Во главе ложа был поставлен квадратный металлический ящик, назначение которого осталось для меня не ясным. Возможно, в нем хранились какие-то вещи или продукты. Слева от входа, в глубокой нише в стене, в небольшой резервуар стекала вода из потаенного горного источника.
Я взял со стола деревянную кружку, зачерпнул кристально чистой воды из колодца и подал ее Юли. Она выпила половину маленькими осторожными глотками, и протянула кружку мне. Я выпил воду залпом, налил себе еще, и снова выпил содержимое кружки несколькими большими глотками.
Хо молча наблюдал за нами, сцепив на коленях узловатые пальцы. Наконец, он спросил:
– Так о чем вы хотели говорить?
Я поставил кружку на прежнее место, посмотрел на него.
– А вы уверены, что знаете человека по имени Хо?
– Знаю ли я его? – Он усмехнулся. – Что ж, пожалуй, знаю. Вот уже скоро семьдесят… да, да, семьдесят лет, как я знаком с ним! Я хорошо знаю, чем он жил все это время, о чем думал, что пережил… Конечно, память не властна, удержать в себе все – день за днем, минута за минутой – но самое важное я, пожалуй, смогу припомнить…
«А он не лишен остроумия!» – подумал я. Что ж, играть дальше в неведение просто бессмысленно.
– В таком случае, может быть, вы припомните имя Наока? – Я пристально посмотрел на него. – Вы служили у него управляющим несколько лет назад.
Реакция Хо на мои слова была неожиданной. Его глаза вцепились в меня, как когти коршуна в добычу. Он молниеносно вскочил и, схватив карабин, наставил его мне на грудь. Я растерялся, не ожидая такого поворота событий.
– Успокойтесь! Я вовсе не человек Наоки! Я не причиню вам зла! Мы друзья Кулака, и вы можете нам доверять.
– Кто вы?
Он ел меня подозрительным взглядом.
– Я работаю в Службе безопасности Народной власти. Вот мои документы, – вынув из кармана свой жетон, я протянул ему.
Бегло взглянув на него, Хо снова поймал меня цепким взглядом.
– Такой ерунды люди Наоки могут наделать сколько угодно! Еще в мою бытность это не представляло особой сложности.
Я окончательно растерялся. Посмотрел на Юли, ища поддержки, но она была настолько напугана видом карабина в руках Хо, что не могла произнести ни слова.
– Чем же мне доказать вам, что я – это я?!
– Я не верю вам! Не верю, потому что вы пришли незваными гостями. Кулак честный человек, и был мне другом, но он не так молод и здоров, и пытками можно было заставить его выдать потайную тропу. Я знаю, что люди Наоки идут за мной попятам, и ты вряд ли пришел один. Но ты вестник моей смерти, и ты умрешь первым!
– Максим!!! – не помня себя от страха, вскричала Юли.
Я понял, что еще мгновение, и тяжелая литая пуля разорвет мне грудь, пробьет навылет сердце. Собрав все свое мужество, я прокричал:
– Послушайте, наконец! Если бы я хотел убить вас, то сделал бы это еще там, на тропе! Какой смысл мне было тащиться сюда, рискуя жизнью моей жены? Неужели страх затмил ваш разум настолько, что вы не в состоянии понять таких простых вещей?!
Яростный блеск в глазах Хо медленно потух. Ствол карабина немного опустился, и я облегченно вздохнул. Почувствовал, как от напряжения дрожат мои колени.
– Может это и так, – недоверчиво произнес старик, – но откуда мне знать, что все сказанное тобой – правда? Даже твое имя звучит для меня странно!
– Все верно. Это потому, что мы с женой не гивейцы. Мы прилетели сюда с Земли, чтобы помогать вашему народу.
На этот раз мои слова произвели на него, казалось, большее впечатление.
– С Земли?..
Он недоверчиво покосился на меня.
– Что ж, ты мне показался странным еще тогда, в лесу… Но новой власти я доверяю не больше, чем Наоке!
– И все же, Наока причинил вам гораздо больше зла, нежели народная власть, – заметил я.
– Откуда тебе это знать? Тебе, человеку Земли, для которого все здесь чужое: и люди, и небо, и трава, и солнце. Даже воздух чужой!
– Вы не правы в главном. В нас с вами течет одна кровь. Вы, как и я, сын Земли, и не пытайтесь убедить меня в обратном!
– Я родился на этой земле, и всегда считал себя гивейцем, – недовольно проворчал он.
– И, тем не менее, мне известно о вас и о вашей семье гораздо больше, чем вам самому!
– Вот как? – его пристальный черный взор впился в меня. – Интересно, как такое может быть?
– Если вы позволите мне, я, конечно, объясню все?
Я спокойно выдержал его взгляд. Наконец, он опустил карабин, знаком предложил нам сесть.
Юли буквально рухнула на край покрытого шкурой ложа. Я сел рядом на металлический ящик, не сводя глаз с жены. Вид у нее был изможденный. Долгая дорога по лесу, а затем по раскаленным камням, под палящим солнцем, пагубно подействовала на нее. Необычно сосредоточенная, она сидела, устало, глядя перед собой, даже не пытаясь улыбнуться. Я взглянул на Хо. Он смотрел на меня, хмуря густые брови.
– Мне известно, что вы хорошо знали Наоку, – начал я.
– Откуда?
– От Кулака. Он рассказал мне вашу историю.
Хо помолчал. Затем сказал, как бы в раздумье:
– Странно… Кулак человек скрытный… Если он что-то рассказал тебе, значит поверил?
Он посмотрел на меня, словно, ища ответа на свой вопрос.
– Возможно, – пожал я плечами.
Пальцы Хо, похожие на узловатые корни, нервно сжимали и разжимали цевье карабина, лежавшего у него на коленях. После долгого раздумья, он спросил:
– Зачем тебе Наока?
– Он преступник, и должен быть наказан по закону! Но неоспоримых доказательств у меня нет.
– По закону?
Мне показалось, что Хо усмехнулся.
– И ты рассчитываешь получить эти доказательства от меня? – он внимательно посмотрел мне в лицо.
– Просто мне посоветовали обратиться именно к вам.
– Кто посоветовал? – в его глазах снова появилась подозрительность.
– Человек по имени Чен-Джу.
– Не знаю такого.
– Я тоже виделся с ним лишь однажды, в одном из притонов Шэнь-Цян, которые тайно содержит Наока.
– А сам ты, что делал в этом притоне?
– Мы проводили там облаву.
Интерес, разгоревшийся было в глазах Хо, быстро угас. Помолчав, он сказал:
– Действительно, я когда-то работал управляющим на одном из заводов Наоки, но с тех пор прошло много лет, и о его теперешних делах мне ничего не известно. Боюсь, я не смогу тебе помочь.
– А вам известно, как погиб ваш сын?
Мой вопрос заставил его вздрогнуть. Он быстро взглянул на меня.
– Мой сын разбился на гравиплане восемнадцать лет назад.
– И вам не показалось странным, что это произошло именно накануне его свадьбы?
– Никто не может выбирать себе судьбу! Одному богу известен час нашей смерти, – убежденно сказал он.
– А ваша невестка? Ведь вскоре после этого она вышла замуж за Наоку? А он и ваш сын были друзьями, кажется?
– Я не осуждаю ее! – Хо посуровел. – Нельзя провести всю жизнь, оплакивая умершего. Душа – это озеро, питаемое нашими чаяниями и надеждами, питаемое родниками жизни. Если засыпать родники, вода в озере станет мертвой. Кунти сама сделала свой выбор, и не ее вина, что судьба обошлась с ней так жестоко… Бог ее простит.
Он замолчал, опустив глаза.
– А вы никогда не думали о том, что заставило ее сделать именно этот выбор? – Я внимательно посмотрел на него. – Может быть, в тот момент она думала не только о себе, и не столько о себе, а о чем-то более важном в своей жизни, что касается и вас Хо?
– Не понимаю тебя! – в его голосе прозвучало некоторое раздражение.
– У вашей невестки родилась дочь, – медленно произнес я. – Говорят, сейчас она стала красивой молодой девушкой, привыкшей к богатству и роскоши.
– Зачем ты мне все это рассказываешь?
– Зачем? – Я сделал вид, что не заметил его раздражительности. – У вас никогда не возникало желания встретиться со своей внучкой, Хо?
Глаза старика вонзились в меня раскаленными стрелами.
– Не говори ерунды! – хриплым голосом произнес он. Ноздри его взволнованно вздрагивали.
– Я говорю только о том, что знаю. То, что смог проследить логическим путем, анализируя факты и события, рассказанные мне Кулаком. Странно, что вы, умный человек, не смогли сделать тех же выводов из всего случившегося восемнадцать лет назад. Хотя, совсем забыл, вам многое не известно… Так знайте же, что у вас есть внучка – родная дочь вашего сына и Кунти Садор! Только ради нее ваша невестка решилась связать свою жизнь с Наокой. Она хотела спасти ее от голодной смерти и обеспечить ей достойное будущее в вашем несовершенном обществе! Это была великая жертва матери во имя счастья дочери, жертва во имя любви вашего сына. А он, как и всякий влюбленный, был, слеп к окружающему миру, и не разглядел в мнимом друге настоящего врага. Коварство и вероломство Наоки проявилось и здесь сполна. Обуреваемый низменными страстями, он завидовал вашему сыну, его чистой и бескорыстной любви, он завидовал так же успеху своего отца, его положению в обществе, завидовал вам, отцу своего более удачливого соперника. Именно поэтому он так жестоко расправился со всеми вами. Убил вашего сына и собственного отца, вас сослал в джунгли, чтобы вы не могли помешать его грязным замыслам. Но он не знал, что любовь двух близких вам людей уже принесла свои плоды… Так разве можно винить за это вашу невестку?
Я помолчал.
– Правда, нужно отдать должное Наоке за то, что он воспитал девочку, как свою собственную дочь. Он обеспечил ее всем, чем мог. Но это вовсе не снимает с него вины за содеянные злодеяния. По большому счету, он остается преступником и страшным человеком, которого должно постичь справедливое возмездие!
Хо уже не в силах был сдержать своего волнения. Он вскочил на ноги и принялся быстро ходить из угла в угол, нервно стиснув пальцы. Я посмотрел на Юли. Она была взволнована не меньше него. Наконец, Хо взял себя в руки и снова опустился на край каменного ложа. Посмотрел на меня блестящими от слез глазами. Спросил тихим, хриплым голосом:
– Какая она… моя внучка? Такая же красивая, как она?
Он остановил туманный взор на Юли.
– Да, наверное, такая же красивая, – ответил сам на свой вопрос. – Ее мать была красавицей!
Я кивнул. Он надолго замолчал, предаваясь каким-то своим воспоминаниям или мечтам. Потом вдруг очнулся и посмотрел на меня.
– Ладно. Отдыхайте. Скоро начнет темнеть. Я приду утром.
Тяжело вздохнув, он поднялся. Юли недоуменно посмотрела на меня, но я не стал задавать Хо лишних вопросов. Все-таки, мы были здесь гостями, и хозяин волен был поступать так, как считает нужным.
* * *
Я проснулся среди ночи и не сразу понял, где нахожусь. Темнота, окружавшая нас, веяла приятной прохладой. Юли лежала рядом на мягкой шкуре – такая теплая и влекущая. Но я не стал будить ее, и без того измученную выпавшими на нашу долю испытаниями. Тихо встал и вышел в главный зал храма, к алтарю.
Храм был пуст. Лунный свет почти не проникал сюда, и драконы на капителях колонн таинственно смотрели на меня из темноты, совсем, как живые. Я пересек зал и вышел на залитую луной наружную площадку. Черное бездонное небо было усыпано необычайно яркими и крупными звездами. Слабый ночной ветерок едва шевелил жесткие листья густого кустарника под скалой, и сюда доносился тихий металлический шелест, издаваемый ими. Больше ни единого звука не нарушало ночной тишины.
У самого края площадки, на большом валуне сидел Хо и смотрел на звезды. Я тихо подошел к нему и встал рядом, с наслаждением впитывая в себя свежесть и спокойствие ночи. Звездный купол завораживал своей безграничностью. Я погружался в него взглядом, ощущая легкое головокружение, ослепленный алмазным блеском звезд. Все окружающее, все переживания и мысли казались ничтожными и незначимыми перед этим вечным величием вселенной. Я стоял на берегу безбрежного океана, и любая, даже самая малая, волна его могла смыть меня, как щепку, унести в беспредельные просторы, растворить в своей черной пучине.
– Где оно, твое солнце? – не оборачиваясь, тихо спросил Хо, и в его голосе мне послышалась печальная грусть.
Я поискал взглядом в лабиринте созвездий. Яркий Сириус непривычно соседствовал с тускловатым Бетельгейзе, а Процион уютно расположился в Близнецах. Лебедь раскинул свои крылья над северным горизонтом, под которыми горели Альтаир и Вега. Я остановил свой взгляд на яркой голубой звезде, свет которой казался холодным и бесстрастным. Это был Хадар – Бетта Кентавра. Посмотрел в другую, противоположную сторону, где, изогнувшись тонкой змеей, висела Кассиопея с необычно горевшей в ней яркой желтой звездой, которая светила для гивейцев так же, как Капелла на нашем земном небе.
