Текст книги "Чаша огня"

Автор книги: Сергей Дмитрюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава третьяЗ меи под цветами

Транспортная станция располагалась в долине, недалеко от поселка геофизиков. Отсюда мне хорошо был виден и сам поселок. На холмах среди цветущих деревьев стояли мирные домики; обвеянные персиковым, розовым цветом и усыпанные орхидеями и дикими пионами зеленели аккуратные лужайки.

Спускаясь вниз, в долину, я невольно представил себе, как четыре дня назад возможно этим же путем шла к станции Дивия Рана… Впрочем, она могла туда и не ходить. Все могло быть совсем иначе. Ведь, в сущности, я знаю о происшедшем очень мало. Только то, что примерно две недели назад исчезнувшая студентка решила посетить Монастырское ущелье, чтобы поставить «грандиозный рекорд» в стартинге, которым увлекалась. Она не захотела никому говорить об этом, кроме своей близкой подруги, и видимо исполнила свое намерение. Один вопрос все больше мучил меня: почему она так тщательно старалась скрыть это свое желание? Ведь она должна была понимать всю опасность данного похода, и, тем не менее, даже не взяла с собой личного датчика! Откуда такое безрассудство и беспечность, совсем не свойственные человеку Трудового Братства? Боялась, что кто-то может помешать ей? Ерунда! Ребячество!

Я остановился, сел на траву. Достал из кармана снимок, еще раз, всматриваясь в лицо девушки. Такой тип встречается довольно редко, хотя любое лицо человека Земли было по-своему неповторимо и красиво. В лице этой девушки были те черты, которые особенно присущи натурам деятельным, по природе своей готовым к лидерству – типичная заводила и чемпионка! Безусловно, она была умна и находчива, и, конечно, рассудительна. Но почему же поступила так необдуманно? Что толкало ее на этот поступок… или кто? На кого-то она надеялась, кто будет рядом с ней в горах и поможет в трудную минуту. Но на кого?.. Кто был с ней там, кто убедил ее оставить в тайне этот поход в горы и отрезать себе все пути к спасению?.. Зачем ему это было нужно?..

Эта странная личность по имени Вул, – почему он появляется как раз в тот момент, когда девушке приходит в голову желание отправиться в Монастырское ущелье? Не он ли в тайне руководил всеми ее помыслами? Почему Дивия говорит о нем в таких возвышенных тонах? Что это за редкий случай, который больше может не представиться?.. На все эти вопросы у меня пока не было ответа. Я терялся в догадках и мог строить самые невероятные гипотезы, но не одна из них не казалась мне достаточно правдоподобной. Необходимо было найти этого человека, но, как и где его искать я пока не знал.

Поднявшись с травы, я продолжил путь, не прерывая своих размышлений. Почему спасатели упорно искали Дивию у южных отрогов, а не в Монастырском ущелье или же где-то еще? Ведь и я, имея минимум сведений об исчезновении девушки и о ней самой, довольно быстро пришел к выводу о ее возможном местонахождении. Значит ли это, что они не задумывались о правильности своего решения, захваченные напряженностью обстановки и спешкой?.. Вряд ли. В горно-спасетельной службе работают не новички, а опытные люди, одно из неотъемлемых качеств которых – холодный рассудок в условиях экстремальных ситуаций. И почему-то же они решили искать ее именно у южных отрогов! Но почему?.. Может быть, ошибаюсь я, и ошибается Ганга, рассказавшая мне о Монастырском ущелье, и Дивию следует искать где-то в другом месте? Но ведь кругом на многие-многие километры горы! Искать пропавшую девушку по всей протяженности Гималаев без связи с ней и сведений о ее, хотя бы примерном, местонахождении – все равно, что искать иголку в стоге сена, как говорили древние!

Одно было ясно совершенно определенно, – в горы девушка ушла не одна! Ведь рекорд, а тем более «грандиозный», побитый в одиночку, без зрителей или свидетелей, это не рекорд. Кто-то еще должен был присутствовать при этом, хотя бы для морального удовлетворения, или же, чтобы заснять все на пленку. И именно этот «кто-то» был главной фигурой во всей этой трагедии. К тому же он, судя по всему, имел сильное влияние на девушку, раз сумел убедить ее не выдавать своих намерений даже подругам. Да, и Дивия, скорее всего, не рассчитывала на долгое путешествие вглубь горной страны, которое отняло бы много времени и сил. Она явно намеревалась ненадолго съездить в горы, потихоньку совершить свой рекорд и вернуться в институт победительницей. А победителей, как известно не судят! Остается не понятным, какие цели преследовал этот таинственный незнакомец, заманивая девушку в горы? Почему, если на его глазах произошла трагедия, он не сообщил об этом спасателям или кому-нибудь еще? Испугался? Погиб сам? Сделал все намеренно?.. На эти вопросы мне могло помочь ответить предстоящее посещение транспортной станции. В душе отложился неприятный осадок: возникавшие у меня подозрения никак не вязались с современной жизнью людей в Трудовом Братстве, где главным считалась взаимовыручка, доброта и помощь ближним. Поэтому я терялся в догадках и не находил правильного пути.

Я вновь остановился, оглянулся назад, в сторону гор. На северо-западе возвышался зеленый островок плоской вершины, на которой стояло несколько домиков, выкрашенных в яркий оранжевый цвет. Там же располагалось огромное зеркало приемной антенны – местная станция спутниковой связи – уменьшенное подобие КОРАСС, работающих на космические передачи. От островка тянулись извивы нисходящего пути, который сначала шел по самому гребню, где еще полоскою белел снег, а затем окунался в новое преддверие. Гораздо дальше этой дороги и самого островка на многие километры тянулись, похожие на застывшие волны, лесистые зелено-синие хребты, окутанные сизой дымкой. А над этими хребтами, заслоняя полнеба, стояли лиловые и пурпурные скалы, ослепительно блистая синевой снежных вершин.

Внизу, в долине, суровость красок предгорья сменилась буйным цветением персиковых садов. Меня окутал ясный сухой жар, скрыться от которого, можно было только в тени фруктовых деревьев. До транспортной станции оставалось совсем немного. Ее плоский стальной диск со спирально закрученными выступами лежал на ровном свободном пространстве, ослепительно сверкая на солнце полированным металлом. Когда я вошел в прохладную тень низкого козырька входа, то почувствовал приятное облегчение. В просторном машинном зале стояли ряды магниторов и магнитобусов – свежевыкрашенных и блестящих, точно только что сошедших с конвейера завода. Несколько телекамер роботов-регистраторов бесшумно двигались по продольным штангам под потолком зала, ведя учет прибывающей и убывающей техники. На станции было тихо и безлюдно. Я прошел в конец зала и по узкой металлической лестнице поднялся на второй этаж, где располагалось помещение дежурного оператора-наладчика. Он встретил меня сдержанно, но приветливо. Молодой светловолосый парень, с глубокими синими глазами и ершистыми юношескими усами, тоже светлыми.

– Добрый день! – приветствовал я его и представился. – Мое имя Максим Новак. Я работаю в Особом отделе ОСО, и здесь нахожусь с целью выяснения обстоятельств одного происшествия.

– Очень приятно! – слегка улыбнулся он, пожимая мою руку и с любопытством заглядывая мне в глаза. – Виджай Бенедикт, работник этой станции. Не часто встречаешь людей вашей специальности, – заметил он, после небольшой паузы. – Все равно, что профессиональных артистов.

– Артистов у нас на Земле, пожалуй, гораздо больше! – тоже улыбнулся я. – Хотя профессионализм в искусстве давно перестал быть прерогативой отдельных личностей, и сейчас каждому жителю Трудового Братства подвластно любое творчество.

– Что ж, пожалуй, вы правы, – согласился Виджай Бенедикт. – Наверное, я не точно выразился… Но вы, видимо, хотели задать мне какие-то вопросы?

Он указал мне на свободное кресло около своего стола, сам сел, напротив, с готовностью глядя на меня.

– Действительно, мне хотелось спросить вас кое о чем. Ведь вы постоянно работаете на этой станции, не так ли?

– Верно, – согласно кивнул оператор. – Правда, я пока еще только стажер, и в группу обслуживания, помимо меня входят еще десять человек. Мы меняемся, неся дежурство посменно.

– Скажите, а двадцать шестого августа была не ваша смена? – спросил я, заранее предвидя его отрицательный ответ и необходимость встречи с другими операторами, чтобы выяснить все интересующие меня подробности у них, но Виджай Бенедикт утвердительно кивнул головой, и я понял, что удача на моей стороне.

– Да, в тот день было мое дежурство.

Оператор улыбнулся радушно и дружелюбно, утратив ту напускную серьезность, с которой встретил меня вначале. Сразу же стало заметно, как он еще молод, и что душа его полна романтики и высоких побуждений.

– Очень рад слышать это, – сказал я, отвечая улыбкой на его улыбку. – А как долго по графику длилось ваше дежурство?

– Я заступил в восемь часов вечера двадцать пятого, а сменился ровно через сутки, вечером двадцать шестого.

– Значит, в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое августа и все утро двадцать шестого вы находились на станции? – скорее рассуждая сам с собой, чем, задавая ему вопрос, произнес я.

– Да, верно, – подтвердил он.

– Скажите, вы могли бы вспомнить людей побывавших на станции за время этого вашего дежурства?

– Вас интересует общее количество посетивших станцию или кто конкретно это был? – уточнил Виджай Бенедикт.

– Мне нужно знать, могли бы вы вспомнить лица людей приходивших на станцию вечером, ночью или же утром?

– Пожалуй, смог бы, – после некоторого раздумья, сказал мой собеседник. – Хотя, сами понимаете, мы не следим за этим. Наши обязанности несколько иного плана. Вот если бы кто-то обратился ко мне за помощью в устранении неполадок магнитора, тогда… Вас интересует кто-то конкретно?

– Посмотрите, вот эта девушка не была здесь в тот день?

Я достал снимок Дивии Рана и протянул ему. Он аккуратно взял голограмму из моих рук, некоторое время внимательно всматривался в лицо изображенной на ней девушки. Сказал с сомнением:

– Может быть, она была на станции…

– Вы неуверенны в этом?

Оператор еще раз посмотрел на снимок, слегка хмуря брови и морща лоб. Затем взглянул на меня.

– Сейчас я припоминаю, что абсолютно точно видел эту девушку на станции ночью двадцать пятого числа! Да!

– Во сколько часов это было?

– Мм-м… В половине первого, кажется. В это время у нас здесь обычно мало посетителей, поэтому я и запомнил ее. Днем, когда людей бывает десятки, а то и сотни, это сложнее.

– Она была одна?

– Одна, – кивнул он.

– У нее были какие-нибудь вещи?

– Да. У нее был большой спортивный рюкзак. Я даже помог ей погрузить его в машину.

– Вы говорили с ней о чем-нибудь?

– Немного. Она поинтересовалась насколько быстро можно двигаться на магниторе, без риска разбиться ночью. Я ответил, что лучше всего не забираться далеко в горы и придерживаться хорошо освещенных мест.

– Она не сказала, куда собирается ехать?

– Кажется, на юг. Больше ничего.

– Понятно. А кроме этой девушки был на станции кто-нибудь еще приблизительно в это же время? Может быть, чуть раньше или позже?

– Вы знаете, – оживился Виджай Бенедикт, – сейчас я припоминаю, что приблизительно через полчаса после этой девушки на станции появился один молодой человек, с виду студент или лаборант. Во всяком случае, на нем была студенческая униформа, в которой ходят ребята из местного института. Я как раз спустился в зал, чтобы посмотреть магнитный активатор одного из магниторов – аварийный датчик подавал сигнал о неисправности, и столкнулся с ним нос к носу.

– Он приехал откуда-то или уезжал?

– Уезжал. Еще мне показалось, что он торопится и немного нервничает. Но, может быть, это только показалось.

– Как он выглядел? Вы можете описать его внешность?

– Как выглядел? – оператор задумался. – Довольно худощавый… высокий… волосы… волосы светлые такие, знаете, словно, выгоревшие на солнце. Еще мне бросилось в глаза его необычная бледность. Вид у него был какой-то болезненный. Лет?.. Нет, не могу сказать определенно, сколько ему лет! Вот, пожалуй, и все.

Слушая его, мне почему-то вспомнился человек, как мне показалось, следивший за мной в институте. У него тоже было какое-то странное, словно выцветшее лицо, он тоже был худой и высокий. Я постарался отбросить от себя эти ассоциации. Спросил:

– Можно ли установить номера магниторов, на которых уехали эти двое?

– Разумеется! У нас ведется строгая поминутная регистрация прибывающей и убывающей техники. Вся информация передается в единый центр распределения транспортных ресурсов, чтобы нигде не было нехватки.

Виджай Бенедикт встал, быстро подошел к пульту своей ФВМ и нажал несколько клавиш. Через минуту на экране высветилась необходимая информация. Оператор вернулся на прежнее место с небольшой карточкой.

– Номер магнитора, на котором уехала девушка, 325674, – сообщил он. – А тот, что взял молодой человек, числится под номером 348828.

– Они поступили обратно на станцию?

– Магнитор под номером 348828 был возвращен на станцию днем двадцать седьмого августа в половине третьего.

– Кто его сдал?

– Затрудняюсь ответить. Я уже закончил дежурство и на мое место заступил другой оператор.

– А первый магнитор, на котором уехала девушка?

– Магнитор номер 325674 на нашу станцию еще не поступал… Но его вполне могли сдать и не у нас, а на любую станцию транспортной сети этого жилого сектора или даже зоны. Ближайшая станция расположена в двадцати километрах отсюда, на восток. Я же вам говорил о постоянном перераспределении транспортных средств по всей Земле. Иначе просто нельзя!

На минуту я задумался. Затем поднялся из кресла и поблагодарил его, собираясь уходить.

– Подождите! – задержал меня Виджай Бенедикт. – Вы могли бы мне объяснить причину ваших расспросов?

– Дело в том, что из местного института четыре дня назад пропала девушка, та самая, фотографию которой я вам показывал. До сих пор ее не удалось найти и нам ничего не известно о ее судьбе.

Лицо Виджая Бенедикта стало хмурым и серьезным. Наконец, он сказал:

– Если вам еще понадобится моя помощь, то я к вашим услугам в любое время.

– Спасибо, – поблагодарил я его и простился.

Спустившись в зал, я выбрал себе магнитор, сел за управление и выехал со станции под потоки горячего воздуха. Считывающее устройство, расположенное в полу парковочной площадки, едва слышно щелкнуло, фиксируя номер моего магнитора, и в память регистрационной ФВМ вошли данные об еще одной отбывшей со станции машине.

* * *

Оранжевый квадратик неуклонно полз вверх по шкале скоростей, но я почти не следил за этим. Я мчался по равнинам, где резвились в высоких травах стада пятнистых оленей; проезжал мимо низин, превращенных в пруды и целые озера, на берегах которых обитало множество птиц; миновал небольшую возвышенность, на которой росли высокие, увитые диким виноградом, деревья – в их листве мелькали золотистые, красные, нежно-голубые, зеленые краски разнообразных птиц; оставлял позади себя плодородные поля и луга в расцветке неброских полевых цветов. Но над всем этим, подобно могучим правителям этой сказочной страны, неизменно возвышались во всем своем величии заснеженные вершины Гималаев. Их синие волны плескались у горизонта в расплывчатой дымке, исходившей от сиявших на солнце снегов, а на востоке расплавленным золотом горела самая высокая и величественная вершина. Где-то там, в ледяных оковах горных хребтов, брала свои истоки самая знаменитая из гималайских рек – Ганг. Рожденный в лоне гор, питаемый снегами, он спускался вниз, начиная свой долгий путь к океану, стелясь извилистой лентой по узким ущельям, меж покрытых лесом горных склонов.

Сейчас я не видел эту узкую ленту, но точно знал, что она течет именно там, на востоке. Через полчаса я проехал бирюзовое озерко – исток какой-то другой реки, начинавшейся скромными ручьями, и через какое-то время делавшейся шумным и непроходимым без моста потоком. Появились первые приземистые кедры, опускавшиеся с гор к маленьким болотистым озеркам, по мшистым берегам которых бегали проворные кулики. Группы граненых гор стояли здесь, рассеченные тепло-коричневыми буграми. Светло-желтая болотная травка покрывала обширную котловину, миновав которую я помчался вдоль светло-серого русла широкой реки с какими-то красными и бронзово-зелеными островками. За ними высились фиолетовые и бархатно-коричневые скалы. Река там уходила направо, превращаясь в крутящиеся облака водяной пыли, и исчезая в каменных нагромождениях. Лишь гулкий шум выдавал поток невидимой воды. Я снова взобрался на взгорье, густо поросшее терновником и тамариском. Передо мной простирались жаркие пески и уходящие горы со снежными оторочками, из-за которых густыми волокнами лезли молочно-белые тучи. Налево множество остроконечных снеговых пиков и желтых взгорий подпирало небо, уходя в синюю мглу гористой дали.

Два мира всегда были выражены в Гималаях. Один – мир земли, полный неповторимого очарования, где глубокие овраги и затейливые холмы столпились до череды облаков на горизонте, а внизу, в зарослях бамбука и папоротника бродили осторожные тигры и леопарды. Там на ветвях деревьев в лесах прятались малорослые медведи и шествовали бородатые обезьяны, а суровая лиственница соседствовала рядом с цветущим рододендроном. И другой мир – мир гор, монументальная симфония разноцветных скал. То фиолетовые, то изумрудные, то лиловые или голубые, изрезанные красными ущельями и ультрамариновыми потоками стремительных ручейков, покрытых нахмуренной сырой мглой. Сколько поворотов, сколько осыпей встречается там под ногами, сколько туманов и снежной пурги подстерегают путника на многочисленных перевалах и арктических полянах, где днем жаркое солнце, а к вечеру пронзительный ветер и холод, где ослепительно сверкает снежное царство.

Если от реки Великий Рангит осмотреть все подступы до снеговой черты гор, все белоснежные купола вершин, то нигде не запоминается такая открытая стена высот. В этом грандиозном размахе особое зовущее обаяние Гималаев – «Обители Снегов», «Лунной Страны», как называли их древние жители этих мест. Величественен Каракорум, прекрасен и фантастичен Тянь-Шань – Небесные горы, Крыша Мира, широк и неповторим Алтай. Но все это только пролог перед невыразимым величием Гималаев. Гигантская, протяженностью в две тысячи двести километров, горная цепь их начинается на северо-западе, где стоит гора Нанга-Парбат (Дьявольская гора) и оканчивается на востоке горой Намче-Барва, поражая грандиозностью горных вершин, равных которым нет нигде на Земле. А ведь когда-то давно, тысячелетия назад, на месте нынешних гор между Индией и Тибетом простиралось огромное мелководное море. На протяжении семидесяти миллионов лет плиты земной коры постепенно наползали одна на другую, поднимая подводные участки наверх, пока, наконец, не образовалась эта величественная и грандиозная горная цепь, без которой теперь немыслим лик Земли.

Ровный и легкий путь вдруг обрезался мощным зубчатым спуском, оторвав меня от созерцания горных красот. Вдали раскинулись бело-лиловые горы, полные какого-то траурного рисунка. Я выключил магнитный активатор и вылез из машины. Поразмыслив немного, стал взбираться на высившийся правее холм. Я остановился на перевале, где была маленькая пирамида камней. Отсюда показалась мощная белая цепь снежных великанов. Бесконечные дали завораживали и будоражили воображение. Синее небо там граничило с чистым кобальтом, а бестравные купола-своды отливали золотом. Далекие пики казались ярко-белыми конусами. Справа от меня, в глубоком горном ущелье, грохотала река. Я осторожно заглянул туда и ужаснулся виду пенящегося мутного потока, бешено несшегося по огромным валунам. Вода яростно била в почти отвесные скалистые кручи, стоявшие неприступными бастионами. Окинув взглядом всю панораму гор, на востоке я заметил две крохотные блестящие точки – гравипланы. Они летели вдоль длинной пологой гряды прямо на меня и скоро должны были поравняться со мной. Без сомнения, эти гравипланы принадлежали горноспасательной Службе, поэтому мысленно я порадовался, что все вышло так удачно. Я сел на один из камней, терпеливо ожидая их подлета.

Солнце уже начало клонится к западу, и по склонам гор и снегам поползли лиловые тени. Вода продолжала грохотать справа, под обрывом. Время от времени оттуда бесшумно всплывали орланы, одиноко кружившие над ущельем. А я продолжал следить за блестящими точками в небе, уже превратившимися в фантастических птиц с тонкими, откинутыми назад крыльями. Вот на одном из гравипланов заметили меня и аппарат, сделав круг над перевалом, приветственно покачал мне крыльями. Я помахал в ответ рукой, прося снизиться. Уже через минуту алюминиевые ступеньки лестницы стукнулись о камни около моих ног. Сгибаясь под рвущимися из-под гравиплана потоками воздуха и оглушаемый монотонным гулом посадочных двигателей, я взобрался в аппарат. Здесь меня приветствовали пилот и двое спасателей в коричневых комбинезонах с овальными нашивками ГСС на правом плече. Один из них – массивный и широкоплечий, с крупными чертами лица, средних лет мужчина – представился начальником горноспасательной Службы сектора 2-Г. Второй, помоложе, высокий и стройный брюнет со смуглым лицом и прозрачными голубыми глазами отрекомендовался, как Ананд Кунвар. Пилот, только на минуту заглянувший в салон, выглядел уставшим и измученным.

Глаза у Виджаядева были покрасневшими и опухшими, что явно свидетельствовало о бессонной ночи, проведенной им накануне. На мой немой вопрос он только отрицательно покачал головой и закрыл за мной люк в полу. Значит, мои самые плохие ожидания все-таки подтвердились, и спасатели не обнаружили Дивию Рана и здесь, в Монастырском ущелье.

– Мы осмотрели буквально все склоны, используя тепловизоры, но никого не нашли, – рассказывал Виджаядев каким-то обреченным голосом. Он предложил мне сесть на боковое сидение. Пожал плечами: – Просто ума не приложу, где теперь искать эту девочку!

Сейчас он выглядел совершенно растерянным и беспомощным. На его черных, как смоль, волосах просматривался след от наушников, которые он снял до этого.

– В самом ущелье вы были? – спросил я.

– Нет. Только облетели на большой высоте. Там очень узкое место для гравиплана, пролететь по самому ущелью невозможно. А река, просто дьявольский поток! В одном месте мы чуть машину не разбили о скалы.

– И ничего?

– Абсолютно! И по приборам, и визуально. Никаких следов снаряжения или стоянки. Видимо, мы прилетели сюда слишком поздно… – Спасатель тяжело вздохнул, и замолчал.

Его помощник устремил тоскливый взгляд в боковой иллюминатор, за которым медленно проплывали ребра гор.

– Может быть и так, – согласился я. Встал, подошел к пилотской кабине. Пол под ногами едва ощутимо вибрировал.

– Почему же вы сразу не стали искать здесь?! – огорченно воскликнул я, обернувшись к начальнику спасателей.

– Кто же знал, что эта девочка любит так шутить! – без обиды воскликнул Виджаядев и растерянно развел руками.

– То есть? – не понял я.

– Ну, как же! Если бы не эта записка… если бы она сразу написала, что собирается в Монастырское ущелье!

– Какая записка? О чем вы говорите? – теперь настала моя очередь удивиться.

– Обыкновенная! – спокойно пожал плечами Виджаядев. – Вот эта, – и он протянул мне аккуратно сложенный листок розовой бумаги.

Я поспешно взял у него записку, развернул. Мелкий почерк, буквы четко выраженного линейного шрифта. Так всегда пишут дети-школьники, осваивая сочетания древних славянских и санскритских букв, строго следуя правилам их написания. Я быстро прочел текст.

« Ребята! Я у Южных отрогов. Пожалуйста, не волнуйтесь за меня и не поднимайте тревоги, иначе мне достанется от „триэс“. Скоро буду.

Ваша Диви».

Святое небо! Как все это понимать? Вначале никому не известно об истинных намерениях Дивии, а теперь выясняется, что она оставила записку с предупреждением, и в ней четко указала цель своей поездки – Южные отроги. Я был в полной растерянности. Неужели Ганга ошиблась или что-то напутала? Посмотрел на Виджаядева.

– Кто вам передел эту записку? Где? Когда?

– В институте, – ответил он, немного удивленный моим возбуждением, – когда мы прибыли туда по вызову. Кто конкретно передал, не помню… Кажется, кто-то из студентов сунул в суматохе. Нет, лица я конечно не разглядел. Да и не до того мне тогда было. Действовать нужно было немедленно, ведь они и так упустили целый день! А раз в записке сказано, что девушка отправилась к Южным отрогам, мы ее там и искали.

– Прошу вас, постарайтесь вспомнить, кто передал вам эту записку! – попросил я. – Это сейчас очень важно!

– Нет, честное слово, не помню!

Сейчас Виджаядев был похож на добродушного растерянного медведя. Неожиданно меня озарило. Не знаю, как это назвать – интуицией или наитием?

– Возможно, он был худым, высоким и светловолосым, с бледным, таким болезненным лицом? – подсказал я.

– Мм-м… Как будто бы… – неуверенно произнес начальник ГСС и покосился на меня. – Точно утверждать не стану.

Я сел рядом с ним на сидение, задумчиво глядя в пространство пред собой.

– Поймите, мы сделали все возможное, – заговорил, словно оправдываясь Виджаядев, – все, что было в наших силах.

– Да, да, конечно! – устало отозвался я.

– Будем возвращаться? – спросил пилот, заглянув к нам из кабины.

Виджаядев и его молчаливый помощник вопросительно посмотрели на меня.

– Нет. Пролетим еще раз над ущельем!

Я прошел в пилотскую кабину, сел в одно из свободных кресел. Пилот привычно потянул на себя штурвал. Аппарат на мгновение завис на месте, не спеша, развернулся и неторопливо двинулся на север.

После широкой долины мы сразу окунулись в узкое ущелье. Красные стены его были полны забелевших трещин, точно страницы древних рун. Полчища горных вершин парили в бесконечных просторах, наполненных искрящимся чистым сиянием снегов. Их подножья утопали в вечной тени, и казались мрачными и унылыми. Когда же гравиплан вдруг опускался туда, его обступали грозные стены и осыпи круч, порывы ветра начинали сильно раскачивать аппарат, грозя разбить его о скалы. Туман, исходивший от мутных потоков, бесновавшихся внизу, сгущался все больше, обволакивая горные склоны, и пилот был вынужден поднять гравиплан на добрую сотню метров над этой мокрой и сумрачной глубиной. После нескольких неожиданных подъемов и поворотов в узких проходах, мы оказались на широком пространстве, окруженном разноцветными горами. На западе череда зубчатых вершин теснилась крутыми обрывами и осыпями, постепенно переходя в узкий туннель, уходивший в мрачную сырую мглу, поднимавшуюся со дна горного потока.

– Вот оно, Монастырское ущелье! – сказал Виджаядев, склонившись ко мне.

Даже отсюда были видны тучи брызг, поднимавшихся над водой. Солнечные лучи, с трудом достигавшие дна ущелья, дробились в них радужными всполохами. Ледяной ветер сгонял мокрую дымку на скалы, где она оседала наплывами инея. Отвесные стены ущелья поднимались рядами, закрывавших небо, обледенелых уступов. Далеко внизу можно было разглядеть едва приметную горную тропу. Петляя, она тянулась вверх по склону, вырываясь из темного мира ущелья, и от перевала к перевалу вела к отдаленному уступу горы, нависавшему над горной рекой. Наш аппарат поднялся высоко над горами, и я разглядел, что на этом уступе приютилось странное полуразрушенное сооружение, похожее на гнездо сказочной птицы.

– Что это? – спросил я Виджаядева, указывая вниз.

– Какой-то древний монастырь… вернее, его остатки. Много веков назад их здесь было не счесть, почти на каждом перевале.

Он помолчал, потом добавил:

– И забирались же люди в такую глушь! Тут и птицы-то не всегда летают!

– А там есть люди?

– Что вы, исключено! Эти безумцы давно уже покинули эти места. Еще задолго до того, как родились мы с вами. В наше время о них можно узнать только по истории религий, а вера в различные божества давно сменилась знанием истинного устройства мира и происхождением самой религии. Теперь-то мы знаем, что вера в богов пришла к людям во времена последнего ледникового периода, в послепотопные века, когда разрозненные и одичавшие остатки человечества прятались по пещерам, а вся прежняя – могучая и развитая – цивилизация, жившая на Земле до этого, канула в лету, сметенная ужасной катастрофой, опустошившей нашу планету пятнадцать тысяч лет назад. И только небольшая горстка отчаянных миссионеров, чудом уцелевшая в том катаклизме, наделенная прежними знаниями и техническими средствами, странствовала по миру, пытаясь возродить утерянные ценности своей цивилизации. Естественно, они, владевшие необыкновенными возможностями, выглядели в глазах испуганных дикарей всесильными богами.

– Да, вы правы, – согласился я. Попросил: – Мы можем спуститься ниже?

Виджаядев посмотрел на пилота. Тот отрицательно покачал головой.

– Опасно! Слишком узкое ущелье, можно погубить машину. К тому же там отрицательное гравитационное поле – сильное отражение от скал. Мы не сможем двигаться.

Я вновь посмотрел вниз. Странное сооружение, вероятно стоявшее здесь с незапамятных времен, находилось на самой границе ледяных просторов. Выше шли вечные снега, кружили метели и холод убивал все живое.

– Не понимаю, – сказал Виджаядев, тоже глядя вниз, – как эта девочка отважилась одна забраться в эти места? Я и то не рискнул бы в одиночку идти сюда по горам! И что только ей здесь было нужно? Разве мало гор вокруг?

Он посмотрел на меня. А я прикидывал в уме, сколько времени понадобилось бы Дивии Рана, чтобы добраться сюда примерно от того места, где я оставил свой магнитор. Ведь возможности воспользоваться гравипланом у нее не было.

* * *

В институт я вернулся, когда уже совсем стемнело. Легкое здание угадывалось на темном небе по множеству огней, расцветивших его замысловатым узором. Дневная суета и гомон этого огромного студенческого «улья» сейчас сменились неторопливой и размеренной вечерней жизнью. В комнате Антона был прежний порядок, но самого Куртиса я здесь не застал.

Неяркое освещение ночных светильников придавало обстановке уютный домашний вид. Я устало опустился в кресло напротив окна и тут заметил на тумбочке у дивана кремниевый диск мемонограммы, лежавший сверху. Наверное, Антон уже заходил сюда и оставил для меня сообщение. На диске были записаны передачи новостей местных каналов ВОПИ за прошедшие три месяца, но записка заинтересовала меня сейчас больше. Я развернул аккуратно сложенный лист тонкой розовой бумаги и пробежал глазами текст, написанный от руки.

« Дежурный диспетчер СРЖЗ Лейви Сурья – оперативному сотруднику Особого отдела ОСО Максиму Новаку.

Линейное сообщение.

По вашему запросу извещаем, что девушка по имени Дивия Рана, двадцати трех лет, ранее проживавшая в секторе 2-Г Центральной зоны ААП, в период с 25 по 30 августа 671 года Мирового Воссоединения ни в одной из жилых зон Трудового Братства не регистрировалась. О ее местонахождении и передвижении в означенный период СРЖЗ сведениями не располагает.

30 августа 671 года МВ, 17 ч. 00 м.»

Я отложил записку в сторону. Что ж, этого теперь следовало ожидать. Буквы в тексте были чересчур крупными и округлыми. Я сразу же узнал почерк Антона. Несомненно, он же и придал тексту подчеркнуто официальный характер. Наверняка, девушка-диспетчер сообщала данные не так холодно и сухо. Теперь для меня стало совершенно очевидным, что «любовную» версию можно окончательно отбросить и вплотную заниматься походом в Монастырское ущелье и этим странным и таинственным Вулом. Я взял со стола мемонограмму, вставил ее в голографон. Экран тут же вспыхнул ярким солнечным светом. Показалась неповторимая перспектива лиловых гор, высившихся на фоне синего облачного неба, и приятный женский голос произнес: «… Третье июня шестьсот семьдесят первого года Мирового Воссоединения, четыре часа утра. Доброе утро, дорогие братья и сестры! Шестнадцатый канал ВОПИ начинает свои передачи».