Текст книги ""Империя Здоровья" (СИ)"

Автор книги: Сергей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Вы предполагаете, что в ваше отсутствие люди из фирмы явились к доктору Андерсену и вели с ним какие-то переговоры... Вы также предполагаете, что доктор каким-то образом узнал о деятельности фирмы нечто запретное и за это его убрали очень профессиональным способом... Чтобы не возникло никаких подозрений... Вы считаете, что пробирку с кровью спрятал сам доктор...

– Вы меня правильно поняли, Ник, – сказала Аннабель, глядя в глаза русскому аспиранту с тревогой, сменившей доверие и надежду.

– Теперь приготовьтесь выслушать мнение человека со стороны, – как сумел мягко изрек аспирант Дроздов. – Я догадываюсь, что я – первый, с кем вы поделились своими тревогами. Ани, обещайте не обидеться на меня... Просто я хочу быть с вами откровенен.

– Я не обижусь, – твердо ответила Аннабель и сжала губы.

– Ни один из известных вам фактов не подтверждает ни одно из ваших подозрений. Если сложить все факты вместе, тоже не получится никаких доказательств. Количество не переходит в качество. Нет никаких подтверждений даже того, что к доктору в гости прилетали люди из "ИМПЕРИИ ЗДОРОВЬЯ". Нет доказательств того, что вот эта штучка принадлежит именно этой фирме.

Тут, глядя на Аннабель, аспирант вздохнул тяжело и добавил:

– Зачем фирме понадобился доктор и вся ваша резервация в Уганде? Что подсказывает вам интуиция?

– Не знаю... – честно призналась Аннабель. – У онезе наблюдается уникальная форма генетически обусловленных лейкозов. Возможно, фирма интересовалась этим...

– Вы уверены, что в пробирке кровь онезе?

– Нет, – отчаянно мотнула головой Ани, и волосы ее колыхнулись перед глазами Ганнибала черным цунами. – Это не может быть кровью онезе. В деревне мне сразу сказали бы...

– Интуиция, – сохраняя твердость, сказал аспирант. – Ваша интуиция и ваше воображение. Более ничего. Вы создали триллер. Насколько мне известно, Голливуд находится недалеко от Лос-Анджелеса... Извините, Ани. Я догадываюсь, что движет вами.

– Что? – спросила Аннабель, поднимая глаза.

– Вендетта. Вам не дает покоя сицилийская кровь. Все дело в вендетте.

Черные глаза Ани грозно засверкали. Но она вдруг лучезарно улыбнулась и порывисто, крепкокрепко схватила Ганнибала за плечи.

– Да, Ник! – с жаром ответила она. – Вендетта. Вы поняли меня лучше, чем я понимала сама себя. Моя душа не найдет покоя, как бы я не пыталась убедить себя... убедить себя в том, в чем вы, конечно, правы... Моя душа не спокойна. Я действую... я не смогу остановиться до тех пор, пока не узнаю, что там произошло в действительности. Вы же сами сказали, что я колдунья... Я верю в свою интуицию. Пусть это будет называться вендеттой.

– Дорогая Ани, скажите, что в этой ситуации может двигать мною?

– Что? – тут же и при том совершенно необъяснимо растерялась агент ЦРУ.

– Что? – развел руками аспирант Дроздов. – Справедливость? Но я не вижу врага. Вы не убедили меня, что перед нами стоит опасный враг... Согласитесь?

– Да, – честно и решительно признала Аннабель. – Африка далеко от вас.

– Что двигало Ганнибалом, когда он отправлялся в поход против Рима?

– Я не знаю. Я даже не знаю, где он жил. И где жил дельфийский прорицатель, я тоже не знаю.

– Зато вы отчасти знаете, где живу я... Мог быть еще один сильный мотив, который заставил бы меня отчаянно искать то, неизвестно что. Догадываетесь?

– Нет, – тряхнула черными джунглями Аннабель.

"Вот это ЦРУ! Вот это святая простота! Парадокс какой-то!" – успел поудивляться аспирант Дроздов прежде, чем хладнокровно произнес самое прекрасное слово:

– Любовь, конечно же. Если бы я был влюблен в вас, как у нас говорят, по самые уши, то тогда...

Тут аспирант хотел было припомнить вслух и Ромео с Джульеттой, и Дон Кихота, атакующего ветряные мельницы во славу Дульсинеи, но вовремя припомнил про себя, что американцы – народ не слишком начитанный и вообще образованный основательно, но узко.

– ...тогда я был бы готов сразиться всерьез с любым чудовищем из Диснейленда. Но я еще не влюбился в вас, Ани. В этом я совершенно уверен.

Аспирант Дроздов не лгал.

– Это хорошо, – невозмутимо сказала Аннабель, глядя в глаза аспиранта ясно и непоколебимо. – Любовь сильно помешала бы делу.

– Я рад, что вы хоть с чем-то согласны, – чуть дрогнув, сказал аспирант. – Остается третий мотив: научное любопытство. Мне и вправду интересно, для чего "ИМПЕРИИ ЗДОРОВЬЯ" нужны эти исследования. Но кто я здесь? Простой лаборант, не более. Я живу за тысячи миль от их штаб-квартиры. Вы хоть задумывались над тем, каким образом я бы смог выяснить истинные намерения фирмы, даже если бы этого очень захотел?

– Никакого разумного способа я не могу себе представить, – не колеблясь, призналась агент ЦРУ. – Я просто надеялась на то, что хороший специалист может придумать что-то неординарное.

– Как может хороший сапожник узнать, на какой город будут сброшены бомбы с самолета, если ему прислали для срочного ремонта ботинки летчиков?

Агент ЦРУ улыбнулась:

– Все же у вас неординарный интеллект, мистер Дроздофф.

– Благодарю, – коротко кивнул аспирант. – Мне кажется, вы узнали бы гораздо больше, если бы остались сотрудницей "ИМПЕРИИ ЗДОРОВЬЯ".

– Там я исчерпала все возможности. Фирма использует несколько уровней секретности.

– Вы полагаете, что она не использует их здесь? А уж если дело нечисто, то отсюда их ничем не пробьешь. Разве что ядерной ракетой. Давайте, Ани, лучше подумаем, как захватить ракетный комплекс и отправить им туда подарок.

– Мне нравится ваша логика, – продолжала улыбаться Аннабель Терранова. – Интуиция подсказывает мне, что вы сможете придумать что-то такое, что не пришло бы в голову даже директору ЦРУ.

– Мне теперь понятен ваш метод вербовки, – не поддался аспирант. – Он тоже логичен, но лишен здравого смысла. И в этом, как ни странно, заключается его эффективность. Примем на веру то, что дело действительно нечисто, и ваш друг оказался жертвой интриги. Представим также, что я действительно оказался умнее самого Джеймса Бонда. В своей маленькой лаборатории, в ее пределах, не более. Что дальше? Ведь ваш друг тоже придумал нечто явно неординарное. И что с ним случилось?

– Вы боитесь? – вполне уважительно, без излишнего сочувствия и тем более снисхождения, спросила Аннабель.

– Почему бы и нет? – глядя ей в глаза, твердым голосом ответил Ганнибал.

– Я понимаю вас и ничуть не осуждаю, Ник, – если и огорчившись, то умело скрывая досаду, сказала Аннабель. – Вы – свободный человек.

– Да, я теперь свободный человек, – подтвердил истину аспирант Дроздов, в самом деле почувствовав себя вдруг совершенно свободным человеком, почувствовав вдруг какое-то радостное облегчение. – Сколько времени вы намерены пробыть в России?

– Пока не найду ответа, – голосом неумолимого мстителя изрекла Аннабель. – Или пока не приду к убеждению, что ответа в России нет. Или пока меня не отзовет начальство. Но я стараюсь работать хорошо.

– Против России...

– За международную безопасность и взаимопонимание между народами.

– Про такое я успел наслушаться еще при советской власти. Итак, Аннабель, я обещаю быть вашим союзником только в борьбе с международным терроризмом. Я обещаю вам исследовать содержимое этой пробирки и сообщить о результатах, хотя уверен на сто процентов, что анализ отпечатков пальцев, оставшихся на ней, может дать гораздо больше. Я обещаю вам, что, если у меня возникнут какие-то подозрения, я сообщу о них вам. Большего я обещать не могу. Как гражданин России и умеренный патриот, я должен либо сдать вас в нашу контрразведку, либо постараться сделать так, чтобы вы уехали отсюда как можно скорее. Первое я сделать не смогу. Без объяснения причин. Значит, остается второе. Я сделаю все, что в моих силах.

Аннабель, не отрываясь, смотрела аспиранту в глаза, и в ее собственных глазах разгорались огоньки, которых можно было бы опасаться не меньше, чем козней фирмы "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ".

– Вы мне нравитесь, мистер Дроздофф, – сказала она, беря своими крепкими ручками правую руку аспиранта и крепко пожимая ее. – Я буду молиться Иисусу за вашу удачу. За то, чтобы вы когда-нибудь получили Нобелевскую премию.

– Посмертно... – усмехнулся аспирант.

– Почему? – снова как бы растерялась агент ЦРУ.

– Давайте лучше я провожу вас до метро, – решительно сказал Ганнибал. – Где-нибудь мы выпьем горячего кофе, а то у вас руки очень холодные... И займемся делом. Я поеду в институт исследовать кровь. А вы обещайте мне, что в своих отчетах будете убеждать начальство, что с Россией надо дружить честно, а еще лучше просто оставить ее в покое.

Взяв со шпионки честное цэрэушное слово, аспирант Дроздов отправился на работу, как ни странно продолжая чувствовать себя совершенно свободным человеком.

Поначалу это чувство свободы от невероятных обстоятельств он нес довольно бережно, поддерживая его разными мыслями, внутренним диалогом. Потом, однако, у него появилось более критическое, если не сказать, пессимистическое отношение к действительности, но даже мрачный взгляд на действительность свободы не погубил. Как русский интеллигент, всегда готовый к жестокому самодопросу, аспирант Дроздов решил выяснить, чем же эта свобода к его душе прицепилась... Оказалось, ни чем иным, как честным аспирантским словом исследовать содержимое пробирки, которую можно было смело выбросить почти год назад. Это открытие позабавило аспиранта, и в лабораторию он вошел, улыбаясь весело и даже лукаво.

Новая аппаратура, о которой молодой русский исследователь крови мог только мечтать, была установлена накануне вечером.

Было очень символично, очень по-русски использовать приборы первым делом для исследования черт знает чего, помоев каких-нибудь, самогона или жидкости, капающей с потолка.

Ганнибал Дроздов занялся делом, не в силах сдержать улыбки. Жить этой улыбке, как и приятной свободе, оставалось совсем недолго: примерно четверть часа. По истечении этого срока с лица аспиранта исчезла улыбка, а мгновением позже не стало и свободы. Она как бы испарилась вместе с первым холодным потом, выступившем на спине аспиранта.

Определение "он не поверил своим глазам" тут не будет уместным. Почему-то он сразу поверил своим глазам. Почему-то у него даже не возникло желания стукнуть кулаком по прибору, чтобы тот не показывал черт знает что. Почему-то у него даже не возникло мысли, что сверхсовершенная по нынешнему дню аппаратура просто нагло разыгрывает его в ответ на наглое, унизительное задание исследовать физиологические помои.

Потом аспирант Дроздов еще долго разглядывал мазок неизвестной крови под простым, допотопным микроскопом. Любой прибор, в конце концов, мог соврать, кроме древнего, как сама Европа, микроскопа.

Невидимый мир красных и кое-каких иных кровяных телец, подобно тому тяжелому грузовику-трейлеру, каким-то задним, неумолимым и страшным, как в страшном сне, ходом въезжал в видимую, осязаемую и вполне частную жизнь аспиранта Дроздова.

Потом он еще долго смотрел в окно, в серый и никакой день поздней осени, утешительно однообразный, как бы не способный ни к какой опасности, но всего лишь "как бы"... Видимый, большой, серый мир оказался бессилен против невидимого, крохотного, красного.

Еще можно было исправить положение: выйти из корпуса и выбросить все – холодильничек, пробирку и мазок – в самый грязный, ржавый и не раз прокаленный мусорным пожаром большой русский железный ящик, стоявший на заднем дворе, у края необъятной технологической помойки. Но тогда аспирант Дроздов несомненно потерял бы право применять к себе гордое звание русского ученого.

Долго ли – коротко ли, но только двери позади аспиранта Дроздова распахнулись, и в комнате появилась лабораторная каталка, груженая первыми, легальными образцами крови. Ганнибал Дроздов увидел сотню блестящих цилиндриков и ужаса не испытал, но испытал спокойную обреченность. Вид этой сотни образцов как бы притупил сокрушительное впечатление от первого результата исследований.

– Ты чего такой задумчивый? – спросил его коллега, недавно вместе с аспирантом встречавший первый трейлер от "ИМПЕРИИ ЗДОРОВЬЯ".

– ...Проникаюсь задачей, – пробормотал аспирант, поводя лопатками и стараясь справиться с прилипшей к спине футболкой.

– Проникайся зарплатой, – ухмыльнулся коллега и кивнул в сторону двери. – Там еще две.

– Сейчас схожу, – сказал аспирант и почувствовал облегчение от того, что нужно выйти из комнаты. – Паспорта где?

– Где-где... – даже удивился коллега. – В поддоне. Вон две папки.

На что-то еще надо было взглянуть. Конечно же, на телефон.

Ганнибал Дроздов посмотрел на него и подумал, что звонить пока рано... Теперь надо было срочно занять себя каким-нибудь обычным, повседневным делом. Надо было растворить крошку фантастического яда в большом ведре, в огромной цистерне самой обычной воды.

Решение было верным. До семи вечера аспирант исследовал образцы крови российского сбора, воздействовал на них электромагнитными полями в точном соответствии с требованиями заказчика и не обнаружил ничего удивительного, из ряда вон выходящего. Эти результаты помогли аспиранту обрести некое душевное равновесие. В конце дня он спокойно убрал на рабочем месте и, последний раз взглянув на телефон, покинул лабораторию.

Телефонную трубку он поднял, только добравшись до метро. Не застав агента ЦРУ на месте, он позвонил домой и, предупредив о том, что задерживается, отправился на станцию "Парк культуры". Вторая попытка была удачной. Услышав голос Аннабель, аспирант судорожно сглотнул и, крепко взяв себя вместе с трубкой в руки, сказал:

– Станция "Ленинские горы". Самый последний вагон от центра. Ультрапоследний. Гиперпоследний... Или самый первый к центру, можно сказать, нулевой.

– Когда? – не удивляясь такой галиматье, спросила Аннабель.

– Час тому назад. – Я поняла вас. – Первый короткий гудок в трубке был продолжением последнего английского слова "you".

Через час русский аспирант и американская шпионка встретились на предыдущей от центра станции, которая называлась "Спортивной".

– Ник, вы уже начинаете использовать приемы конспирации, – сдержанно улыбаясь, заметила Аннабель. – Это неспроста, верно?

Аспирант Дроздов был почти уравновешен.

– Есть первые результаты, – бесстрастно и неторопливо изрек он, заранее решив не сводить с Ани глаз. – Они заставляют меня либо не верить ни одному вашему слову, либо не только верить, но и предполагать нечто... нечто куда более невероятное, чем известно вам самим.

– Предполагать... что?.. – тихо проговорила Аннабель.

– Я даже пока представить себе не могу что, – ответил аспирант, удивляясь своему спокойствию. – Нечто немыслимое. Нечто, чего не может быть.

– И вы сделали выбор? – с искренней робостью спросила Аннабель.

– Профессиональный долг подсказывает мне... Если я вам поверю, то обрету более отчетливый смысл жизни.

– Таинственная русская душа, – с еще большим усилием сдержала счастливую улыбку агент ЦРУ.

– Ваши предчувствия верны. Этот смысл пахнет Нобелевской премией... Или очень обширным инфарктом.

– Если я почувствую опасность, я предупрежу вас, Ник, – твердо пообещала Аннабель.

– Я уже знаю, что вашей интуиции можно доверять, – ответил любезностью аспирант.

Тут аспирант Дроздов еще немного помолчал. Невольно. Рассказать о своих открытиях означало окончательно признать очевидно невероятное.

– Эта кровь – четвертой группы. Отрицательный резус-фактор. Очень редкая еще по ряду показателей. Ничем опасным явно не инфицирована... Однако я бы сказал, что она взята у человека, больного лейкозом. Много молодых форм. Но не это главное... Ани. В ней есть консервант, но это ничего не меняет. Эта кровь могла быть взята из вены самое большее месяц тому назад. Самое большее. Вы понимаете?

Глаза Ани стали круглыми.

– Боюсь, что да... – прошептала она.

– Она жива до сих пор, – сказал аспирант Дроздов, и у него по спине побежали мурашки. – Она жива. И это невероятно... если только все не объясняется предельно просто...

– Как "просто"?.. – пробормотала Аннабель.

– Это "просто" уже перечеркнуто моим доверием... не так ли?

Аннабель, переведя взгляд с аспиранта в никуда, провела рукой по голове, оттягивая назад волосы.

– Смысл жизни, – пробормотала она.

– Если бы ваш друг, доктор, знал свойства этой крови... Если бы мы знали, кому принадлежит материал и для какой цели он взят...

– Я понимаю... – сомнамбулически кивнула она.

– Теперь вы просто обязаны предоставить мне данные о крови этого африканского племени. Как вы называли его?

– Онезе. Но мне известно точно, что ни в тот день, когда меня не было в резервации, ни в предыдущие два дня анализ крови у аборигенов не брали. У нас не было таких пробирок. И микрохолодильников тоже не было.

– Трудно что-то предположить на этот счет. Кроме того, по некоторым признакам я могу подозревать, что образец подвергся действию какого-то низкочастотного электромагнитного излучения до моих собственных исследований, Ваш комментарий, Ани...

– Шок, – выдохнула она и развела руками.

– Пока сам я могу предположить только одно: ваша вендетта получила дополнительную энергию.

На несколько мгновений Аннабель закрыла ладонями лицо, потом решительно отняла их и посмотрела в глаза завербованному Ганнибалу:

– Вы поможете мне?

– Похоже, есть возможность помочь всему человечеству, – довольно криво улыбнулся аспирант Дроздов. – Только как, ума не приложу.

– Это временные трудности.

– Я надеюсь, – вдруг слабея душой и телом, откликнулся аспирант.

Аннабель потребовала, чтобы он не провожал ее до дома. Конспирация. Аннабель стала как никогда серьезной. Теперь враг был нигде и повсюду. Невероятный результат анализа отбрасывал на весь мир темную косматую тень невероятных размеров.

"Бред преследования, – хило успокоил себя аспирант, оставшись уже без Аннабель, пропустив пестрой рябью перед глазами несколько поездов. – Бред преследования. Кстати, неплохая мысль: в крайнем случае отсидеться в психушке".

ЧАСТЬ 2. ОПРЕДЕЛЕННОЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ

Красные розы очень раздражали аспиранта Дроздова. И раньше-то ему больше нравились чайные, а красные и бордовые казались воплощением вульгарной рифмы «любовь-кровь» или наоборот. Но теперь дело было в явном раздражении, смешанном с тревогой, столь явном, что он даже не находил в этом чувстве влияния той пошлой и ничего не значащей ассоциации.

Розы, много роз красивых и разных, а также гвоздик и хризантем, торчало роскошными взрывами из жестяных и пластиковых ведерок. Весь ассортимент этого великолепия располагался в трех шагах от книжного лотка аспиранта Дроздова, слева, на краю его взгляда.

Аспирант подумал, а не раздражает ли его сама продавщица цветов Наташа, приятно крашеная блондинка с гуманитарным университетским образованием. Сегодня у нее было чересчур веселое и бодрое настроение. Всякого элегантного прохожего, чуть только поворачивавшего голову в сторону ее маленькой райской чащобы, она едва не хватала за рукав. Сегодня торговля у нее хорошо пошла с самого утра, будто все джентльмены с Пролетарской тайно сговорились о еще одном женском празднике и теперь спешили мимо работы прямо к своим возлюбленным. С Наташей у аспиранта всегда были добрые отношения, какие, в общем, и должны быть у собратьев по торговому цеху в оживленном подземном переходе, комбинированном с дверями метро. Наташа, когда надо, присматривала за его лотком, а он делал то же самое и как бы немного прикрывал от случайностей правый фланг ее владений.

Но сегодня было что-то не так.

Аспирант Дроздов чувствовал, будто за ним кто-то наблюдает, и ловил себя на том, что озирается почти затравленно.

– Сколько?

Некто высокий, уже с алой розой от Наташи, встал перед ним и ткнул указательным пальцем в корешок детектива, который назывался "Капля крови в холодной воде".

"Ну, это уже слишком!" – так и взбеленился аспирант и ответил умеренно любезно.

Некто-Высокий-С-Розой протянул деньги, и аспирант отдал ему толстую глянцевую книгу про каплю крови, отдал и постарался забыться.

– А сдача?

Аспирант очнулся.

– Извините, задумался...

– Не тем местом думать надо, – беззлобно заметил Некто-Высокий-С-Розой-И-Книгой, отдаляясь.

Посмотрев на это с разных сторон, аспирант решил, что надо согласиться.

Потом он вдруг резко повернул голову влево и разоблачил источник тревог.

Поодаль, у самой лестницы, ведущей на поверхность земли, стояла Аннабель Терранова. Стоя там, она, возможно, старалась укрыться за цветочной чащей, чтобы аспирант ее не видел. Возможно, ее наблюдение было уже долгим и весьма полезным для неких этнопсихологических служб ЦРУ.

"Ну и дурак же я!" – подтвердил свою предыдущую мысль аспирант Дроздов, вспомнив, что сам при первой же встрече с агентом, открыл ей координаты своей второй жизни.

Шпионка догадалась, что у нее только что случился маленький провал, и как ни в чем не бывало подошла к книжному лотку.

– По-русски вы не говорите, мисс, зато читаете, да? – не слишком радуясь новой встрече, пробормотал аспирант.

Аннабель, мило улыбнувшись, помотала головой.

– Тогда зачем? – строго вопросил Ганнибал, краем взгляда заметив изумление Наташи.

У мимолетных любителей книги тоже приподнимались брови от этого англоязычного допроса.

– Не обижайтесь, Ник. Просто от вас давно нет никакой информации. Мне захотелось вас увидеть.

"Ничего себе, нашла местечко для явки!" – пуще свирепел аспирант, а к тому же "Каплю крови..." попросили еще раз – она явно становилась бестселлером.

– Простите меня, Ник... – тихо проговорила Аннабель.

– Никаких проблем, – криво улыбнулся аспирант. – У меня пока нет ничего нового. Ничего... Ничего, кроме вот этой чертовой "Капли крови..." Пока что я не могу признать себя гением.

– А у меня кое-что есть... Я прочитала книгу про Ганнибала.

– Хорошая новость, – признал аспирант и как-то невольно оттаял.

– Он был великим человеком. Он разработал очень оригинальную стратегию.

– Как вам теперь известно, он хорошо начал, но очень плохо кончил.

– В вашем имени, Ник, живет дух отмщения.

– Своей манией сицилийской кровной мести вы толкаете меня к мании величия. Или у вас есть доказательства, что "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ" является прямой преемницей Римской Империи?

– Не знаю, – необъяснимо грустно вздохнула Аннабель. – Мне показалось, что в этой ситуации ваше имя, Ник, имеет какое-то особое значение, особый символ... Да, для меня "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ" – это могущественная и жестокая империя, скрывающая истинные цели под некой благородной деятельностью. Ганнибал должен нанести ей поражение. Как при Каннах.

– Всего одно поражение. Потом Империя раздавила Ганнибала.

– Того Ганнибала. Теперь у Ганнибала – новый шанс.

– Вы, американцы, неисправимые оптимисты.

– А вы, русские, как я заметила, всегда не в меру пессимистичны.

Аспирант Дроздов вздохнул и огляделся. Цветочница-филолог Наташа, похоже, понимала долетавшие до нее слова. Вид у нее был обескураженный, и торговля у нее пошла хуже.

– Пока что Ганнибал основательно заблудился в Альпах, а его слоны не выдержали груза книг и повалились с ног, – констатировал аспирант положение на римско-карфагенском фронте.

– Мне кажется, что очень скоро должно произойти нечто важное, – сосредоточенно сведя брови, проговорила Аннабель. – Я чувствую это. И я не могла не прийти... Простите меня, Ник. Я мешаю вашему бизнесу. Я рада как-нибудь возместить ущерб... Может быть, вы возьмете на продажу часть нашей христианской литературы? Кроме Библии. Библию мы обязаны распространять бесплатно...

– Ани! – взмолился аспирант.

– Я хочу как-нибудь помочь вам, Ник... Я вторглась в вашу жизнь. – Глаза Аннабель, казалось, вот-вот станут на мокром месте.

– Запомните, Ани, я прошу вас. У меня их две, жизни. В ту вторгайтесь сколько хотите. Я теперь этому рад. Эта пусть останется моей частной собственностью, договорились?

– Да, – решительно кивнула Аннабель. – Я исчезаю. Пока.

И она действительно исчезла: повернулась и стремительно канула в двери метро.

– Слушай, я больше не могу! – раздался голос Наташи. – Я только и смотрю, как бы у тебя все не поперли.

Аспирант повернул голову, встряхнул ею и как следует присмотрелся к очертаниям своей второй жизни, которая теперь была объявлена им священной "Private property".

Все в этой заповедной жизни снова встало на свои места. Тревога прошла, предчувствия кончились. Красные розы впервые могли не стесняться в присутствии Ганнибала Дроздова.

Только немеркнущее любопытство Наташи продолжало напоминать о случившемся.

– Где это ты подцепил такой импорт? – все еще допытывалась она. – Откуда у тебя такая... унесенная ветром?

– Тогда уж наоборот, – спокойно усмехнулся аспирант. – Принесенная ветром... Тоже книжки продает. Зашла опыт перенять.

Такая легенда не удовлетворила Наташу.

– Ну, как ты не темни, а одно видно сразу: медовый месяц у вас еще не начинался.

– Интуиция у тебя, однако... – признал аспирант. – Только в контрразведке и работать.

– А, может, я там и работаю, – небрежно бросила Наташа, кому-то заворачивая в прозрачный хруст белый веничек гвоздик. – А тут – так, для отвода глаз...

– Эх, контрразведка, – вздохнул аспирант, выражая глубокую досаду, – ты бы хоть сразу шепнула мне, что американская шпионка за твоим лесом прячется...

Цель была достигнута: Наташа немножко обиделась, и, значит, ехидные вопросы и намеки должны были иссякнуть.

– Ну, я к тебе не нанималась, – гордо приподняла подбородок цветочница-филолог. – Об этом ты проси Николу, он тут главный спец по наружному наблюдению.

Никола был старый бомж, прописавшийся на Пролетарской давно, задолго до аспиранта и филолога. Ганнибал невольно взглянул в его сторону: теперь Никола дремал в самом темном конце подземного перехода, немножко прикрывшись заграждением из бабушек, продававших сигареты, сырки из Австралии и что-то еще.

Аспирант оказался в этот момент как раз на таком месте, откуда Никола был не виден практически весь за исключением лица. Лицо было видно хорошо, и оно показалось аспиранту как никогда умиротворенным и уже неправдоподобно бледным.

Сердце аспиранта успело екнуть еще до всякого подозрения.

– Присмотри, пожалуйста, – попросил он Наташу таким мрачным голосом, что она сразу догадалась: дело не в обычной отлучке.

– Ты куда? – удивилась она.

– К Николе.

– Ты чего, серьезно, что ли?!

– Присмотри, – бросил через плечо аспирант, смело забывая о своей частной собственности.

Он решил не тревожить, не расталкивать бабуль. Он осторожно протиснулся между ними и кафельной стенкой и присел на корточки.

Он присмотрелся к седому Николе, который сейчас пах вовсе не с той отталкивающей силой, как обыкновенно.

Наконец аспирант потрогал его щеки, постарался выдавить из темного запястья какой-нибудь пульс, а затем приспособился к освещению и оттянул смятое, скомканное тяжелой жизнью веко бомжа.

– Царствие Небесное! – прошептал аспирант.

И вдруг для аспиранта изменилось все, а не только население подземного перехода на Пролетарской.

Горячая волна поднялась в невидимом мире, накрыла аспиранта и смыла все границы его заповедной жизни, до сих пор почти не тронутой новым, острым сюжетом.

Ганнибал Дроздов тяжело поднял свою руку и вытер горячие капли со своего лба.

Теперь ему было понятно, почему вдруг появилась Аннабель. Весь план, не известный еще мгновение назад, стал ясен в мельчайших подробностях.

"Я прошу тебя, Никола, ты мне теперь немного помоги, – проговорил аспирант своим внутренним голосом. – И уж прости, если что не так..."

Ему вдруг представилось, что он стоит над вполне цивильной могилой бомжа в тихой кладбищенской рощице, а на свежем бугорке лежит огромная охапка красных роз, купленных у Наташи.

Он с трудом разогнул колени и, блюдя внешнюю неторопливость, двинулся назад, к своему месту.

– Что, тоже отказал? – примечая хмурый вид аспиранта, усмехнулась Наташа, довольная поддержкой.

– Помер старый Никола, помер, – так сразу и бухнул ей аспирант.

– Господи! – всплеснула руками Наташа. – Что же теперь делать?!

– Ты делаешь то же самое, – скомандовал весь переменившийся аспирант. – Присматриваешь за моей макулатурой еще минут десять-двадцать. Я занимаюсь другим делом. Бабулек не пугать.

Спустя десять секунд аспирант переступил порог милицейской комнаты.

– Привет, Гена, – приветствовали его свои из местного населения, только в форме. – Какие вопросы?

– Там человеку плохо, – доложил аспирант. – Надо скорую вызвать.

– Какому человеку-то? – деловито осведомился сержант.

– Николе, – не стал темнить аспирант.

– Ну, скажешь, "человеку", – ответил добродушной улыбкой сержант. – Сам оклемается. Ему плохо не бывает.

– Теперь уж лучше некуда, – согласился аспирант. – Его Кондратий хватил.

– Ну?! – переменился в лице сержант, а заодно – и остальные двое его сослуживцев. – Точно?

– Ты же знаешь, Миша, я в этом разбираюсь.

В чем разбирается аспирант Дроздов, милиция знала.

– Значит, отмучился Никола, – отметил сержант по имени Михаил. – Ладно, Гена. Спасибо. Теперь разберемся мы.

– Вот что, Миша, – сказал аспирант, глядя сержанту прямо в глаза. – Мы с ним как-то говорили... Он узнал, что я в медицинском учился. Ну и просил позаботиться. Чтобы его труп пошел на занятия по анатомии... Для студентов. "Хоть какая-то, – говорит, – польза будет". Так что сам понимаешь, Миша, последняя воля. Дай мне этим делом заняться. Вам хлопот меньше.

Милиционеры переглянулись, взяв долгую паузу. – Ну, займись, – неуверенно позволил старший, сняв фуражку и проведя двумя пальцами по ее внутреннему ободу.

По милицейскому телефону Ганнибал Дроздов вызвал скорую: "вероятно, инфаркт".

– А это для чего? – имела право поинтересоваться милиция.

– Так надо, – без колебания ответил аспирант. – Я его в свой морг отвезу.

"Господи, помоги! – воззвал про себя аспирант, но тут же покаялся: – Нет, за такое дело молиться нельзя. Пусть будет так, как будет... Господи, помилуй!"

– Ну что... – сказал он вслух и обвел всех взглядом, чувствуя вдруг прямо-таки спецназовскую решимость. – За помин души. Ставлю. Смирновскую.

– Вот это правильно. Как говориться, от тюрьмы да от сумы не зарекайся, – дал начальник свою философскую оценку событию.

– Еще одна проблема, – без колебаний сообщил аспирант. – Мне бы пару часов свою макулатуру где-нибудь под вашим присмотром подержать. Всем на выбор по книжке.

Милиционеры в этой "нештатной ситуации" еще раз переглянулись.

– Оставь в углу, у эскалатора, – распорядился начальник. – Лидиванна приглядит. Ты ей тоже что-нибудь оставь.

Армия Ганнибала для войны с Римом набиралась из местного населения удивительно споро.

Наташа стояла на своем месте, как гипсовая статуя продавщицы цветов.

– Все нормально, – и успокоил, и похвалил ее за правильные действия аспирант.