Текст книги ""Империя Здоровья" (СИ)"

Автор книги: Сергей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Он все убыстрял свой ход и все скорее замыкал каждый последующий круг, и наконец завертелся вихрем, испускавшим сплошной шелестяще-звенящий звук.

Как и полагалось, доктор Улоф Андерсен качал из стороны в сторону головой и угрожающе шипел, выпуская из легких воздух.

Танец шамана оборвался его молниеносным броском на землю. С быстротой ящерки Гулу скользнул вокруг чужеродных предметов, каждого из них коснулся рукой и, вскочив на ноги, замер.

Казалось, он весь трепещет в жарких токах воздуха и весь окутан поднявшейся с земли пылью. Доктор знал, что Гулу будет выглядеть так еще не меньше получаса, куда бы он ни пошел, и дело не в нагретом воздухе и пыли, но в каком-то гипнотическом изменении обычного зрительного восприятия. Причиной зрительной иллюзии был ритуальный танец шамана.

Спустя еще минуту Гулу медленно поднял руку и прикоснулся мизинцем к нижней губе.

Тогда доктор Улоф Андерсен получил разрешение подняться на ноги. Он встал и, подойдя к ограде, сообщил эксперту ООН следующее:

– Великий Гулу сказал, что работа была очень трудной. Он просит увеличить плату еще на сто шиллингов.

– Поскольку мировых расценок нет... – пробормотал эксперт, вытаскивая из кармана бумажник.

Принимая левой рукой сложенные купюры, шаман другой рукой легонько похлопал себя по срамному месту, а потом встряхнул руку. Это означало: "Будь осторожен". В видимом мире доктор поблагодарил шамана за совет не менее таинственным для чужих глаз жестом.

Выносил он боксы тоже не без военной хитрости, необходимой для исполнения тайного замысла. Сначала он перетащил их по очереди в лабиринт, заходя в него, как полагалось, задом наперед. Потом он поднял бокс "В" и, выступив наружу, бесцеремонно протянул его эксперту ООН. Тому ничего не оставалось делать, как только стать покорным носильщиком.

Как только эксперт, повернувшись спиной к доктору и колдуну, отошел шагов на двадцать, доктор, бросая на эксперта опасливые взгляды вот какой отнюдь не колдовской фокус: он вынул из бокса "С" один холодильничек и быстро убрал его в поясную сумку, потом вынул образец из бокса "А" и заполнил им опустевшее место и, в довершение дела щелкнув замками, понес вслед за экспертом бокс "С".

Пока доктор занимался своим собственным "колдовством", Гулу неподвижно стоял у входа в хижину и бесстрастно наблюдал за ним. Напоследок он сделал пальцы вилочкой и прикоснулся ими к глазам, что без особого труда понял бы и чужак: "Мои глаза были закрыты".

Движением головы доктор поблагодарил его. Он спешил и только краем взора успел уловить еще одно важное изменение в видимом мире. Уже держа кофр на весу, он повернулся лицом к Гулу, и тогда шаман полностью повторил свой последний жест: опустил руку, потом медленно поднял ее над головой и указал в небо. Это было очень сильное указание: оно означало, что с этой минуты в видимом мире доктору угрожает большая опасность, которая вот-вот может открыть ему дорогу из среднего мира, в котором обитают люди и звери, в верхний мир, жилище добрых духов.

"Хорошо, что хоть не в преисподнюю", – без особого страха подумал доктор, вполне признавая опасения старого колдуна.

Левая рука Гулу оставалась опущенной, что еще давало доктору возможность выбрать из двух участей ту, какая представлялась ему более подходящей.

– ...Вы предусмотрительны, – отметил эксперт, увидев, какой из боксов доктор принес первым.

Доктор кивнул и, отдав индийцу ключ, отправился обратно, за последним грузом.

На обратной дороге они почти не вели разговоров. Эксперт, как заядлый турист, с большим любопытством оглядывался по сторонам и изредка спрашивал названия появлявшихся то там, то здесь птиц. Он совсем не делился впечатлениями от уникального ритуала, которого стал весьма редким свидетелем.

За пару миль до дома начался второй этап тайного замысла.

Доктор остановил машину посреди дороги и поморщился.

– Что-то вдруг приспичило, – с определенной неловкостью пробормотал он. – Пожалуй, не вытерплю.

– Салфетки не требуются? – с сочувствием предложил эксперт.

– Все свое ношу с собой, – улыбнувшись, ответил доктор и, прихватив сумку, торопливо выбрался из машины.

– А ружье? – с опаской крикнул эксперт вдогонку доктору.

– Я с ними одной крови... – бросил через плечо доктор и проворно углубился в кустарник.

Выбрав подходящее место и подходящую ветку, он достал из сумки "маячок", определитель местонахождения, и, повесив его на ветку, прикрепил рядом с помощью бинта цилиндр с пробиркой. Справившись, он немного потряс ветку, посмотрел на часы и вернулся в машину.

– Все в порядке, – сказал он эксперту.

Все было в порядке до самой погрузки в вертолет.

– Благодарим вас, доктор Андерсен, – приветливо улыбнулся на прощание эксперт ООН. – Обещаем, что мы окажем содействие вашей деятельности. Все ваши запросы будут выполняться полностью и без промедления.

Для доктора Улофа Андерсена все было в порядке до той минуты, когда он завел джип обратно в гараж.

Оттуда он увидел, как к гаражу медленно и неотвратимо, теперь уже разряженной цепью, приближаются все пятеро, причем ариец несет в руке зачехленное ружье, помповое или какое другое, угадать было трудно, не хватало рядом прозорливого Гулу.

Индиец улыбался не менее приветливо, чем в момент прощания.

Доктор быстро пробрался в дальний угол гаража и приподнял доску над тайником, где хранились два трофейных карабина, что были некогда брошены убегавшими от полиции браконьерами. Взяв один из них, доктор решительно вышел навстречу пришельцам.

– Остались проблемы? – невозмутимо спросил он.

– Доктор, мы очень просим вас вернуть то, что принадлежит не вам, – так же приветливо попросил эксперт.

– О чем речь? – бесстрастно спросил доктор.

– Сколько вам лет? – ответил новым вопросом эксперт.

– Уж не хотите ли вы сказать, что я украл у вас пару лет жизни? – усмехнулся доктор.

– Может статься, – справился со своей улыбкой эксперт. – Я еще хочу добавить, что в вашем возрасте и при вашем опыте странно делать необдуманные шаги.

– А с чего вы взяли, что мой шаг необдуман? – твердо сказал доктор. – Мне нужно знать истинные причины вашего визита. Уверяю вас, мне, как почетному члену древнего клана тегулу, отличать ложь от истины гораздо легче, чем простому смертному. Пока я не узнаю правды, я буду задавать вопросы вам. Или ООН. Или Красному Кресту.

– Вы знаете достаточно, доктор. Гораздо больше простых смертных. Очень жаль, что вам нельзя доверять. Очень жаль.

– Уведомляю вас, мистер Киз: если мы не договоримся, я или мой дух – мы будем преследовать вас не только на грешной земле.

– Понимаю, – тяжело вздохнул эксперт. – Вы – не простой смертный.

Вдруг раздался глухой хлопок – и что-то очень больно ужалило доктора в живот. Отшатнувшись, доктор успел заметить, что ружье в руках арийца, быстро направленное от бедра в его сторону, осталось в чехле, только конец чехла оказался аккуратно срезан.

Доктор вырвал из тела шприц и бросил его на землю. Другой рукой он скинул с плеча карабин... но ствол его вдруг оказался страшно тяжел и стал опускаться к земле, вытягиваясь вперед, как змея... и все тело, все мысли доктора и его дыхание вдруг наполнились страшной тяжестью, а с неба посыпался черный снег.

Вызванный черной магией пришельцев, черный снегопад обрушился с неба на видимый мир и быстро завалил эксперта ООН вместе с его злобными великанами, дом и саванну, джунгли вдали и белые вершины Лунных гор.

ПРОЛОГ 2. ПРАВДОПОДОБНОЕ НАЧАЛО ПОСРЕДИ РОССИИ

И вот невидимый мир красных кровяных телец внезапно погрузился во мрак. Аспирант Дроздов поднял голову и, невольно посмотрев в окно, не увидел в нем ничего. В мире видимом царствовали ноябрьские сумерки. За окном они были похожи на мокрый асфальт, издалека освещенный фонарями. Стены и стекла лаборатории пытались отражать это почти бесполезное для глаз свечение.

По сюжету очень неудачного дня, электричество кончилось в самый неподходящий момент. Тогда аспирант Дроздов разразился коротким залпом самых крепких ругательств, какие могли быть известны молодому русскому ученому и, так облегчив душу, стал сворачивать свою научную деятельность, которая с нашествием тьмы пошла прахом.

"Надо было сразу напиться, – подумал он, – а не корчить из себя непризнанного гения".

Привыкнув к полумраку, он убрал на столе. Он поставил штатив с пробирками в лед, вроде маленьких бутылочек с шампанским, закрыл крышкой большой термос и сунул его в холодильник, теперь такой же бесполезный, как и последний свет уходившего дня. Он выдернул вилку масляного обогревателя и оттолкнул его ногой на место, которого тот теперь был достоин – к холодным батареям парового отопления.

Последний раз сосредоточив свое внимание на технике безопасности, он наощупь принял парад всех выключателей, каким полагалось быть в комнате, а потом открыл сейф, выпил мензурку самого универсального обогревателя и хищно хрустнул яблоком.

Мигающие огоньки немножко оживили мрак за окнами: в аэропорт Шереметьево-2, располагавшийся неподалеку от института, заходил на посадку... в общем, кто-то заходил. Аспирант Дроздов с удовольствием понаблюдал за этим немножко новогодним миганием, а, когда оно скрылось из поля видимости, позвонил домой.

– Мама, привет, – бодрым голосом сказал он в трубку. – Да, в институте. Сейчас выезжаю... Ну, не очень-то еще и поздно... Все в порядке, авиакатастрофа над Атлантическим океаном мне не грозит. Приеду – расскажу.

Но мама аспиранта Дроздова весь день сидела, как на иголках, и, наверно, вспоминала те далекие дни, когда ее сын сдавал вступительные экзамены. Поэтому она имела право немедленно узнать всю правду.

– В общем, моя поездка на конгресс отменяется... Да, по той самой причине... Ну, не телефонный разговор... Ну, конечно. В огороде бузина, а в Киеве дядька.

За поговоркой крылась военная тайна. Дело в том, что конгресс биохимиков намечался в Соединенных Штатах Америки, а научный руководитель аспиранта находился тем временем в длительной командировке в одной из умеренно дружественных стран мусульманского Востока, передавая там опыт отечественной биохимии...

– Ничего... – ответил аспирант сразу на все мамины вздохи. – Зато обещали с защитой диссертации помочь. Все, что Бог ни делает, то – к лучшему... Мне бы теперь только на автобус успеть. Пока. Не волнуйся.

Весело успокаивая маму, аспирант Дроздов потратил на это нужное дело много душевных сил и, повесив трубку, снова проникся бесплодными ноябрьскими сумерками. "Хреново", – подумал он и посмотрел в сторону сейфа. Сейф оказался уже не различим во тьме. Тогда аспирант Дроздов мудро решил, что повод зряшный и совсем не стоит набираться перед дорогой, тем более с горя.

Он оделся, вышел из лаборатории и, наощупь заперев ее, двинулся по долгому коридору к лестнице.

Впереди из-за какой-то двери доносилось первобытное гудение, из которого порой вырывались отдельные человеческие слова, преувеличенные и даже искаженные, словно там и в самом деле училась русскому языку серьезная группа неандертальцев.

Кто-то из них, особо чуткий на ухо, услышал шаги аспиранта и выступил в темноту коридора.

– Стой, стрелять буду! Кто такой?!

По-взаправдашнему щелкнул пистолетный взвод, и аспирант Дроздов безмятежно подумал, что получить сейчас пулю в лоб посреди родного института будет самым достойным завершением такого идиотского дня.

– Свои. Ходил до ветру, товарищ генерал.

– Ну, Ломоносов, ты даешь! – рявкнул в огромное дуло коридора человек с пистолетом. – Диссертацию все пишешь, что ли? Как Ленин в шалаше, едрена мать.

– Ее родимую, – честно признался аспирант.

– А у меня день рождения. Ты зайди на минутку. Ты ученый человек. Ты вот меня, простого человека, уважь. Слушай, мне приятно будет, кацо.

– Да я тороплюсь... – начал было аспирант проявлять один из основных условных рефлексов.

– Нет, ты уважь, – беззлобно, но твердо велел человек с пистолетом. – А то я тебя с ребятами арестую.

Не то, чтобы уж и выхода не было, а только институтская охрана была знакомой и тоже иногда заглядывала с важными просьбами насчет того. В конце концов, она имела право вытолкать его из здания, напичканного теперь чужими ценностями, еще полтора часа назад.

Аспирант Дроздов смирился и заглянул на огонек, в пещерный уют местных инженеров и охранников, которых – охранников то есть – теперь можно было и в светлое время суток насчитать в институте больше, чем всяких ученых людей, редких, вымирающих особей.

Вступив в очень радушное общество людей широкой физической натуры, сидевших при свечах, аспирант Дроздов через десять минут выступил из него нагруженным поневоле. Надо было еще много чего запомнить. Виновник торжества и еще один большой человек, охранник Володя, просили какой-нибудь новенький детектив и покруче. Он обещал им принести со своего лотка на Пролетарской самый новенький, из первой початой пачки. За это ему грозили большие льготы: переносная электростанция на мазуте для лаборатории, комплект защитного обмундирования и разрешение на газовый пистолет, который, как тут все считали, очень пригодится для того, чтобы спокойней дожидаться автобуса и спокойно заскакивать в него, не боясь погони. Скверных историй еще, тьфу-тьфу, с аспирантом Дроздовым не случалось, но он деловито поддакивал, что газовый пистолет пригодится, а лучше – базука, чтобы останавливать рейсовый автобус, когда тот не хочет останавливаться.

Простившись, всем аккуратно пожав руки, аспирант вышел в темную катакомбу, устремился вперед, потом лихо и точно свернул, потом еще раз так же свернул и, гулко ударившись лбом в заколоченную дверь, понял, что контролирует ситуацию не совсем.

Последние два месяца вода подавалась в институте примерно через день, а двери в туалеты были заколочены по этому поводу все дни напролет. Это неудобство не вызывало большого ропота, раз уж институт оказался выстроен за городской чертой, в массиве среднерусского березняка, а его территория была обширна и изобиловала посадками всяких благородных кустарников. Зима же еще только приближалась.

"Так, отогрелся и расслабился, – оправдал свою ошибку аспирант Дроздов. – Расслабляться рано".

Он поглядел в сторону коридора, и ему почудилось, будто там стоит, безмолвно наблюдая за ним, странное существо, какой-то абориген в маске то ли со щитом, то ли с бубном в руке. Тогда он потер ушибленный лоб и подумал, что до тех пор, пока он не зазывает выпить за свое здоровье, следует считать аборигена галлюцинацией и не принимать его во внимание.

Выйдя из корпуса, аспирант Дроздов с наслаждением вдохнул крепкий, промозглый воздух и без колебания предпочел туевым джунглям маленький строевой перелесок серебристых елочек, некогда посаженный космонавтами, нашими и американскими. Там он вдохнул еще аромат хвои, посмотрел на верхушки елок, на никакое небо, и жизнь показалось аспиранту Дроздову совсем не плохой, веселой, непредсказуемой, а потому довольно любопытной.

Потом он привычно двинулся вдоль бетонной ограды в сторону маяка, к аквариуму проходной, где теплился добрый огонек вахты, и наконец, оказавшись вовне, на неохраняемом пространстве земли, наполовину протрезвел.

Расслабляться было рано. До автобусной остановки оставалось пересечь две автострады, что сплелись около института в мертвом узле развязки. Первый, при движении от проходной института, подземный переход дважды в год неумолимо затоплялся грунтовыми водами по верхнюю ступеньку, и его сумели укротить только стальной сеткой, да и то лишь после того, как он принял в жертву какого-то рассеянного путешественника. Второй переход был доступен, но все приборы освещения в его глубине существовали не дольше самых неуловимых элементарных частиц. Люди трезвомыслящие обычно рисковали жизнью наверху, проскальзывая перед бамперами мчавшихся машин. Те же, кто был склонен впадать в детство, спускались по ступеням и, по-видимому, каждый раз умели наслаждаться неизведанным. Аспирант Дроздов относился к последнему типу.

Ко второй автостраде он подходил уже немного небрежным шагом, выравнивая дыхание, поскольку только что успел проскочить перед двумя сгустками моторного рева и двумя парами огромных, сатанински ослепляющих глазниц.

"Ну вот", – сказал он себе, обойдя угол деревеньки, прищемленной автострадами, и пошел вниз, Достигнув кафельно звенящего дна катакомбы, он сделал то, что в детстве делал по ночам дома или на даче (да и впоследствии – во многих темных местах). Он затаил дыхание и, раскинув руки в стороны. двинулся самыми неслышными шагами в самой совершенной и великолепной тьме, какая только встречалась ему в жизни.

"Вот где из газовой пушки пальнуть, – кстати подумал он, – сам в обратную сторону вылетишь, как пробка... Но без пушки лучше".

Внезапно за его спиной, на лестнице, послышались бойкие и уверенные шаги, но в самой глубине они внезапно оборвались.

Аспирант Дроздов не очень насторожился, но отступил в сторону, поближе к стене, и для впечатления сам себе помог немного похолодеть.

Чуткая катакомба отразила еще один шаг того, кто шел по следу аспиранта и вдруг затаился – и вот у конца подземного хода вспыхнул крохотный огонек зажигалки.

"Уже не то", – подумал аспирант Дроздов и, решив не пугать другого натуралиста своей неподвижностью, тихонько двинулся вперед.

Шаги, мелкие, но вполне уверенные, стали догонять аспиранта, и когда тьма вокруг него заколебалась и заморгала слабыми отсветами, он был настигнут приветливым голоском:

– Вы говорите по-английски?

– Я?! – якнул аспирант, услышав чужой язык, чужой голос, но приятный голос.

"С ума сойти!" – подумал он и, повернувшись, ответил:

– Yes, I do...

Девушка, которую он увидел в свете огня, почему-то совсем не отличалась от той, которую он успел себе представить в мгновение полной растерянности.

Во-первых, он увидел глаза – большие глаза, темные, сверкающие. Были еще густые волосы, свивавшиеся с тьмой, выступавшие из нее узором всяких мелких, прихотливых колечек. Была еще улыбка, добрая улыбка и с хорошими зубами, чуть крупноватыми. Были пухлые губы, был гордый своей прямизной, но тоже немного пухлый носик. И все лицо той невысокой и довольно плотной – вместе с курткой – девушки было скорее округлым и скуластым, чем таким, какому бы вполне подошла холодноватая английская речь.

– Я подумала, что вам будет трудно без света, и подумала, что вам нужно помочь, – проговорила чужестранная незнакомка.

– Вы очень смелая леди, – сказал аспирант Дроздов, понемногу свыкаясь с чудом.

– Почему? – моргнув, спросила девушка.

– Вы откуда? – ответил вопросом на вопрос аспирант Дроздов.

– ЭЛЭЙ.

– Не понял, – не понял аспирант Дроздов.

– Лос-Анджелес.

– Значит, вы – самый добрый, самый смелый и самый наивный ангел из самого мирного Города Ангелов.

– У нас ужасная преступность, – сделал страшные глаза самый смелый и наивный ангел.

Тут аспирант Дроздов не выдержал и рассмеялся.

– Я не могу поверить... хотя бы чему-то одному...

Девушка опустила глаза:

– Извините...

– Это я, кто здесь просит прощения, – галантно поспешил аспирант. – Извините меня, леди. Я признаюсь, что немного пьян. У одного моего друга сегодня день рождения. Я невероятно благодарен вам. Вы почти спасли мою жизнь. Но здесь у нас другие правила игры. Хотите знать, зачем я пошел здесь, а не там? – И аспирант ткнул пальцем в низкое бетонное небо.

– Да, – кивнула девушка.

– Тогда отдайте мне свой огнемет, – решительно потребовал он и аккуратно забрал зажигалку из сильного кулачка – таким образом, что огонек не успел погаснуть. – Теперь берите меня под руку... Хотя у вас теперь там женщины не берут мужчин под руку, верно?

– Это зависит от многих условий...

– А здесь нет никаких условий, – сказал аспирант, с радостью почувствовав, как крепко за него ухватились, и содрогнувшись всем своим мужеством и всей своей галантностью.

Тут он изо всей силы дунул, и они оказались на дне мрака.

– Ну как?

– Не знаю...

"Вот сейчас бы ее и поцеловать, – подумал аспирант Дроздов. – А уж наверху рассмотреть поближе. Вообще, все эти американки в своей американской массе страшные... Но эта вроде ничего. Не торопись, старик, а то как всегда все испортишь".

– Тогда по всем правилам, – сказал он, решительно освободился и отступил на шаг. – Руки – вот так... – Он вытянул ее руки в стороны. – Закрыть глаза. Закрыли?

– Да.

– Теперь откройте. Что-нибудь видно?

– Нет.

– Очень хорошо. Теперь – вперед! Рук не опускать! Быстро! Я – за вами.

Но сам аспирант Дроздов остался на месте.

"Черт возьми!" – подумал он, когда услышал решительно удалявшиеся от него шаги.

– Я должна так же идти наверх?! – вскоре донеслось до него из тьмы.

"Ну, ничего себе денек!" – расслабился аспирант Дроздов, но тут же собрался:

– Нет, хватит! Подождите меня!.. Если хотите...

Он честно раскинул руки и как никогда решительно устремился вперед.

– Это у меня медитация после рабочего дня, – пояснил он странной незнакомке, старательно скрывая оправдательный тон. – Такой вид отдыха. Нравится?

– Может быть... – усмехнувшись уже не так наивно, ответила девушка.

– Детская забава. У вас есть такие?

– Да. Диснейлэнд.

Теперь аспирант Дроздов был более учтив и сдержал смех.

На лестнице он все-таки один раз запнулся за ступеньку, но руки неожиданной спутницы оказались самыми настоящими американскими силами быстрого реагирования.

– Спасибо большое, теперь вы спасли мне жизнь окончательно, – на миг сконфузившись, проговорил аспирант Дроздов.

– Не за что, – отвечал импортный ангел-хранитель.

На семичасовой автобус аспирант Дроздов уже давно опоздал, и, если тот не ответил аспиранту взаимностью, оставалось как минимум полчаса ожидать следующий. Впрочем, теперь в таком ожидании таился приятный комфорт.

Разглядеть лицо девушки наверху стало труднее, зато стало можно окинуть ее взором всю – действительно невысокую и плотную, но вроде как и не полную, если судить по джинсовой обтянутости ног, обутых в энергичные громадинки кроссовок.

– Как же вы угодили в эти необитаемые прерии и саванны? – честно полюбопытствовал аспирант Дроздов и, заметив краем взора снижавшееся мигание авиаогней над Шереметьево, невольно предположил вслух: – Выпали из самолета?

– Вы сможете меня понять. Я буду с вами откровенна. Я – американская шпионка, – не дрогнув голосом, приветливо и наивно отвечала девушка.

– Как же я сразу не догадался! – стукнув себя по лбу, воскликнул аспирант Дроздов, но рефлекторно напрягся, как честный подданный бывшего СССР. – Вы спрыгнули с парашютом. Спрятали парашют в лесу. Теперь смешались с толпой.

– Вы мне не верите, – с неподдельным отчаянием вздохнула девушка. – Как все, кто выходит из вашего медицинского центра и говорит по-английски. Меня выгонят с работы. Я действительно агент ЦРУ. Я начинающий агент, это правда, но я стараюсь, как могу. Вы показались мне неординарным человеком. Вы моя последняя надежда.

– А с чего вы взяли, что я работаю в этом "медицинском центре"? – со всей серьезностью, подтверждавшейся приступом протрезвения, допросил шпионку аспирант Дроздов.

– Я наблюдала, – призналась шпионка-ангел. – Я видела много людей, которые входили и уходили. Большинство из них совсем не похожи на ученых, у них явно низкий коэффициент интеллектуальности. Такие люди не могут заниматься там научными исследованиями. Я видела вас раньше.

– Пожалуй, и я вас видел, – начал вспоминать аспирант. – Вы как-то прохаживались то на этой остановке, то на той. Вы были в капюшоне. Значит, вы наблюдали...

– Да. Вы сразу показались мне молодым ученым, который занимается какой-то важной научной проблемой. Если вы приходите, то уходите поздно. Как сегодня. Мне кажется, что вы аспирант.

– Хорошая работа... для начала, – так и крякнув, заметил аспирант. – Я могу написать вам для вашего начальства самую положительную рекомендацию.

– А можно узнать, чем вы занимаетесь? – с абсолютно стерильной невинностью спросила начинающая шпионка.

Аспирант Дроздов тяжело вздохнул и, как ни удерживал себя, но все-таки огляделся по сторонам.

Лет двадцать назад он сдал бы диверсантку на заставу. Лет пять назад он скорее всего загородился бы стеною поднятого воротника и, пролепетав что-нибудь в меру постыдное, куда-нибудь бы делся сам...

Теперь он просто подумал. Военные заказы, над которыми работало некогда секретнейшее медицинское учреждение, давно кончились. Последние два года научная деятельность Института космической биохимии слабо орошалась всяким международным сотрудничеством. Будущая диссертация аспиранта Дроздова должна была стать издержкой некого франко-австрийского заказа. Так что аспирант Дроздов сам имел полное право считать себя международным шпионом.

– Я – вампир, – сказал он, подумав. – Я манипулирую с человеческой кровью.

– Как мне повезло! – воскликнула шпионка, прижав ладошки к щекам, и воскликнула с таким счастьем, что у аспиранта Дроздова мурашки побежали по спине. – Если вы откажитесь помочь мне, я просто погибну.

– Может быть, для начала хотя бы представимся друг другу, – немного растерянно проговорил аспирант Дроздов.

– Да! – сверкнув глазами, воскликнула шпионка и протянула руку с энтузиазмом утопающей. – Зовите меня Ани.

– Ани? – почему-то удивился аспирант, протягивая руку вовсе не так отчаянно.

– Меня зовут Аннабель. Аннабель Терранова. Мои предки родом с Сицилии.

"Вот так каламбурчик получается!" – с трудом справился с собой аспирант Дроздов.

– Тогда зовите меня Ник, – твердо сказал он.

– Это такое русское имя Николас? – оказалась шпионка по-шпионски въедливой.

"Ну вот, никуда не денешься!" – теперь уже вполне отчаянно вздохнул аспирант.

– Мой отец был учителем истории. Он вообще большой любитель истории. Древней истории. Догадываетесь?

– Нет, – сплоховала шпионка.

– Меня зовут Ганнибал. Ганнибал Федорович Дроздо-ф-ф.

– Ганнибал?! – счастливо воскликнула Аннабель. – Так ведь это великолепно! Мы почти тезки.

"Да уж. Близнецы-братья..." – крепился аспирант.

– Так какие секреты нашего института вас интересуют, мисс Терранова? – серьезно спросил он. – Мисс?

– Да, мисс. Вы угадали, – радостно отвечала шпионка.

"Я тоже не промах", – серьезно, по-мужски похвалил себя аспирант Ганнибал Дроздов.

– Начнем с начала, мистер Ганнибал Дроздофф, – сменила тон Аннабель Терранова и уверенно положила руку аспиранту на грудь. – Я намерена вас завербовать.

– Конечно, – усмехнулся аспирант, – спасибо за доверие, но...

И тут только охватив сознанием всю ситуацию, посмотрев на нее – на темный айсберг института, на две автострады, на деревеньку, на леса и поля, на забытую Богом автобусную остановку, – в общем, взглянув на ситуацию со стороны, он самым трезвым образом убедился, что происходит либо какая-то чепуха, розыгрыш, шутка, либо какой-то настоящий, совершенно невообразимый абсурд.

– Я ничего не понимаю! – от всей души признался аспирант Дроздов, как Ганнибал, заблудившийся в Альпах. – Посмотрите туда, мисс Терранова!.. Что вы видите? Два километра берлинской стены. А что за этой стеной, внутри? Неужели не знаете?.. Три очень секретных здания и сколько-то там акров земли. Откуда это все здесь появилось? Очень интересная история. Тридцать лет назад какие-то советские боссы поехали к вам, и там им показали какой-то университетский городок. Они насмотрелись и захотели такой же. Вот здесь – научные постройки, рядом – дома сотрудников, а там, на болоте, – магазины, кинотеатры и все радости жизни. Институт построили, остальное посчитали излишним. Наш народ, как вам известно, чересчур вынослив. У него от комфорта коэффициент интеллекта снижается... Зато теперь пустое место за бетонной стеной очень пригодилось. Вот видите: там – аэропорт, дальше, по этой дороге, – другой. Два Шереметьева. Две автострады. Отличное место для склада. Понимаете?

– Пока нет, – улыбнулась начинающая шпионка, слушая, однако, очень внимательно и явно стараясь уловить смысл темпераментной речи аспиранта Дроздова.

– Мне очень трудно поверить вам! – столь же искренно возмутился молодой русский ученый. – ЦРУ – это что, детский сад, куда может прийти любой и поиграть в шпионов? Неужели вам сверху, оттуда, со спутников, ничего не видно? Не видно, что здесь все завалено кучами всякого дерьма? Контейнеры, ящики... Китайская тушенка. Сэконд хэнд. Пиво. Пепси-кола. Все, что угодно. Кроме секретов. Опять не понятно?.. Может, вы страной ошиблись?

– Нет, я не ошиблась, – с той же невинной непоколебимостью отвечала агент ЦРУ Аннабель Терранова. – Я внимательно слушаю то, что вы говорите.

– Тогда – последняя подсказка! – развел руками аспирант Дроздов, то ли шутя, то ли всерьез выходя из себя. – Или я вас увольняю из ЦРУ. Здесь теперь торговый склад. Наша наука рухнула. Затонула, как "Титаник". Денег нет. Институт сдает в аренду свою территорию. Денег все равно мало. То ли мало платят, то ли деньги крадут. Почти все научные проекты закрыты. Почти все специалисты давно разбежались. Кто смог, уехал к вам, кто не Смог – занялся бизнесом здесь...

– Я очень сожалею, – сказала шпионка. – Но ведь вы же остались. Вы – настоящий ученый, мистер Дроздофф.

– Я?! – на миг опешил аспирант. – Да, я остался. Кому я нужен? Но сейчас это не имеет значения. То, что я вам рассказал, подтверждает ваше наружное наблюдение, так?.. Перебои с водой и электричеством. Потому что денег мало. Вас интересует уровень заработной платы?.. Поясняю. Хватает на один гамбургер и половинку чизбургера... Я три дня в неделю работаю здесь, а четыре дня продаю книги на станции метро Пролетарская, последний вагон от центра, выход налево. Хватает, чтобы покупать кое-какие химические реактивы за свой счет. Финансирование всех исследований за последние два года проводилось только по линии международного сотрудничества. Какие тут могут быть секреты, мисс агент ЦРУ? Когда-то здесь птица не могла пролететь – сбивали ракетами... А теперь? Пропуска, и то по привычке, показывают только сотрудники. Любой бандит и мафиози проходит без проблем, руки в карманах. У него там контейнер стоит. Может, с джинсами, а может, с кокаином. Это все! Я – предатель! Я выдал вам все секреты моей Родины. За это я хочу получить от вас только одно: правду. Зачем я вам на самом деле? Я никому не скажу, честное слово. Вам нужен приятель в России, где медведи ходят по улицам? Никаких проблем.

– Хорошо. Я скажу, – не устала и не обиделась Аннабель Терранова. – У нас есть фирма, которая заинтересована в сотрудничестве с вашим институтом. Мы подозреваем, что эта фирма занимается незаконной деятельностью. Скоро она даст вам большой, очень большой грант. Вы будете процветать.

Нам нужен человек из вашего круга. Его работа – информировать нас изнутри.