Текст книги ""Империя Здоровья" (СИ)"

Автор книги: Сергей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Annotation

90-ые годы минувшего века… Молодой аспирант Ганнибал Дроздов, выйдя вечером из Института космической биохимии, натыкается на очаровательную брюнетку, которая... Да! Представляется "американской шпионкой и начинающим сотрудником ЦРУ". Дальше – больше: она предлагает аспиранту выяснить, что общего у закрытого российского института и американской фармацевтической фирмы, подозреваемой ЦРУ в опасных исследованиях. Дальше – еще больше: речь идет об образцах таинственной, не погибающей вне человеческого организма крови, добытой у шаманов в угандийском племени... В общем, фантастический триллер с юморком и деталями научного и просто московского быта середины "лихих девяностых", когда был написан и издан роман.

«Империя Здоровья»

ПРОЛОГ 1. НЕПРАВДОПОДОБНОЕ НАЧАЛО ПОСРЕДИ АФРИКИ

ПРОЛОГ 2. ПРАВДОПОДОБНОЕ НАЧАЛО ПОСРЕДИ РОССИИ

ЧАСТЬ 1. НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ

ЧАСТЬ 2. ОПРЕДЕЛЕННОЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ

ЧАСТЬ 3. ЗНАЙ НАШИХ, или АРМИЯ ГАННИБАЛА НАНОСИТ УДАР

ЧАСТЬ 4. НЕ ЗНАЙ НАШИХ, или ИМПЕРИЯ НАНОСИТ ОТВЕТНЫЙ УДАР

ЭПИЛОГ 1 – НЕ ПОХОЖИЙ НА ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ 2 – ПОХОЖИЙ НА ПОЛНЫЙ И ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ЭПИЛОГ

«Империя Здоровья»

ПРОЛОГ 1. НЕПРАВДОПОДОБНОЕ НАЧАЛО ПОСРЕДИ АФРИКИ

Снежной метелью замело африканские дебри.

Оторвавшись от микроскопа, от мира невидимой живности, угрожающей человечеству страшными недугами, доктор Андерсен задумчиво смотрел в окно и наконец догадался, почему он вдруг вспомнил о снежной метели и даже затосковал о своей далекой родине.

Он прищурился – и тогда снежная метель превратилась в суматошную стайку птиц. Мир видимой африканской живности был куда безобидней и приятней для глаз. Сотня-другая белых дроздов Уандиго просыпалась с небес в отяжелевший послеполуденный свет Африки и, завихрившись, облепила ветви акаций. Птахи не в лад попискивали, теснились, спихивая друг друга, и топорщили перья.

Всякий потомок Адама, черный или белый, проживший здесь, у восточного подножия Лунных гор, не меньше полгода, наверняка подумал бы: не миновать дождю. Так подумал и доктор Улоф Андерсен. Прожив в резервации онезе без месяца пятнадцать лет, он добавил к этой пророческой мысли еще две:

"Гулу явно перестарался. Опять какой-то кретин успел подсунуть ему бутылку!"

И добавил к тому еще одну мысль, которая, уж верно, никому во всей Уганде не пришла бы в голову, кроме него:

"Только бы Ани успела вернуться".

И вот доктору даже показалось, что он расслышал шум неистового дождя, уже рухнувшего на леса в горах, – и, выходит, Ани уже никак не поспеть из Касезе и, не дай Бог, ее джип увязнет где-нибудь в дорожном потопе, как случилось год назад.

Доктор Улоф Андерсен был, впрочем, спокойным и аккуратным человеком, каким и полагается быть скандинавскому викингу, даже если он осел до конца своих дней на экваторе. Он убрал куда надо стеклышки с предметного столика микроскопа и машинально навел кое-какой порядок в комнате прежде, чем выйти из своей крохотной резервации тени в пряную жару угандийской сиесты.

Выйдя, он по привычке уперся руками в бока и, повернувшись в сторону заснеженных хребтов, строго вопросил небеса:

"Так, и что у нас тут происходит?"

Как посланник ООН, Красного Креста и еще десятка гуманистических организаций, как своего рода ангел-хранитель этого девственного уголка Земли и маленького вымирающего племени, которое жило подобно первым потомкам Адама и Евы, он считал, что имеет полное право задавать такой вопрос самому Господу Богу.

На первый взгляд, ничего угрожающего не происходило и не предвиделось. Доктор с облегчением вдохнул жаркий воздух, увидев, как белые букли разрозненных облаков тихо сползают по губчатой темной зелени джунглей. Он не обнаружил вдали серой волокнистой мути, что окаймляет перевалы предвестием падения небесных рек.

"Отчего они всполошились?" – вспомнил он о пернатой метели, разгулявшейся по другую сторону дома.

Еще несколько мгновений он с недоумением прислушивался к необычному шуму, доносившемуся со стороны гор, и наконец изумился до глубины души. Он осознал, что видит довольно увесистый предмет, движущийся по воздуху к нему навстречу.

В экстренном случае некое чудо техники могло затрещать над этой первозданной землею, взбудоражив листву и древнюю пыль, но прилететь оно могло только с севера, из городка Форт-Портал, или уж – при совсем необыкновенных обстоятельствах – с востока, из Касезе. Этот железный гигант, голубой летающий слон в сравнении с мелкими птахами, залетавшими сюда раньше, презрев и все прочие правила и обычаи повседневности, надвигался с запада, то есть – через горы, то есть – из Заира, то есть – через государственные границы. Все это не могло понравиться ни белым дроздам, ни доктору Улофу Андерсену.

"Так. Если Гулу, когда трезв, запросто нагоняет дождь, а после первого глотка вызывает боевой вертолет, – думал он, – то после стакана виски можно будет ожидать вторжения летающих тарелок".

И вот панически затрепетала и залохматилась вся растительность угандийских предгорий, и завертелись вокруг доктора какие-то клочки, листочки и перья, а земля задрожала у него под ногами. Он поднял к бровям руку и стал медленно отворачиваться от Лунных гор, поскольку вертолет, немного не долетев до его темени, важно повалился на правый бок и стал облетать форпост европейской цивилизации. Грохочущий исполин как бы нарочно выказывал свои дружеские намерения – из расчета, что несомненно рассерженный доктор успеет налюбоваться огромным гербом ООН, отпечатанным на его боку.

"Война, что ли, началась", – как-то беспричинно подумал доктор и, наблюдая, как вертолет опускается метрах в ста от дома, за купы акаций, решил просто-напросто не двигаться с места.

Он сел почти на границе тени, на верхнюю ступень веранды, поправил личную карточку на кармане своей сорочки и стал ждать, по инерции неторопливой захолустной жизни продолжая размышлять о том, быть ли таки дождю или не быть и как скоро придет Ани в голову возвращаться домой.

Они вскоре появились среди кустов – пятеро во главе с чиновного вида господином, самым, разумеется, щуплым во всем этом непрошенном десанте. На вид доктор мог определить в нем индийца. Он был низкоросл и смугл, одет светло, официально, но легко, как обычный европейский клерк в тропической упаковке. Зато его сопровождающие могли бы сгодиться кстати и для штурма какого-нибудь ближайшего президентского дворца.

Они не торопились за своим шефом, трое мощных нубийцев – по строению лиц и оттенку кожи, возможно, не местного, а американского производства – и один русый ариец, который нес блестящий и раздутый с боков чемоданчик. Они делали неторопливые шаги и с каждым новым шагом как бы успевали заполнить собою вдвое большее пространство.

Когда пришельцам оставалось пройти еще полтора десятка шагов до границы тени, принадлежавшей базе Красного Креста и лично доктору Улофу Андерсену, он не спеша поднялся на ноги, но шага навстречу не сделал и остался в тени.

Индийский мистер остановился под солнцем, словно бы проявив уважение к последней из ненарушенных им границ, и протянул небольшую мягкую руку.

"Среди всех расовых улыбок индийская – самая обаятельная, Никакого сомнения", – успел добавить доктор к своим наблюдениям еще одно.

– Добрый день. Имею честь встретить доктора Улофа Андерсена? – мягко и риторически вопросил индиец на настоящем старосветском английском языке и столь же обаятельно улыбнулся личной карточке доктора.

– Добрый день, – учтиво ответил тот. – Я тоже доктор Улоф Андерсен.

– Простите?.. – к улыбке индийца примешалось недоумение.

– Он и я, мы – доктора Улофы Андерсены, – невозмутимо проговорил доктор, ткнув пальцем в свою личную карточку. – Чем обязаны?

Пришелец коротко рассмеялся и мягким пальцем тронул свою личную карточку.

– В таком случае я являюсь полномочным представителем Арнавана Киза, старшего эксперта Антропологической Службы ООН, – сообщил индиец. – Арнаван Киз.

– По долгу своей службы хотя бы одного из них мы обязаны обвинить в нарушении сразу трех пунктов Гуманитарного Кодекса ООН, – столь же невозмутимо заметил доктор. – Вторжение в этно-экологическую резервацию на техническом средстве, запрещенном к использованию в таких регионах. Вторжение лиц, не прошедших медицинского контроля и последовательной адаптации. Вторжение в условиях карантина, установленного в резервации в связи со вспышкой эндемичного заболевания. Лишение свободы сроком до одного года или штраф в размере до двухсот тысяч долларов.

– Я вас прекрасно понимаю, доктор, – внимательно выслушав судебную речь, добродушно проговорил индиец. – С этого момента мы постараемся стать самыми законопослушными посетителями вашего заповедника. Мы знаем о карантине, и у нас есть все надлежащие разрешения. Хаген, окажи любезность доктору Андерсену.

Из стены мышц и костей, оставшейся за спиной эксперта ООН в трех шагах, выступил ариец. Он поднял чемодан на руках и, куда-то на нем нажав, прежде всего извлек из него электронную мелодию "Ах, мой милый Августин, все, все прошло!" Спустя несколько тактов крышка сама приподнялась, и Хаген вынул пачку аккуратно скрепленных документов.

Еще не успев протянуть руки, доктор уже отдал себе отчет в том, что можно не проверять бумаги: все они оформлены и заверены самым идеальным образом. И какой бы фантастический документ он сейчас ни потребовал бы – хотя бы анализ содержания кобальта в желудочном соке, – эта чертова музыкальная шкатулка тут же произвела бы его в своей утробе и выдала на любом бланке, с любой подписью и печатью. Однако, оставаясь на экваторе аккуратным северянином, он тщательно изучил все визы и заключения.

– Надеюсь, вы смените гнев на милость, доктор, – вежливо поторопил таможенную процедуру индиец.

Добравшись до последней строки и печати в последнем из документов, доктор поднял взгляд и по западному счету времени еще непростительно долго смотрел на приветливого эксперта. По правде говоря, если он о чем-то и думал в эти мгновения, то, скорее всего, о том, не застрянет ли Ани в городе до сумерек и уж лучше бы ей тогда остаться там до утра, а не ехать по темноте, но отчаянная Ани, конечно же, поедет. Тревога доктора была очень смутной и почему-то распространялась далеко за пределы необычного события, случившегося во вверенных ему заповедных угодьях.

– Доктор Андерсен, – не вытерпел уже привыкший к лондонским часам индиец, – таким способом вы вряд ли узнаете об истинных причинах моего визита. Надеюсь, вы измените свое мнение... В этом мире я такой же маленький человек, как и вы...

– А с чего вы взяли, что я маленький человек? – опять-таки невозмутимо проговорил доктор.

Индиец опять-таки не обиделся.

– Понимаю, – мягко усмехнулся он. – Вы на целую голову выше меня. Я прошу принять меня для разговора с глазу на глаз. Если не в вашем доме, то хотя бы за углом.

Между тем, солнце опустилось с зенита настолько, чтобы пришелец сам, без усилия, оказался внутри последней границы, и доктору уже ничего не оставалось делать, как только пригласить его в дом.

– Кока? Или чего-нибудь покрепче? – предложил он.

– Минеральную воду, если можно, – ответил индиец, с любопытством осматриваясь. – Уютно. Я тоже мечтал в детстве пожить, как Робинзон.

– М-да? – учтиво изумился доктор.

– Что-то не видно ваших сотрудников, – поинтересовался индиец. – Ведь не Робинзон же вы в самом деле.

– Оба моих помощника в Кампале. Какие-то срочные инструкции и директивы от нашего женевского начальства.

– У вас, насколько мне известно, еще есть медсестра...

– Справятся вдвоем. Я отправил Ани в Касезе. За новой партией медикаментов.

– Вы отпускаете девушку одну в стране, где полно хищников... – широко улыбнулся эксперт Антропологической Службы ООН и, приняв приглашение, аккуратно опустился в плетеное кресло. – Итак, о деле... Доктор, вы, конечно же, догадались о конфиденциальности как нашего с вами разговора, так и моего к вам визита. Суть дела проста и будет понятна вам, как медику и экологу. В семьях неких весьма высокопоставленных лиц, от которых зависит многое... несомненно, многое в нашем с вами мире, случились большие неприятности... СПИД. Мальдивский штамм В-Джагернаут. Вообразите себе...

– Трудно вообразить, пока не подхватишь сам.

– Не приведи Бог, – передернулся эксперт ООН. – Короче говоря, эти люди готовы испытать любые средства. В том числе магию. Черную магию. Белую магию. Какую угодно магию. Проникаетесь, доктор?

Доктор Улоф Андерсен в ответ только подвигал бровями.

– Теперь для них пляшут шаманы по всему свету, – продолжал эксперт ООН. – В Зимбабве, на Туамоту, в Сибири, в Мексике. Понимаете?

– Мне известны только кенийские опыты в этой области, – сказал доктор и, кажется, очень порадовал гостя своим спокойным и деловым отношением к сверхъестественным явлениям. – Результаты не слишком обнадеживают. Вероятно некоторое затормаживание процесса. Но всякий результат под большим вопросом. В этом деле нет ни воспроизводимости, ни контрольных исследований. Они невозможны. Значит, это не наука.

Сам доктор так и не сел. Ему казалось, что комната осталась не прибранной как следует. Что-то постороннее тревожило доктора. Он взглянул в окно и убедился, что ветки пусты: белых птиц не было ни одной – их, наверно, смело куда-то вертолетным вихрем.

– Впрочем, судя по вашему тону, доктор, вы вполне допускаете... реальность магии, – проницательно заметил эксперт ООН.

"Поживите тут с мое", – хотел сказать доктор, но не сказал, однако, как цивилизованный человек, давно живущий в глубоком мировом захолустье, он не мог отказать себе в удовольствии немного порассуждать на отвлеченные темы с новым человеком, пусть и не вызывавшем у него особой симпатии.

– Я повторю банальную истину, мистер Киз. Само наше знакомство стало возможно только тогда, когда время варварского материализма прошло. Теперь, при новом гуманизме, мы со спокойной совестью полагаем, что допустимы разные взгляды на мир и допустимо существование разных миров. Наука. Магия. Возможно, есть еще нечто третье, о чем мы не знаем и никогда не узнаем. Когда мы были студентами, многие из наших баловались разными штуками. Помните, что пользовалось особым уважением?.. ЛСД. Кто-то легко отделался, кто-то не очень. Мне, признаюсь, мозги свернуло основательно. Когда я приехал в Африку, сначала попал в общину ваших единоплеменников из Индии. Веселый и спокойный народ. Всякие дурные сны и кошмары они считали не каким-то извращением и не явлением из области психиатрии, а чем-то вроде обычного насморка... так сказать, всеобщим достоянием, философской проблемой причин и следствий.

– Карма, – улыбнулся индиец.

– Они улыбались так же, как вы, когда я рассказывал им о своих страхах. И тогда страхи и галлюцинации пропали сами собой, раз уж их никто вокруг не признавал чем-то устрашающим... Как я догадываюсь, вас интересует Гулу...

– Именно так, – кивнул индиец. – Говорят, в своей области он обладает большим могуществом.

– Так гласит легенда, – усмехнулся доктор.

– Говорят, первый дождь после засухи в этих местах – его работа. Доктор, вы могли бы подтвердить, что он сумел вызвать дождь?

– Дождь – пустяк. Похоже, он вызвал вас.

– Простите?.. – растерялся эксперт ООН.

– Обычно дожди приходят с запада, с гор. Никогда еще с той стороны не прилетали военные вертолеты.

Теперь он наконец позволил себе сесть.

– Понятно, – сморгнув, кивнул приезжий эксперт. – Нашим заказчикам известна в общих чертах история племени онезе. Они знают о генетически обусловленных лейкозах, которые наблюдаются только здесь. Шаманы-целители онезе издавна умели укрощать свои болезни. Мы привезли образцы крови. Нам нужно, чтобы Гулу произвел над ними все ритуалы, какими он владеет. Пусть он воздействует на них всеми видами своего колдовства. Потом образцы будут исследованы, и, если результаты устроят заказчика, нам придется потревожить вас еще раз. Экологические издержки будут покрыты. К тому же, доктор, у вас есть возможность сыграть в приятную лотерею. Есть большие шансы на большой приз.

Доктор Улоф Андерсен вздохнул и снова посмотрел в окно. Теперь ему не хватало белых дроздов Уандиго.

– Первое серьезное препятствие, – сказал он. – Онезе – замкнутая система. Гулу работает только внутри тайного мужского сообщества. Клан тегулу, людей-леопардов. Древний тотем. Чужаку лучше и не надеяться, что его просьба будет принята. Чужой человек даже не сумеет правильно выразить свою просьбу. Существует особый священный язык, на котором здесь обращаются с подобными просьбами.

– Скромность украшает миссионера, – усмехнулся эксперт ООН. – Нам известно, что за особые заслуги перед племенем вы были приняты в тайный клан тегулу. Значит, вы могли бы обратиться к клану в качестве полномочного представителя цивилизации.

– Вы хорошо осведомлены, мистер Киз, – признал доктор.

– Лучше, чем вы можете себе сейчас представить, – уверил его индиец. – Я предвижу и второе препятствие, которое вы намерены поставить на нашем пути... Этот карантин. Мы знаем вот что: болезнь связана с генетическими особенностями крови онезе, вспышки ее нередки и жизни туземцев не угрожают... Это, так сказать, старая и знакомая всем туземцам карма. К тому же – не способная поражать представителей других наций.

– Это – редкая болезнь, – глядя индийцу прямо в глаза, сказал доктор. – Вторжение чужаков может стать мутагенным фактором, который способен перевести болезнь в более опасную форму.

– Я предполагал, что будет нелегко вызвать в вас желание помочь нам, – без всякого огорчения или гнева заметил индиец, отставив полуопорожненный фужер. – В чем причина? Вы здесь хозяин, вы привыкли к порядку, а мы бесцеремонно вторглись в ваш порядок. К тому же с запада не должно прилетать никаких вертолетов, не так ли? Вам не нравлюсь или лично я, или эти головорезы, которые приставлены ко мне для охраны. Кстати, я настаивал на том, чтобы обойтись без них. Но я не из тех, кто принимает решения. И вот результат: хотя вы давали клятву Гиппократа, вы теперь не хотите помочь людям, когда требуется именно ваша помощь. Парадокс, не правда ли?

– Даже из Кампалы, где больных СПИДом куда больше, чем там, откуда вы присланы, ни разу не прилетали военные вертолеты.

– Вот в чем дело! Швейцеровский гуманизм вперемежку с коммунизмом. Гремучая смесь, доктор.

Теперь эксперт поднялся и внимательно посмотрел в окно. Доктор не нашел ответа, что там его заинтересовало.

– Считайте, что мои капризы – всего лишь туземный ритуал знакомства, – сказал доктор Улоф Андерсен. – Когда попадаешь сюда, сам становишься немного колдуном и провидцем. Я прикажу вам убраться, а вы не уберетесь. Я стану угрожать вам, а вы – мне. Я стану звонить в полицию и в Женеву, а меня будут уговаривать и в конце концов срочно отзовут, найдя подходящий повод. Я не знаю, найдете ли вы еще одного почетного члена клана тегулу в Женеве или Нью-Йорке, но вреда от вас будет меньше, если я останусь с вами. Ваш вертолет – один из видов вируса СПИДа. Если он совершил посадку, то уж, как простой прыщ, его не выдавишь.

Эксперт стоял над доктором, пристально глядел на него и рассеянно улыбался.

– Я принимаю ваши условия, мистер провидец, – со всей искренностью сказал он.

– Мы поедем на машине вдвоем, вы и я. Только вдвоем, – подчеркнул доктор, – Прикажите своим головорезам сидеть здесь, у меня в доме, и до нашего возвращения не высовывать носы. На каждый ваш жест, на каждое действие там, в деревне, должно быть получено мое разрешение. Мы обязаны вернуться до захода солнца.

– Я готов подписать договор, – подняв руки, хитро капитулировал эксперт ООН.

Спустя десять минут, объехав на джипе полосу растительных "заграждений" базы Красного Креста, доктор подрулил вплотную к вертолету. Выйдя из машины, он открыл багажник, но при этом сделал тормозящий жест рукой:

– Минуту. Таможенные формальности. Сначала я должен осмотреть ваш товар на месте.

"Головорезы", переглянувшись, опустили на пол вертолета три кофра, блестевшие так же, как и музыкальный кейс.

– Вот весь товар, – указал на кофры индиец. – Образцы человеческой крови. Все рассортированы по группам, резус-факторам и другим биохимическим параметрам. В боксе "С" среди прочих образцов – двадцать одна пробирка с зараженной кровью. Герметичность гарантирована.

– Позвольте заглянуть внутрь, – вполне учтиво потребовал доктор.

Щелкнули замки, и, не проронив ни одной музыкальной ноты, кофры открылись. Две мощных руки протянулись к доктору, одна – черная и одна – белая, они подтянули доктора в вертолет. Он заглянул в кофры и увидел плотные ряды непрозрачных пластиковых цилиндров, каждый диаметром с кукурузный початок, а высотой вдвое меньше. Все их торцы были зеленого цвета.

– Вы видите автономные холодильные установки, – пояснил эксперт ООН, оставшийся внизу, на земле.

Доктор осторожно вынул один цилиндр.

– Держите зеленым концом вверх. В центре нижнего, красного, находится сенсор, – продолжил свои пояснения эксперт. – Приложите к нему палец.

Доктор последовал инструкции – и верхняя треть цилиндра, бесшумно разъединившись пополам, раздвинулась на пару дюймов и обнажила не более четверти пробирки. Доктор аккуратно вынул ее и определил на глаз, что она содержит примерно тридцать-тридцать пять миллилитров крови.

– Извините, доктор, – с некоторым беспокойством подал голос эксперт, – я плохо разбираюсь в биохимии, и меня предупреждали, что образцы не следует долго держать на свету и в тепле.

– Разумеется, – кивнул доктор, вставил пробирку обратно и отпустил сенсор, снова превратив цилиндр в маленький холодильный сейф. – Любопытно, как вы себе представляете сам процесс магического воздействия. Вы предполагаете, что сила шамана настолько велика, что он сможет заговорить даже замороженную кровь?

– Специалисты занимались этой проблемой, – совершенно серьезно отнесся эксперт к вопросу доктора. – Охлаждение невелико. Кроме того, кровь обработана некими особыми консервантами.

Тогда по жесту доктора все кофры были вновь закрыты, а сам он осмотрелся на борту и задал еще один вопрос:

– Вы везете еще что-нибудь?

– Ничего, кроме двух приборов для экспресс-анализа образцов и пехотного пайка на случай задержки. Можете убедиться сами.

Поразмыслив в общем-то ни о чем, доктор спрыгнул на землю и протянул руки за первым кофром. Он был не так тяжел, каким показался на первый взгляд.

Вслед за последним боксом из вертолета появился еще один предмет, переданный в руки эксперту.

– А это еще что такое?! – в меру изумился доктор, увидев зачехленную винтовку.

– Доктор, неужели вы с этим не знакомы? – в свою очередь удивился эксперт и, обнажив оружие, протянул его Улофу Андерсену.

Это было обычное для африканских заповедных угодий помповое ружье для стрельбы шприцем с усыпляющей жидкостью.

– Я получил инструктаж насчет местных хищников, – добавил эксперт.

– Это – лишний балласт, – наложил свое вето доктор. – Моего достаточно.

– И к тому же вы, как член тайного клана джунглей, одной крови со всеми хищниками... – с улыбкой предположил эксперт, передавая оружие обратно в вертолет.

Отъехав от дома на пару миль, в самой гуще кустарника, оплетавшего дорогу, доктор немного заволновался. Он представил себе такую ситуацию: вдруг Ани вернется рано, раньше них, и в одиночку столкнется с десантом, оккупировавшим их поместье. Что можно ожидать от этих громил? Следовало их предупредить. Им, конечно, известны имена всех сотрудников базы, и скорее всего им даже показывали их фотопортреты... Впрочем, с Ани шутки плохи.

– Вы улыбаетесь, доктор, – заметил эксперт ООН, до этой минуты молчавший.

Еще около пяти миль дорога петляла по открытым холмам, а потом вновь опустилась в глухие заросли, кое-где в них еще сохраняя скользкие глинистые лужицы, остатки бурной колдовской деятельности Гулу.

Наконец, выехав на небольшую прогалину и спугнув парочку изящных антилоп, доктор развернул машину на сто восемьдесят градусов, снова завел ее на колею и, подав задним ходом еще на сотню метров, заглушил мотор.

– Приехали, – сказал он. – Теперь по плану вы остаетесь в машине вплоть до моих дальнейших указаний.

Сам он сошел из кабины на землю, неторопливо двинулся дальше по дороге, через полсотни шагов свернул в сторону и выступил на открытое пространство.

Перед ним, у подножия холма, лепилась к склону низкая соломенная хижина с широким веером круглой, немного растрепанной крыши, затенявшей ближние подступы к жилищу. Местообитание могущественного шамана Гулу было окружено невысокой плетеной оградой. Покой Гулу охраняли стоявшие на трех сторонах света, перед хижиной, резные идолы, изображавшие древний тотем клана – тегулу.

Было тихо. Только сидевшая высоко на изогнутой ветке пестрая птица изредка покрикивала, глядя на белого человека.

Проницательный Гулу, конечно, уже знал о визите важного гостя, но пока что из леса появился только тот, кого можно было считать всего лишь белым человеком и не более того.

Зато когда гость ссутулился, вытянул вперед подбородок и, сведя лопатки и закинув голову, распрямился, а затем приложил к ушам кисти рук и издал странный звук, напоминавший яростный шип кошки, тогда он совсем перестал быть белым человеком, а сделался до самого мозга костей тегулу-онезе, соединенным с фратрией лунных леопардов одним дыханием и одной кровью.

Тут же полог в дверном проеме хижины вздрогнул, и наружу выступил Гулу, уже облаченный в оскалившуюся маску тегулу и увешанный шипастыми, шуршащими ожерельями. На втором шаге он остановился, а затем медленно выдвинул вперед одну босую ступню и поднял на высоту груди ладонью вниз правую руку, при этом медленно растопырив пальцы.

Не отрывая подошв от земли, доктор Улоф Андерсен двинулся к владениям шамана. Вход во дворик представлял собой немудреный лабиринт из плетеной ограды, состоявший из узкого прохода и двух разветвлявшихся поворотов. Передвигая ноги стопа к стопе, доктор миновал лабиринт и, проникнув во дворик, остановился для более основательного разговора.

Он, выворачивая шею, водил и вертел из стороны в сторону головой, раскрывал рот, он то высовывал язык, то прикасался им к одному или другому зубу. Он вращал глазами, а то вовсе закрывал их. Он вертел пальцами и по-всякому сцеплял их, он трогал ими шею, кадык и переносицу. Он делал поклоны и, разводя руками, выгибал спину. В сущности, весь рассказ и прилагавшаяся к нему просьба заняли времени меньше, чем потребовалось бы на то, чтобы передать всю информацию человеческими словами.

На исчерпывающий ответ шаману потребовалось всего три жеста одного пальца одной правой руки. Он прикоснулся указательным пальцем к нижней губе, к левому соску на груди и к пупку.

Доктор затем совершил короткий поклон, затем, продолжая соблюдать все ритуальные предосторожности, двинулся задним ходом к лабиринту и, как человек посвященный, успешно выбрался наружу, ни разу не оглянувшись.

– ...У Гулу были какие-то сомнения, но он согласился, – сообщил он эксперту, вернувшись к машине.

– Прекрасно, – обрадовался тот.

– Не торопитесь, мистер Киз. Двести шиллингов.

– Вот как! – выпучил глаза эксперт. – Таковы нравы в самой закрытой резервации Африки!

– На вашем месте я не начинал бы разговор о нравах, – беззлобно усмехнулся доктор. – Неужели вы думали, что обойдетесь связкой бус или одной бутылкой огненной воды?

– Хорошо, – быстро смирился эксперт. – Меня не уполномочивали торговаться. Ваши дальнейшие распоряжения.

– Подгонять машину ближе я не стану. Считайте, мистер Киз, это требованием самого Гулу: допустим, близость двигателя внутреннего сгорания отрицательно воздействует на результаты колдовства. Я готов перенести на место эксперимента все три бокса.

Эксперт ООН все же для приличия взялся за один из кофров и, кряхтя, дотащил его до ограды, а уж на территорию священного дворика доктор заносил все кофры сам: вход чужаку был запрещен. Эксперт остался у лабиринта – отдуваться и вытирать платком пот.

По указанию Гулу доктор установил боксы на условной линии между двумя идолами, а потом заглянул в глазницы устрашающей маски шамана. Тот, сам пробыв с минуту неподвижным идолом, повернул ладонь правой руки кверху, как бы прося что-то положить в нее.

– Он хочет знать наверняка, с чем имеет дело, – негромко пояснил доктор, надеясь, что эксперт обладает хорошим слухом.

– Покажите ему, – смирился тот и, немного покопошившись, перебросил доктору через ограду ключ с увесистым брелком.

Произведя все действия грубой технической магии с боксом и холодильничком, доктор вынул пробирку.

Маска, дрогнув, резким движением, приблизилась к ней вплотную, склонилась на один бок, потом на другой, а затем так же порывисто отстранилась назад.

Шаман снова замер, словно окаменев.

Убрав образец на место, доктор распрямился и определил, что все еще окаменевший Гулу неотрывно смотрит на стоявшего за оградой эксперта ООН.

И вот доктор Улоф Андерсен заметил не слишком бросавшийся в глаза, но очень важный жест, который встревожил его. Шаман, сжав сначала кулак, сделал вилочкой два пальца – указательный и средний – и приложил их к ляжке. Это означало, что чужак просит об одном, но в действительности хочет получить что-то совсем другое.

Доктор повернул к Гулу открытую ладонь, но шаман не мог проникнуть в тайный замысел эксперта, о чем честно признался, издав протяжное шипение.

"Великий Гулу, ты отказываешься выполнить просьбу чужого?" – спросил доктор шамана, сжав руку в кулак, а потом отведя в сторону большой палец.

Шаман решительно ткнул указательным пальцем в землю: он не отказывался заработать двести шиллингов, несмотря на возникшие подозрения.

Что касается доктора, он задумал прибавить к колдовскому ритуалу еще один, о котором чужаку вообще не следовало знать.

Размышляя о том, как безопасней исполнить свой замысел, он отошел в сторону и опустился на колени. Хотя это место на вытоптанной площадке не было никак отмечено, оно принадлежало только доктору Улофу Андерсену, как полноправному члену тайного клана. Ориентиром служило расположение деревянных идолов. Во время традиционных священнодействий племени он на этом месте вступал в круг своих "братьев" и производил в такт все соответствующие ритуалу телодвижения. Теперь был неурочный час, и все члены фратрии занимались своими повседневными делами в деревне, находившейся по другую сторону продолговатого холма.

И вот загремели браслеты на ногах шамана, загремели шипастые ожерелья, и Гулу, трясясь и притопывая, стал обходить кругом предметы, присланные из чужого и очень могущественного мира, но в эти мгновения не более могущественного, чем один шаман древних угандийских предгорий.