Текст книги "Шашлык из леопарда (СИ)"

Автор книги: Сергей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Стоит умному человеку убедить себя в том, что он проник в логику чужих действий и поступков, как дьявол сразу начинает показывать их ему в ложных ракурсах.

Весь вечер Петеру Шлегелю было недосуг – и именно в тот момент, когда подруга повела Анну в душ, он включил свой спецноутбук, устроившись на кухне. Жена уже легла, он крикнул ей, что сейчас придет, – и включил.

Увидев мизансцену у дверей ванной, он выругался и обозвал себя "идиотом", что делал довольно редко. Он поймал себя на том, что на этот раз ему стало смешно: наверно, гораздо интереснее сейчас смотреть со стороны на него самого, чем на банальную лесбийскую сценку на экране ноутбука. А "идиотом" он назвал себя за то, что ошибся. Век живи – век учись. Он-то успел предположить, что Анна – буч, а оказалось, все совсем наоборот.

И вдруг на Петера Шлегеля снизошло поразительно ясное в своей логике облегчение. Как же это он еще в прошлый раз не догадался, что опасался зря, что на самом деле она для него совсем и навсегда не опасна? Он прислушался к себе, к своей памяти и сделал вывод: в прошлый раз он почувствовал себя обиженным, потому что его долго водили за нос. Это – раз. Потому что у него отняли занимательную загадку и интригу, над которой он долго бился, а все оказалось... как русские говорят, проще вареного и несоленого картофеля... или как его, этот корнеплод? Это – два. И почему бы не предположить, что она вовсе не таилась от него все эти годы, а просто... терпела-терпела, да и сдалась, наконец, своей розовой природе, а он стал вольным свидетелем психофизиологической эволюции.

Петер Шлегель, как человек благородных помыслов, опять выключил ноутбук на самом интересном месте и сказал себе: "Если ты еще и с этим Медведевым справишься за пару недель, то все – я готов буду на тебе жениться. Так и быть".

Нестандартная идея ему очень понравилась.

– Ты что такой веселый? – спросила Петера Шлегеля его жена, когда он оказался в дверях спальной.

Петер Шлегель постоял, подумал: он оказался доволен жизнью в хороший момент.

– А это я вдруг понял, что очень тебя люблю, – сказал он, никого не обманывая.

– Горячая новость! Срочно звони в Рейтерс, – беззлобно усмехнулась его жена-журналист.

Глава 6. ДУХИ И ОБЕРЕГИ

Ленка сидела на кухне в халатике и босиком, вся необычно задумчивая и даже загадочная.

– Ты чего меня не будила? – спросила она, разглядывая Ленку в профиль с подушки, хорошая у нее квартира – все отовсюду видно. – Сколько времени?

– Всего восемь... с копейками, – необычно коротко откликнулась Ленка.

– Я даже не слышала, как ты встала, – удивилась она, по ходу радуясь тому, что спала без задних ног. – Давно встала?

– Не очень, – снова лаконично, по-спартански откликнулась Ленка.

И все, даже не повернулась к ней.

– Ты чего такая с утра? – начала удивляться она и немного подумала. – Слушай, я тебя вчера ничем не обидела, а?

Сон был такой глубоким, что она и вправду слегка заопасалась, а не заснула ли она вчера еще в душе, когда ее там вертела подруга, и не сказала ли ей чего лишнего? А что могло быть лишним?

Тут Ленка слегка повернулась на стуле и посмотрела на нее. Обиженной подруга не выглядела, а вот все той же загадочной – даже очень.

Она попыталась вспомнить, что рассказала подруге такого про "гения" и про то, как – и десяти лет не прошло! – она вновь чуть не оказалась в обезьяннике. Толком ничего не вспомнила, а только убедила себя, что никакого криминала в ее истории быть не могло.

– Ты вставай – и выпей чашку кофе, – не то, чтобы приказала, но, опять-таки, довольно жестко, по-тренерски велела подруга. Сильно, видать, вошла в роль. – Умоешься и разомнешься потом. У меня времени мало.

– Тебе все-таки надо было в тренеры идти, – сказала она, выбираясь с дивана уже вполне самостоятельно. – Еще не поздно. Давай вместе начнем новую жизнь, подруга.

Поразительно! Ленка ничего не ответила. И даже отвернулась.

Похлопывая себя по щекам и жмурясь, она босиком преодолела расстояние до кухни и села напротив Ленки. Напольные плитки – подогрев пола она всегда выключала в начале мая – приятно холодили ступни. Все-таки она поджала ноги и стала смотреть на подругу, уже опорожнившую свою чашку. Возникло подозрение, что Ленка уже давно просто сидит тут, на кухне, и ждет ее, решив не будить.

– Привет! – сказала она.

– Привет, – тоном ниже ответила подруга, взяла кофейник и налила ей в чашку до края.

Кофе был еще горячим. Значит, подруга сидела не долго.

– Какие новости? – спросила она.

– Есть кое-какие... – Ленка вдруг свела брови. – Слушай, Ань, ты ведь крещеная, да?

Она взяла чашку, отхлебнула. Этот вопрос Ленки – уже был новостью. Что-то все-таки произошло.

– Мама меня крестила, – сказала она. – В перестройку. Тогда это модно было. Ну и так, вообще... Она всегда опасалась за меня.

– Знаешь... – Вид у подруги и вправду был такой, будто она накануне чересчур серьезно отнеслась к своей роли психотерапевта-ментора и теперь, поверив в свое могущество, никак из этой роли выйти не может. – Я вот не крещеная, но тебе советую. Ты все-таки крестик носи, раз тебя крестили. Знаешь, надо соответствовать. Все это неспроста.

– Что "неспроста"? – не спросонку серьезно заинтересовалась она.

– Знаешь, ты, конечно, девушка умная, рациональная... – уже совсем не психотерапевтическим тоном затянула подруга. – Ты только в свои силы веришь, в свой собственный гипнотический дар. А я и разными высокими энергиями интересуюсь. У меня работа такая. И знаешь, работает. Если подключишься к хорошей, правильной энергии, можно многое в жизни изменить... особенно когда непонятные проблемы возникают.

– Какие-такие "непонятные проблемы"? – Она уже готова была сердиться: вроде бы вчера со всеми "непонятными проблемами" покончили. И со всеми понятными – заодно.

– Знаешь... ты только сразу меня не посылай, подумай сначала. У тебя тут церковь внизу. Ты бы туда зашла.

– Это ты про "правильную энергию"? – и подавно удивилась она: еще вчера Ленка была вроде бы куда умнее ее. Или казалась? – Лен, я в это во все, конечно, никогда не влезала, но только, по-моему, попы эту твою "энергию" совсем не жалуют. Там они по-другому на жизнь смотрят, насколько я знаю. Там, вообще, другие методы.

– Другие – не другие... – не стала спорить Ленка, но видно было, что неспроста от спора уходит. – Только я советую тебя взять и освятить твою шикарную квартирку-студию. Раз ты крещеная... а не, типа, стихийная буддистка.

Что сказать на это, она не знала. Сделала еще один глоток уже сильно остывшего кофе, подумала. Подумала, почему Ленке она нужна еще не умытая. Чтобы легче было мозги запудрить? А зачем пудрить?

– Ты что, поверила, что тут у меня полтергейст с Юлием Цезарем забавлялся? – вдруг вспомнила она, что бюстик так и остался обезглавленным, а Ленка, когда была в душе, наверняка его, расчлененного Юлия Цезаря, снова видела.

– Уж не знаю кто... – теперь уже очень уверенно проговорила Ленка, сунула руку в карман халата и выложила на стол два предмета.

Маленький бюст Наполеона и его же голову.

Наполеон был привезен из Парижа. Тоже бронзовый, чуть побольше Юлия Цезаря.

Она невольно поджала ноги еще выше. Будто резкий холод пошел от пола вверх.

Голова Наполеона, как и Цезаря, была срезана какой-то маленькой специальной гильотиной, только на срезе шеи была видна непонятная шелуха.

Если бы она умылась перед тем, как увидеть новую жертву, ей стало бы жутко. А так еще ничего. Ну и ничего приятного. Понятно стало про Ленкин приказ не умываться. Все-таки умная подружка!

Она невольно огляделась.

– Вот и я про то же, – сказала Ленка и взяла ее за кисть. – Ты только не дергайся. Всякие чудеса на свете бывают, ты просто с ними не сталкивалась, у тебя был другой метод познания жизни. А теперь вот – на... И я тебе скажу одно объяснение – самое простое и верное. Из тебя вчера, когда ты рассказывала все, вылетела энергия. Мощный такой импульс... Ты еще легко отделалась. У людей окна выбивает... Это и есть полтергейст. Но лучше сходить в церковь и попросить, чтобы освятили квартиру. Помогает, это точно, очищает. А так еще не известно, как это у тебя дальше может развиваться. Ты же гипнотизер и все такое. Как бы ремонтом не пришлось заниматься... И для здоровья вредно.

Судя по запалу, Ленка разом проговорила все, что припасла с момента, как увидела нового казненного в ее ванне.

Почему она сама вчера этого не заметила? Даже не почувствовала!

– Лен, погоди, не суетись, – попросила она, хотя Ленка уже закончила.

Это ей самой не начать бы суетиться. Тем более, что началась такая хорошая новая жизнь.

Она вздохнула глубоко и залпом допила кофе. Потом взяла в одну руку голову Наполеона за концы треуголки, а в другую оковалок бюста. Остатки шелухи на срезах были похожи на присохший клей.

– Такое впечатление, что голова изначально была приклеена... – придумала она рациональное объяснение. – Только я не могу поверить в то, что я не заметила это в Париже. Да и магазинчик был вроде приличный.

– Ты всем этим крутым мужикам мечтала отпилить головы, – критически усмехнулась Ленка. – Отпиливала и забывала, что отпилила. Такие маньяки тоже бывают...

Похоже, сеанс психотерапии продолжился.

Ее и вправду потянуло пойти в ванную и перебрать-перещупать всю свою коллекцию доведенных до лилипутских размеров и безвредности властителей.

– Ладно, сиди, – остановила ее Ленка. – Что ты там про создание своей собственной реальности говорила, помнишь?

Это она помнила.

– Вот, считай, и создала, – сказала Ленка. – Я теперь ничему не удивлюсь. Даже если приду домой, а там вместо Андрюхи – слегка постаревший Ди Каприо, мечта моего детства. Ага! А вместо моего одного соплячка пятеро таких дикаприков по лавкам. Параллельная реальность, типа. – Она встала из-за стола. – Съезжу проверю-ка... а то тревожно как-то.

Ленка стала одеваться, а она, так и держа бронзовые кусочки Наполеона, стала на нее смотреть.

– А ты пока сходи, договорись, чтобы тебе квартирку освятили, – между делом, опять стала давить Ленка. – А то как бы твоя параллельная реальность в кювет не закосила.

Ленка посмотрела на себя в зеркало, встряхнулась, причесалась, а потом повернулась и посмотрела на Джима Корбетта – солидного британского джентльмена с белыми усами, который, пока Ленка занималась собой, невозмутимо глядел ей в спину.

– Я бы и этого сняла... типа, в твоей новой реальности, – сказала она в лицо великому охотнику.

– Чем "этот"-то тебе не угодил? – спросила она подругу, как-то вдруг потерявшись в одиночестве на открытой кухне.

– Ну, а чем он так тебя прельстил, кроме того, что был крутым охотником? – спросила Ленка, бросив на нее неласковый взгляд через плечо. – Я ведь раньше не спрашивала...

Джим Корбетт ее не прельстил. Джим Корбетт был ей учителем жизни и опорой. Потому что был "монахом охоты". Она изучила его биографию да так и не нашла в ней ни одной женщины. Он прожил, и она сможет так же.

– Вот-вот. Поэтому и сними, – сурово велела Ленка, подошла, чмокнула ее в щеку и ушла.

А она осталась одна.

Она пошла босиком на балкон, оставив недошинкованного Наполеона на кухонном столике.

Вчерашняя дождливо-осенняя декорация была начисто убрана. Новая реальность... Да, сказала она себе, новая реальность! День начинался настоящим летним днем, обещал стать почти жарким, и утро, не жалея, отдавало последнюю прохладу.

Пол лоджии тоже очень приятно холодил ступни. Она пожмурилась, подышала и посмотрела вниз. Церковь осталась в ее новой реальности на том же месте, где была раньше, кресты внизу сияли. В ограде двигался народ.

И странно: чем дольше она сейчас смотрела с высоты своего балконного положения на церковь, тем меньше ей хотелось возвращаться назад, внутрь, в "свою роскошную квартирку-студию"... Никогда раньше Ленка так не называла ее недавно приобретенное гнездо, совсем не роскошное, если говорить об интерьере, а очень даже минималистическое, почти аскетическое.

Может, подружка права? У Ленки всегда была хорошая интуиция, лучше, чем у нее. В отличие от Ленки, она всегда просто продавливала реальность своим интеллектом... ну, или, в крайнем случае, гипнозом... Может, теперь стоит попробовать, принять ее совет... раз уж реальность такая новая и еще, чего доброго, не устоявшаяся?

Она усмехнулась, зашла в комнату и, хотя пол тут был теплее, вдруг снова ощутила тотальную неуютность... Было бы очень странно, если бы она пошла сейчас в церковь с подачи подруги. Но это новое, неожиданное ощущение неуюта показалось еще более странным, еще более неуместным, чем Ленкины мистические идеи.

Она посмотрела на часы: было уже без десяти девять. И вдруг она вспомнила... даже не вспомнила, а представила себе, что служба в церкви начинается как раз в девять, отложились в памяти утренний звон колоколов и то же движение людей ближе к девяти утра. Выходило все к одному!

"Психотерапия так психотерапия", – сказала она себе и приняла решение. Тем более что от Ленки теперь все равно не отвязаться: допечет вопросом "освятила или не освятила?", а подруге она никогда не врала... Иногда все, что могла, умалчивала, но врать никогда не врала.

Завтрак она решила отложить. Приняла душ, стараясь не всматриваться в витрину с обреченными властителями, потом немного помешкалась в выборе одежды. Она привыкла четко соответствовать корпоративным культурам и правилам тех фирм, с которыми приходилось работать. Так и тут: вывела из затона единственную длинную юбку, добавила из запасника скромную голубенькую блузку и самую свою невзрачную кофточку, которые давно уже хотела выкинуть – надо же! все пригодилось! – и примерила в качестве головного украшения летний шелковый шарфик. Платочков у нее сроду не было. Туфли на высоком каблуки остались в стороне.

Знакомый охранник на выходе из периметра поздоровался как всегда со слащавым почтением провинциального бабника, вышедшего в свет, но посмотрел на нее странно, будто прикидывал, не обознался ли, не спутал ли жильца с гастарбайтером.

Церкви она, конечно, посещала раньше, но исключительно по культурным соображениям. Получалось, что посещений итальянских, испанских и французских соборов у нее накопилось во много раз больше, чем православных, в одном из которых мама крестила ее чуть больше двадцати лет назад.

Она заранее приготовилась к тому, что сделает что-нибудь не так – не так и не там встанет, не туда посмотрит... и какая-нибудь всевидящая бабулька ее сразу прищучит. Она решила быть, как и полагалось в данной корпоративной культуре, тише воды, ниже травы и принять все с полным смирением. Она даже перекрестилась перед дверью церкви, чего не делала никогда с того момента, когда в детстве бессознательно совершала крестное знамение по правилам обряда. Перекрестившись теперь, она вдруг подумала, что делает это для мамы и что мама, наверно, была бы сейчас очень довольна... И вдруг вздохнула с неясным облегчением.

В храме ее никто не прищучил. Всем явно было не до нее. Служба шла, служил пожилой полный священник с трескучим жестким голосом. Она сразу поняла, что к нему не подойдет. В поле зрения попал другой батюшка – молодой, может быть, даже моложе ее и ростом, может быть, даже не выше нее, светловолосый, слегка курчавый, с короткой и такой же курчавой светлой бородкой, очень аккуратный на вид. Он стоял у колонны, рядом с маленьким высоким столиком, на котором лежали крест и толстенькая книга, и к нему тянулась очередь, пять человек – женщины и один молодой приличный человек лет двадцати пяти в голубом джинсовом костюме.

Она покопалась в памяти и догадалась, что это, наверно, происходит исповедь. Спокойное, не строгое и не скорбное, не грустное и не слишком участливое лицо свежего батюшки ей приглянулось, и она аккуратно примостилась к очереди.

Ждать и продвигаться короткими шажками пришлось минут пять. Солидная дама перед ней, дождавшись своей очереди и двинувшись вперед, вдруг повернулась к ней и сделала ей такой чинный поклон, что практически заставила ее поклониться в ответ, будто нагнула ее гипнотической силой. Это немного выбило ее из колеи, но, по счастью, дама что-то долго читала священнику по листочку, поднося его близко к глазам, а священник однообразно кивал, а потом только коротко улыбнулся и, легким жестом накинув на даму конец длинной расписной материи, висевший у него на шее, перекрестил ее голову.

"Энергия..." – вспомнила она, смутилась вдруг и взяла себя в руки.

Батюшка, тем временем, отпустил даму, поцеловавшую книгу и крест на раскладном столике, остро взглянул на Анну, похоже, отметив, что видит эту прихожанку впервые, – и приветливо кивнул, подзывая.

Она подошла... и спохватилась на миг, что не поклонилась, согласно корпоративной культуре, стоявшим за нею.

– Что у вас? – тихо спросил священник, глядя в сторону и вниз... но делая это явно не по отвлеченности ума, а по привычному рефлексу – чтоб новенькая не смутилась и спокойно собралась с мыслями, раз уж ничего не записала на листочек.

– Батюшка, у меня дома возникла проблема, – предельно уравновешенно сказала она.

Священник резко повернул к ней голову и застыл на ней взглядом.

– Так проблема или грех? – также четко спросил он.

– Я пришла с проблемой, – честно, не боясь показаться неуместной уточнила она.

– Тогда пождите немного, – указал ей в сторону батюшка, но отвел руку не брезгливо. – Я закончу исповедь, потом подойдете.

Она не обиделась и отошла.

Пришлось подождать еще минут десять, пока исповедуются успевшие пристроиться за ней.

Закончив дело, батюшка посмотрел по сторонам, собрал со столика крест и Евангелие и сам двинулся к ней. Она успела порадоваться, что сделала все правильно, не поспешив к нему.

– Теперь давайте вашу проблему, – тихо сказал священник.

– Я хочу освятить свою квартиру, – сказала она.

– Это не проблема, – прозорливо, с легкой улыбкой заметил священник.

– Вы правы, батюшка... – Произнеся это экзотическое для нее обращение из иной реальности, притом обращение к мужчине, годному ей в младшие братья, она и вовсе набралась смелости. – У меня дома начали происходить какие-то странные вещи. Предметы сами разваливаются. Я опасаюсь...

Она вполне сознательно оборвала фразу.

Священник продолжал очень внимательно смотреть ей в глаза. Он тоже умел держать паузу.

– И что вы сами по этому поводу думаете? – спросил он без удивления и участия.

– Я вот и пришла посоветоваться... – представилась она всерьез озабоченной. – Знаете ли, пугает. Что-то вроде полтергейста... Вы понимаете?

– Понять можно, если разобраться, – с ее точки зрения, очень умело ответил священник и тут же спросил сам: – А вы сами крещеная, да?.. Извините, крестика на вас не замечаю.

– Мама меня крестила, – ответила она, виноватым тоном признавая сильный недочет по поводу крестика. – Давно.

– И все? – приподнял брови молодой батюшка.

Она не поняла.

– После крещения вы церковной жизни не знали, верно? – уточнил он.

– В общем, да, – смиренно кивнула она и показала, что сразу готова сдаться примитивной, по ее понятиям, религиозной мистике. – Может, поэтому... и проблема эта возникла.

– Вот как... – неопределенно отозвался батюшка, словно еще и не решив, что с этой посетительницей его церкви делать.

– Я просто почувствовала, что, наверно, хорошо бы освятить дом... – сказала она, замечая, что начинает подыгрывать, то бишь слегка привирать... – Я тут совсем рядом живу.

Она кивнула в сторону дома – и батюшка как будто сразу догадался, где и даже на каком этаже, на какой высоте над его храмом, она проживает.

Он поднял голову и посмотрел в сторону ее высотки, словно ясно видя ее сквозь стены.

– Надо же! Совсем недавно построили, а уже черти завелись! – так же тихо, но очень весело сказал он и снова серьезно, не шутя обратился к ней: – Значит, вы хотите освятить квартиру только потому, что в ней, по вашему разумению, завелась какая-то нечисть. Просто освятить – и все, да?

– Ну, я не знаю... – Сдаваться, так сдаваться! – Мне просто кажется, что в мире действительно могут происходить необъяснимые вещи, от которых наука отказывается, а Церковь знает, что с этим делать... Все-таки тысячелетняя практика... Если бы я родилась в мусульманской среде, то, наверно, обратилась бы к мулле... или к муфтию.

– Значит, вы всерьез думаете, что для решения проблемы достаточно просто освятить квартиру и посмотреть, что будет, – завел про то же батюшка. – Вроде как приняли таблетку – и ждем. А если не поможет, то – другую... Тогда можно к мулле.

– Я за советом пришла... и просто с просьбой, – еле сдержала она раздражение. – Я с этим не знаю, к кому еще идти.

– По-моему, прямо к себе, – отнюдь не строго сказал священник. – Вы не обижайтесь только. Все привыкли к одному: болит голова – глотай анальгин. Так и у нас... Вам бы сначала с собой разобраться, а потом уж и с вашим полтергейстом – будет один пустяк...

Батюшка ненадолго замолчал – и они оба послушали какое-то незнакомое ей церковное песнопение, судя по всему длинную молитву.

– Вы ведь, как я понимаю, достаточно успешны и самодостаточны... и вы работаете с людьми. Не ошибся? – Вопрос священника был явно излишним. – И, похоже на то, что семью еще не создали...

– Я в разводе. Давно.

Так оказалось, что в ее жизни, пусть и на четверть часа, появился еще один человек, кроме единственной подруги, Елены, которому придется говорить про себя все, о чем он спросит – отступать некуда, взялась – ходи.

– Вот. Уже теплее, – непредсказуемо ответил священник и снова подержал паузу, размышляя. – Вашу квартиру освятить, конечно, не трудно. Только опасаюсь, потом вы еще не раз и не два сюда придете или в другой храм, к другому священнику... А потом, не ровен час, и к какому-нибудь экстрасенсу.

Легкая улыбка молодого батюшки мешала раздражаться на него.

– К экстрасенсу я не пойду, – зная, о чем говорит, ответила она. – Тогда уж лучше прямо к мулле.

– У меня есть знакомый мулла, – сказал священник. – Очень образованный человек. И широких взглядов. Могу вам дать его телефон. Скажете "от отца Владислава".

– Батюшка, вы просто надо мной издеваетесь! – решила и она быть веселой и простой. – А у меня беда. Мне страшно дома стало... – И добавила откровенно: – Тем более одной.

– Могу себе представить. По крайней мере, пытаюсь... – теперь уже вполне участливо ответил священник, очень остро взглянув ей в глаза, чтобы сразу прозреть смысл ее последней фразы. – Только я повторюсь. Вы пришли сюда, как к врачу, так? Как в госпиталь?

– Ну, в общем, да... – согласилась она.

– И тут свои методы лечения, согласны?

Что оставалось делать, как не согласиться?

– И вот представьте себе: вы приходите в госпиталь с огнестрельным ранением прямо в сердце...

Священник показал пальцем на себе, и у нее сердце снова ёкнуло. Но совсем по другому поводу. Рефлекторно. "Рана","wound" – вполне определенный термин в языке западных хэдхантеров, и означает этот термин причину недовольства – порой глубинного, подсознательного – человека своим настоящим местом работы, а заодно и собой. Если ясно определить эту причину и обсудить ее на встрече с клиентом-заказчиком, кандидат у тебя в кармане... ну а потом, соответственно, – в кармане у клиента.

Профессиональный рефлекс – самый что ни на есть жесткий рефлекс собаки Павлова. "Он тебя уже вербует!" – шепнул ей внутренний голос, и она осталась на месте, но вдруг ощутила себя стоящей уже за пределами стен храма и даже за пределами его ограды.

– ...и врач говорит вам: "У вас там пуля в сердце", – продолжал священник. – А вы убежденно так говорите ему: "Вы мне вот только дырку сверху, на коже, зашейте, чтобы красиво было, а с пулей я как-нибудь сама разберусь".

– Вы предлагаете мне подготовиться к исповеди. – Она тут вспомнила даму с листочком. – Написать весь список своих грехов за всю жизнь...

Она говорила совершенно без раздражения и досады, просто с легким отстраненным волнением, как отвечала когда-то на экзаменах в автошколе, будучи уверенной, что все ответы на вопросы прекрасно знает – "отличница" навсегда, как-никак.

– Можно только с момента крещения, – уточнил священник, уже прекрасно видя, что она не готова.

– Потом снова прийти к вам, во всем по очереди покаяться...

– В нашем "госпитале" курс лечения стоит начать именно с этого, – кивнул священник.

– Потом ходить в церковь по воскресеньям...

– Как сможете...

– Неужели?! – изумилась она.

– Потому что вы про веру в своих расчетах забыли, – сказал молодой батюшка так просто, будто смотрел, как она, маленькая первоклассница, собирает портфель в школу, а пенал положить забыла.

– Тогда я точно не готова, – твердо сказала она и ощутила опустошенное облегчение.

– Я вижу, – с улыбкой кивнул священник. – Ну, не страшно... То есть значит, пока еще не так страшно... Считайте, что я пока просто предостерег вас от разочарования.

Возникла пауза, которую, кажется, никто не держал...

– Давайте сделаем так, – сказал батюшка, по праву хозяина решив первым нарушить паузу. – Вы просто подумайте, понаблюдайте еще. Вы человек рационального склада ума. Может, все само пройдет. А если нет... И если вдруг совсем прижмет, то тогда можете рассчитывать на меня, как на "скорую помощь". Чтобы далеко от дома не бежать, да? Попробуем, как есть... Дать вам мой телефон?

Она, мысленно уже успев далеко отбежать от храма, на миг растерялась, как от резкого отклика.

– Хорошо, – невольно согласилась она.

Священник приподнял длинную полу рясы, под которой прямо-таки небесно сверкнули яркие голубые джинсы, достал из кармана джинсов визитницу и вынул из нее карточку.

– Думайте, – ненавязчиво велел он. – И начните хотя бы молиться дома. Понемногу. Хоть через силу. Может, этого будет достаточно.

– Спасибо вам, батюшка, – сказала она. – Извините, что заняла ваше время.

– Как вас величают? – спросил священник.

Она ответила.

– Имя в нашей вере решительное, – загадочно улыбнулся священник. – Помоги вам, Господи... Про крестик в следующий раз не забудьте.

И отошел в сторону.

Какая-то женщина, ее ровесница, сразу шагнула к батюшке под благословение.

Она невольно отметила еще одно свое несоответствие здешней корпоративной культуре: наверно, ей тоже надо было попросить благословение... но было, как посчитала она, уже поздно.

"Ладно. В следующий раз", – решила она и удивилась: как это в следующий раз?!

Надо было уходить из храма, но уходить так было нельзя. Наверно, нужно было еще сделать что-то, что понравилось бы маме. Она пошла, купила большую свечку, смиренно выяснила, куда поставить за упокой, пошла, зажгла и поставила. Свечка наклонилась. Не успела она спохватиться, как бабулька рядом крепкой рабочей рукой выхватила ее свечку, ткнула основанием в огонек соседней и, чуть подержав, резко, как иголку, снова ткнула ее в маленький "цветок" подсвечника, но не в тот, в который поставила раньше свечку она сама.

Сколько сил оказалось нужно, чтобы сдержаться и не защитить свою собственность. Она сдержалась, списав все издержки на специфическую корпоративную культуру, и сказала бабульке "спасибо".

Потом она купила-таки крестик, самый маленький, какой нашелся на витрине, и пошла из церкви.

В общем-то, она осталась собой довольна, снова придя к выводу, что со всем придется справляться самой – со всеми своими комплексами, страхами и полтергейстами. А значит, и страшиться нечего. Подумаешь, головы отлетают... А чем она все эти годы сама занимается? Было чем отчитаться перед подругой, которой тоже оставалось большое "спасибо" за все.

Четверть часа ушло на то, чтобы подняться к себе, раздеться, принять нормально душ, а потом уже разобраться с выставочной витриной в своей ванной.

Похоже было, что все остальные властители остались целы – изначально целы. "Вот бы поставить камеру наблюдения сюда", – подумала она, и эта вполне здравая идея ее повеселила. Еще одна таинственная экзекуция – и она непременно вызовет инженера СБ своей фирмы со спецаппаратурой. Больше всего ей понравилось, что всякий страх улетучился. Подумаешь, полтергейст!

Крестик и визитку батюшки она, войдя в квартиру, оставила на минималистическом итальянском комоде, напоминающем ящик иллюзиониста, в который кладут девушек для последующей распилки и склейки.

Теперь, после душа, чистая телом и настроением, она нашла в комоде-креденце коробочку от кольца, чья стоимость примерно в тысячу раз превосходила стоимость серебряного крестика, который она в эту коробочку решила вставить. Этим жестом она вполне сознательно проявила уважение к исторической культуре, к которой, пусть и формально, себя причисляла.

Только после этого она взялась за визитную карточку батюшки и первый раз в нее вгляделась. Протоиерей Вячеслав Звоницкий. По фамилии можно предположить, что – из духовного сословия. Это тоже хорошо – если она не к новичку в духовных делах попала... Номер мобильного телефона, электронный адрес. Интересно, а нет ли уже в церковной практике исповедываться в Инете? По скайпу?

И тут она вспомнила про другую визитную карточку, сейчас куда более актуальную... Та карточка словно проявилась сквозь эту, протоиерейскую.

Глеб Медведев.

Только сейчас! Сейчас – или никогда!

Это был прилив силы. Той самой силы. Неудержимой и сокрушительной.

Она достала ту, другую визитную карточку из бумажника, машинально вставив в тот же кармашек визитку священника, и набрала номер.

...Аут офф каверадж... Странно, удивилась она, но тут же и порадовалась: в самом-то деле, чего странного! Новая реальность не должна выглядеть чересчур ручной, нехорошо это будет... будет смахивать на ловушку.

Ее телефон зазвонил через десять минут, когда руки были в пенке для укладки волос – сверхсильная фиксация для непослушных жестких волос.

Рингтон – ведущая тема "Терминатора" – выдавал "звонок чужака". Взглянув на номер, она чертыхнулась и взяла мобильник липкими пальцами.

– Да. Слушаю... – Она чуть не назвала имени-отчества, его имени-отчества.

– И я вас... – откликнулся голос Медведева.

– Меня зовут Анна. Анна Репина. Мы с вами где-то встречались.

– Возможно... – было замечено с легкой, заинтересованной усмешкой.

– Это нечеткий, неуверенный прогноз, – атаковала она. – Для биржевой сводки не годится.

– Кажется, я узнаю... Анна... – Не сказать, чтобы в голосе слышалась радость, но после короткой паузы, возникшей перед ее именем, забрезжила надежда. – Место нашей встречи я бы, конечно, изменил... Если бы мог ее спрогнозировать заранее.

"Уже теплее!" – подумала она с приятным предчувствием скорой победы.

– Иногда случаются очень странные совпадения, – продолжила она интригу, вернее прелюдию к интриге. – Совершенно непредсказуемые совпадения. Вы верите в совпадения?