Текст книги "Сеть. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Сергей Панченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Если организация, похитившая Блохина, мечтала о чем-то таком, то Полина желала им успехов. Если они действовали из разрушительных мотивов, более соблазнительных и легких на первый взгляд, то Полина надеялась, что им не повезет и Сеть быстро вычислит их и накажет. Лунные пещеры как нельзя лучше подходили для этого. Больше хотелось верить в первый вариант. Молодость всегда окрыляла на великие дела. Полина верила, что к ее возвращению в университет Блохин уже будет там. Вездесущая Сеть должна была найти его местонахождение с помощью миллиардов сенсоров и бесконечных вычислительных способностей.

Когда отец снова смог нормально ходить, Полина отправилась с ним на речку, к соскучившимся по ее родителю Валерке, Игорьку и Варварке. Отец сразу признал лягушек.

– Вон Варварка сидит, щеки наела, вон Валерка. Эх, а головастиков-то сколько наплодили. Где ж я им всем имен наберу?

Битый час они сидели на берегу, и все это время отец восторгался лягушачьим миром. Полина не говорила ему, что он уже несколько раз разных лягушек называл Варварками, а одну и ту же – разными именами. Полине были заметны самые минимальные отличия в окраске земноводных. Месяц назад все лягушки казались ей на одно лицо, но теперь она видела, насколько они были не похожи между собой. Полине показалось, что она пришла сюда не с отцом, а с ребенком, который впервые попал на природу. У реки было хорошо и спокойно.

Глава 3

Лето закончилось, и пришла пора снова отправляться грызть гранит науки в город. Кристина уже была в комнате. Лежала на кровати и собирала энергию для дальнейшей учебы.

– Приехала? – спросила она для проформы.

– Приехала, – так же нейтрально ответила Полина. – Отдохнула?

– Ага.

И весь диалог. За два года девушки не научились понимать друг друга и предпочитали минимальное общение. Полина попросила большой настольный экран терминала показать ей расписание занятий на первую неделю. Учебный год начинался с новых предметов. Теперь они были профильными и относились конкретно к выбранной профессии. Ей было интересно, как новые способности скажутся на постижении наук. Вот сокурсники удивятся, если Полина неожиданно станет вундеркиндом на третий год учебы!

Она одернула себя. Нельзя так бездумно гнать с места в карьер. Кто-то всевидящий знает, что ничего просто так не появляется. Начнутся проверки, которые обязательно приведут к загадке исчезновения профессора Блохина, но желание выделиться так и рвалось наружу. Стремление показать всем, какой она стала умной, распирало Полину. «Надо быть сильнее своих желаний, – решила Полина. – Пользоваться ими осторожно, только для собственного удобства».

В первый же день поставили в расписание четыре пары сразу. Они измотали отвыкших за лето студентов. Перед возвращением в общежитие Полина решила зайти в «Кармушку». Привычный смородиновый квас добавил тонуса, а кармашек с ежевичным вареньем утолил голод и подарил вкусовым рецепторам порцию гастрономического наслаждения. Полина вышла из кафе с чувством легкой эйфории, получив дозу эндорфинов от вкусного обеда. Сентябрьское солнце нагревало темную одежду, но атмосфера уже становилась прохладной. Она любила это время года за то, что воздух казался чище и приятнее, за то, что природа отмаялась от летней жары и облегченно вздохнула, готовясь к зимней спячке.

Полина было направилась в сторону остановки общественного транспорта, как ей донеслось в спину:

– Громова Полина?

Еще не обернувшись, девушка почувствовала неприятный холодок. Никто в современном мире так не делал. Полина обернулась. Перед ней стоял мужчина лет сорока. Возраст выдавал только проницательный взгляд, лишенный молодой взбалмошности. От него исходило ощущение власти.

– Да, – растерялась Полина. – Вы кто?

– Я из полиции. Моя фамилия Смирнов, и я расследую исчезновение профессора Блохина. Могу я задать вам несколько вопросов? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Вы были у него на экзамене незадолго до того дня, когда он исчез?

– Была, – призналась Полина.

– Что сдавали?

– Нейробиологию. – Вопрос показался Полине не к месту, и она попыталась немного подстегнуть свои способности в области аналитики.

Она догадалась, что из нее попробуют вытянуть что-нибудь, чего не стоит рассказывать. Из-за легкого волнения способности плохо срабатывали. Полицейский предложил сесть на скамью.

– Вы не заметили что-нибудь необычное в поведении профессора Блохина? – Полицейский впился взглядом в лицо Полины, как клещ. От него стало не по себе.

– Он всегда немного странный. Его поведение варьируется в более широких рамках, чем принято у обычных людей. Не могли бы вы подробнее рассказать о том, что вас интересует?

Полицейский приподнял бровь. Он рассчитывал, что вопросы будет задавать только он.

– Страх, неуверенность, подозрительность.

Полина сделала вид, что пытается припомнить. На самом деле она задумалась о том, рассказать ли полицейскому о стуле, которым профессор заблокировал дверь. Аналитические способности просчитали цепочки вариантов и подсказали, что лучше это сделать.

– Он заблокировал дверь стулом. Как будто боялся, что кто-то может помешать нам провести экзамен.

– Так, хорошо, еще что-нибудь не припоминаешь?

– Нет, не припоминаю.

– Ты была на экзамене гораздо дольше остальных студентов, не расскажешь почему?

Полина вспомнила, что профессор поставил ей оценку почти в самом начале, значит, полицейский знает, что она задержалась в кабинете профессора после экзамена.

– Я быстро ответила ему, и мы просто разговаривали о предмете. Ему хотелось найти свободные уши, чтобы рассказать о волнующем его будущем нейробиологии.

По лицу полицейского стало понятно, что ловушка сорвалась.

– Не припомнишь деталей разговора?

– Я на самом деле больше делала вид, что мне интересно, мыслями я была уже на каникулах.

Полицейский резко встал.

– Хорошо, Громова Полина, ваши показания будут использованы при расследовании похищения профессора Блохина. Спасибо за сотрудничество. – Он протянул Полине руку.

Ладони девушки вспотели от напряжения и беспокойства. Проскочила мысль, что полицейский не просто хочет попрощаться за руку, но и проверить ее потные ладошки, которые могут выдать эмоциональное напряжение, скрываемое лицом. Полина не стала давать свою руку. Усмехнулась протянутой руке, будто неуместному жесту, и помахала на прощание. Полицейский тоже усмехнулся, в его взгляде проскочило уважение, и он убрал руку.

– Если вспомнишь что-нибудь интересное, передавай мне. – Полицейский протянул визитку. – Я доступен двадцать четыре часа в день.

– Пока. – Полина взяла визитку, развернулась и зашагала в сторону остановки.

Полицейский задержался, глядя ей в спину. По виду обычная девчонка, но как-то умело она обошла его ловушки. Полицейский еще немного постоял, развернулся и пошел к служебному автомобилю. Невидимая паутина, ничем не отличающаяся от тех, что летели по воздуху в это время года, как будто бы нечаянно прицепившаяся к скамейке, где сидели Полина и полицейский, блеснула слабым синеватым пламенем и исчезла, не оставив после себя ни дыма, ни золы.

* * *

Кристина проявляла непривычную для этого времени суток активность. Сосредоточенно ковырялась в своем чемодане, несколько раз заглядывала под кровать, ворошила на ней постель.

– Ищешь вчерашний день? – поддразнила ее Полина.

– Какой вчерашний день. Блузку потеряла. Меня сегодня на вечеринку пригласили, а я потеряла ее. Куда она делась? – Кристина снова упала под кровать. – Не видела, Полин, розовую такую?

Доли секунды хватило Полине, чтобы воспроизвести в памяти события вчерашнего вечера. Кристина вчера перед сном гладила свои вещи и развешивала в гардеробе. Среди них была и розовая блузка. Из-за дефицита вешалок она вешала по нескольку вещей на одну вешалку. Полина откатила створку гардероба и стала перебирать вещи Кристины. Среди них мелькнула розовая ткань.

– Она здесь. – Полина бросила вешалку со всей одеждой на кровать девушки.

– Твою мать! – удивилась Кристина. – Я сто раз смотрела и не могла найти. Подумала, что дома оставила. Спасибо, Полин.

– Не за что, – устало ответила Полина и отправилась в душ.

Осадок от разговора с полицейским остался. Она вспомнила все детали разговора и особенно взгляд полицейского. Он как будто был уверен, что Полина знает больше, чем говорит. Может быть, это вообще стиль поведения следователей, психологический прием, оказывающий на подозреваемого определенный эффект. Хотелось в это верить. Ей ни к чему были проблемы с законом. Полина всегда считала себя законопослушной и никогда бы не встала на сторону преступников. Подозрение полицейского ставило ее как раз на сторону противников закона. От этого и возникало неприятное чувство.

Тугие струи воды помассировали голову и разогнали тяжелые мысли. Из душа Полина вышла большей оптимисткой, чем зашла.

– Как день прошел? – Кристина, благодарная за блузку, снизошла до проявления интереса.

– Нормально. В первый же день четыре пары, тяжеловато. На какую вечеринку собралась?

– Мы, те, кому исполнилось по двадцать одному году, решили устроить алкогольную вечеринку. Прикинь, мне теперь можно. Говорят, что от алкоголя такая эйфория, весело, хочется танцевать. Тебе когда двадцать один? – Кристина спрашивала, одновременно подкрашивая ресницы.

– Через полтора года. Но я уже пила пиво. Отец два раза угощал, – призналась Полина.

– Нормально, и как же ты обманула унитаз? – удивилась Кристина. – Родителей оштрафовали?

– Нет, ты что, я же деревенская. В кусты бегала.

– И как?

– Так же, как на унитаз, только прикольнее.

– Да нет, я про ощущения от пива.

– А, понятно! – усмехнулась Полина. – Танцевать не тянуло. Мы с отцом мяч гоняли на задах. Было весело.

– Я волнуюсь. Говорят, можно перебрать с непривычки и отрубиться.

– У меня такого не было. Отец сказал: «Одну кружку», значит, одну кружку.

Это было хорошо, что Кристина уходила. Полине хотелось остаться в тишине, сосредоточиться и немного потренироваться. Вообще, тренировки со способностями стали второй натурой Полины. Она мимоходом вычитывала текст на рекламных плакатах за три квартала от нее, слушала разговоры людей на противоположной стороне улицы или за стенкой. Выделяла в толпе прохожих с высокой температурой и помогла однажды человеку, которому стало плохо, до приезда скорой помощи. Замечала причинно-следственные связи, которые раньше ни за что не увязала бы между собой. Например, процент типов транспортных средств в зависимости от места и времени суток. То, что раньше казалось хаотичным, на самом деле имело порядок. Еще Полина стала больше понимать человеческие эмоции. Искренность и ложь были для нее так же понятны, как будто ее предупреждали об этом.

Способности Полины, незаметно для нее самой, подняли ее над обществом. Это было не высокомерие, а снисхождение, как у первых белых путешественников по отношению к папуасам Новой Гвинеи или Австралии. Полина старалась оставаться для всех такой же, какой и была, но людей не обманешь. Они почувствовали, что девушка изменилась. Настоящее мнение о нас складывается не из того, что мы хотим представлять, а из того, кем мы являемся на самом деле.

Полина стала увереннее. Девичий круг общения на курсе подсознательно отверг ее. Отчасти из-за того, что теперь он казался самой Полине глуповатым. Много очевидных вещей обсуждались в нем раз за разом, и от этого на душе становилось тоскливо. Отчасти из-за того, что на Полину стали чаще обращать внимание парни – в особенности уверенные в себе, не боявшиеся проявления ума у девушек. А так как эти парни по умолчанию считались потенциальными избранниками нескольких красавиц с курса, привыкших к конкуренции только внутри своего общества, Полину попробовали превратить в изгоя. Вместо этого у девушек получилось заработать репутацию глупых куриц, и пришлось поумерить свою активность.

Страсти вокруг исчезновения Блохина в университете не стихали. Какие-то службы регулярно приезжали, снимали, сканировали, опрашивали. Два раза Полину приглашали ответить на вопросы. Людям из служб было невдомек, что девушка, наивно хлопающая перед ними глазищами, на самом деле видит людей за стеклом, аппаратуру, измеряющую параметры тела, и понимает все логические ловушки, в которые ее собираются поймать. Полина отвечала честно, чтобы не дать аппаратуре усомниться в ее ответах, и незаметно для всех заставляла задавать именно те вопросы, на которые могла дать честный ответ.

Ближе к октябрю все успокоилось. Прецедент был, конечно, уникальным. От Сети никто не мог скрыться бесследно, но само событие перестало муссироваться, и о нем начали забывать. Полина вздохнула облегченно. Чем меньше ей внимания, тем лучше. Можно было сконцентрироваться на учебе, на интригах курса, на тренировках, на поиске новых способностей. Полину не покидало желание найти среди оставленных в ее голове программ ту, что могла бы активировать физическую силу и выносливость. Все попытки запустить ее через привычные мысленные образы были тщетными. Возможно, ее там и не было. Физические способности человека в плане приложения усилий для их развития для профессора Блохина могли быть не интересны.

* * *

Полина вышла из автобуса на остановку раньше, чтобы пройтись перед занятиями. Старый тополевый парк специально не убирали от опавшей листвы. Ее оставляли для детей, которым было в радость бегать по шуршащим сугробам, валяться в них, подкидывать вверх и обсыпаться листьями. Полине нравилось вдыхать аромат пожухлой листвы, нравилось раскидывать ее ногами. Было в этом что-то полезное для настроения.

Так рано в парке детей еще не было, а взрослые редко выбирали маршруты душой. Им нужны были дороги, покрытые асфальтом или плиткой. Они не понимали, как много упускали, отказываясь пошуршать листьями просто так. Оазис дикой природы встретил Полину присущим ему запахом. Полина вдохнула его полной грудью и пошла сквозь парк, намеренно подкидывая носками ног сухие листья. Деревья осенью, уходя в зимнюю спячку, создавали атмосферу сонливости, приятного, зафиксированного во времени момента перехода от бодрствования ко сну. Даже воздух в парке в это время как будто застывал. Полине казалось, что, если задержаться здесь надолго, он затянет в процесс засыпания и заставит уснуть вместе с ним до самой весны.

Навстречу шел мужчина. Судя по его виду, ему просто хотелось сократить путь. Он не наслаждался дорогой, не смотрел по сторонам, просто шел, засунув руки в карманы пальто. Полине показалось, что он зябнет. Они разминулись. Полина сделала несколько шагов, резко обернулась и посмотрела вслед уходящему человеку. Аналитическая программа благодаря тренировкам постоянно работала в фоновом режиме, и она выдала результат, что мужчина появился в парке из-за Полины. Девушка прибавила зум, будто пыталась увидеть причину подозрений вблизи. Мужчина обернулся, словно знал, что ему смотрят в спину. Полина видела его лицо совсем близко. Глубоко посаженные глаза в темной окантовке нездоровой кожи… Рот мужчины скривился в усмешке. Полину передернуло.

Мужчина снова отвернулся и зашагал прочь как ни в чем не бывало. Липкий пот потек по спине и выступил бисеринками на носу и лбу. Теперь Полина точно знала, что неприятный тип оказался здесь по ее душу. Что ему было нужно? Кому она интересна? Проблем не хотелось совсем. Ни с законом, ни с мифической организацией, способной похищать людей под носом у Сети.

Настроение испортилось. Вместо занятий захотелось уехать домой к родителям, почувствовать себя маленькой и защищенной. День прошел как во сне. Улыбка незнакомца то и дело всплывала в памяти. Она была мерзкой, липкой и не сулящей ничего хорошего. Не улыбка это была, а оскал судьбы, готовящей неприятности. Полина пыталась понять, как должна работать организация, умеющая незаметно похищать людей. Получалось, что она способна отключать камеры, сенсоры, детекторы и прочую технику, фиксирующую каждый шаг жителя планеты. Теоретически это было невозможно, потому что все они принадлежали разным ведомствам. И в этом случае у человека не было прав просто отключать камеры или сенсоры. Их меняли только из-за поломки.

Полина вспомнила Блохина и его опасения по поводу киборгов, пользующихся Сетью изнутри. Получалось, что кто-то мог стать вычислительной единицей Сети с человеческим интеллектом и быстродействием машины. Полина была не сильна в программировании, но могла представить: можно сделать так, что Сеть будет считать подключившегося к ней человека за еще один процессор. Машине не нужно подтверждать свой выход идентификацией ДНК, значит, управляемая желаниями соединенного с ней человека, она способна творить в Сети все, что ей заблагорассудится. Захочет – отключит камеру, захочет – свет, захочет – возьмет под контроль автомобиль, и никаких следов, указывающих на действия человека, не останется. Если Блохин прав и кому-то удалось соединить в одно нервную систему человека и провода компьютера, сделать так, чтобы они понимали друг друга, то можно считать, что человечество сделало еще один качественный шаг в своей эволюции. Тихому, засыпающему под постоянным наблюдением Сети человечеству приходил конец. Наступало время не согласных с таким порядком.

С этого дня Полина стала ездить только общественным транспортом, бывать преимущественно в людных местах и пользоваться своими способностями чаще обычного. Психика начала давать сбои. Кристина попалась ей под горячую руку, когда в очередной раз задала вопрос про свою потерянную вещь. Полина почувствовала, что напряжение, копившееся в ней последние дни, требует выхода. Если бы она промолчала, то какой-нибудь предохранитель внутри нее перегорел бы, и Полина съехала бы с катушек. Кристина убежала из комнаты с плачем, держа в руках найденную вещь. Полина упала на кровать и, зарывшись в подушку, пролежала не двигаясь не меньше получаса. Когда психоз сошел на нет, ее ждало еще одно открытие – она почти не дышала и тем не менее не нуждалась в воздухе.

Полина подошла к зеркалу и увидела свое лицо, ставшее пунцово-красным. Каждый вдох вызывал головокружение, как от перенасыщения кислородом. Девушка решила, что непроизвольно запустила программу, вызывающую ускоренное производство эритроцитов, а может быть, она запускалась автоматически, когда организм начинал испытывать кислородное голодание или стресс. Краснота кожи стала проходить на глазах, как только она начала нормально дышать. Новая способность обрадовала Полину, и к возвращению Кристины она стала такой душкой, что попыталась загладить вину заказом кармашков.

– Ни хрена себе у тебя ПМС! – Кристина приняла извинения, с удовольствием поедая подношение. – Я бы проверилась на твоем месте.

– Ни за что. Мы же медики и знаем, что медицина одно лечит, другое калечит. Сама справлюсь. Сырая погода, уныние, помноженные на ПМС, – вот причины моего захода. Сама испугалась.

– Полин, я тебя давно хотела спросить, что с тобой произошло? – Кристина посмотрела ей в глаза. – Нет, я не про сегодняшний случай, я вообще имею в виду – в последнее время.

– Ты о чем? – Полина сделала вид, что не поняла.

– Ты… ну, ты стала другой, не такой, как раньше. Ты прости меня, но раньше я считала тебя недалекой деревенщиной и старалась держать с тобой дистанцию. А в последнее время мне кажется, что ты как будто и не ты. Ты находишь мои вещи, как будто всегда знаешь, где они лежат, напугала меня, когда посчитала в уме, в какой день недели будет мой день рождения, и вообще… ты похожа на человека, который что-то скрывает.

Кристина замолчала и, глядя в глаза, ждала ответа. Полина поняла, что с днем рождения сокамерницы дала маху. Вместо ответа она рассмеялась. Не ожидала от сомнамбулической Кристины такой наблюдательности. Выходит, ее манера общения была нежеланием впускать на свою территорию деревенщину Полину. Не больно-то и хотелось.

– Да брось, какой другой. Просто подросток Полина превращается в девушку. В семье у нас принято класть все на место, поэтому я невольно запоминаю, куда ты и что раскладываешь. Подсознательно, понимаешь? А твоя днюха просто совпала с днем, который мне тоже важен. – Полина легла на свою кровать и задрала вверх ноги. – Деревенщина – это сильно. Вот уж не подумала бы, что в наше время играет роль то, из какой ты местности.

– Я ни разу не была в деревне, думала, что вы там до сих пор коров пасете.

– Как же ты попала в универ с таким кругозором?

– Ой, ну все, сейчас поссоримся. Спасибо за кармашки. – Кристина открыла свой терминал, давая понять, что разговор окончен.

* * *

На День согласия и примирения Полина решила съездить домой. Соскучилась по родителям сильно. Праздник был хорошим поводом повидать их. Соседка накануне праздника снова ушла на пати. Ей пришлись по душе алкогольные вечеринки. Полине показалось, что Кристина наконец-то нашла себе парня. Она больше занималась собой и стала чаще пропадать вне общежития. Ее отсутствие было по душе Полине.

Вечерний морозец щипал нос и заставлял прятать руки в карманах толстовки. На стоянке остался только один междугородний автомобиль. Неслыханная роскошь для студента – кататься в одиночестве на такие расстояния. Из-за того, что она решила ехать домой в последний момент, в рейсовых автобусах не осталось свободных мест. Полина решила, что родители оплатят поездку на автомобиле.

Салон машины быстро прогрелся. Полина почувствовала умиротворение от тепла и мелькающего за окном пейзажа. Сеть предложила несколько предпочитаемых ею развлекательных ресурсов. Полина попросила оставить окна прозрачными. Ей захотелось немного вздремнуть. Мелькающие картинки за окнами убаюкивали.

Сон быстро завладел ее сознанием. Сквозь дрему слабо доносился шорох шин по дороге да чувствовались легкие раскачивания, еще глубже погружающие в сон. Полина доверилась технике и полностью отключилась. Ей показалось, что проспала она очень много времени. Когда открыла глаза, за окном была ночь. Терминал показывал десять вечера. По идее, она должна была подъезжать к своей деревне. Мелькали редкие фонари, освещающие придорожные кафе и стоянки грузовиков, железнодорожные переезды. Показался знак населенного пункта. Полина присмотрелась. Она знала все деревни рядом со своей. «Покровка» – гласила надпись на знаке. Никаких Покровок даже близко возле ее деревни не было.

Полина заволновалась. Вынула терминал, чтобы свериться с маршрутом. Его экран загорелся, но завис, так и не выйдя на рабочий стол.

– Где мы едем? Выведи на экран карту маршрута, – попросила она автомобиль.

Прошло несколько секунд, но ее просьбу никто не спешил исполнить.

– Что за черт? – Полина поняла, что случилось что-то из ряда вон, но еще не хотела в это верить. – Остановись на ближайшей стоянке! – сказала она строго, как будто для Сети это имело значение.

Автомобиль не подчинился. «Похитили, как профессора Блохина» – аналитическая программа выдавала тот же результат. Если бы случились неполадки с Сетью, она бы уже сто раз вывела на экран предупреждение об этом. Автомобиль был глух к просьбам и настойчив в своем желании увезти Полину неизвестно куда. В душе начиналась паника. Первобытный страх перед непонятной опасностью сковал способность рационально мыслить. Полина заметалась. Бессознательно требовала остановиться, перезагружала свой терминал, кричала через окно, проезжая мимо стоянок. Все было напрасно. Автомобиль включил окна-экраны, и Полину не стало видно с улицы, а она не смогла видеть дорогу.

Паника перешла в истерику, а когда силы закончились, наступила пауза прояснения рассудка. Слабость, длившаяся минут десять, показалась Полине в этот момент чужой, пережитой в другом теле. Мозг очистился от лишних эмоций и наконец начал думать. Он подсказал про аварийное отключение автомобиля – была в нем такая функция, оставленная на всякий случай. Чужие знания всплыли в Полининой голове как свои собственные. Она откинула крышку переднего перчаточного ящика и попробовала найти в нем инструкцию. Ее там не было. Похитители могли предусмотреть этот момент. Можно было поступить, как вандал, и разбить окна. Сеть в этом случае должна была отправить машину к ближайшему сервису.

Полина уперлась спиной в сиденье и попробовала выбить передний экран. Где там, он был рассчитан на большие нагрузки. Тогда Полина развернулась и пнула боковой. Стекло затрещало и пошло паутиной трещин. Картинка потекла и пропала. За окном снова проступила ночь. Полина пнула с оттяжкой. Стекло выгнулось наружу. Сильный порыв встречного воздуха вырвал его из посадочных гнезд и разбил о дорогу. В салон ворвался ледяной воздух. Громче заработала печка, но никаких предупреждений о поломке не было. Машина продолжала лететь по ночной дороге.

Автомобиль был под контролем кого угодно, но только не Сети. У нее на этот счет имелись инструкции, которые она не могла нарушить. Никакие доказательства наличия некоей силы, не контролируемой Сетью, больше были не нужны. Вот оно, похищение. Если бы Сеть знала, что ее единица катается без всякого ведома, она бы давно подняла панику и попыталась изловить взбунтовавшийся автомобиль любым доступным способом. Но на дороге было тихо, никаких засад, погонь или попытки взлома автомобильной электроники. Тишина – и только морозный ноябрьский воздух трепал волосы Полины, ставшей заложницей легкой четверки по нейробиологии.

Современная техника считала, что времена, когда можно было перепоручить человеку нештатную ситуацию, давно прошли. Отец рассказывал Полине, что еще ребенком застал те времена, когда на машинах были рули и рычаги ручного тормоза. Человек мог сам управлять автомобилем. Это было небезопасно, но тогда Сеть не имела таких вычислительных возможностей, чтобы доверить ей управление полностью. Из-за ручного управления часто случались аварии по вине человека. Гибли и калечились пассажиры. С тех пор как Сеть взяла под свой контроль перемещение людей, аварии ушли в прошлое. Но сейчас функция ручного управления могла бы, наоборот, спасти Полину.

Капсула салона была изолирована от любого узла автомобиля, который можно было повредить, вызвав остановку машины. Полине оставалось только выброситься из окна. Но это была верная смерть. Скорость машины превышала двести километров в час. На такой скорости от нее осталась бы только вытянутая по дороге красная полоса, заканчивающаяся ботинками и роскошной трехгодичной косой. Не вариант.

Вдали показались огни. Полина решила, что, когда достигнет их, станет кричать во все горло, лишь бы ее кто-нибудь услышал. Огни приближались. То, что она приняла вначале за очередную стоянку, оказалось грузовиком, двигающимся в попутном направлении. Автомобиль Полины не стал его обгонять. Вместо этого он пристроился сзади и занял дистанцию метрах в двадцати от грузовика. Полина высунулась в окно и под сильными порывами ледяного ветра принялась махать руками и кричать. Есть же в грузовиках камеры, кто-нибудь должен увидеть ее.

Грузовик как будто увидел ее и стал замедляться. Автомобиль-похититель тоже стал сбавлять скорость. Полина вздохнула с облегчением. Кажется, Сеть заметила наконец эти чудачества на дороге. Сейчас они остановятся, и Полина вызовет нормальную машину, которая отвезет ее домой. Сюрприз для родителей получился испорченным, но радость спасения перевешивала любые сюрпризы. Задняя дверь-жалюзи грузовика дрогнула и потянулась вверх, открыв темное нутро прицепа.

– Зачем это? – успела мелькнуть мысль, прежде чем аналитические способности выдали высокую вероятность того, что грузовик тоже состоит в сговоре с похитителями.

Из темного провала выпал автомобильный пандус и заскрежетал искрами по дороге. Автомобиль Полины резко ускорился и заскочил по нему внутрь прицепа, потом так же резко затормозил. Жалюзи опустились. Полина оказалась в полной темноте. Зрение перешло на инфракрасное ви́дение. Внутри прицепа было почти пусто. У передней стенки стояли несколько коробок, составленных одна на другую. Полина выбралась из автомобиля. За несколько часов поездки ноги затекли.

Сказать, что настроение было на нуле, – значит не понять, в каком состоянии находилась девушка. Она была подавлена, испугана. Коленки мелко дрожали. Во рту от волнения стало сухо, как в Сахаре. Единственная мысль засела в голове: зачем она согласилась на просьбу Блохина сохранить в себе его опыты! Сейчас ничего этого не случилось бы. Сидела бы с родителями в теплом доме, пила чай с тортом. Нерациональное мышление, свойственное человеку в критический момент, не способствовало раскрытию сверхспособностей. Мысли «Если бы все было не так…» забирали на себя большую часть работы мозга, не давая сосредоточиться на важном.

Полине показалось, что она услышала шум, отличный от шума покрышек, шуршащих по дороге. Тепловое зрение ослабло, но усилился слух. Точно, откуда-то спереди доносилось шипение, напоминающее свист аэрозольного баллончика. Она намеренно ослабила слух, увеличив чувствительность носовых рецепторов. Многообразие запахов ударило в нос: резиновая горечь остывающих покрышек, пластика, остаточные ароматы перевозимых в прицепе грузов и резкий запах эфира. Полине хватило доли секунды, чтобы понять, что ее пытаются погрузить в бессознательное состояние.

Она отбежала в конец прицепа, пригнулась к полу и, держа в голове образ задыхающейся себя, принялась часто дышать. Она почувствовала, как кровь наполнилась кислородом, как к лицу подступила краснота. Голова закружилась, и стало даже как-то хорошо и спокойно. Полина задержала дыхание и легла на пол. Она снова перешла на тепловое зрение. Над собой она увидела красное пятно инфракрасной подсветки. Разумеется, за ней следили. Беспомощно лежа на полу и ожидая решения собственной участи, Полина попыталась проанализировать прошлое. Очевидно, что за ней начали следить давно. Кто-то хотел убедиться, что именно ей передал свои знания Блохин. Она вспомнила отключенный свет в магазине, когда она водила мать за руку, восхищаясь своими способностями. Уже тогда кто-то вычислял ее, а она по наивности сдала себя с потрохами.

Полина вспомнила, как ради интереса лазила по Сети и решала математические задачи, логические головоломки. Что, если и тогда ее проверяли? Тот человек в парке – зачем он прошел мимо нее, что он мог понять, взглянув на нее мельком? Теперь ей было понятно, что все время она была под наблюдением. Способности искушали, и не было сил, чтобы не продемонстрировать их. А в результате она лежит в прицепе грузовика и пытается пережить химическую атаку. Задержки дыхания хватало максимум на полчаса, она не раз замеряла этот параметр, а дальше все равно придется вдохнуть воздуха, насыщенного снотворным эфиром.