Текст книги "Вор вне закона"

Автор книги: Сергей Алов

Соавторы: Константин Алов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Ты что, хочешь снова "сучьи войны" начать? – гремел бас следователя. – Что у тебя тут творится? Бухенвальд развел, понимаешь! Саласпилс какой-то, лагерь детской смерти! Да твоего Чингизова давно пора расстреливать.

Майор Макаренко слабо возражал.

– Тебе хорошо из столичного кабинета рассуждать. А мне что делать? Отрядные у меня – алкашня, сам видел. Кто будет порядок поддерживать? Да если я Чингиза на суд отправлю, его на взрослой зоне завтра же убьют. А после завтра тут у меня полный беспредел начнется. Тут же тысяча молодых отморозков, у каждого мешок гонору и сперма вместо мозгов. Если их не прессовать, будет бунт. И пострашнее, чем на взрослой зоне.

Следователь нервно прошелся по кабинету. При всей своей принципиальности он понимал правоту аргументов майора. Наконец ему надоело ходить, он сел к столу и закурил.

– В общем так, все будет зависеть от показаний этого потерпевшего, Сиверчука. Если он будет настаивать на том, что Чингизов его избил, придется заводить дело. Тут я ничего не могу поделать. Да и не хочу.

– И на том спасибо, – обреченно вздохнул майор.

* * *

Сильвер шел на поправку. У него было несколько переломов и сотрясение мозга. Вставать он еще не мог – кружилась голова. Лежал он в отдельной палате изолятора.

Как-то утром дверь в его палату открылась. В нее, опасливо озираясь, проскользнул Быча. Он положил на тумбочку возле койки Сильвера пакет.

– Вот, это тебе пацаны собрали. Типа – грев. Ка ты?

– Все ништяк, махнул рукой Сильвер. – Ка там водух снаружи?

Быча сел на койку, наклонился к Сильверу и зашептал.

– Наши роги обтрухались. С взросляка малява пришла. Месяц назад бугор нашей зоны, Козырь, за пьянку залетел. Его в наказание на взрослую отправили. А там с него за беспредел братва спросила. Лом нагрели и в очко загнали. Вот так. А теперь из-за тебя шухер. Комиссия из Москвы наехала. Чингизу новый срок ломится и туда же – на взросляк.

Через час после Бычи явился и сам Чингиз. Он также притащил пакет со жратвой и куревом, только вдвое больший по размерам.

– Тут тебе наши кое-что подогнали, – несмело начал бугор. – Ты пацан духовитый, правильный. Так что тебе решать. Заложишь меня следаку – мне кранты. На взросляке меня, сто пудов, удавят. Без базара. Но я тебя как брата прошу – выручи. Не пожалеешь. Чингиз добро помнить умеет.

Сильвер для вида нахмурился, потом сделал вид, что думает.

– Ладно, – наконец махнул он рукой. – Крови твоей я не хочу. Только на будущее давай определимся. Попробуешь меня согнуть…

– Да о чем базар, кореш! Ты мне братом будешь! – засиял Чингиз.

На следующий день в санчасть заявился следователь. Сильвер поведал ему, что поскользнулся на лестнице, упал и ударился о ступеньки. Поскольку ступенек было четыре, об одну он ударился головой, о другую сломал ребра, о третью… и так далее.

Через пару дней следователь уехал. После выписки из санчасти Сильвер приобрел на зоне высший, хотя и неофициальный статус "братухи главного рога, Чингиза". А вскорости вместе с Чингизом они вышли на волю по амнистии. Начинался новый виток его жизни.

ГЛАВА 9. В ГОРАХ ТОРАБОРА

Лейтенант Куценко вскинул автомат и, почти не целясь, произвел несколько одиночных выстрелов. Пули легли возле самой головы Крюкова, но тот обратил на них не больше внимания, чем на порхающих вокруг мух. Его собственный выстрел пришелся точно в цель.

Крюков сплюнул песок, налипший на губах. Афганистан, округ Хост, развалины крепости Матун, которая, вероятно, помнит воинов Кира Великого и Александра Македонского. Граница с Пакистаном. Днем здесь палит невыносимое пекло, ночью пронизывает ледяной холод. Змеи, скорпионы и прочая дрянь. Вокруг горы и пустыня, братская могила для полчищ персов, македонцев, монголов и англичан. А теперь к ним прибавилась "непобедимая и легендарная".

Какой идиот там, в партии и правительстве, полез воевать в эту дыру, край нищих и голодных? И каким наивным дураком был он, Крюков, решив спрятаться от Седого здесь, "за речкой". Это то же самое, что, спасаясь от пожара, выпрыгнуть с десятого этажа.

Крюков вспомнил первые месяцы службы. От дедовщины он предпочел укрыться в учебке. Здесь тоже гоняли, но гоняли всех, а это было не обидно. Не надо стирать чужие штаны и портянки, "пидорасить" по ночам полы в сортире и кукарекать "на тумбочке", оповещая "дедушек" о количестве оставшихся до дембельского приказа дней.

Все, что осталось в памяти от того времени – это бег и отжимания. Все передвижения, за исключением ходьбы строевым шагом, делались бегом.

"Если хотите выжить "за речкой", бегайте", – учили вернувшиеся оттуда обстрелянные ветераны. Если новобранцам и дозволялось остановиться, то только для того, чтобы упасть в упор лежа и отжаться с полсотни раз.

Бег не прекращался и ночью. Замполит учебной роты капитан Паниковский, по кличке "Брось-гуся", страдал странной формой бессонницы. Он мучился от отсутствия сна и это мучение доставляло ему странное, почти мазохистское удовольствие.

Брось-гуся приходил в роту после отбоя. Посидев в ротной канцелярии с полчаса, он давал дежурному приказ.

– Поднимай роту по тревоге.

– Р-р-рота подъем! – орал дежурный, радуясь, что сам он хотя бы на эту ночь избавлен от участия в этом идиотизме. – Тр-р-ревога! Строиться с койками на плацу!

Солдаты скручивали постельные принадлежности и складывали их на полу, затем подхватывали вдвоем двухэтажные металлические кровати и, толкаясь в проходе, выбегали с ними на улицу. Тяжеленные кровати норовили завалиться набок.

Брось-гуся засекал время по секундомеру. Если рота не укладывалась в отведенный норматив, подъем повторялся. Если же личный состав успевал, Брось-гуся вел подразделение на штурм близлежащей возвышенности. Бегом, с криками "Ура"! и "За родину!"

Кровати гремели, бойцы матерились, толкаясь и спотыкаясь в потемках. Заняв высоту, рота возвращалась в казарму, где Брось-гуся милостиво разрешал личному составу "отбиться" и заснуть.

Все полгода, проведенные Крюковым в учебке, он мечтал о двух вещах: пожрать и выспаться.

* * *

– Эй, сержант Крюков, сон-тренаж отставить!

Командир разведроты капитан Куценко занятия проводил всегда сам. Задачу на занятиях лейтенант ставил простую – сосчитать технику в колонне или поразить точным огнем обычную мишень из положения лежа. Но при этом отходил немного в сторону, брал автомат и одиночными выстрелами "щекотал уши" бойцу. Стрелял он неплохо и пули клал в каком-нибудь десятке сантиметров от головы подчиненного.

Во время первой такой тренировки Крюков просто впал в ступор от неожиданности и не мог двинуть ни рукой, ни ногой, а не то, что считать или стрелять. Но потом привык и даже не щурился, когда пули взбивали фонтанчики земли и щебенки возле его головы.

Сейчас Крюков в отсутствие командира взвода исполнял его обязанности. Ротный подозвал Крюкова и развернул перед им карту.

– Получен приказ, готовь взвод к выходу на боевые. Будем штурмовать душманскую базу. Она у командования как кость в горле. Вот, гляди сюда. Это горная цепь Торабора. Левее торчит пик Даригар. Высота – три шестьсот. На его склонах тоже закрепились духи. Наша цель – Джавара – ниже, в трех километрах. Это мощная база, она представляет собой полсотни пещер в горном массиве. Сверху тридцать метров скальной породы. Командует базой полевой командир Усама бен Ладен. Наемник, подготовку прошел в Штатах. Команда у него – настоящие головорезы. Их оттуда никакими бомбами не выкурить. Так что придется их выбивать нашему десантно-штурмовому батальону. А мы как всегда впереди.

Крюков внимательно рассмотрел карту.

– Пока мы будем базу снизу атаковать, они нас с этого Даригара огоньком польют. Убойная позиция.

Капитан закурил.

– На Даригар пойдет вертолетный десант. Афганский спецназ и наши, вторая рота. Афганцы – звери. Элитное подразделение, к тому же – поголовно кровники душманов. Командовать операцией будет сам замминистра обороны генерал-лейтенант Азими.

Крюков поморщился.

– Чем выше шишка, тем больше бардак. Кто будет пилотировать вертушки? Наши летуны?

– Нет, афганцы.

Крюков не удержался от презрительной ухмылки.

– Понятно. Тогда лучше всем застрелиться прямо здесь, до вылета. Горючее сэкономят и мучиться не будут. Ладно, я пошел строить взвод.

Перед погрузкой второй роты в вертушки Крюкова вызвал к себе замполит батальона, майор с хорошей русской фамилией Шут. Крюкова он тихо ненавидел с тех пор, когда в приказном порядке велел ко дню своего рождения принести ему часы "Сейко".

"С какого-нибудь душмана убитого снимешь, – пояснил он. – Вы же, разведчики, впереди идете, вам и так все сливки достаются".

"За сливками сам сходишь" – Крюков добавил непечатное выражение.

Майор Шут не имел привычки отходить от здания штаба больше, чем на сто метров.

Сейчас майор был вальяжен, словно и не было того разговора. Обращался исключительно на "вы".

– Сержант Крюков, вы проследили за погрузкой вертолетов? – строго спросил он.

– С какой стати? – удивился Крюков. – Я же не старшина и не ротный. Боеприпасами и жратвой не заведую. И вообще я из другой роты.

– Вы комсгрупорг первой роты, значит и всего батальона, – важно напомнил майор. – И обязаны обеспечивать политработу в подразделении. Агитаторов боевыми листками снабдили? А переносную ленинскую комнату погрузили? То-то! Идите и проследите. Если что-то упустите, я с вас спрошу со всей строгостью.

Крюков плюнул и вышел из кабинета замполита. Только переносной ленкомнаты ему сейчас не хватало!

Он прошел в казарму и гаркнул во все сержантское горло.

– Первый взвод "Раздолбаев" непобедимой "Китайской" р-р-роты, строиться на бетонке!

* * *

Разведчики карабкались по крутому склону горы Даригар. Шел третий день осады базы. Джавара держалась как Брестская крепость. Командир базы Усама бен Ладен насмехался над атакующими из своего надежного укрытия.

Вертолетный десант благополучно доставил советских десантников и афганских коммандос по назначению. Спустя полчаса они доложили, что закрепились на Даригаре и полностью владеют этой господствующей над местностью высотой.

Десантно-штурмовой батальон, а следом за ним и афганский пехотный полк при поддержке артиллерии двинулись на штурм базы. Душманы встретили их ожесточенным огнем. Насупило самое подходящее время ввести в бой силы спецназовцев, высадившихся на склонах Даригара. Но они почему-то молчали.

Наконец с горы ударили очереди. Раздались залпы минометов и гранатометов. Но огонь обрушился не на осажденных, а на правый фланг наступающих.

Командующий наступлением генерал Азими и полковник Кареев бросились к рации. Связь с группой десантников оказалась прекрасной.

– Что вы делаете? Немедленно прекратите огонь! – заорал генерал.

– А мы и не стреляем, – спокойно ответил командир десантников.

– Как так? А кто же тогда, мать вашу, стреляет? – удивился Кареев.

– Понятия не имеем. Перестрелка слышна, но где-то далеко.

Темнота, как и везде в горах, наступила внезапно. Огонь с обеих сторон прекратился.

Дайте световой снаряд навесом на вершину Даригара, – приказал полковник и снова обратился к рации.

– Что видите?

– Видим световой снаряд в пятнадцати километрах к западу, – ответили десантники.

Полковник Кареев опустился на снарядный ящик.

– Им п…здец. Они в Пакистане.

Потом полковник посмотрел на генерала Азими.

– Интересно, как ваши вертолетчики смогли среди бела дня промахнуться мимо самой высокой вершины в этой местности?

Генерал долго хлопал глазами, потом вдруг рывком выхватил из кобуры "стечкина" и заорал, брызжа слюной во все стороны.

– Немедленно арестовать командира полка вертолетчиков!

Но оказалось, что тот успел скрыться в неизвестном направлении.

* * *

Артиллерия молотила по склонам Даригара, и по самой базе Джавара, пытаясь выбить душманов с их позиций, но все напрасно. Во время артобстрела душманы прятались в пещерах, а во время атак пехоты снова занимали свои позиции.

Наконец капитан Куценко предложил полковнику Карееву.

– А что если без всякой артподготовки затемно подняться и выбить их оттуда?

Полковник нахмурился.

– А твои ребята справятся?

Капитан усмехнулся.

– Непобедимая гвардейская "Китайская" разведрота? Обижаете, товарищ полковник! Впереди – лучший взвод – "Раздолбаи". Я сам с ними пойду.

– Слышал я про твоих "Раздолбаев". Крутые ребята. Особенно этот, как его, замкомвзвода Крюков. Имя у него еще такое чудное, никак не запомню…

Ночью в потемках разведрота, матерясь принялась карабкаться по крутым склонам хребта Торабора. Капитан Куценко возглавлял тихую атаку. Заняв небольшую возвышенность, он подозвал Крюкова.

– Давай со своим взводом вправо, зайдешь во фланг. Я там еще днем проход заметил. Не заблудишься?

– Ну что вы, товарищ капитан! Я за всю жизнь только один раз заблудился. В метро. Главное, не проспать общее наступление. Чтобы начальству своевременно показаться. Очень уж медальку хочется, перед девками пофорсить.

Крюков собрал своих бойцов и повел в сторону темнеющей на фоне неба гряды. Как и предполагал капитан, они вышли к узкому проходу. Здесь и затаились.

С первыми признаками рассвета начался бой. Батальон при поддержке афганской пехоты снова пошел на штурм. Как только душманы ввязались в бой, на них из засады ударила рота капитана Куценко.

Крюков со своим взводом до поры сидел затаившись. И только когда из-за прохода донеслись гортанные крики и послышался шум тяжелого двигателя, дал команду.

– Вперед, раздолбаи!

Их атака была молниеносной.

– Вах! Ишак сыктым! – успел крикнуть какой-то бородатый мужик в чалме и рухнул, сраженный очередью из "калаша".

Враг бежал в панике. Бойцы Крюкова с интересом осматривали проложенную между скал дорогу и новенькие металлические ворота, закрывавшие вход в пещеры.

– А это что за рухлядь? – почесал в затылке Крюков.

Перед воротами в одну из пещер стоял танк Т-34 времен Великой Отчественной войны.

Разведчики обступили древнюю боевую машину.

– Кто-нибудь умеет с антиквариатом обращаться? – спросил Крюков.

– Могу попробовать, – предложил одессит Юра Верже. – Я до армии с каскадерами работал на съемках фильма про партизан. Там у нас тоже "тридцатьчетверки" были, только фанерой под немецкие "тигры" закамуфлированные. Думаю, что справлюсь.

– Тогда полезли внутрь.

С того места. Где стоял танк, открывался широкий обзор на главную позицию моджахедов.

– Ого, и боезапас имеется! – послышалось через минуту из танка. – Разворачивай башню. Заряжай! Сейчас подкинем духам огоньку!

Внезапный огонь из танка окончательно смешал ряды защитников Джавары. Они поспешно бросали свои позиции и откатывались на сопредельную территорию Пакистана.

* * *

Генерал Азими и полковник Кареев осматривали захваченную базу противника. Увидев танк, генерал удовлетворенно хмыкнул.

– Кто вел огонь из танка?

– Гвардии сержант Крюков и гвардии рядовой Верже! – доложил капитан Куценко.

– Это наши герои-разведчики, – пояснил полковник. – Им мы обязаны нашей победой.

Генерал покачал головой.

– Их следует наградить высшими орденами. Проследите за этим, полковник.

* * *

По пещерам сновали солдаты, таскали огромные ящики.

– Это ребята из сорок пятого инженерно-саперного полка. Пещеры взрывать будут, – пояснил Крюкову капитан. – В каждую пещеру загрузили до двухсот противотанковых мин. Только фигня это все. Я ведь до службы инженером был. Гляди – сверху тридцать метров скалы. Тут надо в потолке шурфы сверлить метра по два в глубину и забивать взрывчаткой. Тогда все обвалится. А так – взрывом из пещеры все как из пушки выметет. Будут чистенькие-гладенькие, только без ворот. Приходи и новую базу закладывай. Лучше прежней.

Капитана вызвали на командный пункт. Вернулся он хмурый.

– Вот что, Крюков, собирай своих "раздолбаев" и на погрузку. За нашими полетим. Вторую роту выручать надо.

Над головой уже лопатил винтами воздух низко зависший вертолет.

* * *

Вертолеты огневой поддержки прошли на бреющем полете, поливая огнем местность вокруг плато, на котором отбивались наши десантники. И все же когда транспортник пошел на посадку, с соседней возвышенности, оставляя дымный след, небо прочертила ракета.

– "Стингер", мать его!

Вертолет тряхнуло так, что Крюков решил: "Кранты котенку". Но они не упали.

Прбитый осколками салон окрасился кровью. Капитан Куценко лежал без признаков жизни.

Крюков не пострадал. разорвал перевязочный пакет и остановил кровотечение из плеча капитана. Оставшиеся на ногах бойцы оказывали раненым товарищам первую помощь.

Крюков пробрался в кабину пилотов.

– Слышь, командиры, как у вас?

Кабина вертолета также была сильно посечена осколками. Пилот в правом кресле не подавал признаков жизни. Другой отозвался.

– "Правак" убит, меня немного зацепило. Попробую посадить. А у вас как?

– Капитана моего сильно задело, – ответил Крюков. – Теперь я за старшего. Постарайся зависнуть вон над той высоткой. Мы с ребятами отожмем духов к зеленке и подержим, пока раненых погрузят.

Над горами прошли вертолеты прикрытия, поливая огнем противника. Наконец пилот сумел подвести свою тяжелую машину к нужному месту. Крюков со своими бойцами спрыгнул вниз. Навстречу бежал салабон с перепуганным лицом и лычками младшего сержанта, только недавно прибывший из учебки.

– Ты кто? – спросил Крюков. – Где у вас тут старший?

– Младший сержант Афиногенов, – доложил он. – Командир отделения. Из тех, что еще в строю, я самый старший. Остальные – кто убит, кто ранен.

– Капитально вас тут зажали, – оценил ситуацию Крюков. _ а куда же союзники подевались?

– Афганцы ушли пробиваться своим ходом.

– А вы что же?

– У нас много раненых, – пояснил Афиногенов. – И из числа афганцев тоже. Только похоже, из тех кто ушел, никого в живых не осталось. Окружили их внизу и пулеметами покосили.

– Ладно, заноси всех раненых в вертушку, – велел Крюков. Мы прикроем.

Крюков лежал за большим камнем. Ствол его пулемета раскалился чуть не докрасна, да и патроны подходили к концу. Но и погрузка раненых закончилась. Он оглянулся и увидел как сержант Афиногенов машет ему. Крюков на прощанье выпустил длинную очередь и перебежками устремился к вертолету.

Возле машины суетились бойцы с носилками.

– Некуда класть, – развел руками Афиногенов.

– А это что? – Крюков пнул ногой большой ящик, лежавший на полу салона..

– Да эта гребаная переносная ленинская комната, ее так и не распаковали.

– Выкидывай ее на хрен

– Шут убьет, – испугался Афиногенов.

– Скажешь, я приказал, – и Крюков рванул за край ящика.

Вертолет благополучно достиг аэродрома. Уже на подлете раненый капитан Куценко повернул голову и едва слышно сказал Крюкову.

– Если выберусь живым, добьюсь, чтобы тебе "Героя" присвоили.

На летном поле их встречали все те же афганский генерал и полковник Кареев. Только теперь позади них крутился майор Шут. Крюков доложил о потерях, о количестве спасенных людей и единиц вооружения.

– Капитан Куценко тяжело ранен, командование ротой принял сержант Крюков, – закончил он свой доклад.

– Молодец, сынок! Спасибо тебе! – полковник Кареев смахнул незаметную слезу. – Сам, лично тебя к "Герою" представлю. Сегодня же!

– А переносную ленинскую комнату эвакуировали? – встрял из-за его спины майор Шут.

* * *

Совещание в штабе подходило к концу. Последним как всегда выступил майор Шут. И сразу взял быка за рога.

– Сержант Крюков представлен к ордену "Героя Советского Союза", – прокаркал он. – Прекрасно! Сегодня Крюков оставил противнику переносную ленинскую комнату, а завтра бросит в бою знамя полка. А вы все знаете, что бывает с воинской частью, утратившей свое знамя. Так что я считаю – Крюкова под трибунал надо отдать, а не к ордену представлять!

"Героя" Крюкову так и не дали. Его наградили орденом "Красной Звезды".

ГЛАВА 10. СЕДОЙ

Сразу после убийства наводчика Семы Волоха залег на дно и затихарился. Загадка семиной смерти висела тяжелым камнем. Менты своего стукача убить не могли, Фома тоже. Он к тому времени уже сидел. Призрак терялся в догадках. Он выжидал, но поскольку на нем эти события никак не отразились, постепенно возобновил свою деятельность с удвоенной осторожностью.

От людей он узнал, что Пашу Яхонта менты все же замели – подбросили ему наркоту. Никола Писарь попал было на кичу вместе с ним, но отбоярился. Он заходил время от времени к Призраку, навещал оставленный общак. В таких случаях Волоха просил Лешку прогуляться. Лешка не обижался и шел в кино. Он понимал, что воры должны залезть в тайник под его окном и взять из чемодана или положить в него общаковые деньги.

Постепенно возобновилась и Лешкина учеба на скокаря. Призрак заставлял его самого искать объекты кражи, а также делать всю остальную работу. Сам только контролировал и подстраховывал. Постепенно он стал приучать Лешку к деньгам, вернее к их разумному употреблению.

Призрак учил:

– Грамотный вор должен производить впечатление культурного человека. Ты должен одеваться как артист и уметь найти общий язык с профессором. Поэтому никаких татуировок, никакого блатного жаргона. Это для набушмаченных фраеров.

Лешка купил себе джинсы "Lee" и остроносые ковбойские сапоги. Хотел отрастить волосы до плеч, но Галина Ивановна предупредила, что если он не подстрижется, то помощи на выпускных экзаменах может не ждать. Это был удар ниже пояса и Лешка вынужден был подчиниться.

Вечерами он шлялся по "Бродвею" или "Пешков-стрит", как тогда называли улицу Горького, терся в центральных кабаках. Но иногда менял "Интур" и "Националь" на "Метлу" или "Ангару", что на "Калине". Здесь народ собирался попроще, можно было для души, аккуратно, без опрокидывания столиков и битья посуды помахать кулаками в вестибюле или в сортире.

Лешка не любил гудеть в одиночку и всегда приглашал кого-нибудь из случайных приятелей, любителей выпить на холяву.

Как-то вечером Лешка двигался по подземному переходу – "Трубе" – под Манежной площадью. Направлялся он из ресторана "Москва" в "Националь". Неожиданно его внимание привлекла громкая матерная брань и возмущенное восклицание. Он обернулся. Двое крепко подвыпивших работяг приставали к девушке.

– Что, сучка, рыло воротишь? Не нравятся пацаны с "Пятого троллейбусного"?

Лешка двинулся к ним.

– Эй, гегемоны! Хиппи задрищенские! А ну быстро завяли и свалили отсюда!

– Сам вали, козел!

Один из молодых пролетариев размахнулся и постарался заехать Лешке в глаз. Не попал. Лешка не стал дожидаться продолжения и нанес резкий удар поддых сначала одному, а затем и другому. Пацаны с "Пятого троллейбусного" как-то сразу утратили боевой пыл и присели за колонной, пытаясь глубоко вздохнуть. Это им удалось далеко не сразу.

– Не бойтесь, девушка… – начал Лешка и осекся.

– Ты? Вот это встреча!

Перед ним была Надя. Она обрадовалась встрече не меньше Лешки. Оба повзрослели за то время, что не виделись.

– Ты же как-то говорил, что ненавидишь, когда вопросы решают силой, – с улыбкой напомнила она.

– Я ненавижу насилие. А это разные вещи. К тому же эти хамы явно придерживаются другой точки зрения, – возразил Лешка. – Поэтому пришлось объяснять им понятным языком. Ты куда-нибудь торопишься?

Надя никуда не торопилась. Они посидели в "Московском", выпили по паре коктейлей и вспомнили детство. Надя собиралась после школы на журфак. Этот разговор заставил Лешку задуматься о собственном будущем. Поскольку он не испытывал тяги ни к ботанике, ни к физике, а с историей был знаком в рамках книжек Дюма-отца и Вальтера Скотта, то решил поступать в театральное училище. В какое именно – неважно.

После того разговора у Лешки появились друзья в мире искусств. Общение с завсегдатаями ресторанов, ипподрома и прочих мест проведения культурного досуга позволяло Лешке тщательно отбирать кандидатов на "раскулачивание".

Один из новых друзей-наводчиков работал вахтером в ГИТИСе и два года безуспешно пытался в него поступить. Нестандартная половая ориентация обеспечивала ему обширные знакомства среди состоятельных граждан. Другой – официант из ресторана "Кама", однажды провел его на спектакль в "Таганку" и познакомил с самим Высоцким. Тем вечером Лешка и встретился с Крюковым.

После ареста Сильвера и ухода Крюкова в армию Лешка заскучал, перестал выбираться в свет и торчал дома. Как-то вечером вдвоем с Призраком они обсуждали план предстоящей кражи у товароведа из антикварной комиссионки. Тот хранил нажитые непосильным трудом деньги не дома, а под полом гаража. Обсуждение было прервано условным звонком – два длинных, один короткий.

Лешка открыл дверь и замер. Перед дверью стоял Седой. Тот самый сосед Нади, которому он так удачно обменял драгоценный орден Гитлера на кошачье дерьмо. Только через секунду Лешка сообразил, что Седой его никогда не видел и не знает. Гость внимательно смотрел на Лешку светлыми, чуть красноватыми глазами альбиноса.

– Я к Волохе, – бросил он.

Лешка проводил его в комнату. Волоха встретил пришельца настороженно.

– Откуда будешь, мил человек, на какое погоняло отзываешься?

– Седой я. Меня Фома прислал с весточкой.

– И где она, та весточка?

Гость сел к столу и положил перед собой сверкающий хромом ломик-монтировку.

– Вот она. Узнал арматуру? – спросил он.

Волоха взял фомку и внимательно осмотрел.

– Как не узнать? Знакомая "балерина". Любит Фома фомкой орудовать, отсюда и погоняло получил. Шнопырь, одно слово. А по мне отмычка вернее. Где Фома сейчас? Парится?

Седой утвердительно кивнул.

– Да, у хозяина он. Нары полирует. Кланяться тебе велел и просил помочь, если сможешь.

– И что тебе надо, убогий? – Призрак и не пытался скрыть своего пренебрежения к пришельцу.

– Дело хочу предложить верное. Работы на полчаса, капусты – немерено.

– А чего сам не возьмешь? – недоверчиво прищурился Призрак.

– Одному не поднять. Подхват нужен.

– Это что значит, мне к тебе в подпаски идти? – усмехнулся вор. – Заманчивое предложение – к фраеру набушмаченному в шестерки записаться.

– Что ты, что ты! – не на шутку перепугался Седой. – Наоборот! Ты мастер, а я за помогало буду. Кто же спорит?

Волоха презрительно скривился:

– Ладно, Седой, слушай внимательно. Повторять не буду. Я в завязке. Прошляком заделался. Когда увидишь Фому, так ему и передай.

Гость покачал головой.

– Послушай, Призрак, ты, может, не въезжаешь? Зуб даю, дело верняк! Хата принадлежит одному генералу. А его пахан маршалом был. Старик после войны половину Германии выгреб. Батя мой его всю войну возил. А когда бате червонец вкатили, за то, что какую-то немецкую сучку трахнул, этот козел даже не почесался. Вот тебе и благодарность! Не я буду, если не подломлю кубышку этого гада. У него ценностей немерено. Бабки, рыжье, цацки-побрякушки. И огоньки имеются, брюлики-изумрудики. А одному ордену просто цены нет. Он его из музея увел. В центре алмаз чуть ли не с куриное яйцо. "Глаз Циклопа" называется. У меня на него и купец уже имеется.

Лешка напрягся, но Волоха прервал рассказчика.

– Я же тебе сказал – не бегаю больше, завязал. Отошедший я. Слышь, Леша, сделай одолжение, проводи гостя.

Седой поднялся и молча вышел. Лешка закрыл за ним входную дверь и вернулся в комнату. Сверкающая фомка так и осталась лежать на столе перед Волохой.

– Почему ты отказался? – спросил его Лешка.

– Я, Лях, мусорской дух за версту чую.

– А разве Седой – мусор?

– Самой чистой пробы. И не простой мусор. Чекист он, тухлятиной от него прет. И про батю своего он нам тут по ушам ездил – что твой Фенимор Купер.

– Так он ведь вроде от Фомы. Ты же сам признал.

– "Балерина" точно от Фомы, – Волоха покрутил в руках фомку, – а вот откуда этот кролик белый ее взял – может мы когда и узнаем. Я вот думаю – не этой ли дрыной Семе голову проломили и меня тогда в переулке чуть не приласкали? И не он ли Семе те самые "верные набойки" давал?

Лешка наморщил лоб от напряжения.

– А я знаю, на чью квартиру Седой тебя навести хотел, – сказал он. – это хата генерала Павлова. Я с его дочкой в одном классе учился. Только нет там никаких брюликов. И рыжья нет. А вот почему он про орден и "Глаз Циклопа" протрепался, не пойму. Может потому, что уже в расход нас обоих списал?

– Тем хуже для нас, – проронил Призрак. – Только такие предложения за здорово живешь не делаются и добром не кончаются.

* * *

Наутро Седой позвонил Волохе по телефону.

"Ну как, – спросил он, – не передумал"?

В ответ Волоха послал его открытым текстом.

"Лады, – ответил Седой, – себе же хуже делаешь".

Лешку взяли на входе в "Метрополь", где он собирался с утра пораньше попить кофе в компании завсегдатаев, и отправили в отделение милиции. Но доставили его не в "Полтинник", как следовало ожидать, а в "Восемь-восемь", в отдел милиции по охране Красной площади. Здесь его завели в "обезъянник" и забыли.

Спустя три часа в камеру завели знакомого Лешке по пьянкам в "Интуре" валютчика и кидалу Нодарика. Его сняли с двадцатого этажа, где он пил кофе в компании итальянских туристов. Нодарик не сопротивлялся, но напоследок пообещал ментам:

– Подождите, я ваш "Интур" куплю от крыши до подвала! А вас на пушечный выстрел не подпущу!

Он преувеличивал. Лет через десять он действительно вернулся сюда хозяином. Всю гостиницу, правда, не купил, хотя при желании смог бы, а ограничился любимым двадцатым этажом, который снял под офис, а также открыл при отеле казино "Габриелла".

Не успели задержанные перекинулся между собой парой слов, как в дверь просунулась усатая голова сержанта.

– Воронцов, на выход!

В кабинете инспектора уголовного розыска Лешку ждал неприятный сюрприз. Тощий субъект в штатском, то ли инспектор, то ли следователь, сидел за столом и вертел в руках пистолет-зажигалку, память о первой краже, непонятно как изъятую из ящика с инструментами. Хорошо, если менты добрались только туда и не в курсе насчет тайника под оконным карнизом.

С первой кражи прошло немало времени, Лешка уже успел забыть о своем трофее. А ведь Волоха его предупреждал, что нельзя брать ничего кроме денег!

– Объясните, гражданин Воронцов, как вещь, подаренная коллегами Михаилу Моисеевичу Гольденблюму, оказалась у вас? – вкрадчиво попросил следователь.

– Понятия не имею. Может подарил по пьянке или в карты проиграл? А что он сам говорит? – поинтересовался Лешка.

– Сам он сидит в Мордовии, в колонии общего режима. Мы послали туда телеграфный запрос и ждем ответа с часу на час. Если факт кражи подтвердится, разговор с вами будет вестись по-другому. Поэтому лучше чистосердечно признайтесь. Откуда у вас эта вещь?

– Признаюсь чистосердечно, – заявил Лешка. – Нашел на улице. Можно прокурору жалобу написать?

– Очень жаль, – печально произнес инспектор, – что вы, гражданин Воронцов, не хотите помочь нам в установлении истины.

– Истину я вам только что изложил, – стоял на своем Лешка. – Только мне кажется, что вам на истину плевать. Вам просто посадить меня нужно. Хотите, чтобы я вам помог? Не дождетесь.