Текст книги "Вор вне закона"

Автор книги: Сергей Алов

Соавторы: Константин Алов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 11. КРОВАВЫЙ КАМЕНЬ

Седой допил чай и поставил коллекционную чашку севрского фарфора на инкрустированную поверхность антикварного стола.

– Большое спасибо, Зоя Федоровна. Чай просто замечательный. И варенье прекрасное.

– Давайте я вам еще положу!

Пользуясь тем, что гостеприимная хозяйка отвернулась, Седой поднялся, выхватил из-под пиджака большой пистолет и рукоятью нанес ей сильный и точный удар по затылку.

Седой достал платок, протер чашку и ложку, к которым прикасался, затем натянул тонкие резиновые перчатки и приступил к тщательному обыску квартиры. Неожиданно в дверь позвонили. Он поздно сообразил, что с улицы хорошо был виден свет в окнах квартиры. Звонок повторился. Седой осторожно подкрался к двери и заглянул в глазок. На лестничной площадке стояли люди в милицейской форме.

Седой облегченно вздохнул и открыл дверь. В квартиру вошли двое в милицейской форме и двое парней в штатском.

– Давай, Чингиз, заходи быстрее, – недовольно обратился Седой к первому из милиционеров. – Где вы болтаетесь? Я и так за вас всю работу провернул. Старуху самому вырубать пришлось.

Чингиз обернулся к сообщнику, также облаченному в милицейскую форму.

– Сильвер, тебе не в падлу будет на стреме постоять?

– Нет базара, – бросил Сильвер и вышел из квартиры.

Чингиз прошел в прихожую и спросил у Седого.

– Узнал у старухи, где крест?

– Не успел, – раздраженно ответил тот. – К тому же надо было и вам работу оставить.

Чингиз подошел к неподвижному телу и перевернул его на спину.

– Ты же ее урыл, начальник! И с кого теперь спрашивать?

Женщина вдруг открыла глаза. Чингиз и Седой вместе наклонились к ней.

– Орден где? Где крест? Говори, старая сука!

– Будьте вы прокляты! – прошептала она и снова затихла, теперь уже навсегда.

– Готова. Давайте, ищите! Кто найдет, получит штуку! – заорал на пришедших с Чингизом бандитов Седой.

Чингиз поддержал его:

– Слон, Мурик, носом землю рыть, но чтобы крест нашли. Все остальное – бабки, побрякушки – ваше.

Минут двадцать спустя вертлявый парень с усиками по кличке Мурик действительно нашел крест в банке из-под печенья. Но поскольку увлеченные поиском товарищи этого не заметили, он поглубже заныкал находку в карман и сделал вид, что ничего не случилось. После двух часов бесплодных, по понятной причине, поисков Седой, страшно недовольный, распорядился прекратить поиски. При этом он так посмотрел на своих помощников, что Мурик пожалел, что присвоил крест. Но заикнуться об этом уже не посмел.

– Очень странно, – медленно проговорил Седой. – Я точно знаю, что орден где-то здесь.

Чингизу тон, каким это было сказано, и взгляд Седого не понравились.

– Подозреваешь, что кто-то из нас скрысил побрякушку? Могу карманы вывернуть. И ребята тоже. Но если ты погнал порожняк, придется ответить.

Но и Седого трудно было взять на понт. К тому же ставка была слишком высока.

– Согласен, – сказал он. – Но если крест взял кто-то из вас, то он рядом ляжет.

И он небрежно указал на труп хозяйки.

Мурик облился холодным потом. Сейчас он мечтал об одном – каким угодно образом подбросить проклятый крест под стол или за шкаф.

Неожиданно с улицы послышались частые выстрелы. В окно ударила пуля, разбила стекло и, срикошетив от стены, упала на пол. На улице послышались крики.

– Атас, мусора!

Все четверо, не сговариваясь, бросились к дверям, перескакивая через труп хозяйки. Но когда они выскочили ни улицу, здесь все было на удивление спокойно. Сильвер встретил их недоуменным взглядом.

– Что это было? – растерянно пробормотал Слон. – А где мусора?

– А тебе не один хрен? – рявкнул Чингиз. – Может это путч как в Чили. Может вон на том белом доме снайпера засели!

Он ткнул пальцем на недавно построенное белое здание Совета министров, возвышавшееся на противоположном берегу Москвы-реки.

Предположение было столь нелепым, что Слон не удержался от глупой ухмылки.

– Что будем делать, начальник? – спросил он Седого. – Вернемся и продолжим шмон?

– Нет, – отрывисто бросил тот. – Расходимся. Если понадобитесь, я вас найду.

И они направились в разные стороны.

* * *

Надя Павлова поднималась от набережной Шевченко к Кутузовскому проспекту, когда ее внимание привлекли крики, выстрелы и звон разбитого стекла. Вместо того, чтобы укрыться, она, как любой воспитанный советской властью человек, чуть ли не бегом направилась к источнику шума.

От дверей магазина "Вологодское масло" врассыпную бежал народ. С визгом сирены подъехала милиция. Оказалось, что покупатели из бесконечно длинной очереди дружно напали на инкассатора, пытавшегося пройти в магазин, вырвали у него инкассаторскую сумку и надавали по голове. Тот в долгу не остался и произвел несколько выстрелов по окнам гостиницы "Украина" и соседних домов. Вообще-то он думал, что стреляет вверх, но от удара металлической планкой сумки слегка утратил ориентацию.

Инцидент замяли, оголтелым любителям масла разрешили вернуться в строй и очередь мгновенно вернулась к внутренним проблемам, теряясь в бесконечности и выкрикивая: "Вас тут не стояло"! Надя пожала плечами и спустилась в переход.

На другой стороне Кутузовского она с трудом протолкалась сквозь толпу у магазина "Сантехника" и вошла в подъезд. В последнее время она хранила орден Гитлера – все, что осталось у нее после кражи от вещей деда – у подруги своей матери, у известной актрисы Зои Федотовой. Вчера та позвонила Наде и попросила зайти.

"Мне показалось, что за мной следят, – сказала она. – И знаешь, кто это был? Придешь – расскажу, это не телефонный разговор".

На звонок в дверь не последовало никакой реакции. Надя постояла, позвонила еще раз, потом постучала. Дверь открылась сама, она оказалась не запертой. Надя вошла в темную прихожую.

В квартире, казалось, не было ни единой живой души. Тело Зои Федотовой она нашла в гостиной. Сама комната напоминала типографию "Правды" после разгрома ее царскими жандармами. Содержимое шкафов вместе с ящиками валялось разбросанным по полу. Хозяйка лежала возле стола, глядя в потолок остекленевшими глазами. Ее волосы шевелил сквозняк, тянувший через разбитое случайной пулей инкассатора стекло.

* * *

Яков Маркович Иванов любил повторять фразу: "Ай бросьте, я же не директор Каспийского моря, я всего-навсего скромный директор «Океана». Лях и Леня без особых проблем вошли в его защищенную бронированной дверью квартиру. Домашний сейф директора торга был под завязку набит золотом и деньгами – рублями и долларами. Сосчитать их даже приблизительно было невозможно.

Лях забрал себе из рублевой стопки пару сиреневых двадцатипятирублевых пачек. По его прикидкам немного, тысяч пятьдесят. Видимо директор торга держал их для насущных покупок – за хлебушком или за картошкой сбегать. Леня, в свою очередь, прихватил несколько пачек стодолларовых купюр.

– Не жадничай, – предупредил его Лях, – сам спалишься и меня потянешь.

– Спокуха, – отозвался Леня, которого несметные богатства героя и депутата товарища Иванова, казалось, нисколько не удивили. – У меня этого добра через час уже не будет. Все учтено могучим ураганом.

Прощаясь, Леня предложил Ляху позвонить через недельку. Будет новый клиент.

Директора торга Иванова повязали через два дня и расстреляли ровно через год. Это громкое дело положило начало целой череде разоблачений в системе социалистической торговли.

* * *

После освобождения Чингиз, как и обещал, взял Сильвера в дело. Его банда была небольшой, но сплоченной. Пацаны Сильверу не понравились и отношения он поддерживал только с самим Чингизом.

На первое дело они выехали вдвоем. В квартире, куда их впустила хозяйка, сидел толстый молодой человек с большим носом и глазами навыкате. Увидев Чингиза, он побледнел.

– Фима! Вот это встреча! – Чингиз хлопнул толстяка по спине, достал из кармана пистолет, передернул затвор и убрал оружие обратно в карман. – Что же ты, в карты играть любишь, а долги не возвращаешь? С тебя, как я слышал, сорок штук причитается с учетом процентов.

Толстяк только беспомощно открывал рот, пытаясь возражать.

– Я… я верну, – проблеял он наконец.

– Конечно вернешь, – рассмеялся Чингиз. – Но только теперь накинь еще двадцатку мне за беспокойство.

– Но у меня таких денег нет, – пытался возражать толстяк.

– Как нет? А машина, а квартира? А барахло твое?

Чингиз подхватил с пола большую сумку толстяка и принялся выкладывать из нее разные предметы: толстый альбом марок, три небольших картины в рамах, обернутые бумагой.

– Это с тебя задаток, – сообщил Чингиз. – А теперь садись и пиши расписки. Три расписки по двадцать тысяч. Ты у меня брал в долг на машину, на квартиру и… в связи с материальными затруднениями. Вот так, молодец. Теперь ты понял, что ты должен эти деньги мне? Сроку – неделя.

Чингиз потрепал толстяка за щеку и махнул Сильверу.

– Пошли.

Через неделю деньги были получены без ропота со стороны жертвы.

Не все налеты проходили так гладко. Приходилось пускать в ход паяльник, за что один из подручных Чингиза получил кличку Радиолюбитель.

Сильвер таких сцен не любил и отправлялся на улицу страховать ситуацию. Ему больше нравились силовые решения, когда свое право нужно было доказывать с помощью кулаков или оружия. Для этих целей Чингиз снабдил его старым, но надежным "наганом". Правда Сильверу еще ни разу не пришлось им воспользоваться.

Из постоянных членов банды кроме Сильвера только Слон и Мурик были урками с арестантским опытом. Слон отмотал трешник за хулиганку, а Мурик – пятерик за изнасилование. Остальные же, бакланы-хулиганы, зоны еще не топтали и дальше милицейского обезьянника не забирались. Сильвер с ними общался только по необходимости, а Слон и Мурик держали их за шестерок и обращались крайне высокомерно.

Члены банды занимались, главным образом, вымогательством, но не брезговали и грабежом. Объектами охоты они выбирали наркоторговцев и прочих барыг. Из тех, кто после наезда не побежит стучать в ментовку.

Так вчера они ездили колоть одного валютчика. Поначалу парень хорохорился и посылал всех на хрен. Первые зуботычины его не вразумили. Но когда Чингиз вставил ему в задницу окурок сигары, тот мигом выложил все свои нычки-заначки.

Сейчас бандиты отдыхали. Чингиз с Сильвером отправились проветриться. Слон и Мурик сидели на кухне и тихо разговаривали.

– Слышь, Слон, ты базарил, что у тебя барыга на драгоценности есть? – обратился к корешу Мурик.

– А у тебя слам на сдачу имеется? – отозвался Слон. – Не тот ли крест, за который Седой интерес проявлял?

– В цвет попал. Нашел я ту цацку, – признался Мурик.

– А что не сказал? Седой ведь премию обещал.

– Такое сокровище за тыщу рваных отдать? Да там одному большому камню цены нет, а кроме него еще мелких брюликов целая россыпь. Сами спулить сумеем, чай не безголовые.

Слон приосанился и гордо наморщил крошечный лоб.

– Ладно, надо обмозговать. Сколь отстегнешь?

– По-братски, впополаме будем. Хоп?

– Хоп.

Их разговор внимательно слушал из-за угла коридора невзрачный паренек. В банде он был самым слабым и унижаемым сообщниками членом. Кличка его была Дохлый.

Из беседы авторитетных корешей Дохлый понял, что они задумали наварить за спиной Чингиза и не упустил случая кинуть подлянку вечно унижавшим его старшим товарищам. В тот же вечер он стуканул об услышанном Чингизу. Тот велел держать язык за зубами и никому больше об этом не рассказывать.

На следующий день Дохлый пошел за водкой и не вернулся. Чингиз ушел следом за ним. Он вернулся спустя час и сообщил, что этот "зачуханный гумозник", Дохлый, попал под машину и погиб под колесами. Проверять его слова никому не пришло в голову.

На самом же деле Чингиз завел Дохлого на стройку и заколол заточенной отверткой. Тело злополучного помощника он сбросил в колодец. С этого дня Чингиз стал внимательно следить за обоими друзьями.

* * *

Спустя пару дней Слон отозвал Мурика в сторону:

– Где твой камень? Барыга нас ждет.

Мурик сделал несколько заходов на предмет выяснить, где тот обитает. Но Слон по партизански отмолчался. При всей своей тупости он прекрасно понимал, что Мурик отделается от него как только узнает адрес барыги. Слон и сам не собирался делиться с корешем. Он привез его на окраину Москвы в Царицыно к заброшенной деревне. Сойдя с автобуса, Мурик недовольно огляделся.

– Куда ты завел нас, долбанный Сусанин? Здесь же давно никто не живет!

– Почему? – не согласился Слон. – Тут половина домов обитаема. Секи за трубами.

И действительно, над некоторыми крышами курился печной дымок.

Слон провел товарища к густо заросшему кустарником забору и первым вошел в покосившуюся калитку. Участок и дом были явно заброшенными. Но Слон не дал Мурику времени осмотреться. Он оглянулся и вытаращил глаза.

– Атас, балан на хвосте!

– Где? Кто? – Мурик быстро оглянулся.

Улица была пуста. Мурик поздно сообразил, что оказался жертвой предательства. Он уже разворачивался навстречу опасности, когда ржавый железный костыль, зажатый в чудовищном кулаке Слона, обрушился на его голову, проламывая кости черепа.

Слон обтер подобранной тряпкой орудие преступления и отбросил его далеко в кусты, на территорию соседнего участка. Убийца нагнулся над трупом кореша и тщательно обшмонал его. Орден лежал во внутреннем кармане куртки Мурика. Слон запрятал его поглубже в собственный карман и торопливо двинулся обратно. Барыга жил тоже на окраине, но в диаметрально противоположном конце Москвы, в Бескудниково.

За орден барыга отвалил Слону три тысячи целковых.

– Да это же грабеж! – возмутился бандит.

– Не хочешь, тогда иди сам продавай, – барыга потянул назад сверток с деньгами. – Нормальная цена за побрякушку, новый "запорожец" купить сможешь.

Слон мигом ухватил деньги, оставив "побрякушку" барыге.

– Ладно, не твоя забота, – буркнул он. – На хрен мне твой "запорожец" обломился!

Спустившись вниз, Слон зашел под лестницу, чтобы при свете тусклой лампочки пересчитать деньги. Тут его и отловил Чингиз. До этого он старательно пас похитителей ордена. Он стал свидетелем расправы Слона над приятелем, но не вмешался, потому что не был уверен, что крест у них с собой.

После этого, на протяжение всего пути к барыге, Чингиз несколько раз пытался подобраться к Слону, но всегда неудачно. То мешали прохожие, то не было возможности приблизиться незаметно.

В подъезде Чингиз прятался под лестницей и Слон сам пришел к нему в руки. Встреча оказалась неожиданной и для Чингиза. Он лишь на долю секунды смог опередить своего бойца и сунул ему финку под ребро.

Слон рухнул на грязный цементный пол и засучил ногами. Чингиз вырвал нож и приложил лезвием к горлу Слона.

– Где крест, сучий потрох? Колись! Может и выживешь. Или глотку перережу!

И он надавил острием на горло.

– Там он, – едва слышно прохрипел Слон. – У барыги. Вот деньги. Возьми, не убивай…

– Раньше надо было боржом пить!

Чингиз полоснул финкой по горлу Слона. Дождавшись, пока умирающий перестанет сучить ногами, Чингиз прошелся по его карманам и извлек пачку денег. Пересчитал и не поверил своим глазам.

– Что? Ты что, придурок! Отдал целое сокровище за три тысячи рваных?

Он пнул тело, потом еще и еще раз. Если бы можно было убить Слона еще раз, Чингиз с удовольствием сделал бы это.

Сверху послышался шум лифта. Чингиз поспешил выйти из подъезда. Ему предстояло быстро, пока не обнаружено тело Слона, организовать налет на квартиру барыги.

* * *

Звезда советской эстрады Петрос Грегорян был прекрасен как полубог. Как говорится, высокий, полный и красивый. Черные очи с поволокой, казалось, прожигали насквозь, если не бывали мутны с похмелья. Как сейчас. Петросу с большим трудом удалось выйти из дома и добраться на такси до квартиры известного столичного антиквара и перекупщика драгоценностей Зурика Амаликитяна. И только потому, что тот обещал сенсацию.

А это было Петросу просто до зарезу необходимо. В отношении Галины Брешневой у него были самые серьезные намерения. Еще бы, такой шанс дается раз в жизни и далеко не каждому. Упустив его, можно сразу идти и вешаться.

Наконец страдающий от жуткого похмелья Петрос вошел в гостеприимные двери земляка. Они обнялись и сразу прошли к столу, где завязалась непринужденная беседа. Ни один из собеседников не знал армянского языка, разговор шел по-русски. Опохмелившись фужером "Двина", Петрос почувствовал себя немного лучше. Но закусывать все равно не смог.

– Ну, давай, показывай свою сенсацию, – предложил он наконец хозяину.

Тот, загадочно улыбаясь, извлек из огромного резного шкафа шкатулку, открыл ее и поставил перед гостем.

– Что там? – Петрос запустил руку внутрь и достал красный округлый камень. – Это что за яйцо от Фаберже?

– Сам ты Фаберже без яиц! – в раздражении закричал на него Зурик. – Это же знаменитый орден – Тевтонский крест Гитлера. В центре камень – "Глаз Циклопа" из коллекции Шлимана! Ему в Алмазном фонде место, а ты, понимаешь, тут морду кривишь! Знаешь, сколько он стоит?

– Нет, – признался певец. – И не хочу знать. Лучше скажи, сколько ты за него хочешь. Потом я скажу, сколько готов заплатить. Потом мы вместе посмеемся друг над другом и перейдем к серьезному обсуждению. Так сколько?

Зурик приложил палец к губам и чиркнул на бумажке требуемую сумму. Петрос взглянул, усмехнулся и зачеркнул ноль в конце. Потом подумал, и зачеркнул еще один. Теперь усмехнулся Зурик.

– Если хочешь знать, этому кресту вообще нет цены. Он единственный в мире! Уникальный! На Сотби или Кристи у тебя его просто оторвут с руками. Причем по той цене, которую ты сам назначишь.

– А почему ты сам не хочешь выставить этот крест в Сотби или Кристи? – подозрительно прищурился Петрос. – Боишься, что руки оторвут?

– Да? А как я его вывезу? А если меня с ним повяжут? Вышка мне обеспечена. Я простой спекулянт, я же не клеюсь к дочке первого лица государства! – брызнул слюной антиквар.

Они торговались еще полтора часа. Наконец Петрос окончательно выбился из сил.

– Ладно, согласен. Но сейчас у меня таких денег нет. Отдам половину, остальные буду должен.

– О чем разговор, Петрос-джан! – Зурик не скрывал торжества. – Я ведь знаю, для кого ты покупаешь эту побрякушку. Давай считать это нашим совместным вложением в общее дело.

– Э нет, Зурик-джан. Вкладывать и вынимать лучше буду я один. Ишь, чего захотел? Общее тело… Но я тебя не забуду. Дай срок, всех в бараний рог согнем. Мы им всем покажем… А сейчас мне пора.

И Петрос засунул орден в карман замшевого пиджака.

Минут через двадцать после ухода певца в дверь антиквара снова позвонили.

– Кто там? – поинтересовался хозяин.

– Это я, Зурик-джан, открой!

– Это ты, Петрос? Что-нибудь забыл? Может аванс сразу решил заплатить?

Амаликитян открыл дверь, но, к своему ужасу, увидел на пороге не пьяную и добрую морду Грегоряна, а заросшую щетиной, пересеченную глубоким шрамом физиономию какого-то абрека. За его спиной толкались двое, на вид – типичные бандиты. Это были Квали, Чингиз и Сильвер.

Получив удар в челюсть, хозяин квартиры отлетел к противоположной стене прихожей, дав возможность непрошеным гостям войти в квартиру.

Из-за спины абрека вышел молодой брюнет в черных очках с вонючей сигарой в зубах и спросил:

– Где крест?

– Ка-какой крест? – потянул было антиквар, но мужик в очках приставил к его лбу дуло огромного пистолета.

– Ответ неправильный, – сообщил брюнет с сигарой. – Ты, может, слышал про меня. Я Чингиз. Так вот, после второй неудачной попытки я спущу курок. Понял?

– По-понял…

– Ответ правильный. Так где крест?

– Он у Пе-Петроса…

– Ответ правильный, но неполный. Кто такой Петрос? Где живет, чем занимается? Мандаринами на Центральном рынке торгует?

Амаликитян выложил все, что знал и про Петроса, и про его связь с дочерью первого лица. Возможно, он надеялся сохранить себе этим жизнь. Ожидания не оправдались. Выстрел из пистолета с глушителем прервал его карьеру на пороге славы и богатства.

* * *

Седой рвал и метал. Рвал свою докладную, составленную для генерала Цыгуна и метал клочки в Чингиза. Тот стоял перед ним с сокрушенным видом, но видно было, что с трудом терпит разнос.

– Кретины! – орал полковник. – Почему никому ничего нельзя поручить?! Я же физически не могу делать все сам!

На столе Седого зашипел селектор.

– Генерал ждет вас с докладом, – сообщил голос секретарши.

– Сейчас буду, – рявкнул в ответ Седой и посмотрел в упор на Чингиза. – Значит говоришь, орден забрал артист Петрос Григорян? Ладно, попробуем достать конфету из кучи дерьма. Жди меня в приемной.

Через минуту он постучал в кабинет Цыгуна.

– Разрешите?

– Входи, порадуй! – теперь роли поменялись и Седой сам очутился в положении жертвы разноса. – Ты уже в курсе?

– Смотря чего… – тихо произнес Седой.

– Ограбления квартир артистов и писателей наконец-то прекратились. Теперь начали грабить квартиры и дачи сотрудников аппарата ЦК. Это не твои орлы?

Седой изобразил обиженный вид.

– Мои люди работают под контролем, строго в рамках задания. Инициатива исключена. У меня есть основания считать, что наводка на квартиры товарищей из ЦК идет из окружения объекта "Дочь", – с ходу сочинил он.

– Ты в своем уме? Как я докладывать буду? Ты же знаешь, что Антропов только и ждет моего прокола, чтобы от меня избавиться. Леонид Ильич ясно сказал – делайте что хотите, но чтобы имя детей не пачкали. А я ему должен доложить, что его дочка воров наводит на квартиры членов политбюро?

– Дело не в ней. Все сходится на одном человеке – артисте Григоряне. Если его убрать, никто ничего не сможет доказать.

– Хорошо, займись этим делом.

* * *

Черный «мерседес» Петроса Григоряна мчался по Ленинградскому проспекту. Иллюзионист торопился в «Яр», где у него была назначена важная встреча. Драгоценный орден в форме креста покачивался на платиновой цепочке возле лобового стекла. Красноватый прозрачный камень в его центре словно магнитом притягивал к себе взгляд.

"Надо его убрать на фиг, а то, чего доброго, отвлечешься, зазеваешься и врежешься во что-нибудь" – подумал Петрос.

Он протянул руку к кресту и вдруг почувствовал, что машину повело влево, на встречную полосу. Он налег на руль и по его люфту понял, что теряет управление. Жесткий толчок, скрежет. Левое переднее колесо с силой пушечного ядра вырвалось из-под крыла, устремилось вперед и протаранило встречную "волгу".

"Мерседес" Григоряна круто развернуло поперек оси, опрокинуло. На полном ходу в него врезался междугородний автобус и отбросил дальше, в правый ряд, прямо под груженый бетонными плитами "МАЗ".

Седой очень торопился к месту аварии, но все равно опоздал. Когда он подъехал, кругом было не протолкнуться от машин с мигалками. Постовой пропустил его за оцепление только после предъявления удостоверения КГБ.

– Что случилось? – спросил у него Седой.

– Какая-то шишка накрылась, – хмуро сообщил милиционер, которому вовсе не улыбалось торчпть в субботний вечер на осеннем ветру.

Генерала Цыгуна Седой увидел издалека. Когда он приблизился, то едва сдержал стон разочарования. Генерал с огромным интересом рассматривал Тевтонский крест Гитлера. Седой подошел.

– А, это ты, – сказал генерал. – Долго добирался. Алиби, что ли, зарабатывал? Ха-ха. Шучу. Не повезло нашему другу.

Цыгун кивнул на обломки машины.

– Как это произошло? – спросил Седой.

– Сам будто не знаешь? Говорят, колесо на полном ходу отлетело. Наш фокусник содержал свое шикарное авто в ненадлежащем состоянии. В аварийном, я бы сказал.

Седой сделал вид, что только теперь заметил крест в руках начальника. Ему стоило большого труда не выдать своего волнения.

– А это что за побрякушка?

Генерал блудливо отвел взгляд.

– Да вот, нашли в машине. Судя по всему, музейная ценность.

– Я могу отвезти ее на экспертизу.

Голос Седого предательски дрогнул, но генерал этого не заметил.

– Не надо, пусть пока побудет у меня.

Цыгун старался не смотреть на своего подчиненного, но тот успел заметить алчный огонь, загоревшийся в его глазах. Шеф явно не собирался расставаться с музейной ценностью. Своей жадностью он подписывал себе приговор.

* * *

Прошло несколько дней и Лях с Леней снова отправились на дело. Потеплело. Они оставили машину в кустах и с километр прогулялись по лесу. Леня уверенно вывел его на поселок, где им предстояло обчистить очередную дачу. Но в самом поселке проводник вдруг засуетился.

– Ты что? – спросил Лях. – Заблудился? Может в милицию обратимся, там адрес и спросим?

– Адрес-то я помню. Второй дом от угла. Только от которого? От того или этого?

– Начнем с этого, если поймем, что не туда попали, пройдем туда, – предложил Лях.

Леня согласился.

Сначала они и в самом деле подумали, что попали не туда. Дом, простой, бревенчатый, издалека смахивал на большую русскую избу.

– Бля буду, пустышку тянем, – проворчал Леня. – не может расхититель в такой халупе обретаться.

Лях его не слушал. Был ли у него особый дар, сродни таланту экстрасенса, или сказывался опыт общения с Призраком, но он теперь и сам безошибочно определял места, где хозяева прятали свои сокровища.

При ближайшем рассмотрении дом оказался не таким простым, как из-за высокого забора. Если он и напоминал избу, то не русскую, а скорее швейцарскую. Из бревен был сложен только верхний этаж, низ же был кирпичным.

Комнаты дома ничем не привлекли внимания вора. Пыль, некоторое запустение показывали, что с лета здесь никого не было. Если где-то здесь и закопан клад, то для его поисков придется перерыть участок вместе с фундаментом. Лях было собрался признать неудачу и идти в следующий особнячок, когда, выйдя в прихожую, обратил внимание на капельки засохшей грязи у двери в погреб. Да и пыли тут было как будто меньше.

Спустившись в подвал, Лях облегченно вздохнул. Сейф за бочкой с квашеной капустой он обнаружил, что называется, верхним чутьем. Вскрыть его не составило труда.

Из вмурованного в стену железного ящика Лях к великому изумлению Лени извлек шесть трехлитровых банок. Такими же были заставлены полки погреба. Присмотревшись внимательнее, Леня понял разницу. В извлеченной Ляхом посуде вместо аппетитных домашних солений и маринадов тускло светились совершенно несъедобные предметы.

Леня с изумлением перебирал сложенные в банки драгоценные камни, преимущественно бриллианты и изумруды. Он с трепетом вынимал со дна банок пятикилограммовые золотые слитки и подложенные под них, чтобы не раздавить стекло, пачки рублей и долларов.

Лях же обратил внимание на небольшой предмет, лежавший отдельно. Он достал из сейфа небольшой бархатный мешочек и вытряхнул на ладонь блестящий предмет. Это был Тевтонский крест Гитлера.

Наверху скрипнула половица. Лях замер и свободной рукой зажал Лене рот. Тот испуганно глянул на напарника. Лях прижал палей к губам и указал наверх. Теперь и Леня услышал – наверху кто-то ходит.

Лях сунул крест в карман и махнул Лене.

– Уходим.

Того не пришлось просить дважды. Он не глядя выгреб из банки горсть камней и прихватил пачку долларов. Остальное пришлось бросить. Времени замести следы тоже не оставалось. Судя по звукам наверху, пришедшие прошли в комнаты.

Лях поднялся по ступенькам погреба и осторожно приоткрыл дверь. Никого. Хорошо смазанные петли не скрипнули. Изнутри дома слышались голоса.

– Слышь, Чингиз, а Седой в натуре десять косых отстегнет, если мы крест найдем? – спросил хорошо знакомый голос. Он принадлежал Сильверу.

Лях не стал слушать ответа, только отметил про себя, что в этом деле как-то задействованы его старые друзья и недруги.

Перед тем как выйти на улицу, он извлек из-за голенища модного сапога с латунным мыском старую добрую финку с наборной плексигласовой ручкой. Но на улице тоже никого не было. Видимо у Чингиза не хватало людей, чтобы выставить стремщика, либо тот торчал на улице.

Скрываясь за сараем, Лях с Леней прокрались к забору и перевалили через него. Только здесь, уходя задами к лесу, Леня вдруг замер и хлопнул себя по лбу.

– Блин! Мы же не в тот дом залезли! Точно! Я сейчас вспомнил, у того барыги крыша зеленая должна быть, из железа. А тут шиферная.

– Ладно, в другой раз и к тому заглянем, – успокоил его Лях. – Что один барыга, что другой, никакой разницы.

Но оказалось, что разница есть, и залезли они вовсе не к барыге.

* * *

Генерал Цыгун метал громы и молнии. Часть из них доставалась Седому, от других он успевал увернуться.

– Ты хочешь сказать, что мою дачу обчистили не твои долбо…бы?! – гремел генерал.

– Впервые слышу! – разводил руками Седой. – Я бы их за это сам передушил. А что, много взяли?

– Да нет, в общем, – сразу стушевался генерал. – Что на даче возьмешь? Наломали больше, напакостили. Так ты уверен, что твои люди не были у меня на даче?

– Голову даю на отсечение, – твердо произнес Седой.

Он изо всех сил старался не дать слабину. Если генерал заподозрит его в предательстве… Об этом лучше было не думать.

– Пойми, если ты работаешь на себя и обворовываешь меня, это полбеды. Я тебя уберу, и весь разговор. Я другого боюсь, – продолжал генерал более спокойным тоном. – Что, если против нас сработали тем же методом? Получается, мы все под колпаком у Антропова. Имей в виду, если что всплывет, меня расстреляют. Тебя, впрочем, тоже. Я ведь никого покрывать не собираюсь! Кто еще в курсе наших операций?

– Майор Васин.

– Вот его придется его убрать. И вообще нужно капитально зачистить концы. Причем срочно! Выполняй.

Седой вышел из кабинета шефа не на шутку встревоженным.

"Интересно, кого он захочет убрать следующим? Очень вероятно, что на очереди моя кандидатура", – подумал он.

* * *

Лях подъехал к Дому кино как раз вовремя. Леня выбрался из ресторана и направился к своей ржавой «копейке», которую боялся сменить на более приличную машину.

Лях отпустил его метров на пятьдесят и двинулся следом. Ехать пришлось долго. Они пересекли центр Москвы и принялись петлять в переулках между Солянкой и Бульварным кольцом. Лях с трудом держался на хвосте и не потерял Леню только потому, что тот не подозревал за собой слежки и не предпринимал попыток оторваться.

Наконец Леня остановился возле полуразрушенного дома. Из темной подворотни мигнул свет – там стояла машина. Леня проворно выскочил из салона своей "копейки" и торопливо нырнул во мрак. Лях также покинул свою машину и осторожно приблизился к подворотне и прислушался.

Разговаривали двое. Одним из собеседников был Леня. Голос второго также показался Ляху знакомым, но его обладателя он так и не вспомнил. Говорили тихо. Лях, как ни напрягал слух, так и не смог расслышать ни слова. Неожиданно раздался вскрик. Кричал определенно Леня.

Лях, позабыв об осторожности, рванулся в темноту. Он едва различал в темноте силуэты двух людей. Один из них в этот момент падал, другой замахивался, чтобы нанести последний смертельный удар.