Текст книги "Вор вне закона"

Автор книги: Сергей Алов

Соавторы: Константин Алов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

До намеченной квартиры добрались быстро. Призрак окинул взглядом надменный сталинский дом, неодобрительно покачал головой.

– Я первым пойду, – сказал он, – а ты следом на этаж ниже. Услышишь шухер – замри, развернись и спокойно выходи на улицу.

В такой последовательности они стали подниматься. Лешка прислушивался, стараясь уловить хоть какой-то шум сверху. Неожиданно он услышал голоса. Один принадлежал Волохе, другой был женским. Вопреки приказу Лешка не развернулся, а наоборот прокрался выше. Отсюда он смог разглядеть сцену возле квартиры, которую они собирались обокрасть.

Дверь в квартиру была заклеена полоской бумаги и опечатана. Сейчас полоска была разорвана. Рядом стояла перепуганная женщина, она сжимала в руках ключи. Волоха наезжал на нее шагающим экскаватором.

– Очень хорошо, – сурово чеканил слова Призрак. – Что же это получается, гражданочка? Мы входную дверь опечатали, а вас это вроде как не касается? По какому праву вы хотели проникнуть в опечатанное помещение?

Женщина была растеряна, она путалась и запиналась.

– Понимаете, а не нарочно… Так получилось. Викентия арестовали, а я прописана в другом месте, поэтому мне даже не разрешили забрать мои вещи.

– Вам что, негде жить?

– У меня квартира в Химках. Но здесь остались мои зимние вещи. А ваш капитан Ярославцев не разрешает мне их взять.

Волоха нахмурился.

– Я понимаю. Но и вы должны понять – если я разрешу вам что-то забрать, у меня могут быть неприятности. Капитан Ярославцев – очень вредный тип. Если он узнает, что я вас впустил, мне могут выговор влепить.

– Что вы, я никому не скажу! – пообещала женщина.

– Я вам верю. Но и вы должны дать мне слово, что до конца следствия сюда и носа не покажете.

– Конечно-конечно!

– А ключики у вас мне придется отобрать.

Волоха отпер дверь, аккуратно отклеил бумажную бандероль и пригласил женщину войти. Через десять – пятнадцать минут она торопливо выскочила, страшно довольная, сжимая в руках объемистый сверток и чемодан. Когда она вышла из подъезда, Призрак подозвал прятавшегося за лифтом Лешку.

– Заходи!

В квартире все носило следы повального обыска. Подушки, матрас, одеяла, разорванные книги, битые тарелки и чашки, все валялось на полу вперемешку с разрозненными предметами нижнего белья и верхней одежды. Посреди комнаты сиротливо стояло старательно раскуроченное пианино.

– Опоздали? – вздохнул Лешка.

– Наоборот, в самый раз пришли, – обнадежил Призрак. – Неужели ты думаешь, что мусора способны грамотную заначку найти? А наш Викентий, судя по всему, не такой дурак, чтобы добровольным признанием самому себе "восемь-девять" на "девять-три-прим" поменять и веревочку на шею сплести. А сами менты вообще искать не умеют. Был я как-то в гостях у кореша. Сидим, квасим. Вдруг звонок. Входят мусора. "Колись, – говорят корешу, – сучий потрох. Доподлинно знаем, что у тебя дома обрез от винтаря имеется". Кореш, понятно, в отказ. "Ни про какой обрез не знаю. Ищи, начальник, раз работа такая. Найдешь – твой будет".

А обрез этот я ему только что принес, он его и затырить-то толком не успел. Ну, думаю, хомут нам обоим. Водка в горло не лезет. А кореш знай наливает. И все без закуси. Облазили они всю квартиру его однокомнатную, с антресоли пыль и паутину собрали, но так ничего и не нашли кроме пустых бутылок. А поскольку дело при понятых было, нам даже по шее не перепало. Ушли они, я кореша и спрашиваю – куда, дескать, ты "мотню" заначил? А он смеется. "Вон она, – говорит, – в холодильнике стоит". И точно. Открываю я холодильник, а там моя бердана, да плавленый сырок, и боле ничего.

Под этот неторопливый рассказ Волоха внимательно осматривал квартиру.

– Может разобрать хлам? – предложил Лешка.

– Не стоит. Мусора тут каждую книжку и тряпку разве что на зуб не попробовали. И стены наверняка простучали. И до пианины вон добрались. Нет, наши гульдены не там. Давай думать. Сема был у меня поздно вечером. Сейчас еще утро не кончилось, значит хомут этому Викентию вешали и шмон тут наводили ночью. Так?

– Так, – согласился Лешка.

– И, похоже, ничего не нашли. Вон как на вещах зло срывали. А что у нас под окнами?

Лешка подошел к окну и глянул вниз. Среди чахлых деревьев и редких кустов прогуливались бродячие собаки.

– Не то сквер, не то помойка, – сообщил он.

– А теперь представь себе – к тебе в дом ломятся мусора, а у тебя в руках большая-пребольшая ценность. Она же – улика, потому как если ее найдут, тебя будут судить не просто за кражу государственной собственности, а за кражу государственной собственности в особо крупных размерах. А это вышка. И что ты с такой ценностью сделаешь?

– Выкину в окно! – сообразил Лешка.

– Проверим. Может ты и прав.

Пустырь под окнами квартиры был изрядно загажен собаками и людьми. Здешние жильцы, видимо, не стремились бороться за звание "Дома образцовой культуры" и выбрасывали в окна все, что не пролезало в мусоропровод. Лешке и его наставнику пришлось не менее получаса с небрежным видом, руки в карманах, прочесывать и перепахивать ногами отходы человеческого бытия.

Подозрительные предметы они отфутболивали к поваленному забору, чтобы потом проверить их содержимое. Среди них были металлические банки из-под краски и масла, маленький посылочный ящик, футбольная камера, заполненная внутри какой-то дрянью и мятая обувная коробка.

Волоха внимательно оглядел собранные сокровища и ткнул пальцем в обувную коробку.

– Открой.

– Почему ты думаешь, что бабки здесь? – спросил Лешка.

– Видишь, она шпагатом перехвачена? А обрывок этой веревки болтается в хате нашего Викентия на занавесках. Чтобы их раздвигать и задвигать.

Лешка нагнулся, размотал шпагат и открыл крышку. Внутри, обернутые в целлофан, были плотно уложены пачки денег.

– Тысяч тридцать, – на глаз определил Призрак. – Небитому фраеру такого лавэ на всю жизнь хватило бы. Ладно, бери и пошли домой.

Они шли по улице и Волоха как всегда напевал:

– А в тот же день на Беломорканале

Шпана решила марануть порча.

И рано утром зорькою бубновой

Не стало больше Кольки-ширмача.

– Слушай, сказал вдруг Лешка, – а не мог твой Сема знать, что менты этого Викентия пасут? Мы бы пришли и влипли.

Волоха задумался.

– Не знаю. На кого другого я бы мог подумать, но Сема? На фига ему меня сдавать? Раньше за ним такого не водилось.

– Раньше у тебя чемодана с общаком не было.

Призрак нахмурился и за всю дорогу до дома больше не проронил ни слова.

* * *

Прошла зима, настало лето.

– Сегодня я буду учить тебя как работать с нуля, – сказал Волоха.

– Телескоп брать? – спросил Лешка.

– Чуть позже. Для начала ты подберешь подходящий дом.

Они проехали несколько остановок на метро и вышли наугад. Лешка вел Призрака и внимательно смотрел по сторонам. Наконец он остановился.

– Мне кажется, этот подойдет.

– Почему так решил?

– Дом кирпичный, сплошные балконы и лоджии. Машин внизу возле подъездов много, значит изба кооперативная. Что дальше делать будем?

Волоха что-то одобрительно пробурчал себе под нос и направился в подворотню. Так они обошли дом с другой стороны.

– Как правило большая часть квартир выходят окнами на противоположную от подъездов сторону, – пояснил Призрак. – Значит эту сторону мы и будем наблюдать.

Они перешли улицу и направились к стоявшей по соседству облезлой панельной девятиэтажке. Здесь Волоха остановился.

– Пробежишь подъезд сверху вниз и прозвонишь квартиры. Пустые отметишь, – велел он.

Для Лешки это было скорее забавой. В детстве они часто так развлекались с друзьями. Двери не открыли в одиннадцати квартирах. В соседних подъездах набралось еще два десятка пустых квартир. Лешка тщательно записал номера.

Вечером они вернулись и Лешка повторил хулиганскую процедуру, но уже не по всем квартирам, а только по отмеченным. В списке осталось восемь квартир. На следующий день отсев продолжился. На третий день, это был выходной, в списке осталось два номера. Эти квартиры можно было считать временно пустующими. Теперь за дело взялся Призрак.

Он начал с более перспективной квартиры в угловом подъезде. Находилась она на последнем девятом этаже, что позволяло вести обзор будущих жертв с выгодной верхней позиции и сводило к минимуму вероятность случайных помех. Первым делом Волоха приподнял придверный коврик. Ожидание увенчалось успехом. Под половиком лежал ключ с приколотой запиской. Она гласила:

"Маша, мы вернемся восьмого. Если приедешь раньше, жди нас. Деньги под телевизором".

– Какое сегодня число? – спросил Волоха.

– Двадцать третье..

– Значит время у нас есть, почти две недели. Дуй за своим телескопом и захвати пожрать. Не будем же мы грабить Машу и ее любезных родственников.

Квартирка оказалась небольшой и без особых изысков. Но Лешке и Призраку они и не требовались. Питались они колбасой и молоком, спали по очереди на диване. Из удобств пользовались только туалетом. После их ухода в квартире не должно было остаться никаких следов пребывания посторонних. Два дня пристального наблюдения позволили им вычислить в кооперативном доме напротив несколько перспективных квартир с хрустальными люстрами и дорогой мебелью. В телескоп казалось, что объекты находятся совсем рядом – протяни руку и коснешься.

За несколько дней Волоха совсем доконал Лешку своими заунывными песнями типа:

"И, как водится, безработица: "Скидавайте штаны и пинжак!

Усадили их на кирпичики и велели ботинки сымать"!

Или:

"На Молдаванке музыка играет, кругом веселье пьяное шумит,

А за столом доходы пропивает пахан Одессы Костя-инвалид"!

Наконец Лешка не выдержал:

– Ты бы хоть Высоцкого что-нибудь спел, а то тянешь эту волынку!

– Это, брат, классика. Фольклор! А что твой Высоцкий? Наблатыкался верхушек и зашаривает под блатного. Слыхал я его, жидковат.

– А по мне в самый раз, – буркнул Лешка. – Тогда расскажи лучше как пальцы потерял. Ты обещал.

Волоха растянулся на диване.

– Давно это было. Я тогда марвихером был. По театрам, по ресторанам работал. Мог с лоха часы или с бабы колье снять – они и ухом не вели. А уж лопатники щипал – равных не было. И мойкой, бритвой то есть, писать приходилось. Работал всегда набздюм с пропольщиком. Тут важно не только взять чисто, но и слам быстро пропулить, в смысле добычу помощнику, пропольщику скинуть. Скинул – и на новый заход. За вечер мог нащипать столько, сколько другой за всю жизнь не наработает. А в скокари, в домушники, я поневоле попал, когда мусора мне в КПЗ пальцы поломали. Была у них такая практика.

– Совсем, что ли, отломали? – не понял Лешка.

– Нет, не совсем. Просто сломали, потом срослось, да техника уж не та. Два раза чуть не засыпался. А совсем я их потерял на этапе. Сел как-то в карты играть с мазевым каталой и продулся. Хоть под шконку лезь, в обиженку. Хорошо катала правильный попался, с понятиями. Разрешил рукой ответить. Ну я ее и наказал, отмахнул два пальца как с куста. Все равно сломанные были, не жалко. Но в карты уж больше играть не садился. А когда откинулся, пришлось новую специальность освоить – замки вскрывать. Меня этому делу сам Юзек учил. Мастер был – теперь таких нет.

– А кто он был?

– Поляк. И по национальности, и по окраске. Про польских воров слыхал?

– Это что-то вроде ссученных?

– Сам ты вроде… Ульянова Володи. Поменьше всяких Укроп Помидорычей да Фан Фанычей слушай. Поляки ссученными никогда не были, но и законниками не считались. Они у нас на зоне перед самой войной появились, когда Западную Украину к "Эсесесеру" присоединили. Мы поначалу врубиться не могли, что это за публика. По работе – воры экстра-класса. Особенно по сейфам, да по квартирам. А по жизни – фраера. Тот же Юзек, мир его праху, на железной дороге кондуктором работал. И на зоне они себя непонятно вели – вроде "один на льдине". С администрацией жили мирно, но не стучали. От козлиных должностей в придурне не отказывались, но и с братвой нормально контачили.

– А суки тогда кто?

– Суки – эти из наших были, из законных воров. При Сталине мусора ворам большие поблажки давали, чтобы те троцкистов да мужиков щемили и норму выработки обеспечивали. Тогда многие ссучились, но много было и правильных людей, которые не поддались и продолжали жить по понятиям. До времени это дело не обострялось по причине малых сроков. А как указ "Четыре-шесть-сорок семь" вышел – и писец котенку. До него за кражу от трех до шести месяцев давали, а тут пять лет, а то и весь червонец. Тут народ и взвыл. Песню знаешь?

И Волоха снова захрипел:

– Идут на север срока огромные.

Кого ни спросишь – у всех "Указ".

Взгляни ж, взгляни в глаза мои суровые.

Взгляни быть может в последний раз!

Да, пять лет на зоне припухать – не полгода. Само собой, каждый стал права качать. Тут или живи, или подыхай. Ворам с суками на одной зоне тесно стало. Общак-то один и не резиновый. На всех не хватает. И власть надвое не делится. Ну и пошла рубиловка. Все зоны по Расее кровью залились.

– А я слышал, что суками тех воров называли, которые на фронт ходили, – сказал Лешка.

– Да при чем тут фронт? Туфта это. Тех воров, кто на фронте воевал, воевал "красными шапочками" называли. Некоторые из них ссучились, но многие честные воры, кто с фронта вернулись, снова правильную жизнь начали. Нет, тут другое – власть и бабки. За барскую милость братва продалась. Только вскорости суки такую силу взяли, что и на легавых хрен с прибором ложить начали. А мужиков гнобили просто для развлечения, какая уж тут выработка. Тогда мусора и взвыли. Ну и разрешили нам, честнякам, сук рвать да ломать. Не впрямую, конечно, разрешили, но стали смотреть на это дело сквозь пальцы. С тех пор и пошло деление на черные, правильные зоны, где воры в силе, и красные, козлиные, беспредельные. На красной зоне ни мужику, ни урке жизни нет. Чистый душняк. Но самый беспредел на малолетке бывает. Ума у ребят нет, одни сопли. А понты – хоть куда. Вот и крутит их. Следом за ними общий режим идет, за ним усиленный, где тяжкие первоходы. Там вообще опускают ни за что. От нехрена делать.

– А если туда попадешь, что делать? – с тревогой в голосе спросил Лешка.

– Как что делать? Раскрутиться и уйти на строгий. На строгом порядка больше. Там правильные арестанты сидят, а не пассажиры.

– Как же можно уйти? Сбежать, что ли? – не понял Лешка.

– Зачем бежать? – усмехнулся Волоха. – Сами доставят. Раскрутиться – это значит получить новый срок. Выбери из козлов кого покрепче и проломи ему голову. Только не до смерти, а так, слегка. Новый суд – и ты на строгом режиме, с правильными людьми, которые по понятиям живут.

– А ты где сидел?

– Я-то? Да почти везде. Короновали меня на Колыме. Северные прииски, где я кантовался, воровскими были, а западные – сучьими.

– А суки себя тоже короновали? – спросил Лешка.

– Была у них особая процедура. "Разворовкой" называлась. Привозят на зону бригаду сук-гастролеров. Бугром у них был Ванька Уборов. Их так и звали – уборовцы. Выстраивают всю зону и начинают по одному из строя воров выдергивать. Каждый должен был опуститься на одно колено и поцеловать ванькин нож. После этого вор считался сукой. А кто отказывался, того ломали. Меня тогда первым вызвали.

– И ты поцеловал?

– Я его этим же пером и порезал. Тут зона поднялась, сук порвали. Потом чекисты налетели, всю зону на карцер перевели. Но это уж нам было как слону дробина.

В другой раз Призрак первым начал разговор.

– Вот скажи мне, парень, как ты думаешь, что на зоне самое главное?

– Сила, – не задумываясь ответил Лешка.

Призрак усмехнулся.

– А если подумать? Как насчет головы?

– Ну конечно, – согласился Лешка. – Надо знать правила, в понятиях разбираться.

– Я не об этом, – вздохнул Призрак. – Ответь, какое главное оружие вора?

– Нож!

– Не угадал.

– Пистолет?

Волоха снова снисходительно усмехнулся.

– Пистолет – это для мокрушников, для гопников или мусоров. Настоящий вор волыной никогда рук не замарает. Если уж придется кого мочить, то пером или пиской. Но я о другом базарю. Главное оружие вора – ум. С умом ни на зоне, ни на воле не пропадешь. Запоминай, пока я живой.

Лешка продолжал вести наблюдения за домом напротив.

– Что там у тебя нового? – спросил Призрак.

Лешка оторвался от окуляра телескопа.

– На пятом этаже квартира третий день пустая. На седьмом бабка одна. Остальные пока не освободились. Сегодня пятница, наверняка народ на дачу поедет. Ага! К бабке на седьмом кто-то пришел. Ни хрена себе!

– Что еще? – Волоха привстал с дивана.

Голос Лешки предательски задрожал:

– Три бугая вломились. Нету больше бабуси. Топором по башке тюкнули!

Волоха одним прыжком подскочил к телескопу.

– Дай сюда!

Лешка уступил ему место. Вор приник к окуляру.

– Быть не может! Корешок мой нарисовался. Фома собственной персоной. На мокруху пошел! Вот, значит, кто у нас "Мосгазом" работает!

Лешка от нечего делать принялся осматривать улицу. Его внимание привлек невзрачный силуэт у газетного киоска.

– Глянь туда, – дернул он Призрака за рукав. – Вон и другой твой кент объявился. Тот, который к тебе домой приходил.

Призрак посмотрел в указанном направлении.

– Сема? Он, родимый. Ну и дела!

Волоха опустился на стул.

– Сдается мне, что нас хотят подставить.

– Как это? – удивился Лешка. – Я же сам эту квартиру надыбал.

– Сам, да не сам, – скривился Призрак. – Я тебя в этот край специально привел. Проверить хотел, есть ли у тебя нюх. Теперь вижу, что есть. Ты и дом правильно определил, и квартиру вычислил. Только у меня на нее еще до тебя наколка имелась. Догадываешься, кто навел?

– Сема?

– Он самый, налим хитрожопый. Ладно, сворачиваемся. Теперь в тот дом не сунешься, да нам это сейчас и без надобности. Надо ситуацию крепко обмозговать. Каким краем он нас подставить хотел, если и Фоме ту же наводку слил? Есть соображения?

Лешка напряг извилины:

– А если он и тебя, и Фому подставляет? Ты вывернулся, так Фома попал. А если бы не Фому, так нас бы повязали. А верные наколки твоему Семе менты на Петровке выписывают. Вот кажись и они.

Внизу к дому подкатили две машины с мигалками. Через пять минут в квартире на седьмом этаже появились новые действующие лица. Лешка и Волоха видели как менты заломали Фому и его подельников.

– Ладно, наводим тут марафет и без суеты отваливаем, – распорядился Призрак.

* * *

Вечером в Лешкиной квартире снова появились Писарь и Паша Яхонт. Волоха назвал встречу малым сходняком. После их ухода Лешка спросил вора:

– Что решили?

– Буду Сему валить.

– А что, без их разрешения ты не мог обойтись?

– Нет, – покачал головой Волоха. – Такие вопросы в одиночку не решаются. Сема ведь тоже воровского сословия. По понятиям поножовщина запрещена. Это голимый беспредел. А вот решение сходки я выполнить обязан.

– Те же яйца, только вид сбоку, – проворчал Лешка. – Когда двинемся?

– А ты тут при чем? – удивился Призрак.

– При тебе, при чем же еще.

Ехать до Семы пришлось на трамвае с двумя пересадками. Лешку колотило. Он хоть и храбрился, но ему было очень страшно. Лишь одна мысль поддерживала его – они идут исполнять решение настоящей воровской сходки.

Сема жил в бараке на окраине Москвы. Они сошли с трамвая и двинулись по темной и грязной улице, застроенной старыми двухэтажными домишками. Прошли заколоченный рынок, от которого за версту несло гнилью и свернули в еще более темный переулок.

– Держи, посветишь, – Призрак сунул в руку Лешке квадратный электрический фонарик. – Нам вон в тот дом нужно. Сначала идешь ты. Сема живет на первом этаже, дверь у него не запирается. Сунешься в хату, спросишь Катю или Валю. У него какую-то из соседок так зовут. Если он дома, свистнешь, если нет, вернешься ко мне. Свистеть умеешь?

– А то нет! – обиделся Лешка и затопал к бараку.

Он вошел в зассанный людьми и животными коридор. Семина дверь была третья слева. Он толкнул ее. Открыто. В комнате воняло еще сильнее, чем в коридоре. Лешку окутала кромешная тьма. Он включил фонарик и посветил сначала по стенам, а потом и на пол. Сначала он подумал, что комната пуста. но тут увидел хозяина.

Лешка замер от ужаса. На полу валялся Сема. Голова его была разбита буквально вдребезги каким-то тупым предметом. Пол и все вокруг было залито кровью и чем-то белым, вероятно хитрыми семиными мозгами.

Сбросив оцепенение, Лешка рванул к выходу. В коридоре он с грохотом уронил со стены корыто, запутался ногами то ли в мешковине, то ли в скрученных половиках и, наконец, выскочил на улицу. Он бросился к тому месту, где оставил Волоху, но его там не было.

Лешка остановился в растерянности. Неожиданно совсем рядом, из непроглядно черного мрака раздалось прямо-таки звериное рычание. Лешка вспомнил о фонарике и зажег его. В ярком свете он увидел дикую картину. Два бугая зажали Волоху в углу. Они держали его за руки, при этом один уже приготовил финку, а другой замахнулся ломиком, испачканным на конце чем-то красным.

Волоха повернул голову сначала к одному, затем к другому нападавшему, странно ощерился и с его языка сорвались сверкнувшие в свете фонаря молнии.

Яростный крик боли прорезал тишину. Оба душегубца выпустили вора и схватились – один за левый глаз, другой за шею. Брызнула кровь. Волоха подобрал упавший на землю нож и раз-другой саданул каждого из них под ребра. Оба рухнули в грязь как подкошенные.

Волоха рванул Лешку за рукав и со всей возможной скоростью заковылял вглубь переулка.

– Но нам же в обратную сторону! – спохватился Лешка.

– Там нас наверняка ждут, – отозвался Призрак. – Сему видел?

– Видел. Только он того, мертвый. Ему всю башку размолотили.

Призрак зло сплюнул.

– Ясное дело. Да, Лях, сегодня ты меня второй раз от кичи спас. А может и от смерти. Что же это на белом свете творится, а?

Призрак так сноровисто ковылял на своем протезе, что Лешка едва за ним поспевал.

– Слушай, а чем это ты в этих бугаев плевал? – спросил он вора.

– Это еще одно секретное оружие вора – мойка, – ощерился тот. – Безопасная бритва за щекой. Пара лезвий для таких козлов у меня всегда найдется.

– А меня бритвой плеваться научишь?

– Обязательно.

Они обошли весь квартал, пересекли железнодорожные пути и вышли к автобусу. Всю дорогу до дома они обдумывали непонятно откуда возникшую угрозу.