Текст книги "Истребитель (СИ)"
Автор книги: Сергей Коротков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Э, вы куда? – спросил здоровяк в белом халате, сделав неопределенный жест свободной рукой, держа другую в глубоком кармане на боку.
– Больного ожидаете? – вопросом на вопрос ответил старший группы Тютюхина, даже не останавливаясь.
– Товарищ, а вы кто такой? – последовал встречный вопрос, слетевший с уст молодой симпатичной 'медсестры' с папками в руках. Только острые желваки на ее щеках да холодный твердый взгляд путал похотливые мысли любого, кто бы ее встретил.
Момента, пока хачик-верзила смутился, хватило с избытком. 'Раненый' выпростал из-под простыни руку, в которой к тому же очутился 'Парабеллум' с набалдашником глушителя.
Четыре сухих хлопка разнеслось по коридору: основной, контрольный, основной, контрольный.
Два трупа распластались по полу, покрываясь красным цветом. 'Раненый' вскочил с каталки и стремительно помчался вглубь коридора, 'врач' взял на прицел 'узи' лифт, а 'медсестра', бросив папки и выхватывая бесшумный пистолет ТОЗ-111с, свободно и доступно оказалась в фешенебельной палате.
Мирзанов, видно, что-то почувствовал во сне и тяжело заворочался, засунув волосатую руку под подушку, где покоился 'вальтер'.
Но хладнокровная 'медсестра' быстро подняла оружие и без эмоций всадила четыре пули в тело больного, а затем пятую метко в висок Мирзанова.
Перезаряжать пистолет ей пришлось очень и очень спешно, так как на лестнице и у лифта раздался оглушительный треск из оружия различных систем.
'Врача' устранили сразу, не успели еще раскрыться дверцы грузоподъемного устройства.
'Раненого' по-настоящему ранили в ногу, голову и грудь, и силовики спецгруппы РУОП тут же скрутили обмякшее тело в захвате.
'Медсестра' навскидку поразила в голову одного и ранила в шею другого бойца опергруппы, заранее предположив наличие у них бронежилетов. Затем очередь из АКСУ навсегда покончила с ней...
... Улеглись ругань и потасовки между РУПОовцами и людьми ФСБ, уладили неувязочку в больнице 'важняки' двух Контор, отдали трофеи и материалы на расследование, и предали земле кое-какие трупы. И все.
Но крутая встряска еще надолго не укладывалась в покое!..
В субботу после долгих муторных поисков и душевных переживаний Никита нашел-таки проклятого 'жучка'.
И сразу все становилось на свои места! И значит, эти ублюдки влезали в чужую квартиру, слышали все вздохи и ахи, пуки и чихи, записывали ВСЕ, о чем говорилось в этих стенах.
И это означало, что ОНИ существовали! Вот, уроды!
Никита стоял около батареи, смотрел в эту щель, куда не могла пролезть человеческая рука, на этот микрофончик величиной с пуговку серого цвета и рассуждал.
Трогать его нельзя! Он точно сильно чувствительный. Стопудово! Теперь, когда картина почти нарисована, можно искать и художника. Нужно! Не попросить об этом в 'жучок', а именно самому найти и обставить, как в 'козла'. Обезвредить. Выпытать. О, так если я еще и в плен возьму этого 'ангела', то мне лишь дополнительный плюсик в зачетку! И 'десятников' устранять надо! Обязательно. Виду не подавать, что я докопался до истины, что остановился, сдрейфил. И ни в коем случае не прокалываться! Не проштрафиться и не залететь! Теперь возникает необходимость дополнительной безопасности, страховки и конспирации. Теперь новая тактика! Меж двух огней! За двумя зайцами! Под колпаком.
Ломакин Федор работал в Службе Безопасности четвертый год и сразу по линии 'ведения наблюдения'. Как только развалился Комитет и отдел, занимающийся 'слежкой', тут же образовалась новая, отдельная Система, где подотделом в обязательном порядке значился и этот, в котором работал Ломакин. Специалист узкого профиля, исполнитель четко определенных задач, он быстро набрался опыта и уже выдвигался на ступень выше по служебной лестнице. Но тогда сложились плохие обстоятельства в личной жизни Федора, и он на время остановил мысль о повышении.
Теперь, вот уже около года, он выполнял ответственное поручение Конторы – вел в тройке с Черёмухой и Филином наблюдение за БСР, киллером экстра-класса, чистильщиком-самоучкой по прозвищу 'Истребитель' Топорковым Никитой Сергеевичем.
Вся Контора поражалась смелости и ловкости этого парня, хитрости и осторожности, хладнокровию и уникальным способностям. Этот его САВАТ, снайперская стрельба, непринужденность и спокойствие в поступках, природные естественные навыки охотника и бойца, молодость и неизвестно, откуда взявшийся профессионализм, вызывали восторг, удивление и восхищение у всех членов седьмого подотдела УФСБ РФ. И то, что парень стал первым лицом (хотя еще неофициальным) и предметом разговоров среди 'верхушки' спецслужб страны, уже говорило о многом.
Поэтому Ломакин, Сазонова (Черёмуха) и Карпов (Филин) не раз слышали 'сверху', что отвечают за Истребителя головой.
Но вся троица 'топтунов' из группы 'ведения наблюдения' могла определенно ответить, что 'объект' стопроцентно не подозревает о слежке и не догадывается о 'колпаке'. И в этом они ошибались уже два дня.
В функции обязанностей Ломакина и Сазоновой входили постоянное наблюдение; круглосуточная слежка за Истребителем и связь с Филином. Если от первых двух требовались только глубокая конспирация и отличная маскировка, то от Филина – сверхвысокое мастерство и умение скрываться, следить и страховать 'объект'. Карпов, в отличие от своих напарников, следовал за Никитой и на операциях по ликвидации членов 'ДЕСЯТКИ'.
Но об этом позже! А Ломакин, установив спецаппаратуру в доме напротив, в откупленной у какой-то семейки квартире, днем и ночью созерцал бытие 'объекта' и его семьи. Кроме этого пас его и на учебе, и на тренировках, и в доме у родителей и у друга. Для этого у него имелись все суперсовременные средства наблюдения. И если для Никиты 'УБН-40' и 'УДН-15' были устройствами сверхсекретности и сверхсовершенства, то у Ломакина эти приборы значились по рейтингу пригодности на последних местах.
Черемуха держала Истребителя 'при себе' в остальных многолюдных местах: на улице, в общественных пунктах и так далее.
Филин – только на операциях и в 'деле'.
Упускали они Никиту не один раз: частично на базаре, в передряге с чурками; в 'деле' по выручке кассы; на ж/д переезде и в автобусах; в сексуальном преследовании супруги чиновника и других случаях. И за это получали нагоняи от начальства. Но никогда они не теряли 'объект' из виду надолго. Цепочка рвалась и снова замыкалась. Истребитель почти всегда был под неусыпным надзором невидимых 'ангелов'.
И еще. Не знали ребята из 'слежки', где парень прячет кассу, часть арсенала, какими еще спецсредствами обладает помимо 'оружейки' покойного Бондаря и какие планы у него сейчас. В голову Никиты 'жучками' и видеокамерами влезть они не могли.
В воскресенье, с утра сделав зарядку с обязательными атрибутами: девяносто отжиманий и растяжка, Никита плотно и сытно позавтракал и два часа посвятил кипе машинописных листов. Дипломную работу прежде чем защищать в июне, нужно было хорошенько изучить, разобраться с чертежами, подготовить тезисы.
Затем по расписанию значился 'разговор' с наблюдателем из спецслужбы, обед, звонок Лысому и очередное задание, контрольная слежка за жертвой номер 6 из 'чёрного списка', звонок в редакцию, поимка бездомного кота и 'дело'. Причем под словом 'дело' подразумевалась двойная работёнка: ликвидация бывшего боксера, нынешнего босса всех спортобществ, комитетов и клубов области Тихомирова и 'гашение' профи, который, вероятно, существует и следит за Никитой на операциях.
Вскоре план начал водворяться в жизнь.
Дома никого кроме парня и его жены не было (тесть и теща укатили на дачу). Никита 'посветился' в голом виде в спальне, что в обязательном порядке зафиксировал Ломакин, затем повалился на диван к просыпающейся Татьяне, которая имела привычку по выходным спать до двенадцати.
– Ласточка, подай мне водички! – попросил парень любимую, повышая голос для 'жучка'.
Девушка медленно встала, и её полуобнаженную фигуру в этот момент увидел не только муж. Налила с кувшина воды, подала мужу и улеглась обратно, обвив шею милого руками.
– Таня, не задавай, пожалуйста, вопросов, лежи, отдыхай, меня не зови... я сам приду! – еле-еле внятно шепнул ей в ухо Никита и, пройдя бочком на кухню, на сантиметр аккуратно отодвинул портьеру.
Минут пять он в 'УБН' разглядывал соседний дом, улавливая каждую деталь, каждый шорох и движение. Устройство ближнего наблюдения, увеличивая размеры объекта наблюдения в сорок раз, поймало чуть заметное изменение цвета и тона белой тюли на четвертом этаже, почти напротив окон Никиты по восходящей траектории. Парень отпустил клавишу, и с тихим писком автоматически настроилась резкость. И в следующую секунду он заметил того, кого искал.
Также осторожно прокравшись обратно, к Татьяне, он под вопросительным взором жены долго размышлял о дальнейших его поступках, которые должны были быть еще и логически верными и правильными.
– Послушай меня, девочка! – начал вдруг Никита щекотать ухо любимой своими губами, прерываясь на то, чтобы погромче произнести стоны блаженства и ахи ложного кайфа. – Я тебе объясню все позже, милая! А теперь сделай все так, как я скажу. Я сейчас украдкой вылезу через окно родителей и на время отлучусь... Ты лежи, цыпленок, и не вставай... Изредка делай вот так... как я сейчас и ничего больше не говори! Хорошо?
– А что случилось? – притянула ухо мужа к себе девушка.
– Потом. Все потом!
– Я боюсь! – и это было правдой, судя по ее увеличенным зрачкам.
– Ничего страшного! Я обязательно все тебе расскажу потом... И я тебя люблю, солнышко!
Они поцеловались. Затем Никита, прихватив шорты и футболку, исчез в коридоре.
Окно тестя и тещи выходило на задний двор. В том, что на этой стороне нет никаких НП, парень не сомневался – зачем ИМ нужно было тратить силы, время и материалы, чтобы наблюдать комнату родителей, в которой зять никогда не бывает.
Никита натянул в коридоре китайские тапочки, носимые им только на тренировках, и через три минуты бесшумно и оперативно покинул квартиру.
Его любимые 'трайлеры' остались стоять в прихожей вместе с замаскированным в них миниатюрном радиомаяком, реагировавшим на колебания полуботинок в результате ходьбы и передающим четкий сигнал на микромонитор в кармане Ломакина.
Худощавый, черноволосый, молодой мужчина в светлой безрукавке и спортивных штанах застыл возле треноги со сложным оптическим прибором. Длинными и тонкими, как у музыкантов пальцами он постоянно манипулировал. То крутил окуляры и щелкал кнопками настройки четкости на всех устройствах, расставленных на специально собранном высоком столике, то передвигал аппараты, то туда-сюда таскал радиопеленгаторы и другие датчики.
В комнате на четвертом этаже, где находился он, больше никого не было за исключением любимого попугая мужчины, которого тоже звали Федя. Птичка восседала на кольце в клетке и не отличалась разговорчивостью. Как и все в этой конторе.
Ничто не нарушало покой, даже не тикали часы, так как изначально были сделаны электронными. И вдруг в квартире раздался звонок. Ломакин чуть не поседел от разорвавшего тишину треньканья. И машинально направился к двери...
... Девочка лет восьми выполнила все, как советовал ей 'дяденька', стоящий рядом, под прикрытием стены с электрощитком. Никита всучил ей горсть шоколадок и жевачек и пристроился рядом.
– Дядя Миша, это я, Катя! – ответила на запрос Ломакина девчушка.
– А-а, Катя! – откликнулся тот изнутри и стал открывать запоры.
Ломакин перед этим пристально разглядел в тайванский 'глазок' с обзором в 1500 девочку и лестничную площадку. Затем, сделав вывод, что лучше открыть маленькой гостье дверь, показать себя и сказать, что он – племянник дяди Миши (бывшего хозяина квартиры) – это лучше, чем вызвать подозрение у незнакомки чужим голосом и неприветливостью, Федор Ломакин снял с предохранителя 'стечкин' и, спрятав руку с оружием за бедро, отворил тяжелую дверь.
Он не успел заметить выстрела электрошокового прибора, только увидел в падении затмившего проход человека в шортах, закрывающего своим телом траекторию спокойного и доверчивого взгляда девочки. Потом стало темно.
Когда он очнулся, часы показывали 14.25. Руки по всей длине были опутаны и стянуты ремнями и бельевой веревкой. Ноги замотаны скотчем, а на голенях еще и спущены штаны, скрывая липкие ленты от постороннего взгляда. В поле зрения появился 'объект' – сам Истребитель, рассматривающий красное служебное удостоверение эфэсбэшника.
– Слушай меня хорошо, Ломакин – решительно и строго взял слово Никита, – пытать, допрашивать и церемониться с тобой я не буду! Если ты выдаешь мне какую-нибудь мало-мальски пригодную и интересную информацию, остаешься жить, если молчишь и тянешь время – спокойно и безболезненно умираешь! Это я тебе обещаю, Федор Васильевич! Я сказал!
Ломакин и теперь, как и его начальство, по достоинству оценил Топоркова. Он сразу понял все! И в словах жестокого в деле Истребителя не сомневался и верил его обещаниям.
Как глупо, как!..
– Жду десять секунд! – оборвал его мысли Никита.
И по полной боеготовности, холодному настроению, по тому, как торопился и как был настойчив 'объект', Ломакин понял одно – надо говорить. Не все, но что-то.
– Вопросы! – глухо простонал он, пытаясь пошевелить онемевшими пальцами, скованными скотчем.
Истребитель не обрадовался и не вздрогнул от удивления, хотя то, что спец ФСБ сразу раскалывается, ошарашило бы любого.
Парень присел на корточки рядом с Ломакиным, и тот обратил внимание, какие жилистые и поджарые у 'объекта' ноги, покрытые густым волосяным покровом.
– У меня пока всего два вопроса! Первый – какая Контора ведет меня? Второй – сколько вас 'топтунов' всего, задействованных в моем 'деле', и где сейчас тот, что страхует меня на операции?
– Особый отдел ФСБ России. Это первый ответ! Здесь, в Шумени, НАС трое, четвертый, командировочный, бывает наездами и контролирует 'работу'. Это Ревизор! Третий из нас – профи высокого класса, пасет тебя на 'охоте'. Где он сейчас и чем занимается – никто не знает. Его кличка 'Филин'. Он сам, когда надо, связывается с нами. Черёмуха – специалистка экстра-класса. Ведет двойное наблюдение. И мы не топтуны, мы – другие! Все – это второе!
– А ты молодец! Здраво мыслишь, мужик! – улыбнулся Никита и выпрямился. – Сейчас я уйду. Потерпишь без обеда, может и без ужина. Рот я залеплю тебе, тренируй нос. И не надо самодеятельности! Если не убил сейчас, значит жить будешь! Ты мне еще нужен, Ломакин!
Закончив словесную тираду, Никита еще раз осмотрел комнату, заклеил лентой Ломакину рот с появившейся щетиной и перетащил не тяжелое тело в ванну, которую заранее тщательно осмотрел на предмет острых вещей и пригодности к заточению человека. Под голову бедняги парень подложил маленькую подушку с софы и уложил спеца на нее лицом. В таком неудобном положении он и оставил Ломакина одного, подперев дверь ванной комодом из спальни с упором в противоположную стену.
Закрыв дверь на ключ, он не спеша последовал на улицу, еще раз поблагодарив девочку, гулявшую на свежем воздухе с подружкой.
'Теперь можно и пообедать!' – вслух подумал парень и в обход направился к своему дому.
В просторный кабинет заместителя начальника РУ ФСБ Пуминова вошел человек в сером костюме от 'Версаче', с черным, как смоль кейсом, в лакированных туфлях, в очках с золотой оправой и с дежурной улыбкой на лице. В помещении сразу запахло дорогим одеколоном и чем-то еще специфическим.
– Здравия желаю! – были первые его слова.
– Приветствую тебя, дорогой! – отозвался Пуминов, вставая с распростертыми объятиями навстречу гостю.
Мужчины поцеловались, как два друга-кавказца, нежно похлопывая ладонями по спинам.
Сели. Появилась бутылочка коньяка. Воздух заполнился еще и ароматом алкоголя. Пошли разговоры о жизни, работе с 'низкой' зарплатой, семейных делах. Фальш сквозила в прямой речи каждого из них. Так, в пустой болтовне, пролетела четверть часа. Наконец, настало время деловой беседы.
– Леонид Анатольевич, я здесь по ДЕЛУ! – выразительно выделил последнее слово приезжий.
– Весь во внимании! – вздохнул, потирая переносицу, Пуминов и уставился на коллегу из Москвы.
– Я еще в столице получил задание, а затем в Красноярск прислали еще одну депешу о ваших заказных. Теперь у меня приказ сверху. Что здесь такое, дорогой?! Кто здесь орудует? Почему и кто ликвидируют 'ДЕСЯТКУ'?
– О-ох, Георгий Алексеевич, честно говоря, дело дохлое! Дерьмецом отдает...
–... Точнее, Леонид Анатольевич! – перебил Протонов, Ревизор Сибирского региона, майор ФСБ России.
– Личность его не установлена, приметы и описания весьма противоречивые и скупые. Вот посмотрите сами! – Пуминов взял в руки листочек, и Протонов заметил, что по важности эта 'бумажка' сейчас на первом месте среди дел ФСБ области. – Рост 175-185, возраст неопределенный, лет 20-27, лицо круглое, с дефектом верхней губы. Волосы... волосы неопределенного цвета, так как пользуется, вероятно, париками и гримом. Плотного телосложения, размер обуви 43-45. Отпечатков не имеется. Вещдоки несущественные и, как правило, уничтоженные. И еще, в совершенстве владеет искусством восточных единоборств. Вот и все! Больше ничего нам о киллере неизвестно! Проверяли по картотекам, каналы в группировках – ничего! Пустышка! Невидимка! Спец высокого класса.
– Да-а, немного, немного! – задумчиво произнес Георгий Алексеевич, глядя куда-то сквозь 'важняка' Шуменской ФСБ.
– Как в воду канул! – продолжил Пуминов, массажируя пальцами голову. – Мне уже с Москвы и от шефа нагоняи замучили. Да за ним не один труп. Пятерых только авторитетов убрал! А сколько еще свидетелей, охранников и тому подобное. Вон примерный список, на столе. Целая прорва! И это еще не конец!
– Хорошо! – все также отрешенно промямлил Протонов, поглаживая тщательно выбритую утром кожу лица.
– Ничего хорошего, – заявил Пуминов, бросив недовольный взгляд на коллегу, – совсем ничего! Вам там в первопрестольной может и 'за здорово живется', а здесь кавардак сплошной!
– Не горячисьь, дорогой Леонид Анатольевич! Может это и на руку?!
Протонов многозначительно улыбнулся и также двусмысленно посмотрел на Пуминова. У того челюсть отвисла, и глаза поблекли мутным светом. Оба внимательно и, вместе с тем, пожирающе сверлили друг друга взглядами. И, все-таки, один сжигал, а другой оборонялся спокойным, наивным взором.
– Знаешь, Георгий, это не шутки! Это даже не новая секретная операция Москвы, когда 'работа' оставляет после себя штабеля покойников и где узнаешь о ней чуть ли не из газет! Или здесь что-то ведется?
– Понятия не имею! – ответил майор полковнику таким тоном, будто ему осточертел этот разговор. – Неужели, если бы меня проинформировали о таковой, я не дал бы тебе знать?! Я сам иногда в таком неведении, что представляю себя подчастую примитивным шахматным конем, делающим ход только буквой 'Г'.
– Успокойся, дорогой Георгий Алексеевич! Не заводись. Мы же офицеры элитной службы! – сказал Пуминов, но про себя отметил, почему это так задело Ревизора.
'Что-то здесь не чисто!' – подумал каждый из них.
Еще чуть-чуть и можно было бы заметить над обоими собеседниками облака пара от кипящих аналитических умов, продумывающих какие-то хитрые или коварные комбинации.
Но может быть, это только казалось!?
Часом позже Протонов, путешествуя по конспиративным квартирам и 'каналам связи', посетил Черёмуху. Получив кое-какие сведения и новости последних двух недель и не сумев соблазнить уже в который раз Сазонову на 'постель', майор отправился на 'хату' Ломакина. Вся аппаратура слежения и связи находилась там, поэтому только Домовой мог вывести Протонова на Истребителя. Как действует Истребитель, импровизирует ли парень в ходе операций, так ли невидим его след, как стонет Пуминов? На эти и другие вопросы могли ответить только Ломакин и Карпов. Последний филином сторожил свою 'мышку'. И хотя 'мышка' была с острыми зубками и чересчур толстой, пуленепробиваемой шкуркой, но Филин тоже многого стоил со своими суперэкстронеординарными способностями!
Минут тридцать назад, еще до прихода Протонова на конспиративную квартиру к Сазоновой, Домовой ей звонил по телефону, естественно соблюдая все условности и секретность. Передал, что 'объект' на месте, возможно, скоро отчалит. Черемуха сообщила ему о том, что прибыл Ревизор с контрольной проверкой. Чисто по-дружески предупредила! Сама то узнала от доверенного лица в Управлении.
Теперь майор двигался на Севастопольскую, к Ломакину.
Ох, как кстати явился этот звонок и намек Черёмухи для Никиты!
Парень, как только поел, опять последовал своей интуиции и снова отправился на квартиру 'наблюдения'. 'Как же я возьму Филина, если его совершенно не будет рядом? Его должен предупредить Ломакин, а если этого не произойдет, то как Филин узнает о готовящемся очередном покушении?' – эта вопросительная мысль током долбанула Топоркова за обедом.
Жена, недовольная молчанием и отнекиванием от ее приставаний, обиделась на мужа и ничего не сказала перед его уходом, только фыркнула вслед.
Он отворил дверь и бегло осмотрелся. Все было спокойно. Затем прошел к ванной, отодвинул комод и увидел Ломакина.
– О-о, братец, да ты тут совсем одичал! – воскликнул Никита, рассматривая пленного. – Очень, очень плохо! Зачем так делать, дорогой?
– Вот сука! – пробурчал Ломакин, дернувшись всем корпусом и застонав от боли в суставах.
Топорков ехидно улыбнулся, нагнулся и с размаху ткнул кулаком в солнечное сплетение Ломакину. Тот на несколько секунд отключился. Парень с упреком глядел на результаты попытки бегства 'наблюдателя': скрюченное тело на полу ванной комнаты, порванная в области рта липкая пленка, надгрызанный на коленях скотч. И орудием освобождения являлся водопроводный гусак, нависающий над раковиной. А жертвой – сломанный зуб.
Никита вздохнул. 'Надо же, проморгал кран-то!' – подумал он, представив на миг, как Ломакин скачет скрученный по ванне и тычет склеенным ртом в носик трубки крана. От тонких, коричневатых губ осталось месиво плоти и крови.
– Вот урод! – сказал парень, почувствовав, что Ломакин очнулся, но притворяется. – Слушай меня дальше, козел! Ты меня обманул уже дважды! Наврал насчет связи с Филином и попытался бежать. Третьей такой шутки я не прощу! Так. Теперь по делу. Сейчас ты связываешься с этой... как ее... Черемухой, вызываешь ее сюда, а затем наводишь меня на третьего... на Филина! И не сморозь какой-нибудь глупости! А чтоб ты не дал никаких опознавательных сигналов или тревоги, я напишу, что говорить. Понял?
– Да, – промямлил Ломакин, закрыв глаза.
Вскоре он говорил в телефонную трубку аппарата, стоящего на журнальном столике, которую Никита дал ему в ванную благодаря длинному проводу. Сказал все как велел парень. Но услышал другое, новость.
– Скоро сюда прибудет Ревизор – это четвертый, курьер. Что будем делать, Истребитель?
Никита вздрогнул, услышав свою новую кличку, пользующуюся спросом в кругах ФСБ. Он очень быстро соображал, что ему... им сейчас делать.
Ломакин пристально следил за мимикой Топоркова.
– Надо уходить! – встрял он в ход мысли парня.
– Знаю сам! – рявкнул тот в ответ.
Пять минут пролетели, как ветер.
– Мне нужно за ним проследить. Как я могу это сделать?
– Надо подумать...
–...Думай, чёрт побери! Это и в твоих интересах, – перебил Никита пленного, оперевшись о вешалку с полотенцами.
– Так за ним уследить невозможно – он спец почище НАС! А вот, разве что, установить как-то радиобуй на него!? Не знаю...
–... Как это можно сделать?
Ломакин пошевельнулся, сморщившись непонятно от чего. Никита запарился от скользких вариантов, отпадающих сами собой. И вдруг одна мысль ему показалась светлой.
– Слушай! Не ты, не я не можем здесь оставаться, поэтому никто не может зацепить маяк за его одежду. Значит, это бы мог сделать кто-то другой!? У меня есть на примете человек. Он все исполнит, как надо. А что у вас на руках нет какой-нибудь там радиопыли или смазки, оставляющей радиослед на приемнике?
– О такой даже не слышал! – ответил Ломакин, не подав и виду, что такой располагает. И хранится этот раствор в настоящей квартире.
– Ладно! – прошептал парень, о чем-то лихорадочно размышляя. – Ладно, теперь уходим отсюда.
Далее он сначала убрал следы и вещдоки, прибрался в ванной, скрепил руки Ломакина сзади наручниками (тоже трофейными, как и радиобуй в форме шарика на минииголке), предварительно распутав пленного. Потом под наблюдением Истребителя Ломакин оставил записку в двери, для чего опять приходилось освобождать руки. Ну не все шло гладко! Что поделаешь?
Лифт унес обоих вниз. Один внимательно контролировал другого, а тот почти смирился с мыслью о полной капитуляции. 'Всё равно засветился, что уж теперь артачиться!' – думал Ломакин, чувствуя за спиной страшного человека.
На первом этаже этого же дома жил друг и однокурсник Никиты – веселый, приблатненный парень Володя Неприенков. Молодая жена лежала в больнице на сохранении, а муж коротал время в запоях и гулянках. Временно Володя не работал за неимением подходящего 'дельца', поэтому в деньгах нуждался, как желудок в еде.
На предложение друга согласился без промедления, выслушал план и получил аванс – триста 'баксов'. Попытался, правда, узнать, что за дела у Топоркова, если он платит 'зелёными' и просит зацепить за мужика подозрительную штучку. Но однокурсник избежал ответа и поторопил Володю.
Протонов дошел до нужной улицы пешком, проплутав по кварталам из-за ошибки в автобусе. Сел он в одном районе, а маршрут изменился из-за ремонта главных дорог, поэтому очутился совсем в другом месте.
Короче, усталый и злой, он после некоторых проверок на предмет 'хвоста', шагнул в темень подъезда. За ним в лифт ввалились парень с девушкой. Один был навеселе и от него разило водкой, а другая с вызывающим видом, без тени смущения, поправляла колготки.
– Дядя, пойдем с нами? – вдруг предложил парень, положив руку на плечи Протонова и дыша перегаром. – Людка хочет с двумя, а я один, и то... уже готовый!
Майор поспешно высвободился из объятий незнакомца, но тут ему на щеку легла влажная рука шалавы:
– Я тебя хочу-у! – проговорила она, вытянув губы трубочкой.
– Убери руку! – строго сказал Ревизор и Резидент Сибирского региона, майор ФСБ Протонов и уже тоном распутного в молодости мужчины добавил. – Как нибудь в другой раз.
– Ладно, мужик, не расстраивайся, тебе тоже достанется! – сказал весело Володя Неприенков и протянул руку для рукопожатия. – Приходи, если что! Мы здесь, на восьмом тусуемся. Комната...
–... Хорошо, хорошо, ребята! С женой разведусь, обязательно примчусь сюда! – встрял Протонов и вышел на четвертом.
Подвыпившая парочка отправилась выше.
В квартире никого не было, а записка гласила, что Домовой отсутствует и следит за 'объектом'. Конечно же, это было написано по-другому, со слов Истребителя, но рукой Ломакина. И никаких подозрений – все чисто.
Протонов, взглянув на часы, потянул воздух носом. Вокруг него образовалась сфера запаха алкоголя и травки. Он сморщился и, открыв кейс, достал бутылек и набрал в ладошку одеколона. Пошлепав по щекам, лбу и шее рукой, он чуть не затронул минирадиомаяк, прикрепленный Володей Неприенковым за воротником его пиджака. Затем закрыл дипломат и зашагал по лестнице вниз, избегая лифта с вонью перегара.
С этих пор его и повел Никита Топорков.
Правда, прискакал на четвертый этаж, подгоняя Ломакина в спину, потратил десять минут на то, чтобы снова упечь того в ванну, но наручники не снял, замотав их шнуром и скотчем. Выдернул водопроводный кран, закрыл комодом ванную комнату, отключил телефон и был таков.
В кармане тихо попискивал приемник, одновременно служащий и подслушивающим устройством, называемым в Системе 'клопом'.
Теперь Ревизор мог вывести Истребителя на неуловимого Филина и может еще куда поинтересней. 'Главное, не сплоховать!' – с этим выводом Никита направился в центр города.
Карпов Сергей Николаевич по прозвищу 'Филин' сейчас, как и всегда, находился в полной боеготовности. Стрелковое оружие, бинокль, нож, набор камуфляжа и грима, 'клопы' и видеокамера размером с патрон от автомата Калашникова были в сборе. Специальные кроссовки на мягкой подошве, очки – 'хамелеоны' и средства защиты покоились на тумбочке возле койки. Два тюбика и баночка со съедобной мультикалорийной пастой, какой пользуются космонавты, лежали в кармане рядом с зажигалкой-взрывчаткой и фальшивым паспортом на имя сотрудника РУОП Лоскутова.
Агент ФСБ России 'Филин' и бывший прапор отряда спецназа 'Вымпел' в одном лице брился. Осторожно устраняя двухдневную щетину, Карпов Сергей мысленно устранял членов 'ДЕСЯТКИ'. Но не так, как это делал 'объект', а как можно было бы сработать по-другому, в ситуациях крайней опасности. Представлял, как убирает тех мафиози, которые еще ожидают свой черед. Пытался догадаться, каким образом это совершит Истребитель. Фантазировал, гадал и улыбался. А ведь парень действует на свой страх и риск, идет напролом, и удача сопутствует ему. Какое-то чудо оберегает его! Или не чудо?! Но как простой, обыкновенный 'ваня', дилетант, совершенно не смыслящий в военном, техническом и, вообще, ни в каких делах, мог еще существовать?! 'Совок', не прошедший азов спецподготовки, не видавший даже десятой доли того, что испытал и перенес сам Карпов за свои тридцать два года! Молодой, зеленый 'юнец' волей случая правил судьбами нескольких десятков людей, много старших и опытнейших, чем он сам, начиная с главарей криминальных структур и заканчивая спецсилами, задействованными в операции 'Сибирский феномен'.
Но Карпов ценил и даже гордился парнем, отдавая дань предпочтения его молодости, силе и интуиции, смекалке и осторожности. Каждый раз, когда Филин созерцал с потайного места 'работу' Истребителя, возникало чувство восхищения и... облегчения. Да-да, именно глубокого облегчения за успешное проведение очередной операции. Филину ничуть не хотелось запечатлеть смерть Топоркова Никиты.
Редко кто-то когда-нибудь нравился Карпову Сергею, но этот парень стал симпатичен ему. Опять нахлынула мысль о своем профотряде, созданном для борьбы с организованной преступностью, с коррупцией и бандитизмом, для войны с чеченской оппозицией. Со своими мерами и условиями. Со своими задачами и приказами. Жесткими, как сама действительность. Ведь хотелось создать такую группу. И, наверное, Топорков был бы в ней вторым после него, Карпова. Филин и Истребитель. Гроза криминалу!
Филин опять улыбнулся и тут же поразился. Бритва оставила кровавый след на морщинке возле рта. Ерунда!
Теперь Филин ждал. Ждал пять минут, полчаса, полдня.
