Текст книги "Истребитель (СИ)"
Автор книги: Сергей Коротков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
По заранее указанному Ольгой ориентиру Никита неспеша причалил к лавке с обувью. Продавал ее невысокий тощий карачаевец, отчаянно жестикулирующий руками и призывающий купить туфли иностранного производства. Это и был Асхат – один из насильников!
Никита, непринужденно выбирая лучшие туфли, на миг представил, что сейчас творится в душе Вадима, до хруста в суставах сжимающего кулаки. Но парень знал, что подводить Никиту и нарушить ход операции нельзя, поэтому терпел и с трудом сдерживал себя, чтоб не кинуться и не оторвать этому чурке голову сразу.
– Вот эти ничего туфельки! – громко сказал Никита, притаптывая в выбранных 'саламандрах' с рифленой подошвой (старые кроссовки стояли рядом).
– Бери, дарагой, хороший туфэль! – распинался оживленный продавец, сделав дежурную улыбку на коричневом лице, утыканном мутными глазками.
– Беру, – откликнулся Никита, но уже в серьезном, строгом тоне, впялившись злым взглядом в хачика.
– Чэтырэста! – проинформировал Асхат, но встретил огненно-жгучий, ненавистный взор русского парня.
– Ну вот, ты и нашелся, горный орел! – тихо проговорил Никита, но Асхат услышал каждое слово нежданного карателя.
Его лицо приобрело синеватый оттенок, белки глаз покрылись густой паутиной красных жилок, ноги задрожали.
– Что, чурбан, очко трясется?!
Никита резко метнулся через прилавок к Асхату и схватил его за лацкан пиджака. Тот что-то быстро-быстро залепетал на своем наречии, пытаясь отбиться от присосавшегося русского, но парень сильно дернул захват и вытащил упрямого хачика из лавки. Но не успел он сделать и первой попытки распорядиться судьбой 'неверного', как со всех сторон послышались полупонятные реплики, угрозы, приказы, а к нему двинулось несколько человек явно без добрых намерений. Еще бы – какой-то молодой наглец с огромным носом и шрамом на скуле (искусственными, конечно же) прямо в центре кавказской братии имеет смелость начинать разборки с их земляком и товарищем! Это неслыханно! И они были правы! Но уж слишком привыкли 'черные' к такому мировоззрению, чересчур долго и свободно чувствовали они себя хозяевами рынка!..
– Вот что я тебе скажу, цхенвале! – ответил Никита на очередную фразу недовольного кавказца, подрулившего к нему в числе первых. – Не лезь не в свои дела!
– А?
– Не мешай, понял?!
– Какой плохой зэмляк!.. – начал тот.
– ... Шакаль тэбэ зэмляк, дарагой! – передразнил Никита хачика и дернул было Асхата, чтоб свалить с рынка, но не тут-то было.
Житель гор схватил парня за тренерку, что-то лопоча на своем наречии, другие примкнули к нему. Никита собрался уже ответить. И в эту секунду появился Вадим, да еще как заявил о себе!
Коротко развернув кавказца, он сильно, так что деформировался сустав безымянного пальца, влепил кулак в его челюсть. Бедняга рухнул на лоток с семечками, создав ужасный кавардак.
Пока Вадим совершал очередной двойной удар локтем и предплечьем другому желающему подраться, Никита потерял на секунду бдительность, за что тут же поплатился. Асхат, трепыхавшийся в зажиме стальных рук, больно ударил парня в пах и саданул растопыренными пальцами ему в глаза, затем бросился наутек, падая и спотыкаясь среди товарных рядов и десятков людей.
Секунда прихода в сознание, секунда на оценку ситуации, а еще через одну Никита кинулся в погоню, грубо оттолкнув пару 'защитников'. Вадим в это время, получив пару ударов, озверевший метал подвернувшиеся тела в стороны, громко матерился и орал, уже не рассчитывая сил. Последний козырь его безопасности и победы лежал в кармане – переданное ему Никитой удостоверение сотрудника Федеральной Службы Безопасности Колонкова, изъятое у покойного Бондаря. Случайно это или нет, но надо отметить – неизвестный Колонков был очень похож на Вадима, у которого и фамилия-то тоже начиналась на 'КОЛ'. Поэтому Никита на время и отдал 'корочки' другу.
– Это сопротивление милиции! – громко сообщил Вадим в последнюю минуту побоища и раскрыл красное удостоверение ФСБ. – Изнасилование, укрывательство, пособничество и другое. А ну, пошли все на..., суки грёбаные!
И страшная 'книжечка', и страшный крепкий парень, и резкая обстановка возымели свое – толпа отхлынула, попятилась, заредела.
– Всем оставаться на местах, ничего не трогать! – крикнул парень, пряча во внутренний карман фальшивое удостоверение и устремляясь в сторону убежавших.
Никита догнал Асхата у закрытого рынка, благодаря ловким юрким движениям и короткому пути через одежные лавки и ремонтируемую лестницу торгового павильона. Пара ударов кулаком и молодой кавказец повалился на асфальт, постанывая и причитая.
И тут же за него опять заступились!
– Почему они все тебя защищают? – подумал вслух Никита, без всяких переговоров и замешательства выбивая первого из заступников. Кавказец в кожаной куртке, с широким кольцом на пальце, аж подлетел и, теряя сознание, ломая конечности, рухнул мешком в ящики с фруктами.
Другой, седой и кучерявый, с еле заметным брюшком, последовал за земляком. Его Никита поверг 'вертушкой', ступней в лицо.
Третий хачик получил ногой в солнечное сплетение и закрылся в сетках с луком.
Еще один выпрыгнул в прыжке каратэ, но стремительный парень опередил его и встретил боковым, ребром ноги в живот, связка ударов закончилась рубящим нокаутирующим.
– Говори, ублюдок, где остальные твои... Лучше говори, дорогой! – сказал Никита в ухо судорожного Асхата, помогая тому приподняться. Видно в свалке тому досталось еще!
– Говори, сука! – заорал парень в ответ на бессвязную нерусскую речь кавказца, грубо шлепая по щекам.
– Чэлюскинцэв 30, крясный коттедж... Ашот, Гасан, Володя и Чабан... – пролепетал изнывающий Асхат, тупо поглядывая на Никиту.
Но вдруг по его расширившимся зрачкам Топорков в доли секунды догадался об угрозе сзади и сделал выпад вправо. Ящик с размаху, зацепив плечо парня, разбился о голову Асхата, отчего тот чуть не отдал кранты, заверещав от боли, Никита ответил боковым проникающим с разворота. Нападавший кулем ушуршал в лотки с апельсинами и яблоками.
Еще двое выросли перед парнем. Но тут подоспел Вадим, тыча в лицо зевак 'корочками', отпихнул одного из угрожавших ему газовым баллончиком хачиков и крикнул что-то другу.
И тут Никита заметил метнувшегося прочь Асхата. 'Живучий, собака' – подумал парень, устремляясь за ним и поскользнувшись на разбросанных в драке бананах. Он ловко сгруппировался, отделавшись небольшим ушибом плеча (опять же задетого ящиком!), вскочил и продолжил преследование, но заметил, что расстояние между ним и трусливым торговцем резко увеличилось.
Сзади Вадим остался доводить марафет, а Никита очутился с внешней стороны рынка, окруженной синими коммерческими ларьками.
Зорким охотничьим взглядом он нашел поверх голов массы людей нужную, быстро удаляющуюся в сторону остановки спину. Затем увидел, как обезумевший Асхат, чувствуя неожиданную свободу, ринулся через дорогу для маршрутных автобусов. Прямо под колеса начавшего торможение 'Икаруса'.
Услышав скрип колес, сигнал клаксона и визг женщин возле проезжей части, Никита сразу обо всем догадался. Имитируя спокойного, обычного прохожего, остановив выскочившего прямо на него Вадима, он медленно направился в противоположную от места происшествия сторону. Друг, недоумевая, последовал за ним. Так они и шли, размеренно шагая по тротуару и потирая ушибленные места.
Асхату повезло, если так можно выразиться! Повезло, что остался жив. Повезло, что автобус уже, в принципе, тормозил перед остановкой, что попал не под колеса, а под передок, сбивший его. Но какой ценой! Сотрясение мозга, переломы черепа, ключицы и предплечья, два треснувших ребра и куча ушибов. Инвалидность на всю оставшуюся жизнь!..
Около семи вечера, когда солнце уже засело за крышами двухэтажных домов и кронами серых тополей, в стоящей на улице Челюскинцев у дома номер 51 (что напротив дома 30) 'восьмерке' оживилась возня. Двигатель завелся, но надо отметить, не с первого раза. Тонированное боковое стекло водителя опустилось, и в глубине машины показалось трудноузнаваемое, хорошо загримированное лицо Топоркова.
Затем оконный проем затмила черно-зеленая прямоугольная коробка с двумя отверстиями на торце, напоминающими сопла космической ракеты. Это была РРПУ 'Оса', принятая на вооружение морских десантно-диверсионных отрядов спецназначения в прошлом году. Еще такие штуки появились в Чечне, но только, что странно, у боевиков Саманова.
Два часа наблюдения за коттеджем с цифрой на табличке '30' не пропали напрасно: на втором этаже кирпичного замка были замечены айзер, какая-то шалава, затем задергивал шторы балконной двери еще один хачик – это все Никита видел в окуляр 'УБН-40', которое он часто использовал при слежке за представителями 'ДЕСЯТКИ'.
Рыжая грудастая 'соска' делала Ашоту минет, отчего тот утробно мычал и грубо сжимал ей голову. Это было любимое занятие бригадира Геймуратовской группировки.
Рядом, на кушетке, покрытой махровым одеялом, пыхтели и голосили Гасан с худенькой беленькой Людочкой. Последняя усердно скакала на чёрном, толстоватом хачике, изредка поправляя в себе его член, норовивший выскочить наружу. Гасан жадно, торопливо и больно мял ей маленькие, но аккуратные груди с торчащими, готовыми проткнуть ладони сосками.
В дальнем конце зала, на массивном плюшевом диване, за скрывающей от остальных членов компании спинкой орудовали друг с другом Чабан и русский парень Володя Чмагин, двадцати восьми лет от роду. Зрелище было противным и более того, ужасным, но кое-кому это доставляло неописуемое удовольствие.
За дверью подслушивал все эти 'охи' и 'ахи' водитель 'мерса-280', автомобиля Ашота. Онанировать ему не хотелось, участвовать он не мог, поэтому молча глотал в пересохшем горле слюну...
... Залп из обоих стволов 'Осы' оставил над улицей только тоненькие дымовые полоски. Мощные, фугасные, ракетные заряды разорвали помещение с развлекающейся компашкой, выплеснули через окна и двери коттеджа огненные тучи, куски плоти и обломки мебели. Страшное жгучее облако моментально рассеялось, оставив дом полыхать, как целиком зажженный спичечный коробок.
Захлопнулась дверца, предусмотрительно открытая для отдачи залпа и звука, и машина с тонировано-зеркальными стеклами, набирая скорость, помчала по улице.
Только трещал огонь, валил удушливый дым, застилая соседние коттеджи, да кричали редкие в этом фешенебельном районе простые смертные горожане, ставшие очевидцами очередных разборок.
Месть свершилась!..
... Их осталось только трое: Никита, Олег и Маринка. От отдельного сводного отряда партизан!
Чернел сумеречный лес, гнулась к земле от ветра сухая осока, перешептывались недовольно пожелтевшие листья березнячка напротив. Где-то за чащей трещал МГ, бабахнула граната, и эхо взрыва гулом пронеслось по всему массиву.
Беззвучно и смело сквозь деревья и кусты шли немцы и от этой безмолвной надвигающейся опасности становилось еще страшнее.
Вскоре стали заметны свастика и знаки различия на темно-серых шинелях 'эсэсовцев', видны черные отверстия стволов их автоматов, неверно называемых в народе 'шмайсерами'.
– Готовы? – спросил Никита, грея дыханием руку.
– Готов, – ответил Олег, припадая к прикладу 'ручника Дегтяря'.
– Да! – отозвалась пышная, румяная Мариночка, поводя ППШ.
– Ну и я тоже... готовность номер один, – вздохнул Топорков и, прицелившись, нажал спусковой крючок.
Его длинную очередь из пулемета подхватил шквал друзей. Немцы повалились на землю, энергично выискивая прикрытия, но таковых было мало – один чистый молодой сосняк. Десяток фрицев сразу выбыл из списка живых. Другие корчились от боли, третьи вжимались трусливо в хвою. От бывалой храбрости не осталось и следа. Еще бы немного и фашисты отступили, но...
... Никита проснулся. Показалось ли ему или нет, он не мог сказать. В последние смутные доли секунды сновидения парень отчетливо различил глухой шлепок между ним и Олегом немецкой противопехотной гранаты. Затем крик друга и медленно-медленно разрывающаяся оболочка с толстой деревянной ручкой. Так медленно, что видны были разделяемые неведомой силой металлические осколки, несущиеся в разные стороны. И все! Никита перестал ерзать в кровати и попытался снова уснуть, но вдруг подумал, а стоит ли. Наверняка, сон кончается не самым лучшим образом. Что было делать? Никита нашел выход – стал ласкать и нежить любимую женщину. Татьяна потянулась, вздохнула от неожиданного удовольствия и крепче прижалась к мужу.
Когда через пятнадцать минут Никита почувствовал на своих пальцах теплую влагу возбужденной спозаранок милой супруги, та уже и вовсе потеряла сонливость. Мягкие тонкие руки обвили мужа и извивались по его телу лианами, губы сами находили неприкосновенные места, возбуждая эрогенные зоны. Никита неожиданно сморщился.
– Ой, извини, Никит! Больно? – шепнула Таня, слегка ощупывая синюшную ссадину на его плече.
– Да так, чуть-чуть.
– Милый, хороший мой! Мой мальчик! – ворковала девушка, поглаживая миниатюрной ладошкой мужское тело.
Размеренно тикали настенные часы с позолоченной стрелкой (другая была серебряной, а третья в виде хрусталинки), шумела с минуту ТЭЦ, выпуская какие-то пары по утрам и шипящим эхом оглашая пол Шумени, по комнате с зашторенными окнами разносился аромат бардовых роз, подаренных жене на небольшой семейный праздничек – полугодие совместной жизни.
– Кстати, ты не рассказал еще, дорогуша, где ты взял эти туфли! – заявила Татьяна увлеченному эротической игрой мужу.
– Там уже нет! – были единственные слова Никиты заведенной девушке, балдевшей от ласк.
– О-о, где мой Малыш?! – спросила она игриво, и, нащупав торчащий монументом мужской орган, защебетала ангельским голоском. – Вот он, мой Мальчик, мой Малыш, такой хорошенький! Какой он стал!
Через мгновения Никита вошел в любимую. Осторожно, чуть раздразнивая разгоряченную жену, глубоко и легко. Вот это была любовь! Вот это был секс! Вот это гонки!..
За праздники, посвященные Дню Победы, длившиеся целых три дня, Никита снова вплотную занялся Чисткой города, сделав в этом направлении много полезных приготовлений. Повторил и набросал схему наблюдений за третьей жертвой, подстраховался, проанализировал. Попутно вышел на готовящуюся сделку с привлечением крупной суммы денег, причем аферу затевал один из членов 'чёрного списка'. Но подробнее и доскональней Никита решил расследовать это чуть позже – время и обстоятельства пока позволяли.
Посетил своего старого знакомого Агеича. Старик имел I группу инвалидности, и неотъемлемой частью его тела стало кресло-каталка с механическим ручным приводом, придуманным самим хозяином. И вообще, Агеич мастер был на все руки. Всегда в доме все делал сам, и широта его познаний и творений поражала. И секретные запоры дверей, и сигнализация окон, и механические приводы сантехузлов и кранов, и многое другое – все в доме создал он своими золотыми, крепкими, как балки руками. Когда-то Агеич и Никита ездили на рыбалку (тогда еще жив был дед). Агеич и дед Никиты дружили много лет, пока их не разлучила смерть второго.
Теперь парень приходил редко к седовласому сухому старичку, мирно похрапывающему в кресле на колесах. И надо признаться, очень редко. И за это Топоркову было стыдно.
Вот и в этот раз Никита, закупив провизии и 'Беломора', побывал у добродушного знакомого. После долгих, честно говоря, нудноватых разговоров Никита перешел к главному, зачем по сути дела и явился сюда:
– Агеич, дорогой, мне штучку одну надо сделать. Ты бы не помог?
– А что надо, сынок? Все сделаю, что захочешь! – отозвался бодро и заинтересованно старичок.
– Я могу набросать рисуночек... что я, в принципе, уже и сделал. Вот, – парень развернул листок бумаги и стал объяснять деду детали, при этом внимательно следя за ним исподлобья, – в таком вот корпусе нужно разместить стальную иглу, ну, спицу там, стрелу арбалетную. Короче... чтоб пневматика была и стреляло хорошо, сильно... можно недалеко...
– ... Зачем тебе, Никита, это? – старик поднял брови, продолжая с любопытством разглядывать схему.
– Да знаешь... Помнишь я стрелял из твоего арбалета, мы еще спорили на счет его неудобства и тяжести? Так вот, я хочу свой такой же иметь! Пострелять там, жену поучить... ну...
–... Так я тебе дам свой, – перебил Агеич парня, искоса взглянув на него, – зачем такой-то делать?!
– Ну, понимаешь, надо...очень! – засмущался растерянный Никита, поводя плечами и скрывая лживые глаза.
Старик долго и пристально всматривался в парня, затем как-то холодно, уже чужим взором уставился на схематичные наброски. Никита чувствовал – в светлой седой голове гудит рой мыслей, с губ деда готов сорваться вопрос и не один, поэтому поспешил закруглиться:
– Ну ладно, Агеич, я пойду... Не надо тогда...
–... Оставь! – хлопнул ладонью по листочку с рисунком старик, опередив руку парня. – Хорошо, сынок, я сделаю это!
– Агеич...
– Иди, ты же к матери торопился. Ступай, а за этим, – Агеич неожиданно улыбнулся, – придешь после праздников. И не волнуйся, никто об этом не будет знать! Я же вижу, о чем ты хочешь сказать! Не бойся, сынок, иди.
– Спасибо, дед! С праздником тебя еще раз! Пока, – пожал Никита мозолистую желтую руку старика и, прихватив пустую сумку, удалился.
– А ведь у меня, старого пердуна, никого кроме этого парня и нет! – прошептал Агеич и крепко задумался.
Обратно Никита ехал в автобусе, крепко сжав поручень и кося заинтересованным взглядом на девушку с опасным разрезом на юбке. Он смутно представлял завтрашнюю операцию, сосредотачивая все внимание на этой куколке. Он не был Мэлом Гибсоном или Томом Крузом – простой, среднего роста (в наше время 180 – уже средний рост!), веселый парень с добрым, приветливым взглядом. Очень ненасытный и любвеобильный!
Никита хотел все и всех – от бабочки, порхающей в знойном воздухе, до Клаудии Шиффер, смотревшей на него с плаката в автобусе. Здесь, в толпе, никто не догадывался о его желаниях. А между тем автобус мог взорваться от переполнявшей его страсти!
... Его сумасшедший, сверлящий, раздевающий донага взор встретился с другим. Зеленые глаза. Глаза женщины. И что это была за женщина! Ей было (это Никита узнал гораздо позже) 42, но выглядела она на 30. Стройная, божественная красивая, с большими, прекрасными глазами и чувственным ртом. Чистое почти без грима лицо; русые волосы, аккуратно заколотые наверху; дорогой французский костюм, изумительно подчеркивающий все линии тела и... обручальное кольцо на безымянном пальчике. 'Окольцована!' – сказал парень себе и заметно расстроился, хотя понимал, что ему ничего не светит в отношении этой дамы.
Вот только её взгляд... Он привораживал, испепелял, убивал на месте! В нем было столько желания, что Никита невольно или намеренно 'прилип' к ней. 'Если она сейчас выйдет, я умру. Нет, я пойду за ней... просто пойду. Только понаблюдаю, и все'.
Автобус остановился, и она неспеша (даже, показалось, нехотя) вышла из него. Никита за ней. Они пересекли пару улиц. Она ни разу не обернулась. Во всех ее движениях – поправляла ли прическу, меняла ли руку с сумочкой – сквозила сексуальность. Желание любить и быть любимой.
Так незаметно они очутились в подъезде престижного дома – 'свечки', где раньше, по слухам жил мэр. В лифт Никита зашел сразу за ней. У него заколотилось сердце – так близко она стояла. Спокойно и непринужденно смотрела парню прямо в глаза, а он не мог найти себе места, переминаясь с ноги на ногу. Затем ее взгляд упал на его особый джинсовый карман, оттопыренный, лопающийся по швам, и она чуть заметно улыбнулась.
– Боже! Куда я лезу?! Куда подевался мой стыд?! Все! – сказал Никита себе. – Сейчас выхожу, спускаюсь вниз и...
– Мартини будешь? – неожиданно спросила она.
– Чтоо, – парень чуть не поперхнулся глотком воздуха.
– Есть хочешь? – женщина лукаво облизнула верхнюю губку, и этот жест Никита повторил по инерции.
– Я хочу... но не есть, – выдавил его пересохший от волнения рот. Она улыбнулась еще раз. Лифт замер. Они вышли и уперлись в обитую кожей дверь. Она отперла, парень ошалело брел за ней.
– Мужа нет, а мне нужна помощь... Твоя помощь! – произнесла богиня, сбрасывая туфли и опасно наклонившись.
– Я все сделаю! – вырвалось у Никиты, и он почувствовал, что краснеет (это у него-то, покорителя девичьих сердец!). Когда он стаскивал с нее юбку, она резко остановила его:
– Подожди, малыш!
Никита понял, что сделал какую-то ошибку, ответил извиняющимся жестом, но гримаса, скорее, получилась удивленной.
– Что бы ты ни делал со мной... я останусь в бюстгальтере.
– Хорошо.
Парень принялся старательно и нежно целовать ее тело, все уголки ее бархатистой кожи, приятно источавшей аромат 'Пуассона'. В сторону полетели юбка, блузка, колготки и ажурные розовые трусики. Он задыхался, умирал, но пересилил свое стремление жадно наброситься на нее и быстро овладеть. Он должен быть лучше, сильнее, сексуальнее!
Как она и просила, Никита не стал избавляться от лифчика, так удобно сидевшего на ее безупречных грудях. Ее покачивающийся перед глазами парня бюст словно излучал магнетизм. Он видел только их – великолепные груди и сосочки, протыкающие невесомую розовую ткань. В ход пошли его пальцы, ладони, его драгоценный 'дружок'. Он водил им по кружевам лифа, тыкал этой горячей трубкой в подмышки, теребил язычком губы и мочки ушей. Потом резко переворачивал ее на живот (отчего она начинала бурно стонать) и целовал безупречно чистую попку. О, как она сладко вздыхала и ахала! Ее тело вибрировало от желания, которое словно вырывалось наружу.
Но Никите так и не суждено было овладеть ею! Как только он принялся за одну восхитительную процедуру (а именно: пальцем одной руки начал теребить напрягшийся клитор, а пальчик другой утопил в горячей влажной щели) – она, яростно извиваясь и крича от восторга, кончила. И тут же бессильно повалилась на бок, распластавшись на мокрой от пота простыне. А он, неудовлетворенный, последовал за ней.
– Не знаю, чем ты мне понравился, но то, что это произошло – факт, – скороговоркой произнесла она.
– Тебе было хорошо, – то ли сказал парень утвердительно, то ли спросил.
– Классно! Это было удивительно! Как тебе только удалось – ума не приложу!
Последние слова она прошептала, задумчиво глядя на измятое покрывало. А Никите теперь хотелось глотнуть холодной воды и свежего воздуха. Он встал, почему– то смущаясь собственной наготы, и поспешно вышел на балкон. Но стоило ему ступить босыми ногами на прохладный кафель и набрать в легкие вечерней свежести, как сзади послышался строгий окрик:
– На балкон не выходи!
Никита быстро нагнулся, заметив в окне напротив колыхнувшуюся штору. И тут же ее руки потянули его за плечо в комнату, а губы недовольно зашипели:
– Ты что, спятил? Я же сказала – не выглядывать!
– Но почему?!
– Слушай, давай вопросы потом! – нетерпеливо бросила она, за руку подтаскивая парня к кровати.
– А, понятно! – обрадовался он, предполагая, что сейчас начнется настоящий спортивный секс – такой, каким любил заниматься ОН. Но его попытки обнять ее к успеху не привели.
– Послушай, мой милый мальчик, – начал принимать его мозговой центр поток информации, – ты сделал не очень хорошо, оказавшись у меня в квартире! Тебе не следовало идти за мной, быть у НАС здесь, трогать меня... И вообще не нужно было выходить и маячить на балконе! Но раз ты это сделал, знай!..
Она на мгновение прислушалась, перестав одеваться (надо заметить, в порядок она привела себя профессионально быстро). И, не дав парню времени опомниться, продолжила:
– Ты не догадываешься, кто я?
– Н-нет, – промямлил Никита, чувствуя холодок на спине.
– Директор банка, – и она назвала какого (как раз в этом банке на его имя был открыт счет).
– Тебе ни о чем не говорит эта фамилия? – спросила она, ткнув ему в глаза визиткой.
И только рядом с именем Никита прочитал: 'Первый заместитель Председателя Городской Думы'... Потом глаза вылезли из орбит, а то, что она сказала дальше, и вовсе могло выбить из колеи гражданина Шумени Топоркова Никиту Сергеевича, но никак не суперохотника, чистильщика и 'крутого' парня Никиту.
– Кроме того, он – десятка. Надеюсь, ты знаешь, что это такое?! Я не хочу, чтобы меня потом нашли где-нибудь на свалке, в полиэтиленовом грязном мешке!
Теперь-то Никита окончательно понял, в какую передрягу попал. Но как-то спокойно и скептически улыбнулся, предчувствуя азартную игру, новые внеплановые приключения.
Проигнорировав его взгляд, уже у самой двери, она также торопливо, но властно сказала еще 'пару ласковых'.
– Если тебе не повезет сейчас, при выходе из подъезда – напоследок приведут ко мне. Я скажу, что ты преследовал меня и изнасиловал. Понял?
– Сука! – произнес парень и спокойно вышел за дверь.
Незаметно он выбрался из ее дома и на троллейбусе, со многими страховочными пересадками вернулся домой. Ни к матери, ни к Вадиму с Ольгой ехать не хотелось. В башке начал зреть новый ПДД...
... Сплошной кавардак мыслей был нарушен вечером следующего дня.
На улице моросил дождик, зябко ежились на ветках за окном лохматые воробьи, бегали по телу мурашки (отопление отключили), да причитала по радио Люба Успенская в душераздирающих завываниях о неудавшейся любви. Жена в другой комнате трещала на швейной машинке, тестя положили в больницу с аппендицитом, теща ушла к свекрови.
Киллер Бондарь в здании концерна, Бяшенцев по кличке 'Лысый', спецдетонаторы в пластиковой взрывчатке ресторана 'Тура', возможные следы на рынке, уничтоженная РРПУ 'Оса', когда-то приобретенная у Рафика с 'черных рук' за баксы банка 'Персей' – все пронеслось перед взором захандрившего Никиты, вяло переминавшего пальцами ткань шторы. Раздался звонок...
... Теща, зареванная до полуобморочного состояния, сообщила о смерти зятя. Мужа ее дочери (Татьяниной родной сестры) звали Сергей, он был заядлым рыбаком, что, в принципе, его и погубило. Он утонул в одной из Шуменских сибирских рек.
Позже стали известны подробности его гибели – нелепые до безумия, страшные, горькие. Эта ужасная весть сильно повлияла на тещу, Таню, черным вихрем прошлась по сердцу Никиты. Сергея он хорошо знал и был в теплых дружеских отношениях с ним, и тут такое горе!..
... Утром парень поехал на базар, чтобы прикупить фруктов, да посетить тестя. Его угрюмый вид никого не удивлял в автобусе – народ сам грустил и грузился кто чем, но, в основном, погодой. Заморозки с утра никого не радовали, а дачников вообще злили. Да еще град, лужи, грязь!
Голова опять раскалывалась от чехарды серых мыслишек и смутных раздумий.
На пути парня выросли две фигуры у вездехода 'форд', заслонившего весь тротуар. Молодые навороченные ребята в лакированных американских туфлях, с сумками-визитницами подмышками, одинаково остриженные и розовощекие, открыто красовались возле своей тачки, оживленно беседуя о каких-то правах. Прохожие, бурча под нос, обходили 'танк' и молодцев плотного телосложения, с трудом пролазя между 'Фордом' и огромной полузамерзшей лужей. Припарковка здесь, судя по знаку, была запрещена.
И поэтому люди ворчали за глаза на 'молодых новых сопляков'. 'И нету на них управы!', и 'все-то им можно!'.
Но не мог это терпеть Никита! Не мог он спокойно пройти мимо!
– Земляки, че это вы тут развалились?! Людям ходить негде, а они свой паровоз тут приспособили! – начал он, дополняя фразу жестами и внутренне приготовившись к ответному ходу.
– Слышь? Ты ох..л?! Вали отсюда, придурок, чтоб духу твоего не было здесь! – откликнулся один из них.
– Земляки, – Никита проигнорировал выпад парня в клетчатом пиджаке, – а че это вы все бритые одинаково, как эти... однояйцевые из пробирки?!
– Бля! – оба типа вздрогнули от нахальства, наезда, неожиданности и от всего прочего. Они стали разворачиваться к незнакомому наглецу корпусами своих мышце-мясистых тел, вертя головами в поисках возможных других врагов, недоумевая и злясь.
Но Никита больше не церемонился с ними. Он чуть-чуть присел, оттолкнулся от асфальта, высоко подпрыгнул, развернулся в воздухе и нанес ближнему стоящему сокрушительный удар стопой ноги в область ключицы. Этот отлетел тюфяком к машине, стукнулся спиной и шлепнулся бомбой в лужу. Прям как в кино про Ван Дама! В ходе драки, конечно, так не попрыгаешь, а в начале – легко, главное, первому нанести удар-финт.
Второй, его приятель, по инерции проследил за падающим телом, обернулся и получил три сильных удара в пресс, ухо и в лицо взъемом ноги, после чего распластался возле 'форда', глухо постанывая и корчась от невыносимой боли.
Старушка, пацанчик и молодая девчонка, видевшие это, разинули рты. Никита поправил куртку, воротник рубашки и, мигнув зрителям, зашагал дальше.
Спустя минуту следом заторопились удивленные прохожие с еле скрытым на лице триумфом.
Около тачки с большущими противотуманками на крыше загибались и матерились вслух двое 'солидных крутых' парней, обляпанных кровью и грязью.
Ей богу – как в кино!..
Прошло два дня. И две беспокойные ночи. Ему снились киллеры-преследователи, бритоголовые ребята. Снились его похороны и почему-то на местном, древнем Текутьевском кладбище, расположенном чуть ли не в центре города.
Планы опять временно изменились. Но чтобы не терять жизнь впустую, Никита вплотную занимался учебой. Репетиторы, консультанты, наемные рабочие 'умы' сделали свое. Диплом был готов! Толстая, аккуратная, отливающая голубизной финской бумаги пачка с разного рода чертежами, схемами, рисунками и даже фотографиями буровых вышек и всевозможных вспомогательных механизмов лежала перед Топорковым. Рядом покоились ватманы формата А1, украшенные замысловатыми, но понятными парню чертежами. Оставалось посетить несколько рецензионных семинаров, обговорить кое-какие общеорганизационные и финансово-инвестиционные вопросы и сдать в июне дипломную работу, защитив ее, конечно же, на 'отлично'.
У Татьяны тоже дела шли неплохо, она укладывалась в срок, как и ее подружки.
Не спал и страдал бессонницей Никита из-за одного. Точнее сказать, из-за одной!..
... Примерещилось ночью ему, будто он снова с ней, его роковой леди, с этой Суперженщиной (хотя и стервой!). Они занимаются любовью, а телохранители ее опекуна, окружив постель, хохочут и тычут финками в его голый зад. Но ему почему-то не страшно, кровь бурлит в жилах, он двигается и продолжает обладать этим восхитительным телом...
Мозг сдался, плоть затрепетала, страх исчез, а затмившее его желание сделало свое: его полфутовый Мальчик-с-Пальчик указал направление. Как запрограммированный робот-маньяк, Никита пошел к своей цели, может даже к своей судьбе.
Заметив около подъезда 'министерского' дома 'тойоту' с двухметровым жлобом за рулем, парень поначалу призадумался, но тут же вспомнил один трюк, про который прочитал в рубрике 'Происшествия'. Скоро этот хитрый прием был совершен. Он выловил паренька лет одиннадцати, на которого фраза: 'Братан, хочешь заработать десятку?' произвела большое впечатление. Он спокойно воспринял задание и четко выполнил его. Пацанчик подошел к 'тойоте' со стороны водителя, спросил у верзилы время, а затем, плюнув ему в лицо, бросился наутек. И когда униженный и оскорбленный здоровяк умчался вслед за шустрым пареньком, Никита незамеченным вошел в подъезд. Шифр двери он знал.
