Текст книги "Истребитель (СИ)"
Автор книги: Сергей Коротков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Она открыла на третий звонок и буквально обомлела.
– Ты?! – воскликнула она, пытаясь захлопнуть дверь.
– А ты хотела увидеть кого-то другого? – Никита насильно шагнул вовнутрь. – Извини, я еще жив!
– Опасно играешь! – она сменила тон на более спокойный.
– И ты тоже!
Терять ему было нечего, поэтому он смело приступил к тому, за чем явился, мельком заметив, что сегодня она ничуть не хуже, чем была тогда. Шелковое кимоно безупречно сидело на ее теле. У Никиты все заныло от сладострастного предчувствия.
Он кинулся на нее с яростью дикого кота.
Она не пыталась сопротивляться и звать на помощь – только вскрикивала и потихоньку постанывала, когда он срывал одежду с них обоих, мял, вертел, крутил ее, кусая и облизывая, впиваясь поцелуями и вминая женское тело в постель. Стремительно и грубо Никита вошел в нее. Она вцепилась в его плечи, дернулась и затряслась от судорожных волн, пробегавших по ее телу.
О, что это была за гонка! Он многократно переворачивал ее, менял позы и делал свое. Их бедра бились и шлепались друг о друга, ее прелестные груди метались перед его глазами, он рычал, но продолжал эту битву!
Никита обрызгал ее всю с ног до головы, а затем размазал свое семя по накалившейся розовой коже. Оба умирали от жажды, и оба безумно устали.
– Интересно мне, девушка (комплимент сорокалетней даме!), а почему это вы на автобусах катаетесь?
– Таких, как ты цепляла. Сейчас днем с огнем не сыскать настоящих парниш, – она томно заворочалась в простынях и подушках.
И тут он, без тени смущения, потеряв остаток страха, взял со столика визитку и стал набирать телефонный номер.
– Что ты делаешь?! – она испуганно вскочила.
– Молчи, – шепнул Никита ей и уже в трубку 'Панасоника', – Григорий Яковлевич? Узнавайте, кто это! А я вам скажу только одно: она у вас очень сладкая дама! Очень!
Вот и все. Парень окинул отрешенным взглядом 'девушку' и положил трубку на место.
– Что... что ты наделал?! – она по-прежнему обнаженная тяжело задышала, пытаясь сориентироваться и взять себя в руки.
– Бывай! – сказал Никита и пошел прочь.
И уже на лестничной площадке она догнала его и бросила вслед:
– Мы еще встретимся, жеребец!!!
Пора развлечений прошла. Теперь наставали крутые деньки с наикрутейшей работёнкой. Скромно и не очень приветливо светило майское солнышко, так же угрюмо, как про него поет в своей песне Казаченко. Все также текли привычные, для кого-то серые, для кого-то пестрые будни.
В среду умер Рафик Сондыков. Никита его убрал, как лишнего свидетеля 'нечестных сделок'. Убрал просто, без угрызения совести и с тенью застенчивости.
Договорился по телефону заранее. Назначили 'стрелку'. Собрались. Рафик подумал, что русский парень приехал его убивать! Поэтому был не один и даже не только с телохранителями, но и с двумя подстраховывающими боевиками на 'стреме'. Но это его не спасло, естественно! В народе говорят: 'В наше время, если кого хочешь убрать – уберешь запросто! А то и безнаказанно'. Так и получилось.
Никита заказал партию спецснаряжения лично Сондыкову, развалившись напротив него в офисном кресле и попивая из бокала пепси.
– Только, дорогой, мне нужна полная конспирация! Я тебе верю, и верь мне ты... Орлов то своих понаставил вокруг, будто испугался меня, мелкую рыбешку! Как же можно заключать договор, если одна сторона другой не доверяет?! Не понимаю, Раф, – сообщил парень, сделав простяцкий добродушный вид с примесью глупого недопонимания.
– Да что ты, родной Саша! – воскликнул Сондыков, делая неправильное ударение и поправляя манжет полосатой сорочки. – Сам ведь знаешь – доверь, но проверь! Не обижайся, Саша, ты ведь у меня один из главных заказчиков! Зачем недоверие?!
Сондыков сделал почти неуловимый жест, отменяя тревожное наблюдение, и тот, кому был предназначен сигнал, это понял. Понял жест и Никита, про себя усмехнувшись над собеседником. А вслух рассмеялся над какой-то шуткой Рафика. Но смеялся сжато, в меру, так как могли расползтись шрам на скуле, да фальшивый подбородок с ямкой. Смеялся над лживой сделкой, над удачно протекающей операцией, над своими туфлями большего размера, чем носил он вне 'работы', смеялся от щекотивших нос газов пепси, смеялся над вновь появившимся азартом игры со смертью.
– А еще, Саша, ты не видел, что выкинули недавно с ребятами Геймурата?! Ты знаешь...
–... Рафик, дорогой, нужно ехать, оформлять кое-какие платежки, – прервал собеседника Никита, вставая, – извини! А насчет заказа ты постарайся, нужно побыстрее!
– Хорошо, Саша, хорошо! Все будет... будет в срок.
– А насчет Геймуровцев поговорим потом, при встрече двадцатого. О'кей?
Оба попрощались, Никита последний раз взглянул на свой бокал, обтертый украдкой полой рубашки, на Рафика Сондыкова и исчез за дверью.
Довольный предстоящий сделкой и удачным исходом встречи, Сондыков повернулся к столику, почесал подмышкой и сделал два шага к телефону. Но дверь приоткрылась, и показались голова и рука Никиты-'Саши' с каппилярной ручкой.
– Извини, Рафик, я кое-что забыл!
Сондыков, не ожидавший такого поворота событий, расслабленный товарищеской встречей с покупателем, заметил и ощутил все: молодого парня, авторучку-спецпатрон 'Молнию', щелчок, резкую ужасную боль от смертельного заряда и звук хлопнувшей двери. Потом он умер.
Охранника в холле Никита застрелил из одноразового ТТ, а другого, в красном пиджаке и бежевых туфлях, убил двумя ударами ребром руки в кадык шеи и по сонной артерии. Двух боевиков в 'ниссане', отдыхающих после отбоя, он расстрелял из того же ТТ самопальной сборки где-то в Китае.
На улице посвежело к ночи, поэтому парень заправил рубаху в штаны, поднял воротник и, переплетя руки на груди, зашагал на соседнюю тихую улочку, к синей 'таврии', утром угнанной Бяшенцевым из пригородного поселка Мелиораторов. 'ниссан' с жуткими пассажирами и брошенным опустошенным пистолетом одиноко стоял возле двухэтажного офиса АО 'Гром', навеяв тревогу и страх на оперативников и понятых через какие-то десять минут.
Судным днем авторитета Калининской группировки, Крестов и Сараев Моисеева Игоря Витальевича, 1951 года рождения, стала суббота. Кстати его любимый день недели. По выходным Моисеев любил покушать, попариться в сауне и любил быть любимым. С сексом у Моисеева было не все в порядке по причине сильных стрессов и нервотрепок в молодости, поэтому женщинам над ним приходилось работать и трудиться капитально. И, наверное, поэтому он считал субботу бабьей работой!
Не одну неделю, несколько тягостно – ожидаемых суббот пас Никита свою жертву. И 'сделал' ее!
Моисеев не имел врагов. По крайней мере, так думал он. Но враги есть у всех! Таковой нашелся и у него.
После сытного ужина в ресторане 'Меркурий' – в одном из лучших шуменских заведений, незапятнанном беззаконием, он по привычке стал ковыряться в зубах. И надо же такому случиться, что зубочистки, покупаемые рестораном в киосках по два целковых и выставляемые в набор салфеток, соли, перца и цветов на каждый столик, оказались пропитаны сильным ядом. Причем не простым, а из группы контактных (животно-растительного происхождения). Произошло жизнеопасное взаимодействие смертельного состава и кровоточащих десен щербатого рта. Смерть Моисеева наступила не сразу, сначала помучав его в сильных конвульсиях и параличе. Но и за эти семь минут страданий он ни разу не задумался о возможном убийце или о спасении своей жизни.
Зубочистка была 'оформлена' еще за три часа до появления в ресторане Моисеева. И сделать это не составило труда – загримированный Топорков под видом обслуги быстро и незаметно навыдавливал во все наперсточки с палочками из шприца Бондарьский яд. И даже еще осталось.
– Какого хрена ты одевал мои шмотки?! – возмутился парень с девичьим лицом в раздевалке для персонала ресторана, разведя тонкими белыми руками в стороны.
– Извини, братан, перепутал! – ответил ему Никита, приближаясь к неожиданно появившемуся официанту в штатском и одновременно прислушиваясь.
Молодого парнишку нашли через девяносто пять минут после прибытия медэкспертизы и группы быстрого реагирования в шкафчике раздевалки. У него на теле имелись сильные ушибы и был проломлен череп. А на когда-то красивом лице, запечатлевшем боль и страх, запеклась бурая кровь.
Теперь-то третья смерть представителя высшей иерархии взбудоражила уголовную среду Шумени не на шутку. Полетели депеши, собирались 'толковища' и намечались 'стрелки', посыпались угрозы – только непонятно кому и для чего. Прокуратуру заполонили жалобы, начальников УВД предупреждения, а подневольных ментов в невысоких званиях и мелких чинов, причастных к расследованиям убийств – приказы и пинки в зад. Машина следствия снова завелась, и с новой силой, но вхолостую. Не хватало деталей, не было цели и следов маршрута. Поэтому механизм только стоял и гудел, как потревоженный улей.
Но теперь-то Никите, как никогда, приходилось торопиться, пока не смекнут в чем дело оставшиеся члены списка.
Пока не дадут деру и не примут настоящих реальных мер. И машина Чистки двинулась! По хорошо продуманному спецрейсу. Под управлением профессионала, уже не дилетанта!..
Каримов Марат Усманович многого добился к своим сорока трем годам. Башкир закончил родной Уфимский нефтяной техникум, пару лет поработал помбуром в Надыме, год потусовался в лаборатории ЦБПО Управления капитального ремонта газовых скважин в Новом Уренгое, пока не очутился в 'госмафии'. Подобрал его Мехматов – генеральный директор 'Уренгойгаза'. Поставил куда ему надо. Буровое предприятие возглавляли татарские делавары, а русские и хохлы – 'летники' делали только черную работу. И полез Каримов наверх. И подобрался очень высоко, к пьедесталу короля газа Рэма Ивановича.
И сейчас управлял башкирским кланом в Сибири – концерном 'Шуменьойлсервис'. Крупные суммы от различных махинаций и как-будто официальных сделок с совместными предприятиями тонюсеньким каналом куда-то уходили из Шуменской области, и даже из страны, и никто не в праве был пресечь это.
И тут нате, появился каратель-инкогнито!
Никита Топорков решился ликвидировать эту роскошь, этого 'десятника', накинувшего узды власти и правления на родной парню город. И наплевать хотел Топорков на то, что жертва и палач одной специальности, как сказать, коллеги по распределению.
Не прислушался Каримов к беспределу в городе, не догадался о начавшейся Чистке, не принял соответствующих мер личной безопасности – 'затормозил' нефтяной князек. Вот он роковой скептицизм!
Никита все тщательно (как всегда!) продумал и приступил к операции.
Так непринужденно и без подозрений Топорков предложил своим однокурсникам компанией сходить в пиццерию. Те, естественно, согласились. Но, понятно, за свой счет! Собрались. Потопали.
Никита ВСЕ рассчитал, чертов везун!
Получилось так, что Каримов с телохранителями, двумя иностранными специалистами и переводчицей очутился между зданием АО 'Шуменьойлсервис', пиццерией и мебельным магазином, а мимо, в этом же направлении, шествовали ребята-буровики, шумно гомоня и хохоча. Здесь же, возле трех тачек-иномарок, толковали шесть-семь парней в спортивных костюмах, полушепотом высказывая друг другу мнения о вчерашней сделке по цветным металлам. Сновали прохожие. Рядом с джипом Каримова, возле которого суетился с автополотенцем его личный водитель внушительных размеров, приткнулась 'нива' с двумя мужчинами в туристических рыбацких костюмах (совершенно случайные люди), обсуждающими место и время следующей встречи. В общем, местечко было оживленное.
Коренастый охранник Марата Усмановича, облаченный в вечерний серый костюм, под пиджаком которого угадывались пистолет и рация, напряженным строгим взором окинул приближающуюся толпу молодых, веселых студентов, затаренных папками, тубусами и пакетами с черновиками, машинально дернулся в прикрытие шефа от их взглядов, но затем увидел кучку 'крутых' ребят. Мозг подозрительно и неприятно закипел, внимание расселось, переключаясь с одних на других, с прохожих на рыбаков – любителей, с окон на ближайший долгожданный подъезд. И еще успел подумать, как не хватает ему сегодня страхующих напарников...
... Пневматический металлический механизм Агеича, выполненный позавчера в виде зонтика без материи, не подвел. Замаскированный в чертежном тубусе, он глухо щелкнул. Хлопок совпал с грохотом брошенной на асфальт баночки из-под 'кока-колы'. Тридцатисантиметровая стальная стрела, очень напоминающая средневековую арбалетную, смачно и глубоко вошла в рыхлое маленькое тело Каримова, спрятанное под английским сукном в мелкую клеточку и американскую сорочку бежевого цвета. Туго и прочно застряла в грудной клетке, чуть слева от галстука.
Марат Усманович слегка дрогнул, повернулся вокруг оси, закатив глаза, сморщился и без звука повалился на бордюр тротуара, ударившись затылком о камень.
И сразу кругом все изменилось. Закричали истошно женщины, заорал что-то бессвязное телохранитель, мечась из стороны в сторону и к мертвому шефу, запричитали что-то на финском иностранцы. Компания Никиты остолбенела на месте, затем кто-то вслух высказал идею, что лучше 'делать ноги' (Топорков мысленно похвалил товарища) и толпу студентов, как ветром сдуло. Причем бежали в разные стороны и больше в этот день не увиделись. Никита с другом поспешил к остановке.
Рыбаки, разглядев сцену, газанули и были таковы. Их мимолетным взглядом проводил водитель Каримова, и только затем кинулся к хозяину.
'Крутые', опомнившись и заметив устремившегося к ним охранника с бледным, испуганно-озадаченным лицом, попрыгали словно по команде в машины и погнали долой. Телохранитель Каримова запомнил номер последней тачки, схватил дрожащими руками рацию. Прохожие не собрались в зрители, а поспешили убраться восвояси, и только пенсионер с лысиной, в очках с толстыми линзами, да двое пацанчиков лет четырнадцати на велосипедах заинтересованно пялились на труп.
АО 'Шуменьойлсервис' остался без президента.
В воскресенье Никита с Таней ездили на дачу к родителям. Из-за дождя приехали рано, искупались под душем, поели и занялись своими делами. Жена клеила в альбоме фотографии, старательно вырезая уголки, а Никита, уминая кукурузные палочки, смотрел по 'телеку' выступление лидера либералов. Тот представлял известную всем программу своей партии, обильно потея и утирая с мясистого двойного подбородка слюну. Завтра будет выступать Евринский, потом Грынцалов, после него президент РФ.
'Вот черти! – думал Топорков, разглядывая фигуру на экране. – Кто чем горазд! Этот хочет все криминальные структуры одним махом, да еще каким несерьезным, смешным. Усилить границы?! Ха! Никого не впускать, не выпускать! Во, дает! Устранить сразу одним махом коррумпированные структуры?! Резвый, друг! Не зря его тогда убрать хотели! И охота что-то у НИХ пропала... А этот, коммунист, тоже хорош. Думает, на одних пенсионерах и комсомоле выедет!.. Грынцалов – этот вообще может не надеяться. Миллиардер, бизнесмен, фармацевт-фарцовщик. Три виллы... Деревню снести, чтоб парк разбить!!! Опухший в телевизоре, как с глубокого похмелья. А идеи-то!? Бредовые! Чикнуть что-ли его? С удовольствием! Может еще доведется... О-о, как они надоели! Выборы. Да что, непонятно что-ли, кто станет во главе страны! Нынешний и встанет. Остальным не дадут пролезть, даже разговору нет... Женщину надо! Хозяйку! Пусть и с долей матриархата, но с хозяйством все будет О'кей! Так вот только бабы толковой там нет...'
– Тань, пошли в кино?! – неожиданно для себя и жены сказал Никита.
– В кинооо???!
– А что?
– Так ведь дождь!
– И? Не хочется что-ли? – грустно спросил парень, облизывая сладкие пальцы.
– С тобой хоть в Китай пешком и в любую погоду, милый! – обняла Татьяна мужа и крепко прижалась к нему щекой.
Через сорок минут они уже шагали в кинотеатр 'Космос', ютясь под большим мужским зонтом и с трудом преодолевая лужи. Атмосфера над городом приняла свинцовый оттенок, клубились редкие желтоватые тучи, просачиваясь сквозь сплошную сумеречную пелену серого до черноты небосвода. Живность в городе припухла и притихла в ожидании стихии, в предчувствии чего-то ужасного. Казалось, все вокруг – деревья, люди, дома, машины, тротуары – все напряглось, пригнулось, замерло. И тут громыхнуло!
Никита с женой успели примкнуть к нише первой попавшейся лоджии и сжаться в комок, как по округе пронесся шквал ветра. Буквально ураган обрушился на улицы и площади города. Все, что плохо держалось и имело легкий вес, тут же взлетело и устремилось в одном направлении.
И когда первый 'девятый' вал миновал, как только город чуть вздохнул и взбодрился, ударило сверху, казалось, прямо над головами. Сверкнуло, грохнуло. Блестнуло раз, бабахнуло опять. На землю обрушился сильнейший ливень. Конечно, не такой, как муссоны в тропиках, но для жителей Сибири очень ощутимый! Запахло озоном и свежестью. Пыль, мусор и грязь – важные атрибуты Шумени тут же прибило. Недавние лужи разлились половодьем и росли на глазах изумленных жителей. Выжившие от шквального ветра резные, еще липкие, перворожденные листочки на тополях затрепетали от обильного потока с угрюмого неба. Снова над городом взорвалось. Парень выждал молнию, озарившую цветом электродной сварки здания, и начал считать. Оказалось семь секунд. Умножил, прикинул в уме. Получилось, что эпицентр стихии от супругов в двух километрах к югу. Никита сообщил свои доводы Татьяне, и та съежилась.
Переждали критический момент, снова раскрыли свой зонтик и поспешили к кирпичной коробке кинотеатра, пристроенной к управлению 'Гипроводхоза'.
А на улице сильно лил дождь, пузырясь в бескрайних мутных лужах и ручьях...
...В этот час Геймурат Мирзанов – руководитель, глава, так сказать кавказской группировки, пятый в списке 'ДЕСЯТКИ', сосредоточенно следил за каплями, стекающими по стеклу. Стекла в широких окнах ТОО 'Камардан' были специальными, стены толстенными, двери надежными, охрана за ними – отлично обученной и сильной, а сам истинный 'горец' и 'мужчина' Мирзанов видел много быстрых рек, страшных селей, жутких встрясок и стихийных бед. Но не от этого дрожал он и потирал озябшие кисти рук, не этого боялся 'сибирский цхенвале-батоно'.
В душе все вертелось, томилось и ныло. Отчего? Почему? Этого не мог сказать и сам Геймурат. Как-то неудачно и подозрительно неуместно складывались дела. Отношения с другими ЧЛЕНАМИ города, которых заметно поубавилось в результате действий киллера 'Икс', ухудшились и стали до предела натянутыми. Каждый Представитель Правления города подозревал и пытался пока еще внегласно обвинить другого. Четверых уже нет, и кто знает, не будет ли он, Мирзанов, пятым! А тут еще касса должна прибыть, крупные 'бабки' с Северного Кавказа, которые нуждаются в 'обмывке', обороте. Да еще Ашота и Гасана накрыли. Совсем накрыли. Всевышний молчит. Неизвестные остаются неизвестными. 'Подпол' тоже не может ничего сделать. Тоже хорош! Называется 'мент'! Руководство ГУВД... Баран он шелудивый, а не 'мент'! Если уляжется все, нужно будет собрать 'планерку', обсудить его существование. Только бы все утряслось! Только бы отчалил этот умник-смельчак! Кто ж его?.. Чей это ствол?!
Мысли прервал писк селектора. Геймурат переключился на радиотелефон и взял черный футляр с антенной.
– Слушаю.
– Хозяин, бурдюк на подходе, звонили с Урала, говорить, во сколько? – пыхтели в динамике.
– Подожди секунду, – Мирзанов проделал какие-то манипуляции с секретным тумблером на радиопередатчике, – говори!
– Завтра, двадцатого, в 12.10, микроавтобус 'фольсваген' темно-синего цвета, номер 004. Водитель и трое в серых костюмах. Машина сопровождения 'ГАЗ-31029', бежевая, с дымчатыми стеклами, номера 777. В ней трое. Прибудут на пункт номер 2, ответят, затем к указанному месту... Хозяин, точка не изменилась?
– М-м-м, н-нет, – вслух задумался Мирзанов, но что-то прикинул в уме и решился все-таки подстраховаться, – изменилось, слышишь, Кнот, изменилась точка?! Пусть прибывают к пункту номер 3. Как понял, Кнот?
– Вас понял, Хозяин! Без вопросов, – на том конце связи сделали быструю запись в органайзере, – Условия встречи те же?
– Да.
– А люди Фараона?
– Я сам с ним свяжусь.
– Хозяин, ничего, что там рядом студенты?
– Я уже сказал, Кнот!
– Вас понял, Хозяин! Конец связи?
– Конец.
Мирзанов отключил связь по всем линиям и задумался над последним своим словом. Пискнул динамик, и загорелась красная лампочка на спецглушащем прямую связь селекторе. Мирзанов задумался крепко, подперев голову волосатой, в перстнях рукой. Все ли он делал, как нужно?!
... Пропищал и приемник Никиты на поясе, похожий на пейджер, мелькнул в темноте красным светлячком и автоматически включился.
– Спасибо, дядя! – подумал парень про покойного Бондаря, а вслух добавил, обращаясь к Татьяне. – Не отвлекайся. И не подслушивай!
– Ха! – скривилась жена в ухмылке недоумения, и Никита четко увидел на ее хорошеньком лице, чуть освещаемом голубоватым отражением с экрана кинозала, ротик и белые острые зубки, переминавшие жевательную резинку.
После легкого свиста в микродинамике раздались слова. Через две минуты весь разговор Мирзанова с подчиненным Кнотом прочно улегся в молодой, бесшабашной голове. Никита выждал минуту и убрал приемник.
Удобно развалившись в кресле, он мельком окинул взглядом полупустой зал кинотеатра и опять с интересом стал смотреть фильм.
А на улице тем временем поливало и гремело, хотя надо заметить, с меньшей силой. Не все же в мире вечно!
Утром, в 10.35, синий до черноты 'фольсваген' и 'волга' светлого цвета въехали в город. Отметившись по установленному ранее договору на пункте номер 2, у диспетчера газовой заправки, сверив свои сведения со связным и получив новый адрес пункта назначения, группа сопровождения не мало удивилась такому перевороту. Но если это сообщение их только насторожило, то маршрут и задание нисколько не изменились. Только чуть-чуть покрутиться по городу и подстраховаться на случай 'хвоста'. В том, что караван ждали, новоприбывшие не сомневались. Но ждал их еще и враг!
– Алло, это милиция? Да? Это говорит прохожий Семенов... Тут возле университета ШГУ толпа собралась, бьют кого-то, целая кодла бритых ребят с палками. Что? Да, около Госуниверситета. Скорее, а то... – Никита, загримированный под белобрысого, усатого, толстокруглолицего мужика неопределенного возраста и роста (последний как-то постоянно и странно менялся), с 'заячьей губой' под светлыми усиками, с дерматиновой сумкой через плечо, вышел из телефонной будки и сел в 'москвич'.
Отъехав метров двести, он набрал по радиотелефону, экспроприированному у 'нового русского' из угнанной сегодня рано утром 'тойоты' 'дежурку' ОМОНа, номер которой узнал по справочнику.
– Это ОМОН? – спросил парень измененным голосом. – Здесь возле Государственного университета, на Республике 35, в 'Форде' красного цвета около церкви трое парней... очень подозрительных! У одного я заметил оружие под курткой. Они кого-то поджидают! Я вас встречу. Я в свитере и черных штанах, с полиэтиленовым пакетом. Жду.
Так. Теперь за дело! Срочно. Без оглядки!
Никита поразминал кисти рук, облаченные в тонкие резиновые перчатки цвета своей кожи, поправил ствол под джинсовой курточкой на предплечье левой руки, вздохнул и, поставив часовой механизм взрывпакета под водительским сиденьем на 12.30, направил 'москвич' в сторону университета.
Караван с инкассой прибыл вовремя, передача кейса под усиленной охраной обеих сторон произошла удачно. Доверенный человек Мирзанова отрапортовал, расписался, и 'гости' удалились, все сделав по плану и зная 'геймуратовцев' в лицо. Сомнений в том, что здесь что-то не так, не возникло, потому что ЗДЕСЬ итак все было 'на мази'.
Пока груз несли по этажам и коридорам Хозяину, в дверях и помещении холла 'Промстройсервиса' образовалось столпотворение. Вызванные ранее Никитой журналисты, корреспонденты, курьеры из престижных редакций Шумени рвались наверх. Сообщение об убийстве пятого крестного отца мафиозной структуры города сорвало их всех и привело сюда. Толпа репортеров встретила группу из 'конвоя', спускавшуюся сверху. Эта же толпа до крайности озадачила боевиков Подпола в 'форде', наружную охрану Геймурата, и вскоре новость достигла и кабинета на третьем этаже АО, где собрались Мирзанов, его референт, связной Кнот и трое телохранителей.
– В чем дело? Какого дьявола... Сейчас же разберитесь! Где Фараон? – метался возле широкого, полированного, орехового стола Мирзанов.
– Будет сделано!
– Шакалы!
Кнот и один из охранников кинулись вниз прояснить и улаживать тревогу.
– Вы двое встаньте за дверью! Никого не пускать, сообщать все мне, – приказал телохранителям Геймурат и обратился к референту, – ты зашторь окна, опусти жалюзи, свяжись с Подполом.
– Слушаюсь, Хозяин!
Мирзанов на время остался один, лихорадочно соображая. Что-то защемило сердце, и он поспешил успокоиться, присев на край стола и оттягивая галстук. Лоб почему-то покрылся испариной. Почему? Стало страшно, как никогда! Так плохо не было даже тогда, когда молодой Мирзанов впервые убил человека. Порезал на ремни. 'Собаку, а не человека!' – утешал себя впоследствии он, но страх и отвращение засели в душе навсегда.
Боевиков Подпола в 'форде' возле церкви взял ОМОН, причем брали грубо, смело, быстро. Люди Фараона – бригадира ударной спецгруппы силовиков Мирзанова отвлеклись, заметив это. Фараон, оставшись один, растерялся и метнулся было к выходу, но неведомой силой его отшвырнуло к стене. В дверном проеме очутился Никита с 'Молнией' в кулаке. Бросил взгляд на агонизирующего бригадира боевиков, посмотрел в окно на университет и здание 'Промстройсервиса', и, раздавив каблуком радиотелефон Фараона, исчез.
Растерянные и озлобленные силовики Фараона, вернувшись назад, обнаружили труп шефа и вконец 'наложили' в штаны.
Прорвавшиеся сквозь вестибюльную 'вахту' репортеры и зеваки были остановлены Кнотом и двумя верзилами в черных пиджаках. Одного, из газеты 'Скандалы', ловко юркнувшего мимо оцепления, повалили ударом дубинки.
Сразу же толпа заголосила, завопила, щелкая фотоаппаратами, диктофонами и тряся видеокамерами. Подоспевший патруль милиции впустую пытался успокоить дотошных репортеров и вхолостую махал дубинками. С ними прибыл и Никита, тыча фальшивой карточкой журналиста 'Вестей' и фотокамерой в лица присутствующих.
На главную улицу Шумени, к зданию номер 35 прибывали люди: зеваки, милицейские наряды, люди Подпола и ОМОН, группы поддержки курьеров из редакции. Даже примчались две 'скорые 03'.
Никита в горячке потерял 'Кодак', но выхватил газовый баллончик. Поправив в носу тампоны, он приблизился вплотную к ревущему от ярости Кноту, растолкал тела наседавших газетчиков и, сжав кулак, сильно всадил его в 'дыхалку' хачика. Тот сразу обмяк, повалился и тотчас был затоптан до полусмерти репортерами. Еще одному охраннику с грубо отточенными чертами лица Никита прыснул 'черёмухой', и оборона вконец была прорвана.
Репортеры, а вслед за ними сотрудники ППС и охрана холла устремились по коридорам и кабинетам в разные стороны. Никита же один знал, куда бежать.
Он и еще один преодолели два этажа и штук семь поворотов и очутились перед двумя личными телохранителями Мирзанова. Те выхватили оружие, а репортер из местных 'Известий' успел запечатлеть их на пленку фотоаппарата.
Неосторожные, обезумевшие охранники бросились на них. Хачик атлетического телосложения двинул газетчика пистолетом по уху и стал топтать фотокамеру. Затем повернулся на странный сухой хлопок за спиной и увидел оседающего на пол напарника с красной дырой на груди. Кавказец широко раскрыл глаза, направляя пистолет на Никиту, но парень уже ждал его.
Глухо щелкнул 'Стерлинг Мк7' и телохранитель с рваной раной на мощной шее упал рядом.
Никита с трофейным ПММ подбежал к коричневой резной двери офиса, потрогал ручку – не поддалась, отошел и расстрелял замок, скрытый в толстом дереве. Сильно ударил ногой, и дверь с неуспевшими сработать секретными зажимами распахнулась, разбросав щепки выломанного замка.
Никита низко пригнулся у порога и заглянул в офис. Над ним затрещала от попавших пуль дверь, а источник выстрелов тут же был устранен. В пылу парень чуть не пристрелил и Мирзанова, ютившегося за столом.
Топорков, топая как слон, ворвался в помещение, тюкнув по лбу референта с разряженным 'Вальтером' в руке, и от души вмазал кулаком Мирзанову. Кавказец рухнул, ломая аудиовидеоаппаратуру, запричитал что-то о выкупе, спасении, стал молиться, обнимать и целовать парню ноги.
– Где капуста? – твердо спросил Никита.
– Дорогой, хороший, уважаемый! Дам, все отдам! – Мирзанов полез во внутренний карман.
– Сука! – Никита пнул Геймурата полуботинком в лицо и, кажется, сломал ему челюсть. – Не эти копейки! Кассу давай, слышишь? Кассу, ублюдок!
Специальные имитаторы во рту Топоркова искажали голос до неузнаваемости, придавал ему басовитый тон портового амбала.
– Меня... меня убьют за это, – шепелявил разбитым ртом Мирзанов, ползая по захламленному канцелярскими принадлежностями полу, – прибьют, как собаку!
– Тебе итак, собака, не жить! – поправил Никита.
С минуты на минуту могли прибыть свидетели или охрана, поэтому парень схватил Геймурата за волосы и потащил в соседнюю комнату.
– Да, да, здесь, здесь! – затараторил вопивший от боли и страха Мирзанов.
Никита приволок его в смежный зал, сейчас же закрыл дверь на запор, задвинул итальянским комодом, вынул из сумки моток тонкой, капроново-резиновой, прочной, альпинистко-пожарной веревки.
– Не вешай меня, дорогой! Не убивай!.. – орал как можно громче Мирзанов. – Бери, там он, за дверцей. Бери!
– Шакал грёбаный!
Топорков достал кейс, встряхнул, внимательно следя за взглядом кавказского босса, вынул и развернул компактно сложенную спортивную сумку. Затем добавкой еще двух ударов по жирному телу Мирзанова добился ключа от кейса.
– Слушай меня хорошо, Да-ра-гой! – приказал парень всхлипывающему хачику и с простодушным, спокойным видом пересыпал пачки 'зелёных' в спортивную сумку. – Сейчас я уйду, а тебе даю один шанс выжить! Какой, увидишь. Передай своим, что вами занялся настоящий чистильщик! И что их ждет такая же участь, как и предыдущих четырех 'десятников'. И не дай бог, что-то будешь каркать ментам! Найду, прибью, как собаку! Понял?
– Да-да... да! – тоскливые глаза кавказца стали разгораться. – А я? А меня?! Ты не шутишь, дорогой?!
– Я уже сказал! И слушай, батоно, я тебе не дорогой!
– Ты для меня очень ДОРОГОЙ!
Никита понял, что тот имел в виду, затем принялся за исполнение последних пунктов своего ПДД.
Он прочно закрепил веревку на батарее, сверился по часам на правой руке и торопливо заметался по комнате, хотя все его действия носили логический характер и были четко продуманными.
