Текст книги "Своя жизнь (СИ)"

Автор книги: Сергей Ким

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Глава 1. Лечиться, лечиться и ещё раз лечиться.

Дожидаться окончания перевязки было откровенно скучно. Хотя, по правде говоря, это не шло ни в какое сравнение с первыми днями в больничном отсеке.

…К моменту доставки моей бренной тушки в Геофронт и её передачи в руки врачей, я уже практически отрубился и почти не реагировал на внешние раздражители – дурь закончила своё действие, адреналин в крови постоянно выветривался… А вот боль вернулась, так что в моём бессознательном состоянии обнаружились определённые плюсы. Но вот процесс срезания контактного комбинезона и первичной обработки ожогов остался в памяти только в виде череды стоп-кадров, перемежаемых вспышками боли. Тревогу сознание забило только, когда меня уложили в какой-то ящик, закрыли крышкой, и со всех сторон хлынула некая жидкость.

Первой мыслью оказалась невероятно яркая вспышка бреда, что меня хотят утопить в гробу. От накатившей паники я чуть было не заорал и не стал изо всех сил вырываться. Хорошо хоть вовремя включившийся мозг сообразил, что лицо закрыто дыхательной маской, а значит, захлебнуться мне не грозит. Да и заглядывающие в обнаружившееся напротив глаз окошко Мисато и доктор Акаги слегка успокоили разыгравшуюся паранойю. Судя по всему, речь шла не о заговоре с целью утопления Третьего Дитя, а всё же о неких медицинских процедурах. Вспышка моей активности похоже отразилась на мониторах, ибо в ответ по венам разлилась волна тепла, норовящая утащить куда-то в далёкую уютную тьму. Сопротивляться ей уже просто не оставалось сил…

Пробуждение оказалось необычным, но на удивление приятным.

Тело расслабленно висело в плотной жидкости, ожоги не болели абсолютно, даже наоборот, их будто обвевало лёгким ветерком. Ни голода, ни жажды тоже не ощущалось, да и голова работала необычайно ясно и четко. Вокруг было довольно темно, единственным источником рассеянного света служило прямоугольное окно сантиметрах в тридцати-сорока перед глазами. Чуть настораживала только мёртвая тишина вокруг, нарушаемая лишь равномерным шипением подаваемого в маску воздуха, но, поразмыслив, я отнёс данное явление к побочным эффектам лежания в «гробу». Попытка поднять руки к лицу, а затем подтянуть ноги к животу показала, что пусть шевелить конечностями и возможно, но свобода их движений явно ограничена. Удалось, правда, всплыть поближе к «иллюминатору» и оглядеться.

Находился я, как и ожидалось, в больничной палате. Большая комната, масса перемигивающихся разноцветными огнями мониторов, какие-то шкафы у стен, медицинское оборудование на колёсиках, каталка в углу. Освещение приглушённое, из людей никого не видно.

Так, ну и где здесь кнопка вызова медсестры?

Только успел подумать об этом, как свет вспыхнул ярче, двери распахнулись и в комнату буквально влетели сразу три личности в белых халатах. Кинулись сначала к мониторам, потом один из них подбежал к «гробу», заглянул в обзорное окно и, наткнувшись на мой вопросительный взгляд, замахал руками, подзывая коллег. К сожалению, догадка насчёт звуконепроницаемости окружающих стен подтвердилась на все сто – врачи что-то говорили, но я видел только движения губ. Хотя вообще-то я находился в ещё более стеснённых условиях, поскольку в ответ получалось только недоуменно моргать и немного шевелить бровями. Всё остальное скрывала маска. Невербальные средства общения, ептыть…

Вся проблемность ситуации очень скоро дошла и до медиков. После короткого, но бурного диалога, один из них достал из кармана блокнот и начал быстро в нём что-то писать, другой решил жестами и мимикой попытаться успокоить меня (причём при виде его ужимок так и тянуло расхохотаться), ну а третий, похоже, метнулся за подмогой. Наконец-то первый закончил работу и приложил листок к стеклу. Из текста следовало, что:

– я нахожусь в больнице (будто сам не догадался);

– я лежу в регенерационной капсуле в специальном растворе, ускоряющем процесс заживления;

– с момента моей доставки в больницу прошли сутки;

– опасности для моей жизни нет, процесс регенерации идет не по дням, а по часам;

– всё будет хорошо, паниковать не надо;

– если я всё понял – моргнуть один раз, если нет – два.

Только успел согласно «ответить», как дверь снова распахнулсь, и в комнату вошла целая делегация во главе с доктором Акаги. Рицко сразу же подошла к капсуле, приветственно кивнула, после чего углубилась в дискуссию с остальными врачами, периодически просматривая какие-то распечатки и поглядывая на мониторы. Весь этот консилиум длился с полчаса, после чего большая часть врачей, помахав мне на прощание, двинулась по своим делам, а один из оставшихся вновь занялся писаниной. Выяснилось, что моё пробуждение стало полной неожиданностью для наших медиков. По всем расчетам я должен был оставаться в отключке до окончания первого этапа лечения в виде вымачивания в регенерационной жидкости. Именно поэтому капсула и не имела никаких устройств для коммуникации с внешним миром. Но раз уж я удосужился прийти в себя, то специально усыплять меня больше не будут. Вдруг организм ещё какой фокус выкинет… Единственное, чем обрадовали, так это новостью, что моя благоприобретённая регенерация действует, а значит, плавать в капсуле предстоит еще только три дня вместо запланированных десяти.

Но тянулись эти три дня ужасно долго.

Да это время я досконально изучил всю регенерационную капсулу изнутри (насколько мог) и помещение, в котором находился. Вот только лежать в ней было необычайно тоскливо, и даже смотровое окошко оную тоску ни капельки не скрашивало. Гроб с форточкой, блин… Один фиг смотреть не на что – специальная палата, да невдалеке сидят трое молодых врачей. Никаких тебе разговоров или прочих развлечений – особо не поболтаешь, бултыхаясь в спецрастворе. Всё это здорово напоминало контактную капсулу, с тем лишь различием, что вокруг меня сейчас плескалась не ЛСЛ и, соответственно, отсутствовала возможность мыслеречи. Вообще, лежать на мягком пластиковом ложе с кислородной маской на морде, и ощущать, что тебя с головой захлёстывает какая-то жидкость было откровенно жутковато. Особенно спросонья. Хорошо хоть к такому я был более-менее привычен из-за постоянных контактов с Евой.

В общем, большую часть времени я старался спать или хотя бы дремать, но на вторые сутки сон уже просто не приходил. В попытках занять мозги, я заново разбирал все перипетии прошедшего боя, мысленно составлял рапорт для Мисато, размышлял о планах на будущую неделю, пытался про себя декламировать стихи, вспоминал интересные книги и фильмы… Некоторое разнообразие вносили забегающие в гости оперативники и научники. Мисато обязательно заглядывала пару раз в день. Рей так вообще свободное время проводила в палате, усаживаясь в стоящее рядом кресло, читая какую-то книжку и периодически проверяя моё состояние. Но невозможность переговариваться просто бесила. Под конец третьих суток я уже был готов от скуки стучаться головой об крышку капсулы, удерживаясь лишь неимоверным усилием воли.

Последние минуты перед выходом на свободу тянулись нестерпимо долго. Но вот жидкость перед глазами дрогнула, а затем её уровень резко пошел вниз. Тело опустилось на пластиковое ложе, кожу осушил подувший откуда-то поток тёплого воздуха, раздался щелчок, и крышка капсулы ушла вверх, открывая улыбающиеся лица медиков. С лица аккуратно сняли маску и я, игнорируя град посыпавшихся вопросов о моём самочувствии, смог наконец-то оглядеться.

Да уж, видок тот ещё… Руки, ноги, да и само тело действительно мягко удерживало некое подобие пристежных ремней. Кроме того, во всех потребных и непотребных местах торчали какие-то иглы, трубки и катетеры устрашающих размеров и вида. С головы вообще свисала целая гирлянда проводов. Находясь в жидкости я их почему-то не чувствовал, но сейчас ощущения начали понемногу возвращаться. Самое же отвратное зрелище представлял я сам. Руки, ноги, грудь, живот – ожоги были везде. Кожа сморщенная, кое-где свисает лоскутами, какие-то лопнувшие пузыри, ошметки, струпья… Сильнее всего пострадала грудь. По крайней мере, подозрительно темный цвет корки на месте ран наводил именно на такую мысль. Нерешительно поднял руки к лицу, собираясь на ощупь определить, насколько пострадала физиономия, но кто-то из окружающих поднёс зеркало.

Уфф, слава всем богам, вроде бы всё не так уж страшно, левую щёку, правда, сильно прижгло. Самое главное – глаза целы. А то когда начало плавиться бронезабрало Евы, я всерьёз струхнул. Так и представлял, как вместе с бронёй начинают вытекать глаза… Всё-таки хорошо, что с нынешним уровнем синхронизации повреждения Евы переносятся в значительно ослабленном виде. Иначе даже страшно подумать, каким было бы моё состояние после первого боя, когда Сакиил прошиб Ноль-первому броню и череп из ручного лучемёта. Сквозные ранения головы у нас вроде бы медицина пока лечить не научилась…

Слишком долго любоваться своей внешностью мне не дали. Аккуратно достали из капсулы, уложили в специальную кровать на колёсиках, после чего начали вдумчиво изучать состояние ожогов в частности и организма в целом. Из пересыпанного медицинским терминами диалога удалось уяснить, что дела в общем-то обстоят неплохо. Пересадка кожи не понадобится, а учитывая эффективность новейших препаратов вкупе с моей регенерацией можно ожидать полного восстановления через пару-тройку недель. На все эти тормошения ожоги отреагировали явно негативно – легкое припекание переросло в натуральную боль, на что я не замедлил пожаловаться с намёком, чтобы меня наконец оставили в покое. Врачи отреагировали незамедлительно. На раны наложили странно пахнущие повязки, после чего кольнули какую-то отрубающую гадость. Похоже, мои слова насчёт покоя были восприняты слишком буквально…

И вот уже пятый день неименными пунктами в распорядке дня являются медицинские процедуры, гимнастика для разработки восстановленных мышц и кожи, обильная кормёжка и перевязки. По сравнению с предыдущими сверхнапряжёнными неделями – просто полная расслабуха. Зато наконец-то разобрался со всеми многочисленными долгами по домашним заданиям, да.

А скучать на перевязках приходится из-за того, что эта процедура только называется так. Наши эскулапы, пользуясь случаем, стараются докопаться до сути процесса регенерации. Как рассказывал мне один из них с горящими от восторга глазами: «это уникальная возможность понаблюдать за восстановлением после столь обширных эпидермальных, а также поверхностных и глубоких дермальных ожогов». Нашли подопытного кролика, блин…

…Так, ну, на сегодня процедуры, кажется, закончены.

Санитары наложили новые повязки, помогли надеть больничную рубаху (этакую распашонку с завязками сзади) и проводили до двери. А в коридоре меня уже дожидалась Аянами, сидя на стуле и читая какую-то книгу. Увидев меня, она аккуратно заложила страницу закладкой, захлопнула её и поднялась с места, поправляя накинутый на плечи больничный халат.

Скользнул взглядом по обложке книги – учебник биологии, причём из старшей школы.

Очень занятно – Аянами, как и Юй, из чьих генов она была создана, испытывает большой интерес именно к данной науке. Чем чёрт не шутит, может и есть такая штука, как генетическая память? После пары месяцев в этом мире я уже во что угодно поверю…

– Говорил же тебе, Рей – не жди меня, – устало произнёс куда-то в пространство. – И чего ты тут сидишь-то?

Я уже чётко уяснил, что по упрямству Аянами даст фору очень многим. Если уж она что-то решила, то остановить её могли только очень весомые аргументы.

– Сижу вот, – невозмутимо пожала плечами Первая. – Я тебе ещё фруктов принесла.

– Спасибо, – улыбнулся я. Всё-таки хорошо, когда есть, кому за тобой поухаживать. Без Рей, наверное, быстро бы загнулся от скуки и авитаминоза…

Ну, похоже, именно так она решила про себя, ибо каждый день исправно снабжала меня свежими фруктами и соками, что в условиях хоть и хорошего, но типично больничного питания, было очень даже неплохо. Да и принесённые ею книги из моей формируемой личной библиотеки вкупе с плеером здорово скрашивали досуг, а то ведь на Мисато никакой надежды в этих делах. Как обычно после нападения Ангела оперативный отдел весь в заботах, как в шелках, а уж его глава так особенно…

– Синдзи, там тебя всем классом хотят навестить… – произнесла Рей.

– Ну, так это ж не ко мне с такими вопросами, – пожал я плечами. – Это нужно с врачами и НЕРВом утрясать…

– Нет, меня попросили узнать, не будешь ли ты против?

– Ну, особых восторгов я не испытываю… Но раз хотят, то – пускай.

– Хорошо, я передам твои слова.

***

Дверь с шипением отошла в сторону, и в палату просунулась русоволосая голова.

– О, Синдзи! Здорово! – жизнерадостно поприветствовали меня на английском.

– Артём? – удивлённо произнёс я, откладывая в сторону книгу.

– Так точно, – широко улыбнулся русский старлей. – Собственной персоной. Здравствуй, Рей.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Аянами, сидящая около моей кровати.

Кондратенко-младший вошел внутрь. Похоже, он тут был с каким-то официальным визитом – из-под традиционного больничного халата виднелся обычный российский мундир….

– Какой ветер тебя сюда принёс? – полюбопытствовал я.

– Даа… – махнул Артём рукой. – В вашем госпитале наших бойцов разместили, приезжали их навещать.

– А ты тут причём? Этим же обычно кто-нибудь из старших офицеров занимается.

– Ты это моему дяде скажи, – хмыкнул Кондратенко. – Он вместо других предпочитает гонять меня по любому поводу. Я только чудом из штаба каждый раз вырываюсь… В общем, всё как обычно. Ты-то как сам?

– Ну… – я вытянул вперёд перебинтованные до кистей руки. – Мумия вернулась.

– Похож, – ухмыльнулся Артём, но затем посерьёзнел и внезапно перешёл на русский. – Хреново?

Ну да, на английском такой ёмкий вопрос задать будет сложно.

– Да более-менее, – поморщился я. Ожоги действительно всё еще ощутимо побаливали… – «Терпи, казак – атаманом будешь…»

– Во, это правильно!.. А всё-таки крутая битва у вас с этим Ангелом вышла – мужики до сих пор записи боя как боевик смотрят.

– Да что я? Это у меня уже чет… третий бой был. А вот для Рей – первый, и справилась она просто отлично. Я в своём первом бою гораздо больше ошибок наделал.

– Слушай, Синдзи… – заговорщицки понизил голос Артём. – Можно бестактный вопрос?

– Можно, – неподдельно заинтересовался я. – Что такое?

– Рей твоя подружка? – покосился на Первую старлей.

– Нет, а с чего ты взял?

– Так я как ни посмотрю – вы всегда вместе… – подмигнул мне Кондратенко. – Темнишь, старик, а?

– Да нет, – рассмеялся я. – Просто Рей – моя младшая сестра.

– Ааа… – протянул Артём. – Понял, извини, если что… Ну, давай, выздоравливай, Синдзи, а мне уже бежать надо. Пока, старик!

– Ага, пока…

Старлей шустро скрылся из моей палаты. Я несколько секунд продолжал смотреть ему вслед, затем негромко хмыкнул и вновь взял отложенную было книгу – «Вторая Мировая. Война на Тихом океане». Пора бы уже наконец ознакомиться со славными моментами военной истории Японии поближе…

– Синдзи, этот офицер упоминал моё имя, – подала голос Рей.

– Ага, – повернул я к ней голову. – Интересовался, кто ты.

– Пилот Евангелиона-00, – без запинки ответила Аянами.

– Не, это-то он знал. Артём спрашивал… Эээ… – неопределённо покрутил пальцем в воздухе, пытаясь подобрать слова.

Первая вопросительно взглянула на меня.

– Короче, сказал ему, что ты моя сестра, – сдался я.

– А, – вроде бы равнодушно, но с какой-то странной интонацией ответила Рей. – Понятно.

***

– Ну, что, как ты тут? – поинтересовалась Кацураги, заходя ко мне в палату. Выглядела она сегодня не так уж и хорошо – даже мастерски наложенная косметика не могла скрыть залегшие под глазами тёмные круги от перенапряжения и усталости.

– Вроде бы ничего, лечусь потихоньку, – ответил я, загоняя в рукоять магазин «глока», который решил для порядка почистить и смазать. Рей ещё в школе, так что мне было несколько скучно. – А вот ты, командир, чего-то неважно выглядишь.

– Паршивец, – устало улыбнулась Мисато, присаживаясь на стоящий рядом с моей кроватью стул. – Женщинам такого говорить нельзя.

– Извини, – покорно согласился я. – Как всегда прекрасно выглядишь. Только чего так фигово?

– Ты неисправим, – рассмеялась девушка. – Просто у одного начальника одного оперативного отдела одного военизированного института очень много скучной и нудной работы…

– Так, вроде бы, Ангел уничтожен…

– Мало уничтожить противника, после этого ещё необходимо написать целую гору отчётов и рапортов о проделанной работе… – устало вздохнула майор. – Тебе, кстати, тоже нужно будет написать рапорт – теперь от пилотов и это требуется… Как писать помнишь?

– Угу.

– Это хорошо… – протянула Мисато.

Немного помолчали.

– Ты отлично справился, Синдзи, – неожиданно произнесла Кацураги. – Извини, что не могла тебе сказать это раньше, да и просто зайти посидеть подольше не получалось…

– Ничего, я же всё понимаю – у тебя куча работы… Да и уничтожать Ангелов – это тоже всего лишь моя работа, за это меня можно и не хвалить.

– Ты говоришь, как герой какого-нибудь дешёвого американского боевика, – улыбнулась Мисато.

– Стереотипы бессмертны и въедливы, – в свою очередь улыбнулся я.

– Стереотипы стереотипами, а справился ты действительно просто отлично, – максимально серьёзно произнесла Кацураги. – Не каждый взрослый бы на твоём месте… выстоял. Даже просто решиться встать на пути выстрела Ангела – это безо всяких оговорок подвиг. Настоящий.

– Я тоже взрослый, – попытался обратить всё в шутку. – И нет ничего выдающегося в том, чтобы дать себя поджарить Ангелу, не успев из-за неуклюжести убраться с пути луча…

– Синдзи, – не поддалась на мою попытку девушка. – Ты ведь не знал, выдержит ли броня твоей Евы этот выстрел.

– Нууу… Да…

– Это было чистой воды самоубийство.

– Может быть… Но я ведь выжил!

– Хотя, если честно, не должен был, – жёстко произнесла Кацураги. – Вообще-то я уже была готова к тому, что ты отступишь и…

Хочешь разговор начистоту, командир? Ну, так получай.

– Мисато, я не отступаю, – отчеканил, глядя ей в глаза. – И не сдаюсь. Помнишь то напутствие перед боем? «Со щитом или на щите». Если ценой победы будет моя смерть – я умру.

– Не говори так, Синдзи! – вздрогнула майор.

– Все умирают. Просто кто-то раньше, а кто-то позже. Но все, – продолжал я гнуть свою предельно жёсткую линию беседы. Откуда-то пришло настойчивое желание выговориться. Только сейчас, по ходу этого сумбурного разговора, я начал осознавать произошедшие со мной тогда, во время боя с Пятым Ангелом, изменения.

В тот момент я не просто окончательно признал, что эта жизнь отныне и навсегда – моя. Мне стоило бы ещё тогда понять, что с каждой секундой здесь Я-прежний постепенно исчезаю. Частичка за частичкой. В мирной жизни процесс тянется медленно и почти незаметно, но в бою это подобно ослепительной вспышке…

– Из книг своих нахватался высоких слов, да? – с раздражением произнесла Кацураги. – А ты понимаешь, что это значит, мальчик?

– К сожалению, теперь понимаю, – попытался усмехнуться я, но боль в обожженной щеке превратила ухмылку в кривой оскал. – В книгах есть много простых, но верных истин. Например, что если боец стремится в первую очередь выжить – его подразделение гибнет. Но если он стремится победить – подразделение выживает. Скажи мне, Мисато – правда ли это или нет? Ты ведь была на настоящей войне, а не на игрушечных поединках роботов с инопланетянами? Скажи мне, Мисато!..

Млять… Кажется, я опять сорвался и скатился в откровенную истерику… Чёртовы нервы!..

Девушка опустила голову.

– Проклятье… – захлестнула меня горечь. – Мисато, прости маленького идиота – наговорил тут кучу всего… Я же действительно ни хрена в этом всём не понимаю и просто не имею права говорить с тобой в таком тоне…

– В том-то и дело, Синдзи, что ты прав… – произнесла майор, поднимая голову и слегка улыбаясь. – И право у тебя так говорить теперь есть. Это скорее мне в пору извиняться…

– А тебе-то за что?! – поразился я.

– За то, что иногда забываю, что ты уже не ребёнок, – уже шире улыбнулась Кацураги. – Ты взрослеешь, Синдзи.

– Наверное…

Замолчали.

– Мисато, а как там наши? – решил я нарушить воцарившуюся в палате тишину. – А то в последнее время ко мне, кроме Рей, никто вырваться не может…

– Работают, – лаконично ответила майор и вздохнула. – Изучаем останки Рамиила, восстанавливаем город, разбираемся со всякими службами и организациями… Морока, в общем. Хоть самой в лазарет ложись и отдыхай…

– Ну да, – усмехнулся. – В лазарете гораздо лучше…

– Прости, – девушка быстрым взглядом окинула мой не слишком презентабельный вид. – Ты же тут не по своей воле оказался… Сильно плохо?

– Да терпимо. Наверняка же сама уже узнала у врачей, как у меня дела.

– Узнала, – кивнула майор. – Через неделю придёшь в норму, а дней через десять они обещают тебя отпустить домой. Но полностью всё заживёт только ещё через пару недель.

– Нормально, потерплю.

– Останутся шрамы, – заметила Мисато.

– Шрамы украшают мужчину, – важно заявил я.

– Ох, уж мне эти мужчины…

– А что мужчины? Вон, Рей тоже просто отлично поработала – и с рейлганом, и когда меня поддерживала…

– Да, Аянами – просто молодец, – согласилась Кацураги. – Хотя и волновалась она очень сильно…

– Я-то это знаю, а тебе она что, сама сказала? – недоверчиво поинтересовался. На Первую это было совершенно непохоже…

– Синдзи, в Евах есть такие штуки, как бортовые самописцы, – снисходительно пояснила Мисато. – И они регистрируют много чего, и в том числе пульс и сердцебиение пилотов. Так вот у Рей они буквально зашкалили, когда ты стоял под огнём Рамиила.

– Ну, у меня, наверное, тоже…

– У тебя-то понятно – в первую очередь болевой шок и всё такое прочее, а вот Аянами просто сильно волновалась. За тебя, между прочим.

– Между прочим, я за неё тоже волновался, – порозовел я. – Кстати, раз уж такое дело, то могли бы устроить ей какой-нибудь отдых – куда там наши «психи» смотрят-то?

– Куда надо, туда и смотрят, – хмыкнула Кацураги. – Да и Рей просто никуда не соглашается от тебя уезжать… Ну да ничего, сегодня Рицко её в приказном порядке отправит на те источники, куда я тебе возила. Да и самой неплохо бы туда смотаться, отдохнуть…

– Вот это хорошее дело, – улыбнулся я. – Был бы в норме – тоже съездил, там хорошо…

– Ничего, поправишься – съездим, – пообещала Мисато. – Ты, главное, выздоравливай.

– Договорились, – улыбнулся я.