Текст книги "Шелест трав равнин бугристых(СИ)"

Автор книги: Сергей Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Глава 3. Колодец

Вскоре на дне раскопа почти перестали попадаться камни. Пошла сплошная глина. Она тоже не была особенно сырой или упругой, просто хорошо слежалась и требовала рыхления острой кромкой камня, только потом её можно было выгребать. Тут уже никаких камней не встречалось – пласт был однородным и плотным. К сожалению – не слишком влажным. Тем не менее Петя продолжал рыть и углубляться всё дальше и дальше – количество ступенек, через которые он перекладывал нарытое возросло сначала до двух, а там и до трёх.

Верхний участок ямы сильно расширялся кверху и имел в стенах ступени из неизвлечённых крупных камней. Таких, которые было лучше обойти – слишком крепко они держались в стене. Зато с глубины в полтора человеческих роста вниз вел относительно узкий лаз с углублениями в стенах – тут спускаться и подниматься приходилось враспор. Вынутая глина складывалась в одно и то же место, ровным слоем покрывая обширную площадку рядом с ямой с противоположной стороны от П-образного убежища. В этом месте изначально было очень неровно, беспокойно для ног, вот и заделывал заодно ямки, насыпал глину поверх торчащих камушков и утаптывал помаленьку.

Выпадающая по утрам роса увлажняла рыхлый грунт, отчего тот оседал и уплотнялся. Потихоньку возникла достаточно ровная площадка метра три в поперечнике. Как-то раз, вернувшись с утреннего водопоя напившимся до отвала и до скрипа умытым, Петруха обратил внимание на то, что камни в кладке стены убежища выглядят мокрыми. Вот тут и пришла к нему в голову такая долгожданная мысль…

* * *

Сначала он камнем утрамбовал всю глиняную площадку, придирчиво выровняв её, но кромки при этом оставил чуть выше остальной поверхности. А потом до самого вечера собирал по окрестностям камни и осторожно выкладывал не слишком плотную пирамиду, придирчиво следя только за её устойчивостью – это было не так уж трудно, если верхние элементы своими выпуклостями попадают в углубления на нижних, или в промежутки между ними. Получилось не настолько внушительно, как хотелось бы – полная высота образовалась лишь для примерно четверти имеющейся площади, но ямку с литр объёмом в нижней части подложки Петя предусмотрительно промял – место для сбора воды, которая должна выпасть из росы на его сооружение.

И с нетерпением стал ждать утра. Водопоя. Разумеется, сначала в самом быстром темпе напился и умылся традиционным способом, а уж потом двинулся к своей водосборной установке. Результат оказался слабеньким – глина бывшей площадки намокла значительно сильнее, чем обычно. Даже сделалась скользкой, но лужица на дне ямки даже и не подумала образоваться. Хотя, когда мазнул пальцем, убедился, что грязь там вполне жидкая.

Поглядев на эту огорчительную картину, Петя отправился «пастись» – в ближней окрестности он уже всё изучил, по большей части, на вкус. Так что сегодня тут искать было решительно нечего. Поэтому потопал к приличных размеров участку, расположенному примерно в километре. Вернувшись, заметил, как от его сооружения стремительно ретировалась мышь…

«Что она здесь забыла?» – подумал с недоумением. И, разумеется, подошёл посмотреть – на дне ямки явственно была вода, которую мальчик тут же выпил, осторожно втянув в себя губами. Чуть тепловатая – уже нагрелась. С привкусом глины – видимо, муть осела пока не до конца. По всему выходит – для сбора добытой влаги требуется больше времени, чем он ожидал. И совсем не помешает, если воды станет больше.

В следующие дни сбор камней и укладка их в пирамиду стали основным занятием. Терпеливые поиски, выкапывание погрузившихся в грунт обломков, чистка их пучком травы, переноска и установка на месте – несколько соток прилегающей территории пришлось терпеливо обработать таким образом. Постройка, между тем, прирастала медленно. Чем больше она становилась, тем незаметней делалась прибавка после целого дня трудов. Огорчало ещё и то обстоятельство, что количество воды, собиравшейся в ямке, от этого не делалось больше. Вернее, не настолько больше, насколько увеличивался размер устройства. Всего лишь несколько глотков к вечеру оставалось недопитыми. Чтобы она меньше нагревалась под лучами солнца и не слишком быстро испарялась, Петя прикрывал ямку плоским камушком.

Трудился он упорно, делая перерывы только для приёма пищи, для чего отлучался в сторону одного из заросших травой участков, где выискивал зёрнышки злаков, жевал листики, пробовал на вкус стебли и корешки. Потом часок-другой лежал в тени своего укрытия, занимаясь плетением из соломки, а к вечеру опять принимался ворочать камни. Возможность сделать глоток воды как только организм начинает испытывать потребность во влаге, воспринималась как великое удобство и искренне считалась великим шагом к обустройству на этой неприветливой территории.

Ноги, привыкшие к ходьбе босиком, теперь переносили Петю на любые расстояния и как будто сами выбирали места, куда ступить. Поэтому он без особого напряжения, в процессе поиска и приёма пищи, обошел ближайшие низины и нигде не отыскал ни озерца, ни родника, ни даже болотца. Встречавшиеся время от времени старые коровьи лепёшки вызывали недоумение: неужели эти крупные копытные довольствуются влагой, содержащейся в съеденных растениях. Как-то непривычно так полагать – скотина и водопой накрепко срослись в его представлениях, словно неразделимые части единого целого.

Чтобы расширить зону поиска, он соорудил из камней заметную издали пирамидку на самой верхней точке ближней к дому возвышенности – иначе был шанс промахнуться на пути назад, если отойдёт далеко. Окрестные долины походили друг на друга, словно близнецы – отличить их было трудно.

Расширение зоны поисков не дало результата – источника воды найти не удалось… Оставалось предположить, что, если и есть где ручей, то до него многие десятки километров в неизвестном направлении, но жвачные это место знают и способны, время от времени, домчаться дотуда. Кстати, само стадо он видел только один раз, причём издалека с одной из высоких точек.

* * *

На этот период выпал настоящий прорыв в плетении из соломки. Петя открыл для себя возможность расплющить соломинку между двумя камнями и высушить в виде ленточки. А, если потом её размочить, ещё раз сплющить и опять просушить, то получается достаточно гибкая полоска, охотно подчиняющаяся пальцам плетельщика.

Размачивал он эти заготовки на краях глиняного поддона рядом с водосборной пирамидой – по утрам они замечательно увлажнялись.

Еще нашел стебельки другого вида – которые сохраняли упругость и форму в том виде, в каком высыхали, хотя мокрыми почти не пружинили и даже в какой-то мере сгибались в нужных местах – оставалось лишь зафиксировать их такими для просушки, ограничив камушками. Первое удачное изделие, сработанное в этой технике, должно было стать сомбреро, но получилось островерхим колпаком с широкими полями. Не зная, как закрепить кромку головного убора, Петя потратил для этого всю ранее имевшуюся у него верёвку, раскрутив её, разобрав на пряди и свив новые, более тонкие шнурки, которыми и простегал края.

Вторая попытка прошла легче, да и замысел был проще – коническая чаша, в которую удобно было вытряхнуть зёрнышки из колосьев. Для оформления её кромки очень удачно придумал выплести по краю плоскую косицу, куда отлично спрятались концы каркасных соломин. Начиная с этого момента в технологиях изготовления нужных вещей из соломки произошёл настоящий прорыв – пелерина, закрывающая плечи и верхнюю часть торса, превосходно проиллюстрировала этот факт.

* * *

Полуденное солнце в разгар дня оказывалось всё выше и выше. Подрастали и травы – если в момент прибытия они дотягивались только до колена, то теперь нередко доходили до пояса. Количество зёрнышек, легко вытрясаемых из колосков, заметно возросло, а скорлупки, покрывающие их, теперь отделялись охотней. Не заметить происходящие изменения было невозможно, и Петя решил провести систематические наблюдения за дневным светилом. Он построил астрономическую пирамиду.

Теперь, имея размоченную глину, сложил ассиметричную пирамиду, северное ребро которой было почти вертикальным, а остальная часть конструкции просто служила опорой для этого элемента – она плавно поднималась в сторону главной кромки, клиновидно сужаясь, по мере увеличения высоты. Живи он в более благоприятных местах – просто захлестал бы в землю кол и измерял длину его тени. Но судьба занесла Петю в крайне неудобное место…

Первые же наблюдения показали, что полуденная тень с каждым днём становится короче – то есть завершается астрономическая весна, что примерно соответствует началу календарного лета. Скорость, с которой светило поднимается над горизонтом, с каждым днём становится меньше – то есть дело приближается к летнему солнцестоянию – моменту, когда удобно определить географическую широту места. Если помнить, на какой угол наклонена Земная ось… Петя помнит – двадцать три градуса. Отнять эти градусы от угла, на которое солнце не доходит до зенита в полдень самого короткого дня… или прибавить? Задумался, напрягая пространственное воображение – совсем мозги закисли в этой дикости.

Насыпав и разровняв новую глиняную площадку, мальчик начертил окружность, принялся делить её на градусы и соображать, какими действиями перенести угол, под которым падает тень вершины пирамиды на плоскость – пора, пора уже пробуждаться разуму, загнанному в самые дальние закоулки сознания ужасом от пережитого.

Ведь сначала он умер. Умер, осознав неизбежность гибели буквально за мгновение до того, как это произошло – ну, не дурак, понял, что случилось бы с телом после соударения с бетонным столбом на скорости около сотни километров в час. Собственно, смерть настигла его уже после того, как мысленно он распрощался с этим миром и был готов уйти в небытие… как-то быстро это получилось. Мигом сообразил.

Но так легко отделаться ему не удалось – он вовсе не умер, а очнулся в месте, где нет ни воды, ни пищи, ни укрытия, ни топлива. Тут даже отсутствуют крупные хищники – им попросту нечем питаться. Вот, скажем, тот же знаменитый Робинзон Крузо, оказавшийся в одиночестве, зато с кучей барахла. Кажется, даже шейные платки у него имелись, не говоря о ружье и порохе… а его, Петю, обобрали до последней нитки, не снабдив ни попугаем для общения, ни кошкой, которую можно было бы хотя бы погладить. За что, спрашивается, такое наказание подростку, у которого даже пушок на щеках ещё не пробивается?!

Вздохнул, и вернулся к геометрическим построениям. Он ведь неплохо учился, знает прорву всякого разного, но до сей поры действовал не слишком осмысленно, скорее, рефлексовал. То есть, подчинялся исключительно инстинктам, не думая и не пытаясь планировать.

* * *

Колодцем Петя перестал интересоваться с тех пор, как заработала вододобывающая пирамида. Пусть не помногу она выдаёт живительной влаги, зато регулярно. Удалось, например, налепить горшков с крышками, потому что было чем размочить глину перед замешиванием. То, что невозможно обжечь керамику – не беда. После выдержки на солнце она замечательно твердеет – хранить в этой посуде зерно вполне удобно. И мыши не добираются. Хотя, не помешала бы и ёмкость для воды, но вот как её сделать таковой, не подвергая нагреву. Нагреву, без использования топлива.

Вспомнился старик Архимед, спаливший вражеский флот при помощи зеркал, и герой какого-то старого фильма, вскипятивший котелок воды в фокусе чашеобразного отражателя, собранного из небольших зеркал. Голова заработала, соображая, как найти в этих краях хоть что-то, имеющее приличную отражательную способность, но ничего, кроме полированных камней не придумывалось.

Где взять полированные камни. Так обычные отполировать. Только нужно выбрать подходящие – их тут много разных. Вот и следует повнимательнее поглядывать под ноги, да обращать внимание на блеск.

* * *

Утренние росы, столь радовавшие Петю, случались обильными, а бывали и скудными. Однако, однажды не выпало никакой. Заглянув под плоский камушек, прикрывающий ямку у подножия пирамиды, подросток нашел там не более двух глотков воды. Совсем мало. Кажется, этот день нужно провести в прохладе, чтоб не потеть. Пересидеть жару, никуда не выходя, а уж потом ждать следующего утра в надежде на лучшее. И самым верным убежищем от дневного пекла является, несомненно, колодец. Туда и забрался.

Первое, что почуял – запах воды. Уж его-то он узнает мгновенно. А потом, спустившись до нижней границы каменистого грунта, увидел, что углубление в глине наполнено до краёв. То есть тут скопилось не меньше кубометра… или меньше, но соизмеримое количество.

Некоторое время ушло на попытку сообразить, откуда рухнуло на него это сокровище. Ведь, когда он перестал углубляться, снизу ничего не сочилось. Плотные стенки даже просыхали за время перерывов в работе – не дошел он до водоносного слоя. Даже не уверен, есть ли тут таковой.

Сверху? Сколько он помнит себя в этих краях – ни одного дождя ни разу не случилось. Ни луж, ни ручейков – ничего подобного на поверхности земли не образовывалось. Единственный источник в этих краях – его пирамида. Ну, конечно. Как же сразу не сообразил?! Ведь то, что собиралось от её работы, должно было сливаться в приготовленное углубление. Но нарастив объём кучи камней раз в десять, он заметил прибавку добычи воды от силы втрое. Получается, где-то камень нижнего слоя под воздействием огромного веса сооружения, проткнул глиняную подложку, и в образовавшуюся брешь уходила львиная доля влаги. Она сочилась вниз, пока не собралась там, откуда уже деваться совсем некуда – в углублении, не пропускающем ни вниз, ни вбок.

Первый за время жизни здесь приятный сюрприз.

Глава 4. Верёвки

Желание сделать силок и поймать зверушку, чтобы снять с неё шкурку, у Пети постепенно прошло. Сумочки из соломки его вполне устраивали При необходимости, для переноски чего-то совсем сыпучего, вроде песка, можно было использовать и обожжённый на солнце горшок. Только надобности в этом не возникало… хотя очень хотелось намолоть муки и попытаться испечь из неё лепёшки. Смущало отсутствие топлива. Впрочем, возможно, это дело поправимое – а вдруг он встретит выходы на поверхность каменного угля. Или дождётся, когда травы вокруг наберут полный рост, созреют и высохнут – тогда черенки многих из них станут толстыми и волне послужат дровами.

Думая подобные мысли, Петя ходил по окрестностям и изучал растительность – травы тут росли довольно разные – следовало научиться в них разбираться. Вот, скажем, одна – строением напоминает деревце. Жесткий стволик, ветки с листьями во все стороны и метёлка наверху. Когда созреет и сбросит семена, вот тут-то он её под корешок, и в топку. А ещё можно набрать стеблей, связать их на манер бревна и пустить на перекрытие домика – то что тут не случалось дождей, не означает, что их в этой местности вообще не бывает.

Этих травяных стволиков набрал хорошую охапку, оторвав ветки прямо на месте, чтобы не тащить лишнего. Обнажённые хлыстики крайне неохотно перебивались камнем – такие они были прочные, да волокнистые, что с каждым пришлось повозиться. Даже кромку камня, которым резал, дважды обкалывал заново – обламывалась она от резких неосторожных движений. Пока тащил добычу домой, размышлял о свойствах этих волокон – жесткие они, но прочность на разрыв демонстрируют прекрасную, и неохотно поддаются резке.

Словом, не стал городить из них фашин, а размочалил и положил мокнуть – может быть из них получатся хорошие верёвки.

Надо сказать, одной из самых трудоёмких операций было отделение собственно волокон от шкурок, мякоти и прочего мусора, которого в растениях более, чем достаточно. Если вить верёвки прямо с ним, то они выходят шершавыми и значительно менее прочными, чем хотелось бы. Поэтому – дело это ответственное и для ничем не вооружённых рук – ужасно неудобное. Не раз вспоминалась расчёска, гребешок, массажная щётка… из чего бы их сделать. Встречались бы здесь деревья или кусты – наострил бы палочек и уж придумал бы, как их связать.

Делу помог случай. Любуясь красотой заката, а они тут просто великолепны, Петя увидел падение крупной птицы в траву буквально в полусотне метров почти прямо впереди. Орёл, паривший в вышине, поймал крупного грызуна – одного из тех, кого удобней всего было считать сусликами. А потом прямо на том месте, где настиг добычу, принялся ужинать. Мешать ему не было никакого резона, так что, напившись воды, лёг спать.

Наутро забыл об этом и, если бы не старая знакомая собака, или волк, или лиса…, которая сунулась к этому месту, наверное и не вспомнил бы. Но эту тварь он всегда прогонял камнями, и на этот раз поступил также, чтобы не наглела. А то оставленная ею царапина на бедре очень долго заживала, мешая двигаться. В общем, мальчик атаковал животную, громко крича и швыряя в неё камни – делать это он умел хорошо – часто попадал. Для порядку даже погнался следом за удирающей шавкой… а тут и увидел разбросанные косточки суслика. Особенно понравились рёбрышки – муравьи их отлично очистили. Ну где бы он ещё взял зубьев для гребешка.

Хорошенько привязал их между парными костями побольше, наверное от задних лап, и получил вполне себе частую расческу с короткими, но гладкими зубьями. Вот ею и вычесал размоченные и измятые камнями стебли принесённой травы, получив волокна замечательной прочности. Другая кость, тоже из числа длинных, отлично выполнила роль веретена, когда он сточил с неё лишнее о камень. Посиживал себе, поглядывал по сторонам, и прял нити. Толстые, миллиметра полтора в диаметре, они не рвались голыми руками. А уж свитый из них шнур – это было вообще нечто несокрушимое. Впрочем, скрученная из шнуров верёвка удобно бралась рукой и являла собой истинный образец совершенства. Только, всё равно получилась она не слишком гладкой – заметно шершавела.

Не все нити и шнуры Петя извёл на верёвку. Он сплёл пращу: если не из чего сделать копьё и лук со стрелами, это не значит, что следует оставаться безоружным. Подумал, повспоминал, и связал бола – это просто верёвка, к концам которой прикреплены грузики. Её полагается раскрутить над головой, ухватившись за середину, и пульнуть в добычу. Если хорошо угадаешь, шнур обкрутится вокруг объекта… лучше всего – его ног… А, если промахнёшься – ох и поищешь потом в траве своё имущество.

Траву – источник добротного волокна – решил назвать пенькой. Надо же потихоньку давать имена тому, что встречается вокруг, тем более, что правильных научных названий он не знает.

* * *

В следующий заход нёс он домой уже не охапку стеблей такой замечательной пеньки, а большую вязанку – надо было позаботиться об изготовлении большого полотнища, чтобы укрыть своё убежище от солнца в жару или от дождя, если он, наконец, случится… долгожданный. Конечно, воды в колодце ещё достаточно, но растительность явно начинает испытывать недостаток влаги – всё поспешно созревает и увядает, зёрна охотно выпадают из колосьев – только успевай трясти. За день, бывает, удаётся собрать полный горшок – килограмма два-три.

И вот, сгибаясь под тяжестью ноши, Петя начинает спуск к своему жилищу. И видит, что та самая дикая собака, что осмелилась напасть на него в первый день, шныряет между пирамидой и убежищем, а потом ныряет в колодец. Нет, его эта тварь не заметила – он движется неслышно и навстречу ветру, а зрение у неё, похоже, далеко не орлиное. Тем не менее, в колодце ему эта скотина абсолютно не нужна. Заторпился. Затрусил настолько быстро, насколько смог.

А тут… и хотел бы пёс вылезти, да не может. Соскальзывают лапы с крутых стенок – длины тела недостаточно, чтобы воспользоваться опорами, подходящими для человеческих конечностей. И смотрит жалобно… сорвался и сполз вниз, обиженно поскуливая. Вот незадача! Нельзя оставлять собаку в раскопе. Даже просто за водой мимо неё не слазить – наверняка вцепится.

Распустил вязанку, высвободив верёвку – она у него единственная. Её и опустил вниз серединой, удерживая концы. Точно, вцепилась. А теперь – тянем-потянем. Потихоньку, без рывков. Держится, собака, не отпускает. Так и выволок тварюгу. Та, едва лапы нашли опору, рванула в сторону, но споткнулась о так и зажатую в зубах верёвку. Забавно «клюнула» носом, перекатилась через голову и, освободившись, убежала. Мокрая, хоть выжимай. Бестолочь четвероногая!

* * *

Эта история имела продолжение через несколько дней. Собака появилась в поле зрения в самое полуденное пекло. Она то приближалась, то, отогнанная камнями, отбегала подальше, но упорно не уходила. А потом пропала из виду. Петя, занимавшийся в это время прядением в тени стенки, некоторое время не примечал её и успокоился. А потом до его ушей донёсся вой. Из колодца. Как эта заразу смогла прошмыгнуть туда незамеченной – уму непостижимо. Ясное дело – очень хотела пить.

Упражнение с верёвкой на этот раз тоже прошло без сбоя, но отпустить повадившуюся навещать колодец псину без урока – это как-то не педагогично. В общем, успел он ухватить её за шкирку, как только подтянул достаточно близко. Окончательно бросив верёвку, ухватился обеими руками и выдернул наверх рывком. Точно – около двух пудов. Вот эти пуды он и принялся трепать, то приподнимая мокрую псину до отрыва от земли передних лап, то суя её мордой в грунт и приговаривая:

– Не делай так больше никогда.

Для убедительности решил прибавить, перетянув, как следует верёвкой поперёк туловища. Но, едва отпустил одну руку, объект педагогических усилий вырвался и убежал, трусливо поджав хвост.

* * *

На этом общение с соседом не закончилось. Спустя несколько дней, когда земля вокруг кажется плавилась от зноя, пёс снова принялся шнырять вокруг Петиного «дома». Бросать в него камни совершенно не хотелось – жарко. Поэтому забрался в прохладу колодца – тут значительно лучше.

Чуть погодя, пёс появился сверху, жалобно скуля и не решаясь спуститься. Эти стоны были исполнены такого отчаяния и жажды, что сердце подростка не выдержало – он напоил эту надоедливую скотину.

Как? Да также, как всегда брал воду – втянул в себя ртом, сколько помещалось за щёки, выбрался наверх и выплюнул в ту самую ямку, где раньше, в период выпадения рос, скапливалась влага из пирамиды.

– Пей, Тузик, – сказал, и отправился за следующей порцией.

Когда во второй раз выбрался наверх, увидел отскакивающую от «поилки» собаку. Она насухо вылизала поверхность плоских камушков, которыми Петя выложил глиняное основание, чтобы образовывалось поменьше мути и грязи.

С той поры так и повелось – «сосед» раз в три-четыре дня приходил на водопой. Если хозяина в это время не было дома – терпеливо ждал его в тени на хозяйской подстилке – с тех пор, как в обиходе завелись шнуры – на циновке.