Текст книги "Заложники темпорального ниппеля [СИ]"

Автор книги: Сергей Калашников

Глава 2
Мамины ватрушки

Ещё ничего не видя, а только чувствуя, что от Лёшкиных объятий перехватило дыхание, Наташа несмело шевельнулась и с удивлением поняла, что пальцы её рук сведены почти мёртвой хваткой, на его спине. И может быть впервые, девушка поняла и почувствовала, что это были не просто дружеские объятия, а нечто большее.

Потом её прижала к себе мама, папа погладил по голове, заглянул в глаза, и от этой простой ласки, и от того, что рядом столько родных и любимых людей, сердце Наташи забилось пойманной птицей.

Прибывшие никуда не торопились, озираясь по сторонам. Всё им интересно. И её похожий на термитник шалаш, и две кобылки в загоне из жердей, привязанных к стволам деревьев, и кострище, обложенное камнями.

Период созерцательности завершила Лидия Васильевна, Наташина мама. Она быстро указала мужчинам, какие предметы и в какой последовательности следует незамедлительно перенести в пещеру, чтобы внезапный дождь не испортил поклажу.

Ассистентка Сергея Анатольевича расчехлила изящный, словно с витрины магазина игрушек, топорик.

Его эргономичный дизайн, легкий вес и то, как легко и удобно лёг он в руку, позволил понять, что девушка не понаслышке знакома с этим орудием. Острое лезвие из кованой углеродистой стали, плавный изгиб жёлтой пластиковой рукоятки, специальное надежное крепление. Вещица – само совершенство. Улыбаясь, она скрылась с ним в зарослях.

Доктор Анна Михайловна принялась прилаживать над кострищем чугунный казан. Потом отец расчищал и обкладывал камушками родничок, парни натягивали тканевое покрытие на каркас из нарубленных ассистенткой жердей.

Кругом бурлила понятная жизнь, и Наташа с удовольствием помешивала в котле кашу на всю толпу. Кострище обносили неопрятным, сооружённым на скорую руку, плетнём, над которым возводили навес. Место стоянки оборудовали в пожарном темпе. Разговаривали мало, в основном перекидывались словечком-другим по делу. Без расспросов ясно, что еще до перехода сюда эти люди успели согласовать первые действия и сейчас воплощали то, о чём сговорились раньше.

* * *

Чай с сахаром, мамины ватрушки, карамелька – эти скромные радости чуть не заставили Наташу снова расплакаться когда, рассевшись кружком под хлипким, незавершенным навесом, принялись, наконец, ужинать. В тесноте её обмазанного глиной шалаша плотным штабелем устроили женщин.

Жаль, а она так хотела, игнорируя мамино неудовольствие, закатиться к Лёшке под бочок, но ничего из этой затеи не вышло.

Но это огорчение скомпенсировал старый добрый спальный мешок, которого ей ужасно не хватало здешними холодными ночами. У выхода под натянутым наспех полотнищем головами наружу устроились мужчины.

Успела ещё подумать, что рядом с родителями и под Лёшкиной защитой куда как спокойней. Человек, как ни крути, существо стайное. И уснула.

* * *

Утро. Кружка чая с бутербродами. Наталья, уписывая уже третий, намазанный плавленым сыром, понимающе смотрит на остальных женщин, в еде весьма умеренных. Их организмы ещё «заточены» под реалии быта того мира, который они покинули. А её тело знает, что пока не стемнеет, придётся выполнять действия, для которых светлое время суток предпочтительнее. Освещаемые отапливаемые помещения не поджидают их, заманивая красиво оформленными витринами, обещая интересный фильм, тёплую ванну, тишину читального зала или внимание официанта в кафе. Каким далёким и нереальным кажется ей всё это сейчас. Собственно, разбегаться никто не спешит. Поглядывают в её сторону. Понятно, ждут, когда прожуёт, чтобы приняться за расспросы. Действительно, ведь неотложные дела они переделали ещё вчера.

Чтобы не путаться, рассказывала подряд. И про первую встречу с монголами, напавшими на хакасов, и про то, как сообразила, что надо хорошенько упаковать письмо, отправляемое в будущее через столетия, для чего вернулась к месту недавней стычки и поковырялась в вещах убитых воинов. Как сообразила собрать оружие и погрузить его на лошадок, потерявших хозяев.

Вообще-то они пугливо разбежались при её попытке их поймать, но две паслись неподалеку и позволили подойти к себе и взять за повод. Если бы не их смирный нрав – ни за что бы не справилась. Раздевать убиенных не стала – не хватило духу. Но в перемётных сумах за сёдлами обнаружила немного съестного, походную утварь и даже тёплый халат. А вот сабли и ножи собрала все.

А потом Наташа всласть попутешествовала по окрестностям, стараясь не показываться на открытых местах и приглядываясь к тому, что происходит вокруг. Этот древний мир выглядел даже более оживлённым, чем в наши времена. Сады, огороды, пашни и оросительные каналы виднелись в окрестностях немногочисленных селений, разбросанных вдоль редких в этих местах троп.

Чуть дальше к востоку от бывшего Шира дороги встречались чаще, одна из них даже оказалась мощёной. Но селения, составленные из примерно полутора десятков глиняных домиков-мазанок, по-прежнему были невелики и отстояли друг от друга на несколько километров.

В окрестностях паслись коровы, слышно было хрюканье свиней. Кудахтали куры и горланили петухи. Овец же выпасали на дальних луговинах пастушьи семейства, обитавшие в самых настоящих юртах. Однако картина не выглядела мирной. Проезжали отряды вооружённых всадников, иногда торопливо проходила гружёная арба. Наташа тщательно следила за тем, чтобы никому не попадаться на глаза. Из-под прикрытия деревьев не показывалась, близко к жилью не подходила. Если кто её и заметил, то приблизиться или выследить не пытался. Она не раз проверяла, спрятавшись, не идёт ли кто за ней.

Достали карты, Девушка расставила пометки нескольких обнаруженных селений, в двух местах исправила контур границы леса, но потом стало ясно, что вообще-то ориентироваться трудно. Сохранился рельеф и течения рек, а дороги и селения тут совершенно не те, что были в двадцать первом веке. Не очень эти карты точны на данный момент.

Наконец все взоры обратились к Сергею Анатольевичу.

– По косвенным данным можно сделать заключение, – преподавательским тоном начал учёный, – что древнехакасское государство ещё не пало под ударами монголов. К сожалению, данные для датировки пока слишком скудны, поэтому с уверенностью можно заключить, что мы находимся где-то между тысяча двести седьмым и тысяча двести девяносто третьим годом. Тем не менее, контакт с властями этого каганата для нас желателен ничуть не более чем с великими завоевателями, которые им сейчас угрожают. Властители той эпохи редко считались с мнением тех, кто оказывался на их земле. Если здесь побывают сборщики налогов или рекрутёры, что, впрочем, синонимы, женщины останутся одни.

– Ты имеешь в виду, что всех загребут в войска? – это Ника, ассистентка историка. Только она с ним на «ты».

– Овец или зерна у нас нет, а к сбору дани в эти времена относились серьёзно, – улыбается Сергей Анатольевич.

– Это что? Здесь рабовладельческий строй? – удивляется Анна Михална.

– Нет, если смотреть на вопрос формально, – звучит ответ. – Хотя с точки зрения нашего века, можно выразиться и так. Тут нынче феодализм, причём, по всем признакам, без крепостного права. Но вся земля принадлежит знати, которая забирает себе часть урожая у крестьян, а также сыновей в свою армию. Такой вот метод регулирования численности мужского населения.

– А как регулируется численость женского населения, – интересуется Лидия Васильевна.

– Естественным образом. Высокая смертность при родах приводит к тому, что соотношение полов балансируется.

– Ужасное время, – снова вступает доктор. – Но ведь мы в силах изменить ситуацию. Достаточно подготовить десяток-другой повитух, и женщины перестанут платить своими жизнями за рождение детей.

– Хакасские женщины перестанут, – соглашается историк. – Родится много людей, которым потребуются новые земли. И огромные армии отправятся отвоёвывать их у соседей.

Все притихли. Как ни горько это осознавать, но вмешательство в историю со сколь угодно добрыми намерениями – дело рискованное.

– Но настоящего рабства в этих местах не практикуют, – полувопросительно, полуутвердительно встрял Григорий Иванович. Наташа и Ника переглянулись. Они знают, что сейчас будет.

– Рабство, как принудительный труд пленных, обязательно должно здесь существовать. Но это – не часть общественного договора, лежащего в основании государственности, как это было в Древней Греции или Риме, – преподаватель набрал в грудь воздуха, чтобы продолжать, но остановился, прочитав что-то в глазах своей «ассистентки».

– Иными словами нам следует, прежде всего, хорошенько спрятаться, наладить независимое от внешнего мира самообеспечение, и только тогда осторожно, лучше, избегая прямых контактов, начать изучать окружающий мир, – подытожил Лёшка. – В этом отношении мы неплохо попали. Пещера находится вдалеке от дорог и троп, и, как мы и предполагали, её удобно использовать для временного хранения наших припасов. Да и движок, спрятанный в ней не будет ворчать на всю округу. А, кроме того, там имеется и чёрный ход, которым, даже, если нас обложат со всех сторон, мы сумеем уйти.

Глава 3
До зимы уже недалеко

Наталья считает себя разумной женщиной. Осознавая свою эмоциональность, дарованную ей при рождении, она старательно пользуется разумом, подчиняя ему чувства и настроения, насколько это ей удаётся. Пытается всё примечать, анализировать и рассуждать также логично и последовательно, как Шерлок Холмс, пусть и в юбке. Лёшка в этом плане всегда её устраивал в роли Доктора Ватсона. Сосед и одноклассник казался ей достойным обрамлением драгоценному алмазу её разума, понимая её с полуслова.

Девочка, выросшая вдали от больших городов рядом со сказочным, волшебным лесом, она, конечно, любила и знала его. Исхоженные вдоль и поперёк тропы, открывали ей свои секреты. Она всегда могла найти ягодные и грибные места. Наблюдательная и восприимчивая, в лесу она – как дома. Охота с луком и копьём, самодельная индейская пирога, вигвам и избушка на курьих ножках. Скальные кручи и сплав на плоту по горной речке, ползание по окрестным пещерам и выискивание съедобных растений по справочнику из школьной библиотеки. Она полностью использовала все возможности, предоставленные ей уникальным расположением посёлка, где родилась и выросла.

Конечно, компания детворы, занимавшейся этими видами «отдыха» на свежем воздухе, имела переменный состав. Кто-то взрослел, кто-то подрастал. Иные уезжали или теряли интерес к несерьёзным затеям, но Лёшка для Наташи всегда был надёжным товарищем, как и она для него.

Будучи существом рассудочным, девушка никогда никаких телячьих нежностей по отношению к другу себе не позволяла. Даже, когда была в восторге от его выдумки или удачной выходки. Ну не планировала она никакого совместного будущего с ним. Только длительную добрую дружбу. Он, похоже, относился к ней сходно. Вот и выходило у них мирное сосуществование на взаимоприятной основе удовлетворения общих интересов.

Ни для кого не секрет, что инициатором внимания мужчины к женщине является женщина. Это она, хочет она того или нет, подаёт команду на «исполнительный механизм». Улыбка, жест, интонация – язык сигналов многообразен.

Вот их-то Наталья никогда Лёшке не подавала. Одежда, причёска, макияж или пластика тела – эта огромная система воздействия на поведение мужчин тщательно ею контролировалась и фиксировалась в нейтральном положении. Собственно, сказанное верно и в её поведении по отношению ко всей мужской половине человечества. Она искала свой идеал. Да, принца, если хотите. И в институте её взору предстало огромное количество кандидатур на это высокий титул – титул хозяина её сердца.

Наташа вела себя неприметно и наблюдала. Она умела держаться так, чтобы на неё не обращали внимания. Лесной опыт – он и в городской суете ценен. Того, что не движется, не примечают. Достаточно не мельтешить, не напускать на себя никакого особенного вида – и ты никого не интересуешь. Ты – пустое место.

Пользуясь этим приёмом, она не раз ловила стрекоз, а однажды сумела схватить за уши зайца. С мужчинами дело обстояло сходно. Только ловить их она не намеревалась. Просто наблюдала в естественной, так сказать, среде.

И чем больше наблюдала, тем сильнее озадачивалась. Кругом одно сплошное не то. И медлила. В том, что легко охомутает любого – не сомневалась ни мгновения. Её спокойная красота несколькими взмахами макияжных кисточек превращается в мощный призыв, несколько изменений в туалете, поворот головы, обещающая улыбка – и никто не устоит. Она это репетировала перед зеркалом. Но с применением такого безжалостного оружия медлила до тех пор, пока не будет достойной цели.

Во всех этих славных парнях, с которыми встречалась в аудиториях и на вечеринках, с кем занималась в секции скалолазания и выезжала за город на шашлыки – во всех в них ей чего-то недоставало. Недоставало несокрушимой спокойной уверенности, с которой мужчина войдёт в ледяную воду за скатившимся туда котёнком, с которой примет на себя ответственность за случайно разбитое в учительской окно, а потом деловито его заменит, изрезав руки острыми кромками и закапав собственной кровью классный журнал второго «А».

Вот с Лёшкой всё просто. Он сделает то, что должен, а потом смиренно примет за это наказание. Наверное, среди мужчин подобный тип встречается нередко. Но, это ведь не так-то просто обнаружить.

Современная жизнь редко предоставляет возможность убедиться в том, насколько склонен тот или иной индивидуум терпеть неудобства в тех случаях, когда в состоянии от этого отвертеться.

А вот в том, что её школьный товарищ именно такой, она уверена. И пишет ему письма в армию. И плевать, что он относится к ней, как к сестрёнке. Это потому, что она так хотела. А теперь хочет иначе. Эпистолярный жанр тоже позволяет оказать воздействие на сам… мужчин.

Так что, не прошло и полугода с момента расставания, как военнослужащий Лёха Бутаков стал получать от школьной подруги письма, от которых на душе становилось теплей. И, естественно, повёлся.

Ответные письма Наташа ждала с нетерпением. Возможно, не так черства её душа, как она этого хотела. Когда читала написанные разборчивым бисерным «штурманским» почерком строки о достигнутых успехах и пережитых неудачах в голову лезли фривольные мысли и строки стихов:

 
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Королева играла – в башне замка – Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.
А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа…
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.
 

Вот и ей порой хочется быть не только госпожою, но и немного рабыней. Но подчиниться просто так она не могла. Путались мысли, причудливо переплетая в возникающих перед внутренним взором видениях мечты и воспоминания.

Усилием воли стряхивала с себя наваждение, выкарабкиваясь из царства грёз в мир точных определений и чёткой конкретики.

Что же, придётся жить с тем, что есть. И Лёшка, именно такой, какой ей всегда грезился – спокойный, надёжный. Думая о нём, она представляла, как вернётся он из армии, и она его стремительно очарует, а потом они снимут квартирку.

Денег для жизни нужно не так уж много, если не фанатеть от шоппинга. Муж будет работать, а она – заниматься репетиторством. Вокруг достаточно ленивых детей состоятельных родителей.

Она даже откладывает помаленьку. Хватит им на первое время. А дальше – жизнь покажет. Наташа осознаёт, что она рассудочная. Но она хочет быть счастливой. И чтобы Лёшка с ней тоже был счастливым. Может быть, не найдётся на этом свете больше никого, кроме неё, кто сможет по достоинству оценить этого парня! Он ведь с виду такой простой и понятный. Попадётся в женские сети и окажется под каблуком. Этого она ни в коем случае не должна допустить. И даже сама будет носить мягкие кроссовки, чтобы ему было не больно.

Невольно вспомнились вчерашние обнимашки. Надо же. Этот медведь стиснул её так, что выдавил из груди весь воздух. А она, если бы не рыдала, как кисейная барышня, готова была пищать от удовольствия. Это что, сработал вековой инстинкт? Подчинение грубой силе во имя продолжения рода? И, точно! У неё же ноги подкосились. Ужас!

Нет, голову она с этим парнем обязательно потеряет, только позднее, когда они тут слегка обживутся и обрисуются хоть какие-то перспективы. Поскорее бы!

* * *

Наташа принялась распаковывать тючок, который Лёшка принёс оттуда, где хранила она снаряжение для своих лесных «экскурсий» в его сопровождении.

Обычная каска, которые носят лесорубы, снабжена налобным фонариком с аккумулятором и динамкой. Без такого в пещерах неуютно. Старые чёрные галоши с верёвочками на задниках и шерстяные носки – это для скалолазания. Молоток и набор крючьев – их они сами ковали. У них тут нет спортивных магазинов. Маска для ныряния и надувные нарукавнички – при спуске по рекам на самодельном плоту хоть какое-то средство спасения на случай падения в воду. Складная садовая ножовка – это на все случаи инструмент. Отличные верёвки, аптечка, котелок и флакончик с поваренной солью, шило, свайка, бечева и суровые нитки. Комплект белья, рукавички и нитяные перчатки.

А вот и главная ценность – топор. Легкая ладная туристическая игрушка Ники, конечно хороша, но Наташа девушка миниатюрная, поэтому топорик у неё столярный, мужчине под одну руку. А ей с таким управляться ловко. Рукоятка у этого произведения инструментального искусства серьёзная. И очень удобная, не отбивает при работе. И любимая лопата, тоже «доработанная» совместными усилиями. Они с другом отсекли от неё примерно треть по краям, отчего управляться с этой уменьшенной копией традиционного шанцевого инструмента девушке стало легко.

* * *

Мужчины валят сосны, а Ника и Анна Михална перетаскивают очищенные от ветвей хлысты на площадку, где Наташа копает ямы под угловые столбы. Они ведут под уздцы пару кобылок, которые собственно и тянут брёвна. Ассистентка историка провела не один полевой сезон в археологических экспедициях и хорошо ладит с лошадками. Из по-настоящему городских барышень в их компании только доктор. И ей тут действительно нелегко.

Ну да не о ней речь. Они успели утром переброситься с Лёшкой парой слов и в отношении первой постройки, которую необходимо возвести, ни у кого никаких сомнений нет. Теплый деревянный дом. В их посёлке и ближних окрестностях обязательно хоть кто-нибудь хоть что-то всегда строил. И ребятня считала такие места законным местом своих тусовок. Где мешали, где помогали, но вековой опыт деревянного зодчества впитать успели многие.

С Лёшкой большие мужики разговаривали не как с пацаном, а как с полноценным помощником – силёнка и сноровка его известны. Наташа крутилась рядом, нередко всполошённой белкой выскакивая из-под ног. Но рубить углы или выбирать продольные пазы ей доверяли. В скорости она уступала всем, но не косячила. По её просьбе об этих достижениях в «непрофильном» для девицы мастерстве маме не докладывали. Отец полагал, что чем гонять мышей на экране компа, пусть лучше ребёнок развивает глазомер. А хвататься за тяжести ей не позволяли. Так и считалась она за четверть плотника.

Ну и пусть, что четверть, но дерн снят, плотный каменистый грунт обнажен, а на ближней осыпи имеются каменные плитки-чешуи, из которых нетрудно сложить столбики-опоры. Мужчины принесут их, когда закончат заготовку брёвен. А она пока ошкурит брёвна и обтешет места, которым предстоит устроиться на каменных опорах.

* * *

Лидия Васильевна кашеварила и с удивлением наблюдала, как её крошечная дочурка, умница и отличница, управляется с топором с такой сноровкой, как будто это вязальные спицы. Даже щепки не отлетают, а отсекаемые слои древесины сползают длинными полосами, обнажая пласть свежей плотной сосновой древесины. Вспомнила, как в детстве наблюдала за работой деда, так и не выучившегося писать ничего, кроме собственного имени. Вот ведь через сколько поколений проявились гены.

Дед был мелкокостный, жилистый. Силой не отличался, но ловкостью превозмогал любое дело. И Наталья такая же. Тихая и неприметная, пока не принялась за работу. Да и в работе смотреть не на что. Тюкает потихоньку, а бочок от бревна сам отделяется, словно раньше был приклеен, а теперь отлепился.

Мужчины таскают камни на носилках, а пока они ходят за следующей порцией, дочка эти плиточки затаскивает в ямки. Стало интересно. Подошла. А там уже каменные столбики. Сложены плотно, словно это монолит, потревоженный горизонтальными трещинами. А вот и Нюта с Никой выгружают камушки из корзин, притороченных к сёдлам. Жаль, что так быстро темнеет. Ну да ничего, она не только приготовила обильный ужин, но и привела в порядок плетень и вообще благоустроила место ночлега, а то вчера всё впопыхах да кое-как! И водички согрела, чтобы умыться доченьке… и всем остальным.

* * *

Плетень нужен не только как защита от ветра. Он еще и не позволяет пламени костра привлекать постороннее внимание к их тихому пристанищу. Как ни крути – место возвышенное. По всем прикидкам и по ранее обнаруженным археологическим памятникам выходит, что даже в это древнее время они оказались в настоящем медвежьем углу. До ближайших постоянно населённых мест километров двадцать на восток.

Тем лучше. Им сейчас следует поторапливаться. Лёшка и Сашка со стороны комля. Наташа, при силовой поддержке отца и Сергея Анатольевича – со стороны вершинки, приделывают к срубу бревно за бревном, наращивая венцы из не слишком толстых стволов. Ника лопатой обдирает кору с хлыстов, а потом их втаскивают на стену, где выбирают правильное положение с учетом толщины и формы.

Прямых деревьев не бывает, а стволы нужно расположить так, чтобы горбиком они угадали вверх, оперевшись концами на углы. При этом толстые комли и тонкие вершинки должны чередоваться так, чтобы наращивание высоты на углах происходило согласованно, а то дом перекосится. При этом ту сторону, которой дерево раньше было направлено на север, необходимо сориентировать в сторону внешней поверхности постройки. Естественно, сочетать весь комплекс перечисленных обстоятельств возможно только при условии, что каждое сваленное дерево было выбрано сразу с учётом своего будущего места в срубе.

Так что истинную сложность работы способны оценить только Наташа и её отец с Лёшкой. Остальные, слушая пояснения, могут лишь удивляться, как ловко всё подходит одно к другому.

Хлыст опиливают, удаляя избыток длины, причерчивают, отмечая линию, равноотстоящую от верхнего из уже приделанных бревен, а потом переворачивают и «удаляют лишнее».

Тут необходимо уточнить, что самое большое количество древесины удаляется при проделывании продольного желоба по всей длине, куда снизу войдёт верхняя цилиндрическая поверхность нижнего бревна. Ну и углы, которые должны войти в зацепление – место самого пристального внимания. Тут верхнее дерево ложится на нижнее так, что линия стыка имеет склон наружу, во избежание скопления дождевой влаги.

Рубят «в лапу», сейчас не до красоты. То есть так, как обычно строят бани и хлева. Концы брёвен из стены не торчат, зато срезы и стёсы – во всей красе. Такие места не ласкают взора, поэтому их обычно зашивают досками. Зато трудоёмкость устройства сруба невелика: один пропил и один скол на каждое сочленение.

Готовые венцы сразу укладывают на мох, увлажнённый, чтобы плотнее ложился. Четыре пары мужских рук трудятся без перерыва. Наташа изящно «удаляет лишнее», Лёшка, ясное дело, действует в разы быстрее. У него полноценный плотницкий топор, которым он управляется играючи. Остальные мужчины от них значительно отстают, но в сумме дело заметно продвигается. Два дня – и стены готовы. И вот тут самая грустная часть труда. Вытёсывание плах для пола и потолка.

Ну не нашлось нигде ручных продольных пил, пригодных для распускания брёвен на доски. А возиться с этим в поселковой кузнице было откровенно некогда. Торопились все. И так окрестные жители снесли к дому Лёшкиных родителей, считай всё, о чём подумали, что оно может пригодиться уходимцам в прошлое.

А теперь стремительно растут горы щепы, которую оттаскивают под навес для дров. Ника продолжает подвозить на лошадке камни для печки, доктор Анна Михална бродит по окрестностям с корзинкой, собирая «зелёную аптеку» а Наташина мама хлопочет у костра.

За три дня сруб заметно осел, придавив мох. Он ещё и дальше будет «садиться», но уже не так стремительно. И Лёшка мотопилой прорезает дверь и окна. Деревянные коробки для них Григорий Иванович уже связал, и теперь готовит материал для оборудования дома изнутри, а остальные приделывают сени и крыльцо, чтобы накрыть всю постройку общей крышей.

Укладка потолка тоже не быстрое дело. Кромки надо припилить, пройдя продольной ножовкой щель между плахами, а потом сдвинув ставшие почти прямыми кромки. Что огорчительно, так это то, что древесина используется очень свежая. Она будет ссыхаться и коробиться. Но делать нечего – другой у них нет, а утренние морозцы выразительнее с каждым днём. Стоит ясная погода и за ночь сильно выстывает.

Обиднее всего то, что печке тоже надо дать хорошо просохнуть, перед тем, как разводить в ней огонь, а времени на это нет, поэтому приходится строить не нормальную русскую печь, способную долго хранить тепло, а что-то похожее на кухонную дровяную плиту. И запасаться топливом.

Крошечные окна, скорее бойницы, расположили почти под потолком. Встав на лавки с них, при нужде, можно отстреливаться вкруговую. Ну, не идеальная позиция, с мёртвыми зонами, но хоть что-то. Вместо стёкол натянули в два слоя парниковую плёнку, закрепив её прозрачным скотчем.

Следующим по срочности делом стало устройство погреба. Сохранить до весны картошку в их положении крайне важно. Не позволить ей сгнить или вымерзнуть, означает наличие ценнейшего семенного материала, уникального для этой эпохи. Даже не имея ничего, кроме этого непритязательного продукта, можно прожить не голодая.

Так что яму рыли в пожарном темпе. Здешний грунт – тяжелое испытание для землекопа. Часто приходилось искать щели между камнями, просовывать ломик и выворачивать порой целые глыбы. Зато стенки не требуют крепления. Перекрытия – накат из брёвен и толстый слой грунта.

Уфф! С неотложными делами управились. Дальше можно обустраиваться без спешки. Устраивать вокруг избы завалинку, делать лавки и столы, прилаживать полки и разбираться с тысячами хозяйственных мелочей. В первый же день, как перебрались в дом, Наталья попыталась пристроить свой спальник рядом с Лёшкиным, но не тут-то было. Топчаны для женщин установили в тёплом углу ногами к ласковому печному боку. А мужчины расположились на нарах у двери. Ночью они подкармливали печку дровами и частенько выходили осмотреть окрестности через неприметные бойницы, устроенные для этого в стенах сеней.

Окна на ночь закрывали ставнями, чтобы не привлекать к себе внимания светом. Они, как ни крути, на чужой, возможно враждебной территории. Охранять себя часовыми, дозорами или секретами – это было бы чересчур, но осмотрительность проявлять необходимо.