Текст книги "Виртуоз мести"

Автор книги: Сергей Ермаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Чувство, охватившее Василия в этот миг, когда до его смерти оставалось только четверть поворота барабана было понятным – ему стало нестерпимо жаль! Но не себя. Совсем не себя... Ему-то что? Через минут десять, валяясь на полу, он не будет чувствовать ни боли, ни страха, ни мук, ни разочарования. А вот Леночка... Милая девочка без конца примеряющая перед зеркалом свадебное платье, что будет с ней, когда она узнает о том, что бессердечная машина всмятку размолотила ее любимого? Ее жениха? Что совсем ни к чему теперь свадебное платье и незачем искать ресторан получше для заказа банкета...

Василий оказался на самой вершине болванки и соскользнул вниз, покатился, ударился о станину, сломал руку. Штанина брюк зацепилась за фрезу, острие ее распороло ногу до самой пятки, и в этот же момент рука Василия с хрустом ушла под деталь сначала до локтя, потом до плеча. Мощная махина, ни на секунду не притормозив, подмяла, затащила в свое железное нутро тело Василия, ломая его и скручивая. То, что вышло через несколько секунд с другой стороны, уже не было похоже на тело человека. Раздавило даже голову, багрово-серое месиво образовалось вместо лица. Станок все крутил и крутил свой кровавый фарш. Барабан скрипел, затаскивая и выплевывая, все больше и больше уродуя мертвое тело, рвал одежду.

Все это время невысокий человек в темной одежде безмолвно стоял в тени у большого фрезерного станка и спокойно смотрел на то, как крутится безжизненное тело, как бьет его о станину, как льется, запекаясь, по металлу кровь.

Матвеич проснулся в своей будке и решил проверить, как там работается Василию, а заодно и попенять на то, что тот закрывает дверь в цех. Сторож откусил на дорожку кусок бутерброда с сыром, взял свое ружье и пошел к цеху. Тарзан семенил за ним, подпрыгивая и поскуливая от холода. Ночь была тихой, лунной, где-то вдалеке за забором лаяла собака. Тарзан остановился, тоже полаял и повыл на луну. Вокруг громоздились зловеще-черные силуэты заброшенных зданий. Матвеич спешил, надеясь, что Василий уже открыл дверь.

Неожиданно он увидел, как из двери, ведущей в цех неторопливо вышел человек и спокойно пошел в направлении заводских ворот. Это был не Василий и вообще совершенно незнакомый Матвеичу человек. Сторож на всякий случай пристальней пригляделся, но совершенно не узнал его. Абсолютно точно он его никогда не видел. Матвеич долгое время оберегал достояние завода. За время его дежурств никогда никто из посторонних ни украл ни гвоздя. Свои заводские, правда, крали что попало, но это считалось не воровством, а "возмещением материального ущерба" и поэтому морально не осуждалось. А тот, кто вышел из дверей был чужой и, вполне возможно, мог похитить в цеху какой-нибудь таврошвеллер или того хуже талреп с такелажной скобой. Чувство профессионального долга взыграло, сторож вскинул ружье без патронов и крикнул грозно:

– Стой, стрелять буду!

Незнакомец даже не оглянулся, просто спокойно пошел себе дальше. Матвеич погнался за вором, он даже пробежал три или четыре шага, но быстро запыхался и вынужден был прекратить преследование. Тарзан, лениво семеня, пробежал рядом с Матвеичем какое-то время и сел на снег.

– Фас! – приказал ему сторож, рукой указывая на нарушителя.

Пес хитро поглядев на Матвеича, демонстративно улегся на снег, отказываясь исполнять свой служебный долг и завилял хвостом. Вор уходил, и не было никакого толку ни от ружья, ни от собаки. По правде говоря и от самого Матвеича тоже особого толку не было.

Сторож матюгнулся и решил зайти к Василию, дабы разъяснить недоразумение. Потому, как человек вышел из цеха, где работал Василий и не увидеть его внутри Василий никак не мог. Может это приятель Васьки зашел проведать его. Но почему ночью и на завод, а не домой и днем? И зачем они закрывались в цеху? Поскольку старенький сторож ничего такого не знал об однополой любви, то единственное подозрение, которое зародилось у него было таковым – они выпивали. "Точно, – подумал Матвеич, – довела человека эта женитьба. Уж и не выпить по нормальному. Прятаться нужно".

От этих мыслей Матвеич успокоился и открыл дверь в цех в цех с небольшой обидой на то, что его не позвали остограмиться.

– Васька, просыпайся, алкаш! – закричал Матвеич, идя по направлению к работающему станку. В цеху не было особенно тепло, но все-таки лучше и теплее, чем на улице. Тарзан тоже протиснулся в дверь и сразу устремился к месту работы Василия. Он знал, что тот обязательно принес ему из дома что-нибудь вкусненькое.

– Василий! – громко позвал опять Матвеич, но ему никто не ответил.

"Спит, наверное, а может быть, музыку свою слушает, уши заткнул", подумал сторож.

Лампа светила куда-то в сторону, и поэтому Матвеич едва не споткнулся о груду тряпок, лежащих прямо возле станка. Тарзан, рыча и поскуливая, уже рвал и облизывал эти склизкие тяжелые лохмотья.

– Тарзан, что ты там нашел? – громко спросил Матвеич и нагнулся подвинуть эту груду. Тряпки были мокрые и теплые. Внутри у Матвеича похолодело. Его рука, которой он прикоснулся к тому, что лежало на полу, была вся в чем-то липком и красном. Матвеич поднес ладонь поближе к лицу. Это была кровь! Сторож, не в силах сказать ни слова, отступил на шаг. Под ноги попало что-то маленькое и мягкое. От пяток до мозга по телу пробежало гадливо-мерзкое ощущение, как будто наступил на крысу. Автоматически сторож поднял это с пола и поднес к глазам. Оказалось, что это была кисть руки человека, оторванная от основания.

– А-а-а-а! – заорал что было мочи Матвеич, отбросил от себя руку, его стошнило прямо на лежащий у ног труп Василия. Закололо в левой стороне груди, ужас сдавил железными пальцами сердце, и сторож потерял сознание и повалился на цементный пол. Тарзан схватил упавшую на пол руку, отбежал в дальний угол цеха и стал с наслаждением грызть ее. Давненько он не ел такой вкуснятины, свеженького мяска! Все каши да каши с объедками со стола Матвеича, который сам постоянно постится.

Очнувшись, Матвеича вновь охватил ужас, он побежал звонить, падая и воя от страха. Он потерял ружье и расшиб лоб о железную дверь. Дотащившись до телефона, сторож долго не мог попасть пальцем в дырку телефонного диска. Он звонил, оглядываясь по сторонам и подвывая. Он позвонил прямо домой директору цеха и закричал в трубку:

– А-а-а-а!

Потом трубку бросил и побежал мимо проходной прямо на дорогу, и так и бежал вдоль дороги, где его и задержал наряд милиции. Через полчаса на месте трагедии были уже все те, кому положено быть в подобных случаях. Но то, что увидели работники реанимации на месте трагедии, заставило вздрогнуть даже их стальные нервы. Бездушный станок продолжал вхолостую крутиться, пока не пришел мастер цеха и не выключил его. Впрочем, мастером цеха он оставался еще только полчаса после того, как выключил станок. А после приезда своего начальника и оперативников стал и подследственным, и безработным в одном лице.

10

Утром, когда Семен ждал в машине своего шефа возле его дома, ему на трубку позвонила Галка.

– Привет, – сказала она, – какие новости?

– Никаких, – ответил Семен, – никто его не видел, никому он не звонил. Что, и домой не появился?

– Нет, – ответила Галка.

– Ну, не знаю, – сказал Семен, – обратись в милицию. Все, что мог, я сделал.

Галка ничего не ответила, просто бросила трубку. "Да ну их на фиг! – со злобой подумал Семен. – Своих проблем у меня мало, что ли, чтобы еще и чужие решать?"

В это время из подъезда вышел Антон Сергеевич, и они поехали по делам. Весь день мотались с точки на точку, и опять Семен приехал домой только после десяти вечера, когда стемнело. В дверях торчала записка, написанное женской рукой: "Заходили к тебе в гости. Не застали. Пока. Алена и Инна". Семен никак не прореагировал. Все равно до субботы у него не будет для них ни одной свободной минуты.

Поужинав, Семен вспомнил, что обещал позвонить Василию утром и не позвонил. Посмотрев на часы, подумал, что еще не поздно, и набрал номер.

– Алло, – ответил незнакомый голос.

– Добрый вечер, – поздоровался Семен, – а Василия можно к телефону?

Человек, ответивший Семену, промолчал, Семен услышал, как он прикрыл ладонью трубку и с кем-то говорит, потом он негромко и печально спросил:

– А кто его спрашивает?

– Семен.

– А кто вы?

– Я? – изумился Семен. – Просто друг. А что происходит? Вы-то кто?

– Я его дядя, – ответил человек в трубке, – а вы тот самый Семен, с которым...

– Да, тот самый, – подтвердил Семен. – Так что происходит?

– Вася погиб...

– Как погиб? Когда? Я только вчера с ним говорил! Он уходил на работу!

– На работе это и произошло. Затянуло в станок. Зацепился рукавом и затащило...Несчастный случай. Сказали, что был он пьян...

– Но он же в завязке! Третий месяц не пьет! Он мне говорил...

– Да он не пил, – ответил дядя, – но вот выпил на беду. Похороны послезавтра. Приходите.

– Да, я приду... конечно... обязательно... – растерянно сказал Семен, мои соболезнования... примите... До свиданья.

Семен бросил трубку. Вот это история! Что это? Совпадение? Несчастный случай, сказал дядя Василия? Где-то Семен уже слышал эти слова. Семь лет назад слышал. Несчастный случай. Тогда они тоже изображали несчастный случай, когда кинули Инну в колодец. А теперь – Бомба пропал, Вася погиб. Кто следующий? Может быть, он – Семен? Ведь и ежу понятно, что идут именно по следу этого дела. По следу того дела, за который они все уже отмотали свой срок. Все. И Бомба, и Вася, и Алик, и Семен, и Кирилл, и Танька! Все они уже были наказаны и отсидели свое. Они искупили вину и прощены обществом. Но кто-то решил опять вершить над ними свой собственный суд? Кто? Семен задумался, но внезапно, как удар молнии и очень ясно его осенило!

Батя! Отец этой самой Инны! Только он может это делать, больше некому! Он тогда еще сказал, что отомстит! Ему показался слишком мягким приговор суда. Он хотел, чтобы их всех приговорили к высшей мере! Но ведь они-то ее не убили, она была еще жива, когда ее бросили в колодец, ее просто трахнули и бросили. А то, что она замерзла и померла там, в колодце – в этом они не виноваты. Все правильно по уголовному кодексу. И шить убийство им тогда на следствии и на суде никто не стал. Ни следователь, ни судья, ни прокурор. Никто, кроме отца Инны. Тогда в зале суда, когда их уводили, он крикнул, что все они подохнут!

Семен разнервничался так, что с трудом дрожащей рукой набрал номер телефона. Он звонил Таньке. Ответил все тот же голос ее мужа.

– Позовите Татьяну, – сказал ему Семен.

– А кто ее спрашивает? – опять хмуро и с подозрением вопросил муж.

Семен взбесился:

– Позовите, я говорю вам! Раз звоню, значит, нужно поговорить! Не собираюсь я ее в ресторан приглашать и жениться на ней! Узнать нужно об общем знакомом!

В трубке молчали некоторое время, лишь было слышно, как говорит в комнате телевизор.

– Ну, что там? – громко спросил Семен. – Уснули, что ли?

– Не ори, – спокойно ответил муж, – нет ее дома. Что передать?

– Передай, звонил Семен. Пусть мне срочно позвонит, когда появится! Телефон запиши.

– Давай диктуй, – так же спокойно сказал муж.

Танька перезвонила минут через десять.

– Чего тебе? – спросила она.

– Во-первых, привет, – сказал Семен, – не виделись давно.

– И еще столько же не увидимся! – не очень-то любезно сказала Танька.

Семен решил ей ничего пока не рассказывать, сначала проверить все, а завтра перезвонить.

– Слушай, – сказал он, – мне нужен адрес или телефон отца Инны. Хочу спросить его кое о чем.

– Ты что, – ехидно спросила Танька, – опять на нары захотел? Или покаяться решил сходить, через семь лет?

– Скорее второе, чем первое, – уклонился от ответа Семен. – Давай говори, если знаешь, не тяни время. А то муж заревнует.

Танька хмыкнула в телефон, положила трубку на стол и минут через пять продиктовала Семену адрес и номер телефона.

– Зовут его Сергей Петрович Голубеев, – закончила Танька. – А в чем дело-то? Может, скажешь?

– Скажу завтра, – пообещал Семен, – когда все узнаю.

– Да узнавай, что хочешь там, – лениво ответила Танька. – И мне больше не звони. А то и правда, Иван мой заревнует. И не хочу я вас всех ни видеть, ни слышать. Понял?

– Взаимно, – ответил Семен, и хотел окончить разговор, но Танька трубку не положила. Семен слышал как она дышит в трубку и вспомнил ее губы.

Танька помолчала некоторое время и сказала:

– Это я Бомбе номер твоего телефона дала. Он мне звонил, спрашивал про всех вас.

– У тебя-то мой номер откуда? – удивился Семен.

– Алик мне его дал, – ответила Танька, – я как-то с ним случайно встретилась возле метро. Он говорил, что видел тебя на крутой машине, в красном пиджаке с галстуком и золотой цепью, с сотовым телефоном.

– Ну, не совсем в красном пиджаке, – усмехнулся Семен, – и без цепи, но в общем было такое.

– Значит ты теперь "новый русский"? – ехидно спросила Танька.

– Ну, типа этого, – преувеличил свои достижения Семен.

– А знаешь кто был самым первым "новым русским"? – спросила Танька.

– Кто? – поинтересовался Семен.

– Кот Базилио из Буратино, – ответила Танька.

– Почему? – удивился Семен.

– Потому что он говорил тоже как ты, – и Танька спела на манер говора "новых русских", – Лап-тап, типа, дудай! Тоже, как ты, говорил: "Типа, типа !"

И сама же заразительно расхохоталась. Семен улыбнулся. Что-то тихо сказал Таньке муж, она сразу же переменила тон разговора и сказала:

– Ну, пока, не звони больше.

Семен хотел было спросить Таньку не звонили ли с угрозами, но в трубке уже запиликали короткие гудки. Семен нажал кнопку окончания разговора, снова включил аппарат и сразу стал набирать номер Голубеева. Он не знал, что будет говорить, но знал точно, что по одному "Алло" поймет, кто звонил ему тогда с угрозой, Голубеев или кто-то другой.

Ответила женщина.

– Извините, – начал разговор Семен, – а можно позвать Голубеева Сергея Петровича к телефону?

– Ой, – растерялась женщина, – а здесь такие не живут. Вы по какому номеру звоните?

Семен назвал цифры по порядку. Женщина удивилась:

– Да, это наш номер, но мы здесь живем недавно, а до этого здесь какой-то старичок жил. Мы у него квартиру купили. А он в дом престарелых переехал...

– Давно переехал? – спросил Семен.

– Года два, наверное, или три, – растерянно ответила женщина. – Нет, два. Мы тут живем два года.

– А старичок теперь где? – спросил Семен. – Адреса не знаете? Где он живет?

– А он, вроде бы, даже и нигде теперь не живет, – произнесла женщина. Он, по-моему, уже умер. Да, точно умер. Муж говорил.

– А может быть, вы путаете? – спросил Семен. – Как фамилия была у вашего старичка?

– Ой, погодите, я не знаю, – снова засуетилась женщина. – Муж знает, сейчас я спрошу.

Семен услышал, как она кричит куда-то вглубь комнаты:

– Котик, а как того старичка была фамилия, который нам квартиру продал?

– А кто там? – ответил "котик" басом.

– Не знаю, – сказала ему женщина, – мужчина какой-то.

– Дура! – разозлился мужчина, – С кем говоришь, не знаешь, а может, это...

Тут "котик" перешел на шепот, и что он сказал, Семен не услышал.

– Да, – гаркнул через некоторое время "котик" в трубку.

– Здравствуйте, – сказал ему Семен, – я тут в городе проездом. Мне дали этот телефон, который теперь ваш, сказали позвонить и передать посылочку от родственников из Сибири...

– Голубееву, что ли? – спросил "котик", грубо прервав Семена.

– Да-да... – начал было говорить Семен, но "котик" опять прервал его:

– Скончался Петрович восемь месяцев назад в Доме престарелых в Коломягах. Можешь съездить туда и все узнать. В тридцать второй комнате он жил. Мы за ним ухаживали до смерти. Только я что-то не припомню у него родственников в Сибири. Здесь есть родственник, в городе. А там что за родственники еще? Может, самозванцы? Хотят на квартиру претендовать?

– Может, и самозванцы, – ответил Семен, – про квартиру не знаю, мое дело маленькое. Значит, точно умер?

– Я тебе говорю, умер, – ответил "котик", – значит, все, кранты! Закопали его. Да он и не ходил почти последний год, все под себя делал. Инсульт у него был. Короче, хочешь все узнать – езжай в Дом престарелых в Коломяги.

– Да не поеду я, – сказал Семен и положил трубку.

Вот так. Значит, помер старик. Да и не воитель он был, раз пластом лежал. Но кто тогда всю эту херню затеял? Какой-нибудь сумасшедший маньяк? Не Инна же из могилы встала через семь лет, чтобы за ними охотиться?

Телефонный звонок прервал размышления Семена. Очнувшись, он схватил трубку и поднес ее к уху.

– Алло, да? – закричали в трубке, и Семен сразу узнал Алика.

– Привет, сын древнего народа, – сказал Семен, – как дела идут?

– Хорошо, – ответил Алик, – ты как? Куда пропал?

– Ничего, живу помаленьку, – ответил Семен, – как шаверма идет? Покупает народ шаверму?

Когда они встречались в последний раз, это произошло случайно, на улице, и было почти год назад, тогда Алик собирался брать в аренду ларек по производству и продаже шавермы.

– Нормально, дела идут, – довольно ответил Алик. – Приезжай, посмотри, шавермой угощу.

– А где у тебя твое предприятие находится? – спросил Семен на всякий случай.

– Возле метро "Лесная", справа от выхода, – ответил Алик, – На киоске красными буквами по белому написано "Шаверма". Да спросишь, меня там все знают. Но я там бываю только поздно вечером после десяти, да. Дел много, надо крутится.

Семен заметил, что Алик стал меньше употреблять свое знаменитое: "Да?" в конце каждого предложения. Семен не знал, как начать, и решил рассказать Алику все как есть, а тот пусть сам думает.

– Дело такое, Алик, – сказал Семен, – позавчера мне позвонил какой-то мудак и стал угрожать...

– Э, слушай, да! – перебивая Семена, закричал в трубку Алик. – И мне звонил какой-то баран! Охота, говорит, охота! Кому охота, чего охота, мне не понятно! Я ему сказал, будешь мертвый, да? Тебе тоже звонил?

– Слушай дальше, – продолжил Семен, – Бомба пропал в тот же день, пока ничего не известно, а Василий погиб вчера на работе...

– Ты что, испугался, да? – со смешком спросил Алик. – Боишься, да?

– Я просто хочу тебя предупредить, – ответил Семен, – на всякий случай.

– Э, не надо, дарагой! – с пренебрежением ответил Алик. – О себе думай, а я о себе буду думать! Меня пугать не надо.

– Ну и хрен с тобой! – сказал Семен и повесил трубку.

Алика Семен недолюбливал с самого первого дня их встречи и азербайджанец это чувствовал. И правда, какого черта он об Алике этом печется, а тот ему еще и дерьмо в лицо кидает? Пусть его хоть в мелкую крошку пошинкуют, раз он такой баран упрямый, главное, чтобы самому Семену не влететь в неприятности. А уж самого себя, он сумеет защитить. Научился. Семен проверил, надежно ли заперта дверь, плотно закрыл все форточки, на всякий случай положил под кровать полуметровый гвоздодер и улегся спать. Он знал, что проснется, если услышит что-то подозрительное. Спал он чутко. Но ничего не случилось ночью. По крайней мере с Семеном.

11

Алик, услышав короткие гудки в телефоне, выругался по-русски и бросил трубку. Он в самом деле ничего не боялся, никаких мстителей. Это на востоке кровная месть – святое дело. За родственника будут резать и стрелять всех его убийц и их родню, пока весь род не вырежут. А эти русские? У них кишка тонка на такое дело. Они смелые, только когда пьяные, а когда человек пьян, голова плохо соображает. Никогда им не тягаться с мусульманами. Из Афганистана почти безоружные душманы выкинули до зубов вооруженных русских, как котят. В Чечню сунулись – тоже получили по зубам.

Торговать не умеют, работать не хотят, только водку пить и ничего не делать. Взял недавно Алик к себе в ларек местную девку работать – шаверму подавать, деньги считать. Ленивая. На работу опаздывала, делала все медленно и все говорила, что мало платил ей Алик. Да еще и не давала никогда и никому себя любить, даже хозяину. Уволил ее Алик и не жалеет об этом.

То ли дело сейчас, работает у Алика хохлушка Верка с Украины. Летает, как веник, шустро. Все чисто вымоет, и работать готова сутками – лишь бы платили. Дома у нее в маленьком городке где-то муж безработный, мамка, батька-пьяница и пять братьев сопливых. И всех кормить надо. Вот она и корячится тут, как проклятая. Алику бесплатно отдается, он же хозяин, а с других мужиков по десять баксов берет. Но Алик ей запретил это делать в киоске из гигиенических соображений. "Ходи, – сказал, – за угол в подъезд". Но вообще хорошая девчонка Верка. Скажешь, надо помочь – друг приехал из Азербайджана, идет с ним в подъезд, не спрашивая, лишь бы лишний раз на работу поставил, лишних денег заплатил. И Алику хорошо и Верке.

Алик встал с дивана, потянулся, выключил телевизор и стал одеваться. Нужно было сходить проверить, как там работают Верка и повар Али. Алик нарочно квартиру снял рядом с киоском, чтобы ходить смотреть, как дела идут. На рынке у него тоже дела были, но второстепенные – картошка-мартошка, помидоры. Земляки его не забыли – дали подняться, когда с зоны пришел. Отец тоже поначалу помог деньгами.

Ежедневно Алик в своем киоске дежурил где-то от пол-одиннадцатого до закрытия метро. Было так, что пару раз просто внаглую ублюдки ворвались и выручку дневную забрали. Теперь Алик договор заключил с "крутыми пацанами" в форме. Те два раза в день приезжают и наличку всю в мешок, чтобы в кассе много денег не болталось. Есть, конечно, у Алика и левачок, от налоговой припрятанный, но хранится он не в кассе.

Его-то после закрытия Алик в одиночку пересчитывает, киоск закрывает и уходит. А сидит в киоске он так поздно, потому что не боится хулиганов. Сторожит от пьяных мудаков свое добро. Однажды пытались ему нахамить сосунки-панки, черной жопой назвали. Алик вышел из киоска и прямо возле метро надавал им всем по морде. Менты пришли – забрали хулиганов. Менты метровские все Алика знают – он их шавермой бесплатно кормит.

Все хорошо теперь идет у Алика. Денежки копит на квартиру, и второй ларек под шаверму собрался взять. В начале карьеры даже сам стоял в ларьке, куриные лапки на вертел насаживал, да шаверму мастерил. Пахал, как проклятый. Это сейчас уже, когда дела пошли, он может позволить себе лежать на диване, да телевизор смотреть весь день, и лишь иногда приходить, проверить, как работа идет. Одевается Алик, как пижон. Расшитая золотом жилетка под серым в мелкую елочку пиджаком. Туфли шили на заказ, точно по ноге. Стрижется Алик раз в неделю у своего мастера, очки темные купил в золоченой оправе. Еще купил длинное кожаное пальто. Чуть-чуть поношенное, не новое. В сэконд-хэнде взял, но кто про это знает, главное, смотрится хорошо.

У киоска с надписью "Шаверма" стояла очередь. Удачное место все-таки Алик для своего предприятия выбрал. Рядом стоянка двух маршрутных такси. Под вечер маршрутки ходят реже, стоят пассажиры в очереди, чтобы уехать от метро, дожидаются, а нос сам так и тянет аппетитный запах жареного мяса и свежей выпечки. Постоят они, постоят, да и купят у Алика в ларьке не шаверму, так сосиску в тесте. А Алик на этом богатеет. Очень он любит своих покупателей, всегда улыбается им. Некоторых знает уже давно и даже постоит, поговорит с ними, пока они шаверму едят.

Алик, подойдя к киоску "Шаверма", издалека понаблюдал за тем, как ловко орудует с шавермой Али – троюродный брат Алика, который и русского языка-то не знает, всю жизнь в деревне прожил. Попросили Алика родственники из Азербайджана пока парня пристроить, видно натворил что-то в своем ауле и смылся. Парень неграмотный, но шаверму делает славно – пальчики оближешь. Верка тоже не сидит, денежки так и звякают по блюдцу. Хорошо, прямо, как бальзам на душу.

Алик зашел в киоск и сел на скамеечку возле вертела. Рядом Верка крутит упругой попкой. Алик нет-нет, да ущипнет ее за аппетитную задницу. Сегодня Алик Верку хочет забрать к себе на квартиру и там поиметь. Поэтому он на ночь выгнал всех проживающих нелегально в его квартире родственников, и потирает руки о промежность в предвкушении сладкой ночи. Чтобы скоротать время, Алик читает.

Книга называется "Азебраджанская народная мудрость". Книга издана во времена правления Горбачева, поэтому нет ничего удивительного в том, что на обложке написано "Азебраджанская", а не "Азербайджанская". А нравится Алику в этой книге то, что там очень много мудростей его древнего народа написано, и самое главное, что все это ему понятно. Вот, например, говорит национальный азебраджанский мыслитель Диоген мудрость, и Алику, конечно же, сразу не понятно, о чем это он. Что имел в виду? В чем мудрость? Но внизу в сноске специально для таких вот аликов приписка – это он имел в виду то-то и то-то. И сразу же все понятно становится. Хорошая книжка. На улице холодно, пар валит из открытого окошка киоска. Народу все меньше, пора и закрываться.

Алик отправил Али домой, тому еще через весь город тащиться на метро, и остался наедине с Веркой. Сам вышел на улицу, закрыл окно железным щитом, проверил на прочность замок. Все крепко – вор не залезет. Верка убиралась в киоске, заметала пол. Алик зашел, закрыл дверь на задвижку и задрал ей подол юбки.

– Алик! Алик! – заверещала Верка. – Не сегодня!

– Почему? – искренне удивился Алик.

– Бабушка у меня умерла там, дома, – ответила Верка. Она и вправду выглядела как-то странно, испуганно, на Алика не смотрела, отводила глаза.

– Ай-яй-яй! Умерла бабушка! – поиздевался над ней Алик. – А мы будем медленно и печально трахаться.

– Да я не к тому, – ответила Верка, освобождаясь из объятий Алика. Просто денег нужно послать на похороны.

– Ну и что? – притворился, как будто ничего не понял, Алик.

– Денег мне дай, что я заработала за эти дни, – попросила Верка.

– Не дам, – ответил Алик, – ты мне не даешь, а я тебе давай. Умная слишком, да?

– Не могу я сегодня, – неподдельно искренне сказала Верка, – тампон у меня там. Дни у баб такие бывают. Смотришь телевизор-то, рекламу?

– Ничего, – не растерялся Алик, – во рту тампона нет, да? Деньги сразу заплачу. За весь месяц.

"Вот козел нерусский, – подумала Верка, – ну, ничего, сегодня тебе отольется! Пашешь, как сука на него, а за зарплату еще и минет делай!"

И Верка опустилась на колени.

Алик не обманул – деньги отдал сразу после процесса, тут же охладел к ней и приказал убираться домой, а сам стал разогревать себе в микроволновке специально для него приготовленную шаверму и напевать свои занудные песни. Верка, про себя матерясь, оделась и, не прощаясь с Аликом, вышла на улицу.

Она вышла, но не пошла сразу к метро, а огляделась и заглянула за ларек. Недалеко от подъезда ближнего дома ее ждал мужик, с которым она накануне днем разговаривала о важном деле. Верка, медленно покачивая бедрами, подошла к нему, мужик молча огляделся, чтобы узнать не ведет ли женщина за собой хвоста. Увидев, что все тихо, успокоился. Верка подошла к нему вплотную и сразу спросила:

– Ну, что, деньги принес?

Мужик, ни слова не говоря, протянул ей шесть бумажек по сто баксов. Верка деловито пересчитала, проверила, не фальшивые ли. У нее даже закружилась голова от нереальности происходящего. Ей за такие деньги пахать и пахать, больше года в этой вонючей каморке с грязными азерами, которые член месяцами не моют, а потом Верке в ее прелестный ротик суют, который она дважды в день пастой "Жемчуг" чистит.

– Ну, пошли, – сказала Верка, – давай свой баллон.

Мужик протянул ей газовый баллончик для самозащиты и сказал вполголоса:

– Будешь брызгать, глаза закрой и не дыши сама, а то свалишься. Сильный очень газ, обрубает сразу.

– Не менжуйся, дядя, – ответила Верка. – Я все это не только за деньги делаю, но еще и из мести.

Мужик усмехнулся.

Они подошли к двери киоска, Верка постучала условным стуком, а мужик спрятался за киоск. Народу на улице не было, метро закрылось, менты были уже внутри помещения в своем пикете. Только какой-то бомж рыскал по урнам в поисках бутылок.

– Кто там? – настороженно спросил Алик из-за двери.

– Да я это, Верка, – сказала женщина спокойно.

– Чего тебе? – спросил Алик.

– Ключи забыла, – убедительно сыграла хохлушка, – открой, заберу.

– Сейчас, – ответил Алик. Видимо, он прятал деньги в "условное место".

Секунд через пятнадцать загремел засов, и дверь открылась. Алик отступил назад, широко улыбаясь, пропустил Верку и тут же закрыл засов на двери.

– А я думал, тебе понравилось, – сказал он, издеваясь, – и ты пришла еще раз взять в рот.

– Нет, я тебе пришла дать в рот! – ответила Верка и брызнула тугую густую струю газа прямо в харю этому самодовольному горбоносому Алику, в его полуоткрытый рот и масляные глазки.

Струя была жесткой и упругой, Верка палец с кнопки не отпускала, пока не кончился газ. Алика отбросило назад, он уронил с прилавка посуду и, зажмурив глаза и хватая воздух ртом, стал заваливаться на Верку, цепляясь руками за что попало. Верка, не дыша и зажмурив глаза, судорожно нащупала засов и выскочила вон. Только почувствовав холодный воздух улицы, вдохнула и открыла глаза. Мимо нее в дверь киоска заскочил совершенно лысый серо-зеленый инопланетянин с огромными глазами и длинным носом. Дверь захлопнулась, Верка хотела заорать от страха и неожиданности, вдохнуть не смогла, для этого нужно было сначала отдышаться. Когда же она вдохнула в себя воздух, то сразу же поняла, что это все тот же мужик, который дал ей баллон, только теперь он был в противогазе.

Верка поскорее засеменила подальше от проклятого киоска, на ходу гладя и сжимая в кармане заветные баксы, и у самого выхода из метро столкнулась с милиционерами, которых давно знала и постоянно по указке Алика кормила шавермой.

– Ты что плачешь-то? – спросил один из них Веру.

– От счастья, – ответила Верка, почувствовав, что слезы текут из глаз градом, вероятно, из-за газа, – Алик зарплату дал.

– Все нормально у вас там? – спросил тот, что постарше. – Алик ушел?

– Ушел, ушел, – ответила Верка, – на метро не успела я. Помогите, что ли, тачку поймать...

Менты неохотно, но пошли на дорогу вместе с Веркой, затормозили "Жигуль", и водитель, увидев двух суровых стражей закона, за мизерную цену согласился довезти Верку до дома.

Верка удобно расположилась на заднем сиденье машины и вспомнила в деталях весь сегодняшний разговор с этим мужиком, который дал ей за такую маленькую услугу так много денег. Все было как обычно, Верка вышла покурить и дымила за киоском, когда к ней подвалил этот неприметный с виду мужичок и спросил, не хочет ли она заработать денег. Верка ему еще сказала тогда:

– Не по адресу, мужик. Проститутки на проспекте пасутся. Туда и иди.

– Триста баксов за пять минут, – сказал мужик.

Верка разозлилась на мужика – что он, издевается над ней? Тут же не "Метрополь"! Триста баксов за пять минут! Не такая уж она и красавица!