Текст книги "Виртуоз мести"

Автор книги: Сергей Ермаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Брось ты, заливать! – прервала ее Танька. – Трахаться небось хочешь, как медведь бороться, а все городишь чушь какую-то! Парни нормальные, симпатичные, на любой вкус. Бери и иди, получай первый сексуальный опыт!

– Я не хочу, и так не будет, – сквозь зубы сказала Инна, – чтобы со мной в первый мой раз был какой-нибудь случайный пьяный урод, типа этих.

Танька разозлилась. Значит, она, Танюха, должна теперь давать по очереди всем этим "пьяным уродам", сосать у них концы, чтобы они, не дай бог, не лишили невинности эту белокурую недотрогу в короткой юбке, мечтающую о какой-то там любви. Эту принцессу крови из рабочего квартала!

Бляха, с каким достоинством она все это говорит, как она смотрит на Таньку – как на последнюю шлюху. Инна и в школе считала себя не такой, как все. Всё время понтовалась. Как будто все вокруг говно, а она королева! А понтоваться-то ей не с чего. Разве Танька не красивей Инны. Красивей. За ней с первого класса мальчишки увивались, а на Инну, когда она в класс к ним пришла никто из пацанов даже и не взглянул. Так и ходила она гордая королева без свиты. Дура судьбой обиженная! И вовсе нечего Таньке на эту целку злится – только себя расстраивать и огорчать. Татьяна моментально взяла себя в руки, успокоилась и улыбнулась Инне. Но Инна не ответила ей.

– Давай выпьем, что ли, по старой дружбе? – миролюбиво спросила Татьяна, подняв бокал с шампанским.

– Не хочу я, что вы все ко мне лезете с этим шампанским? – резко оказалась Инна и добавила, – не было у нас с тобой дружбы никогда, не помнишь что ли? Какая у нас с тобой может быть дружба? У тебя и у МЕНЯ?

Инна смерила Таньку презрительно-уничтожающим взглядом и добавила:

– И вся ваша компания мне просто омерзительна! Я прошу вас всех – не трогайте меня! Я подожду, когда метро откроется, и спокойно уйду. Скажи им пусть они не лезут ко мне своими вонючими ртами. Сама тут с ними целуйся, тебе же все равно!

Танька так опупело вытаращилась на Инну, что та неожиданно заплакала, резко вскочила, шагнула к окну и отвернулась. Танька сама готова была расплакаться и рассмеяться одновременно. Вот это да, вот это полет! Ну, дает девка! Смешала с говном и ее, и пацанов. Значит, ей, Таньке, все равно! Посмотрим, что ты скажешь, когда Бомба тебе влепит по уху ладошкой, как Таньке год назад. У нее чуть мозги не вылетели через другое ухо. И рот открыла послушно. И стала делать, что сказали. Таня, дрожа от возмущения, тихонько поднялась с табуретки и пошла в комнату. Ее трясло, как в лихорадке.

"Сука паршивая! – со злостью думала Татьяна. – Ну, я тебе устрою Варфоломеевскую ночь".

Когда Танька зашла в комнату, парни сидели за столом и допивали четвертую бутылку водки, как водится, совершенно без закуски. Таня села с ними.

– Ну, что? – спросил Бомба. – Уговорила?

По выражению лиц парней Таня поняла, что все уже в курсе.

– Все нормально, – ответила Танька, вертя в руках бокальчик с водкой, она хочет трахаться, но боится потому что она целка.

Парни завыли удивленно и сразу же загалдели, предлагая варианты решения проблемы, но Танька прервала их:

– Тихо вы! Несёте херню несусветную, все у вас через задницу, а на самом деле все решается просто. Сейчас просто берете ее, тащите в спальню, вливаете в рот водку и трахайте, сколько хотите. Она еще спасибо вам скажет утром. Просто боится девка. Шутка ли, до восемнадцати лет в целках ходить! Только не слушайте ее, не жалейте. Она сама так просила.

Парни были уже настолько пьяные, так им хотелось покуражиться, что они все скопом, не раздумывая, они ринулись в кухню. Семена среди них не было, он был в туалете. Но Танька остановила их:

– Пусть Бомба первый зайдет, скрутит ее, чтоб не пискнула, а там уж и вы поможете.

Когда Бомба зашел в кухню, Инна сидела на стуле спиной к нему и смотрела в окно. Она даже не обернулась. Поэтому Бомбе не составило труда зажать ей рот и чуть-чуть придушить воротником блузки. Когда Инна отключилась, Бомба ослабил зажим и потащил девушку в спальню. Василий радостно прыгал вокруг, размахивая полупустой бутылкой водки, невесть откуда взявшийся Кирилл испуганно стрелял глазами, а Алик был уже в спальне и не терял времени, готовя своего богатыря к бою.

А Семен последние минут пять сидел в туалете, читая обрывок газеты. Он не слышал Танькиных инструкций мужикам и поэтому слегка удивился, когда с шумом и с криками протащили кого-то из кухни мимо туалета. Вообще-то он догадывался, что могло произойти там, снаружи и, по правде говоря, сам бы не прочь был немножко поучить нормальному обращению с людьми эту заносчивую Инну.

Минут пятнадцать назад он пригласил ее потанцевать, а она надменно сказала ему: "Протрезвей сначала, танцор диско!". Дать бы ей сразу по носу, да нельзя. Семен женщин не бил. Такой у него был жизненный принцип.

Когда он вышел из туалета, в комнате уже никого не было. Зато в спальне происходило что-то странное, слышался шум и возня. К Семену навстречу шагнула Танька.

– Что там происходит? – спросил Семен даже не пытаясь войти в спальню.

– Да, ничего особенного, – спокойно сказала Танька, – Инна попросила, чтоб ее лишили девственной плевы. Проблема у нее. Хочет трахаться, но боится начать это дело. Специально сегодня сюда пришла, чтоб ее скопом окучили.

Ничего не насторожило тогда Семена в словах Таньки. Во-первых он был уже на тот момент сильно пьян и обкурен. А во-вторых – чего только в жизни не бывает? Смотришь иногда на девушку в кафе или на дискотеке – фея, парит, как ангел, все в белом. А минут через пять уже видишь, что пополз ангелок за бокал шампанского вершить грех в туалете вместе с круглопузым армянином. Поэтому Семен спокойно отнесся к происшедшему, как к рядовой дефлорации. Ведь ни для кого ни секрет, что с девственностью в наше время девушки в основном расстаются отнюдь не на брачном ложе в первую свадебную ночь, а задолго до этого, да еще и не с одним женихом. Время такое.

Семен заглянул в спальню. Ярко светил упавший на пол торшер. Из-за этого лица всех, кто находились в комнате, подсвеченные снизу, приобрели весьма страшный вид. Инна лежала на спине на кровати полуголая, изгибаясь, брыкаясь и пытаясь вырваться, а на ней верхом сидел Бомба с бутылкой водки. Он совал горлышко бутылки Инне в крепко сжатые губы и приговаривал:

– Пей, сука, пей!

Василий крепко держал Иннины руки над изголовьем кровати, а Алик, которому, вероятно, поручили держать ноги, держал только одну ногу, зато свободной рукой уже залез Инне в трусики и похотливо елозил там пальцами. Другой, свободной ногой Инна методично пинала коленом Бомбу в спину.

– Подержите, бляха, ногу ей, – заорал Бомба, – а то всю водку расплескаю.

Семен подошел и схватил Инну за щиколотку. Ему вся эта затея не очень нравилась, но он пошел на поводу у компании. В это время Бомбе удалось разжать Инне зубы, и он воткнул ей горлышко бутылки почти целиком в рот. Водка вылилась, Инна громко закашлялась. Бомба перевернул ее рывком на спину. Инна затихла. Изо рта у нее вытекали остатки водки.

– Ничего не попало, – огорченно произнес Василий, – не захмелеет.

– Попало, попало, – довольно сказал Бомба, – готова к употреблению, как курица-гриль.

Бомба снова перевернул Инну на спину и профессионально сдернул трусики. Он поднес их к носу, шумно понюхал и, дурачась, сказал:

– А-а, целкой пахнет!

И, кинув их Алику, добавил: "На, понюхай!". Алик нюхать не стал, а одел их себе на торчащий конец и весело рассмеялся.

Бомба тем временем деловито расстегнул Инне блузку и лифчик. Оголил молодую крепкую хорошенькую грудку с большими сосками. Инна не сопротивлялась, только громко дышала, хватая воздух ртом, как рыба.

– Чур, я первий, да? – закричал Алик. – У меня уже стоит! Во!

И тут же продемонстрировал всем свое эрегированное достоинство.

– Конечно, у тебя стоит! – закричал Василий, – Пока мы тут с ней боролись, ты дрочил, как ненормальный! Я тоже хочу первый! Я ни разу в жизни целку не трахал!

– Не спорьте, – сказала Танька, заходя в комнату, – давайте лучше поиграем в игру.

– Какую еще игру? – удивился Бомба. – Что ты придумала?

Танька подошла к кровати, с усмешкой посмотрела на Инну и сказала:

– Короче, правила такие – каждый сует по пять раз и вынимает, потом следующий точно так же. И кто целку рвет, тот и выиграл.

– И что тому, кто выиграл? – с любопытством спросил Василий.

– Я сделаю минет потом! – ответила Танька. – Или просто дам. А пока не отвлекайтесь. Первый Алик, он готов, потом Василий, потом Бомба, потом Семен, потом Кирилл. На старт! Внимание! Марш!

Алик прыгнул, как голодный тигр на лань. Он воткнул гораздо больше раз, чем полагалось по правилам, и его пришлось стаскивать за рубаху.

– Смотри, – грозно сказала ему Танька, – еще так сделаешь, мы тебя дисквалифицируем.

Вася долго не мог попасть, но, качнув три раза, выбыл из игры по причине раннего финиша. Бомба сделал все, как полагается. Семен тоже. Во время ожидания Танька, как могла, поддерживала игроков в состоянии боеготовности. Инна лежала на спине, раскинув руки, и не шевелилась, будто умерла. У Кирилла ничего не вышло, то есть не вошло. И даже Танька не смогла заставить его мякенькую плоть хотя бы немного взыграть.

Пришлось Кирилла тоже дисквалифицировать. Вскоре и Алик пришел к финишу, и началась битва титанов. Инна уже плакала и просила: "Хватит!", но спортивный азарт не давал Семену и Бомбе остановиться. Инна вскрикивала много раз, но было непонятно, произошла ли дефлорация? В общем, когда сначала Бомба, а потом и Семен пришли к финишу, все решили, что произошла ничья. И нужно по этому поводу выпить. За дефлорацию!

Василий сбегал на "пьяный угол" и купил еще две бутылки водки. Парни и Танька, обсуждая происшедшее и делая выводы, выпили почти весь первый пузырь. Собрались было уже открывать второй, когда из спальни вышла Инна. Она аккуратно одела свою белую, уже порванную блузку. Юбку не нашла, и поэтому завернулась в простыню, на которой отчетливо виднелись два маленьких пятнышка крови.

– Вас всех посадят, – тихо сказала она.

– Брось ты, – сказала ей Танька, – подумаешь, трахнули тебя. Делов-то. Всех трахают.

– Вас всех посадят, – отчетливо повторила Инна.

– Дура ты, – сказала ей Танька, вставая, – ты что, собиралась до пятидесяти лет в целках ходить? Подумаешь, беда. Пойдем на кухню, поговорим, все спокойно обсудим.

– Отвали! – Инна резко оттолкнула от себя Таньку. – Это ты все подстроила! Ты! Ты! Тебя тоже посажу!

– Ах, ты, сучка, – завопила Танька, – зачем же ты пришла сюда? Знала же, что трахнут! Все равно пошла, блядина! А теперь виноватых ищешь!

– Я хотела уйти! – крикнула Инна. – Но вы дверь закрыли!

Вася, сшибая стулья, побежал включать магнитофон погромче. Он не хотел, чтобы эти разборки слышали все соседи. И так за последнее время на него поступало много жалоб. То-то будет, когда вернутся родаки.

Семен сидел спокойно. Он достаточно видел дефлораций на своем веку, в некоторых принимал участие. И всегда после этого девушки устраивали истерики, плакали или угрожали. В таких случаях, как этот, нужно сделать простую вещь. Кто-то один из парней, трахавших эту Инну, говорит с ней задушевно о любви, о соловьях, о розах. О том, что происшедшее никоим образом не скажется на их отношениях. Приглашает в театр, в кино, в ресторан, домой, то есть играет любовь. Ссылается на то, что все были пьяными. Все, естественно, раскаиваются, просят прощения. Или, лучше, вообще делают вид, что ничего не было.

Потом девушка встречается с парнем месяц, два, потом он ее потихоньку отваживает. Чик – и ничего не было. Дура опомнится, а поезд ушел. Заявлять о том, что ее месяц назад трахнули пять мужиков, глупо – ничего не докажешь. Раз Инна сама завела разговор, значит, и успокоить, и уговорить ее можно. Хуже было бы, если б тихо ушла, а завтра явилась с ментами. А так есть надежда все замазать, но кто это сделает? Бомба – тупой мудак, он двух слов связать не может, Алика вообще лучше сразу выгнать, Вася за хату беспокоится, а Кирилл того и гляди сейчас заплачет. Придется Семену самому все распутывать. Семен поднял глаза на заплаканное лицо Инны.

– А ты, – Инна со злобой тыкнула пальцем прямо в лицо Бомбе, – получишь больше всех. Ты сдохнешь в тюрьме.

И тут Бомба сделал ошибку. Наверное, самую большую в своей жизни. Он, как заведенный, вскочил со стула и ударил Инну наотмашь по лицу. Та вскрикнула и, падая со всего маху, ударилась виском о тумбочку. Она тихонько вскрикнула и замерла на полу без движения. Все оцепенели от неожиданности...

4

Танька первая бросилась к лежащей Инне и присела рядом с ней. Она попыталась ее приподнять, но голова Инны безвольно свешивалась, как у мертвой. Полуоткрытый рот выдал порцию пены, веки были полуоткрыты, глаза не подавали признаков жизни.

– Идиот, – закричала Танька на Бомбу, положив голову Инны себе на колени, – на хрена ты ее ударил! Ведь сдохнет сейчас!

– Сама виновата, – буркнул Бомба, – нечего было грубить мне и перечить.

– Нужно полить ее водой, тогда очухается, – предложил Василий, взял со стола почти полный графин, из которого все запивали водку, и обильно окатил лицо Инны, а заодно и спину Таньки.

Танька от неожиданности подскочила, голова Инны подпрыгнула, как мячик, и звонко стукнулась об пол.

– Придурок, – заорала Танька, – куда ты льешь? Ты что, клумбу поливаешь?

– Рука дрогнула от волнения, – оправдывался Василий, натурально показывая Таньке, как дрожат его руки.

– Притворился она, да, – предположил Алик, от волнения путаясь в грамматике, – пугать хочет нас! А сама зачем так сказал, да? Ах, ты, ишак, а ну вставай!

Алик подлетел к Инне и сильно пнул ее поддых. Девушка даже не пошевелилась.

– Она не ишак, – задумчиво объяснил Василий Алику, – ишак – это дядя, а она тетя. Она не ишак.

– Сука она, – заорал Бомба, – посадить нас собиралась!

Он с силой стукнул кулаком по столу, за которым сидел, так что бутылка водки, стоявшая на нем, подпрыгнула, а рюмки попадали. Все тревожно оглянулись, но, видя, что бутылка цела, а в рюмках ничего и не было, успокоились.

– Э, ребята, ви как хотите, – сказал тогда Алик, – а я пошел. Мне на работу завтра на рынок, да.

– Стой! Никто никуда не уходит! – громко сказал Семен, сидевший до этого тихо, обхватив голову руками. – Сядь! – обратился он к Алику.

Тот, злобно взглянув на Семена, покорно опустился на диван. Семен подошел поближе, взял лежащую на полу Инну за руку возле запястья. Долго пытался найти пульс, но его не было. Не было и возле шеи. Семен приоткрыл ей веко, глаз застыл и остекленел.

– Ну, что, братва? – произнес он невесело. – Кажись, все... Кранты...

Неожиданно Кирилл сблевал прямо на пол и упал в собственную блевотину. Здесь нужно уточнить, кто был такой этот Кирилл, и откуда он взялся в Васиной квартире?

Кирилл жил в соседнем доме и учился в том же ПТУ, что и Вася. Он не был знаком с Васей, но знал, что у этого парня из их ПТУ частенько собираются веселые компании, и девчонки не знают слова "нет". Он в этот вечер просто шел домой от друзей выпивши и, услышав звонкий девичий смех и музыку, зашел наудачу. Ему открыли, не спросив, кто он и к кому. Просто открыли и все. Налили водки. Это Кириллу понравилось.

Он танцевал, веселился, ему нравились эти озорные девчонки и мальчишки. Он радовался, что так удачно зашел на огонек, но то, что произошло потом, с Инной в спальне повергло его в шок!!! Как он не сошел с ума?! Кирилл всегда зажмуривал глаза в страшных сценах насилия в зарубежных фильмах, а здесь ему не только пришлось увидеть все наяву, но и даже немного поучаствовать в акте, хоть и заочно и так позорно. Если приплюсовать сюда то, что Кирилл ни разу в жизни не целовался взасос и видел обнаженную женскую грудь только на фотографиях во фривольных журналах, то получается слишком много потрясений за один вечер. Поэтому Кирилл сблевал прямо на пол и упал в собственную блевотину.

– Мудак, – закричал на него Василий, – ты бы еще насрал прямо здесь! А потом съел. Прямо на ковер нагадил, падла.

Кирилл приподнялся с пола и стал виновато растирать по ковру ладонью собственную блевотину. Алик нервно кусал ногти, Василий побежал за тряпкой, а Бомба приподнялся из-за стола. Он еле держался на ногах.

– Точно... что ли... сдохла, падла? – неразборчиво спросил он у Семена.

Танька и Семен одновременно кивнули.

– Эх, хилая баба была! – вздохнул Бомба, призывая собравшихся к сочувствию к себе.

Никто не посочувствовал.

– Ну... помянем... что ли... ее душу? – растерявшись от всеобщего безмолвия, спросил Бомба и поднял бокал с водкой.

– Ты с ума сошел? – нервно спросила Танька. – У нас труп в квартире. Поминать на нарах будешь!

– Э, – вмешался Алик, нервно поглядывавший то на Инну, то на дверь, и обратился к Васе, – топор есть? Я могу порубить на кусочки, да? И в унитаз покидаем, да? Никто не найдет! Я дома баран резал много раз, да...

– А голову куда? – спросил Василий. – Она в унитаз не пролезет. Череп хрен разрубишь он твёрдый. Я знаю. Однажды пилил череп немецкий с войны ножовкой. На местах боев нашел мой друг и подарил мне для пепельницы. Весь день пилил и никак. Порезался только. Вот шрам.

Василий показал всем руку, но никто не проявил интереса к его шраму. Василий рассердился такому равнодушию к своей беде и отвернулся от всех.

– Голова в пакет, да, – горячо и нервно затараторил Алик, – и в помойка, да! Мамой клянусь, не найдут!

– Вы что, дурные, – Танька повертела пальцем у виска, – начнем рубить, стучать, все кровью перемажемся и дом весь перебудим. Потряси ее, Семен, может, отживет. Кто-нибудь искусственное дыхание делать умеет?

– Я умею, – сказал Семен, – не поможет это, она ж не утонула. Черепом стукнулась. Может, лекарства какие-нибудь в доме есть, вколоть адреналин в сердце.

– Позвоните в скорую, – пропищал Кирилл, – я всегда звоню в скорую.

– Заткнись, – грозно сказала ему Танька, – и молчи лучше, а то я тебе скорую вызову.

Кирилл еще больше погрустнел.

– Я знаю, чего надо сделать, – сказал Василий, появившись из кухни с тряпкой и с озаренным мыслью лицом, – электрошок!

Он кинул тряпку Кириллу, погрозил ему кулаком, убежал в спальню и вернулся с оторванным от торшера электрошнуром с выключателем.

– Ты что, сдурел, – запротестовала Танька, – убьешь ее ведь!

– Она и так уже мертвая, хуже не будет, – устало сказал Семен.

Один конец шнура привязали к указательному пальцу на руке, а другой к большому пальцу на ноге. Василий воткнул вилку в розетку и щелкнул выключателем. Инна дернулась на полу и сшибла Василия с ног, предоставив и ему изрядную порцию электрошока. Вася упал и разбил себе нос. Танька завизжала. Контакт соскочил с пальца Инны, она затихла. Семен выдернул вилку из розетки.

– Ну, что, не отжила? – спросил Василий, поднимаясь и размазывая кровь по лицу.

– Нет, – ответил Семен, послушав сердцебиение.

– Может, все-таки пилой распилим в ванной, да? – снова вмешался Алик.Как Зою Космодемьянскую, да?

– Ты что, дурак? – заорала на него Танька. – Ее же повесили, а не распилили!

– Распилили! – заупрямился Алик. – Я читал в этом... как его... в букваре, да!

– Ты только букварь, наверное, и читал, – парировала Танька и на всякий случай спряталась за Семена.

– Не в букваре, а в учебнике, – подсказал Алику Василий и объяснил, обратившись ко всем, – Алик русские слова некоторые путает.

– Да, путаю, – уныло подтвердил Алик.

– Да заткнитесь вы! – сказал Семен. – Нашли время спорить...

– Ну что, будем пилить, да? – спросил Алик.

– Нет у нас пилы, – вздохнул Василий, – только на даче. Не повезем же мы ее на дачу?

– Эврика! – закричала Танька, – повезем! Как же я раньше не догадалась! У нас же машина во дворе! Отвезем ее к Неве или к заливу, а лучше на дамбу. Кирпич на шею, и все. И хрен знает, где она! Ушла, и все тут.

– Нет, чуваки, – сказал Семен, – херня это. Начнут искать, затаскают по допросам, дадут по почкам пару раз, кто-нибудь да расколется. Вон тот же Кирилл ваш вложит всех завтра же!

Кирилл, услышав такие слова, громко пукнул.

– Иди на хер отсюда, засранец, – заорал на него Василий, – где вы взяли этого мудака?

– Так это же твой друг, – сказал Семен, – он к тебе пришел.

– Да я первый раз его вижу! – возмутился Василий.

– Ты кто такой? – спросил Семен у Кирилла, но тот ничего не ответил, а только тихо заплакал.

– Точно сдаст всех, – прошипел нагнувшись к Семену и Таньке и оскалив неровные зубы Василий, – может и его заодно...

Он молча провел ребром ладони по шее.

Танька взвизгнула:

– Ты что охренел совсем, фашист?

Василий смутился:

– Так ведь продаст же, как пить дать расколется. Я же как лучше хотел.

– Не надо, Вася, – сказал Семен, – не надо больше жертв. Итак в дерьме по самые уши. И не пугай Кирилла больше, а то он от испуга пахнет плохо.

Они посмотрели на Кирилла, сидевшего в углу, поджавшего колени и шмыгающего носом.

– Не рассказывай никому ничего, – попросил его Семен, – а то посадят тебя за соучастие в убийстве и изнасиловании. А в тюрьме тебя обязательно трахнут в зад. Лучше помалкивай, Кирилл, и тогда никто тебя никогда не трахнет. Обещаешь?

Кирилл активно замотал головой.

– Ну, вот и хорошо, – вздохнул Семен.

В это время Бомба, в одиночку выжравший вторую бутылку водки, упал из-за стола. Стукнувшись головой об пол, он на минуту очнулся и спросил:

– Мужики, может, мы ее трахнем еще по разу, пока не остыла?

– Бля, дурдом какой-то! – заорала Танька. – Вы вообще понимаете, что происходит? У нас девка мертвая лежит прямо на полу... Вы понимаете?

– Ну, давай ее на кровать переложим, если хочешь, – сказал Василий, но ей уже, по-моему, безразлично, где лежать.

– О-о-о, – застонала Танька, – точно дурдом.

Наступила пауза. Все думали, и поскольку водка еще была, то ее тоже попивали помаленьку. Все ждали какого-нибудь решения от кого-нибудь и молчали. И тогда Танька решила взять бразды правления в свои руки.

– Короче, так, – сказала она, – берем ее, одеваем, сажаем в тачку к Семену. На стройке у нас возле дома кидаем в люк. Будто сама упала. Несчастный случай. Просто напилась и с непривычки упала. А я приеду, позвоню ей домой, скажу, что она пошла домой. Пусть ищет ее батя.

– Почему только батя? – спросил Василий.

– Матери нет у нее, сбежала в детстве, – ответила Танька, – отец ее вырастил.

– Не хочу я за руль пьяным садиться, – сказал Семен, – не хватало, чтобы нас еще всех бы повязали с трупом в машине.

– А что ты предлагаешь, на себе ее тащить до колодца? – истерично закричала Танька.

– На хера ее в такую даль переть, – взорвался Семен, – что, колодцев городе мало и домов брошенных.

– Домой она шла! Понимаешь! Домой! И упала! В колодец! – Танька живо изобразила, как Инна шла домой и упала в колодец. – Упала, ударилась виском и сдохла! Потому что напилась! Я скажу, что мы ехали на точиле из гостей и расстались прямо возле дома.

– Найти бы такой колодец, – мечтательно произнес Вася, – с кипятком. Мы бы ее туда кинули, и все – никаких улик. За два часа кусок вареного мяса.

– Не-е надо-о, – застонал заблеванный пердун Кирилл и на четвереньках пополз под стол.

– Ты куда, – закричал на него Василий, – опять гадить?

И поддал уползавшему Кириллу пинка.

– А где этот ваш Али-баба? – оглядевшись, спросил Семен.

Все дружно стали искать азербайджанца, но его уже нигде не было. Алик свалил тихо и бесшумно. Решил покинуть поле боя.

– Сбежал, чурка, – рассердился Василий, увидев, что Алика нигде нет. Он, значит, сейчас там дома спать ляжет, басмач, а мы тут таскай этот мешок с костями по городу!

– Хватит трепаться, – прервала Василия Танька, – светает уже. Сейчас одену ее в ее барахло покрасивше, и потащим в машину.

– Нужно амбала этого разбудить, – сказал Василий, указывая на Бомбу, а то как мы ее поволокем?

– Не нужно его будить, – отмахнулся Семен, – он и так до хрена уже глупостей наделал. Вон Кирилл поможет. Побольше замажется – поменьше трепаться будет.

Кирилл заскулил, как щенок, отполз в угол и нервно замотал головой. Семен подошел к нему, рывком поднял с пола и влепил ему пощечину сначала справа, а потом слева. Кирилл взвизгнул, накрыл кудрявую голову обеими руками и поджал ножки. Никто не заметил, что он описался.

– Слушай меня, – сказал Семен, – ты поедешь с нами. А завтра будешь молчать, и послезавтра будешь молчать, и всегда будешь молчать о том, что было. Понял?

Сломленный Кирилл согласно кивнул головой.

Через двадцать минут они подтащили на плечах мертвую Инну к машине и посадили на заднее сиденье. Со стороны это выглядело так, как будто друзья усаживают не в меру подвыпившую подругу в машину. Все чисто, и никакого криминала. Еще через полчаса, из лилового автомобиля, остановившегося рядом с заброшенным строительством, на дорогу вдалеке от жилых домов вышел парень и с помощью длинной железки открыл крышку канализационного люка. Еще двое вытащили из машины темный куль и бесшумно бросили внутрь колодца. Куль упал, глухо стукнувшись о железные трубы канализации. Машина уехала. Было четыре часа утра, и никто ничего не увидел, а если кто и увидел, то промолчал. А Инна тогда еще была жива.

5

Бомба бросил трубку на автомат с такой силой, что она подпрыгнула на рычаге и повисла на шнуре. Пожилой человек поспешил пробежать мимо разъяренного короткостриженного амбала, коих в народе именуют отморозками. "Гондон! – подумал Бомба про Семена. – Мудило гороховое! Член кукольный! Думает, его говно пахнет розами! Ладно, разберемся". Ему захотелось сорвать на ком-нибудь злость и Бомба крикнул вслед трусливому прохожему:

– Счас догоню, профура, полипы выдеру, буцефал!

Пожилой человек тут же перешел на стремительный бег и как можно скорее заскочил за ближайший угол. Бомба довольно расхохотался. Он любил пугать чмырей и всегда с радостью делал это. Слово "буцефал" Бомбе очень нравилось, он полагал, что оно ругательное и означает тупого трусливого человека, типа как "чмо". А то что так звали коня Александра Македонского – сей факт Бомбе был неизвестен. Бомба и об великом полководце-то никогда ничего не слышал, не говоря уже про его лошадей. Он не знал множества лишних, ненужных вещей и этим очень гордился.

Денег у Бомбы не было, тачка его не ждала. Он соврал. Но это было в порядке вещей. Идти было некуда. Пока Бомба сидел в тюрьме, его родители-алкаши поменяли хорошую двухкомнатную квартиру в центре на халупу в коммуналке с доплатой. Деньги, конечно же, пропили, и теперь приходилось жить вчетвером в двенадцатиметровой комнате – мать, отец, Бомба и девятнадцатилетняя сестра Галка. Бомба жил с ними всего день, а они все ему уже до смерти надоели.

Бомба пошел поболтаться у ларьков, посмотреть, где чего есть. Пока он сидел на зоне, в городе, да и в стране все изменилось. Водки разной – хоть залейся, жрачка вся импортная. Изобилие. Внезапно Бомба вспомнил, что утром вытащил у сестры из сумки какую-то мелочь. Подсчитал, выходило как раз на поллитру без малого. Недостающие деньги он быстренько настрелял у проходивших мимо двух заморышей-очкариков по виду студентов. Те поспешили немедленно денег Бомбе добавить и, нервно хихикая, быстро засеменили от греха подальше. Лицо Бомбы не блистало ни интеллектом, ни добротой, тем более, что амбал недвусмысленно почесывал кулак. Вообще Бомба студентов не любил. Учатся чего то. А чего учится, когда и так все ясно?

Бомба положил деньги в карман, зашел в ларек и уставился на витрину. Без разницы, что брать – все равно налито из одной бочки. А с деньгами отобранными у очкариков получается, что хватает на хреновую водку и бутылку пива. "Ерша" Бомба любил с детства. Бывало, батя квасит на кухне один, а маленький Бомба придет с прогулки с мороза с мокрыми ногами – ботинки носил, пока совсем не развалятся – батя нальет ему пятьдесят грамм и чуть-чуть пива, чтобы не заболел.

Вот так и попивал Бомба "ерша" класса с шестого. Мать у Бомбы выпивала почище отца. Работала когда Бомба был маленьким и вплоть до его отсидки на заводе в столовой на раздаче – хорошо, хоть пожрать приносила. И к ней в столовку Бомба бегал на дню раза по три. Наестся от пуза и горя не знает, оттого такой здоровый и вырос. Но денег в доме никогда не было. А когда подрос Бомба – надо и в кафе сходить с герлой, и на тачке проехаться. Работать бы Бомба пошел барменом или швейцаром, да все сладкие места заняты "своими" – хрен пролезешь. Попробовал Бомба на "пятачке" тусоваться – валюту менять. Хотел в совершенстве науку кидания "лохов" изучить и на этом разбогатеть, благо примеров перед глазами было множество. Придет парень на "пятачок" в единственных джинсах, а через полгода уже на своей девятке с телками в "Метрополь" ездит.

И все бы хорошо, но был Бомба человек такой непроходимой тупости, что, пару раз сам "лоханувшись" и влетев на пол-Жигулей, понял, что лучше ему в бригаде прикрытия долг отработать. Там ему и больше нравилось. Не надо головой соображать. Сказали – наподдать тому-то – наподдал, сказали, напугать – напугал. У Бомбы это хорошо получалось. Там же, на пятачке, он и познакомился с Семеном. Тот был "кидала" высшего класса. Закрутит мозги, заморочит, "лох" рот откроет, у Семена пальцы, как паучки, крутятся – чик, чик, где была стошка, осталось семьдесят.

Бомба тоже хотел так научиться, но пальцы – колбаски пролетарские – ими хорошо железо гнуть, а вот крутить-вертеть не получается. А Семен всегда был весь на пальцах. С телками умел разговоры заводить. Любую умаслит, заговорит, уговорит с собой поехать. Бомба так не умел. Вот жили они тогда, бабок не считали, не то, что теперь. Вроде друзья были, а теперь Семен и говорить с Бомбой не хочет, ссучился. Но ничего, Бомба его еще навестит, когда "поднимется".

Там, в зоне, авторитет один обещал Бомбу на воле пристроить на "работку". Такие, как Бомба, всегда нужны. Всегда найдется кому бока необходимо намять. Но поработать Бомба всегда успеет, а пока нужно хорошенько отдохнуть. Бомба взял бутылочку "Столичной", пива и папирос. Не престижно, конечно, такому крутому парню, как Бомба, курить папиросы, но денег пока больше нет, да и привык к папиросам на зоне. Закуски брать не стал, но не потому, что не на что было, а просто у него был такой принцип. Пить, так пить, и не хрен жрачкой градусы убивать.

Бомба прошелся по улице, зашел в свой загаженный и обоссанный подъезд, переступил через кучу собачьего дерьма и вошел домой. Замок на обшарпанной двери висел на одном гвозде, но никто его чинить не собирался – не на что было, да и незачем – брать-то в квартире все равно нечего. Все, что можно вынести – давно уже вынесено и пропито.

Соседки – две старухи, ровесницы чуть ли не Льва Толстого – тихо помирали в своих комнатушках уже лет по двадцать, и все никак господь их не прибирал. А так бы было неплохо, если б они окочурились – шикарная трехкомнатная квартира с длиннющим коридором почти в центре досталась бы Бомбе и его семье.