Текст книги "Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А. И. Солженицына"

Автор книги: Семен Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 47 страниц)

Отняв у Солженицына твердые интернациональные убеждения, лагерь его нравственно сломил. Превратил в человека подполья – ощетиненного, отовсюду ждущего удара, способного приноровиться к любым обстоятельствам, умеющего мстить и льстить, привораживать тех, кто может быть полезен, и спокойно переступать через них, когда надобность в них отпадет.[877]877
  О том, как это происходило в некоторых конкретных случаях, с большой искренностью и болью в сердце рассказано в книге И. Зильберберга «Необходимый разговор с Солженицыным» (Англия, 1976), в свое время мало кем оцененной.


[Закрыть]

Такая душевная травма, как правило, не залечивается; похоже, что после лагеря Солженицыну так и не удалось преодолеть надлома – не помогли ни всесветная слава, ни бодание с дубом, ни два десятка лет, прожитых в условиях свободы, ни триумфальное возвращение в пост-советскую Россию.

Природа наделила его большим литературным талантом, могучей энергией, колоссальной работоспособностью. Благодаря этим качествам он сумел создать ряд сильных художественных произведений. Написано им и много слабых текстов, но от писателя, к счастью, остаются лучшие создания, а худшие забываются, вымываются из духовного опыта общества, сохраняясь лишь в поле зрения узкого круга специалистов. В этом отношении литературная судьба Солженицына – скорее правило, чем исключение.

Но сам он претендует на исключительное место – выразителя чаяний целого поколения, лидера духовного противостояния тоталитарной власти, несгибаемого поборника правды, высшего нравственного авторитета, учителя жизни. И, что важнее, интеллигенция России, а за ней и Запада, охотно предоставили ему эту роль. Десятилетиями он говорил за нас то, что многие из нас думали, но не решались сказать. А порой то, о чем боялись и подумать. И как говорил!

«Я спокоен, конечно, что свою писательскую задачу я выполню при всех обстоятельствах, а из могилы – еще успешнее и неоспоримее, чем живой. Никому не перегородить путей правды, и за движение ее я готов принять и смерть. Но может быть многие уроки научат нас, наконец, не останавливать пера писателя при жизни? Это еще ни разу не украсило нашей истории».[878]878
  А. Солженицын. Письмо к Съезду Союза Советских Писателей. Воспроизведено в кн.: А. Солженицын. Бодался теленок с дубом, Париж, YMCA-Press, 1975, стр. 491–492. Цит по: Дора Штурман. Городу и миру: о публицистике А. И. Солженицына, Париж-Нью-Йорк, «Третья волна», стр. 15.


[Закрыть]

И как же мы восторгались им, как гордились им, когда, с затаенным дыханием прильнув к радиоприемникам, сквозь треск глушилок, вслушивались в сокровенные слова, произносимые с такой прямотой, с таким несокрушимым достоинством, что невозможно было усомниться: он – не свернет! И как же кружилась голова от счастья, что вот появился среди общей нашей робости и немоты голос. Голос, что говорит им оглушительную нашу правду. И все их водородные бомбы, подслушивающие гэбэшные устройства, первые отделы, отделы пропаганды, вся их паршивая система запугивания и подкупа перед ним – бессильны. И вся их власть – перед ним — трепещет!

Ан, то была правда невсамделишная, не та правда, что лежала, на дне его души, а та, которую мы ждали от него услышать. Ее он и лепил – нам. Не им, а нам. А в подпольную тетрадку сливалось затаенное:

«И вот мы у себя в стране напуганы: разговаривая с передовыми, образованными людьми, а тем более берясь за перо, мы прежде всего остерегаемся, оглядываемся – как бы евреев не обидеть» (ШЕД-1968, стр. 14).

Бесстрашный-то, оказывается, жил в страхе иудейском! Не перед ними, с их лубянками и бутырками, с их психушками и карцерами – их он не боялся, а перед нами, «передовыми образованными» детишками, которых так легко, оказывается, было обвести вокруг пальца!

Они обошли его Ленинской премией, мы прокладывали путь к Нобелевской. И снова слышим слова, тяжелыми гирями ложащиеся на нашу чашу весов:

«На эту кафедру…, представляемую далеко не всякому писателю и только раз в жизни, я поднялся не по трем-четырем промощенным ступеням, но по сотням или даже тысячам их – неуступным, обрывистым, обмерзлым, из тьмы и холода, где было мне суждено уцелеть, а другие – может быть с большим даром, сильнее меня – погибли… В темных лагерных перебродах, в колонне заключенных, во мгле вечерних морозов с просвечивающими цепочками фонарей – не раз подступало нам в горло, что хотелось бы выкрикнуть на целый мир, если бы мир мог услышать кого-нибудь из нас. Тогда казалось это очень ясно: что скажет наш удачливый посланец – и как сразу отзывно откликнется мир».[879]879
  А. Солженицын. Нобелевская лекция. В кн.: А. Солженицын. Публицистика, статьи и речи, YMCA-Press, Париж, 1981, стр. 10. Цит. по: Дора Штурман. Ук. соч., стр. 18.


[Закрыть]

Мир откликнулся. Не так отзывно, как нам хотелось (нам-то хотелось, чтобы только ему внимали, никому больше! только его одного слушали, то есть нас, его голосом вещающих), но – откликнулся. Мир снова услышал то, что хотел: что есть еще порох в пороховницах, не все еще раздавлено катком большевизма, не все готовы склониться перед грубой силой. Пусть она ломит солому, но духа человеческого ей не сломить!

«Скажут нам: что ж может литература против безжалостного натиска открытого насилия? А не забудем, что насилие не живет одно и не способно жить одно: оно непременно сплетено с ложью. Между ними самая родственная, самая природная глубокая связь: насилию нечем прикрыться, кроме лжи, а лжи нечем удержаться, кроме как насилием… Рождаясь, насилие действует открыто и даже гордится собой. Но едва оно укрепится, утвердится, – оно ощущает разрежение воздуха вокруг себя и не может существовать дальше иначе, как затуманиваясь ложью, прикрываясь ее сладкоречием. Оно уже не всегда, не обязательно прямо душит глотку, чаще оно требует от подданных только присяги лжи, только соучастия во лжи».[880]880
  Там же, стр. 22.


[Закрыть]

Вот что и как он говорил! То были не слова, а стрелы, впивавшиеся в каждое не утратившее совести сердце!

А в подпольной тетрадке уже несколько лет спрессовывалось:

«Увы, как и наше правительство, противостоящие ему ныне евреи по отношению к себе не признают никакого спектра оценок: либо безоговорочное одобрение и восхваление, либо – антисемитизм. А как быть, если отношение трезво-критическое (и при том сочувственное, как у меня![881]881
  Сочувственное отношение – к придуркам, которые тянут всех своих в придурки же, к тем, кто организовал ГУЛАГ и красно-еврейский террор, а до того – ленинско-еврейское людоедство?!


[Закрыть])? Или юмористическое? Это все попадет в антисемитизм. Казалось бы: ничего и никто на свете не существует без недостатков, значит есть недостатки и у евреев? Но говорить о них – запретно, всякий заговоривший об общееврейских недостатках будет выставлен и ославлен антисемитом». (ШЕД-1968, стр. 14).

Вот такие установлены запреты!

Ну, хорошо, допустим, что установлены. Но Солженицыну ли бояться запретов? Он-то правду-матку лепил всем прямо в лицо! Хоть верным ленинцам, хоть наследникам Сталина, хоть подлым чинушам из Союза Писателей и всем прочим образованцам, хоть погрязшему в меркантилизме Западу. Да и в той подпольной тетрадке эпиграфом поставлено: «Правду говорить – никому не угодить». Почему же евреям угождать и самую свою сокровенную правду тридцать с лишним лет прятать в подполье – пока не явился с медвежьей своей услугой евреевед Анатолий Сидорченко. А явился, так сразу и заклеймен безумцем-фальсификатором и хулиганом-провокатором, вываливающимся из цивилизованного поля.

Выходит – страшней еврея зверя нет! Так и прожита жизнь с кляпом в глотке. А как же писательская задача? Осталась невыполненной?

Ну, теперь-то выполнена задача! Хоть с опозданием в 34 года, но страх иудейский преодолен. Двумя увесистыми томами та подпольная правда – теперь высказана! В слегка закамуфлированном маскировочными средствами – в основном из «еврейских источников» – виде, но высказана. А без маскировки никак нельзя. На войне как на войне.

Иначе и невооруженным глазом каждому будет видно, что перед нами та же размазанная на тысячу страниц сага про поневоленную Лебедь Белую и про поневолившие ее шесть пудов еврейского жира.

Приложение 2
Солженицынская трагедия

В России шум и гам и суета. Сенсация. Солженицын ответил! После трех лет грозного молчания – ответил на критику своей последней двухтомной книги «Двести лет вместе». Ответил так, что перья летят. Знай наших! Кому же и что он ответил? Об этом и поговорим.

Спасительный компромат

О том, что на интернете появились «страшные разоблачения» А. И. Солженицына, мне сообщили вместе с адресом сайта – сразу же после их публикации в марте 2003 года. Открыв сайт, я оказался в … «Домашней библиотеке компромата Сергея Горшкова». Кто такой этот компроматчик, я понятия не имел, ничего не знаю о нем и теперь. Общий заголовок сайта – «Весь сор в одной избе» – втиснут между дважды написанным «Compromat.Ru». Жирным шрифтом набран аншлаг: «Солженицын свою „карьеру“ начал с того, что „создал“ контрреволюционную группу». Затем следует отсыл: «Оригинал этого материала ИА „Город 24“» 19.03.2003.[882]882
  Я не поленился заглянуть в этот «Город 24», дабы посмотреть, откуда ноги растут; попал на сайт, прописанный в Брянске, но при беглом просмотре данного материала не нашел и вернулся в библиотеку Горшкова.


[Закрыть] Заголовок сенсационной публикации звучал так: «СМИ не пишут правду о стукаче Солженицыне».

А. И. Солженицын. Лагерная фотография

В аккуратной рамочке – широко известная фотография молодого Солженицына в тюремном бушлате, с большой белой биркой на груди. На ней ясно прочитывается буква «Щ» и не совсем ясно – число: то ли «282», то ли «262»; такая же бирка на колене, но она прикрыта рукавом, из которого выглядывает запястье зябливо просунутой в другой рукав (или подсунутой под него) руки. Фигурка съежившаяся, голова втянута в приподнятые плечи, тонкие губы сжаты, взгляд затравленный, вместе с тем хитроватый. А рядышком с портретом – узкой ковровой дорожкой стелится «убойный» текст первого абзаца:

«„Я не желаю, чтобы имя моего отца упоминалось рядом с именем подонка Солженицына!“ – с точки зрения обывателя, мозги которого основательно промыты телепропагандой, эти слова Николая Виткевича-сына выглядят просто святотатством. Но у него есть веские причины так говорить – избранный на должность „всероссийского мессии“ Александр Солженицын свою „карьеру“ начал с того, что на бумаге „создал“ контрреволюционную группу, в которую записал себя, свою жену и своих друзей».

Кульминационным моментом разоблачений следует считать главку «Экибастузский донос», с фотокопией написанного якобы рукой Солженицына сообщения «куму» от 20 января 1952 года – о готовящемся лагерном восстании. Подписан донос агентурным именем Солженицына «Ветров». Наискосок наложена резолюция, есть и еще пометки, показывающие, что с бумагой работали.

С возраставшей брезгливостью я заставил себя дочитать этот «компромат» до конца (больше 13-ти страниц компьютерной распечатки), – просто чтобы убедиться в том, что бросалось в глаза с самого начала: это перепевы гебистских фальсификаций 30-40-летней давности. В свое время органы вовлекли в это занятие бывших соучеников, однодельцев Солженицына (Симонян, Виткевич), его первую жену Наталью Решетовскую, мстившую ему после развода, агентов влияния и просто агентов КГБ, в их числе провокатора-чеха Томаша Ржезача и немца из Западной Германии Франка Арнау. (Наивный расчет гебистов состоял, видимо, в том, что на Западе иностранцам скорее поверят, чем доморощенным компроматчикам).

Деза запускалась в оборот потому, что возразить по существу на содержавшиеся в «Архипелаге ГУЛАГ» разоблачения системы Кремль не мог. Делали ставку на то, чтобы вывалять в перьях автора и тем ослабить силу воздействия его произведений. Но эффект получился обратный: Кремль лишний раз продемонстрировал, что способен на любую низость. Убедившись, что провокация не проходит, КГБ постарался сделать все, чтобы она поскорее забылась.

И вот кому-то понадобилось разогреть эти щи, протухшие тридцать лет назад. Кому и зачем? На это у меня ответа нет. Но кому должна быть на руку реанимация помоев как раз в то время, когда стала подниматься волна возмущенных откликов на второй том книги «Двести лет вместе», мне как-то сразу же стало понятно.

В первом томе сравнительно немногие критики увидели – позволили себе увидеть! – то, что под умиротворяющей обложкой цвета морской волны, под ублаготворяющим заголовком благоухают коричневые цветы племенной розни и ненависти. Второй том трактует события, которые памятны миллионам. Тут и слепцы прозрели. В этот момент и выпорхнули старые гебистские фальсификации.

Мне звонили и слали электронные послания, советовали взять этот «убойный» материал на вооружение. Приходилось разъяснять, что подменять обсуждение книги «Двести лет вместе» уличением автора в прошлых грехах и преступлениях (действительных или мнимых) я считаю непрофессиональным и неэтичным – так же, как и трубить о его былых заслугах в ответ на конструктивную критику. Солженицыну как раз и выгодно увести разговор подальше от текста книги, но я за ним не последую. В моем компьютере сохранилось несколько электронных посланий, отражающих эти разговоры. Приведу одно из них, опустив имя адресата:

Sent: Tuesday, June 03, 2003 11:02 PM

Subject: Re:

Да, да именно эти имена – Ржезач и Арнау. Они «почему-то» получили доступ к самым секретным архивам ГБ и приводят в фотокопии тот самый донос «Ветрова» от 20 января 1952 г. И появилось это в то время, когда Солженицын был в пике славы. Это была типичная провокация, крайне неуклюжая, так всеми и было понято, и репутации Солж[еницына] не повредило, да и сам ГБ, видимо, понял, что дальше педалировать эту тему слишком рискованно (а ведь если бы «Ветров» написал этот донос, то должны бы быть и десятки других – чего же они их в ход не пустили тогда же?) И вот теперь эта тема всплыла снова, когда он вляпался с этими двумя томами [ «Двести лет вместе»]. Появились они [разоблачения] на каком-то сайте, состряпанном в Беларуси [ошибка: надо в Брянске], а мне его прислали из Германии. Я предполагаю, что на то и был расчет, чтобы это перешло в печать, возник шум, а когда ситуация нагреется, тогда и можно будет сказать: «видите, как евреи клевещут на русского писателя. Чего же удивляться, что в его честном стремлении разобраться в русско-еврейских отношениях они усматривают антисемитизм». Конечно, это моя догадка, ничем не доказываемая…[883]883
  Архив автора.


[Закрыть]

Тогда это была недоказанная догадка, но теперь доказательство налицо: статья А. И. Солженицына «Потёмщики света не ищут»[884]884
  А. И. Солженицын. Потёмщики света не ищут. «Литературная Газета», 2003, октябрь, № 43, стр. 3; редакционная вводка под названием «Ответ Солженицына» – там же, стр. 1.


[Закрыть] написана словно бы по предложенному мною сценарию. Она произвела на определенную аудиторию именно то впечатление, на которое рассчитывал автор. Судить об этом можно по тому, что одновременно с Литгазетой ее напечатала «Комсомольская правда», по позитивному отзыву Интерфакса, Lenta.ru, по другим подобным реакциям.

«Известный писатель и общественный деятель Александр Солженицын решил ответить на критические выпады, которым подвергся со стороны ряда СМИ в связи с выходом последней части его историко-публицистической книги „Двести лет вместе“, посвященной истории евреев в России», – сообщила «Lenta.ru». И тут же привела пять фрагментов из статьи Солженицына, но ни в одном из них ни слова не говорится о книге «Двести лет вместе» и критике в ее адрес.

Это не случайный промах редакции «Lenta.ru». Дело в том, что о критике «Двухсот лет» в статье Солженицына, занимающей целую газетную полосу (восемь страниц компьютерной распечатки), не сказано почти ничего! Она о другом. В ней с большой страстью опровергаются давно опровергнутые гебистские инсинуации, многократно предаются поруганию давно поруганные имена Ржезача, Виткевича, Арнау, Решетовской, Симоняна, изобличается давно изобличенное сотрудничество «компроматчиков» с КГБ. Только отъехав на две трети от начала статьи, автор перекидывает шаткий мосток к критике «Двухсот лет»: «…а текст статьи [цитированной выше по сайту Сергея Горшкова] всюду один, слово в слово, – и дальше раскатом, теперь уже неприкрыто сплетаясь у обвинителей с гневным раздражением моим недавним двухтомником „Двести лет вместе“».[885]885
  А. И. Солженицын. Ук. соч. «ЛГ», № 43, 2003, стр. 3; компьютерная распечатка на восьми с небольшим страницах, стр. 6.


[Закрыть]

Тут бы перевести дух и воскликнуть: «Наконец-то!». Наконец-то Солженицын перешел к «ответу критикам» его книги. Ан, нет. Мосток повис над бездной, не обретя никаких опор. Последняя треть статьи – про то же, что первые две трети. Про генерала ГБ Филиппа Бобкова; про бывшего зэка М. Якубовича, оклеветавшего своего друга-солагерника; про боевые награды, полученные за ратные подвиги плюс неполученные («но 9 февраля 1945 года настиг меня арест – и меня успели вычеркнуть из наградного списка»); и про многое другое – вплоть до заключительного аккорда: «И остается догадываться: почему вдруг оживились и гебистские фальшивки 70-х годов, и клевета на лагерные годы мои с 40-х на 50-е, и годы войны, и юности, – почему на все это дружно кинулись и за океаном и у нас – именно с начала 2003 года?..»

Выходит, возрожденный из пепла гебистский компромат оказался очень кстати Александру Исаевичу. Он использован им против критиков «Двухсот лет вместе» точно таким же манером, каким КГБ тридцать лет назад пытался использовать его против «Архипелага ГУЛАГ».

Компромат оказался спасительным для Солженицына.

Голодная пайка

В бутафорских сражениях с давно стертыми в пыль ветряными мельницами утоплен единственный абзац, в котором – с большой натяжкой – можно усмотреть если не ответ на критику «Двухсот лет», то хоть какую-то реакцию на нее. Привожу этот абзац целиком:

«Этот прием выпукло проявился при первом же перебросе газетной кампании на территорию России – в развязнейших ухватах и брани журналиста „Московского комсомольца“ (сентябрь 2003) по адресу книги „Двести лет вместе“ и ее автора. Дейч грубо искажает главу из моей книги об участии евреев в войне. Именно в противовес расхожему представлению, что многие евреи уклонялись от армии, – я добыл и впервые привел никогда прежде не публиковавшиеся архивные данные Министерства обороны, из которых следует, что число евреев в Красной армии в годы Великой Отечественной войны было пропорционально численности еврейского населения, то есть пропорция соответствует средней по стране (Часть II, с. 363–364). Но Дейч без оглядки идет и на подделку цитат (сносок нигде не дает, ищи, читатель, где хочешь, а еще лучше – не ищи, поверь Дейчу). Впаривает мне выражения типа „ленинско-еврейская революция“. Смеет обсуждать воровскую публикацию – с ее сквозным хулиганским изгаженьем и грязной фальсификацией – выкраденных моих черновиков 40-летней давности. Ему вторит „Эхо Москвы“: „пусть ответит общественности!“. На что отвечать? На вашу непристойную готовность перекупать краденное? Какое уродливое правосознание, какое искажение норм литературного поведения. Отвечаю я – за свою книгу, а не за то, как ее потрошат и выворачивают».[886]886
  Там же, комп. распечатка, стр. 7.


[Закрыть]

Итак, Александр Исаевич говорит, что отвечает за свою книгу. Ну и ответил бы! Но нет, как уже сказано, о книге-то на всей протяженности обширной статьи нет ни слова – ни до приведенного абзаца, ни после.

Ну а сам этот абзац? О книге ли «Двести лет вместе»?

Коль скоро выдана нам эта тюремная пайка, отмеренная по голодной норме ГУЛАГа, то придется отнестись к ней с особой бережливостью – по примеру многоопытного Ивана Денисовича.

Начнем с радиопередачи «Эха Москвы» от 4 октября 2003 года, в которой автору этих строк довелось участвовать. В числе участников – не только критики «Двухсот лет», но и апологеты: заместитель главного редактора газеты «Завтра» Владимир Бондаренко, политолог и публицист Андрей Зубов. Виновник торжества тоже мог бы участвовать. «Мы звали в гости Александра Исаевича Солженицына, получили отказ, – сообщил, открывая дискуссию, ведущий передачи Андрей Черкизов. – Причем, как мне сказали наши продюсеры, они разговаривали с супругой Александра Исаевича, она ему передавала наши вопросы, он просто не подходил к телефону, так что отказ был обоюден – и от супруги, и от самого писателя».[887]887
  Цит. по транскрипту передачи на сайте «Эха Москвы». Компьютерная распечатка на десяти страницах, стр. 1.


[Закрыть]

Марк Дейч

Итак, Солженицын был приглашен к участию в дискуссии, но уклонился. А журналист Марк Дейч приглашен не был. Заявляя, что «Эхо Москвы» «вторило Дейчу», Александр Исаевич передергивает. Да и трудно вторить кому-либо разнобойными голосами шести участников передачи, не считая ведущего. И никто не требовал от Солженицына: «Пусть ответит общественности», – это еще один перебор: в транскрипте передачи такой реплики нет. Не многовато ли переборов в трех строчках, уделенных Солженицыным «Эху Москвы»? Зато ни единому слову по существу критики, звучавшей в эфире, места не нашлось.

Идя на грубые передержки и искажения, автор «Потёмщиков» обвиняет в искажениях своих оппонентов. Дейч «без оглядки идет и на подделку цитат (сносок нигде не дает, ищи, читатель, где хочешь, а еще лучше – не ищи, поверь Дейчу)»,[888]888
  А. И. Солженицын. Ук. соч., стр. 3, компьютерная распечатка на восьми страницах, стр. 7.


[Закрыть] негодует Солженицын. Зачем же дело стало? Коль скоро Дейч нахальничает без оглядки, то не осадить ли его, оглянувшись? Привести правильные цитаты, снабдив их точными ссылками, – и посрамлен будет Дейч на вечные времена!

Но мне ли давать уроки полемических приемов такому многоопытному бойцу, как Александр Солженицын! Он знает что делает. Паритетных правил игры Александр Исаевич не признает. Он велит не верить Дейчу, себе же самому – верить «без оглядки». Так удобнее. Поскольку велит сам Солженицын, то многие поверили.

Но не на всех читателей прошлые заслуги действуют ослепляюще. На меня не действуют. Цитат, приводимых Марком Дейчем, я не проверял, это действительно трудно сделать без ссылок, а Александр Исаевич задачу мне не облегчил. И я не вижу оснований отнестись к его словам с большим доверием, чем к словам журналиста «Московского комсомольца». Скорее наоборот.

Не то, чтобы статья Марка Дейча была безупречна.[889]889
  Марк Дейч. Бесстыжий классик. Александр Солженицын как зеркало русской ксенофобии. «Московский комсомолец», 2003, 25 и 26 сентября.


[Закрыть] В ней есть неотразимые аргументы, которые показывают несостоятельность псевдоисторических построений автора «Двухсот лет вместе». Тем более досадно, что критик не удержался от перехода «на личности». Это спровоцировано самим Солженицыным: он-то в своей книге поносит целый народ – оптом и в розницу. Кому только не достается от него на орехи, включая людей одной с ним судьбы: бывших фронтовиков, сражавшихся рядом с ним (и часто не хуже него); бывших зэков, тянувших вместе с ним (и часто тяжелее него) тюремную лямку; коллег-писателей, прокладывавших вместе с ним хлипкую тропу к свободному слову; друзей, с большим риском помогавших ему «бодаться с дубом» советской системы. Такое сведение национальных и личных счетов может взорвать кого угодно, но, по моему мнению, статья Марка Дейча была бы убедительнее, если бы он не позволил себе взорваться. Однако в намеренном искажении цитат журналист «Московского комсомольца» не замечен. Чего нельзя сказать о его именитом оппоненте. При цитировании источников Солженицын не всегда точен, а порой и намеренно неточен, даже и давая ссылки. Это обнаруживается и в его книге, и в ответе «потёмщикам».

Солженицын пишет, что «добыл и впервые привел никогда прежде не публиковавшиеся архивные данные Министерства обороны» о численности евреев в Красной армии в годы войны и указывает, что эти данные публикуются им во втором томе на страницах 363–364.[890]890
  А. И. Солженицын. Ук. соч., ЛГ, 2003, октябрь, № 43, стр. 3; компьютерная распечатка на восьми страницах, стр. 7.


[Закрыть]

Воспользуемся этим указанием. На стр. 363 имеются два подстрочных примечания (76 и 77). В первом из них нет никакой ссылки, а во втором сказано: «В ныне выходящей Военной энциклопедии едва ли не впервые приведены сведения об общем числе мобилизованных в годы Великой Отечественной Войны – 30 миллионов. См. Военная энциклопедия: в 8 т., М.: Воениздат, 2001, Т. 5, с. 182» (Курсив мой. – С.Р.). А в основном тексте – таблица, взятая из этой самой «Военной энциклопедии», где 30 миллионов расписаны по национальностям: русских – столько, украинцев – столько, евреев – столько… На стр. 364 еще три ссылки (78, 79 и 80). Все три тоже на энциклопедию, только не на Военную, а на Краткую еврейскую (КЕЭ). Вот так Александр Исаевич «добыл и впервые привел никогда не публиковавшиеся архивные данные»: переписал из энциклопедии! Что это – свет, которого не ищут «потёмщики», или слепящее сияние потёмкинских деревень?

Дальше Дейч «впаривает» Солженицыну выражение «ленинско-еврейская революция», «смеет обсуждать воровскую публикацию – с ее сквозным изгаженьем и грязной фальсификацией – выкраденных моих черновиков 40-летней давности». Тут в одной фразе столько наворочено, что жевать нам не пережевать!

Кроиться в черепе

В 2000-м году Анатолий Сидорченко выпустил книгу из трех частей, причем автором первой из них – под названием «Евреи в СССР и будущей России» – указал Александра Солженицына.[891]891
  Анатолий Сидорченко. Soli Leo Gloria, М., «Печатный двор», 2000, стр. 3-75.


[Закрыть] Солженицын отверг какую-либо свою причастность к этому тексту, назвав его желтым опусом, фальсификацией и провокацией умалишенного хулигана и посетовав на то, что не может обратиться в суд – из-за невменяемости фальсификатора.[892]892
  См.: «Московские новости», 19–25 июня 2001 г. № 25.


[Закрыть] Ему, конечно, поверили.

Но после выхода второго тома «Двухсот лет» оказалось, что значительная часть «фальшивки» перекочевала в этот том! За разъяснениями снова обратились к Солженицыну: в газете «Еврейские новости» появилось обращенное к нему Открытое письмо главного редактора Николая Пропирного. На этот раз ответа не последовало. Затем появились статьи других авторов: журналиста Валерия Каджая, доктора исторических наук Геннадия Костырченко и автора этих строк. Причем, все трое, не сговариваясь, пришли к выводу, что автор «опуса» – Солженицын.

Поскольку я избегаю голословных утверждений, то текст «опуса» (72 страницы книжного формата) я сопоставил с двухтомником «Двести лет» абзац за абзацем. Параллельным цитированием я показал, что больше половины «опуса» перекочевало в «Двести лет» дословно или с ничтожными редакционными поправками, а меньшая половина родственна двухтомнику по идейной направленности, но отличается тем, что шаблонные антисемитские мифы в ней озвучены с гораздо большей прямотой и экспрессией.[893]893
  См. Приложение 1.


[Закрыть] В эту меньшую половину входит и глава, смысл которой сводится к тому, что «Протоколы сионских мудрецов» – это глубокий злодейский план разрушения государства с последующим захватом власти, а Ленин и его партия – исполнители того плана. Подстать и название главы: «Протоколы сионских мудрецов и ленинско-еврейская революция в России». Все это детально разобрано в моей статье, так что «ленинско-еврейскую революцию» Солженицыну «впарил» я. Почему же в ответе «потёмщикам» Александр Исаевич приписал мой грех Марку Дейчу? Да ведь замалчивание неудобных оппонентов – эффективнейший метод полемики. Если крыть нечем.

Но, при всем желании отличиться, я не могу претендовать на приоритет во «впаривании», ибо я только процитировал творение самого Солженицына. Теперь он от «опуса» не отрекается. То, что он сперва назвал «желтым опусом, влепленным под моим именем», он теперь признает своей собственной (собственной!) черновой рукописью, хотя и «насквозь изгаженной грязной фальсификацией».

Шаг в правильном направлении, но только один шаг. Изгажен ли текст или представлен в первозданной чистоте, предстоит выяснить. В любом случае, словцо «насквозь» употреблено Александром Исаевичем со свойственным ему перехлестом: ведь большая половина черновика перенесена им в «Двести лет вместе» в том самом виде, в каком она появилась в книге Сидорченко. Стало быть, как минимум, эта половина текста не изгажена. С меньшей половиной разобраться сложнее, но свет на это может пролить только сам Солженицын. Может, но не хочет.

«Потёмщики» ищут света, Александр Исаевич! Ищут, но не находят. Помогите! Опубликуйте сами ту черновую рукопись, и тогда все увидят, в какой степени она была или не была «изгажена» при «воровской» публикации ее в книге Сидорченко.

И еще. Если публикация «опуса» не была с автором согласована, да текст был злостно изгажен, то автор понес моральный ущерб. В таких случаях обращаются в суд. Вменяем его обидчик или невменяем, – это решать суду. Солженицын же объявляет Сидорченко умалишенным, хулиганом, вором, фальсификатором, провокатором – немалая нужна изобретательность, чтобы собрать воедино такой букет ругательств. Не букет, а кастет. Тот, которым автор «ста томов партийных книжек» призывал кроиться в черепе. Но Маяковский, по крайней мере, не путал кастета с правосознанием. А Александр Исаевич намеренно путает. Это у его оппонентов уродливое правосознание, а не у него. И «нормы литературного поведения» тоже искажает не он, а кто-то другой, перепродающий краденое!

Но если произошла утечка информации, даже самой секретной, шпионской, то не воротишь. Если джинн вырвался из бутылки, назад его уже не загнать. Как заметил Валерий Каджая, «ни Дейч, ни я, ни Костырченко, ни Семен Резник не выкрадывали этих злополучных черновиков – Солженицын сам поместил их во второй том „Двухсот лет вместе“».[894]894
  Валерий Каджая. «Рукописи не горят или ответ на ответ Александра Солженицына по поводу его „травли“». «Еврейские новости», Москва, 29.10.2003.


[Закрыть] Совершенно верно – если не считать того, что кое-что вклинилось и в первый том. Из всех, кто высказался по этому поводу, нормы литературного поведения нарушил только сам Александр Исаевич – сперва «галилеевым» отречением, потом вынужденным признанием своего авторства, тут же перекрытым криками: «Держи воров».

Когда друг убивает друга

В сентябре 2003 года, в центре Вашингтона, на Капитолийском холме, в одном из величественных зданий американского Сената была открыта выставка «Пермь-36». «Пермь-36» – это случайно уцелевший обломок ГУЛАГа: лагерь, который не был демонтирован после смерти Сталина и продолжал функционировать до самого конца советской власти. Усилиями местных краеведов «Пермь-36» превращен в музей, существующий, главным образом, благодаря энтузиазму создателей и некоторым американским благотворительным фондам, далеко не самым богатым.

В связи с открытием выставки, в здании Сената, в огромном зале на втором этаже, куда ведет беломраморная лестница, состоялась дискуссия-презентация на тему «Политическое наследие советского ГУЛАГа». В числе участников: конгрессмен Фрэнк Вулф, бывший директор ЦРУ Джеймс Вулси, крупнейшие политологи Питер Рэддавей, Дэвид Саттер, автор недавнего капитального исследования истории ГУЛАГа Энн Эпплбом, директор музея «Пермь-36» Виктор Шмыров, директор европейского отдела Национального фонда развития демократии Надя Дюк – всего 14 участников. И почти все с тревогой говорили о том, что память о ГУЛАГе едва теплится; что в России это страшное наследие почти забыто. Нет, хуже того: не забыто, но в общественном сознании это наследие не фиксируется как нечто ужасное, с чем невозможно мириться. Из наследия ГУЛАГа не извлекается необходимых уроков, с чем участники дискуссии напрямую связывали сегодняшний произвол и коррупцию в обществе. Уровень беззакония в стране очень высок, попытки противостоять этому злу не получают широкой поддержки, правозащитные организации немощны и малочисленны, опросы общественного мнения указывают на рост популярности Сталина.

Говорилось и о том, что в сознании всего мира, в том числе и Америки, наследие ГУЛАГа не занимает подобающего места. Участники дискуссии подчеркивали, что гитлеровский и сталинский геноцид, – это явления одного порядка; но если о Холокосте не перестает говорить весь мир, если в Америке, в Европе функционируют десятки музеев Холокоста, работают исследовательские центры, выходят и широко демонстрируются художественные и документальные фильмы о Холокосте, если это страшное наследие изучается в школах, то память о ГУЛАГе увядает. Музеев нет, научных центров – почти нет, фильмы не снимаются. Когда-то был снят фильм по «Ивану Денисовичу», но успеха не имел и давно забыт…