Текст книги "Николай Вавилов"

Автор книги: Семен Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Несмотря на августовский зной, перевал Бедель, расположенный на четырехкилометровой высоте, и подходы к нему были покрыты глубоким снегом. Теплой одеждой Вавилов не запасся. «Окостенев от холода, стуча зубами», «без дороги, пешком, за лошадьми, пущенными вперед и прокладывавшими путь через сугробы, несколько часов пришлось идти буквально в снежной траншее».

Но вот и высшая точка перевала. Здесь же проходит советско-китайская граница. «Подъехавшие вскоре пограничники с изумлением рассматривали наш караван», – вспоминал Вавилов. Вскоре он был уже в теплой палатке.

4

После голых скал китайского склона Тянь-Шаня, откуда ядовитый язык пустыни Такла-Макан слизнул все живое, Вавилову особенно буйными показались травы альпийских лугов, открывшихся за перевалом. «Здесь можно было бы прокормить огромные стада».

По крутому спуску, «прыгая с камня на камень», караван вышел в долину Иссык-Куля.

На берегу озера на высоком постаменте парил, раскинув крылья, могучий каменный орел. В глубокой задумчивости стоял Вавилов перед изваянием. То был надгробный памятник Н. М. Пржевальскому. Дерзновенный исследователь Центральной Азии, поистине горный орел науки, внезапно скончался здесь во время путешествия и был похоронен на берегу Иссык-Куля.

Преодолев крутые перевалы Заилийского хребта, потеряв при этом двух лошадей, Вавилов вышел к Алма-Ате, а оттуда с профессором Владимиром Андреевичем Дубянским вновь отправился в Китай, в район Кульджи.

Исследования подтвердили вывод о вторичности земледельческой культуры Западного Китая.

Стремясь познакомиться не только с фасадом китайской жизни, Вавилов проник в запретные для европейца опийные трущобы – мрачные улицы в самом центре города, где в сотнях глинобитных домишек лежали на циновках «бледные и расслабленные, в голубоватом сладковатом дыму» курильщики опиума, «жертвы с тусклыми глазами».

Китайские власти давно уже официально объявили, что с курением опиума в стране покончено. Фактически же никакой борьбы с этим злом не велось. Слишком большой доход приносили китайским чиновникам подачки содержателей притонов.

Вавилов купил для музея курительный прибор и образцы опиума, но губернатор послал за путешественником погоню; курительный прибор и половину образцов пришлось вернуть. Впрочем, покидая Китай, Вавилов купил образцы опиума у таможенного чиновника.

5

Покинув Синьцзян, Вавилов отправился на Дальний Восток. Первоначально в его планы входило исследование Монголии, Маньчжурии, основных земледельческих районов Китая и Японии, то есть всей Юго-Восточной Азии. Изменение политической обстановки сделало невозможным новый въезд в Китай.

«Раз выпали Китай, Маньчжурия и Монголия, то, мне кажется, в настоящем году Вам, Николай Иванович, не следует ехать на Дальний Восток и в Японию, а лучше поездку отложить до будущего года, когда будет возможность в целом охватить Дальний Восток, – писала Вавилову одна из его учениц, Панченко. – Но ведь Вы горячка. Ваш девиз: „Жизнь чертовски коротка, надо торопиться жить и работать“. Но, Николай Иванович, ведь уже неполный год остался до следующей Вашей экспедиции. Мой Вам совет – вернуться обратно и весной будущего года, когда все утрясется, двинуться на Восток.

Полагая, что Николай Иванович все же в настоящем году двинется на Д. В., считаю необходимым поделиться с ним тем, что знаю о Д. В., и дать адреса к ряду лиц, знающих край»* (далее подробное описание на сорока с лишним страницах).

Надо ли говорить, что Вавилов не принял, как и предвидела Панченко, ее совета отложить экспедицию?

18 сентября Вавилов писал Елене Ивановне:

«Еду в Семипалатинск. Степь, солонцы. Пыль столбом, проела глаза. Семиречье немного постиг <…>.

Исследовали снова частичку Китая.[79]79
  Район Кульджи.


[Закрыть] Сделал это скоропалительно. Но глаз наметался. И за 5 дней, кажется, больше уразумел, чем консульство за несколько лет, о чем оно само повествовало»*.[80]80
  Советские консульства в городах Западного Китая регулярно по просьбе Н. И. Вавилова собирали образцы культурных растении и присылали их в ВИР.


[Закрыть]

2 8 сентября.

«Завтра на Амуре. От основной линии на пару дней в Благовещенск. Затем – Хабаровск и Владивосток. Числа 8– 10 надеюсь тронуться в Японию. Штудирую литературу. Из 3 пудов 1 пуд завтра кончу»*.

19 октября он писал уже с острова Хоккайдо: «Забрался на север к границе культуры риса. Здесь самые ранние в мире сорта риса, надо их собрать. Посылки Синской[81]81
  Е. Н. Синская совершила экспедицию в Японию в 1928 году.


[Закрыть] с севера пропали. Как полагается всем переучившимся.

Она леди рассеянная и самое ценное не довезла. Попытаемся дополнить.

Все время двигаюсь. Тут очень много дел <…>. Собираюсь на неделю и в Корею. Там выставка[82]82
  Речь идет об имперской японской выставке в Корее.


[Закрыть] <…>, и нам у них многому надо учиться.

Все же дни мои заканчиваются, и гонка мне даже надоела»*.

Достать раннеспелые сорта риса, которые вызревали не только на Хоккайдо – самом северном острове Японии, но и на Южном Сахалине, оказалось не просто. Японские ученые говорили, что нужно специальное разрешение, и фактически в семенах отказывали. И только в Корее на имперской выставке сумел Вавилов получить образцы раннеспелого риса.

С Хоккайдо он двинулся на юг и объехал все Японские острова. Представление о том, что Япония заимствовала основные культурные растения из Китая и что по ее культурам можно понять «душу» китайского очага, подтвердилось. Китайский стеблевой салат уйсан, крупные огурцы, мелкий лук, различные формы редьки – растения, добытые Вавиловым и в Синьцзяне, с непреложностью подтверждали общность этих земледельческих культур. Разница лишь в том, что Япония теснее связана с основными земледельческими районами Китая, чем отделенный огромной пустыней Синьцзян, да и субтропический климат Японии близок к климату прибрежных районов Китая. Потому и сортовое разнообразие в Японии куда больше, чем в Синьцзяне.

Сохранению большого числа культур способствовали и особенности японского национального характера.

«Японец любит разнообразие», – подмечает Вавилов. И приводит пример:

«В кондитерских магазинах можно видеть бесконечное число сортов пирожных, конфет. Словно кто-то нарочно старается во что бы то ни стало изобрести новые и новые по вкусу и по внешнему виду формы».

Пример далек от агрономии. Но для Вавилова это звено в цепи умозаключений об особенностях земледелия Японии, где на отвоеванных у гор мизерных клочках земли возделывается такая пестрота растений, словно каждая крестьянская семья задалась целью содержать в живом виде сельскохозяйственный музей.

«Обычный обед японца, – пишет Вавилов, – умещается в двух коробках. В одну насыпают горячий рис, в другую укладывают десятки мелких деревянных или фарфоровых чашечек с небольшими кусочками всевозможных яств, служащих приправой к рису. Здесь зеленая, красная и розовая рыбы, кусочки редьки разного вкуса, зеленые японские сливы, „мумэ“ и разные приготовления из сои – „адзуки“».

Как похоже на обеды в Западном Китае!

Не связано ли с этими тысячелетия хранимыми традициями то огромное разнообразие культур, какое возделывается в Китае и Японии?

Но Япония не только очаг первобытного земледелия, где сильно влияние древней китайской культуры. Это страна с быстро развивающейся наукой и селекционной практикой.

Отсюда можно позаимствовать не только исходные, но и лучшие селекционные сорта.

В своеобразном климате Японии и в результате большой селекционной работы многие иноземные растения приобрели совершенно новые качества. Мускусная тыква, завезенная изАмерики, стала мелкой, скорослелой, покрылась характерными бородавками. Баклажан, завезенный из Индии, стал мелкоплодным.

На остров Сахурадзима Вавилов попал в период уборки знаменитой японской редьки и видел, как крестьяне с трудом выкапывали пудовые корнеплоды. На тачке умещалось всего по два, по три экземпляра, и «издали можно было принять эти овощи за крупных поросят».

Впрочем, уровень теоретического изучения культурных растений в Японии не удовлетворил Вавилова. Его особенно заинтересовали ячмени Юго-Восточной Азии. Как давно уже установил Вавилов, центр происхождения ячменей надо искать в Передней Азии и Африке. Но в Юго-Восточной Азии обнаружились новые разновидности, свидетельствовавшие о том, что здесь шел какой-то особый формообразовательный процесс.

«Когда я толковал с Икено и Таказаки, – писал Вавилов Г. Д. Карпеченко, – то оказалось, что эти наивные джентльмены уже покончили генетику ячменя и попросту ячменя они совершенно не знают»*.

В другом письме к Карпеченко он пишет: «Проблема восточноазиатского ячменя остается нетронутой, и кто-то ее должен решить, а решить ее нужно во что бы то ни стало, ибо от ее решения зависит понимание многих сюжетов»*.

6

Из Японии Вавилов едет в ее колонии: в Корею и на Тайвань.

«Покончил с Кореей и дерзнул тронуться на Формозу, – писал Вавилов с борта парохода Елене Ивановне 4 ноября – Там субтропики и тропики. Надо видеть. Теперь уже дело ясное – мир надо весь видеть, во что бы то ни стало. Тем более это быстро – вся Формоза с дорогой 2 недели, а то и меньше. Чай, камфара, бананы, апельсины, сахарный тростник.

Я знаю, что за мной бюджетные комиссии, сессии, но life is short.[83]83
  Жизнь коротка (англ.).


[Закрыть] И для дела надо видеть.

Горизонты во всяком разе стали шире.

Но еще шире и горизонты неизведанного.

Надо браться за Ю.-В. Азию.

Обдумываю 2 изд[ание] Центров. Если бы все бросить и ими одними [заняться], вышло бы большое дело. Попытаемся.

Корею я за 8 дней постиг, даже написал вчерне „Земледельческую Корею“ в поезде. Много собрал. Вообще думаю, что трудно обвинять в путешествии ради путешествия. Собрал за неделю около 700 образцов, литературу, думаю, что другому (напр[имер] Синской[84]84
  Не понимаю, что она тут делала так долго (Прим. Н. И. Вавилова).


[Закрыть]) на это потребовалось бы 2 месяца.

Много узнаю нового. По рису <…>, сое, всякой китайской огородине.

Словом, поездка идет продуктивно и полезно, более чем в З[ападный] Китай. Да и путешествовать тут, конечно, очень удобно. Живут они лучше нас. Это факт.

С Формозы в Японию. Буду читать еще пару лекций в Киото. „Genetics and plant-biology in USSR“.[85]85
  «Генетика и биология растений в СССР».


[Закрыть] М[ожет] б[ыть], „Наука в СССР“ Эмигрантские газеты по моему адресу написали статьи. Большевистский агент. Черт с ними! Мир и себя надо устраивать. И будем»*.

«Тайвань является, конечно, чисто китайским островом, – объяснял Вавилов в „Пяти континентах“ значение этой поездки. – Из 4 миллионов населения 90 % составляют китайцы. Островное положение сохранило здесь в почти нетронутом виде земледельческую культуру Китая, и поэтому посещение острова представляло для нас особенно большой интерес».

На базаре в Тайнане в лекарственном ряду Вавилов закупил образцы сотен неизвестных науке лекарственных растений – «всю китайскую медицину».

Вместе с профессором Тайнаньского университета доктором Танака Вавилов разработал маршрут и отправился вглубь острова. Здесь, в специальных резервациях, сохранились аборигенные малайские племена, за которыми укрепилась зловещая слава «охотников за черепами» Малайцы ютились в шалашах, поднятых на сваях для защиты от зверей и насекомых и прикрытых деревянными зонтиками – от дождя.

Малайцы не знали земледелия; занимались сбором диких плодов, охотой. Их селения расположены в лесах, где в изобилии растут дикие яблони, груши. Особенно Вавилова заинтересовали заросли камфарного дерева: Тайвань – родина камфары. Камфарное дерево нельзя было считать культурным. Его не возделывают, а только эксплуатируют.

Опустившись с гор, путешественники направились в Каги – на опытную тропическую станцию. Здесь ученые пытались ввести в культуру ценные технические растения. Вавилов обследовал плантации каучуконосов, мангового дерева, мангустана. Изучал коллекцию тропических цитрусовых. Плоды их – гиганты, «объемом в человеческую голову». Здесь же велась селекция сладкого картофеля – батата. Горсть семян, привезенных Вавиловым, послужила основой для выведения на Сухумской опытной станции ценных сортов этой редкой культуры, возделываемых в советских субтропиках. Здесь же Вавилов запасся образцами дикого и культурного чая, особенно ценного, идущего по дорогой цене на экспорт в Америку.

Китайские огороды на узкой прибрежной полосе дали около ста пятидесяти неизвестных науке овощных культур.

Обобщая исследования в Синьцзяне, Японии и ее колониях, Вавилов пришел к выводу «о полном своеобразии этой великой культуры, о совершенно уникальном составе культурных растений, об оригинальных агротехнических навыках, о полной самостоятельности древнего восточноазиатского земледельческого очага, построившего свое сельское хозяйство на самостоятельных видах и родах растений <…>.

Для изучающего земледелие, культурную флору, быт, навыки земледельческого населения Восточной Азии <… > нет никаких сомнений в самобытности развития этой великой культуры, в самостоятельном введении в обиход огромного числа растений, в одомашнении здесь свиньи, курицы, шелковичного червя, золотой рыбки, воскового червя».

Свое путешествие на Дальний Восток Вавилов считал лишь первой рекогносцировкой.

Он только прикоснулся к одному из самых важных очагов первобытного земледелия, получил о нем лишь отрывочные представления. Он рассчитывал еще побывать в Японии и, главное, изъездить основные земледельческие районы материкового Китая. Этим планам не суждено было осуществиться…

Истоки американской культуры

1

В припадке религиозного фанатизма испанские конкистадоры, устремившиеся по пути Колумба в Новый Свет, не только уничтожили изумительную древнеамериканскую культуру, но стремились стереть с лица земли ее памятники. Они разрушали города, уничтожали храмы, жгли рукописи, так что сегодня, несмотря на все усилия ученых, даже многие основные вехи древнеамериканокой истории остаются загадочными.

Мы ничего не знаем о том, откуда явились в долину Мехико воинственные племена ацтеков, покоривших мирных строителей толтеков и воспринявших их изумительную культуру. Неизвестно и происхождение длинноухих властителей инков, подчинивших себе культурные племена в высокогорьях современного Перу и Боливии. Таинственно исчезновение в IX веке цивилизации майя, много столетий развивавшейся в районе Южной Мексики, и еще более поразительно возрождение ее через столетие на полуострове Юкатан.

Человек проник в Америку из Азии. По мере того как отступал ледник и животные уходили на север, небольшие азиатские охотничьи племена продвигались за ними. В утлых челнах из кожи они проникали на Алеутские острова, потом на Аляску. Продвигаясь далее на юг, они заселили постепенно Северную, а затем и Южную Америку вплоть до Огненной Земли.

Ученые по-разному оценивали время этого великого переселения. Многие считали, что племена переходили из Азии в Америку несколько раз на протяжении тысячелетий. Но все сходились в одном: человек появился в Америке в ту далекую эпоху, когда ни культурных растений, ни домашних животных еще не знал; только собаку – самого первого своего друга – привел он с собой.

Значит, цивилизация в Америке зародилась совершенно независимо от цивилизаций Старого Света.

Правда, некоторые ученые указывали на поразительное сходство пирамид толтеков и майя с египетскими, обращали внимание на сходство обычаев и верований: в Новом Свете, как и в Древнем Египте, поклонялись многим богам, причем главным божеством было Солнце; и там и здесь богам приносили жертвы… Не было ли какой-то неизвестной нам связи между Древним Египтом и Америкой? – спрашивали они.

Не было!

Еще в книге о центрах происхождения Вавилов выделил в Новом Свете самостоятельный очаг земледельческой культуры, который охватил Южную Мексику, страны Центральной Америки, а также горные районы на севере Южноамериканского континента.

Несмотря на то, что Америка открыта сравнительно недавно – четыре с половиной столетия назад, – американские культуры уже широко распространились по свету, и, безусловно, прав мексиканский ученый Алфонсо Косо, утверждающий, что «культивирование и одомашнивание американских растений и животных является самым большим вкладом из того, что к настоящему времени внесла в мировую культуру Америка».

Но Вавилов считал, что культурная флора Америки еще слишком мало используется и в будущем ее удельный вес в балансе мирового земледелия должен стать намного большим.

Еще в 1921 году в США Вавилов посещал резервации, в которые американские власти согнали индейцев и где сохранился их первобытный жизненный уклад.

В 1925 году Академия наук СССР направила на Американский континент ботаническую экспедицию во главе с профессором Ю. Н. Вороновым. Вавилов прикомандировал к ней ученого специалиста ВИРа Сергея Михайловича Букасова. И тут же взял под контроль экспедицию. Букасову писал:

«Поимейте в виду одно важное задание при всей Вашей поездке, а также в поисках литературы: чрезвычайно интересны данные о границах отдельных растений. Нас это весьма интересует, т. к. границы горные определяют границы возможности продвижения к северу и вообще чередование в верхних зонах соответствует поширотным зонам. Соберите данные по возможности по всем культурам. Обязательно путешествуйте с анероидом. Если будут попадаться по пути данные, покорнейшая просьба их сообщить <…>.

В Москве хлопочут о дополнительных деньгах, Во всяком случае, денежная сторона пусть Вас не пугает особенно»*.

«Прошло 4 месяца со времени Вашего отъезда. За это время пара малосодержательных писем, словно вы не в экспедиции, в то время, как от Ю. Н. Воронова я получил полдюжины больших писем о том, что он сделал для Вас все, что мог. Мораль такова, что надо писать, чтобы заинтересовать своей поездкой. Мексика для нас страна большого интереса, история земледельческой культуры, состав культурных растений, состав кукурузы, табака, пасленовых, фасоли, тыквы для нас неизвестен. Что же в самом деле они представляют, что Вы видите на базарах по городам? Фотографируете ли? Все это мы не знаем. Жалуется на Вас и Ю. Н. Воронов, что мало пишете. Как-то Вы ведете дневники? Надо превратиться в писателя и заставить нас заинтересоваться Вашей поездкой <…>. По получении этого письма садитесь и пишите на 10 страницах отчет. Нас интересуют эндемичные сорта Америки. Пришлите хоть фотографии, открытки с видами Мексики. Неужели их там нет?»*

«Сидя в Мексике, если останется время, дожидаясь Ю. Н. Воронова, пытайтесь подойти вплотную к другим странам; теперь Вы овладели испанским языком, и Вам многое открыто, то, чего мы не знаем. Повторяю, о чем уже писал Вам, наш главный интерес в Перу и Чили – полное описание этих стран, как центров, где начиналась культура многих растений»*.

«Я думаю, что Вы, когда получите мое письмо, будете уже в другом настроении. Я понимаю, что Вам Мексика могла осточертеть так же, как и мне Афганистан, когда я из него возвращался, но не быть в Перу и Чили, родине картофеля и проч., конечно, Вы не можете<…>.

Я нисколько не сомневаюсь в том, что Вы превосходно справитесь со всем. Что могут быть некоторые промахи по части земледелия, по части культур, это неизбежно, пока нет сопоставления с другими странами, но всего на свете не сделаешь»*.

В страны Южной Америки С. М. Букасов все же не поехал, но в 1927 году туда отправился по заданию Вавилова С. В. Юзепчук. О том значении, какое имели для успеха его экспедиции указания Н. И. Вавилова, говорят следующие строки из его письма:

«Как Вы знаете, я сначала было сильно противился расширению своего маршрута на Chili,[86]86
  Чили.


[Закрыть] и только Ваши две категорические каблограммы заставили меня изменить свои намерения <…>. Должен откровенно сознаться, что в настоящее время я совершенно изменил свои взгляды относительно Chili и чрезвычайно доволен, что сюда попал; скажу больше того – было бы, конечно, преступлением не захватить Chili своим маршрутом»*.

2

В 1930 году и сам Вавилов отправляется за океан. По пути он останавливается в Германии. Потом едет в Англию, где выступает с докладами на двух международных съездах – ботаническом и садоводства. Потом на пароходе «France» едет в Америку. По пути, как обычно, делится впечатлениями, планами.

14 августа. На пароходе «France».

«Вчера день весь качало и не переставая пролежал. Сегодня с утра тише. Прочитал роман Wells[87]87
  Уэллс.


[Закрыть] о будущей войне с Россией. Вздор изрядный. Но fer practica.[88]88
  Для практики (англ.).


[Закрыть]

А теперь буду готовиться и к Америке, чтобы изъять побольше.

Особого пылу к путешествию не имею на сей раз. Надо самим работать.

Но раз уже дошло дело до Америки, надо увезти, что нам надо.

Задание: узнать душу Вашингтона и американские субтропики <…>.

От Англии в голове пока муть: страна диковинная и силищи большой, но пути не видать. Паразитарное состояние приходит к логическому концу, надо трансформироваться. Садовый съезд – бесплодное и глупое занятие. Кому, для чего – не понятно. Народ из 50 стран, в орденах, мундирах. Мой доклад, вероятно, был одним из самых содержательных, хотя я и дилетант в сих делах.[89]89
  Имеется в виду доклад «Дикие родичи плодовых деревьев Азиатской части СССР и Кавказа и проблема происхождения плодовых деревьев» – одна из классических работ Н. И. Вавилова; занимаясь преимущественно полевыми культурами, Вавилов считал себя дилетантом в области плодоводства, что, разумеется, несправедливо.


[Закрыть]

Ботанический съезд много интереснее, но суть его я по резюме усвоил.

В общем надо за дело, свое, большое, и через 5—10 лет мы сделаемся державой, к[отор]ую надо признать. Да это и не важно, а сделаем то, что знание мировое на mm продвинет. Мы, право, знаем, что делать.

Еще подучусь немного. А главное, писать, подытоживать и вести корабль к дальним еще берегам.

У Baur'a и в Мертоне много любопытного <…>. Baur быстро, ловко делает большие дела и понял, как никто, идею центров. Едет в Ю. Америку собирать материал.

Голова моя еще шумит от вчерашней качки. Еще 4? дня пути.

18/VIII. Все время читал от 8 утра до 12 ночи и подготовился к Америке. Таланов и Букасов написали хорошие отчеты об Америке.

Все мое желание – сделать maximum по субтропикам. Займусь еще плодоводством, а главное, книгами в Вашингтоне.

Словом, дело найдется. Хотелось бы взглянуть своими глазами [на] культуру майя и ацтеков. У Букасова не было умения сравнивать, и технику он пропустил. Учу центральноамериканскую и юж[но]ам[ериканскую] землед. культуры, соберу материал.

А главное, свою землю будем пытаться устроить. Начитался и новелл. До черта хорошо пишет Анатоль Франс, читал по-французски<…>.

Чувствую, что для философии бытия слишком мало знаю тропики и субтропики. И чувствую, что корабль наш нуждается в рулевом. Со стороны это еще больше чувствуется»*.

16 сентября. Вашингтон.

«Пришла 1000 долл., т. е. сумма на 1? месяца путешествия по субтропикам. До последнего дня не знал об ней. Посему ни о визах, ни об чем не хлопотал, думал ограничиться Флоридой и Калифорнией. Теперь обдумываю план 3-4-недельного дополнительного путешествия в Мексику, Гватемалу и в Гондурас, чтобы исчерпать субтропики.

Тогда на 1932 г. останутся тропики и вообще останутся в мире тропики. Надо, dear, видеть»*.

25 сентября. Калифорния.

«<…>сегодня добрался до Эдисоновой плантации[90]90
  Великий изобретатель Томас Альва Эдисон основал в Калифорнии плантацию каучуконосов и лично знакомил с нею Н. И. Вавилова.


[Закрыть] каучуконоса и до дикой тыквы. Самое неприятное здесь москиты и змеи. Но скоро (через 3 дня) выберусь отсюда»*.

9 октября.

«18 сентября выехал на юг и продвигаюсь быстро вот уже двенадцатый день. Кончил Аризону. Через дней 5 увижу Карпеченко.[91]91
  Г. Д. Карпеченко в это время стажировался в Институте Томаса Гента Моргана.


[Закрыть] От тебя от конца августа сведений не имею»*.

1 ноября. На границе Мексики.

«Сижу второй день для выяснения с визами. Еще вопрос, пустят ли. Посол Мексики дал мне визу в Вашингтоне. Но дьяволам пограничникам этого недостаточно. Надо еще дополнительные бумаги»*.

3 ноября.

«Сижу, дорог., на границе Мексики. Жду разрешения. Тут оказались затруднения неожиданные. Сижу, учу испанский. Это дело идет успешно. Читать уже могу. Начал писать главу о Новом Свете для центров»*.

В Мексику Вавилова пускать не хотели. Газеты писали, что «красный» профессор покушается на национальные богатства Мексики и что «агент» Вавилова Букасов уже нанес стране огромный ущерб.

Но вот «визные приятности обычного порядка» закончились. Вавилов пересекает полого поднимающееся к югу Мексиканское плато с громадами гор и маленькими озерами, которыми заканчиваются бегущие навстречу немноговодные реки. Он едет по единственной в своем роде пустыне. Здесь выращиваются культурные растения, и не в оазисах, а прямо среди песков. Растения, правда, особые: высокие колючие кактусы и агава, из листьев которой добывают сок для приготовления спиртного напитка пульке…

В музеях Мехико Вавилов рассматривает керамические изваяния древнеамериканских божков, знаменитый круглый камень-календарь, запечатлевший все представления ацтеков о вселенной.

В часе езды от Мехико, в древней столице толтеков он фотографировал гигантские пирамиды – подножия храмов Луны и Солнца; вблизи южной границы изучал памятники майя – самого загадочного народа нашей планеты.

10 ноября.

«<…>тут тьма интересного. Наши camrad'ы (экспедиция) мало что поняли (т. е. Воронов, С. М. Б.[92]92
  С. М. Букасов.


[Закрыть]) – все-таки мировой кругозор нужен. Надо тут денег в 3 раза больше, чем у меня, и времени в 10 раз больше. Но для философии бытия, дорогая, надо тут быть и мир надо видеть. Осталось немного. Сегодня понял за день больше, чем из всех книг читаных»*.

Эти строки могут вызвать недоумение. Известно, как высоко оценивал Вавилов исследования Букасова и Юзенчука, чьи работы произвели революцию в селекции картофеля, открыли тринадцать видов в то время, когда был известен один. А посетил сам Америку и увидел, что «camrad'ы <…> мало что поняли». Да он и сам до приезда в Мексику мало что понимал: «понял за день больше, чем из всех книг читаных».

…В 1925 году, настоятельно советуя Букасову проникнуть в Перу, Чили, Боливию, Вавилов писал:

«Я хорошо представляю себе, что культура в Америке шла с юга на север, и поэтому южные горные страны представляют для нас сугубый интерес»*.

Мысль, бесспорно, навеяна статьей американского ученого Кука «Перу, как центр введения в культуру растений», тогда только что появившуюся в Journal of Heredity. «Я давно не читал такой интересной статьи»*, – писал Вавилов Букасову.

Кук перечислял 70 видов растений, введенных в культуру, по его мнению, в Перу, и в них входили почти все основные культуры Нового Света. Опираясь на его статью, Вавилов и набросал картину возникновения в Перу, на родине инкской и доинкской цивилизации, первобытной земледельческой культуры и последующего распространения ее на север, где перуанские культурные растения позаимствовали народности чибча, майя, толтеков.

Слишком близко друг к другу располагались территории, населенные этими народностями. В эпоху завоевания Америки европейцами они тесно общались друг с другом. Прекрасные дороги, проложенные инками, доходили до дальних рубежей их государства. Правда, пиктографическое (рисуночное) письмо майя и ацтеков не было известно инкам, они изобрели другой способ общения, путем вязания узлов на разноцветных нитях Но схожесть многих верований и обычаев, казалось, не оставляла сомнения в тесном единстве американских культур. А то, что ламы и альпаки – основные домашние животные Нового Света – были известны лишь в Перу и Боливии, вроде бы лишний раз подтверждало первичность перуанского очага. Словом, все факты говорили в пользу концепции Кука.

Но, оказавшись в Мексике, Вавилов увидел, что его коллега из США заблуждается. Земледельческая культура Южной Мексики просто кричала о своей безусловной первичности.

Американские индейцы не знали сельскохозяйственных животных. Необходимость обрабатывать землю вручную не позволяла им засевать большие площади и заставляла особое внимание обращать на само растение. Отсюда – высокая культура земледелия. Отсюда же – интенсивная селекция.

Гений американских индейцев создал огромное количество сортов кукурузы, приспособленных к самым разным условиям. Кукурузу в Мексике возделывали чуть ли не во всех районах – от переувлажненных до засушливых, от расположенных вблизи уровня моря до высокогорных. Кукурузные поля Мексики были сильно засорены близким родичем кукурузы растением теосинте, и не было никакого сомнения, что основной хлеб Американского континента был введен в культуру в Южной Мексике и Центральной Америке, а не в Перу, как утверждал Кук. Стало ясно, почему американские ученые, двадцать лет изучавшие перуанское земледелие, нашли около 750 сортов кукурузы, а Сергей Михайлович Букасов за несколько месяцев в Мексике собрал их почти 1200.

Здесь же Вавилов обнаружил большое разнообразие сортов хлопчатника упланда, какао, несколько видов тыквы, фасоли, чайоту… И для большинства растений сохранились их ближайшие дикие родичи, так что можно было проследить все стадии вхождения их в культуру.

«Ряд культурных растений, – замечает Вавилов, – как агавы, хенекен, магей, в сущности, неотличимы от диких растений, и нередко трудно сказать, использует ли человек дикие растения, поселившиеся около его полей, или они появились здесь по его воле».

Выжигая дикие леса, указывает Вавилов, мексиканцы специально сохраняют нетронутой сливу, и плоды ее используют. Как тут определить, дикой или культурной надо считать такую сливу?

Земледелие в Мексике неполивное. Оно не приурочено, как в Азии, к орошаемым речным долинам.

Вавилов носится по стране. Поднимается в горы и спускается в низины, посещает города и селения. Но уже 21 ноября пишет Елене Ивановне:

«Сегодня, dear, направляюсь в Гватемалу. Мексику кончил. Заболел было да и сейчас не вполне на ногах. Обычная история, простуда и ревматизм, как после Афганистана и Памира»*.

Тут же приписка, датированная следующим днем.

«Еду через силу. Вагоны тут неудобные, и вообще мне Мексика понадоела. Только ради философии надо все видеть самому»*.

3 декабря.

«Дорог. Кончаю Гватемалу. Сделал разрез через всю страну. Тропики постиг»*.

Больше шестидесяти видов растений, возделывавшихся еще до прихода испанцев, нашел Вавилов на Североамериканском континенте, и только подсолнечник и земляная груша были введены в культуру на территории современных Соединенных Штатов и Канады. Разнообразие форм всех остальных культур оказалось приуроченным к небольшому району южной Мексики и Центральной Америки, составляющих двадцатую часть всей территории. Такой наглядности в обособлении формообразовательного процесса Вавилов еще не встречал, тем более что та же закономерность повторялась и на диких растениях: по данным ботаников, на юге Мексики и в Центральной Америке встречается больше видов растений, чем на всем остальном Североамериканском континенте. И это при значительно меньшей изученности флоры Мексики и Центральной Америки в сравнении с флорой США, Канады и Аляски.

Так, вопреки мнению Кука, Вавилов пришел к выводу, что, кроме перуанского, на Американском континенте сосредоточен еще один очаг первобытной земледельческой культуры – в южной Мексике и Центральной Америке, причем этот очаг более важен по числу и составу культур.

Но чтобы доказать это положение, надо было еще на месте исследовать перуанский очаг.

Случай представился в 1932 году, когда в США собирался VI Международный генетический конгресс.