Текст книги "Шекспир, Краткая документальная биография"

Автор книги: Сэм Шенбаум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Прочитав написанное здесь, иной читатель все же не поверит нам и потребует безоговорочного документального свидетельства о том, что именно актер Шекспир написал все приписанные ему пьесы. Такие свидетельства оставили современники Шекспира, в первую очередь те, кто был связан с театром. Свидетельства эти либо приведены в книге С. Шенбаума, либо кратко упоминаются в ней. Так как сам С. Шенбаум не сомневается в принадлежности пьес Шекспиру, то он рассматривает высказывания современников в несколько другом аспекте.

Признанием того, что Шекспир был Одновременно актером и драматургом, является отзыв писателя Роберта Грина. Умирая, он предостерегал собратьев по перу против актеров: "Не верьте им [актерам]; есть выскочка – ворона средь них, украшенная нашим опереньем, кто "с сердцем тигра в шкуре лицедея" считает, что способен помпезно изрекать свой белый стих, как лучшие из вас, и он – чистейший "мастер на все руки" – в своем воображеньи полагает себя единственным потрясателем сцены в стране".

Шекспир не назван здесь своим полным именем, но не трудно догадаться, что игра слов "единственный потрясатель сцены" (shake-scene) направлена против того, кого звали Shakespeare (потрясающий копьем). Отзыв Грина является осуждающим, а не хвалебным. Из него ясно, что для Грина Шекспир-актер и Шекспир, пишущий пьесы, – одно и то же лицо.

Джон Марстон в 10-й сатире "Бича злодеяний" (The Scourge of Villanie, 1598) осмеял светского хлыща, "из чьих уст льются только чистые Джульетта и Ромео", иначе говоря, он пригоршнями изрекает цитаты из пьесы Шекспира. И он же завел записную книжку, чтобы вносить в нее все, что ему становится известно об актерах и пьесах {Chambers, E. К. William Shakespeare. A Study of Facts and Problems. Vol. II, p. 195-196.}.

Габриел Харви в своих личных записях такого же рода, сделанных между 1598 и 1601 гг., отмечает: "Молодежи весьма нравятся "Венера и Адонис" Шекспира, а те, кто более зрел умом, предпочитают его "Лукрецию" и "Гамлета, принца Датского" {Ibid., p. 197}.

Поэт Джон Уивер одну из своих "Эпиграмм" посвящает Уильяму Шекспиру, озаглавив ее по-латыни: "Ad Gulielmum Shakespeare". "Медоточивый Шекспир, когда я увидел твои создания, то готов был поклясться, что их породил сам Аполлон". Он называет не только героев поэм – Адониса, Венеру, Лукрецию и Тарквиния, – но также Ромео и Ричарда (очевидно, Ричарда III) и призывает Шекспира при помощи своей музы создать новые образы {Ibid., p. 199.}.

Эпитет "медоточивый" – honey-tongued – первым применил к Шекспиру Ф. Мерез в 1598 г., и он, как видим, быстро закрепился за ним.

Студенты Кембриджского университета, решив посмеяться над незадачливыми графоманами, поставили сатирические пьески-пародии наподобие наших "капустников" – "Паломничество на Парнас" и "Возвращение с Парнаса" (1599-1601). В первой из них остряк Инджениозо предупреждает зрителей относительно дурака Галлио любящего говорить цитатами: "Мы сейчас получим не что иное, как чистого Шекспира и лоскутки поэзия, подобранные в театрах" {Chambers Е. К. William Shakespeare, vol II, р. 200.}. Сам Галлио говорит: "Пусть дураки восхищаются Спенсером и Чосером, я буду поклоняться сладостному г-ну Шекспиру и, чтобы почтить его, положу его "Венеру и Адониса" под подушку, как я читал о ком-то (не могу вспомнить его имени, но я уверен, что это был какой-то король), кто спал, положив под изголовье кровати Гомера" {Ibid., p. 201.}. С. Шенбаум справедливо указывает, что в глазах кембриджских ученых вкус Галлио был не лучшим, ибо Чосера и Спенсера они ставили выше Шекспира.

Особенно важно одно место из "Возвращения с Парнаса". Здесь в числе действующих лиц оказываются актеры труппы Шекспира, комик Кемп и трагик Ричард Бербедж. Кембриджские педанты и здесь не жалуют народный театр. Они изображают Кемпа невеждой. Это явствует из его рассуждения: "Редко кто из этих университетских умеют хорошо писать пьесы. Они слишком пропахли этим писателем Овидием и этим писателем Метаморфозием и больно много толкуют о Прозерпине и Юпитере..." {Ibid.} Это выпад против общедоступного народного театра в защиту драмы академической, следующей образцам римских классиков. А дальше мы слышим от Кемпа прямое противопоставление "неуча" Шекспира "образованным" писателям: "А вот наш приятель Шекспир всех их кладет на лопатки. Да и Бена Джонсона в придачу" {Ibid.}. Сторонники академической драмы с горечью признают, что у зрителей большим успехом пользуются драматурги "неученые", как Шекспир. Кембриджцев это возмущает, и они смеются над вкусами "толпы".

В этом отрывке особого внимания заслуживают слова актера Кемпа "наш приятель Шекспир", "our fellow Shakespeare". Их можно перевести также – "наш товарищ Шекспир", "наш коллега". Иначе говоря, в речи Кемпа Шекспир фигурирует одновременно как драматург и актер. Факт знаменательный.

Сохранилось предание, рассказанное Т. Фуллером, о словесных стычках между Шекспиром и Беном Джонсов ном. С. Щенбаум подвергает сомнению достоверность рассказа. Позволю себе не согласиться с автором книги. Есть стихотворение Фрэнсиса Бомонта, адресованное Бену Джонсону, в котором тот вспоминает о встречах литераторов в таверне "Сирена". Правда, Шекспир здесь прямо не назван по имени, но сами сборища писателей описаны весьма красочно. А в другом стихотворном послании Ф. Бомонта о Шекспире говорится впрямую. Бомонт пишет о своей любви к Бену Джонсону, стремясь вы разить ее безыскусственно. "Даже если бы я обладал ученостью, – пишет Бомонт, – я отбросил бы ее, чтобы в моих строках не было никакой учености, как в лучших строках Шекспира, которые учителя будут приводить нашим потомкам в качестве примера, что иногда смертный может находить дорогу при туманном свете Природы" {Сhambers E. К. William Shakespeare, vol. II, р. 224.}. Бомонт говорит о Шекспире то же самое, что мы читаем в рассказе Т. Фуллера, а именно что Джонсон превосходил Шекспира "объемом своей учености". И сам Бен Джонсон в поэме, посвященной памяти Шекспира, заявил, что покойному недоставало учености: он "немного знал латынь и еще меньше греческий". Тем не менее Джонсон нашел возвышенные слова для оценки Шекспира как великого поэта: "Душа века! Предмет восторгов, источник наслаждения, чудо нашей сцены" {Ibid., p. 208.}. Шекспир, по его словам, "затмил нашего Лили, смелого Кида и мощный стих Марло". Более того, поклонник античности Джонсон изрек, что Шекспир стоит "выше сравнения с тем, что гордая Греция и надменный Рим оставили нам" {Ibid.}.

Хвалу Шекспиру воздали и другие современные ему поэты и драматурги. Ни у кого не было даже тени сомнения в том что он автор созданных им пьес, поэм и сонетов.

Особый интерес представляют те отзывы, которые указывают на личное знакомство написавшего их с Шекспиром. С. Шенбаум приводит в своей книге отзыв писателя Джона Девиса, который сострил, сказав, что игравший королей Шекспир сам был бы достойным собеседником монархов, и отметил, что в его личности было нечто царственное. Свою эпиграмму Девис озаглавил: "Нашему Теренцию, г-ну Уильяму Шекспиру". Здесь прямо говорится о Шекспире как актере и драматурге одновременно.

Смешны и нелепы сомнения в авторстве Шекспира. Ведь известно даже, как он писал. Об этом свидетельствуют его друзья-актеры, издавшие первое собрание пьес Шекспира, Хеминг и Кондел: "Его мысль всегда поспевала за пером, и задуманное он выражал с такой легкостью, что мы не нашли в его рукописях никаких помарок". Бен Джонсон тоже знал шекспировскую манеру письма, но относился к ней иначе, чем актеры. С. Шенбаум приводит его слова о том, что Шекспир "писал с такой легкостью, что порой его необходимо было останавливать".

Нужны ли еще какие-нибудь доказательства того, что Шекспир был автором своих произведений?

Книга С. Шенбаума погружает читателя в мир той повседневности, которая окружала Шекспира. Бытовые мелочи и детали не должны, однако, заслонять великого поэта и драматурга. Удовлетворив, насколько это возможно, любопытство в отношении обстоятельств жизни Шекспира, обратимся к его произведениям. Именно в них он предстает перед нами во весь свой гигантский рост как великий знаток человеческих душ, мыслитель, понимавший ход мировой истории, драматург, умело выражавший Противоречия и конфликты действительности, замечательный мастер поэзии, в совершенстве владевший словом. Именно этот Шекспир больше всего требует нашего внимания. Шекспир-художник неисчерпаемо богат открытиями о жизни и человеке.

А. Аникст

Посвящается Джеймсу Макменеуею

ОТ АВТОРА

Эта книга является документальной биографией. Этим она отличается от большинства бесчисленных популярных книг о жизни Шекспира, где факты дополнены авторскими умозаключениями, гипотетическими реконструкциями или критическими толкованиями пьес и стихов. Особенно располагают к излишним биографическим вольностям "Сонеты". Эти биографии часто увлекательны, порой поучительны, но, на мой взгляд, чем больше таких жизнеописаний тем насущней необходимость в повествовании, в котором было бы сведено воедино и изложено в современном духе все, что нам действительно известно о Шекспире по документам. Число таких документов гораздо больше, чем обычно предполагают. Смысл некоторых из них является спорным, и полемика, кажущаяся нескончаемой, довольно часто порождала скорее больше жара, чем ясности. Указывают ли записи о браке на то, что брак был вынужденным? Означает ли упоминание в завещании о "второй по качеству кровати" – запись сделана между строк нежное внимание или насмешку? За что упрекал Шекспира Роберт Грин на смертном одре? Я стремился рассматривать такого рода вопросы беспристрастно, анализируя такое обилие деталей, которых не встретишь в большинстве биографий Шекспира. Я не побоялся также углубиться во всякого рода подробности, например, когда на нескольких страницах говорил о дате рождения моего героя. Мне думается, что исследование такого рода деталей представляет интерес и само по себе, но еще важнее то, что они открывают нам повседневную жизнь былых времен, ибо повседневные события на жизненном пути Шекспира брак, рождение детей, доходы и расходы, судебные тяжбы, раздел имущества происходили в его жизни так же как в жизни тех простых смертных, среди которых он жил.

Избрав свою путеводную нить в этом хорошо исследованном лабиринте, я воздержался от соблазна выдвинуть новые теории. Я не могу назвать непостоянной в своих привязанностях любопытствующей публике никакой новой "смуглой дамы"; лишь изредка я даю волю моему скептицизму относительно тех или иных ревностно выдвигаемых кандидатур. На страницах этой книги я стремился отобрать подлинные факты и обобщить их, а не предлагать новые гипотезы. Поскольку факты порой доступны лишь в специальных монографиях или в изданиях, предназначенных главным образом для ученых, я писал эту книгу, имея в виду прежде всего широкий круг читателей, которые хотели бы больше знать о жизни нашего величайшего поэта-драматурга; но я склонен думать, что и ученому не все представленные здесь данные покажутся чересчур знакомыми.

Я позволил себе расширить сферу рассмотрения настолько, чтобы включить в нее апокрифические истории и легенды, так или иначе возникающие вокруг имен великих людей сразу же после их смерти. Так, я посвятил несколько страниц эпизоду браконьерской охоты на оленей в Чарлкоте, состязанию в винопитии в Бидфорде, слухам о связи Шекспира с г-жой Давенант и другим любопытным эпизодам, входящим в состав преданий о Шекспире. Большая часть такого материала имеет развлекательный характер, но предания заслуживают внимания наряду с историческими данными и порою могут таить в себе слабые зачатки истины. Однако я старался не перегружать читателя еще и примечаниями. Сколько бы ни было на странице ссылок, в них все равно невозможно перечислить всех тех, кому я обязан полученными сведениями, а обязан я слишком многим. В том случае, когда на одну тему написано так много, попытка конкретно назвать всех, кому я обязан, скорее собьет читателя с толку, чем поможет. (Должен чистосердечно признаться, что в нескольких случаях я не смог вспомнить или установить тот или иной источник и оставил приведенную информацию без ссылки.) Но тех, перед кем я более всего в долгу, мне хочется упомянуть уже здесь. Как и у каждого серьезного биографа, моим важнейшим общим пособием было великолепное обобщающее исследование Эдмунда К. Чемберса "Уильям Шекспир: исследования фактов и проблем" (1930). Значение труда Роланда Льюиса "Шекспировская документация" (1940) не раз принижалось, однако эта работа является ценным пособием, если ею пользоваться с осмотрительностью. Если говорить о более специальных исследованиях, то чаще всего я обращался к книге Марка Экклза "Шекспир Уорикшире" (1961), являющейся своего рода чудом еж, того обобщения. Вопросы, связанные со Стратфордом, любовью изучены Эдгаром Фриппом в нескольких трудах, представляющих собой серьезный вклад в шекспироведение, из которых наиболее полным является его последняя книга "Шекспир. Человек и художник" (1938). Столь же ценны и четыре тома "Протоколов и счетов городской корпорации Стратфорда-на-Эйвоне" (1921-1930), который Фрипп подготовил к печати вместе с Ричардом Сэвиджем. Из более ранних биографов Мэлон и Холиуэл-Филиппс остаются по-прежнему весьма полезными. Сведения об образовании, религии, театрах, а также о Стратфорде и Лондоне елизаветинских времен – в этих вопросах я не мог претендовать на специальную компетенцию – я с особой благодарностью черпал из надежных источников, например труда Т. У. Болдуина о тогдашних школах и книга Чемберса "Елизаветинский театр" (1923) о театральных помещениях. Что касается трудов популярных биографов, то я назову в первую очередь Джозефа Куинси Адамса ("Жизнь Уильяма Шекспира", 1923) и А. Л. Рауза {"Уильям Шекспир", 1963). У первого, хотя его книга предшествует обширным трудам Болдуина, есть раздел, посвященный образованию поэта, с которым и сейчас полезно ознакомиться. Книга Дж. И. Бентли "Шекспир: биографический справочник" скромна по объему и непретенциозна, однако весьма авторитетна как источник информации. Подробности, касающиеся второстепенных фигур, я с благодарностью почерпнул из "Национального биографического словаря". Я хорошо сознаю, что приведенный выше перечень имен неполон, и хочу вместе с тем выразить безграничную благодарность тому ученому, который олицетворяет собой лучшие традиции шекспироведения, ему я и посвящаю эту книгу.

Я оказался также перед необходимостью использовать некоторые материалы из своей книги "Жизнеописания Шекспира" (1970), однако пересмотрев при этом некоторые свои прежние высказывания; кроме того, говоря о пьесе "Сэр Томас Мор", я вновь коснулся темы, уже рассмотренной мной (в ином контексте) в книге "Внутренние свидетельства и вопросы авторства в елизаветинской драме" (1966). Я выражаю свою признательность издательству "Пингвин букс лимитед" за разрешение привести цитаты из предисловия к "Сну в летнюю ночь" под редакцией Стэнли Уэллса ("Новый Шекспир", 1967), а также издательствам "Джонатан Кейп лимитед" и "Альфред Кнопф инкорпорейтед" за использование книги Энтони Берджеса "Шекспир" (1970).

Приношу свою благодарность и отдельным лицам – тем друзьям и коллегам, которые, щедро даря мне свое время и знания, читали эту книгу целиком или по частям в том или ином ее варианте. Это доктор Леви Фокс, профессор Роланд Машет Фрай, Ричард Хозли, Джеймс Макменеуей, Кеннет Мюр, доктор Валери Перл и доктор Стэнли Уэллс. Хотя я и воспользовался их советами, они, разумеется, не несут ответственности за мои ошибки. Среди прочих, помогавших мне в решении отдельных вопросов, я должен упомянуть Роберта Бэрмана, Майкла Фелтовика, доктора Дэвиса Джорджа, Стивена Хиткоута, Артура Кина, преподобного Эрика Макдерметта, Ричарда Праудфута, Роду Серлин и Кэтрин Уильяме. Мне оказывали содействие директора библиотек, архивариусы и библиотекари, но особо я хотел бы поблагодарить Хорейса Гровса за фотографии, сделанные в Фолджеровской шекспировской библиотеке, за его заботу об их тщательном выполнении.

Мне повезло иметь такого опытного и преданного делу секретаря, как Тина Тинкхем Фланинган. Она весьма тщательно перепечатала окончательный вариант рукописи. Внимательно и доброжелательно рукопись прочитал редактор Стефени Голден. Шон Мэги великодушно вызвался читать гранки, а Роберт Даффи в рукописи и в корректуре сверил цитаты с их печатными источниками. Вновь, и, боюсь, не в последний раз, моя жена Мерилии бодро мирилась с теми испытаниями, которым я подвергал ее терпение. Оскар Командер продолжает вдохновлять меня, хотя теперь, увы, издалека.

Фолджеровская шекспировская библиотека,

округ Вашингтон

6 октября 1976 г.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Несколько слов о датах. В рассматриваемую эпоху год, (который в Англии все еще отсчитывался по юлианскому календарю) официально начинался на благовещение, 25 марта, хотя в народе в отличие от юридических и государственных установлений Новый год отмечали по-разному. Так продолжалось до тех пор, пока в 1762 г. не был введен григорианский календарь. Чтобы устранить возникшее несоответствие между этими двумя календарями, были опущены 11 дней, и 1 января официально стало первые днем нового года. Приводя даты, я следую общепринятой практике и изменяю дату года (там, где это необходимо) но не касаюсь дней и месяцев. Так, дневниковая запись Джона Мэннингема о постановке "Двенадцатой ночи" 1 "Миддл темпле" датирована 2 февраля 1601 г., однако я датирую ее 2 февраля 1602 г. Проблема в целом авторитетно освещена в работе У. У. Грега "Старый стиль – новый стиль", опубликованной в его "Сборнике статей" под редакцией Дж. Максуэлла (Оксфорд, 1966) на с. 366-373.

В ссылках на источники приведены в сокращении имена авторов только трех трудов, на которые я чаще всегда ссылаюсь. Это – Э. К. Чемберс (ЕКС) – Е. К. Сhambers, William Shakespeare: A. Study of Facts and Problem. (Oxford, 1930) 2 vols.; M. Экклз (ME) – Mark Eccles, Shakespeare in Warwickshire (Madison, Wis., 1961);

С. Шенбаум (SS) – S. Sсhоenbaum, William Shakespeare: A. Documentary Life (Oxford, 1975).

Отсутствие указания на место издания книги означает, что она вышла в свет в Лондоне. Следует также отметить, что я воздержался от соблазна модернизировать надписи на памятниках.

1

ГОРОД СТРАТФОРД И СТРАТФОРДСКАЯ ЦЕРКОВЬ

Рассказ о жизни Уильяма Шекспира – это повесть о двух городах. Стратфорд породил его; Лондон буквально и фигурально стал той сценой, на которой прошла его жизнь. Он появился на свет в скромном рыночном городке, рос в одном из его домов, который чудом избежал разрушения, вызванного временем и развитием туризма. Не достигнув совершеннолетия, женился на местной девице не первой молодости. Она родила ему троих детей; один из них, единственный сын, умер в малолетстве. В Лондоне Шекспир был сначала простым драматическим актером, затем стал известным драматургом – наиболее известным в свою эпоху, хотя отнюдь не все тогдашние литераторы согласились бы с этой оценкой. Со временем он стал пайщиком своей театральной труппы, наиболее выдающейся в стране. Денежное вознаграждение за свои блестящие успехи в искусстве он благоразумно вкладывал в дома, землю, а десятую часть своих доходов добровольно жертвовал церкви. Шекспир помещал капитал в основном в своем родном Стратфорде, хотя жил в столице. Последние годы жизни он провел в прекрасном доме, называвшемся Нью-Плейс, который приобрел в родном городе. Там незадолго до смерти он составил завещание, в котором упомянул, помимо своей родни, простых людей, стратфордских соседей, а также коллег, своих "собратьев", наиболее ценимых им в труппе "слуг его величества короля". Он пренебрег упоминанием знатных лордов, хотя одному из них в молодые годы посвятил две поэмы. В Стратфорде Шекспир умер и был похоронен. Через семь лет собрание его пьес было напечатано в солидном томе форматом ин-фолио. Это произошло в Лондоне, который тогда, как и теперь, был центром издательского дела в Англии.

Это простая история жизни Шекспира, и об этих двух ее эпицентрах рассказывалось неоднократно. Здесь мы вновь изложим ее, опираясь на документы, сохранившие рукописные и печатные издания, воздерживаясь от умозрительных построений и романтических излишеств.

Нашим исходным пунктом будет город Стратфорд и страдфордская церковь.

Начинаясь с источника, называемого "Эйвонский ключ", в селении Нейзби в графстве Нортгемптон, река Эйвон течет на запад через графство Уорикшир мимо церквей, селений и деревушек, мимо утеса Гая, названого так по имени легендарного графа, мимо Уорика, крепости Делателя Королей {Р. Невиль Граф Уорик (1428-1471) играл видную политическую роль в воинах Алой и Белой розы, за что был прозван Делателем Королей. – Прим. перев.} с ее величавым замком и увенчанными башенками стенами, мимо полей Фулбрука (здесь река становится полноводной) и Чарлкота (где расположены поместья семейства Люси и где, согласно преданию, Шекспир занимался браконьерской охотой на оленей), пока, наконец, став шире, не достигает Стратфорда-на-Эйвоне {1}. Здесь на большой дороге (в старом произношении – "страт"), ведущей из Лондона на север к городу Хенли-в-Ардене, была переправа, или брод (форд), через эйфон, что на уэльском языке означает "река". В этом месте берега Эйвона полого переходят в плоскую равнину, покрытую крупным светлым песком, на котором первые поселенцы построили небольшие дома на каменных фундаментах, с каркасами из балок и с соломенными крышами. К югу находилась местность под названием Фелдон, с полями пригодными для выпаса и (как заметил историк-картограф Джон Спид) "легко поддающимися обработке для посева пшеницы". За этой плоской открытой равниной, за долиной Ред-Хорс, поднимались невысокие Котсуолдские холмы. Расположенный севернее Арденский лес с густым подлеском давал приют множеству оленей и различной мелкой дичи. Река, отделявшая равнину от лесистой местности, обеспечивала свежей водой и служила средством сообщения.

У поселения, из которого вырос Стратфорд, довольно почтенная история. По Дошедшим до нас сведениям, вскоре после проникновения христианства в Мерсию, королевство англов, возле Стретфорда был основан монастырь. Согласно местным преданиям времен Тюдоров, эта обитель была построена там, где сейчас стоит большой храм св. Троицы. В земельной описи Англии, произведенной Вильгельмом Завоевателем, Стратфорд фигурирует как небольшое поместье, принадлежавшее благочестивому Вульфстену, епископу Вустера. Оно занимало площадь более четырнадцать с половиной хайдов (более тысячи четыреста пятисот актов) вместе с церковью и и мельницей. В течение нескольких веков владельцами этого поместья оставались преемники епископа. Позже, когда сельскохозяйственные рабочие стали свободными держателями земли, выплачивающими определенную денежную ренту за свои участки по системе, известной как арендная собственность, частное и общинное предпринимательство стало поощряться, и Стратфорд превратился в преуспевающий город с базаром, где продавали сельскохозяйственные продукты.

"Насколько мне известно, – замечает елизаветинский топограф Уильям Харрисон в своем "Описании Англии", – в Англии мало больших городов, в которых не было бы базаров, одного или нескольких; на них покупают и продают раз в неделю с разрешения государя всякого рода продукты питания, что удобно и выгодно для жителей окрестного края" {2}. Ричард I был тем государем, который в XII в. разрешил устраивать в Стратфорде еженедельные базары по четвергам. Вполне возможно, что первый такой базар был открыт на улице Ротер-маркит (слово "ротер" англосаксонского происхождения и означает "крупный рогатый скот"; оживленная улица, где находился рынок, по сей день известна под этим названием) и, может быть, потом – на месте пересечения Бридж-стрит, Хенли-стрит и Хаи-стрит. При жизни Шекспира высокий каменный крест, поставленный в древние времена на этом перекрестке, был снесен и на его месте построено деревянное здание крытого рынка с открытыми фасадами, с четырьмя столбами, поддерживавшими верхний этаж, и куполом, на котором были башенные часы. В 1730 г. эти часы были заменены другими, а в 1821 г. отцы города снесли целиком все здание. В наши дни на том месте, где оно стояло, зеленый газон в центре кольцевого транспортного разъезда. Приезжий может увидеть его сквозь поток современного автомобильного движения, находясь возле стратфордского информационного бюро рядом с тем местом, где когда-то жила дочь поэта Джудит в доме, который называли Кейдж. Каменное основание первоначально стоявшего здесь рыночного Креста сохранилось, никем не замеченное, посреди посыпанной гравием дорожки, которая идет через тихий сад возле дома-музея Шекспира. Каждую пятницу торговцы по-прежнему выставляют всякого рода товары на базаре, расположенном на улице Ротер-маркит, но базар, где торгуют крупным рогатым скотом, теперь устраивается по вторникам возле железнодорожной станции.

В XIII в. епископ Вустера добился королевских првилегий на проведение нескольких ярмарок. Первая них проходила накануне праздника св. Троицы, в сам праздник и на следующий день после него, совпадая с торжеством освящения приходской церкви, привлекавшим много народу из окрестных селений. Затем последовала вторая ярмарка (начавшаяся накануне воздвиженья) и третья, происходившая между вознесением и пятидесятницей. Четвертая, объявленная в 1309 г., длилась целых шестнадцать дней. Эти ярмарки способствовали расцвету средневековой торговли. Фермеры привозили на рынок свою продукцию и скот, в то время как ткачи, красильщики, столяры, сапожники и другие ремесленники, которых теперь в городе было достаточно, выставляли свои товары. Ярмарки были выгодны не только местным жителям. Путешественники, направлявшиеся в Ковентри, город, славившийся производством сукна и изготовлением головных уборов, или в Бристоль, второй по значению порт после Лондона, или в промышленный Бирмингем, теперь имели возможность остановиться на отдых в трактирах "Медведь" или "Лебедь", покупая и продавая товары на стратфордских ярмарках.

Таким образом город процветал. По королевской грамоте, полученной на шестой год царствования Эдуарда VI, городу была предоставлена местная независимость; городская корпорация, имевшая свою печать, возглавлялась бейлифом и советом из четырнадцати членов муниципалитета и четырнадцати олдерменов. Молодые люди из окрестных селений, недовольные наследственным положением землепашцев, переселялись в город, чтобы научиться ремеслу и добиться лучшей участи. Одним из таких молодых людей был отец нашего поэта. XVI в. после возникновения В Лондоне большого театрального дела ведущие труппы актеров стали заезжать в Стратфорд во время своих турне по провинции. Первыми приехали "слуги ее величества королевы" и "слуги графа Бустера" (они играли в здании стратфордской ремесленной гильдии летом 1569 г., когда Джон Шекспир занимал пост бейлифа). Стратфорд находился в стороне от основного течения национальной политической жизни, и по сей день он расположен вдали от той наезженной колеи, следуя по которой железнодорожные пассажиры должны делать пересадку в курортном городе Лимингтон; однако во времена Тюдоров Стратфорд не был, как утверждают некоторые историки, сонной заводью {Услугами железной дороги, ограниченными в будние дни, совершенно невозможно воспользоваться по воскресеньям. "В 1976 г. чтобы добраться поездом до Стратфорда, требовалось больше времени чем до второй мировой войны... Этого никак нельзя простить британской железной дороге". Стратфорд расположен не там, где следует, – вдали от основной железнодорожной магистрали. Но до Ковентри вы доберетесь со всеми удобствами (The Sunday Times Magazine, 27 June, 1976, p. 34).}. Это был весьма привлекательный город, утопавший в зелени вязов: только на земле, принадлежавшей корпорации, по данным 1582 г., их было чуть меньше тысячи. Во время царствования Генри VIII Джон Леленд, хранитель королевских библиотек, производил обследование древностей Англии, разыскивая сохранившиеся литературные произведения старинных авторов в монастырях и духовных общинах. Около 1540 г. Леленд прибыл в Стратфорд. "В нем две или три весьма большие улицы, помимо переулков помельче,– замечает он.– Одна из главных улиц идет с востока на запад, другая с юга на север... Город довольно добротно построен из строевого леса" {3} (Много лет минуло с тех пор, как опустошительные пожары уничтожили те деревянные дома, которые видел Леленд, но средневековый порядок расположения улиц старого города не изменился: три магистрали, параллельно сбегают к реке, пересекаются тремя другими под прямым углом.) Леленд упоминает о "больших ярмарках", которые проводились ежегодно 14 сентября на воздвиженье. В "весьма красивой часовне" на Черч-стрит он задержался, чтобы полюбоваться пляской смерти, "любопытным образом изображенной" на ее стенах – Реформация еще не изуродовала подобные изображения.

Эта часовня принадлежала гильдии монашеского братства "Святой крест". Быстрое развитие городской общины начавшееся сразу после ее образования в XIII в, свидетельствует о процветании Стратфорда Обогащаясь за счет пожертвований своих духовных братьев и сестер, гильдия нанимала четырех священников, служивших мессы в упомянутой часовне, помогала своим нуждавшимся членам и поддерживала престарелых в соседних богадельнях. В начале XV в, когда гильдия весьма активно занималась строительством, среди прочих построек она возвела зданий школы возле своей часовни. Так в Стратфорде было положено начало системе бесплатного обучения в грамматической школе, где в следующем столетии юный Шекспир смог получить определенную сумму знаний. К тому времени управление школой перешло в руки городской корпорации поскольку гильдию постигла участь католических учреждений после реформации церкви, земли ее были захвачены, доходы конфискованы, сама гильдия распущена.

Часовня гильдии, произведшая столь сильное впечатление на Леленда, была перестроена заново и украшена в царствование Генри VII одним из наиболее преуспевших Уроженцев Стратфорда, сэром Хью Клоптоном. Он родился не в самом городе, а в миле от него, в поместье Клоптонов, однако всегда считал Стратфорд своей родиной. Лишенный, как младший брат, наследства, Клоптон уехал в Лондон искать счастья. Став там торговцем шелком, он составил огромное состояние и был избран олдерменом, затем шерифом и, наконец, в 1491 г. (в тот год, когда он был посвящен в рыцари {Титул, следующий за пажем в эсквайром, перед баронетом – прим. перев.}) – лорд-мэром. В конце концов Клоптон вступил во владение особняком своих предков и, возможно с еще большим удовлетворением, наследством своего старшего брата "Никогда не имевший ни жены, ни детей", этот человек, обязанный всем достигнутым только самому себе, решил стать великим благодетелем Стратфорда. Помимо того, что он перестроил упомянутую часовню, он заменил также деревянный мост, переходить через который во время паводков было опасно, новым, "большим и роскошным" (по выражению Леленда). Огороженный стеной с обеих сторон м замощенный камнем в западной своей части мост состоял из четырнадцати массивных стрельчатых арок. На одном из быков места была установлена каменная колонна, украшенная гербом города Лондона и родовым гербом Клоптонов, а над последним была сделана следующая надпись: "Сэр Хью Клоптон, рыцарь, лорд-мэр Лондона, построил этот мост на свои собственные средства в царствование короля Генри VII" Во время гражданской войны войска парламента разрушили одну из арок, однако восстановленный мост и по сей день являет собой шедевр инженерного искусства эпохи Тюдоров. Путешественник, направляющийся из Лондона в Стратфорд через Хаи-Уайкомб и Оксфорд, по-прежнему должен перейти через Клоптонский мост, чтобы попасть в город; точно так же его переходил Шекспир почти четыреста лет тому назад.