Текст книги "Пираты"

Автор книги: Селия Рис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

34

– Разрез глубокий, до самой кости, – поделился со мной доктор Грэхем, помогая уложить раненую на койку в нашей каюте. – Но рана чистая, помощь я оказал вовремя, так что, осмелюсь предположить, жить твоя подружка будет и стрелять едва ли разучится. Я дам ей опиума, пускай подольше поспит, ей полезно. Помоги мне, Нэнси. – Я разжала зубы спящей Минерве, и Нейл накапал ей на язык несколько капель темной жидкости. – Вот и все, – произнес он с удовлетворением. – Пусть отдыхает. А тебе нечего здесь торчать, до вечера она все равно не проснется. Пойдем со мной, хочу тебе кое-что сказать.

Он отвел меня в кают-компанию, усадил в кресло и сам уселся рядом.

– Вы поставили меня в очень затруднительное и неприятное положение – я имею в виду тебя и Минерву, – начал Нейл. – Представь, каково бы мне было увидеть одну из вас мертвой или умирающей?! – Он тяжело вздохнул и уныло покачал головой. – Я и к Бруму ходил, но даже он ничего не смог сделать, чтобы предотвратить этот дурацкий поединок, в который вы ввязались по собственной глупости и легкомыслию. Поверь старому другу, такая жизнь не для вас! Сегодня Лимстер получил по заслугам, но завтра или через неделю найдется другая такая же мразь, и все повторится. Ну разве можно жить, как перекати-поле, не имея ни корней, ни опоры, постоянно рискуя жизнью и ничего не получая взамен, без каких-либо перспектив на будущее, кроме эшафота и петли? Какой смысл, ответь?

Он не дождался ответа да и не нуждался в нем. Говоря о нас с сестрой, он подразумевал и себя тоже.

– Я давно подумываю о том, чтобы порвать с Береговым братством, – продолжал Грэхем после короткой паузы. – Я не могу больше смотреть на убитых и умирающих совсем еще молодых парней. Я устал от крови, устал от ран, устал штопать изуродованные тела, а потом наблюдать, как пожирает их антонов огонь [78]78
  Устаревшее название гангрены.


[Закрыть], и медленно сходить с ума от собственной беспомощности и бессилия хоть чем-то облегчить их страдания. На моем счету в банке голландца достаточно денег, чтобы завести свою практику в Лондоне или Эдинбурге. Да где угодно, какая разница?! Лишь бы никто из пациентов не догадывался о моем прошлом. Я бы мог уйти еще в Нью-Йорке, но меня удержала привязанность к Адаму… и к тебе! – Он повернулся ко мне. – Пойдешь со мной, Нэнси? Мне будет нетрудно выдать тебя за свою дочь.

– Я не могу. Как я расстанусь с Минервой, особенно сейчас, когда она нуждается в заботе и помощи? Она рисковала жизнью, защищая меня и мою честь, а вы предлагаете мне ее бросить? Нет, никогда!

– Ну зачем же бросать? – возразил доктор. – Что за крайности? Возьмешь ее с собой.

– Как у вас все просто получается, мистер Нейл Грэхем! – фыркнула я с возмущением. – Вы хотя бы задумались, за кого придется выдавать себя ей, если мы обе отправимся с вами? За мою рабыню? Служанку? На такое она никогда не согласится! А известно ли вам, уважаемый доктор, как в старой, доброй Англии обращаются с чернокожими? Да как везде! Иначе говоря, оскорбляют, третируют, избивают и всячески унижают. Так что ничего не получится, Минерве ваше предложение не подойдет. Боюсь, придется нам с ней до конца дней своих мотаться по свету с корсарами. Видно, такая уж нам судьба выпала.

– Хочется верить, что ты ошибаешься. А что с твоим женихом, Уильямом?

Я пожала плечами:

– После того что случилось на «Орле», я очень сомневаюсь, что Уильям вообще захочет иметь со мной дело. Он презирает и ненавидит пиратов и даже если простит меня, едва ли у нас что-нибудь сладится.

– Напрасно ты так плохо о нем думаешь, – осуждающе покачал головой Нейл. – Надеюсь, он в курсе всех обстоятельств, вынудивших тебя обратиться за помощью к корсарам?

Я молча кивнула.

– В таком случае я не вижу никаких препятствий, – усмехнулся Грэхем. – Если только он по-прежнему тебя любит.

– Я даже не знаю, жив он или нет.

– А ты считай его живым, пока не убедишься в обратном, – посоветовал доктор. – И не теряй надежды, девочка моя. – Он наклонился ко мне, с отеческой лаской положил свою руку поверх моей, слегка стиснув длинные, гибкие пальцы хирурга, и с нажимом повторил: – Никогда не теряй надежды!

– Когда вы намереваетесь нас покинуть? – поспешно спросила я, стремясь перевести беседу в другое русло, подальше от Уильяма и моей собственной персоны.

– Сразу, как только подвернется подходящий случай.

– А Брум знает?

– Пока нет. Но догадывается, я думаю.

Я видела, что решение Нейла окончательно и бесповоротно и отговаривать его не имеет смысла, но за несколько месяцев знакомства с ним успела проникнуться к доброму доктору самыми теплыми чувствами. Меня восхищали его незаурядный ум, оригинальный образ мышления, высокий профессионализм; я отдыхала душой в его обществе, и мне ужасно не хотелось так скоро с ним расставаться. Я как раз собиралась поведать ему об этом, в надежде упросить хотя бы задержаться на какой-то срок, но тут в кают-компанию в сопровождении Пеллинга ворвался наш капитан, которого я никогда прежде не видела в таком бешенстве.

– Вот, полюбуйтесь! – Он щелкнул пальцами, и боцман торопливо подал ему сложенный вчетверо листок бумаги. – «Круговой пенни», ни больше ни меньше! – Адам развернул листок, положил на стол, разгладил складки и протянул нам. На лицевой стороне размещался довольно объемистый список начертанных подряд имен и фамилий, составляющих в совокупности замкнутую окружность. – На компас смахивает, – покосился он на зловещий круг. – Да только не на север показывает, а на самый настоящий заговор! Клянусь Богом, я вышвырну с корабля всех до одного ублюдков, чьи поганые имена значатся в этом списке!

Верный своему слову, Брум незамедлительно созвал команду на сходку и предъявил общему собранию неизвестными путями добытую Пеллингом улику.

– Вот эта пакость, – начал он, брезгливо держа двумя пальцами за кончик замызганный лист, – называется «круговым пенни». Здесь список злоумышленников, затеявших поднять бунт против законно избранных капитана и офицеров, только написан он таким хитрым образом, чтобы никто не догадался, кто главные зачинщики. – Адам обвел собравшихся пристальным взглядом, подолгу задерживая его на некоторых лицах. – Сразу скажу, что не намерен гадать, кто есть кто, и зачитывать список тоже не буду. Но все, кто в нем значатся, должны в течение часа свернуть свои гамаки, забрать вещички и собраться у шлюпбалок. За исключением того мерзавца, который уже получил свое сегодня утром и валяется сейчас на песке смердящей падалью. А если кто задержится хоть минутой дольше, тому придется добираться до берега вплавь. Я все сказал. Время пошло!

– Требую голосования! – послышались с разных сторон сразу несколько голосов.

– Голосования вам захотелось? – театрально изумился Брум. – Что ж, будет вам голосование! Кто за то, чтобы оставить на борту этих ублюдков?

В защиту заговорщиков не поднялась ни одна рука.

– Значит, решено! – подвел итог капитан. – Все пока остаются на местах, кроме тех, кто в списке. А вы, косорылые, собирайте манатки и вон! И нечего рожи кривить, раньше надо было мозгами шевелить. Да поживее, пока я не передумал и не скормил вас акулам!

Незадачливые мятежники покинули собрание, но прения продолжались. Пеллинг настаивал, чтобы мы избавились тем же способом от всей бывшей команды Лоу, но Брум его не поддержал, и сходка проголосовала против. У нас и так катастрофически не хватало людей, и все понимали, что на плечи оставшихся ляжет непосильная дополнительная нагрузка. Но боцман на этом не успокоился. В числе прочих корсаров нам досталось в наследство от бывшего капитана и несколько музыкантов, составлявших довольно внушительный оркестр, которым Лоу чрезвычайно гордился. Пеллинг же почему-то питал к ним особенную неприязнь и воспользовался случаем, чтобы избавиться хотя бы от оркестра, мотивируя свое предложение тем, что от них, дескать, все равно никакого проку. Их «концертмейстера», долговязого и необыкновенно худого малого по прозвищу Кляча, чрезвычайно возмутило и до глубины души обидело столь предвзятое отношение к «служителям муз», как он сам выразился в свойственной ему высокопарной манере. Потрясая давно ставшей неотъемлемой частью его облика скрипкой, с которой он не расставался ни днем, ни ночью, Кляча вскочил на ноги и разразился страстной речью.

– Нет, вы мне только скажите, друзья, – обратился он к собравшимся, – почему вы, считающие себя людьми справедливыми, допускаете столь вопиющую несправедливость по отношению ко мне и моим коллегам по высокому искусству музицирования? Разве кто-нибудь видел наши имена в «круговом пенни»? Разве кто-нибудь слышал, как мы сговаривались сместить капитана и выкинуть за борт офицеров? Нет, нет и еще тысячу раз нет! Что ж тогда дурного в том, чтоб развлечься вечерком? Вот нас попрекают, что мы бездельники. Да, сами мы не работаем, зато помогаем работать другим. Разве я не прав?

Вот тут Кляча угодил в самую точку. На корабле не бывает недостатка в работах, требующих совместных усилий. Брасопить реи, вращать кабестан… В таких случаях ритмичная музыка действительно здорово помогает.

Исчерпав аргументы, он схватил свой инструмент и взмахнул смычком, предоставив и скрипке высказаться в его защиту. Кляче тут же подыграл другой музыкант по фамилии Кроукер, выхватив из нагрудного кармана оловянную свистульку, которую он всегда носил собой. Потешив аудиторию развеселой импровизацией, дуэт сорвал заслуженные аплодисменты, после чего ни у кого не поднялась рука, чтобы проголосовать против. Осчастливленные благополучным для себя исходом, оркестранты постарались оправдать доверие и уже полным составом принялись наяривать джигу и другие плясовые мелодии под одобрительный смех корсаров. Один боцман сидел мрачный и что-то недовольно ворчал себе под нос, но команда уже приняла решение.

– Отставить! – гаркнул Брум, и музыка мгновенно стихла. – Мы еще не закончили. А теперь слушайте меня. Раз уж вам так хочется, пусть музыканты остаются. Но я больше не потерплю нарушений дисциплины на борту своего корабля. Пришло время кое-что изменить. Тебе и Минерве, – кивнул он мне, – с сегодняшнего дня придется снова привыкать к женскому платью и хорошим манерам. От всех прочих обязанностей я вас освобождаю. И держись подальше от солнца. Я хочу, чтобы ты выглядела настоящей леди, еще недавно ступавшей по берегам родного Альбиона. – Адам окинул взглядом притихших пиратов и поморщился. – Боже правый, что за вид! Пора с этим кончать, парни. Все должны подтянуться и привести себя в порядок. Мне нужна команда, а не сборище портовой швали! Лейтенанты должны выглядеть лейтенантами, а матросы – матросами. Чтобы все было, как в регулярном флоте.

– У корсаров нет лейтенантов! – выкрикнул кто-то из задних рядов.

– А у нас будут! – отрезал Брум. – С этого дня на «Удаче» вводится воинский распорядок. Мистер Холстон, мистер Даффи, мистер Филипс, мистер Грэхем! Отныне ваше место в кают-компании и на шканцах. Произвожу вас всех в лейтенантский чин, равно как мистера Кросби, командующего «Скорым возвращением», и этого молодого человека, – указал он на приятной наружности парня в первом ряду. – Выходи в круг и представься команде.

Повинуясь приказу, тот выступил вперед. Худощавый, невысокого роста, с очень светлой кожей и шапкой вьющихся белокурых волос, он выглядел еще моложе своих двадцати с небольшим лет. Курчавящиеся юношеским пушком и еще не ведавшие бритвы щеки раскраснелись от смущения.

– Меня зовут Том Эндрюс… сэр, – добавил он после короткой запинки и бросил вопросительный взгляд на капитана.

Тот поощрительно кивнул:

– Продолжай, не стесняйся. Расскажи нам свою историю.

– Я штурман, сэр. Поступил на службу в Ост-Индскую компанию и получил назначение на «Добрую надежду», которую захватил Лоу. Это был мой первый рейс… – Том неловко улыбнулся и развел руками, что вызвало доброжелательный смех в рядах корсаров.

Эндрюса в команде уважали за блестящие навигаторские способности, не оставленные без внимания ни прежним, ни нынешним капитаном.

– Ладно, за джентльмена сойдешь, – махнул рукой Адам. – Нам как раз такой молодой и нужен. Ступай к остальным.

Теперь всеобщее внимание сосредоточилось на Пеллинге, чье имя Брум почему-то не назвал. Старый корсар весьма ревниво относился к своей репутации и возложенным на него обязанностям квартирмейстера и незамедлительно реагировал на малейшее проявление неуважения к себе или ущемление прав команды. Но на этот раз он не проронил ни слова, и взор его был чист и невинен, как у новорожденного младенца, что могло означать только одно: капитан наконец-то посвятил боцмана в разработанный им план, и тот его одобрил. Впрочем, отведенная старику роль в его осуществлении прояснилась уже в следующую минуту.

– А вам, мистер Пеллинг, – продолжал Адам, – я приказываю навести порядок в этом плавучем хлеву. Взгляните хотя бы на это, – пнул он носком ботфорта небрежно уложенную канатную бухту, – и на это, – колупнул он ногтем грязно-серый соляной налет на поручнях фальшборта. – Корабль должен содержаться в чистоте, а палуба блестеть так, чтобы с нее кушать можно было, как с тарелки! А может, и сейчас найдутся желающие? – обратился к команде Брум. – Ну что? Есть добровольцы?

Палубные доски были заляпаны смолой и дегтем, проложенная между ними пенька грязными клочьями выбивалась из пазов. Не слишком аппетитное зрелище, и отобедать на такой «скатерти» никто, естественно, не рискнул.

– Я так и думал, – кивнул Адам. – Мистер Пеллинг, я хочу, чтобы к завтрашнему утру палуба была такой же чистой и гладкой, как шелковые чулки его величества. Проследите, пожалуйста, чтобы никто не отлынивал. Разрешаю задействовать всех матросов, свободных от несения вахты. И чтобы хорошенько продраили, с песочком! Займетесь этим сразу после того, как отправите восвояси заговорщиков.

По рядам корсаров прокатился жалобный стон. «Продраить с песочком» – это далеко не то же самое, что просто надраить шваброй. Бруски из песчаника, применяющегося для этой цели, массивностью и размерами не уступают Священному Писанию, за что и получили свое название [79]79
  Holystone – букв.: священный камень.


[Закрыть]. Очень тяжелая и выматывающая работа, после которой ужасно болят руки и ломит спину. Я внезапно почувствовала искреннюю благодарность к Бруму, великодушно избавившему меня, в числе прочих обязанностей, и от этой.

– Так точно, капитан! – бойко, как заправский мичман, гаркнул Пеллинг и даже козырнул, приложив два пальца к полям своей потертой треуголки. – Как прикажете поступить с мятежниками, сэр?

– Погрузить в шлюпки и под охраной доставить на берег. А дальше пускай сами разбираются. Надеюсь, участь Лимстера заставит их задуматься. Ну а если кто заартачится, за борт без разговоров! Да пусть спасибо скажут, что у них есть выбор. С нами они бы так не церемонились. И поторопитесь, пожалуйста, мистер Пеллинг. Время не ждет. Пора поднимать паруса.

ЧАСТЬ VII
ВСЕ ЗОЛОТО МИРА

35

Мы следовали вдоль побережья Гвинеи по направлению к Бенинскому заливу под видом респектабельного торгового судна. Винсент лишь однажды появился на борту «Удачи». Навестил оправляющуюся от ранения Минерву, долго о чем-то совещался с Брумом и Пеллингом за закрытыми дверями капитанской каюты, а потом снова вернулся на свой корабль. «Скорое возвращение» держалось в отдалении от флагмана. Идущие поодиночке суда вызывают меньше подозрений, чем целая флотилия, поэтому приходилось соблюдать дистанцию.

Несколько раз мы приставали к берегу в населенной местности, чтобы пополнить запасы воды я продовольствия. Обычно ко входящему в гавань судну сразу устремляются стайками лодки мелких торговцев, предлагающих свежие фрукты и овощи, местные диковинки и другой незамысловатый товар. Во всяком случае, так обстояло дело в Вест-Индии. Здесь же пробивающиеся сквозь полосу прибоя на утлых пирогах торговцы чаще демонстрировали не бананы и апельсины, а живой товар, осаждая нас со всех сторон предложениями очень выгодно и с большой скидкой приобрести партию невольников. Брум никого покупать не собирался, но и отказывать никому не спешил. Каждого продавца принимал у себя в каюте, угощал и подробно расспрашивал, почерпнув таким образом немало ценных и полезных сведений. Одного раба он все-таки приобрел: великанского роста негра из племени кру по имени Тоби, который говорил на множестве местных диалектов и знал как свои пять пальцев все мели, подводные скалы и течения на протяжении всего Западного побережья Африки. Надо ли говорить, что Тоби получил свободу не позже, чем доставившая его пирога отвалила от борта «Удачи»? Очень скоро они с Адамом сделались закадычными друзьями и массу времени проводили вместе, корпя над картами и строя планы.

Винсент тоже не терял времени даром. После раскрытия заговора часть экипажа «Скорого возвращения» пришлось перевести на флагман, и теперь уже капитан Кросби срочно нуждался в пополнении. Надо сказать, что разрешил он эту проблему весьма оригинальным способом: взял и купил недостающее количество у местных работорговцев. Многие из команды «Удачи» сочли Винсента крепко пострадавшим на голову от солнечного удара, и мне довелось в те дни выслушать немало скептичных реплик и откровенных насмешек на его счет. Большинство сходилось на том, что приобретенные рабы, доставленные на побережье из центральных областей Африки и никогда не видевшие океана, не смогут привыкнуть к перемене обстановки и моряков из них не получится. Так что лучше всего, пока не поздно, сбагрить их с рук, продав капитану первого встречного невольничьего судна.

– Ни черта у него не выйдет! Ни в жисть черномазым не разобраться в парусах и снастях, – с апломбом высказал общее мнение один из марсовых матросов по кличке Околыш. – Легче обезьяну обучить, чем этих тупоголовых!

– Не знаю, как тебе, – не осталась в долгу всегда скорая и острая на язычок Минерва, – а вот мне, например, это вовсе не кажется сложным. Уж если даже ты сумел научиться, то им, как говорится, сам бог велел!

Рана ее затянулась и почти не беспокоила. Брум расщедрился и позволил нам проводить долгие часы нежданно свалившегося на наши головы досуга в пассажирском салоне, передав его в наше единоличное пользование. Там мы занимались, главным образом, тем, что старались придать себе изрядно подзабытый женский облик. Чтобы вернуть коже былую белизну и мягкость, на ночь я обильно намазывала руки ореховым маслом, приобретенным через Тоби у какого-то заезжего купца, а Минерва накладывала мне на лицо маску из ананасовой мякоти – самый действенный и давно известный чернокожим служанкам белых господ способ уберечься от загара в тропиках. Было как-то странно и непривычно снова носить женское платье и тратить каждое утро массу времени только на одевание. Ноги мои поначалу путались в юбках, а от туго затянутого корсета перехватывало дыхание. Сестра расчесывала мне волосы и часами колдовала над моей прической, а я, в свою очередь, делала то же самое для нее. Усиленное внимание к собственной внешности вскоре принесло первые плоды: кожа моя заметно посветлела, а ногти отросли в достаточной степени, чтобы заняться маникюром.

Корсары довольно быстро привыкли к жесткой дисциплине и новым правилам, введенным на «Удаче». Почти все они служили в свое время на военных кораблях и торговых судах, и им не составило особого труда припомнить прежние навыки. Чисто выбритые и подтянутые офицеры прохаживались по шканцам, строгие и важные в своих новых костюмах, а матросы в синих куртках и белоснежных парусиновых штанах беспрекословно выполняли все приказы начальства. Но что самое интересное, все ходили трезвые – спиртное выдавали раз в день и всего по чарке, как в Королевском флоте, – и никто по этому поводу даже не возмущался. Брум приказал поднять британский флаг, и корабль наш окончательно превратился в солидного «купца», якобы направляющегося из Бристоля в Индию.

Под таким не вызывающим подозрений прикрытием мы получили возможность спокойно следовать вдоль побережья и присматриваться к укрепленным форпостам, принадлежавшим различным европейским государствам и служившим также оживленными торговыми центрами. В первую очередь, разумеется, торговли рабами, которых привозили и пригоняли сюда со всех концов Африки. Но не только. По уверениям Адама, в крепостных подвалах, ожидая отправки в метрополию, накапливались неисчислимые ценности: слоновьи бивни, золотой песок, жемчуг, камедь [80]80
  Камедь – густой сок некоторых тропических деревьев, быстро затвердевающий и применяющийся в производстве различных клеящих веществ.


[Закрыть], пряности и многое другое, чем богата земля и природа Черного континента.

– А еще золото и серебро в монетах и слитках, – заканчивал он, сверкая глазами, как будто уже видел все это воочию. – Своего рода оборотный капитал. Часть этих средств расходуется на оплату привозимых товаров, но еще больше поступает в казну за счет их продажи и взимания торговой пошлины с каждой заключаемой сделки. Платят все. И продавцы, и покупатели.

Загадочный план Брума, давно возбуждавший всеобщее любопытство, оказался на деле необычайно простым по замыслу, но это отнюдь не означало, что претворить его в жизнь будет так же легко. Один только выбор цели потребовал долгих раздумий и совещаний с офицерами в присутствии Тоби, выступавшего в роли советника. Остановились в конечном итоге на британском форте, расположенном на островке в устье одной из великих африканских рек, впадающих в Бенинский залив. Тоби там неоднократно бывал, сопровождая невольничьи караваны в качестве толмача. А к коменданту форта у него были свои счеты: в свое время тот обманом лишил его свободы и продал за немалую цену какому-то работорговцу из Южной Африки. Великан прекрасно знал расположение крепостных помещений и служб, распорядок дня и численность охранявшего форт воинского контингента. Поведал он и о том, что охранники живут в постоянном страхе перед бунтом нескольких тысяч невольников, которых неделями держат в длинных деревянных бараках, дожидаясь покупателей. Но еще больше боятся они всякой тропической заразы, наползающей по утрам холодной, сырой пеленой низко стелющихся туманов из заболоченных мангровых зарослей по берегам дельты. В гнилом климате здешних мест присылаемые из метрополии солдаты и офицеры часто не протягивают и нескольких месяцев, а остальные спасаются от болотной лихорадки и дизентерии неумеренным потреблением спиртного или ищут забвения в объятиях туземных женщин.

Форт несколько раз переходил из рук в руки, но в настоящий момент над его бастионами развевался английский флаг. Направленный руководством Королевской Африканской компании для наведения порядка и упорядочения торговли новый комендант оказался нечист на руку и заботился больше о пополнении собственного кошелька, нежели сундуков компании.

– Это будет увеселительная прогулка, уверяю вас, джентльмены! И леди, конечно, – ухмыльнулся Брум, кивнув в нашу сторону. (Мы с Минервой чинно сидели в уголке в своих новых нарядах и скромно помалкивали. ) – Мы просто придем и заберем все, что захотим. Гарнизон малочисленный, а золота в форте, по словам Тоби, немерено. Плевое дело для пары корсарских кораблей. Тем более, мы вовсе не собираемся представляться в истинном виде и подставляться под огонь батарей.

Мы бросили якорь в небольшой бухте прямо под стенами крепостных укреплений. Большая часть команды по приказу Адама укрылась в твиндеке. Слишком много людей на палубе могли вызвать ненужные подозрения. Винсент на «Скором возвращении» обогнал «Удачу» под покровом ночи и опередил нас на несколько часов. Шхуна покачивалась на волнах в некотором отдалении от барка, но мы не обменивались сигналами и делали вид, что между обоими судами нет ничего общего.

Брум приказал спустить на воду капитанскую гичку [81]81
  Гичка – 5-8-весельная шлюпка; как правило, используется в качестве персонального транспорта капитана корабля.


[Закрыть] с шестеркой гребцов. Тем временем Холстон, Даффи, Филипс, Эндрюс и доктор Грэхем в офицерской форме поднялись на шканцы и присоединились к командиру.

– Мистер Эндрюс, – церемонно обратился Адам к новоиспеченному штурману, – не соблаговолите ли вы помочь моей племяннице спуститься в шлюпку?

Том не без смущения подхватил меня под руку и повел к трапу. Собираясь нанести визит коменданту, я надела свое лучшее платье, купленное накануне бегства из Нью-Йорка. Его рукава надежно скрывали еще заметные следы порезов на руках выше локтей, а кисти и запястья облегали элегантные длинные перчатки из белого шелка. Наряд Минервы выглядел куда скромнее, как и подобает чернокожей служанке – рабыне или вольноотпущеннице. Она семенила за мной, как комнатная собачка, смиренно потупив взор и не смея поднять головы. Брум пришел в восторг от нашего маскарада и во всеуслышание объявил, что мы – само совершенство и золото, считай, уже у нас в кармане.

На пирсе нас встретил почетный караул из дюжины вооруженных мушкетами с примкнутыми штыками солдат во главе с сержантом. Осведомившись о цели посещения, он приказал препроводить нас в крепость. Исполняющий обязанности коменданта сэр Корнелиус Торнтон принял нас с отменной любезностью. Пригласил усаживаться и незамедлительно предложил даме прохладительное и сладости, а джентльменам – пропустить по стаканчику за знакомство. Судя по его кирпичного цвета физиономии, он уже успел «пропустить стаканчик» задолго до нашего появления. И не один. Когда все расселись и наполнили бокалы, комендант приступил к официальной части беседы.

– Адам Брум из Бристоля, сэр, – представился наш предводитель и представил по очереди остальных, отрекомендовав меня своей племянницей, мисс Дэнфорт. – Владелец и шкипер собственного судна. Следую в Индию, чтобы помочь брату основать свое торговое предприятие. Попутно занимаюсь скупкой слоновой кости, золотого песка, камеди, пряностей и других колониальных товаров. – Он окинул Торнтона задумчивым взглядом и как бы невзначай поинтересовался: – Быть может, уважаемый сэр Корнелиус, и в ваших закромах найдется что-нибудь в этом роде?

Актерский талант и природное обаяние Брума позволяли ему с легкостью располагать к себе собеседника, чему немало способствовали напускное простодушие и заискивающий тон, неизменно вызывающие снисходительно покровительственную реакцию со стороны новых знакомцев. Клюнул на эту удочку и сэр Корнелиус Торнтон. Его маленькие бесцветные глазки сузились и алчно блеснули, бледные губы растянулись в тонкую улыбку. Комендант принадлежал к известной категории людей, самоуверенно полагающих, что знают все на свете и видят окружающих насквозь. Надо ли говорить, что он ни на миг не усомнился в россказнях Адама, продолжающего расхаживать по комнате, энергично жестикулируя и выдавая одну сладкую сказочку за другой? Торнтон внимательно слушал, поглаживая седеющую бородку, и улыбка у него на губах расплывалась все шире, пока он окончательно не уверился, что имеет дело с наивным простаком, которого ничего не стоит обвести вокруг пальца.

В ответ на вопрос, какого рода товары может предложить он, Брум без запинки процитировал составленный накануне Тоби и Пеллингом перечень, в который вошло все, в чем, предположительно, может нуждаться форт и его обитатели. При этом он называл такие смешные цены, что у коменданта аж пот на лбу выступил. Многозначительно кивая и поддакивая, тот мысленно потирал руки, предвкушая, должно быть, какой солидный куш сможет наварить и положить себе в карман. Согреваемый мечтой о будущей наживе, он до того забылся, что предложил на радостях показать свои владения и вызвался лично сопровождать нас во время осмотра. Мы довольно долго бродили по тесным коридорам, поднимались на бастионы и спускались в подвалы. При этом комендант упорно не замечал, с каким напряженным вниманием озираются по сторонам мистер Адам Брум и сопровождающие его офицеры, не упуская из виду ни одной детали. К концу экскурсии мы узнали практически все, что нас интересовало: численность караульных и систему размещения и смены постов, количество и расположение орудий на крепостных стенах и многое другое. Посещение казнохранилища сэр Корнелиус приберег, как говорится, «на сладкое», рассчитывая, очевидно, поразить нас демонстрацией собранных в крепости несметных богатств и подчеркнуть заодно свою собственную значительность и влиятельность.

Кладовые находились глубоко под землей. В подвалах было прохладно и сыро. Гуляющие по ним сквозняки колебали пламя факелов в руках солдат, и тогда по сочащимся влагой стенам и нависающим сводам начинали метаться и прыгать причудливые тени невиданных зверей и сказочных страшилищ. Спускаясь вниз, мы миновали ряд подземных пустот, вероятно, естественного происхождения, в которых содержались ожидающие покупателей невольники. Об их присутствии предупредили нас доносившиеся словно издалека приглушенные крики и стоны, лязг цепей, женский и детский плач. Торнтон, прислушиваясь, приложил к уху ладонь.

– Вот где настоящее золото, – с апломбом заявил комендант, – а вовсе не в тех сундуках, которые вы скоро увидите! Черная кость куда как выгодней желтого металла. Кстати, капитан, – со слащавой улыбкой обратился он к Адаму, – могу предложить отборный товарец. Только что поступила большая партия из Конго; если пожелаете, забирайте прямо сейчас. Уступлю со скидкой, в знак доброго к вам расположения.

Брум с напускным сожалением покачал головой.

– Не хотите? Жаль, жаль, вы бы точно не прогадали! – разочарованно вздохнул сэр Корнелиус. – Ну вот мы и на месте, леди и джентльмены, – торжественно объявил он, остановившись перед массивной деревянной дверью и сняв с пояса увесистую связку ключей. Отобрал нужный, вставил в скважину здоровенного навесного замка и повернул. Один из солдат снял замок, весивший, на мой взгляд, фунтов тридцать, не меньше, и отодвинул массивный железный засов. Торнтон отворил заскрипевшую дверь, и мы вошли внутрь.

Вошедшие следом солдаты вставили факелы в гнезда на стенах, и помещение озарилось тусклым светом, выхватившим из мрака высящиеся до самого потолка штабеля золотых слитков у дальней стены. Вдоль остальных теснились огромные дубовые сундуки, два из которых, обитые зеленого и красного цвета кожей, выделялись из общего ряда наличием на их крышках тисненых дворянских гербов. Как выяснилось позже, они принадлежали когда-то одному испанскому гранду, и именно в них сэр Корнелиус хранил свои личные сбережения.

– Мои комплименты, сэр, – заметил Адам, пнув носком ботфорта входную дверь красного дерева толщиной в четыре дюйма. – Весьма надежно, на мой взгляд.

– Еще бы! Это же кемвуд! [82]82
  Название древесины некоторых пород африканских деревьев, из которой также получают одноименный краситель.


[Закрыть] Вы еще сюда взгляните! – Торнтон с гордостью провел пальцами по поверхности стены. – Скальная порода, пушкой не прошибешь. Сам Черный Барт Роберте обломал бы здесь зубы! – заметил он со смехом, а мы, незаметно переглянувшись, дружно его поддержали. – Но не пора ли нам на солнышко? Для молодой леди здесь мрачновато, пожалуй. – Галантно взяв меня под локоток, сэр Корнелиус предложил: – Не желаете прогуляться на свежем воздухе, мисс Дэнфорт? Я покажу вам свой сад.