Текст книги "Невеста скандального шпиона"
Автор книги: Селеста Брэдли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
Глава 29
Натаниэль снова вошел в парадную гостиную, испытывая искушение схватить Виллу на руки и унести ее в библиотеку для небольшого пиршества в кресле для двоих. Но все эти любовные празднования были забыты, когда она увидел Миртл, с вызовом стоящую перед Викторией.
– Ты все время знала об этом, не так ли, Виктория? Ты ни в малейшей степени не была удивлена всем этим.
– Не глупите, – неуверенно ответила Виктория. – Конечно же, я… ну, я… но вы тоже не выглядели особенно удивленной.
Миртл махнула рукой.
– Это потому, что я подслушала разговор Таниэля и этого мошенника Ливерпула, – затем она внезапно прищурила глаза. – Рэндольф также все знал, не так ли?
– Не глупите. Конечно же, он не знал, – Виктория стояла с высоко поднятой головой, на лице ее было возмущение, но она лгала. Натаниэль знал это. В его грудь, в область сердца словно вонзился шип.
Миртл подняла одну руку.
– Виктория, больше нет никаких причин говорить что-либо, кроме абсолютной правды, если только ты не решила быть намеренно жестокой.
Виктория огрызнулась.
– Я, жестокий? А вы знаете, что через три недели, после того, как я сдалась в ответ на надоевшие уговоры Рэндольфа выйти за него замуж, старший брат моего покойного мужа умер и мой сын стал лордом Рирдоном? Три недели! – она впилась в них взглядом. – Мне не хватило до того, чтобы наконец назваться леди Рирдон, три несчастных недели!
Миртл усмехнулась.
– И это была ошибка Рэндольфа, я так полагаю?
– Конечно, это была его ошибка, – отрезала Виктория. – Он украл у меня возможность стать одним из столпов высшего общества! С этим титулом и деньгами Натаниэля у меня могло бы быть все!
– Бедный Рэндольф, – тихо проговорила Вилла.
– Несомненно, – отозвался Натаниэль.
Миртл погрозила своей тростью Виктории.
– Ты имеешь в виду, что ты наказывала моего бедного мальчика в течение тридцати лет, за то, что он женился на тебе на три недели раньше?
Виктория обежала глазами комнату, очевидно, в поисках поддержки. Ее взгляд упал на Виллу.
– Ты думаешь, что я мелочная и честолюбивая. Я могу прочесть это на твоем лице. Но подожди, леди Рирдон! – слова вылетали из ее рта, словно слишком долго сдерживаемый поток. – Скоро ты осознаешь, что у женщины нет ничего, никакого положения в мире, кроме того, которое обеспечивает ей ее муж, и которое он может в любой момент отобрать! Как только ты свяжешь себя с мужчиной, ты становишься просто его отражением. Ты думаешь, что он исполнит твои мечты, но он не заботится об этом. Мужчины озабочены только своими собственными интересами, своими собственными удовольствиями. Когда первоначальные романтические порывы пройдут, ты станешь для него пустым местом, точно так же, как я стала никем для Томаса, и еще меньше чем никем для Рэндольфа.
– Мой племянник никогда плохо не обращался с тобой, – твердо заявила Миртл.
– Плохо обращался со мной? – Виктория рассмеялась холодным, деланным смехом. – Нет, он никогда не бил меня, никогда даже не отругал меня. То, что он сделал, была гораздо хуже. Он просто объявил меня невидимой. Даже когда его настигла болезнь… Я подумала: «Слава Богу, наконец-то он будет нуждаться во мне» – но этого не случилось. Он все так же не допускал меня к себе, запирался в своем кабинете, в своих комнатах, отгораживаясь ото всех и постоянно бормоча что-то про себя. Я начала бояться, что он сошел с ума, но доктор сказал, что это последствия тоника, который принимает Рэндольф, что он говорит себе под нос, что он, кажется, не может контролировать свои слова.
Натаниэль похолодел. Рэндольф не смел позволить кому-то приблизиться к себе. Господи, был ли когда-нибудь другой человек, настолько полный тайн, как Старик? Глава шпионской сети, посвященный во внутреннюю работу самых секретных правительственных агентств, Рэндольф должен был жить в страхе выдать слишком много. Неспособный кому-либо доверять, даже себе, Рэндольф удостоверился, что никто и близко не подойдет к нему.
А что насчет Виктории? Что за жизнь она должна была вести, привязанная к человеку, который так мало заботился о ней, который был одержим обязанностями, которые он не мог объяснить…
К человеку, похожему на меня.
Взгляд Натаниэля метнулся туда, где сидела Вилла, ее внимание было поглощено Викторией, на глазах выступили слезы симпатии к боли, которую испытала его мать. К той боли, которую Натаниэль никогда не видел, и никогда не трудился увидеть. К боли, которая сделала ее ожесточенной. Он обвинял ее в этой ожесточенности, несмотря на то, что сам ощущал уколы от отсутствия интереса со стороны Рэндольфа.
Рэндольф в своей самопроизвольной изоляции, со своими всепоглощающими обязанностями, ранил их всех и самого себя тоже.
Должен же быть иной способ объединить жизнь и долг, не так ли? Или Вилла будет осуждена на ту же ожесточенность, которая поглотила Викторию? Будет ли он сам осужден на болезненное одинокое существование, подобно Рэндольфу, удалившись от любых контактов или утешения ради своих обязанностей?
Когда Миртл начала неистово защищать своего племянника, Натаниэль поднял вверх руку.
– Я также думаю, что замужество с моим отцом, возможно, не было полным радостей, – тихо проговорил он. – Его работа значила для него гораздо больше, чем любой простой человек.
Виктория послала ему ошеломленный и странным образом уязвимый взгляд. Очевидно, она не ожидала какой-либо защиты с его стороны.
– А что касается того, чтобы быть жестокой, – Виктория тряхнула головой, но отошла на один шаг от Миртл, – как вы смеете обвинять меня…
– Виктория, ты не была нисколько не удивлена заявлениями Принца-Регента, – прервала ее Миртл. – Если ты не можешь быть правдивой ради своего сына, возможно, ты сделаешь это ради своей собственной пользы. Скажи правду, всю до конца, прямо сейчас, и я обеспечу тебя доходом в две сотни фунтов в год.
Виктория переводила взгляд с одного лица на другое, было очевидно, что ее напряжение росло. Вилла почти могла видеть, как в ее голове крутятся колесики. Отвергнуть предложение Миртл, цепляясь за свою жестокость, и вечно зависеть от снисходительности Натаниэля и Виллы.
Или выпустить всю темноту на волю и в то же время освободить себя. Этих денег было достаточно, чтобы жить с определенным комфортом, даже с роскошью. Вилла затаила дыхание, по-настоящему не уверенная, какой путь выберет Виктория.
– Ну хорошо, – Виктория медленно опустилась в кресло. – Он знал. Он подозревал что-то в этом роде, еще до того, как появились официальные новости. Я пыталась убедить его, что это не так. А он вел себя так, словно твой позор ничего не значил, – продолжала Виктория. – Я ожидала, что он будет презирать тебя за то, что ты сделал. Знаешь, что он сказал? Он сказал: «Таниэль знает свой долг. Он узнает, что я всего лишь выполняю свой». Как будто предать всех нас, поставить нас в неловкое положение, навсегда погубить мое положение в обществе – словно это все ничего не значило! А затем он закрыл передо мной дверь, как он делал это каждый день нашей совместной жизни. Если бы я могла, я бы сожгла эту проклятую дверь кабинета!
Таниэль знает свой долг. Эти слова пронзили Натаниэля словно копье. Мог ли Рэндольф знать? Мог ли он все это время знать, что Натаниэль работает на Корону, что принятие на себя позора «Рыцарей Лилий» было актом патриотизма?
Он узнает, что я всего лишь выполняю свой.
Натаниэль ощутил, как внутри него старая и незаживающая рана начала затягиваться. Рэндольф каким-то образом знал, вероятно, знал даже о том, что Натаниэль является членом Королевской четверки, и таким образом просто сыграл свою роль. Не осмеливаясь узнать больше, чем он предполагал, из-за риска подвергнуть себя опасности, и не желая скомпрометировать жертву Натаниэля любым признаком прощения, Рэндольф поддержал его единственным способом, который, как он полагал, был ему доступен – полностью согласившись с этим обманом.
Натаниэль крепко и надолго зажмурил глаза. Рэндольф, ты чертов идиот. Ты никогда не сможешь – никогда не смог бы – подвести меня.
Когда он открыл глаза, Натаниэль увидел, что Вилла смотрит на него с теплотой и симпатией. Она, возможно, не могла знать, что за мысли проносились в его мозгу, но было вероятно, что она смогла различить, что он почувствовал какое-то облегчение, потому что она нежно и весело улыбнулась только ему.
Виктория подняла голову, в ее глазах блеснул гнев.
– Но тогда Рэндольф никогда не чувствовал то же самое ко мне. Он сказал мне, что он отверг тебя частично из-за того, что хотел держать тебя подальше от меня. От меня! Можете себе представить?
– Как же, рассказывай, – протянула Миртл.
– Рэндольф никогда больше по-настоящему не поговорил со мной, – она позволила своим плечам опуститься, словно сбросила с них тяжелый груз. – Так что да, когда он умер, он знал правду.
Вилла ничего не сказала, только пристально смотрела на Натаниэля поверх головы его матери. Он закрыл глаза на некоторое время, затем глубоко вдохнул.
– Я желаю тебе счастья с теми деньгами, которые обещаны тебе, Виктория, – тихо проговорил он. – Я понял, что у тебя были причины для твоей неудовлетворенности жизнью. Я испытываю к тебе жалость, и надеюсь, что и ты найдешь немного жалости в себе. Я не виню тебя за твои действия, но я должен признаться… я не могу любить тебя за них.
– О, Натаниэль. Я… ты должен понять, что я делала все как можно лучше для тебя…
Натаниэль смотрел на свою мать так, что ясно видел ее плохие и хорошие стороны. Она была злой женщиной, пережившей много разочарований, это правда – но она по своей собственной воле решила погрязнуть в своей озлобленности.
– Виктория, возможно, когда-нибудь… но если позволишь, не сейчас, – он повернулся к Вилле и коротко поклонился. – Вилла, Миртл – если вы меня извините, я хотел бы побыть один.
Он повернулся и оставил их, не сказав больше ни слова.
Дафна не была счастлива.
Конечно, она редко бывала удовлетворена, даже в самые лучшие времена. Всегда было что-то еще, что она хотела приобрести, или кто-то еще, кого она хотела превзойти или впечатлить.
Поездка в деревню проходила не очень хорошо, так как колесо экипажа завязло в грязи и сломалось, и им пришлось высадиться всего через несколько часов выезда из Лондона.
Она отбросила простую муслиновую занавеску, которая закрывала единственное окно в комнате гостиницы, которую Бэзил раздобыл для них. Затем она устремила скучающий взгляд на город внизу. Уэйкфилд. Отсюда он казался немногим больше, чем просто грязная дыра.
Ее неудовлетворенность усилилась. Так что она повернулась к Бэзилу, который бездельничал в невзрачном кресле у огня, неизменный стакан бренди приклеился к его руке.
– Бэзил, я хочу пройтись по магазинам.
Бэзил достаточно охотно поднялся. Она всегда могла рассчитывать на то, что Бэзил поступит так, как она хочет. Скучный, но полезный. Возле зеркала, стоящего наверху сундука, Дафна остановилась, чтобы поправить волосы. Зеркало показало ей то, что оно показывало всегда. Она была прекрасна. Затем ее пальцы замедлили свое движение, пока он заправляла выбившийся локон волос.
Она была более красива, чем Вилла. Так почему же Вилла была так неотразима для Таниэля и почти для всех, кто с ней встречался?
Дафна была красавицей. Дафна была элегантной, утонченной.
Могло ли быть так, что все, чему ее когда-либо учили, оказалось ложью? Могло ли случиться, что, хотя она являлась самой красивой, самой милой, самой модной женщиной из присутствующих, это не доставляло ей никакого удовольствия?
Тогда что стоит эта красота? Дафна всегда зависела от своей внешности. Дафна Дэнвилл, всегда была абсолютным отражением моды. Ради чего?
Чтобы быть привлекательной? Чтобы удачно выйти замуж? Она была самой привлекательной, она знала это, но все же она вышла замуж за второсортного поклонника, этого нельзя было отрицать.
Она пристально смотрела в зеркало на свое знакомое, красивое лицо.
Вилла на самом деле не была красивой, но ею все равно восхищались. Если красота Дафны исчезнет, будет ли кто-нибудь восхищаться ею?
Затем она отогнала прочь эту глупую мысль. Она была такой, какой она должна быть. Она взяла Бэзила под руку, и они вышли из гостиницы.
Мимо них прошла пара, смутно знакомая, но ничего значительного в этом не было. Это же была лучшая дорога на сервер. Не удивительно, что они должны встретить несколько знакомых лиц. Мужчина и женщина с любопытством посмотрели на них, затем зашептались, поспешив вниз по улице. Дафна слегка улыбнулась от удовольствия. Даже в трауре, даже в таком болоте как это, она производила сенсацию.
Бэзил рыгнул. Она с порицанием взглянула на него. Он пожал плечами.
– Извини, любимая, но что ты ожидаешь, когда тащишь меня так далеко, а у меня не было времени для переваривания пищи?
– Не будь вульгарным, – прошептала она, делая знак, чтобы он открыл дверь в ателье модистки. – И, пожалуйста, не называй меня «любимая». Ты похож на трубочиста-кокни.
Затем она влетела в магазин и очень изящно уселась, расправив свое платье с отрепетированной грацией. Стоять у конторки, торгуясь из-за пенни – это не для нее. Модистка поспешила к ней, в ее взгляде было восхищение. Дафна прихорошилась. Она знала, что выглядела как картинка.
У нее было все самое лучшее. Она потратила все квартальное содержание Бэзила на этот ансамбль. Конечно, если не считать отделанную норкой накидку, которая была на ней. Она составляла большую часть следующего квартального содержания.
В любом случае, это едва ли имело значение. Когда Миртл, тетка Бэзила, умрет, она, Дафна Дэнвилл, дочь выскочки-судовладельца, который купил себе рыцарство, станет одной из самых богатых женщин в Англии.
Изящно позируя в окне магазина, мило надувая губы в ответ на предложения модистки, Дафна мечтала о том дне, когда она будет одним из столпов в высшем обществе. Затем она услышала шепот двух женщин, стоящих у конторки.
– Так романтично! Лорд Рирдон – герой! И говорят, что он спас свою нынешнюю невесту от двух сыновей хозяина гостиницы, и она немедленно влюбилась в него! Вилла – разве это не самое восхитительное имя?
Вилла? Лорд Рирдон – герой?
– Что? Что такое? О чем вы говорите? – она пристально вглядывалась в лица, теперь обращенные к ней.
Она, Дафна, признанная красавица два сезона подряд, сумела устроить праздник года два вечера назад и оделась как королева… а в центре общественного интереса все еще Натаниэль и Вилла?
Она встала, ее губы приоткрылись в протесте.
– Но… Натаниэль – предатель! Его жена… трактирная девица!
– А мы слышали совсем другое, – лукаво ответила одна из женщин. – Лорд Рирдон и прелестная Вилла, которая, кстати, говорят, любимица Принца-Регента, являются героями самой романтической истории! Он был так храбр, прямо как герой из легенды, – женщина театрально вздохнула.
Дафна едва была способна дышать. Вдруг плетеная соломка хрустнула в ее кулаке.
– Вилла Трент – вульгарная, надутая сельская мышь, которая может привлечь мужчину, только сбив его с ног камнем!
– Я тоже слышала эту сплетню, – возразила другая женщина. Затем фыркнула. – Но я никогда ей не верила.
– Нет, ни на одну секунду, – заявила первая дама. Затем она более пристально вгляделась в Дафну. – Я вас знаю. Вы бросили лорда Рирдона, покинули его тогда, когда он нуждался в вас, – женщина усмехнулась. – Мне очень жаль сообщать вам это, но кузен вашего мужа, безусловно, самый привлекательный, самый героический джентльмен, которого когда-либо видел Лондон. И если вы так не думаете, тогда, возможно, это вы являетесь предательницей.
Две женщины приблизились к ним, их глаза были прищурены. Даже модистка выступила вперед, чтобы выхватить свою шляпку.
– Я не обслуживаю таких как вы! – прошипела она Дафне и Бэзилу.
О Боже. Бэзил наклонился к ней.
– Время уходить, любовь моя.
Они торопливо покинули ателье, затем замедлили шаги и в более спокойном темпе зашагали обратно к гостинице.
– Какое нахальство, – с горячностью проговорила Дафна, обращаясь к Бэзилу. – Когда мы унаследуем состояние тети Миртл и купим свой дом, я никогда не позволю этим женщинам ступить туда. Я буду игнорировать их на каждом приеме. Я…
– А, насчет этого, – затаив дыхание, прервал ее Бэзил. – Кажется, Миртл не слишком любезно отнеслась к тому, что ты не прекратила бал, когда Рэндольф умер.
Дафна с ужасом повернулась у Бэзилу.
– Что?!
– Боюсь, что она исключила нас, – печально подтвердил Бэзил. – Но не волнуйся, милая. Мы все еще можем жить, учитывая мои надежды…
Дафна не смогла больше контролировать свою руку. Та взлетела и ударила Бэзила по щеке, прямо здесь, на улице, словно Дафна была какая-то вульгарная… вульгарная трактирная девица!
– Бэзил, у тебя больше нет надежд! Таниэль и Вилла собираются завести целый выводок сыновей, и ты будешь последним в очереди на наследство. Разве ты не видел того, как они ведут себя друг с другом? Он ее добровольный раб, одуревший от любви мужчина, вот кто он!
Бэзил приложил руку к щеке.
– Одуревший, – тупо повторил он.
Именно в это время первая горсть грязи попала в Бэзила. Она ударила его в грудь, забрызгав платье и мантилью Дафны и навсегда запятнав их.
Оставшись один в кабинете своего отца, Натаниэль упал в большое кресло и закрыл лицо руками.
Знать, что Рэндольф хотя бы сомневался в этой истории, было бы утешением – выяснить, что он не только подозревал правду, но также принимал участие в том, чтобы помочь его прикрытию – все это сняло тяжелый груз с сердца Натаниэля.
Чтобы и дальше уменьшить свою боль, Натаниэль попробовал забраться в глубины своей старой обиды на Саймона, который заменил Рэндольфу сына. Странно, но он понял, что не может найти ее нигде внутри себя. Саймон на проверку оказался больше похожим на брата, по крайней мере – на соратника, чем Натаниэль когда-либо имел возможность мечтать.
Он излечился от стольких ран внутри себя, такое большое бремя упало с его плеч… понадобится некоторое время, чтобы вспомнить, каким мужчиной он был прежде. Если это вообще было возможно.
Некоторое время спустя, Рен Портер без стука хромая вошел в кабинет Рэндольфа – нет, теперь это был кабинет Натаниэля.
Хотя на самом деле он размышлял о том, чтобы пойти и рассказать Вилле о тех вещах, которые он раскрыл, Натаниэль прищурил глаза.
– Я полагаю, что просил никого не беспокоить меня.
– Ты сможешь поразмышлять над своими проблемами позже. А сейчас мне нужно кое-что сказать тебе, – Рен опустился в кресло без приглашения. Он выглядел намного лучше, хотя все еще был бледным и слабым. Драматические шрамы на лице все еще казались слишком темными на фоне его бледности, но его глаза сияли увереннее, целеустремленно. – В первую очередь, я благодарю тебя за гостеприимство, но думаю, что я должен отправиться в путь.
– Тебе не нужно уезжать. Думаю, что все мы хотели бы, чтобы ты остался, пока тебе не станет лучше. Особенно Вилла.
– Хм-м, – Рен отвел взгляд. – Нет, я думаю, будет лучше, если я уйду.
Натаниэль вытянул одну руку.
– Как пожелаешь. Куда ты пойдешь?
Рен криво улыбнулся.
– Ты еще не слышал? Саймон завалил меня моими семейными делами. Оказывается, пока я спал, мой кузен умер и оставил мне кучу денег. Да еще к тому же и маленькое имение в Котсуолде, которое я никогда не видел. Я думаю, что я найму себе собственный экипаж. Если я поеду медленно, то думаю, что сумею добраться туда живым.
Натаниэль воздержался от того, чтобы прокомментировать идею о путешествии в одиночку. Если Рен ощущает необходимость прятаться, то это его дело. Кто он такой, чтобы заставлять кого-то сражаться с его демонами?
– А что с Лжецами?
– Я еще не готов, – Рен опустил взгляд на свои руки. – Мне нужно довести до конца некоторые дела.
Натаниэль не мог отрицать, что этому человеку необходимо было время для выздоровления.
– Тогда я желаю тебе добра, – мягко произнес Натаниэль. – ты знаешь, что ты можешь вернуться к нам в любое время.
Рен коротко кивнул.
– Во-вторых, я хотел предупредить тебя… Хотя, возможно, в этом нет смысла.
– Предупредить меня о чем?
– Просто вот что… Бэзил пришел ко мне в ночь, когда случился пожар. Он казался очень заинтересованным в моих дальнейших планах, то есть хочу ли все еще я прикончить тебя.
– Ах. Я одновременно удивлен и не удивлен. Я откровенно ошеломлен тем, что Бэзил на самом деле проявил себя, – Натаниэль криво улыбнулся. – Как приятно знать, что он беспокоится.
– Тогда не спускай с него глаз, – Рен откинулся назад в своем кресле. – Как ты вообще сумел выжить в такой семье, Рирдон?
Натаниэль покачал головой.
– Это дар судьбы.
– Нет, – кратко ответил Рен. – Вилла – это дар судьбы.
Вилла была чертовски божественным вмешательством. И Натаниэль был очень обеспокоен тем, что оно может пропасть впустую. Сможет ли он удерживать баланс, который не смог удержать его отец? Сможет ли он быть Коброй, и одновременно мужчиной, которого любит Вилла?
Воспоминания о резкой, озлобленной Виктории стиснули его горло. Если он сделает то же самое с любящей, щедрой Виллой – если он превратит ее в недовольную его секретами и озабоченностью – то это будет такое предательство, которого не смог бы совершить и лорд Предатель.
– Дар судьбы, – прошептал Натаниэль. – Да, это так.
Рен сложил руки у себя на животе.
– Тот дар, который тебе лучше было бы ценить. Если ты не будешь ее ценить, то обнаружишь, что этим займусь я.
Натаниэль посмотрел Рену в глаза.
– Ты влюблен в мою жену, Портер?
Рен даже не вздрогнул.
– Ты обвиняешь меня в этом?
На самом деле Натаниэль почувствовал симпатию к Рену. Вилла была силой природы. Мужчина, попавший в лучи света, исходящие от нее, имел очень мало шансов пережить это и не измениться.
Затем сочувствие быстро испарилось, и на передний план вышел мужской инстинкт защиты. Вилла принадлежала ему.
– Спасибо за то, что ты посетил меня. Сейчас я надеюсь, что ты поймешь меня, если я отменю свое прежнее приглашение. На самом деле, прости меня, но я хочу, чтобы ты был как можно дальше отсюда.
Рен наклонил голову.
– Конечно, – он встал, чтобы уйти. У двери он обернулся. – Просто помни то, что я сказал. Если я когда-нибудь узнаю, что ты сделал несчастной эту прекрасную женщину… ну, я кое-чему научился от Лжецов…
Натаниэль покачал головой.
– Если я причиню ей боль, то я сам первым накажу себя. Тебе придется подождать своей очереди.
Рен резко кивнул.
– Хорошо, – и покинул комнату.
