Текст книги "Дьявол не любит ждать"

Автор книги: Себастьян Чарльз Фолкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Так вот зачем я понадобился?

– Именно. – М. встал и подошел к окну. – Я хочу поручить вам то, что на первый взгляд напоминает простой сбор разведывательной информации. Найдите Горнера. Пообщайтесь с ним. Попробуйте нащупать его слабые места.

– Задача скорее для психолога, – заметил Бонд.

– Ну да, а что такого? – М. явно выглядел встревоженным.

– Значит, теперь вы будете поручать мне задания такого рода? А мне казалось, я сам должен решить, возвращаться ли мне к участию в активных операциях.

– Конечно, Джеймс, так и есть.

Бонду не нравилось, когда М. называл его Джеймсом, а не Бондом и не Ноль-Ноль-Семь. Появление личной ноты в разговоре всегда предшествовало каким-нибудь обескураживающим новостям.

– Я хочу, чтобы вы прошли еще некоторые медицинские тесты, а затем поговорили с Р.

– С этим мозгоклюем? – выпалил Бонд.

– С экспертом по психологической подготовке, – поправил его М. – Кстати, пока вас не было, я подписал распоряжение о том, чтобы принять на работу в его отдел нового врача-ассистента. Под руководством этого специалиста вы пройдете курс дыхательных и расслабляющих техник.

– Сэр, ну какого, спрашивается… я…

– Все агенты Ноль-Ноль уже проходят эти курсы, – сухо и безапелляционно сообщил М. – Ноль-Ноль-Девять докладывает о значительном улучшении самочувствия.

– С него станется, – буркнул Бонд.

– Да, чуть не забыл. Мы тут присвоили одному из сотрудников статус агента Ноль-Ноль. Фактически он займет место Ноль-Ноль-Четвертого, который, как вам известно, к сожалению…

– Да, я в курсе. Попал под поезд в Восточной Германии, насколько я знаю. Ну и когда наш новый парень приступает к своим обязанностям?

– В самое ближайшее время. – М. вновь прокашлялся. – В общем, все ваши коллеги проходят курсы дыхания и релаксации, и я не собираюсь делать исключение для вас.

Бонд закурил. Спорить с М., когда тому втемяшилась в голову очередная блажь, было совершенно бесполезно.

– Я полагаю, что вы можете сообщить мне еще кое-что об этом докторе Горнере?

– Вы правы, – ответил М. – Лично мое мнение таково: в ближайшее время он может представлять серьезную угрозу национальной безопасности нашего государства. Это подтверждается уже тем, что для решения проблемы привлекли нашу Службу. Правительство в панике из-за огромного количества нелегальных наркотиков, просто наводнивших страну. В Соединенных Штатах уже семьсот пятьдесят тысяч героинозависимых наркоманов. Мы движемся в том же направлении. И проблема в том, что речь идет уже отнюдь не только и не столько о всяких отбросах общества. В группу риска попадает лучшая часть нашей молодежи. Употребление наркотиков становится респектабельным. Буквально на днях в передовице «Таймс» – да, да, не где-нибудь, а именно в «Таймс»! – было высказано пожелание проявить снисходительность к этим поп-певцам, которые попались на наркотиках. Если наркотики укореняются в национальной культуре, государство быстро превращается в страну третьего мира. Наркотики пожирают волю к жизни. Возьмите Лаос, Таиланд, Камбоджу. Вряд ли кто-нибудь назовет эти страны сверхдержавами.

– Чем-то вся эта история напоминает мне Кристатоса и ту итальянскую операцию, – сказал Бонд.

– Это еще детские шалости по сравнению с проблемой, которая теперь встает перед нами, – отозвался М. – Вроде контрабандной бутылки виски или блока сигарет, провезенных в багажнике машины. Просто легкая разминка вроде вашей небольшой операции в Мексике, перед тем как вы встретили Голдфингера.

– А где же я найду Горнера?

– Он особо не скрывается, мелькает везде. Одно из его хобби – авиация. У него два частных самолета. Много времени он проводит в Париже, и я думаю, что опознать его вам будет нетрудно.

– Это почему же? – спросил Бонд.

– Из-за его левой руки, – сказал М., снова усаживаясь в кресло и глядя Бонду прямо в глаза. – У него так называемая обезьянья лапа.

– Что?

– Исключительно редкая врожденная деформация. Эта патология известна как main de singe, или обезьянья лапа, и заключается в том, что большой палец находится в одной плоскости с остальными, а не отстоит от них, и это делает невозможным использование привычных для человека орудий труда. Если бы наш большой палец находился в одной плоскости с остальными, мы не могли бы делать хватательные движения. Представьте себе, как можно было бы писать, держа карандаш только двумя пальцами. – М. взял со стола ручку и наглядно проиллюстрировал свой пример. – Что-то, конечно, нацарапать можно, но уж очень неудобно. Развитие большого пальца как противостоящего остальным считается одной из важных мутаций в эволюции Homo sapiens. Но уродство Горнера этим не ограничивается. Вся его левая кисть выглядит как лапа обезьяны. Она сплошь покрыта волосами до самого запястья и даже чуть выше.

В голове Бонда словно что-то сверкнуло.

– Значит, левая рука должна быть у него больше правой, – предположил он.

– Скорее всего – да. Это действительно очень редкая патология, хотя, насколько я знаю, не уникальная.

– А не путешествует ли он в сопровождении человека в фуражке Иностранного легиона?

– Понятия не имею, – ответил М.

– У меня такое ощущение, что я случайно видел его. В Марселе.

– В порту?

– Да.

М. вздохнул:

– Это вполне возможно.

– Он примерно моих лет, крепкого телосложения, у него прямые набриолиненные волосы, немного длинноватые сзади, славянский тип…

– Стоп-стоп, – сказал М. и подвинул к Бонду лежавшую на столе фотографию. – Это тот человек?

– Да, – подтвердил Бонд. – Это он.

– Значит, для вас это знак судьбы, – проговорил М. с мрачной улыбкой.

– Я не верю в судьбу, – возразил Бонд.

– А стоило бы, – заметил М. – Самый ценный перебежчик, которого нашей внешней разведке когда-либо удавалось заполучить, был полковником военной разведки русских. Пеньковский. Один из наших обратил на него внимание в кафе в Анкаре: русский полковник был в плохом настроении. Вот и всё. Всего один взгляд в глаза. Иногда достаточно какой-нибудь мелочи. Это была судьба.

– И наблюдательность, – поправил Бонд и погасил сигарету. – Что ж, как я понимаю, меня снова привлекают к активной работе со всеми полагающимися полномочиями? – спросил он.

– Вообще-то я планирую постепенно возвращать вас в строй, – сказал М. – Вы пока ознакомьтесь с материалами по делу. И параллельно пройдите курс упражнений с Р. Ну а там посмотрим.

В голове Бонда шевельнулись неприятные подозрения.

– Надеюсь, вы не посвящали в это дело Ноль-Ноль-Девятого? Или этого новенького, которого взяли на замену Ноль-Ноль-Четвертому? Вы ведь не поручите мне выполнять подготовительную работу для другого агента?

М. беспокойно заерзал в кресле:

– Послушайте, Ноль-Ноль-Семь. Этот доктор Горнер, вполне вероятно, самый опасный человек, с которым Службе когда-либо приходилось иметь дело. Я посылаю вас разыскивать не какого-нибудь жалкого наркодилера, а человека, целью которого, по-видимому, является уничтожить миллионы людей – по крайней мере, как полноценных личностей – и подорвать устои западного общества. Чтобы его остановить, я могу использовать столько сотрудников, сколько посчитаю нужным. Это право я оставляю за собой.

Бонд почти физически ощутил, как его буравит взгляд серых глаз босса. Ну что ж, по крайней мере откровенно. М. снова прокашлялся.

– Есть в этой истории и русский след, – продолжал он, – и правительство этим очень обеспокоено. Холодная война может вестись самыми разными методами. Так вот, я ожидаю, что ваш первый рапорт будет у меня на столе через шесть дней.

«Спорить дальше бессмысленно», – подумал Бонд.

– Французы, я имею в виду Второе управление, занимаются этим делом? – спросил он.

– Да. Как только окажетесь в Париже, свяжитесь с Матисом. Мисс Манипенни уже заказала вам билеты и гостиницу.

– Благодарю вас, сэр. – Бонд поднялся с кресла.

– И вот еще что, Джеймс, послушайте. Будьте предельно осторожны, хорошо? Я понимаю, что на первый взгляд дело о наркотиках не представляется столь опасным, как дело об оружии или даже об алмазах. Но знаете, у меня дурное предчувствие по поводу этого человека. Очень дурное. На его руках уже и так слишком много крови.

Бонд кивнул, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.

Мисс Манипенни выглянула из-за своей конторки. Она протянула Бонду коричневый запечатанный конверт.

– Везет же вам, – сказала она. – Париж весной. Я подыскала вам очень миленькую гостиницу. Ой, смотрите, вы забыли отдать М. его шоколадки.

Бонд положил пакет с шоколадом ей на стол.

– Это для вас, – сказал он.

– Вы такой милый, Джеймс. Спасибо. Ваш вылет в шесть. У вас как раз хватит времени сходить на первый сеанс упражнений по глубокому дыханию и расслаблению. Я записала вас на половину третьего. Это на третьем этаже.

– Не могли уж подождать, пока я вернусь из Парижа! – огрызнулся Бонд, направляясь к лифту. – По приезде я сразу же займусь удушающими упражнениями, и, может быть, даже лично с вами.

– Глубоким дыханием, Джеймс. Это большая разница.

– Ну раз уж вы так настаиваете на четком разделении понятий, то я бы скорее предпочел что-нибудь более эффективное и даже радикальное. Например, приемы массажа – всякие там поглаживания и пошлепывания. Уверяю, вы потом неделю сидеть не сможете.

– Ну, Джеймс, вы всё обещаете, обещаете…

Двери лифта закрылись за Бондом, прежде чем он нашелся что ответить. Пока кабина скользила между этажами, он успел вспомнить озадаченное лицо Ларисы в дверях отеля в Риме. Всё разговоры да обещания. Похоже, мисс Манипенни права.

Сеанс глубокого дыхания продолжался сорок пять минут; вел его человек по имени Джулиан Бартон, который был одет в белую рубашку без ворота и проинструктировал Бонда, как следует дышать не грудью, а животом.

– Представьте себе сосуд, который вам нужно наполнить водой. Ваше дыхание и есть эта вода. Мысленно поместите сосуд в нижнюю часть вашего туловища, где-то в районе почек. Почувствуйте, как он наполняется. Теперь закройте глаза и подумайте о чем-нибудь приятном. Представьте себе пляж или живописный лесной ручей. В общем, вообразите какое-нибудь особенное, уединенное место, которое пробуждает в вас приятные воспоминания и положительные эмоции. Отбросьте все повседневные заботы и неприятности, сосредоточьтесь только на этой приятной и мирной картине. Теперь вдохните глубоко, до самых нижних позвонков. Задержите дыхание. Отбросьте все другие мысли, оставайтесь только в том тайнике, который связан у вас с особенно хорошими воспоминаниями.

«Тайником хороших воспоминаний» для Бонда в тот день оказалась не какая-нибудь картинка с рощей, ручьем и идиллической лужайкой, а безупречная кожа лица и шеи Ларисы, которой он успел полюбоваться еще в гостиничном баре. А что, быть может, в этом старом кобеле еще теплится жизнь… По окончании сеанса Бонд клятвенно заверил Джулиана, что даже в командировке будет ежедневно проделывать упражнения на глубокое дыхание. Выйдя из кабинета, он не стал дожидаться лифта, а спустился в вестибюль по лестнице, причем не шагом, а бегом. Конечно, у него слишком мало времени, чтобы набрать к началу операции оптимальную форму, но любая физическая нагрузка только на пользу.

Он почувствовал в крови прежние токи, когда подумал о докторе Джулиусе Горнере. Едва ли кто-то из встречавшихся Бонду людей с первого взгляда производил на него столь отталкивающее впечатление. Кроме того, было, что-то низкое в том, чтобы пытаться одержать победу над страной не в открытой войне с использованием армии и оружия, а путем тайного растления ее молодежи.

Бонд поймал себя на мысли, что ему хочется произвести впечатление на М. Нет, после всех передряг, из которых он выбрался, ему нет никакой необходимости что-то доказывать себе самому, думал Бонд, сидя за рулем своего «паровоза» и направляясь на юг от Бэйсуотер-роуд к Гайд-парку. Скорее всего беспокойство его было вызвано упоминанием о других агентах Ноль-Ноль. Конечно, помимо него, всегда были и другие с лицензией на убийство; кроме того, он догадывался, сколько времени успевает прослужить такой агент, пока с ним не произойдет «фатальный инцидент». Следовательно, процесс набора и тренировки агентов должен происходить в Службе непрерывно, но Бонд привык считать себя если не уникальным, то, во всяком случае, особенным: тем, на кого падает выбор в самых важных и опасных делах. Для такого мнения у него были веские основания. Может быть, М. специально дал ему понять, что он не единственный, дабы добиться от Бонда полной концентрации внимания? Чем больше он об этом размышлял, тем больше склонялся к мысли, что именно таковы были планы старого лиса.

Вернувшись домой, Бонд обнаружил, что Мэй уже успела постирать и погладить привезенную из Италии одежду. Близилось время вечернего чая, но она достаточно долго прослужила у Бонда, чтобы знать: не стоит и соваться к нему с предложением отведать этой старушечьей бурды. Постучав в дверь спальни, она появилась на пороге с серебряным подносом, на котором стояли сифон с содовой, ведерко со льдом, низкий широкий стакан и полная бутылка виски «Джонни Уокер» (разумеется, «Блэк лейбл»).

– За ваше здоровье, мистер Бонд, – сказала она, ставя поднос на комод. – Давайте я помогу вам собрать вещи.

Три месяца трезвой жизни, на которые врачи обрекли Бонда, еще не закончились, но, с другой стороны, если М. считает, что он готов вновь взяться за работу, то… Он плеснул себе в стакан виски на традиционные (и весьма умеренные) два пальца, бросил туда кубик льда и добавил еще на два пальца содовой.

– И за ваше здоровье, – сказал он и опорожнил стакан буквально одним глотком.

Выехав из Хаммерсмита по Грейт-Вест-роуд, он заметил в боковом зеркале мотоциклиста и инстинктивно нажал на педаль тормоза. Эти дорожные полицейские, следившие за соблюдением скоростного режима, казалось, были повсюду, а его роскошный и броский автомобиль притягивал их как магнит. Однако, к его удивлению, мотоциклист практически в ту же секунду тоже сбросил скорость. Чтобы разобраться в ситуации, Бонд при выезде на очередную круговую развязку резко свернул влево, не включая поворотника. Таким образом он попал на шоссе, ведущее к Твикенхэму, то есть оказался в стороне от основного потока машин, покидающих столицу в час пик. Несколько раз резко газанув и затормозив, он даже проскочил очередной светофор в ту секунду, когда на нем уже зажегся было красный свет, и лишь после этого снова посмотрел в зеркало заднего вида. Мотоциклист неотступно следовал за ним.

Бонд испытал смешанное чувство заинтересованности и раздражения. Интересно, кто это вздумал так демонстративно садиться ему на хвост; с другой стороны, кому это приспичило доставлять ему беспокойство в тот самый день, когда ему предстоит вступить в поединок со столь серьезным и опасным противником, каким, по всей видимости, является доктор Джулиус Горнер? Не доезжая до Чизвикского моста, он, вновь не включая поворотника, резко крутанул руль вправо, съезжая на второстепенную дорогу.

На этот раз он не почувствовал даже легкого намека на занос: машина держалась за асфальт как приклеенная. Еще раз посмотрев в зеркало, Бонд удивленно вскинул брови и даже почувствовал некоторое беспокойство. Теперь позади его машины маячил уже не один, а два мотоциклиста, причем оба на больших «БМВ», а как известно, на относительно прямой дороге ни один автомобиль не может обставить хороший спортбайк. Мотоциклисты пригнулись к рулям и синхронно выкрутили на себя рукоятки газа под правой ладонью. Безошибочно узнаваемый рев знаменитых баварских двухцилиндровых оппозитников раскатился по Кью-стрит.

Буквально через несколько секунд мотоциклы поравнялись с машиной Бонда, объехав «бентли» с обеих сторон. Дело принимало серьезный оборот. Он пожалел, что не поехал на «астон-мартине», в потайном отсеке которого под водительским сиденьем лежал всегда заряженный кольт сорок пятого калибра. Имевшийся в его распоряжении «Вальтер ППК» тоже был надежной машиной для убийства, но Бонд не был уверен, что его баллистические характеристики будут достаточными для короткого боя в сложившихся обстоятельствах. Впрочем, выбора все равно не оставалось. Не успел он достать пистолет из кобуры, как послышался звон разбитого стекла: боковое окно с пассажирской стороны разлетелось вдребезги, разбитое пулей. Бонд выстрелил в образовавшуюся амбразуру и резко нажал на тормоз. В торможении с больших скоростей машина всегда превосходит мотоцикл; таким образом Бонд сумел оказаться на позиции, выгодной для стрельбы по второму мотоциклисту, против воли оказавшемуся сейчас вровень с разбитым окном «бентли». У Бонда было даже мгновение, чтобы прицелиться. Он снова выстрелил через пассажирское окно и увидел, как мотоциклист, получив пулю в плечо, резко дернулся и выпустил руль. Ревущий немецкий мотоцикл выскользнул из-под него и, упав на бок, по инерции заскользил по брусчатке, высекая искры.

В этот момент с машиной снова поравнялся первый мотоциклист. Бонд успел заметить, что они как раз приближаются к тому месту, где улица заканчивается тупиком, к которому примыкает под прямым углом узкий проезд. Теперь и машина, и мотоцикл ехали со скоростью около пятидесяти миль в час; пора было притормаживать, чтобы проделать задуманный маневр. Он увидел, что мотоциклист поднимает правую руку с зажатым в ней пистолетом. Медлить было нельзя, поскольку противник на мгновение оказался в уязвимом, неустойчивом положении: своим тяжелым мотоциклом он управлял одной левой рукой и при этом не мог быстро воспользоваться рукояткой газа.

Бонд изо всех сил нажал на педаль тормоза, стремительно выкрутил руль вправо и буквально в ту же секунду рванул на себя рычаг ручного тормоза. Шины взвыли от перегрузки, в воздухе возник запах паленой резины, и огромная машина, вздрогнув всем корпусом, стала «мести хвостом», нацелившись в заносе углом багажника прямо в переднее колесо «БМВ». В момент удара Бонд почувствовал, как, несмотря на разницу в массе, его «бентли» вильнул чуть в сторону от намеченной траектории движения. Естественно, для мотоцикла – пушинки по сравнению с тяжелой машиной – это столкновение было равносильно катастрофе. Мотоцикл практически остановился, а его водитель по инерции перелетел через руль и со всего размаху грохнулся спиной на мостовую бокового переулка. Пистолет вырвался из безвольно разжавшейся руки и отлетел на обочину.

Бонд посмотрел на часы, убедиться, что на самолет он еще успевает, затем включил первую передачу и поехал прочь от места происшествия, лавируя по лабиринтам узких улочек Кью, запруженных машинами местных жителей, возвращавшихся с работы. Оказавшись вновь на Грейт-Вест-роуд, он вдруг вспомнил любимую фразу Рене Матиса. Ça recommence, подумал он. И в самом деле: ну вот, опять началось.

ГЛАВА 4

Сыграем?

Сразу было ясно, что гостиницу для Бонда выбирала мисс Манипенни: правый берег Сены, чистенько, опрятно и немного банально. Войдя в номер, Бонд быстро обследовал спальню, ванную и небольшую гостиную на предмет наличия «жучков». Вообще-то Служба меняла арендуемые гостиницы так часто, что предположить появление секретного агента именно в этом номере было практически невозможно, но утренняя история с мотоциклистами наводила на мысль, что за Бондом следят – и делают это явно не в мирных целях. Сам Бонд скорее склонялся к тому, чтобы списать появление двух «БМВ» на счет какой-нибудь из его прежних, не завершенных должным образом операций. Этот Джулиус Горнер, по всей видимости, действительно опасен, но, в конце концов, он же не ясновидящий. А сколько на свете людей, желающих Бонду смерти, одному богу известно. Ведь даже после самой успешной операции остается немало тех, кто затаил на агента смертельную злобу.

Предварительный осмотр показал, что в номере все чисто. Бонд закрыл ставни, выдернул из своей шевелюры волосок и прикрепил одним концом к двери в ванную, а другим к косяку. Открыв потайное отделение чемодана, он извлек оттуда патроны, перезарядил вальтер и положил в наплечную кобуру, поправив ее перед зеркалом так, чтобы пиджак никоим образом не топорщился. Потом он закрыл чемодан и присыпал кодовый замок замка едва заметным серым тальком. Затем он вышел из отеля на улицу Сент-Рош, чтобы вступить в неравную битву с французским телефоном-автоматом.

Набирая номер и поигрывая зажатой в пальцах французской монетой с характерно сточенным ребром, он внезапно не столько понял, сколько почувствовал, что практически ничего не ел с тех пор, как покинул Рим. Он уже предвкушал хороший ужин в компании Рене Матиса, но, увы, разница во времени между Лондоном и Парижем сработала не в его пользу: во французской столице было уже почти девять, и, как и следовало ожидать, связаться с Матисом в такой час ему не удалось. «Где-нибудь ужинает со своей чертовой любовницей», – подумал Бонд, диктуя сообщение какой-то неприветливой телефонистке, дежурившей во Втором управлении.

За последние месяцы Бонду достаточно часто приходилось ужинать в ресторанах одному; к тому же начался дождь. Он решил вернуться в отель, заказать себе какой-нибудь омлет прямо в номер и пораньше лечь спать.

Портье протянул ему ключ на тяжелом латунном брелоке с традиционной ярко-красной шелковой кисточкой. Бонд пересек облицованный мрамором холл, нажал кнопку вызова лифта, а затем вдруг передумал, направился к лестнице и стремительно взлетел через три пролета. Занятый своими мыслями, он отпер дверь номера триста двадцать пять одной из бесчисленных гостиниц на правом берегу Сены. Войдя в комнату, он повернул выключатель и не глядя бросил увесистый брелок с ключом на кровать. Угодив в мягкую мишень, тот разок игриво звякнул и затих. Бонд подошел к прикроватному столику, снял телефонную трубку и набрал ноль – традиционный номер дежурного по обслуживанию в номерах. Лишь после этого он оглянулся – и даже вздрогнул от неожиданности: представшая его глазам картина заставила не только удивиться, но и встревожиться.

В неудобном кресле с позолоченными подлокотниками, стоявшем прямо перед трюмо в довольно посредственно сымитированном стиле Людовика XV, сидела, положив одну длинную ногу на другую и скрестив руки на груди, молодая женщина, чье самообладание, безусловно, заслуживало восхищения. У нее были длинные темные волосы, на макушке собранные в хвост и перевязанные ярко-алой лентой, а дальше свободно ниспадавшие на плечи жакета ее делового костюма. Под жакетом была белая блузка, а на ногах – черные чулки и туфли на низком каблуке. Подкрашенные ярко-красной помадой губы были приоткрыты в виноватой улыбке.

– Прошу прощения, что напугала вас, мистер Бонд, – сказала она. – Мне просто очень нужно было с вами увидеться. И я не хотела, чтобы вы снова дали мне от ворот поворот.

– Лариса, – произнес Бонд, сжимая в руке пистолет.

– Я действительно приношу вам свои искренние извинения. Обычно я так себя не веду, просто мне, было крайне необходимо с вами встретиться.

– Ваши волосы. Они явно стали длиннее.

– Да. В Риме я была в парике. А это мои настоящие.

– Ну а ваш муж…

– Я не замужем, мистер Бонд. А уж если я и решусь когда-нибудь на такой шаг, то едва ли свяжу свою жизнь с человеком, который работает в страховой компании. А теперь мне нужно признаться еще кое в чем, за что мне очень стыдно: на самом деле меня зовут не Лариса.

– Весьма прискорбно. У меня были кое-какие планы как раз относительно Ларисы.

– Может быть, на этот раз вы не покинете меня столь стремительно и хотя бы позволите вручить вам мою визитную карточку.

Бонд кивнул и внимательно проследил за тем, как его собеседница, предусмотрительно не делая резких движений, встала и протянула ему карточку. Подавшись ей навстречу, он вдруг резко шагнул к окну и проверил, нет ли кого-нибудь за занавесками. Затем, держа в руке визитку, он быстро пересек комнату и ударом ноги распахнул дверь в ванную, направив туда ствол пистолета. Там никого не было.

Девушка ничего не говорила, всем своим видом выражая сожаление по поводу того, что из-за ее безрассудного поведения ему приходится беспокоиться.

Наконец Бонд взглянул на визитку. «Мисс Скарлетт Папава.[15] Менеджер по инвестициям. Банк „Даймонд энд Стандард“. Улица Фобур Сен-Оноре, 14-бис».

– Позвольте, я вам все объясню.

– Да уж, сделайте одолжение. – К этому моменту Бонд уже пришел в себя и, оценив ситуацию, не мог не признать, что нервы у его собеседницы действительно железные. Это вызвало в нем острое любопытство. – Впрочем, минуточку, – сказал он. – Прежде чем вы начнете мне «все объяснять», я бы хотел заказать что-нибудь выпить. Чем я могу угостить вас?

– Нет, спасибо, ничего не нужно. Если только… просто стакан воды.

Бонд заказал два двойных бурбона и бутылку минеральной воды «Виттель». Если девушка не передумает, он сам выпьет вторую порцию.

– Ну хорошо, – сказал он, кладя трубку на рычаг телефона. – У вас есть три минуты.

Мисс Скарлетт Папава, она же миссис Лариса Росси, тяжело вздохнула и, закурив «Честерфилд», снова села в неудобное жесткое кресло. «Ладно, хотя бы с маркой сигарет никакого обмана», – подумал Бонд.

– Еще до того, как мы встретились, я знала, кто вы такой, – проговорила Скарлетт.

– Лучше скажите, как давно вы занимаетесь финансами? – спросил Бонд.

– Шесть лет. Можете проверить в нашем банке. Его головной офис находится на Чипсайде.[16]

Бонд кивнул. Инстинктивно он чувствовал, что большая часть истории, рассказанной ему «Ларисой» – о русском отце и о полученном образовании, – была правдой. Но то, как нагло она наплела про какого-то мужа, обеспокоило его: слишком уж лихо и, пожалуй, даже профессионально проделала она этот трюк. Бонд ощущал некоторую напряженность, которую обычно испытывал, оказавшись в обществе «коллеги по цеху» – тайного агента.

– У вас скептический вид, – сказала Скарлетт. – Что ж, сомневаетесь – можете проверить.

– Так что вы делали в Риме?

– Мистер Бонд, своими вопросами вы сами урезаете отведенные мне три минуты.

– Ладно, продолжайте.

– В Рим я приехала, чтобы разыскать вас. Мне нужна ваша помощь. Я хочу спасти сестру. Она против собственной воли оказалась под влиянием одного очень неприятного человека и вынуждена работать на него. Фактически он ее похитил и держит у себя как пленницу.

– Я не частный детектив, – отрезал Бонд, – и не специализируюсь на спасении дамочек, по собственной глупости попавших в неприятную историю. На вашем месте я бы обратился в агентство Пинкертона или к их французским коллегам – в какую-нибудь контору под названием «Шерше ля фам».

Скарлетт кротко улыбнулась.

– По правде говоря, я именно так и сделала, – призналась она.

В этот момент в дверь постучали. Это был официант с заказанным бурбоном. Налив две порции, он направился к выходу.

– Оставьте всю бутылку, – сказал Бонд, кладя на поднос свернутую купюру.

– Спасибо, месье.

– Так – это как? – переспросил Бонд, закрывая дверь за официантом.

– Позвонила к Пинкертону, – ответила Скарлетт. – Меня соединили с человеком, который представился как Феликс Лейтер.

Бонд устало кивнул. «Мог бы сразу догадаться», – подумал он.

– Мистер Лейтер сказал, что сам не возьмется за это дело, потому что старается не покидать пределов Америки без крайней необходимости, но знает человека, который сможет решить эту задачу. Он назвал ваше имя. Еще он сказал, что вы не то в долгосрочном отпуске, не то вообще собираетесь уйти в отставку – что-то в этом роде. Он пояснил, что и сам до конца не в курсе, почему вы сейчас временно отошли от дел, но, по его мнению, вас такая ситуация едва ли устраивает и вы жаждете действий. Он так и сказал: «Это дело как раз в духе Джеймса. Опишите ему все происшедшее в деталях, и можете считать, что он ваш». – Скарлетт пожала плечами. – Не знаю, что он хотел этим сказать. Во всяком случае, он не знал точно, где вы находитесь, но, по его сведениям, вы собирались ехать в Рим. Он назвал мне отель, который сам вам рекомендовал. Мне оставалось лишь постоянно звонить туда и справляться насчет вашего приезда.

– Что ж, весьма изобретательно.

– Спасибо. Между прочим, в какой-то момент я уже готова была бросить эту затею. Я потратила целое состояние, каждый день названивая в гостиницу.

– Надеюсь, не с рабочего телефона.

– Разумеется, нет. Я звонила из своей квартиры на улице Сен-Пер. Должна заметить, мистер Бонд, что вся эта история никак не связана с моей работой. Дело это сугубо частное.

– Само собой, – поспешил согласиться Бонд.

Обычно агенты внешней разведки действовали при посольствах под видом дипломатических сотрудников – каких-нибудь поверенных в делах или служащих консульского отдела. Бонд и настоящих-то дипломатов не любил – этих людей с мягкими, безвольными рукопожатиями, которые ехали за границу с единственной целью – врать иностранному правительству, а уж разведчиков под посольским прикрытием и вовсе терпеть не мог. Привыкнув к дипломатической неприкосновенности, они настолько расслаблялись и теряли форму, что в любой серьезной заварушке сломались бы через полминуты. Впрочем, прикрытием для агента-нелегала могла быть должность не только в дипломатическом представительстве. Коммерческие структуры тоже подходили для этой цели. Люди, управляющие финансами, также могли иметь доступ к оперативной информации и тоже постоянно путешествовали. Раньше Бонду не доводилось встречаться с британским агентом-женщиной, но кто знает, может быть, руководство внешней разведки решило идти в ногу со временем.

– Я понимаю, что вы мне не верите, – сказала Скарлетт. – Что ж, вы имеете на это полное право. Но я постараюсь заслужить ваше доверие. Я докажу, что не вру, обещаю вам.

Бонд ничего не ответил. Он выпил свой бурбон и налил еще.

– Дело в том, – с некоторой нерешительностью в голосе сказала Скарлетт, – что я, кажется, могу помочь вам найти Джулиуса Горнера. Мне, например, известно, где он будет в субботу утром. В клубе «Спортинг» в Булонском лесу. Это частный теннисный клуб.

– По-моему, ваши три минуты уже истекли, – проговорил Бонд.

Скарлетт снова закинула ногу на ногу точь-в-точь как тогда, в римском баре. Бонд чувствовал, что девушка вызывает в нем отнюдь не только деловой интерес. На этот раз она выглядела моложе, чем раньше. Тоже около тридцати, но скорее меньше, чем больше. Если Ларисе Росси он дал бы примерно тридцать два, то Скарлетт Папаве было лет двадцать восемь.

Она внимательно смотрела на Бонда, словно просчитывая следующий шаг.

– Ну ладно, – сказала она, – не буду дальше притворяться. Я знаю, что вы приехали сюда, чтобы заняться делом Горнера.

– И откуда же вы это узнали?

– Сестра сказала. Иногда ей удается позвонить мне. Она просила предупредить вас об опасности и посоветовала держаться от него подальше.