Текст книги "Скоморошины"

Автор книги: Сборник Сборник

* * *

Повезла баба в город кринку масла продавать; время-то шло к масленой. Нагоняют ее два солдата: один позади остался, а другой вперед забежал и просит бабу: «Эй, тетка, подпояшь меня, пожалуйста». Баба слезла с воза и принялась подпоясывать. «Да покрепче подтяни!» Баба подтянула покрепче. «Нет, это туго; ослабь маленько». Отпустила по-слабже. «Уж это больно слабо будет: закрепи потуже». Пока завязывала баба пояс то крепче, то слабже, другой солдат успел утащить кринку с маслом и убрался себе подобру-поздорову. «Ну, спасибо тебе, тетка! Подпоясала ты меня на всю Масленицу», – говорит солдат. «На здоровье, служба!» Приехала баба в город, хвать – а масла как не бывало!

* * *

Шли проселком нищие – старик да старуха; стали подходить к деревне. Старик говорит: «Я здесь молока попрошу!» Старуха в ответ: «А я в молоко хлеба накрошу!» Старик ухватил старуху и давай бить да приговаривать: «Не кроши в молоко хлеба, не то прокиснет, не кроши в молоко хлеба, не то прокиснет!» Пришли в деревню, а молока никто не дал.

* * *

Повез бедный мужичок дрова продавать. Встречает его богатый да чванный. «Эй, постой! Что на базар везешь?» – «Солому». – «Врешь, дурак! Какая солома – это дрова!» – «Ну, коли сам видишь, так неча и спрашивать! У тебя глаза не вылезли!» Сказал бедный и поехал своей дорогой. На другой день идет богатый да чванный по улице с приятелем. «Так и так, – рассказывает ему, – разобидел меня бедный мужичишка!» А бедный как тут – едет опять навстречу. «Вот он – вчерашний мужик-то!» – говорит богатый. «Нет, врешь! – отвечает ему бедный. – Я не вчерашний: скоро сорок лет стукнет, как я живу на белом свете».

* * *

Жил-был бедный мужик; детей много, а добра – всего один гусь. Долго берег он этого гуся, да голод не тетка: до того дошло, что есть нечего: вот мужик и зарезал гуся; зарезал, зажарил и на стол поставил. Все бы хорошо, да хлеба нет, а соли не бывало. Говорит хозяин своей жене: «Как станем мы есть без хлеба, без соли? Лучше я отнесу гуся-то к барину на поклон да попрошу у него хлеба». – «Ну что ж, с богом!» Приходит к барину: «Принес вашей милости гуська на поклон; чем богат, тем и рад. Не побрезгуй, родимый!» – «Спасибо, мужичок, спасибо! Раздели же ты гуся промеж нас без обиды!» А у того барина была жена, да два сына, да две дочери – всего было шестеро. Подали мужику нож; стал он кроить, гуся делить. Отрезал голову и дает барину: «Ты, – говорит, – всему в доме голова, так тебе голова и следует». Отрезал гузку, дает барыне: «Тебе дома сидеть, за домом смотреть; вот тебе гузка!» Отрезал ноги, дает сыновьям: «А вам по ножке, топтать отцовские дорожки!» Дочерям дал по крылышку: «Вам с отцом, с матерью недолго жить; вырастете – прочь улетите. А я, – говорит, – мужик глуп, мне глодать хлуп![180]180
  Птичье туловище.


[Закрыть]» Так всего гуся и выгадал себе. Барин засмеялся, напоил мужика вином, наградил хлебом и отпустил домой.

Услыхал про то богатый мужик, позавидовал бедному, взял – зажарил целых пять гусей и понес к барину. «Что тебе, мужичок?» – спрашивает барин. «Да вот принес вашей милости на поклон пять гуськов». – «Спасибо, братец! Ну-ка раздели промеж нас без обиды». Мужик и так и сяк; нет, не разделишь поровну! Стоит да в затылке почесывает. Послал барин за бедным мужиком, велел ему делить. Тот взял одного гуся, отдал барину с барыней и говорит: «Вы теперь, сударь, сам-третей!» Отдал другого гуся двум сыновьям, а третьего – двум дочерям: «И вы теперь сам-третей!» Остальную пару гусей взял себе: «Вот и я сам-третей!» Барин говорит: «Вот молодец так молодец! Сумел всем поровну разделить и себя не забыл». Тут наградил он бедного мужика своею казною, а богатого выгнал вон.

* * *

Жил-был купец; у него был сын. Вот однажды посылает он сына в нижние города товары закупать и на прощанье наказывает: «Смотри же, сынок, будь умен да рассудлив, с рыжим да с красным не связывайся!» Поехал купеческий сын в путь-дорогу. День-то был морозный; вот он прозяб и заехал в кабак обогреться; входит – за стойкою сидит рыжий целовальник. «Налей-ка мне, – говорит ему купеческий сын, – стакан доброй наливки». Выпил стакан наливки, и больно пришлась она ему по вкусу: «Вот наливка, так наливка! Сто рублев стоит! Налей-ка еще». Выпил в другой раз – еще лучше показалась: «Ну, брат, этот стакан двух сот стоит». – А целовальник себе на уме: какую цену сказывал купеческий сын, ту и на стенку записывал. Пришло дело до расчета. «Сколько тебе?» – спрашивает купеческий сын. «Триста рублев». – «Что ты, белены объелся? Экую цену заломил!» – «Не я заломил, ты же сам назначил, да теперь назад пятишься. Только, брат, от меня не отвертишься; коли не заплатишь – с двора не спущу!» Нечего делать, заплатил купеческий сын триста рублев, поехал дальше и думает сам с собою: «Вот она, правда-то! Водись после того с рыжими да с красными! Недаром отец наказывал; родительское слово пустяшное не бывает».

На ту самую пору попадается навстречу рыжий мужик с возом. Как увидал его купеческий сын, тотчас выскочил из кибитки и сунулся ничком в снег, ажно дрожит с испугу! «Что с ним сталося? Не попритчилось ли?» – подумал встречный мужик, подошел к купеческому сыну и стал подымать его на ноги: «Вставай, брат!» – «Отвяжись от меня! Уж один рыжий надул меня, и ты надуешь». – «Полно, брат! Рыжий да красный всякий бывает: бывает плут, бывает и добрый человек. Да кто тебя обманул-то?» – «Так и так, рыжий целовальник из соседнего села». – «Воротись со мной; я с ним сделаюсь». Вот приехали они в кабак, мужик тотчас окинул глазом всю избу, увидал: под матицей баранья лопатка висит, подошел к целовальнику, спросил рюмку водки, да тут же бьет его по плечу и говорит: «Продай-ка мне эту лопаточку!» – «Купи». – «Что возьмешь?» – «Рубль серебра». Мужик выкинул целковый; после вынул из-за пазухи широкий нож и дает купеческому сыну в руки: «На, брат, вырежь у него лопатку – мне на закуску». – «Что ты! – говорит целовальник. – Я тебе баранью лопатку продал, а не эту». – «Рассказывай! Меня, брат, не проведешь, как этого купеческого сына; не на таковского напал!» Целовальник просить да молить, чуть не в ноги кланяется. «Ну, так и быть! – сказал мужик. – Отпущу тебя, коли воротишь купеческому сыну все деньги сполна». Целовальник отдал назад триста рублев; а мужик того и добивался. «Вот видишь, – говорит купеческому сыну, – рыжий да красный всякий бывает: бывает и плут, бывает и добрый человек. Поезжай теперь с богом!» А купеческий сын только и думает, как бы скорее убраться; сел в кибитку, погоняет лошадей и говорит сам с собой об мужике: «Слава богу, вырвался! Целовальник рыжий плутоват, а этот еще плутоватей; коли б с ним связался, кажись, он с меня с живого бы кожу снял!»

* * *

Жил-был барин; вышел однажды на базар и купил себе канарейку за пятьдесят рублей. Случилось быть при этом мужику; пришел мужик домой и говорит своей бабе: «Знаешь ли что, жена?» – «А что?» – «Ходил я сегодня на базар; там был и барин, и купил он себе малую пташку – пятьдесят рублей заплатил. Дай-ка я понесу к нему своего гусака: не купит ли?» – «Понеси!» Вот взял мужик гусака и понес к барину. Приносит: «Купи, барин, гусака». – «А что стоит?» – спросил барин. «Сто рублей». – «Ах ты, болван!» – «Да коли ты за малую пташку не пожалел пятидесяти, так за эту и сотня дешево!» Барин рассердился, прибил мужика и отобрал у него гуся даром. «Ну, ладно, – сказал мужик, – попомнишь ты этого гусака!» Воротился домой, снарядился плотником, взял в руки пилу и топор и опять пошел; идет мимо барского дома и кричит: «Кому теплы сени работать?» Барин услыхал, зовет его к себе: «Да сумеешь ли ты сделать?» – «Отчего не сделать; вот тут неподалечку растет теплый лес: коли из того лесу да выстроить сени, то и зимой топить не надо». – «Ах, братец, – сказал барин, – покажи мне этот лес поскорее». – «Изволь, покажу». Поехали они вдвоем в лес. В лесу мужик срубил огромную сосну и стал ее пластать на две половины; расколол дерево с одного конца и ну клин вбивать, а барин смотрел, смотрел, да спроста и положил руку в щель. Только он это сделал, как мужик вытащил клин назад и накрепко защемил ему руку. Потом взял ременную плетку и начал его дуть да приговаривать: «Не бей мужика, не бери гусака! Не бей мужика, не бери гусака!» Уж он его дул, дул! Вволю натешился и сказал: «Ну, барин, бил я тебя раз, прибью и в другой, коли не отдашь гусака да сотню рублей в придачу». Сказал и ушел, а барин так и пробыл до вечера: дома-то поздно хватились его, да пока нашли, да из тисков высвободили – времени и многонько ушло!

Вот барин захворал, лежит на постели да охает; а мужик нарвал трав, цветов, обтыкался ими кругом, обрядился дохтуром и опять идет мимо барского двора и кричит: «Кого полечить?» Барин услыхал, зовет его: «Ты что за человек?» – «Я дохтур; всякую болезнь снимаю». – «Ах, братец, пожалуйста, вылечи меня!» – «Отчего не вылечить? Прикажи истопить баню». Тотчас вытопили баню. «Ну, – говорит мужик барину, – пойдем лечиться; только никого не бери с собой в баню, бойся дурного глаза!» Пошли они вдвоем в баню; барин разделся. «А что, сударь, – спрашивает дохтур, – стерпишь ли, коли в этаком жару начну тебя мазью пачкать?» – «Нет, не стерпеть мне!» – говорит барин. – «Как же быть? Не велишь связать тебя?» – «Пожалуй, свяжи». Мужик связал его бечевою, взял нагайку и давай валять на обе корки. Уж он валял-валял, а сам приговаривал: «Не бей мужика, не бери гусака! Не бей мужика, не бери гусака!» После, уходя, сказал: «Ну, барин, бил я тебя два раза; прибью и в третий, коли не отдашь гусака да двух сотен рублей на придачу». Барин еле жив из бани вылез, не захотел ожидать третьего раза и отослал мужику и гусака, и двести рублей.

* * *

Один мужичок охотник был драться; зазвал к себе в гости мужика, велел хозяйке собрать на стол, велит гостю садиться за стол. Тот отговаривается: «Что ты, Демьян Ильич, беспокоишься напрасно?» Демьян Ильич ему плюху,[181]181
  Затрещину.


[Закрыть] да и по щеке, и говорит: «В чужом доме хозяина слушай!» Тому нечего делать, сел за стол, потчует его; он ест. Хозяин начал рушать[182]182
  Резать.


[Закрыть] хлеба много. Мужик и говорит: «Куда ты, Демьян Ильич, столько хлеба нарушиваешь?» Демьян Ильич и другу ему чику:[183]183
  Чикать – бить, ударить


[Закрыть] «Не указывай, – говорит, – в чужом доме! Делай то, чего хозяин велит». Мужик не рад стал: ежели потчует – не ест, не слушает Демьяна. Тот его бьет да приговаривает: «В чужом дому хозяина слушай!»

На эту пору ниоткуда возьмись – другой детина, только в невзрачной лопотине,[184]184
  Лопотина – мужская и женская одежда.


[Закрыть] а парень бойкий, без спросу отворяет ворота, заезжает в ограду; а Демьян вышел на крыльцо, кланяется: «Милости просим, милости просим!» – охота и этого побить! Детина – неробкий, снимает шапку и говорит: «Извини, Демьян Ильич, я не спросился – заехал». – «Ничего, ничего! Милости просим в избу». Детина вошел. Хозяин и его садит за стол, жене велит ставить ествов, нести хлеба, так и потчует! А детина ест да ест, не перечит. Демьян сколько ни бился – детина ни в чем не перечит: не удалось ему ударить. Он и пошел на проделки, вынес хорошее, самое лучшее платье, говорит детине: «Скидай то, надевай вот это!» Думает сам: «Ужо-де отпираться станет, я его выколочу». Детина не прекословит, надевает. Демьян то, другое подсунет; детина все не спорит. Вывел хорошую лошадь, обседлал в лучшее седло, надел добру узду и говорит детине: «Садись на мою лошадь; твоя-то худая!» – ужо да не станет ли перечить? Детина сел. Демьян велит ехать; тот молчит, понужнул[185]185
  Понукать, нудить.


[Закрыть] лошадь, выехал из ограды и говорит: «Прощай, Демьян! Не черт пихал, сам попал!» И уехал – поминай как звали: только и было! Демьян посмотрел вслед, хлопнул руками, да и сказал: «Ну, видно, нашла коса на камень! Дурак же я – хотел побить, да лошадь и пробил!» Может, лошадь-то со сбруей-то сот полуторых стоила.

* * *

Богатый купец часто зазывал к себе всяких людей, поил, кормил, угощал: только коли кто скажет ему противное – того непременно поколотит. Раз зазвал он к себе ямщика. Тот отпряг лошадей, вошел в хоромы и после долгого угощения сказал: «Довольно, хозяин! Мне пора ехать». Купец давай его бить, так что ямщик едва вырвался и стал запрягать лошадей. Купец за ним. Ямщик нарочно начал дугу вкладывать кольцом назад. Купец закричал: «Не так вкладываешь!» А ямщик давай его бить да приговаривать: «Не твое дело указывать! Не твое дело указывать!»

* * *

Овдовел мужик, пришлось самому хлебы ставить. Вот он замесил в деже[186]186
  Квашне.


[Закрыть] тесто и вышел куда-то. В сумерках воротился, хотел было вздуть огонь, как услышал, что кто-то пыхтит; а это хлебы кисли. «Недавно, – думает себе, – ушел, а кто-то уж забрался в избу!» – и впотьмах наступил на кочергу. Она ударила его в лоб, он закричал: «Сделай милость, не дерись, ведь я тебе ничего не сделал!» – а сам ну пятиться вон из избы. На беду нога разулась, и мужик при выходе прихлопнул оборку[187]187
  Веревку от лаптя.


[Закрыть] дверью и упал. «Батюшка, отпусти! Не держи меня, право слово – ничего тебе не сделаю!»

* * *

Трое прохожих пообедали на постоялом дворе и отправились в путь. «А что, ребята, ведь мы, кажется, дорого за обед заплатили?» – «Ну, я хоть и дорого заплатил, – сказал один, – зато недаром!» – «А что?» – «А разве вы не приметили? Только хозяин засмотрится, я сейчас схвачу из солоницы горсть соли, да в рот, да в рот!»

* * *

Прибили одного дурня ночью и стали ему на другой день смеяться. «Ну, – говорит он, – молите бога, что ночь была светлая, а то я выкинул бы вам штуку!» – «Какую, скажи, пожалуй!» – «Я бы спрятался!»

* * *

Заприметил солдат, что у хохла в сенях висело под коньком пуда два свиного сала в мешке: прорыл ночью крышу, стал отвязывать мешок, да как-то осклизнулся и упал вместе с салом в сени. Хозяин услыхал шум и вышел с огнем: «Чого тоби треба?» – «Не надо ли тебе сала?» – спрашивает солдат. «Ни, у мене свого богацько!» – «Ну так потрудись, навали мне мешок на спину». Хохол навалил ему мешок на спину, и солдат ушел.

* * *

Поехал молодой мужик на промыслы, а жена пошла его провожать; прошла с версту и заплакала. «Не плачь, жена, я скоро приеду». – «Да разве я о том плачу? У меня ноги озябли!»

* * *

Старуха-мать ругала мальчишку, чтоб он не ходил на реку купаться: «Ну, курвин сын, смотри, коль утонешь, так и домой не ходи!»

* * *

Два солдата шли домой на побывку; шли, шли – дело-то было зимою – и набрели на мерзлого человека. Один говорит: «Вот беда!» Другой ему: «Что за беда? Это бог клад дает!» Отрубил у мертвого ногу и положил ее в ранец со всем с сапогом. Пришли они в большое село, сговорились промежду себя и выпросились один у богатого мужика на ночь, другой – у его соседа. Тот, что ночевал у богатого мужика, собрался рано-рано, только светать начинало, подбросил на полати отрубленную ногу и ушел потихоньку. Погодя немного приходит его товарищ, стучится в избу и кричит: «Вставай! Солдату долго спать не приходится; пора в поход идти». – «Да его здесь нету, – говорит хозяйка, – видно спозаранку ушел». – «Вот те на, что выдумала, как же он про меня-то забыл?» Тотчас вошел солдат в избу, бросился на полати, искал-искал и нашел отрубленную ногу, вытащил ее. «А это что?» – говорит. Хозяин с хозяйкою перепугались: «Батюшка! Знать не знаем, ведать не ведаем; ни душою, ни телом не виноваты». – «Врете вы, воры! Польстились на солдатские деньги, да и зарезали: вот так-то вы нашего брата прохожего обираете да свои карманы набиваете – с того и богатеете! Да что с вами много разговаривать! Пойду к сотскому и заявлю; пускай это дело суд разбирает». Мужик чуть не в ноги кланяется солдату: «Служивый! Батюшка! Нельзя ли как помириться?» Принес ему штоф водки, потчует, а сам все упрашивает. Солдат как выпил, еще пуще зашумел. «Не погуби, родимый! – просит мужик. – Хочешь полсотни взять?» – «Как бы не так! С убитого ты, чай, целую тысячу заграбил; давай пятьсот, в убытке не будешь! Коли дашь – все шито да крыто, а не дашь – на себя пеняй!» Нечего делать, заплатил ему мужик пятьсот рублев. «Давай еще на придачу лошадь с телегой». Мужик и на том не постоял. Вот солдат сел в повозку и поехал в путь-дорогу; нагнал своего товарища, что вперед-то ушел, и говорит: «Здорово, земляк! Не подвезти ли?» – «Что, как дело?» – «Да ведь я ж тебе говорил, что бог клад дает».

* * *

Мужик позвал соседа на обед и поставил на стол щи с говядиною. Гость захватил себе весь кусок говядины и говорит: «Ну, брат, что зацепил – то и бог дал!» А хозяин похлебал, похлебал щей, да потом ухватил гостя за волосы и давай таскать: «Ну, брат, что зацепил – то и бог дал!»

* * *

Какой-то мужик купил полуштоф вина, выпил зараз – ничего; купил еще косушку – все не пьян; выпил еще шкалик – и опьянел. И начал тужить: «Зачем покупал я полуштоф да косушку? Лучше б прямо купил шкалик – с него б меня и так разобрало!»

Скоморошины

Приводятся тексты из сборников К.Данилова, А.Гильфердинга, М.Чулкова, А.Соболевского, собранные в XVIII и XIX веках.

Усы

 
Эй усы, усы проявились на Руси,
Проявляйся усы за Москвою за рекой,
За Москвою за рекой, за Смородиною.
У них усики малы, колпачки на них белы,
На них шапочки собольи, верхи бархатные,
Ой смурые, кафтаны, полы стеганые,
Пестрединные рубашки, золотны воротники,
С напуском чулки, с раструбами сапоги,
Ой шильцом пятки, остры носки,
Еще окол каблучка хоть яичком покати.
Собирались усы во единый круг,
Ой один из них усища-атаманища,
Атаманища он в озямище,
Еще крикнул ус громким голосом своим:
«Ой нуте-тка, усы, за свои промыслы!
Вы берите топоры, вы рубите вереи.[188]188
  Вереи – здесь: легкие лодки.


[Закрыть]
За Москвою за рекою что богат мужик живет,
Он хлеба не сеет, завсегда рожь продает,
Он пшеницы не пашет, всё калачики ест,
Он солоду не ростит, завсегда пиво варит,
Он денежки сбирает да в кубышечку кладет.
Мы пойдемте, усы, разобьемте мужика.
И вы по полю идите не гаркайте,
По широкому идите не шумаркайте,
На забор лезьте не стукайте.
По соломушке идите не хрястайте,
Вы во сенички идите не скрывайте,
Во избушку идите, всё молитовку творите».
Ой тот ли усища-атаманища
Он входит в избу, сам садится в переду,
Ничего не говорит, только усом шевелит,
По сторонушкам он посматривает.
Нанырялась, нашвырялась полна изба усов —
Ой на печи усы и под печью усы,
На полатях усы, на кроватушке усы.
Ой крикнул ус громким голосом своим:
«Ой ну-ка, хозяин, поворачивайся,
Поворачивайся, раскошеливайся.
Ты давай нам, хозяин, позавтрикати».
Ой хозяин тот несет пять пуд толокна,
А хозяюшка несет пять ведр молока.
И мы попили, поели, мы позавтракали.
«Ой ну-ка, хозяин, поворачивайся,
Поворачивайся, раскошеливайся.
Ты давай там, хозяин, деньжоночки свои».
Ой хозяин тот божится: «Нету денег у меня»;
А хозяюшка ратится: «Нет ни денежки у нас»;
Одна девка за квашней: «Нет полушки за душой»;
А дурак сын на печи он свое говорит:
«Ах как-то у батьки будто денег нет,—
На сарае сундук во пшеничной во муке».
Ой крикнул ус громким голосом своим:
«Ой нуте-ко, усы, за свои промыслы!
Ой кому стало кручинно, нащепай скоро лучины,
Вы берите уголек, раскладывайте огонек,
Вы кладите хозяина с хозяюшкою».
Ой хозяин на огне изгибается,
А огонь около его увивается.
А хозяин-от дрожит, за кубышечкой бежит,
А хозяюшка трясется да с яндовочкой несется.
Ой мы денежки взяли и спасибо не сказали,
Мы мошоночки пошили, кошельки поплели,
Сами вниз поплыли, воровать еще пошли.
 

Дурень

 
А жил-был дурень,
А жил-был бабин,[189]189
  Бабин сын – шуточно-бранное выражение.


[Закрыть]
Вздумал он, дурень,
На Русь гуляти,
Людей видати,
Себя казати.
Отшедши дурень
Версту, другу,
Нашел он, дурень,
Две избы пусты,
В третьей людей нет.
Заглянет в подполье,
В подполье черти
Востроголовы,
Глаза, что часы,
Усы, что вилы,
Руки, что грабли,
В карты играют,
Костью бросают,
Деньги считают,
Груды переводят.
Он им молвил:
«Бог вам в помочь,
Добрым людям».
А черти не любят,—
Схватили дурня,
Зачали бити,
Зачали давити,
Едва его, дурня,
Жива отпустили.
Пришедши дурень
Домой-то, плачет,
Голосом воет,
А мать – бранити,
Жена – пеняти,
Сестра та – также:
«Ты глупый дурень,
Неразумный бабин!
То же бы ты слово
Не так же бы молвил,—
А ты бы молвил:
«Будь, враг, проклят
Именем господним,
Во веки веков, аминь».
Черти б убежали,
Тебе бы, дурню,
Деньги достались
Вместо кладу».
«Добро ты, баба,
Баба-бабариха,
Мать Лукерья,
Сестра Чернава!
Потом я, дурень,
Таков не буду».
Пошел он, дурень,
На Русь гуляти,
Людей видати,
Себя казати.
Увидел дурень
Четырех братов,—
Ячмень молотят,
Он им молвил:
«Будь, враг, проклят,
Именем господним».
Бросилися к дурню
Четыре брата,
Стали его бити,
Стали колотити,
Едва его, дурня,
Жива отпустили.
Пришедши дурень
Домой-то, плачет,
Голосом воет,
А мать – бранити,
Жена – пеняти,
Сестра та – также:
«А глупый дурень,
Неразумный бабин!
То же бы ты слово
Не так же бы молвил,—
Ты бы молвил
Четырем братам,
Крестьянским детям:
“Дай вам боже
По сту на день,
По тысячу на неделю”».
«Добро ты, баба,
Баба-бабариха,
Мать Лукерья,
Сестра Чернава!
Потом я, дурень,
Таков не буду».
Пошел же дурень,
Пошел же бабин
На Русь гуляти,
Себя казати.
Увидел дурень —
Семь братов
Мать хоронят,
Отца поминают,
Все тут плачут,
Голосом воют,
Он им молвил:
«Бог вам в помочь,
Семь вас братов,
Мать хоронити,
Отца поминати.
Дай господь бог вам
По сту на день,
По тысячу на неделю».
Схватили его, дурня,
Семь-то братов,
Зачали его бити,
По земле таскати,
В г…. валяти,
Едва его, дурня,
Жива отпустили.
Идет-то дурень
Домой-то, плачет,
Голосом воет,
Мать – бранити,
Жена – пеняти,
Сестра та – также:
«А глупый дурень,
Неразумный бабин!
То же бы ты слово
Не так же бы молвил,—
Ты бы молвил:
“Прости, боже,
Благослови,
Дай, боже, им
Царство небесное,
В земли упокой,
Пресветлый рай всем”.
Тебе бы, дурня,
Блинами накормили,
Кутьей напитали».
«Добро ты, баба,
Баба-бабариха,
Мать Лукерья,
Сестра Чернава!
Потом я, дурень,
Таков не буду».
Пошел он, дурень,
На Русь гуляти, Себя казати,
Людей видати.
Встречу ему свадьба,
Он им молвил:
«Прости, боже,
Бласлови,
Дай вам, господь бог,
Царство небесно,
В земле упокой,
Пресветлый рай всем».
Наехали дружки,
Наехали бояра,[190]190
  Др у жки, бояра – участники свадебного обряда.


[Закрыть]
Стали дурня
Плетьми стегати,
По ушам хлестати.
Пошел, заплакал,
Идет да воет,
Мать – его бранити,
Жена – пеняти,
Сестра та – также:
«Ты глупый дурень,
Неразумный бабин!
То же бы слово
Не так же бы молвил,—
Ты бы молвил:
“Дай господь бог
Новобрачному князю
Сужено поняти,[191]191
  Сужено поняти – взять назначенную невесту.


[Закрыть]
Под злат венец стати,
Закон божий прияти,
Любовно жити,
Детей сводити”».
«Потом я, дурень,
Таков не буду».
Пошел он, дурень,
На Русь гуляти,
Людей видати,
Себя казати.
Встречу дурню
Идет старец,
Он ему молвил:
«Дай господь бог
Тебе же, старцу,
Сужено поняти,
Под злат венец стати,
Любовно жити,
Детей сводити».
Бросился старец,
Схватил его, дурня,
Стал его бити,
Костылем коверкать,
И костыль изломал весь:
Не жаль старцу
Дурака-то,
Но жаль ему, старцу,
Костыля-то.
Идет-то дурень
Домой-то, плачет,
Голосом воет,
Матери расскажет,
Мать – его бранити,
Жена – журити,
Сестра та – также:
«Ты глупый дурень,
Неразумный бабин!
То ж бы ты слово
Не так же бы молвил,—
Ты бы молвил:
“Благослови меня, отче,
Святы игумен!”
А сам бы мимо».
«Добро ты, баба,
Баба-бабариха,
Мать Лукерья,
Сестра Чернава!
Потом я, дурень,
Впредь таков не буду».
Пошел он, дурень,
На Русь гуляти,
В лесу ходити,
Увидел дурень
Медведя за сосной —
Кочку роет,
Корову коверкат,
Он ему молвил:
«Благослови мя, отче,
Святы игумен,
А от тебя дух дурен».
Схватал его медведь-от,
Зачал драти
И всего ломати,
И смертно коверкать,
И ж… выел,
Едва его, дурня,
Жива оставил.
Пришедчи дурень
Домой-то, плачет,
Голосом воет,
Матери расскажет,
Мать – его бранити,
Жена – пеняти,
Сестра та – также:
«Ты глупый дурень,
Неразумный бабин!
То же бы слово
Не так же бы молвил,—
Ты бы зауськал,
Ты бы загайкал,
Ты бы заулюкал».
«Добро ты, баба,
Баба-бабариха,
Мать Лукерья,
Сестра Чернава!
Потом я, дурень,
Таков не буду».
Пошел же дурень
На Русь гуляти,
Людей видати,
Себя казати.
Будет дурень[192]192
  Будет дурень – здесь в значении: когда оказался.


[Закрыть]
В чистом поле,
Встречу дурню
Шишков-полковник.
Он зауськал,
Он загайкал,
Он заулюкал,—
Наехали на дурня Солдаты,
Набежали драгуны,
Стали дурня бити,
Стали колотити,
Тут ему, дурню,
Голову сломили
И под кокору бросили,
Тут ему, дурню,
И смерть случилась.