Текст книги "Без пощады"

Автор книги: Саймон Керник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Факультет политических наук находился за стеклянными двойными дверями в конце коридора. Сейчас они были закрыты. По ту сторону – ни движения, ни звука. Мертвая тишина.

Остановившись у дверей, я взглянул на часы. Четыре двадцать пять.

Факультетский коридор заканчивался арочным окном. По левую руку четыре двери, по правую – только одна, она же единственная и открыта. Кэйти принадлежал второй кабинет слева.

Двойные двери легко подались, и когда я вошел, с грохотом захлопнулись за мной. Звук прорезал тишину, как выстрел. Я вздрогнул. Подавив желание крикнуть «Есть тут кто?», я направился к двери Кэйти и взялся за ручку.

Как ни странно, кабинет оказался заперт. Ошибки быть не могло: на уровне моих глаз красовалась внушительная табличка из нержавеющей стали с надписью «Кэтрин С. Мерон, доктор философии». Инициал «С» означал «Синтия». Свое второе имя Кэйти ненавидела, и мне стало любопытно, зачем его вообще написали. На всякий случай я подергал ручку еще раз. Да, заперто.

Во рту пересохло. Что-то здесь было не так… Даже тишина казалась слишком плотной, неестественной. С улицы не доносилось ни звука. Потом я сообразил: дело в хорошей звукоизоляции – чтобы преподаватели могли спокойно работать, их оградили от городского шума и грохота, с которым приходится мириться остальным.

Я развернулся и подошел к двери библиотеки напротив. Внутри стоял полумрак и, кажется, никого не было. Я вошел и тихонько прикрыл за собой дверь.

Обширное – около пятидесяти квадратных футов – помещение разделял надвое проход, который начинался прямо от дверей и упирался в батарею окон. Примерно треть площади занимали большие прямоугольные столы, на некоторых из них стояли компьютеры. Ни сумок, ни плащей, ни открытых книг, ни работающих дисплеев – словом, никаких признаков человеческого присутствия я не видел. За столами тянулись ряды высоких стеллажей, доверху уставленных книгами по политологии. Дневной свет из-за этих громад едва пробивался, что создавало присущую многим библиотекам мрачноватую атмосферу. В дальнем конце комнаты, под окнами, виднелось еще несколько столов. Они тоже пустовали.

Я все-таки крикнул:

– Эй, есть тут кто-нибудь?

Тихо.

Подойдя поближе к стеллажам, я достал телефон и еще раз набрал номер Кэйти. Снова включилась голосовая почта. Это меня уже не удивило, но лишило остатков самообладания. Если она не здесь, то где, ради всего святого?

Нужно сохранять спокойствие. Может, она закончила сегодня пораньше, а про телефон просто забыла? Хотя в таком случае она уже добралась до дома… где ее как раз поджидает тип, который копался в наших вещах. С какой стороны ни посмотри, хорошего мало.

Я засунул мобильник обратно в карман… и тут мое внимание привлекло нечто странное – на полу, перед одним из стеллажей. Оно едва выделялось на темно-зеленом фоне ковра.

Пятно. Дюйма два в диаметре.

Нервно сглотнув, я наклонился и тронул пятно пальцем. Оно оказалось неприятно влажным. Стоило взглянуть на измазанный палец – и никаких сомнений уже не осталось. Абсолютно никаких.

Это кровь.

И свежая.

Я уставился на пол. Чуть подальше – еще одно пятно, не такое большое. И еще одно… Темные жирные капли. Кровавый след.

Я остолбенел. Господи, только не это. Только не Кэйти. Только не моя жена. Она в жизни никого не обидела. Что угодно, только не это!

– Не теряй голову, – сказал я вслух. – Прекрати паниковать!

Подняв взгляд, в нескольких футах от себя я увидел приоткрытую дверь. Кровавый след тянулся за дверь, в темноту. Я замер и прислушался.

Тут зазвонил мой мобильник. Нет, не мой. Совсем другая мелодия. У меня стояла самая обычная, а эта была веселенькая такая, даже противно. И доносилась она из-за двери.

Смолкла.

Навалилась тяжелая тишина. Я чувствовал, как она давит на меня. Инстинкт умолял бежать что есть ног, спасаться. Но что, если за дверью истекает кровью моя Кэйти? Хотя телефон не ее, это еще ничего не значит.

Я сделал шаг – и остановился. Что я, безоружный, буду делать, если на меня вдруг нападут? Нужно звать на помощь, и побыстрее…

Тут дверь распахнулась, и я увидел высокого мужчину в забрызганном краской голубом комбинезоне, черной маске и перчатках. Он держал нож – с желтой ручкой и длинным изогнутым лезвием. Острие все в крови.

На долю секунды мы оба застыли, напряженно глядя друг на друга. Нас разделяло не больше пяти ярдов. Я даже не успел испугаться: меня словно парализовало на месте.

Мужчина рванулся ко мне – гигантскими шагами, высоко занеся нож – с совершенно очевидным намерением.

Я безотчетно схватил с полки какую-то книгу, швырнул в него и бросился бежать, но в панике забыл, где выход, и повернул в глубь комнаты. Возвращаться было поздно, и я ринулся по проходу к окнам. За спиной пыхтел мой преследователь, стук каблуков по ламинированному полу гнал меня, как затравленного зверя.

Пробегая мимо деревянной тележки с книгами, я резко дернул ее и обрушил убийце под ноги. Он с грохотом в нее врезался, отбросил, и книги полетели на пол. Я выиграл секунду-другую, однако оглядываться не стал и думал только об окнах, надеясь – да что там, молясь! – чтобы они открывались наружу. До земли было футов двадцать, может, больше… Не важно! Главное – выбраться!

Подбежав к первому попавшемуся окну, я дернул задвижку. Заперли, черт бы их побрал! Топот ног позади становился все громче. Когда я, зажатый между двух столов, обернулся, преследователь был уже рядом, а окровавленный нож – в паре футов от моего живота. От ужаса я закричал.

Спас инстинкт: я схватил стоявший рядом стул и ударил, стараясь ножками попасть по лицу и груди преследователя и сбить его с ног. Он закрылся руками, попятился, и мне удалось выскользнуть из-за стола. В глаза бросилась дверь чуть поодаль с табличкой «ТУАЛЕТ» – возможный путь к отступлению. Но думать об этом было некогда. Я давил стулом, пытаясь снова отпихнуть убийцу. Однако на этот раз он среагировал: проворно отскочил в сторону, вцепился в ножку стула и стал выворачивать его.

Так мы боролись несколько секунд, пока он, улучив момент, не достал меня ножом чуть выше локтя. Из-за бешеного выброса адреналина боли я не почувствовал, только крепче стиснул зубы. Сквозь порез в рубашке хлестала кровь. Нож снова рассек воздух, я не успел как следует увернуться, и лезвие полоснуло по щеке. Снова опалило кожу… на шею шлепнулась капля крови.

До меня наконец дошло, что все происходит на самом деле. Я сражаюсь за свою жизнь, потому что этот человек хочет меня убить. А вокруг никого.

Убийца попытался захватить мою ногу и сделать подсечку; потом опять дернул на себя стул и сделал выпад ножом, целясь в диафрагму. Я изо всех сил толкнул стул, выпустил его из рук – и отскочил, больно ударившись о стоящий рядом стеллаж. Противник, похоже, этого не ожидал и чуть не повалился на пол.

Вот он, мой шанс! Я со всех ног – в жизни так не бегал! – кинулся к туалету, зная, что, если облажаюсь, мне крышка.

У меня патологический страх перед смертью от ножа. Боюсь, что меня вскроют, как консервную банку, и останется лишь беспомощно наблюдать, как из тела вытекают кровь и жизнь… Это началось лет десять назад, когда одного моего однокашника закололи в ночном клубе – двумя точными ударами в сердце. Охранник, ничего не подозревая, вышвырнул его на улицу. Там, на тротуаре, он и умер. Вот и мне предстояло то же самое – страшная, собачья смерть.

Ворвавшись в туалет и захлопнув за собой дверь, я обнаружил еще два помещения. Слева женская комната, прямо мужская. Я рванул прямо. Наружная дверь опять распахнулась: преследователь не отставал.

От кабинок у входа я шарахнулся вправо и с трудом удержался на ногах – подошвы заскользили по плитке. За кабинками были писсуары, над одним из них – узкое оконце полтора на три фута, закрытое на старый шпингалет, с которого давно сошла краска. Я вскочил на писсуар, ударом сбил задвижку и надавил обеими ладонями. Окно поддалось. Отчаянно молотя ногами, я стал протискиваться наружу и, когда это наполовину удалось, увидел в шести-семи футах под собой плоскую крышу одноэтажной пристройки. Спасен! Я почти перевалился через подоконник и уже выставил руки, чтобы смягчить удар, как сзади донесся топот, и убийца вцепился в мою ногу. Он попытался задрать мне штанину и добраться до икры, но едва лезвие коснулось моей кожи, я брыкнул что было силы свободной ногой. Видимо, удар пришелся по лицу: преследователь взвыл, а я, лягнув его еще раз, оттолкнулся руками от наружной стены и полетел вниз, будто с вышки в воду.

Крыша встретила меня недружелюбно. Я неудачно приземлился на руки, запястья пронзила боль; ноги на миг зависли в воздухе, потом резко завалились. Я перекувырнулся и проехался затылком по черепице. Оглядываться и проверять, что там с преследователем, даже в мыслях не было; полуползком-полубегом я добрался до края здания, свесился на руках и спрыгнул.

Мощеный дворик окружала стена футов десять высотой. Возле нее стояли в два ряда огромные мусорные контейнеры на колесиках, почти все переполненные. Сильно пахло отбросами.

За стеной проехала машина. Значит, спасение близко. Несколько секунд я не двигался с места, пытаясь отдышаться, но вскоре с крыши донесся шум.

Этот кошмар никогда не кончится. Подонок не отстанет от меня.

Собрав остаток сил, я подбежал к контейнерам и попытался вскарабкаться на тот, что стоял поближе к стене. С первой попытки не вышло – я уже не в той форме, что прежде. Абонемент в тренажерном зале закончился три года назад, и теперь для меня предел физической активности – матч-другой в теннис, да и то летом. Забавно, перед второй попыткой я пообещал себе, что обязательно продлю тот абонемент, если вернусь когда-нибудь к нормальной жизни.

На сей раз получилось. Крякнув, я взобрался на контейнер и плюхнулся животом на пластиковую крышку, потом кое-как встал на ноги, подтянулся и перелез через стену. За те полсекунды, что мое лицо было обращено во двор, я ничего не успел разглядеть.

Приземлился я, к счастью, на ноги – и попал на незнакомую улицу, состоявшую из жилых домов рядовой застройки. Мимо проехал автомобиль, но водитель не обратил на меня внимания. Прежде мне не доводилось покидать университет таким образом, и привычных ориентиров я не находил. Одно было точно: до машины идти и идти.

Тяжело дыша, я пересек дорогу и направился в сторону, где могла быть стоянка. Выглядел я, наверное, впечатляюще. Кровь с лица стекала на рубашку и пропитывала ткань, рана на руке кровоточила еще сильнее; жгло страшно, словно кто-то втыкал мне в кожу добела раскаленные иголки. Я наполовину бежал, наполовину ковылял по улице, судорожно глотая воздух. Вид собственной руки вызывал тошноту. Да что же это такое творится? За что мне это?

Из ближайшего дома вышла симпатичная женщина лет тридцати в длинной «цыганской» юбке и открытом топе. Едва завидев меня, она шмыгнула обратно в дом и захлопнула за собой дверь. Лондон как он есть: здесь лучше не лезть в чужие дела и держаться подальше от проблем. Лет пять назад одну подругу Кэйти ограбили у станции метро – средь бела дня, после обеда. Поскольку женщина не пожелала добровольно расставаться с сумочкой, грабители повалили ее на тротуар и несколько долгих минут методично избивали, пытаясь вырвать добычу. За это время мимо прошли около пятидесяти человек: большинство просто ускоряло шаг, какая-то парочка остановилась, чтоб получше все рассмотреть, – и никто не вмешался. Кэйти утверждала, что на месте тех прохожих обязательно что-нибудь сделала. «Как бы я потом с этим жила? – говорила она мне. – Повернуться спиной к человеку в беде – значит признать свое поражение, а такое не по мне». Высказывание вполне в духе Кэйти: она жила по принципам и не умела быть равнодушной. Но где она пропадала сейчас? И что важнее, ее ли кровь я видел в библиотеке?

Я должен узнать, что с ней. Срочно.

Не сбавляя хода, я нашарил в кармане телефон. Господи, сделай так, чтобы она ответила. Ну пожалуйста!

Показалась еще одна машина. На этот раз водитель притормозил. Мы встретились взглядами, и глаза мужчины округлились от изумления. Я, превозмогая боль в легких, шел дальше. Машина тем временем окончательно остановилась, и водитель меня окликнул:

– Эй, друг! Друг! Что с тобой?

Разговаривать с ним желания не было – да и вообще ни с кем, кроме жены. Надо ее найти! Я уже достал телефон, как вдруг услышал шаги сзади.

Только не это. Неужели один из них? Они повсюду. У меня дома… в университете…

Я припустил к перекрестку и, стиснув телефон в руке, кинулся через дорогу, игнорируя крики за спиной. И тут справа донесся рев двигателя. Водитель бешено засигналил, резко взвизгнули тормоза… Краем глаза я уловил что-то большое, белое, с синей мигалкой наверху и понял: сейчас меня собьют.

Автомобиль ударил меня с громким звуком, который потонул в скрежете тормозов. Я перекатился через капот, отскочил от ветрового стекла и наконец сполз с машины.

Дверца открылась, и перед моими глазами возникли блестящие черные ботинки полицейского образца.

– Ой, приветик! – сказал я, а потом, сам не зная почему, расхохотался. От усилия по всему телу вспыхнули островки боли.

Наконец-то не надо никуда бежать. Я наслаждался чувством облегчения.

Оно продлилось ровно столько времени, сколько понадобилось полисмену, чтобы скрутить мне руки за спиной и объявить, что я арестован по подозрению в убийстве.

4

Оперативная группа Национального управления по борьбе с преступностью, которой руководил Майк Болт, базировалась в средней части ничем не примечательного двухэтажного здания из серого кирпича, построенного в семидесятые. Здание было крыто рифленым железом, отчего в сильный дождь поднимался жуткий грохот. Вокруг широко раскинулся один из унылых, беспорядочно застроенных промышленных районов Хэйза; чуть в стороне проходила магистраль А4, а в нескольких милях к западу лежал аэропорт Хитроу. Вывеска на фасаде гласила: «Уайтхаус. Консультации по дизайну». Ни в типографской компании слева, ни в кадровом агентстве справа и не подозревали, что выходящие из этих дверей люди – полицейские в штатском, так как те держались особняком и старались не выделяться. И это вполне естественно, когда имеешь дело с темным миром организованной преступности.

Впрочем, в тот день в здании находился лишь один человек, сам инспектор уголовной полиции Болт, и преступление, которое он расследовал, к разряду организованных не относилось. По крайней мере так казалось на первый взгляд; существовала даже вероятность, что преступления как такового никто и не совершал.

Умер – по всей видимости, покончив с собой, – член высшего судейства. Поскольку покойный занимал видное положение в обществе и, что важнее, оставленная им записка была напечатана на принтере и не подписана, на самом высоком уровне было принято решение провести тщательное расследование обстоятельств его смерти. Группа Болта только что с блеском раскрыла дело об отмывании денег в особо крупных размерах, и поэтому выбор пал на нее.

В результате Болту, который долгие месяцы мечтал съездить на рыбалку с парой старых друзей по «Летучему отряду», ^[3]пришлось коротать субботний вечер в унылой конторе, глядя из окна на складские помещения. Болт читал предварительный протокол вскрытия, который ему час назад прислали по факсу. Там было полно всякой дребедени насчет температуры тела, химического состава крови и содержимого желудка, однако суть документа сводилась к тому, что жертва скончалась два дня назад между восемью часами вечера и четырьмя ночи от передозировки дилантина – вида снотворного. Чтобы установить способ принятия лекарства, требовалась более тщательная проверка, однако небольшой синяк с нижней стороны левой руки мог свидетельствовать о том, что дилантин ввели путем инъекции.

Болт вздохнул и откинулся на спинку стула. Небогатый улов! Вчера, когда горничная-филиппинка обнаружила труп и дело поручили его группе, чутье подсказывало ему, что это и в самом деле самоубийство. Он исходил из следующего: во-первых, полиция не обнаружила никаких признаков насильственного вторжения. Судья жил в одноэтажном доме в Мейфэре; сложная система сигнализации предусматривала в каждой комнате кнопку вызова охраны.

Во-вторых, никаких признаков борьбы. Покойного нашли в кровати, одетого в дорогую шелковую пижаму и махровый халат. Он лежал на боку, его лицо было спокойным. Совершенно естественная поза для добровольного ухода из жизни. Обстановка комнаты также в целости и сохранности: никаких перевернутых ламп, выдвинутых ящиков – словом, ничего подозрительного.

Однако начальству Болта не давала покоя предсмертная записка – в частности, то обстоятельство, что она была напечатана, а не написана от руки. Как выяснилось, покойный очень гордился своим почерком, который один его коллега описал как «округлый, с затейливыми завитушками». Другой судья заявил, что такая короткая записка (всего два предложения) совсем не в духе жертвы. Покойный во всем был методичен – что, вероятно, объяснялось требованиями профессии. Он всякое событие подвергал дотошному анализу и поэтому, как считали некоторые, назвал бы более существенные причины для ухода из жизни, чем простое «жизнь стала невыносимой». Наконец, отсутствие подписи также ставило под сомнение подлинность документа.

Майка Болта все эти доводы нисколько не убедили. Короткие предсмертные записки – не редкость; некоторые вообще состоят из одного предложения. Подпись тоже не обязательна. Когда человек собрался уйти из жизни, вряд ли он будет мыслить логично и ясно.

Но работа есть работа, и Майк уже отрядил сотрудников опрашивать друзей, родственников и коллег судьи, чтобы иметь в распоряжении полную картину его личной жизни. Покойный развелся больше двадцати лет назад, детей не имел. Бывшая жена сейчас проживала на Каймановых островах, рано или поздно придется поговорить и с ней. Из девяти человек, работавших под началом Болта, недостатка в добровольцах на это задание не было. Да он и сам при необходимости не отказался бы слетать туда на пару деньков. Может, удастся даже выкроить время на спортивную рыбалку – говорят, в тех местах хорошо ловится марлинь. В самом деле, что за радость такая быть начальником, если никаких привилегий?

Сейчас, однако, группа работала с людьми из окружения покойного, жившими на юго-востоке Англии. Болт нанес визит в Гемпшир, в родовое поместье одного высокопоставленного чиновника, а также опросил судью из центральной части Лондона. Теперь он дожидался своего коллегу, сержанта уголовной полиции Мо Хана, вместе с которым собирался съездить на еще одну встречу. И тогда на сегодня все. Он уже распланировал, как проведет вечер: вернувшись в квартиру, первым делом примет душ, потом поужинает морским окунем под тамариндовым соусом из тайского ресторанчика на углу – и наконец насладится новым римейком «Мисс Марпл» по Ай-ти-ви. Сегодня обещали эпизод «Тело в библиотеке». Болт, хотя читал книгу раза два, успел забыть, кто там в итоге оказался убийцей, что очень его радовало. Люди смеялись над его пристрастием к «Мисс Марпл», «Пуаро» и особенно к «Уайклиффу», не понимая, что так он спасался от безжалостного, мрачного мира преступности и насилия, в котором существовал изо дня в день. В этом мире убийства совершались с жестокостью и очень часто по самым ничтожным причинам. А удобный диванчик, пара-другая бокалов чего-нибудь покрепче и компания великой Агаты Кристи – лучший способ на время уйти от реальности.

Болт посмотрел на часы. Без пяти пять. Мо скоро должен подъехать. Сейчас он повторно опрашивал горничную покойного, которая проживала в Фэлтхэме. Вчера та была слишком взволнованна, поэтому требовалось кое-что уточнить, и в первую очередь – с кем в последнее время общался судья. Мо предположил, что покойный был гомосексуалистом, однако Болт посоветовал ему не особенно увлекаться этой теорией при допросе. Горничная, ревностная католичка, могла счесть оскорблением любые попытки измарать светлую память хозяина подобной «клеветой».

Он отложил протокол и откинулся на спинку стула, потягивая кофе из чашки. В складе за окном, строении величиной с добрый ангар, хранились тысячи галлонов растительного масла. Интересно, что с ним станется в случае пожара? Иногда фантазия Болта разыгрывалась, и ему виделось, как весь этот безрадостный район исчезает в пламени и зловонном дыме. Тогда его группа смогла бы подыскать себе обиталище поприличнее… и поближе к центру.

Помещение, в котором сидел Болт, глаз не радовало – слишком много столов втиснули в относительно малую площадь. Выцветшие стены из ДСП и прочая отделка также нагоняли тоску. Однако было здесь нечто, что отчасти компенсировало недостатки: совершенно изумительный плазменный телевизор с диагональю тридцать шесть дюймов, установленный на одной из стен. Болт в жизни не видел картинки четче. В тот момент телевизору выпала честь демонстрировать мучительно скучный футбольный матч между командой Англии и сборной какой-то страны, о которой Болт даже и не слышал. Шел уже второй тайм, но счет так и не сдвинулся с 0:0.

С телевизором была связана интересная история – куда интереснее, чем этот товарищеский матч. Когда-то он принадлежал очаровательному пожилому джентльмену по имени Генри Пью. В одну зимнюю ночь, пару лет назад, тот расчленил свою жену Риту на шесть компактных частей. Руки и ноги закинул на Хайгейтское кладбище (недалеко от могилы Карла Маркса), туловище сбросил в канал близ пересечения Аппер-стрит и Сити-роуд, а голову – что было верхом безрассудства – упокоил на детской площадке в Стоук-Ньюингтоне. Когда Пью арестовали, он тут же признал себя виновным и оставил адвокату инструкции, согласно которым все нажитое им имущество отходило в собственность его сестры. Та не замедлила устроить жутковатую распродажу, на которую выставила, помимо прочего, набор японских ножей (одного, послужившего орудием убийства, не хватало) и ультрасовременный плазменный телевизор, купленный Пью незадолго до убийства. Он предположительно и послужил причиной роковой ссоры. Детектив-констебль Мэтт Тернер, который хорошую покупку чуял за милю, выторговал телевизор за двести фунтов – почти даром, если учесть, что ножи ушли за все пятьсот и после ожесточенной борьбы между собирателями таких вот мрачных сувениров.

Впервые за этот час ожил мобильник. Звонил Мо.

– Ты где? – спросил Болт.

– Буду через десять минут.

– А на часы ты вообще смотришь? Встреча назначена на половину шестого, и я очень хочу застать этого человека на месте. Знаешь, какого труда стоило его уговорить?

С адвокатом покойного проблемы начались сразу же: он уже дважды переносил встречу, ссылаясь на какие-то текущие дела, пока Болт не пригрозил ему арестом за создание помех следствию.

– Босс, если честно, причин для спешки уже нет, – ответил Мо.

– Это почему?

– Джек Келли никуда от нас не денется. Он умер. Причем тот, кто помог ему умереть, попытался все обставить как самоубийство.

Болт выругался. Ситуация в корне изменилась.

– Есть и положительная сторона, босс, – заметил Мо. – Уж теперь-то мы его точно застанем дома.

5

Меня повезли в больницу, в Колиндейл. Копы – молодой белый и темнокожий, еще моложе, – не пожелали сообщать, кого же я, по их мнению, убил. Более того, меня держали в наручниках, несмотря на кровотечение, и не разрешили позвонить Кэйти. Вытряхнув мои карманы, полицейские положили их содержимое в прозрачный пластиковый пакет для улик и убрали его в бардачок.

– Да ведь пропала моя жена! – сказал я с чувством, поражаясь такому безразличию с их стороны. – Ее зовут Кэйти, то есть Кэтрин. Кэтрин Мерон. Ради нее я и приезжал в университет. Вы можете хотя бы подтвердить, что с ней все хорошо? Пожалуйста!

– На данный момент мы не вправе что-либо подтверждать или отрицать, сэр, – откликнулся водитель.

– Кроме того, что вы под арестом, – очень кстати поправил его напарник.

Никакие доводы на них не действовали. Мне лишь вежливо посоветовали дождаться допроса. Чернокожий связался с участком и передал диспетчеру, что задержал подозреваемого в университетском убийстве. Описал он меня так: белый, пол мужской, имя, согласно изъятым документам, Томас Дэвид Мерон; возраст тридцать пять лет, волосы каштановые, глаза голубые, рост примерно пять футов десять дюймов.

– Я никого не убивал! – обратился я к водителю. – В библиотеке на меня напал человек с ножом. Он меня и ранил. Моя жена тоже могла пострадать! Скажите хотя бы, убили мужчину или женщину?

– В данный момент я не вправе сообщать вам такую информацию, – ответил полисмен.

– Но убийца по-прежнему на свободе! – упирался я. – Вы его ищете?

– Мы рассматриваем все варианты, сэр, не беспокойтесь.

В ответ я сказал, что не могу не беспокоиться. Моя жена пропала, и я желаю знать, что с ней.

Ноль внимания.

В больнице мы провели примерно двадцать минут. Меня без очереди провели в травмпункт – маленькую комнату без окон, насквозь пропахшую антисептиками. Врач, совсем молодой парень, зашил и перевязал мои раны. Вот теперь они болели по-настоящему. Порез на щеке ужасно пульсировал. И думать страшно было, на что похоже мое лицо. Как многие мужчины, я не лишен тщеславия. Хотя до эталона красоты мне далеко, все же мне не раз приходилось слышать комплименты насчет приятной внешности, и с противоположным полом дела обстояли неплохо. Мысль, что теперь я изуродован на всю жизнь, пугала… впрочем, не она одна.

Доктор сделал мне перевязку и дал таблетки от боли. В его взгляде я уловил неприязнь и тревогу. С одной стороны, мне требовалась врачебная помощь, с другой – меня подозревали в убийстве.

– Я никого не убивал! – вырвалось у меня. – И ни в чем не виноват.

Оригинальной такую реплику не назовешь; думаю, врач, как и полисмены, слышал ее уже сотни раз. Он ничего не ответил, только сказал белому копу, что мое состояние теперь удовлетворительное и меня можно допрашивать.

Черный снова защелкнул на мне браслеты и взял за руку, задев при этом предплечье. От боли меня передернуло, и он извинился.

– У вас есть зеркало? Я хотел бы посмотреть, что с моим лицом, – обратился я к доктору.

И тут же пожалел о своих словах. Вышло так, будто меня больше заботили собственные болячки, чем Кэйти, а это было неправдой. Но что делать… Врач сухо кивнул, взял со стола круглое зеркальце и поднес к моему лицу.

Меня снова передернуло, даже сильнее. Все обстояло хуже некуда. Волосы выглядели так, словно их стриг Эдвард Руки-Ножницы, ^[4]а моим лицом будто возили по полу на скотобойне – его покрывали грязь, пот и кровавые кляксы. Темные струйки, стекавшие из-под белоснежной повязки на челюсти, на шее запеклись и напоминали толстые ножки тарантула. Взгляд мутный, отстраненный, зрачки не больше булавочной головки…

На побеленной стене висели часы. Когда меня уводили, я взглянул на циферблат. Пять ровно. Двух часов хватило, чтобы моя жизнь – такая обыкновенная, такая понятная – разлетелась на куски. Как же я по ней тосковал! Два часа назад я был нормальным человеком, спокойно работал, жил приятно и легко. Сейчас же моя жена пропала и скорее всего погибла, а меня преследовали какие-то страшные люди. В довершение всего мне грозило обвинение в убийстве.

Я тогда и подозревать не мог, что это только начало. Хотите – верьте, хотите – нет, но скоро все обернулось гораздо, гораздо хуже.

6

– Известно ли, что именно произошло с Джеком Келли? – осведомился Болт, когда они ехали по автостраде М25, на удивление свободной для этого времени дня.

Мо покачал головой:

– Пока вообще известно очень немногое. Около пяти я позвонил ему домой – предупредить, чтобы дожидался нас. Трубку снял коп. Я представился и объяснил, зачем звоню. Он сказал, что тело Келли нашли в лесу, в паре сотен ярдов от дома. Труп болтался на дереве, петлей послужил его собственный ремень. И в пути наверх ему явно кто-то помог. Я спросил, с чего они так подумали, и коп ответил, что признаки борьбы налицо.

– А двумя сутками ранее самый крупный его клиент умирает при подозрительных обстоятельствах… Как думаешь – случайность?

Мнение Мо имело для Болта большой вес. Они работали вместе уже два года, и после него самого Мо был самым опытным человеком в относительно молодой группе.

– Слов нет, очень подозрительно. А вам удалось выяснить, какую работу Келли выполнял для нашего судьи?

– Я рассчитывал выяснить это сегодня, – ответил Болт. – Вчера по телефону он стал тарахтеть о неразглашении клиентской тайны и прочей ерунде, но вообще-то Келли был финансовым консультантом и специализировался по инвестициям. Скорее всего, он помогал нашей жертве укрывать доходы от налогового управления.

Мо хмыкнул:

– Финансовый консультант. Прибыльная, наверное, работенка.

– Еще какая. Зато на ней и врагов нажить – раз плюнуть. Никуда не денешься, будем разбираться в его профессиональных делах. – Болт вздохнул. – Знаешь, а у меня ведь на вечер были планы.

– Неужто «Мисс Марпл»?

– В точку. «Тело в библиотеке».

– Да вы у нас прожигатель жизни, босс!

– Живешь только раз… Ну а ты? Тоже что-то наметил?

– Да как обычно. Одного утихомирить, другому подгузники поменять. Встать посреди ночи, покормить третьего.

– Обалдеть. Ты, наверное, рад без ума, что Келли подвернулся. Хороший предлог не показываться дома.

Мо снова хмыкнул:

– Ну уж не до такой степени, босс. Скажем так: в этой бочке дегтя есть и маленькая ложечка меда.

Свернув с автострады на перекрестке Мейпл-Кросс, они стали пробираться через лабиринт второстепенных дорог в сторону Райслипа, пока не выехали на вьющийся среди лесов и полей проселок. Тут и там попадались отдельные коттеджи. Наконец дорога стала прямее и шире, и по правую руку показалась группа из четырех домов, стоявших на приличном расстоянии друг от друга. Перед ними на обширном неровном лугу мирно паслось стадо овец, позади виднелся поросший лесом холм. Очаровательный сельский пейзаж, который не часто встретишь так близко к Лондону; портило его лишь скопление полицейских машин и фургонов у третьего с края дома, а также желтая лента, протянутая поперек дороги. Перед вторым домом два детектива брали показания у пожилой пары – очевидно, у соседей – и что-то строчили в блокнотах. Возле одного из фургонов суетились криминалисты в белых халатах.

Мо припарковался у полицейских машин.

– А домик-то ничего себе! – сказал он с уважением, взглянув на двухэтажный дом с выбеленными стенами, решетчатыми окнами и крышей из натуральной соломы, который до недавнего времени принадлежал Джеку Келли. На широкой подъездной дорожке, посыпанной гравием, стоял шикарный «БМВ» седьмой серии. Места бы хватило еще на три таких же.