Текст книги "Из несовершенства возникнет чистота"

Автор книги: Сатсварупа Даса Госвами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Материальное знание делает из человека осла. Оно заставляет его забыть о своей душе. Он гонится за “мыслями-бриллиантами” и материальными “ценностями”, которые, в действительности, миражи и тупики. Через некоторое время, он обнаруживает, что заблудился, и… уже слишком поздно. В конце концов, он ломается. Разумный человек в этой ситуации принимает унижение как единственный ценный урок, который он получил. Но, при этом, он одинок. Друзья его покинули, и занятия, которые в свое время казались важными, сейчас представляются нелепыми.

Все обстоит именно так, когда он решает посвятить себя преданному служению. Со своим телом, испытывающим затруднения из-за истощения и слабости, он пытается отречься от материальной жизни.

Кришна – это вечно-юный герой Вриндаваны. Когда старый человек открывает для себя Кришну и пытается вручить себя Ему, он освобождается от оков своего тела. Люди высмеивают его, но он говорит: “Я не обязан следовать этим ослам и их установлениям, и этому рабскому долгу. Я буду поклоняться Говинде посредством воспевания и слушания о Его славе и не буду заботиться о ком-то еще”.

Бхактивинода Тхакур говорит, что люди подобно ослам несут груз материального существования всю свою жизнь. Все виды материалистов, от образованных до неучей, согласны между собой в том, что не нужно стремиться к духовной жизни. “Вот один из таких ослов”, который следовал им и искал смысл в этом мире, в то же время полностью пренебрегая зовом души и Всевышнего. И все впустую.

Это не праздная песня. Попытайтесь ощутить тот проигрыш, который он чувствует. Посмотрите на себя с этой позиции. Узрите весь мир таким образом, – человек становится старым в смирном отчаянии, одну за другой осознавая свои потерянные жизни. Худшие глупцы, конечно, никогда не допускают, что так бывает.

Я не ощущаю, что я пишу из сердца. Хотя я говорю истины из шастр, и делаю это эмоционально, я не отождествляю себя с этой историей. Я был избавлен от худших заблуждений еще до того, как стал слишком старым. По меньшей мере, внешне я нахожусь в стороне от материального бытия в течение более чем 27 лет. Моя история отлична от этой. Я вхожу в пожилой возраст со стремлением продолжить служение моему гурудеву.

Но это не означает, что я свободен от сожалений. Хотя я имел такую редкую возможность, я не был способен принять служение Кришне всем своим сердцем. Мои прежние материальные привязанности мешали мне. Я стал увязать в неприятностях, которые приходят в установившуюся религиозную жизнь, и в личной неудаче в попытке вручения себя, и в моем отсутствии смелости проповедовать. Чем более поздно это становится поздно для меня, тем тяжелее собрать юношеский идеализм.

Но еще не слишком поздно. Мы должны сопровождать Бхактивиноду Тхакура во всем его чувстве безнадежности. Он обещает доставить нас к совершенству, чтобы идти с ним к истине, мы должны честно измерить степень нашего собственного провала. Мы готовы приготовить для обыска наши сердца. Мы увидели лишь мельком правду нашего состояния, и только мельком превосходное положение Кришны. Поэтому мы не живем в полную силу. Нам дали сознание Кришны, которое производит удивительные результаты. Но мы не испробовали их. Поэтому, расточать жизнь в мелких материальных заботах – это один вид сожалений, а получить возможность поклоняться Говинде с молодых лет, иметь доверие Его чистого преданного, находящегося рядом, и при этом не принять это в достаточной мере… соскользнуть до уровня посредственности в неосуществленной духовной жизни…

Нам следует плакать. Эти песни для нас. Несчастье Бхактивиноды Тахкура – это наше несчастье.

В Третьей Песне “Даинйа” Бхактивинода Тхакур описывает многие подробности своей жизни. “Будучи молодым, я стремился заработать как можно больше денег. В то же время, помня о нормах религиозной морали, я взял себе жену. Вместе мы воздвигли целое хозяйство, потратили много времени. У нас было много сыновей и дочерей… Сердце моё стало отягощенным… Груз увеличивался день ото дня. Я чувствовал, что в моей жизни наступил застой.”

Как нам принять эту песню? Это автобиография? Вымысел? Кто это “я”, о котором он говорит, что оно потеряло время в семейной жизни? Что мы имеем в виду, когда говорим, что Бхактивинода Тхакур пишет это для нашей собственной пользы?

Я думаю, многие из нас знают ответы на эти вопросы. Бхактивинода Тхакур – это освобожденная душа. Он – мудрец, как Вьясадева, или Шукадева. В то же время, они жили, как обыкновенные человеческие существа. Вьяса не был удовлетворен даже после составления Вед. Шукадева проявил себя вначале как монист. И тем не менее, они не обыкновенные обусловленные души. Они – освобожденные шактйавеша-аватары. Да, Бхактивинода Тхакур говорит для нашей пользы, когда он говорит, что он находится в постоянной материальной тревоге. Он наш “поклоняющийся гуру”.

Мы можем исследовать глубину его сознания Кришны просто изучая его труды. Здесь он изображает себя как беспокойного семьянина, нуждающегося в милости Кришны. Но он также дает нам цельную науку сознания Кришны в таких книгах, как “Чайтанья-шикшамрита” и “ДжайваДхарма”. Там он обсуждает все от “я не есть это тело” до отождествления души с положением манджари в служении Радхе в вечной Врадже. Он не мог писать об этом в такой авторитетной, убедительной и привлекательной манере, если бы он не был уполномоченным ачарией. Мы принимаем его еще и потому, что ему поклонялись великие духовные учителя, такие как Гаура-Кишора дас Бабаджи и Бхактисиддханта Сарасвати Тхакур, который лично наблюдал за деятельностью своего отца. В предисловии к “Бхаджана-рахасье”, написанной его отцом, Шрила Бхактисиддханта Сарасвати пишет: “Несколько лет назад эта акинчана заботливо соблюдалась им, декламирующим шлоки, упомянутые в этой книге, и в то же самое время, он тогда находил вкус в том, чтобы пересиливать в себе экстатическую любовь к Богу”.

У нас нет сомнений относительно положения Бхактивиноды Тхакура, однако нам не следует думать, что он писал эти песни с огромного расстояния, что он не чувствовал то, о чем писал. Шрила Прабхупада говорил нам, что когда великие Вайшнавы пишут, что они самые падшие и грешные, они, в действительности, чувствуют, что они самые падшие и грешные. Мы не принимаем их слов буквально, и делаем заключение, что из-за того, что Кришнадас Кавираджа заявляет, что он ниже, чем червяк или стул, это не становится правдой. Если мы будем принимать их слова буквально, наша духовная жизнь будет разрушена Вайшнава-апарадхами. Мы должны, так или иначе, попытаться войти в их настроение.

Маха-бхагаваты думают, что все находятся в служении Кришне, кроме них. Вхождение в их настроение не такое уж легкое дело. Я не могу сделать это. Бхактивинода Тхакур близок к этим эмоциям. Он сожалеет о том, что потерял свою жизнь, я же тот, кто находится на расстоянии от этого. По крайней мере, теоретически я способен принять его сочинение как глубокое и личностное. Когда он говорит, что он чувствует боль и испуг, он пишет о том, как он это чувствует. Он пишет для себя самого, а также для вселенского гуру (джагад-гуру). Слушайте его внимательно. Он самый компетентный посредник, способный научить нас видеть нашу собственную безнадежность и вручить себя Кришне.

Почему я не чувствую сожаления? Я даже не уверен в ответе. Может быть, я не хочу быть в неловком положении – связано ли оно с неугомонной радостью, или с душевными страданиями, и я не хочу, чтобы это длилось всю ночь. Я хочу предписания, а не экстазов и угрызений совести, которые обжигают сердце. Я испробовал боль, которую может вызвать болезнь. Я напуган этим опытом? И пытаюсь избежать страдания?

Некоторые психологи внушают нам, что лучше оставаться на поверхности, хотя они соглашаются также, что некоторые разновидности сожаления действуют терапевтически. Мы читали о катарсисе. Греческие трагедии разыгрывают этот катарсис до конца. Действующие лица проходят через напряженное чувство горя и становятся очищенными. Если мы полностью сможем разделить песни Бхактивиноды Тхакура, мы переживем этот трансцендентальный катарсис. Почему мы позволяем ему пройти мимо наших сердец?

Метафоры, которые используют эти поэты, бывают поразительными. “Невежество проникает в мое сердце с нестерпимой обжигающей болью, как острая стрела”. Кому это надо? Я оставляю это на удобной дистанции – как “поэтическое”. Но, пока я не чувствую сожаления по поводу своих оскорблений, и своего неправильного управления в прошлом и в настоящем, как я могу совершить духовное продвижение? Как и почему, я управлял и скрывал все эти эмоции? Это действительно было необходимо – то, что я прошел через них? Возможно, Кришна делает это менее тяжким для меня, потому что знает, что моя вера хрупкая, и я не могу принять слишком много. Но, это значит, что я не хочу возвращаться к Богу. Мы должны пройти через очень суровые реалии в духовной жизни. Враджаваси всегда находились на волнах противоположных эмоций. Иногда они смеялись, иногда плакали, иногда чувствовали сильную гордость, следовавшую за сокрушающим смирением.

У меня нет ответа на эти вопросы, которые я сам себе задаю. Но я убежден, что нам нужно чувствовать сожаление. Я отстаиваю это в своих лекциях и в произведениях, хоть и не чувствую этого лично. Я никогда не лью слезы во время своей уединенной бхаджаны. Мои исповеди наполнены описаниями тех пустынь, которые я пересекаю, когда еду на колеснице своего ума.

Хорошо, по крайней мере, что я пишу это. Я не хочу бегло прочитывать эти песни, не пытаясь понять их. Шрила Прабхупада пишет: “Человек должен не только бросить свои прошлые дурные привычки, но он также должен всегда сожалеть о своих прошлых греховных поступках. Это стандарт чистой преданности” (ШБ, 6.2.27, коммент.) Обсуждая раскаяние Махараджи Парикшита, Шрила Прабхупада пишет: “…все грехи, нежелательные для совершения преданными, сгорают в огне раскаяния” (ШБ.1.19.1, коммент.)

Шрила Бхактивинода Тхакур написал на эту тему кое-что еще. В своем очерке, озаглавленном “Панча Самскара”, он критикует неквалифицированных учителей, которые не побуждают своих последователей к раскаянию. “Без тапы, или внутреннего раскаяния, душа не может существовать как Вайшнав… Поэтому, дорогие друзья, ищите искупления без промедления!”

Раскаяние обычно относят к ранней стадии сознания Кришны. Оно приходит к нам еще тогда, когда греховные привычки по-прежнему нас беспокоят, и мы все еще вне искупления. Я склонен думать, что я далек от этого. По милости Шрилы Прабхупады, я избегаю незаконного секса, интоксикаций, мясоедения и азартных игр. У меня нет очевидных грехов. Я не говорю: “Я бы поклонялся Тебе, о, Господь, но это бесполезная надежда”, потому что я поклоняюсь Кришне каждый день в храме. Очевидно, я самодоволен. Мне нужно идти глубже.

Я же совершаю ошибки. Я же делаю оскорбления. У меня есть анартхи. Я могу не быть грубым грешником, но, возможно, мое глубоко внедрившееся самодовольство и есть зло. Поэтому, угрызения совести – это одна из первых ступеней признания ошибок и попытки выйти из самодовольного состояния. Пытаясь снова и снова воспевать, мы снова и снова не чувствуем ничего. Это и есть основание для раскаяния. Иногда преданные-неофиты спрашивают: “Как мы должны размышлять, когда воспеваем? Нужно ли нам уделять внимание звуку, или мы должны думать о Радхе и Кришне в рощах Вриндаваны?” Но, что же мы можем делать, благодаря своим нама-апарадхам? Мы должны сожалеть. Нужно умолять святые имена о прощении. Раскаяние – это сокровище, редкий дар. “Если случайно преданный совершает нама-апарадхи, то с сильной болью в сердце, полном раскаяния, он должен стать усердным, чтобы воспевать постоянно. Только в этом случае будут искоренены его прежние оскорбления, а также обретена защита от совершения дальнейших оскорблений” (“Шикшаштака”, шлока 2, коммент. Бхактивиноды Тхакура).

До тех пор, пока мы допускаем ошибки, нет места совершенствованию. И пока мы хотим избежать необходимости чувствовать себя плохо, мы не будем способны войти в настроение раскаяния.

Дорогой Шрила Бхактивинода Тхакур.

Пожалуйста, примите мои смиренные поклоны к вашим лотосным стопам.

Я – ученик Его Божественной Милости А.Ч.Бхактиведанты Свами Прабхупады, и я обращаюсь к вам с просьбой разрешить мне писать в то время, как я читаю вашу “Шаранагати”.

В Третьей Песне из цикла “Даинйа” вы пишите “я”, словно вы подразумеваете себя. Вы рассказываете нам, что “взяли себе жену…вместе мы воздвигли хозяйство, потратили много времени. У нас было много сыновей и дочерей… Сердце мое стало отягощенным”. Это “я” соответствует вашим биографическим данным. У вас было много детей, и вы были эрудированным ученым. Но вы всегда были чистым преданным. У меня нет в этом сомнений. Я принимаю все, что вы говорите. Мой духовный учитель почитал вас, как великого мудреца, чьи литературные труды так же хороши, как и Веды. Моя единственная проблема состоит в том, можете ли вы принять меня и мою попытку читать ваши песни, и затем писать. Мой духовный учитель говорил нам, что вы обладаете 80-процентной мягкостью (которая подразумевает, что вы только на 20 процентов строги). Шрила Прабхупада говорил это в день вашего явления в 1968 году. Он попросил меня жениться, и выбрал для этого события день вашего явления как благоприятную дату. В то утро мы спросили, нужно ли нам поститься в день вашего явления. Шрила Прабхупада ответил “О посте речи не идет. Бхактивинода Тхакур был мягким. Все ачарии очень снисходительны”.

Дорогой Бхактивинода Тхакур, духовный учитель и великий дед, вы были великим проповедником в Индии, так же как и на Западе. Вы, в частности, обратились к западным умам в вашей лекции “Бхагавата”, в “Чайтанья-шикшаштаке” и в “Жизни и наставлениях Господа Чайтаньи”, которые вы послали в университет Мак-Гилл в Канаде, в 1896 году. Я слышал, вы даже переписывались с Ральфом Вальдо Эмерсоном. Вы шли на все, потому что хотели, чтобы сознание Кришны было принято американцами и европейцами. Вы страстно желали, чтобы наступил день, когда все люди соберутся вместе в Навадвипе и будут петь Харе Кришна и “Джая Шачинандана”.

Я надеюсь, вы увидите искренность моих попыток.

Песни “Даинйа” Бхактивиноды Тхакура очень напряженные. Слово “даинйа” означает “несчастный, жалкий, страдающий, ударившийся в бедность, низко-духовный, слабый”. Он напитал каждую строфу этим настроением в своем описании старого человека, который видит, что все планы потерпели крах. Слишком старый, чтобы наслаждать свои чувства, обеспокоенный болезнями и опасениями, – и это то, что явно ничто не может изменить в лучшую сторону. Нет ничего, что можно предвкушать, кроме смерти. “Я бы поклонялся Тебе, о, Господь, но это бесполезная надежда”.

Мне бы хотелось особенно подчеркнуть его настроение, но мне придется отступить от этой задачи. Это не мое естественное состояние. Мое состояние – это поиск покоя, подсчет благословений, поиск возможностей для того, чтобы глубоко погрузиться в сознании Кришны, и понимание того, что я не продвинут и не очищен. Я полон благодарности за то, что имею. У меня нет достаточного осознания, чтобы испытывать глубокое раскаяние, сверх того, в котором я нуждаюсь.

Я не чувствую себя ни самонадеянным, ни бесхитростным, когда мы сидим в нашем фургоне “Рено” на возвышении, близ горы, в убежище, устроенном в скале. Я немного опасаюсь воров и убийц, которые могут прийти ночью, но я также вверяю свою жизнь Кришне, и стараюсь не замечать опасности.

Завтра мы спустимся в этот город и начнем пятидневное аюрведическое лечение. После этого, я буду свободен, чтобы писать в покое. Это (покой) – то, где я нахожусь внешне. Внутренне? – Это качество, которого я добиваюсь много, много жизней подряд. Это не дешево. Но, это все, что я имею на сегодня. Во всяком случае, позвольте мне писать даже сейчас. Я пишу не потому, что чувствую себя вынужденным делать это, а потому что сам хочу этого. Прабхупада сказал о своем писательском труде: “Почему я поднимаюсь в час ночи и делаю эту работу? Потому что я не могу без нее. Как человек может делать это искусственно? Это свойство характера. Поэтому им нравятся мои комментарии”. (“Разговоры с Шрилой Прабхупадой”, 2 ноября 1975).

Я бы хотел прочитать эти песни на бенгали. Он пишет так личностно, как и я тоже пытаюсь писать. Он не насытил эти песни цитатами из шастр, но он пишет для нас. Это мучительно… Его песни – это беспокойные стенания. Может быть, поэтому, мы склонны заниматься изысканиями, о себе ли он говорит, на самом деле, в этих песнях. Это отвлекает наше внимание в большей мере, чем концентрирует на то, на чем нужно, – на нас самих. Концентрироваться на этом слишком трудно.

Вчера за завтраком была поднята тема Югославии. Наш хозяин сказал о том, что там были размещены вместе слишком разные люди, – сербы и хорваты, – из-за неправильного определения политических границ. Сейчас они жестоко истребляют друг друга. Я подумал: “Вы не должны повторять все детали. Прекратите это. Не говорите “изнасилование” и “сожжение” и “резня”. Не нарушайте этот завтрак”. У меня возникла мысль о том, чтобы спросить: “Югославия не так далеко от Италии, не так ли? Это только по ту сторону от Адриатического моря”. И я представил себя планы Италии по защите своего побережья.

Не беспокойте нас. Не поднимайте негативные темы. Оставьте нас с нашими надеждами, что плохое с нами не случится. Мы собираемся пройти пятидневный курс лечения, – мы пытаемся остаться в живых. “Течение этой мировой реки сильное и безжалостное. Пугающе и угрюмо смерть приближается. Как бы мне хотелось суметь отбросить свои мирские привязанности. Я бы поклонялся Тебе, о, Господь…”

Давайте же примем убежище, пока еще можем, – на пути к миру, в котором мы живем, с тем здоровьем, которое у нас есть. В конце концов, мы все вынуждены оставаться здесь. Это относится к каждому, кто собирается со мной, чтобы поклоняться Туласи-деви, и ко всем в этом итальянском городке. Приближается ли кто-то к этому холму, чтобы побеспокоить нас, или нет, мы все должны будем умереть. Белокурая женщина, которая управляла маленькой серой машиной, и провела полчаса в санктуарио, пожилой мужчина, который прибыл на своем мотороллере, и потом сразу уехал, пес, лающий в полтретьего ночи, и мой дорогой Мадху (немыслимый), и я, драгоценный, писатель… Мы все должны будем умереть. Но Бхактивинода Тхакур живет в этой строфе. “Без Твоей милости, все потеряно. Пожалуйста, дай мне убежище у Твоих лотосных стоп”.

Падашрайа: Я принимаю убежище Твоих стоп. Чувствуйте, и верьте, и вступайте. Сейчас время и место для молитвы. Я нуждаюсь в том, чтобы слушать вас, Бхактивинода Тхакур. Мы все нуждаемся. “Теперь, пожалуйста, выслушай меня, о, Господь, ибо я крайне беспомощен”.

В Песне Четвертой Бхактивинода Тхакур признается: “Я – грешник. Я причинял другим боль”. Он больше не допускает прегрешений, но его карма сильно отягощает его. (Моя карма тяготит меня тоже. Во время джапы, этим утром, я перенесся назад в 1964 год, когда я был сконфуженным, беспомощным и грешным, – социальным работником, курящим марихуану. Разве эти мысли подходят для того, чтобы сопровождать джапу? Это плохо, что я пережил это все, но почему я должен помнить об этом, когда я повторяю святое имя? Прабхупада спас меня как раз вовремя). Шрила Бхактивинода Тхакур не описывает детали, но он делает заключение: те, кто стараются удовлетворять свои собственные чувства, причиняют другим боль, но они не заботятся об этом. Поэтому они вредят себе и разрушают себя.

Большинство заявлений Бхактивиноды Тхакура кажутся такими крайностями, что мы не вполне понимаем, что с ними делать. Трудно поверить ему, когда он говорит: “Я сожалею, когда вижу, что другие радуются”. Но я сам испытываю это постоянно. “Я – вечный лгун”. Это неправда по отношению ко мне. Я честен. Но, подожди минутку. Ты не можешь лицезреть истину. Ты даже не знаешь, что есть истина. Разве это не обман?..

“Страдания других – это источник огромного наслаждения для меня”. Я бы сказал, что это преувеличение. Это звучит по-садистски. Думаю ли я так? Но разве поза “более святой, чем ты” – это не то же самое? Понимание того, что непреданные несчастны – это доказательство моей праведности (для меня самого).

Я говорю вам, что я не лицезрел истину, я не имею понятия, что это такое. Я не знаю, что во мне дурное, и что – хорошее. Я не знаю ни любви, ни боли. Мне неизвестна разлука с Кришной вообще. Я – ваидхи-бхакта, трогающий пальцами свою бороду и вспоминающий о 1964 годе.

Я легко расстраиваюсь. Я не чувствую глубоких эмоций. Я не могу исповедоваться. Помню, собирался на исповедь, будучи ребенком. Монахиня велела нам приготовиться рассказать священнику о наших грехах, но все, что я смог придумать, было то, что я разговаривал с матерью, и сказал ей неправду. Мы искали трещину в тротуаре, вместо того, чтобы искать бездну в наших душах Почему? Потому что главное было сохранять спокойствие в той мере, насколько это было возможно. Это было в середине войны.

Не смотрите в бездну. Не будите спящих зверей. “Материальные желания в самом ядре моего сердца беспредельны”. Снова мне интересно знать, как он вызывает худшее из возможных состояний, чтобы описывать каждого из нас. Но некоторые из нас способны опуститься в еще худшие пучины испорченности. “Если бы не милость Господа, туда бы отправился и я”. Мы, в основном, описываем все возможные слабости нас самих; даже когда мы не верим в то, что они у нас есть. Бхактивинода Тхакур говорит, что кама, материальное вожделение, есть в самом ядре его сердца. Он говорит истину даже для тебя. Признай это.

Нет, я не такой уж плохой малый. Я, бывало, был плохим, но теперь у меня все о` кей. Я – садху, путешествующий в фургоне “Рено”.

Ах, но в ядре, в секретном основании твоего сердца…

Дхрува Махарадж не признался во всех своих желаниях, когда он увидел Господа, и Господь Вишну сказал: “Это очень приятно, Дхрува, что ты говоришь на ячхе. свамин кртартхо` сми варам. Но, я знаю, что ты все еще таишь одно желание. Поэтому я собираюсь дать тебе Полярную звезду и баснословно длинную продолжительность жизни, как царю. После этого, ты вернешься ко мне, обратно, в духовный мир”.

Это в сердце. Ты мечтаешь о вручении себя… ты мечтаешь…

Мое сознание Кришны– это только покров. По своей вневременной сути, я – духовная душа. Вокруг нее – фонари грязи, затем внешний слой преданного служения в ИСККОН, и, в конце концов, в самое последнее время прибавившийся покров реальной надежды.

Эй, человек, где ты? Знаешь ли ты определенно?

Бхактивинода Тхакур, в конце концов, собирается ввести песни о высшей природе. Чистый преданный придет в его жизнь и спасет его. Тогда он будет стремиться к осознанию Кришны, в полном предании себя Ему. Он начинает, по существу, с истории о грешном человеке. Возможно, это что-то вроде этого: этот грешный человек – это не Бхактивинода Тхакур. Просто Бхактивинода Тхакур однажды решил рассказать о людях по существу, и нашел внутри себя чувство того, что он растратил свою жизнь. Это заставляет меня думать о том, как Достоевский писал о людях, которые содержат в себе одновременно и извращенность, и нравственную силу. Люди прославили Достоевского за хорошо прочувствованную широкую амплитуду человеческих возможностей. Люди, как она: некоторые плохие, некоторые хорошие, большинство смешанных. Почему мы должны отказывать Бхактивиноде Тхакуру в способности понимать эмоции души, которая развращена и сломана материальным несчастьем?

Вьясадева видел Абсолютную Истину, с иллюзорной энергией внутри нее, и живых существ, которые постоянно страдают. Прахлада Махарадж сказал, что он не хочет возвращаться к Богу один, оставив в стороне бедных глупцов, сбитых с толку материальной цивилизацией. Шрила Прабхупада испытывал сострадание к хиппи и к другим материалистам на Западе.

Хотя, быть на месте этих глупцов – это совсем другое.

Мне не нужно знать, говорит ли Бхактивинода Тхакур о себе самом, чтобы было услышано его послание. Для меня ценность истории падшей души, которая близка к смерти и взывает к Богу, очень высока. Я думаю о некоторых читателях, которые говорят обо мне: “Я отказываюсь поверить в плохое, которое он говорит о себе”. Сходным образом, я не могу поверить, что Бхактивинода Тхакур был низким, злым человеком, которого отвергали благочестивые люди. Вместо этого, я могу попытаться ощутить то, что он хотел, чтобы я испытал. Когда он восходит на уровень освобождения и говорит о своем непосредственном служении Радха-Кришне, я опять не способен прямо воспринять его чувства. Это все вне моего опыта. Его вечное счастье дает мне надежду, и мне необходимо следовать за ним к глубинам духовного отчаяния.

В действительности, Бхактивинода Тхакур писал бесстрашно. Поверхностные люди могут воспринять его слова буквально и осудить как грешника. Его произведение глубокое, но его можно прочесть как поверхностное. Как проникнуть в это? Духовные тексты – самосознающие, и могут обнаружить свое значение искреннему читателю. Я также знаю, что когда я пойму лучше, что чувствует Бхактивинода Тхакур, я стану способным открыть шлюз моей собственной печали и раскаянию. Верно, сейчас я оцепенелый для раскаяния. Бхактивинода Тхакур открыт. Я – закрыт.

“Ныне, достигнув старости, лишенный всех средств для достижения успеха, униженный и бедный, Бхактивинода рассказывает свою грустную историю у стоп Верховного Господа”. Слово “униженный” в этом в этом стихе очень значимо. Его заставили стать на колени. Это не то смирение, к которому он пришел с помощью естественных размышлений. Он не решил, по доброй воле, что смирение полезно, и его необходимо культивировать. Старость забирает все те иллюзии, которые питают гордость, ложное эго и чувство обладания. Этот вид смирения может быть таким же подлинным, как и любой другой. Он также знает из стиха Бхагаватам, ясьяхам анугрхнами, что есть Господь Кришна, который смиряет преданных, посредством разрушения их материальной жизни. Этот униженный человек смиренен. Он горюет не просто потому, что он потерял все свои деньги, красоту и сексуальную силу, и потому что в нем уменьшается иллюзия материалистического счастья. Он плачет, потому что растратил свою жизнь и не поклонялся всепривлекающему Верховному Господу.

Это относится ко мне, в некоторой мере, но я не понимаю этого. Внешне, я ношу шафрановую одежду, ношу свою данду, следую четырем принципам и поклоняюсь Говинде, следуя самому высшему религиозному процессу, харинама-санкиртане. Но внутренне я не Вайшнав, я веду утонченный вариант жизни в иллюзии. Я кажусь удачливым в духовной жизни. Когда я исповедуюсь в моих ошибках, я не чувствую себя плохо. Я не понимаю даже, какой вред я причинил самому себе за ту часть жизни, которая была прежде, чем я встретил Шрилу Прабхупаду. Он спас меня, но я до сих пор еще не спасен в самом основании моего сердца. Я доволен тем облегчением, которое получил благодаря общению с Шрилой Прабхупадой и наслаждаюсь уважением, которое получаю от преданных, так что я не чувствую себя грешником. У меня есть крошечное подозрение, что вещи могут не быть на самом деле такими, как я их вижу, но как я могу изменить мое видение?

Я пытаюсь перескочить через раскаяние и идти прямо к нектару памятования об играх Кришны. Кто хочет жить в выгребной яме дурных помыслов и самообвинений? Восходи!

Но ты не можешь восходить. Ты все еще воспеваешь невнимательно. Эта желтуха, авидйа, до сих пор у тебя на языке. Ты должен сначала почувствовать раскаяние. “Я разрушен своей собственной алчностью, и я всегда полон вожделения”. Если мы не допускаем, что это применимо к нам, то это будет держать нас по ту сторону. Если мы не допускаем этого, мы будем вязнуть в нашем недостатке смирения и нашей беспечности. Разве мы не несчастны? Разве мы уже исчерпали наши материальные желания (акинчана)? Представим же нашу горестную историю на рассмотрение к лотосным стопам Верховного Господа.

Бхактивинода Тхакур стучится в дверь нашей самооценки, но мы предпочитаем восхищаться его песнями с некоторого расстояния. Мы не хотим слишком впутываться в это. Мы существа “позитивно мыслящие”. Мы хотим слышать только “нектар”. Если требуется, мы согласны пройтись по нескольким песням с теоретическим восприятием горя, но не ждите от нас, уже сформировавшихся мужчин и женщин, что мы будем становиться на колени и плакать. Нет, господа, мы не пресмыкаемся, никогда.

Я не грешник, так почему я должен притворяться, что это так? Таким образом Сатсварупа дас представляет историю своего непредания себя и бесчувствия. Он никогда не плачет и говорит, что в нем нет зла. Так он не смог понять, почему Бхактивинода Тхакур спел эти песни о самом себе.

Избавьте на от деталей. Наш путь легкий. Это милость Господа по отношению к нам. Господь Чайтанья уверял нас, что харинама будет легчайшим способом осознания Бога в этом веке, и мы будем избавлены от худшего.

Наше ощущение легкости может быть свидетельством сострадания Прабхупады к нам. Это честно и много говорит о нашем положении – то, что мы чувствуем себя хорошо, что мы в порядке, что мы избавлены от худших последствий кармы. Мы рассматриваем наши мелкие несчастья как метки кармы, сделанные нам на память. Мы отказались от грубых грехов. Джая! Победа над материальным адом. Разве мы не носим Вайшнавскую тилаку? Мы – праведники, заблаговременно получившие даршан Господа.

Это все правда, но это не должно отрицать другое. Почему мы не плачем в служении? Почему мы не плачем от того, что мы не можем воспевать шуддха-наму? Почему мы даже не сожалеем? Почему мы так самодовольны?

Песня Бхактивиноды Тхакура была пропета перед Богом. Это подведение итогов его разрушенной жизни. Он писал эти песни, не думая об иной аудитории, хотя он позволяет нам слушать его.

Исповедь должна иметь место прежде всего внутри нас самих. Вот почему я провалился в попытке моей детской исповеди в католической церкви. Мы были наивными, монахини и дети из церковного прихода. Мы предполагали, что мы можем обыскать наше сознание и быстро найти наши ошибки. И мы были уверены, что после того, как мы расскажем о них священнику в темноте исповедальни, мы будем прощены. Мы верили, что он слушал о наших грехах именно так, как Бог бы о них слушал и епитимья, которую он накладывал, была в гармонии с правосудием. Расскажи десять раз “Аве Мария” и два раза “Отче наш”, а потом составь хороший “Акт раскаяния”. Акт раскаяния – это молитва, в которой вы должны говорить, что вы сожалеете. Это гарантия того, что вы декламируете искренне и обещаете, с Божьей помощью, не совершать этот грех опять.